Текст книги "Тактик 3 (СИ)"

Автор книги: Тимофей Кулабухов

Соавторы: Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Но в этом замешательстве единственной реакцией становится подчинение тому, кто выглядит более уверенным.

Я ощущал, как они переглядываются, как в их глазах мелькает растерянность, которая быстро сменяется покорностью. В конце концов, советник и так имел доступ к командованию, хотя никогда так себя не вёл. Я видел, как они расступаются перед ним, а один срывается в бег, чтобы найти по его приказу командира гарнизона.

Необычный, горящий решимостью вид советника заставляет их забыть о субординации и привычной осторожности. Он не просил – он требовал. И это работало, как ключ в замке. Забыв про всё на свете, часовой бросился выполнять его приказ, практически бегом провожая его в штабное помещение.

«Психологический фактор: разрыв шаблона. Успешно использован. Нейтральная фракция пришла в движение. Переход к фазе два», – отметил я с холодным удовлетворением.

Первый этап, самый важный, был пройден. Петурио вошёл в логово льва, и лев выразил готовность к выполнению приказа. Он пересёк границу между гражданским и военным миром, и теперь оставалось только поджечь фитиль, который я так тщательно протянул через весь этот пороховой склад.

Штабное помещение гарнизона.

Магия «Роя» включила Петурио его в свой состав в качестве нонкомбатанта, нейтральную не военную единицу, которая тем не менее могла осуществлять разведку.

Я ощущал до мелочей большую торжественную комнату с низким сводчатым потолком, пахнущая старыми картами, кислым вином и нестиранной одеждой.

Воздух густой, спёртый, пропитанный дымом курительного зелья и потом многих поколений военных.

По стенам висят карты королевства и схемы крепостей, потемневшие от времени, с обозначениями торговых путей. В углу стоит доспех на манекене – больше для красоты, чем для дела. В центре – большой дубовый стол, изрезанный кинжалами и покрытый пятнами от вина, на котором разбросаны игральные кости, пустые кружки и остатки вчерашнего ужина.

За столом сидят несколько офицеров, командиров сотен. Их лица расслаблены, глаза слегка мутноваты от выпитого за обедом вина. Они не ждут никаких событий.

Главное развлечение сегодня на Арене, куда им, к сожалению, нельзя – кто-то должен нести службу. А их служба – скучная рутина. Проверить караулы, подписать пару бумажек, выпить за здоровье короля. Они травят байки о прошлых походах, обсуждают вчерашнюю драку в таверне «Корона и Дева», строят планы на вечер, ленятся.

И в эту расслабленную атмосферу врывается стражник, а сразу за ним Петурио. Он не стучится, не ждёт разрешения войти. Дверь распахивается с грохотом, ударяясь о каменную стену. Он не даёт им опомниться, не даёт времени на вопросы и раздумья. Он действует по моему сценарию, как первоклассный актёр, который наконец понял, что от его игры зависит жизнь самого дорогого человека.

Офицеры оборачиваются к двери.

В их глазах сначала раздражение – кто смеет так врываться? Потом удивление – советник Дегри? Здесь? В таком виде?

Он тяжело дышит, его серое лицо покрылось красными пятнами от бега, на высоком лбу выступили капли пота, мокрые пряди редких волос прилипли к коже. Обычно безупречно выглаженная одежда измята, на плаще пыль. Он играет панику, но панику не труса, а гонца, принесшего страшные, но важные вести.

– Быстрее! – хрипло выдыхает он, подбегая к столу. – Времени нет!

Он небрежно смахивает со стола кружки и кости, не обращая внимания на недовольные возгласы офицеров, и с грохотом расстилает на освободившемся месте пергамент. Тот самый приказ, что я ему дал.

Подделка, но заметить это в суете невозможно, тем более важно, что принёс её не абы кто, а гражданский руководитель города.

Бумага нужной фактуры и цвета, чернила правильного оттенка, стиль письма, неотличимый от королевских писцов. И самое главное – печать. Массивная восковая печать с гербом Коннэбля, оттиснутая точной копией королевского перстня, которую гномы сделали для… было бы любопытно узнать, каких целей.

– Только что получен приказ! – кричит он, задыхаясь и хватая себя за горло. Его голос дрожит, но в нём слышны стальные нотки власти, которые он никогда не демонстрировал прежде. – Орды орков пересекли северную границу! Они жгут деревни в трёх днях пути отсюда! Там резня!

Он тычет дрожащим пальцем в карту, в случайное место на севере, ближе к границе с Северными королевствами. Это неважно. Важна сама новость, её внезапность и масштаб. Важно то чувство неотвратимой катастрофы, которое он должен передать.

– Тысячи клыкастых тварей! – продолжает он, не давая никому вставить слово. – Они убивают детей, насилуют женщин, жгут дома и амбары! Король в гневе! Он приказывает всему столичному гарнизону немедленно выступить на север! Воевода Архай уже выступил из своей крепости вам навстречу! Вы должны соединиться с ним и дать бой этим тварям! Каждая минута на счету! Каждая секунда промедления – новые жертвы!

Паника, как я и рассчитывал, заразительна.

Особенно когда её источник – один из глав королевства, формально четвёртый в иерархии после короля (официально, первый – это король, второе и третье место «Первый советник» и Королевский воевода – аналог министра обороны, а Цербер в номинальной иерархии ниже запуганного им главы личной администрации короля).

Паника подкреплена документом с королевской печатью и рассказами о зверствах орков, которые все знают из старых баллад и страшилок. Авторитет его должности, подкреплённый официальным документом, не оставляет места для сомнений.

Офицеры, ещё секунду назад расслабленные и довольные жизнью, разом становятся по стойке смирно, кто-то даже трезвеет.

Их лица сразу же становятся серьёзными и озабоченными. Кто-то матерится сквозь зубы, кто-то хватается за рукоять меча. Они привыкли к внезапным, нелогичным и зачастую откровенно глупым приказам своего короля.

В их мире это нормально. Королю могло что-то привидеться во сне, ему мог нашептать что-то очередной придворный подхалим, он мог просто решить развлечься, послав армию в бессмысленный поход. Они не привыкли анализировать приказы. Они привыкли их выполнять, не задавая лишних вопросов.

Я почти видел, как они вскакивают со своих мест, как их стулья с грохотом падают на каменный пол. Как они смотрят на пергамент, на красную восковую печать с чётко различимым гербом, на задыхающегося советника, и в их головах не возникает и тени подозрения.

«Дезинформация успешно внедрена. Использован фактор „непредсказуемость правителя“ (короля) для легитимизации ложного приказа. Эмоциональная составляющая работает. Переходим к устранению возможного сопротивления», – мысленно отметил я.

Мой план работал. Городская армия, главная военная сила, способная деятельно мешать или даже раздавить наш государственный переворот, уже готова была покинуть столицу, чтобы гнаться за призрачными орками, существующими только на бумаге и в воспалённом воображении советника-актёра. Но я знал, всегда найдётся кто-то, кто будет думать вместо того, чтобы просто подчиняться.

В любой системе всегда найдётся элемент, который работает не по правилам.

Винтик, который не поддаётся общей инерции, который крутится не в ту сторону. Человек, который думает собственной головой. Я предвидел это. И в штабе гарнизона такой винтик нашёлся.

Один из капитанов, старый, седой вояка с обветренным лицом и шрамом через всю левую щёку – след от орочьего клинка, полученный лет двадцать назад в одной из пограничных стычек. Он не поддался всеобщей панике. Он был из тех, кто привык думать, а не просто выполнять приказы. Таких людей в армии немного, но они есть. И они опасны для любого плана, основанного на обмане.

Капитан медленно поднялся с места.

Его движения были спокойными, обдуманными. Он не спешил, не суетился, как остальные. Он подошел к столу, нахмурив густые седые брови, и внимательно посмотрел сначала на карту, затем на приказ, потом на самого Петурио. Его глаза были ясными, трезвыми. Он изучал ситуацию, как опытный охотник изучает следы на земле.

– Странно, – его голос прозвучал ровно и спокойно, контрастируя с общей суматохой. – Очень странно, господин советник.

В комнате повисла тишина. Другие офицеры, уже готовые бежать и поднимать своих людей, замерли и обернулись к нему. В воздухе запахло опасностью.

– Вчера только общался с сержантами, которые вернулись с границы в ходе ротации, – продолжал капитан, не спуская глаз с Петурио. – И там всё было тихо, как под кроватью у монашки. Ни тебе следов орков, ни слухов от купчишек, ни дыма от вражеских лагерей. И потом… – он сделал паузу, давая своим словам впитаться. – Приказ такого масштаба должен был прийти через воеводу Архая, а не напрямую от короля. Он командует нами. Почему прислали Вас, а не кого-то из офицеров личной стражи короля?

Слова старого капитана были логичны. Они были зерном сомнения, которое могло прорасти и разрушить всё. Другие офицеры, уже готовые к походу, снова посмотрели на Петурио. В их глазах появились вопросы. Они ждали ответа. Они ждали объяснения.

Это был критический момент. Если Петурио сейчас дрогнет, запнётся, проявит неуверенность – всё пропало. Вся операция рухнет. А вместе с ней – наш единственный шанс на переворот.

Но Петурио не первый день во власти, он подготовился и к этому. У него есть оружие, куда более мощное, чем логика, иерархия и здравый смысл. Оружие, которое в королевстве Южный Инзор работало безотказно уже много лет. Страх перед королевским гневом.

Петурио выпрямился. Его усталая, согбенная спина распрямилась. Его лицо из испуганного и измученного превратилось в ледяное и надменное. Он посмотрел на капитана в упор, и в его взгляде была вся тяжесть королевской власти, весь авторитет трона, весь ужас королевских подвалов.

– Капитан… – медленно произнес он, растягивая каждое слово. – Как Вас зовут?

– Гердан Победитель битвы при Желудёвой реке, господин советник, – ответил тот, слегка напрягшись.

– Капитан Гердан, – голос Петурио прозвучал тихо, но в этой тишине было больше угрозы, чем в крике. – Будешь спорить с приказом короля?

Он сделал паузу, давая фразе впитаться в сознание каждого присутствующего. В комнате стало так тихо, что было слышно, как потрескивают поленья в камине и капает вода где-то в углу.

– Ты хочешь обсудить безупречную стратегию его величества? – продолжал Петурио, делая шаг к капитану. – Может быть, ты считаешь, что знаешь, как управлять королевством лучше, чем он? Может быть, твои сержанты лучше королевских шпионов? Пока вы тут рассуждаете и сомневаетесь, орки вырезают его подданных! Пока вы тут играете в мудрецов, они сжигают его земли и оскверняют храмы Парганаса!

И тут он нанёс решающий удар. Тот самый, к которому я его готовил.

– Ответственность за любое промедление ляжет лично на тебя, капитан Гердан, – произнес он, смакуя каждое слово. – И на всех вас. И когда король спросит, почему его приказ не был выполнен немедленно, я просто передам ему эти ваши слова. Я расскажу, как капитан гарнизона усомнился в необходимости молниеносного исполнения приказа и мудрости правителя. Как он решил, что знает лучше и больше, чем король. А вы все знаете, как его величество относится к тем, кто в нём сомневается.

Последние слова прозвучали почти шёпотом, но их услышал каждый. И каждый понял их истинный смысл. Упоминание короля, его параноидальной подозрительности, его любви к пыткам и казням за малейшее неповиновение, мгновенно изменило атмосферу в комнате.

Воздух потяжелел от страха.

Это был удар ниже пояса, но он бил точно в цель.

Каждый из присутствующих знал истории и не одну о том, как король расправлялся с теми, кто осмеливался подвергать сомнению его решения.

Никто не хотел становиться козлом отпущения. Никто не хотел оказаться в подвалах Цербера, объясняя палачам, почему он решил, что он умнее короля. Перспектива сразиться с орками или попусту потратить своё время, если их там нет, выполняя заведомо дурацкий приказ была куда привлекательнее, чем перспектива встретиться с королевскими палачами.

Старый капитан побледнел. Его лицо стало серым, как пепел. Он понял, что попал в ловушку. Спорить дальше было равносильно самоубийству.

Глава 18

Выход на шоу

Признать правоту сомнений – значит подписать себе смертный приговор. Шрам на его щеке побелел, что всегда происходило, когда он сильно волновался.

Он медленно выпрямился, сжал зубы до хруста и резко вытянулся в струнку.

– Никак нет, господин советник! – громко, чётко произнес он. – Приказ будет выполнен без промедления!

– Отлично, – холодно кивнул Петурио. – Я сейчас вернусь на Арену и лично доложу королю, что армия выступила в поход. Я же прав и не обману нашего горячо любимого владыку?

Капитан резко развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к двери. У порога он обернулся:

– Через полчаса весь гарнизон покинет город в полном боевом облачении!

И выбежал из штаба. Через секунду во дворе раздался его зычный крик: «Тревога! Тревога! По коням! Строиться! К оружию! Живо, собачьи дети!».

Сомнение было подавлено. Механизм снова пришёл в движение, и теперь его уже ничто не могло остановить. Остальные офицеры, глядя на то, как легко Петурио справился с самым опытным из них, больше не осмеливались задавать вопросы.

«Критическая точка пройдена. Контраргумент противника нейтрализован с помощью административного и психологического давления. Уровень лояльности целевой группы принудительно повышен до максимума. Операция входит в завершающую фазу».

Через пятнадцать минут казармы, ещё недавно сонные и тихие, перемещались как растревоженный улей. Звук горнов, трубящих боевую тревогу, разносился по всему городу, отражаясь от каменных стен домов и смешиваясь с ревом толпы, доносящимся со стороны Арены.

Солдаты в спешке строились, чуть ли не на ходу застёгивая доспехи и проклиная короля, орков и свою несчастную службу. Их лица были сосредоточенными и недовольными – их подняли с дневного отдыха, прервали игру в кости, оторвали от миски с похлёбкой.

Но приказ есть приказ.

Офицеры орали, подгоняя свои подразделения на плацу. Их голоса терялись в общем гуле – звоне металла, стуке сапог по камню, ругательствах и командах. Оружейки выдавали мечи и копья, стрелы и щиты. Немногие ветераны, которые избегут отправки на «фронт», но получат более суровый режим службы из-за малой численности гарнизона, были напряжёнными, понимали серьёзность момента. Интенданты выносили мешки с сухим пайком и фляги с водой, кричали друг на друга, пытаясь распределить провизию по подразделениям. Хаос был управляемым, отработанным до автоматизма за долгие годы службы. Армия проделывала такое не раз и не два, когда готовилась к походу, просто обычно это не было таким уж спешным.

Я смотрел на это с крыши, и в моей груди было смешанное чувство. Удовлетворение от того, что мой план работает как часы, каждый винтик крутится именно так, как я запрограммировал.

И лёгкое, почти незаметное любование военным потенциалом королевства. Этот гарнизон, более трёх сотен тяжеловооружённых латников, копейщиков и лучников, был лучшей частью вооружённых сил королевства. Это были профессиональные солдаты, обученные, снаряжённые и дисциплинированные, закалённые в стычках с разбойниками и пограничных конфликтах.

Большинство из них, в отличие от стражников, были неплохими людьми, простыми парнями, которые служили за плату, чтобы прокормить семьи. И я, по сути, отправлял их на бессмысленную прогулку, обезоруживая столицу перед лицом настоящего врага – нас.

Зато так я сохраню им и своим парням жизни. Ничего, пусть погуляют. Даст судьба, им не придётся драться с нами. Даст судьба, они не станут против меня армией, потому что плохо заканчивают те, что становятся на поле боя против меня.

«Моральные колебания неуместны», – одёрнул я себя. « Это война. Война не терпит сентиментальности. Устранение ключевой боевой единицы противника без единого выстрела. Эффективность – сто процентов».

Но чувство не исчезло полностью. Оно засело где-то в глубине души, маленьким чёрным червячком, который напоминал мне о том, что я не машина. Что у меня есть совесть. И что за каждым моим решением стоят человеческие жизни, и стратегия, которая эти жизни сохранит – хорошая стратегия.

Вскоре на плацу выстроились походные колонны. Впереди – конные офицеры на боевых конях, их доспехи сияли на солнце, плюмажи на шлемах развевались на ветру.

За ними – тяжёлая пехота, ощетинившаяся лесом копий, их щиты покрыты геральдическими знаками. По флангам – лучники с длинными тисовыми луками за спиной, колчаны полны стрел с железными наконечниками. Они выглядели внушительно. Сила, способная сокрушить любую банду разбойников и даже дать серьёзный бой регулярной армии соседнего королевства.

Командир гарнизона, немолодой молчаливый капитан Басса Кудрявый (прозвище сохранилось за ним, несмотря на то что он в силу возраста был уже практически лысым) возглавлял войско.

Каркающим голосом он выкрикивал команды. Его голос был громким, уверенным. Он должен был показать свое рвение, чтобы никто, и в первую очередь Петурио, не усомнился в его преданности. Теперь он старался быть лучшим солдатом королевства, чтобы никто не мог упрекнуть его в нелояльности.

– За короля! – кричал он, поднимая меч к небу. – За королевство! Смерть оркам!

– За короля! – ревела армия в ответ.

Колонны тронулись. Тяжёлой, мерной поступью они выходили из ворот казарм и двигались по главной улице к северным воротам города. Их шаги гулко отдавались от булыжника, копыта коней цокали по камню. Горожане, привлечённые шумом, высыпали на улицы. Они с удивлением и растущей тревогой смотрели на это внезапное выступление. Женщины прижимали к груди детей, мужчины хмурили брови, старики качали головами.

Поползли слухи.

Горожане знали солдат лично и по мере продвижения колонны (а казармы расчётливо были построены неподалёку от главных ворот города – для того, чтобы быстро принять на себя удар в случае нападения) кто-то подбегал к армейцам и обменивался фразами, получая крохи недостоверной информации.

Орки, разбойники, мятеж на границе, война с соседями… никто ничего не знал наверняка, но каждый додумывал по-своему. Но вид уходящей армии всегда вызывает тревогу. Это древний инстинкт – когда воины покидают город, значит, скоро может прийти беда. Они чувствовали, что город остается беззащитным. Но приказы короля не обсуждаются. Во всяком случае, не в этом королевстве.

Армия шла мимо дома, на крыше которого я стоял. Я видел их лица, молодые и старые, решительные и испуганные. Некоторые улыбались, предвкушая бой и возможную добычу. Другие хмурились, понимая, что их отрывают от привычной городской жизни. Они шли на войну, которая существовала только в моём воображении. Они шли спасать деревни, которые никто не сжигал. Они шли сражаться с врагом, которого не было.

Через несколько дней, уже на границе, не встретив никаких орков, они поймут, что их обманули. Но будет уже слишком поздно. Когда они вернутся, если вообще решат вернуться, в Лемезе будет уже другой правитель. И, вероятно, уже другой политический строй.

Город остался практически без военной защиты. Мой гамбит сработал.

«Основные силы противника выведены из игры. Стратегическое преимущество получено. Следующий этап: активация».

Я стоял на крыше и смотрел, как хвост военной колонны скрывается за северными воротами города. Последние копьеносцы, замыкающие строй, исчезли за поворотом дороги. Пыль, поднятая сотнями ног, медленно оседала на брусчатку, как золотистая мгла. Город затих. Тревожный гул горнов сменился напряжённой тишиной, нарушаемой лишь далёким, но все нарастающим рёвом толпы со стороны Арены Ворона.

Рядом со мной, бесшумно, как тень, появился Рэд. Я даже не услышал его шагов, этот человек вполне мог подкрасться к спящему коту, не разбудив его. Он тоже смотрел на опустевшую дорогу, и в его глазах читалось мрачное удовлетворение.

– Сработало, – произнёс я, скорее для себя, чем для него. Голос прозвучал тише, чем я ожидал. – Петурио оказался неплохим актёром. Я недооценивал его.

Ветер донёс до нас запах пыли и конского навоза – последние следы ушедшей армии. Где-то внизу лаяла собака, кричал торговец, жизнь продолжалась. Но в воздухе чувствовалось напряжение, как перед грозой.

– Страх – лучший учитель актёрского мастерства, – пробасил Рэд, не отрывая взгляда от дороги. – Ты дал ему надежду, и он вцепился в неё, как утопающий в бревно. Он сделал свой выбор, теперь он наш до самого конца, до смерти.

Он был прав, как всегда.

Петурио больше не мог вернуться назад. Он переступил черту, и теперь его судьба была связана с нашей. Если мы проиграем, он погибнет первым – всё выяснится, и король не простит такого предательства. Но если мы победим… Если мы победим, он станет одним из главных архитекторов нового порядка.

Теперь столица была практически беззащитна.

Как большой, сильный, но пребывающий в беспамятстве зверь.

Её мускулы (армия) ушли гоняться за призраками. Её нервная система (городская стража) в данный момент планомерно нейтрализовывалась отрядами Рэда на мостах, перекрёстках и у тюрьмы. Я представлял, как сейчас по всему городу происходят маленькие, быстрые схватки. Как мои люди окружают патрули стражников, предлагают им сдаться или умереть. Как одни поднимают руки, а другие хватаются за оружие.

Стражники в массе своей – не бойцы, они разленились и располнели. Они просто сдаются. Кому-то сломают рёбра или выбьют пару зубов. Серые плащи меняют своих владельцев в городе Лемезе.

Оставались только «клыки» – личная гвардия короля, сотня отборных головорезов, собравшихся сейчас вокруг своего хозяина на Арене. Но, хотя для них это не очевидно, они были в ловушке. Они были отрезаны от всего города, окружены нашими стрелками и штурмовыми группами.

Они не знали, что происходит. Они думали, что просто охраняют короля во время очередного кровавого развлечения.

Все фигуры на огромной шахматной доске, которой стал для меня Лемез, заняли нужные позиции. Армия выведена из игры. Тюрьма захвачена, политические заключённые освобождены и вооружены, создавая второй фронт в тылу у правительственного квартала. Административная власть в лице Петурио на нашей стороне. Гильдия воров обезглавлена и деморализована. Мосты и ключевые точки под нашим контролем.

Все было готово.

«Время активации плана: через час. Все системы готовы к запуску. Вероятность успеха: семьдесят три процента. Приемлемо».

Я перевёл взгляд с северных ворот на юго-запад, в сторону Арены. Оттуда доносился рёв тысяч глоток, жаждущих крови.

Звук был животным, первобытным – это кричала толпа, охваченная кровожадным экстазом. Я почти физически ощущал эту волну ярости и предвкушения, которая катилась над городом, как цунами из человеческих эмоций. Главное представление вот-вот должно было начаться. Там, на залитом полуденным солнцем песке, Хьёрби и Джингри должны были нанести первый удар.

А мы – подхватить падающее знамя и завершить начатое.

– Слышишь? – Рэд наклонил голову в сторону Арены. – Они уже готовы. Голодные. Злые. Им нужна кровь, и неважно, чья.

– Оооо! Они получат её, – ответил я. – Больше, чем смогут выпить. Пора, – сказал я Рэду. – Нам тоже нужно занять свои места в зрительном зале.

Мы спустились с крыши по лестнице, которую я заранее приставил для удобства обзора.

Наши сапоги мягко коснулись булыжника переулка. Мы растворились в узких проходах между домами, направляясь к эпицентру бури.

Последний акт трагедии короля Коннэбля начинался. И мы были его незваными гостями.

«Мы вас во сне ухватим за бока… На шумный праздник пушек и клинка, мы к вам придёт незваными гостями… И чёрт возьми, никогда мы не умрём, пока… Качаются стропила над снастями».

Примерно так пели в моём мире.

А здесь я так живу.

История писалась сегодня, здесь, кровью и сталью. И я собирался убедиться, что она будет написана правильно.

«Операция » Королевский Приказ ' завершена успешно. Переходим к музыкальной кульминации'.

* * *

Арена Ворона. Многие горожане и я разделял их точку зрения, это место ненавидели и побаивались каждой фиброй души.

Оно было квинтэссенцией, концентрированным выражением всего, что я презирал в этом прогнившем королевстве: тупой, первобытной, кровожадной жестокости, возведённой в ранг национального развлечения и доблести.

Сюда сгоняли тех, кого король посчитал возможным убить публично, заставив драться друг с другом до смерти на арене или от ран.

Воздух здесь был тяжёлым, спёртым, пропитанным тысячами запахов, сливающихся в единую тошнотворную гамму: кислый дух пота тысяч немытых тел, липкий запах пролитого дешёвого эля, жирный чад жаровен, на которых шипело мясо сомнительного происхождения, и, конечно, едва уловимый, но вездесущий металлический привкус старой крови.

Этот запах въелся в песок, в камень, в само основание Арены, став её неотъемлемой частью.

Рёв толпы был почти физически ощутим. Это был не просто звук, а низкочастотный гул, который вибрировал в груди, бился о стены, отражался от каменных ярусов и давил на барабанные перепонки, сливаясь в единый, первобытный, животный вой.

Тысячи людей, от благородных вельмож до портовых грузчиков, объединённых одной простой и низкой страстью – жаждой увидеть чужую боль и смерть.

Мы с Рэдом, братьями-квизами и нашим штурмовым отрядом, как и было запланировано, растворились в этой ревущей массе. Заняли места на средних ярусах не слишком высоко, чтобы всё видеть в мельчайших деталях, и не слишком низко, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Мы были просто каплями в этом грязном, бурлящем море. Но мы были каплями яда, готовыми в нужный момент отравить весь этот прогнивший до основания организм. Я сидел, ссутулившись под грубым плащом, и чувствовал, как по моим венам течёт не кровь, а холодный, звенящий адреналин.

Знакомое по тысячам онлайн-баталий ощущение, только теперь цена ошибки была не в потере рейтинга, а в потере головы.

«Уровень фонового шума – максимальный. Идеальное акустическое прикрытие для начала операции. Внимание противника полностью сконцентрировано на центральной сцене. Уязвимость главной цели – стопроцентная».

Мой взгляд был прикован к королевской ложе. Она нависала над Ареной, как балкон хищной птицы, безвкусно украшенная позолотой и пурпурными стягами с гербом Коннэбля. Там, в центре, на громоздком резном троне, лениво развалился и сам король.

Даже с такого расстояния его фигура излучала пресыщенность и злобную, капризную скуку.

Он был одет в дорогие шелка, на его пухлых пальцах тускло блестели перстни, но держался он не как монарх, а как избалованный ребёнок, которому наскучили его игрушки.

Он прикрывал рот рукой, зевая, морщился, лениво отмахивался от окружавших его придворных подхалимов. Внизу, на Арене, шли предварительные бои.

Рабы, купленные за гроши на невольничьих рынках, неумело тыкали друг в друга затупленными мечами на потеху публике. Смерть в их «битвах» была редкостью.

Тренированный раб-гладиатор стоил денег, и убивать его в ничего не значащем поединке было невыгодно. Это была лишь дешёвая закуска перед главным блюдом. И король ждал именно его. Я видел по его лицу, по нетерпеливым движениям, как ему не терпится увидеть смерть одного конкретного человека. Хьёрби. Ненавистного ему степняка, который посмел стать народным героем и затмить собой его, великого короля.

За правым плечом Коннэбля, как тёмная, высеченная из обсидиана статуя, стоял Рерс Файзеркосс – Цербер.

Начальник городской и всего королевства – стражи, серый кардинал, второй и, возможно, главный столп режима.

Его лицо было, как всегда, непроницаемой маской. Ни единой эмоции. Но я, научившийся за эти месяцы читать людей в этом мире, как открытую книгу, видел хищный, предвкушающий огонь в глубине его глаз. Огонь, такой же сильный, как и у короля.

Но он ждал не смерти гладиатора. Он ждал смерти своего господина.

Он был абсолютно уверен, что сегодня его собственный, тщательно подготовленный и, надо признать, довольно изящный план по захвату власти наконец-то осуществится.

Он думал, что держит все нити в своих руках. Он не знал, что его марионетки уже давно перерезали свои нити и начали свой танец.

Он был хищником, который сам уже давно находился в прицеле у другого, более умного и расчётливого охотника.

«Два NPC-босса в одной локации. Один – финальный, но предсказуемый и слабый. Второй – скрытый, считает себя игроком, но на деле лишь промежуточный босс, уверенный в своей победе. Классическая игровая ситуация. Главное – не дать второму боссу активировать свою ультимативную способность после гибели первого».

Глава 19

Фэнтезийный Колизей

В ложе распределена личная гвардия короля. Полсотни отборных головорезов в воронёных латах, с алебардами и мечами. Они были профессионалами, верными не королю, а своему командиру и звонкой монете. Сейчас они были главной преградой между нами и троном.

Но они смотрели не на толпу. Их взгляды, как и взгляды всех остальных, были прикованы к Арене. Они были расслаблены. Они были уверены в своей неуязвимости. И в этом была их фатальная ошибка.

Предварительные бои, наконец, закончились.

Рабов-статистов, живых и раненых, под улюлюканье толпы прогнали с Арены, словно скот. Служители в серых робах проворно выбежали на поле, торопливо засыпая свежим жёлтым песком бурые пятна крови. Настала короткая, но звенящая пауза, полная густого, напряжённого ожидания. Толпа затихла, предвкушая главное событие дня.

И вот зазвучали трубы. Громко, торжественно, надрывно. На противоположных концах арены с лязгом открылись двое массивных ворот. Глашатай, разодетый в безвкусную ливрею с королевскими цветами, вышел на середину арены и, набрав в грудь побольше воздуха, зычным, поставленным голосом закричал:

– По воле его величества, короля Коннэбля, защитника веры, владыки Южного Инзера и бича неверных! Сегодня, на этой священной Арене, пропитанной кровью героев, сойдутся в смертельном поединке двое величайших воинов нашего времени!

Толпа взорвалась оглушительным рёвом.

– С одной стороны – непобедимый мастер двух клинков, человек, чья скорость сравнима со скоростью молнии, герой десятков сражений, любимец богов и публики – несравненный Джингри!

Из правых ворот, под оглушительный рёв своих поклонников, вышел он. Ловкий, мускулистый, с двумя короткими мечами в руках. Он двигался легко, пластично, как пантера, вышедшая на охоту. Он вскинул мечи, приветствуя толпу, и его уверенная, почти наглая улыбка вызвала новую волну восторга, особенно на женской половине трибун.

– С другой стороны – дикий сын бескрайних степей, человек, чей лук не знает промаха, презренный пленник, который тем не менее силой своего духа и отвагой заслуживший право сражаться за свою жизнь и умереть во славу великого короля на этой арене – степняк Хьёрби!