Текст книги "Мираж Золотого острова"
Автор книги: Тим Северин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Гектор не торопясь двинулся к Жаку. Тот все еще разбирался с едой, принесенной жителями деревни в корзинах. Овощи и фрукты были большей частью знакомы: лук, сахарный тростник, кокосы, папайя… Правда, батат имел непривычный лиловый цвет. Француз разглядывал длинный зеленый овощ, формой похожий на огурец, но с шипами.
– Как ты думаешь, что это? – он отрезал кусочек и предложил Гектору.
Гектор откусил немного:
– На вкус – как дыня.
Жак обвел взглядом множество полных корзин, и глаза его радостно заблестели:
– Из всего этого я буду готовить! – торжествовал он.
Француз выбрал некрасивый, грубый, шишковатый плод, похожий на корявую картофелину с бледно-коричневой кожурой, и разрезал его пополам. Мякоть оказалась яркого желто-оранжевого цвета. Он понюхал ее и удовлетворенно вздохнул.
– В моем распоряжении никогда не было такого разнообразия, – признался Жак и сунул какой-то корень Гектору под нос. Тот понюхал – пахло имбирем и апельсином, и еще был какой-то намек на горчицу.
– Куркума! – радостно провозгласил француз. – Она придаст приятную остроту моему фрикасе и изменит цвет блюда. Но я не стану никого предупреждать заранее. Подам желтый соус и полюбуюсь на их лица!
Жак снова принялся рыться в корзинах и вскоре вытащил связку круглых, зеленых плодов, похожих на лимоны. Он впился зубами в один из них, но тут же скривился и выплюнул кожуру и сок.
– Фу, какая кислятина! Ангела, и того перекосило бы! – А после с улыбкой добавил: – Но я знаю, как отбить послевкусие.
И Жак повернулся к шеренге глиняных кувшинов, выстроившейся на песке. Каждый был обложен соломой, горлышки заткнуты тряпочными затычками. Жак откупорил один кувшин и отхлебнул из него. Он посмаковал питье прежде, чем проглотить, и довольно улыбнулся:
– Я думал, они принесли мне воду! – воскликнул он, театрально выпучив глаза. – Но они всё показывали на кувшины и твердили что-то вроде «Авамори, авамори!», пока я не попробовал. Просто восхитительно! Это что-то вроде вина – они делают его из риса. Не знаю, сколько нужно выпить прежде, чем свалишься с ног, но думаю, команда это скоро выяснит.
Штольк, должно быть, рассказал о своих переговорах с Пану Итону и Ариансу, потому что все трое подошли к Жаку и Гектору.
– Похоже, голодать на этом острове нам не придется, – сказал Итон, оглядев дары островитян.
А Гектор подумал о том, надолго ли хватит щедрости мирных поселян.
– Возможно, они отдают нам свои запасы, – вслух сказал он.
Итон равнодушно пожал плечами:
– Не хватит – заставим их достать еще. Они – услужливый народец.
Арианс задумчиво погладил подбородок:
– Мы могли бы заставить их работать на нас.
Итон вопросительно взглянул на него.
– Они ведь рыбаки, верно? – промолвил старший боцман.
– Что-то я пока не видел, чтобы они ловили рыбу, – проворчал Итон.
– Вот именно. Если им нечего делать, то почему бы им не изготовить для нас новые паруса? Штольк сказал, что их главный готов исполнить все, что мы скажем. Вот пусть кроят и шьют нам паруса.
Итон позволил себе бледную улыбку:
– Неплохая идея. Им потребуется несколько дней, чтобы починить наши паруса, а мы пока разведаем, где тут золото.
Гектор почувствовал, что должен высказаться:
– Но старейшина просил нас уйти как можно скорее. Они только затем и помогают нам, чтобы мы скорее покинули этот остров.
– Мы не обязаны плясать под их дудку, – отрезал Итон. – Уйдем, когда сами захотим.
* * *
Гектор с грустью убедился в том, что Итон неплохо знает своих людей. Съев приготовленные Жаком блюда, они единогласно высказались за то, чтобы провести на острове не меньше недели. Набив животы, пираты грелись на солнышке, потягивая рисовое вино. Они наслаждались жизнью на всем готовом. Не один Штольк надеялся найти на острове золото. Многие были по-прежнему одержимы золотой лихорадкой и вели нескончаемые разговоры о золотых заколках и загадочном Та-ине. В конце концов было решено, что все золото в руках «вождя»; что золотые побрякушки местных жителей – всего лишь намек на настоящие богатства, которые достанутся пиратам, когда они доберутся до Та-иня. Все знали историю о том, как Франсиско Писарро в Перу потребовал за Верховного Инку выкуп и как индейцы наполнили золотом целую комнату. Болтуны с «Николаса», накачавшись авамори, галдели, что вот пусть только этот вождь появится со своей свитой – они тут же возьмут его в плен и не отпустят, пока он не отвалит им целое состояние.
Устав от подобных бредней, Гектор ушел подальше от всех и бродил по берегу. В зарослях бамбука он наткнулся на переводчика Пану и на Йему. Они тихо сидели и наблюдали за тем, что происходило в лагере пиратов, и по их встревоженным лицам Гектор понял, что незваные гости им совсем не нравятся.
– Пану, спроси Йему, почему ваши люди не рыбачат в такой хороший тихий день? – спросил Гектор.
– Та-инь не велеть садиться в лодки, – отвечал старик на своем ломаном испанском.
– Но ведь вы живете рыбной ловлей?
– Та-инь наказывать нас, что мы отпускать Окоома.
– Кто это – Окоома?
Последовала неловкая пауза. Потом старик ответил:
– Тот, кого вы привозить с собой из моря.
Гектор совсем забыл о спасенном. Никто не видел его с тех пор, как «Николас» бросил якорь возле острова.
– Лучше бы он умереть, – тихо произнес Пану.
Гектор удивленно посмотрел на переводчика:
– Но, может быть, у него семья, дети, которых надо кормить?
– Его семья думать также.
– Не понимаю, – пожал плечами Гектор.
Его потрясло бесстрастное смирение, которое слышалось в словах Пану.
– Житель деревни не покидать остров надолго. Нельзя.
– Но ведь Окоома был едва жив, когда мы его подобрали. Похоже было, что его унесло в море, что это несчастный случай.
– Да, Окоома ловить рыбу. Он хороший рыбак. В тот день он заплыть слишком далеко, море уносить его. В лодке дыра. Море уносить его далеко.
– Значит, он не виноват.
– Все равно, – покачал головой Пану. – Окоома не вернуться домой вовремя.
– Ладно, но разве это причина для того, чтобы остальные жители деревни не садились в свои лодки?
Пану тяжело вздохнул:
– Та-инь говорить, вся деревня расплачиваться за то, что Окоома уплыть.
Должно быть, Йема догадался, о чем идет речь, потому что вдруг сказал что-то и выжидающе посмотрел на Пану. Тот перевел:
– Йема говорит, мы слушаться Та-иня и делать так, чтобы и другие слушаться его.
Гектор недоверчиво покачал головой.
– А где сейчас Окоома? – спросил он.
Старик долго смотрел себе под ноги. Он ничего не ответил.
Глава 9
Шли дни, и Гектор понимал, почему Итон и его люди не обращают внимания на настойчивые просьбы Йемы поскорее покинуть остров. Эта остановка была благословением божьим для команды. Здесь люди могли отдохнуть после долгих недель в море. Ночью было почти так же тепло, как и днем, и все спали под открытым небом, прямо на песке. Дожди шли редко и, в основном, в дневное время. Продолжались они, как правило, не более десяти минут, и люди даже не заботились об укрытии, потому что знали, что вот-вот выглянет солнце и высушит их одежду. К концу третьего дня на корабле никого не осталось, и «Николас», стоявший на двух якорях, мягко покачивался – бриз дул то с моря, то с берега. Команда прочно обосновалась в своем лагере.
Делать людям было нечего, пойти некуда. В обоих направлениях берег заканчивался огромными коралловыми скалами – изломанными, острыми, совершенно непреодолимыми. Йема показал Гектору террасы, высеченные в склоне холма. Там островитяне выращивали рис, а выше по склонам сажали фруктовые деревья. Узкая тропка вела мимо огородов в густой сосновый лес, который тянулся до самой вершины холма. Деревня казалась совершенно отрезанной от остального мира.
Побывав на рисовых полях, Гектор наконец понял, где все женщины и дети. Они трудились на полях. И хотя Гектора сопровождал староста, но стоило ему появиться, как они бросились врассыпную, подобно пугливым оленям, и бежали до самой опушки леса. Оттуда они потом с интересом разглядывали незнакомца. Насколько Гектор мог различить с такого большого расстояния, на женщинах были такие же, как на мужчинах, простые балахоны, и Йема знаками объяснил ему, что ночью некоторые из них прокрадываются обратно в свои хижины, но с первым же лучом солнца уходят, опасаясь, что чужие войдут в деревню.
– Они считают нас жадной саранчой, – печально сказал Жак, когда Гектор рассказал ему об увиденном. – Мужчины все еще таскают нам корзины с едой. Но с каждым днем все меньше. Вчера кончилась свинина, сегодня яйца. Думаю, сами жители деревни ходят голодные.
Гектор бросил взгляд на пляж, где на песке без пользы лежали лодки. Время шло к полудню, но никто из местных не собирался в море.
– Они предпочтут голодать, чем ослушаться своего «вождя» и наловить рыбы, – сказал Гектор.
– Не будь Дана с его разящим гарпуном, мы бы тоже скоро стали голодать, – заметил Жак.
Каждое утро на заре мискито брал гарпун, садился в самое легкое в управлении деревенское каноэ и отправлялся к рифу. Всякий раз он привозил богатый улов – часто рыбы были яркой окраски, с оранжевыми, фиолетовыми и желтыми узорами. Их легко было бить в кристально-чистой воде.
– Они очень боятся своего Та-иня, – сказал Изреель, подходя к друзьям. Ему надоело безделье, и он полчаса отрабатывал выпады и удары, шаги и повороты, упражняясь со своим палашом до седьмого пота.
– А еще они словно бы видеть не могли того, как ты вытанцовывал со своим мечом, размахивая им налево-направо. Опустили головы в полном смятении, – заметил Жак, кивнув на нескольких островитян, которые сидели скрестив ноги на расстеленных неподалеку парусах «Николаса». Они нашивали заплаты там, где парусина порвалась, и чинили и стягивали ослабшие ликтросы. Рядом расположились парусный мастер и его помощник. Время от времени кто-то из них вставал и лениво подходил к кому-то из местных, чтобы дать указания или проверить качество работы. Ни тот ни другой ни разу не взяли в руки иглу.
– А что затевает этот негодяй? – сказал Жак.
Пират по имени Домине, тот самый, которого выпороли за кражу воды, оставил своих приятелей, развалившихся на песке, и направился к занятым починкой парусов островитянам. Пройдя по расстеленной парусине, он направился к одному туземцу, совершенно поглощенному работой. Подойдя, Домине наклонился, выдернул из его волос заколку, которая поддерживала узел на макушке, повернулся и потрусил к своим дружкам. Он победоносно поднял трофей, а друзья приветствовали его радостными криками. Ставший его жертвой островитянин поднял голову, изумленно и встревожено озираясь, на лице его отразился ужас. Потом он очень медленно, словно раздумывая, стоит это делать или нет, встал на ноги и последовал за Домине. Он протянул руку, жестом прося вернуть ему заколку.
Домине уже дошел до своих приятелей и теперь нагло помахивал украденной заколкой, дразня рыбака. Тот просительно дотронулся до его руки. Домине злобно отдернул свою руку, а потом грубо отпихнул мужчину ладонью, выкрикнув:
– Хватит!
И генуэзец снова принялся хвастаться добычей перед друзьями. Но упрямый хозяин заколки, попятившийся от сильного толчка в грудь, не унимался. Он приблизился к Домине во второй раз. Без всякой грубости, но при этом решительно он попытался отобрать заколку у Домине. Дружки посмеивались: вот, мол, щуплый коротышка – а пирату от него не отвязаться. В конце концов, раззадоренный их подначками, Домине размахнулся и ударил островитянина. Тот упал, но сразу же поднялся и снова пошел на своего обидчика. Разъяренный буканьер переложил заколку в левую руку, а правой вытащил из-за пазухи нож, который носил в кожаных ножнах на шее. Это был не обычный рабочий нож моряка, а тонкий, смертоносный стилет. С угрожающим рыком Домине помахивал своим оружием перед досаждавшим ему деревенщиной. Пираты пришли в восторг от такого развлечения и громко загалдели. Воодушевившись одобрением товарищей, Домине поднял зажатую в левой руке заколку и стал дразнить ею туземца. Когда тот приблизился, он сделал выпад, вынудив островитянина отшатнуться от стилета. Домине куражился: неожиданно делал шаги то в одну сторону, то в другую, издевательски скалился, протягивал заколку – и тут же отдергивал руку, выставляя клинок перед собой.
Но рыбак не сдавался. Он отступал, но потом снова наступал. В конце концов зрители начали терять интерес к этой бестолковой возне.
– Давай, подколи его! – крикнул один.
– Только не повреди ему ту руку, которой он шьет паруса! – добавил другой под общий хохот.
Издевка на лице Домине сменилась сосредоточенностью. Он перестал дергаться, принял стойку убийцы, готовящегося к решительному удару. Стилет он теперь держал на уровне бедра.
Гектор понимал, к чему все идет, но был слишком далеко, чтобы вмешаться. Как только жертва в следующий раз приблизится, кинжал Домине вонзится островитянину в низ живота – кровь будет не остановить. Гектор отчаянно искал взглядом Итона, надеясь, что тот положит конец смертельной забаве. Капитан стоял неподалеку, но, судя по кровожадному вниманию, с каким он взирал на происходившее, он и не думал лишать себя столь захватывающего зрелища.
Рыбак вновь подошел к Домине. Теперь он вел себя намного осторожнее, потому что понял, что противник настроен решительно. Домине поджал губы и прищурился, примериваясь. В очередной раз протянув рыбаку заколку, он быстро шагнул к нему и резко выбросил вперед руку со сжатым в ней стилетом.
Дальше случилось что-то странное: пока стилет стремительно двигался к животу островитянина, тот уклонился, повернулся, вытянул обе руки и крепко ухватил Домине за предплечье. Пират не мог остановить выпад и продолжал двигаться, а противник рванул его за руку вперед и вниз. Потеряв равновесие, Домине, перевернувшись в воздухе через плечо, полетел наземь.
Он шлепнулся на спину, да так сильно, что из него едва дух не вышибло. Зрители изумленно затихли. Посрамленный Домине с трудом поднялся на ноги. В руке он по-прежнему держал стилет. В ярости он бросился на противника, размахивая ножом, стремясь запугать его. Рыбак проворно отступил в сторону, уходя от укола тонкого клинка. Домине по инерции проскочил мимо, а старик левой ногой сильно пнул его в поясницу. Домине взвыл от мощного удара по почкам, споткнулся и упал ничком.
– Черт возьми! Как он это делает? – выпалил Гектор. Он оглянулся было на Пану, который еще минуту назад стоял позади него, но, кинув взор через плечо, юноша увидел, что тот опустился на колени и припал к земле. Сначала Гектор подумал, что переводчику внезапно стало плохо, но тут он заметил, что все жители деревни, которые до этого чинили паруса, тоже пали ниц. Коленопреклоненными фигурками был усеян весь берег.
Осмотревшись, Гектор увидел на фоне зеленой бамбуковой стены человека, облаченного в какие-то странные доспехи, из чешуек и пластин. Тело закрывало нечто вроде передника из множества наложенных один на другой металлических дисков. Щитки из такого же материала защищали плечи, руки, бедра и голени. Ноги в длинных белых чулках были обуты в плетеные сандалии на толстой подошве. За широкий пояс были заткнуты два меча, один – в три фута длиной, другой – покороче. Но не оружие, не облачение, напоминающее военную форму, не сверкающая металлом и лаком чешуя привлекли внимание Гектора. В правой руке человек сжимал знамя с древком длиной примерно в девять футов. Полотнище было прямоугольным – в высоту больше, чем в ширину – и закреплено распоркой так, что эмблема на флаге была видна даже в безветренную погоду.
На какую-то секунду Гектор словно перенесся обратно в детство. Он уже видел этот знак, и не однажды. Он помнил его нацарапанным на скалах и камнях, его повторяли перекрестья оконных рам, его вышивали на одежде, рисовали на пергаменте. Монахи, у которых он учился, почитали это изображение как символ своей веры. Это был крест в круге.
Но жители деревни, упавшие на колени, вовсе не молились флагу. В их согбенных спинах, в их приниженных позах читался ужас.
Человек в чудных доспехах стал спускаться на берег. Он шел странной походкой, как бы на прямых ногах, с этакой смешной важностью, держа знамя прямо перед собой. Пройдя немного, он остановился и что-то отрывисто скомандовал на непонятном языке.
Жители деревни тут же вскочили и вслед за своим старостой гурьбой побежали к нему, как цыплята к курице. Остановившись шагах в двадцати от таинственного человека в доспехах, они пали ниц и почтительно замерли. За все это время не было произнесено ни слова.
Из бамбуковых зарослей появились еще люди. На многих были такие же чешуйчатые «латы». По меньшей мере, дюжина из них была вооружена мушкетами, с устаревшими фитильными замками, остальные – длинными пиками, украшенными красными и белыми флажками. За поясом у всех были длинные мечи.
Следом за ними вышли носильщики, одетые в такие же балахоны, что и рыбаки. Они сгибались под тяжестью каких-то мешков и узлов. Двое тащили паланкин с темно-зелеными занавесками.
Гектора кто-то больно стукнул по лодыжке.
– Это Та-инь! – шептал Пану. – Падать ниц! И твои друзья тоже! Иначе вы все умирать!
Носильщики установили паланкин рядом со знаменосцем. Занавески отдернули, и появился Та-инь.
Это был низенький толстенький человечек, одетый в просторные черные штаны и свободную белую рубаху с перехваченными в запястьях рукавами. Было трудно определить возраст по его вялому, плоскому и гладкому, без морщин, лицу с темными, почти черными глазками: узкая щелочка рта, короткий аккуратный нос с легкой горбинкой; черные волосы заплетены в тугую косу. Волосы на лбу были обриты очень высоко. Каков истинный цвета лица этого человека, понять было невозможно, потому что выбритую часть головы и лицо покрывал толстый слой белой пудры.
Та-инь не обратил никакого внимания на остолбеневших от удивления людей с «Николаса». Он подошел к старосте и что-то сказал ему. Тот сначала раболепно склонился еще ниже, потом встал и пошел в деревню.
Последовала длинная и очень неуютная пауза. Команда «Николаса» с опозданием поняла, что их застали врасплох. Все оружие оставалось на корабле, и сейчас пираты были абсолютно беззащитны. Арианс, Штольк и еще несколько человек начали потихоньку отступать к лодкам.
Один из охранников – главный, судя по блеску и позолоте доспехов у него на груди, – отдал своим людям какой-то отрывистый приказ. Дюжина воинов с мушкетами немедленно бросилась к воде и преградила путь Ариансу и остальным. Когда Штольк решил было прорваться, один из солдат сильно ударил его прикладом.
Гектор, который так и стоял, несмотря на мольбы Пану, увидел, как деревенский староста ковыляет обратно, выполнив приказ Та-иня. Приблизившись к нему, старик поклонился и снова упал на колени.
Внимание Гектора привлекло какое-то шевеление за ближайшей хижиной. Впервые с тех пор, как «Николас» пристал к острову, юноша увидел Окоому, того рыбака, которого они спасли. Он полз к Та-иню на четвереньках, припав к земле, как побитая собака, а потом замер, скорчившись у ног знаменосца.
Та-инь заговорил – злобно, короткими резкими фразами.
– Что он говорит? – шепотом спросил Гектор у Пану.
– Окоома навлечь на деревню беду потому, что уплыть в море, но еще хуже – что он приводить чужих людей.
– Как будто у него был выбор! – пробормотал Гектор.
Та-инь кивнул воину в сверкающих доспехах. Тот подошел к съежившемуся рыбаку, остановившись на расстоянии вытянутой руки.
– Кто это? – спросил Гектор у Пану.
– Буси. Лично охранять Та-иня.
Та-инь снова заговорил, обращаясь к жителям деревни, безмолвным и неподвижным.
Когда он закончил свою речь, буси протянул руку и, схватив Окоому за волосы, рывком поставил на колени. Он крепко сжимал узел волос на голове рыбака, вынудив Окоому приподнять ее и посмотреть на море. Потом он заставил Окоому повернуть голову, чтобы тот видел людей с «Николаса», которые, раскрыв рты, наблюдали за жутким спектаклем. Рыбак крепко зажмурился, но буси рявкнул на него, и Окоома открыл глаза. Гектор попытался понять, каково у бедняги выражение лица, но, похоже, несчастный пребывал в трансе. В нем не осталось ничего от настороженного и сметливого малого, каким его знали на «Николасе».
Буси отпустил волосы Окоомы, и тот снова закрыл глаза. Воин отступил на полшага назад, положил правую ладонь на рукоять своего длинного меча, потом издал какой-то короткий и низкий рык. Окоома тут же раскрыл глаза. Одним плавным и быстрым движением буси выхватил меч из ножен, сверкающее лезвие со свистом рассекло воздух – и голова рыбака слетела с плеч. Обезглавленное тело повалилось вперед. Кровь хлынула из обрубка шеи и впиталась в песок. Голова откатилась в сторону.
Гектора затошнило. Он сжал кулаки и с трудом проглотил комок в горле. Буси спокойно достал белоснежный платок и вытер лезвие. Потом неторопливо вложил меч в ножны и снова занял свое место во главе воинов.
«Великий» не проявил ни малейшего интереса к свершившейся казни. Еще до того как бездыханный труп Окоомы упал, Та-инь спокойно отвернулся и отправился к шатрам, которые носильщики торопливо разбивали на берегу.
– Мне пойти поговорить с ним? – спросил Итон у Пану.
Было видно, как, несмотря на загар, побледнел капитан. Команда «Николаса» разбилась на маленькие группки. Люди шепотом переговаривались, бросали тревожные взгляды на воинов. Четверо островитян унесли труп Окоомы.
Когда Штольк перевел Пану вопрос Итона, тот побелел.
– Ни под каким видом не приближайтесь к Та-иню, пока он сам вас не позовет, – торопливо пробормотал переводчик. – Он сочтет это за оскорбление. Вы и ваши люди не должны никуда ходить, пока он не пожелает с вами говорить.
* * *
В тот вечер на ужин команде «Николаса» достались разве что объедки. Жители деревни сторонились пиратского лагеря и носили свои корзины к шатрам Та-иня. Однако никому из людей Итона и в голову не пришло возмутиться скудостью трапезы. Сгустились сумерки, а они все еще обсуждали, что будет дальше.
– Если бы нам удалось пробиться к кораблю, мы бы наставили на этих мерзавцев пушку, – сказал Штольк.
– Ну и чем мы с ними воевать будем? – немедленно спросили у него. Вопрос задал, конечно, все тот же старый лысый брюзга, которому как будто даже нравилось, что они так влипли.
– Кинжалами и дубинками! Изреель может нас повести. Мы все знаем, как он умеет драться, к тому же, у него есть палаш.
– Этого недостаточно. Видели, как этот владеет мечом?
Но Штолька было не так просто сбить:
– Предположим, нам удастся устранить охрану. И несколько человек доберутся до корабля и привезут наши мушкеты…
На этот раз возразил Итон:
– Их мушкеты – старого образца. Но все равно у наших людей в лодке не будет никаких шансов уцелеть. Они и половины пути до «Николаса» не успеют проделать, как их перестреляют.
Все замолчали. Потом заговорил Арианс:
– Может, попробовать потихоньку в темноте доплыть до корабля, поднять якорь и…
– И улететь на крыльях? – раздался голос из темноты. – Все наши паруса сейчас на берегу, и нам нужен лоцман, который провел бы нас через риф, а еще попутный ветер.
Планы спасения обсуждали до самого утра. Ничего не решили, кроме того, что, пожалуй, Та-иню лучше на глаза не попадаться.
Пробуждение было не из приятных: пираты сразу увидели рыбаков, суетившихся у самой воды. Под руководством буси они спускали на воду три самые большие свои лодки. Вскоре вооруженный отряд отправился на «Николас», и команда с берега смотрела, как чужаки хозяйничают на корабле.
– Эти свиньи, кажется, решили ограбить наш корабль, – с отвращением сказал Арианс.
Солдаты деловито расхаживали по палубе, и спустя немного времени пираты увидели, как они загружают тюки и бочонки в рыбачьи лодки и направляются обратно к берегу.
– Вот сволочи! Они украли весь наш порох! – воскликнул боцман. – Надеюсь, что он окажется слишком мощным для их допотопного старья и что их оружие разорвет к чертовой матери!
– Я все пытался вспомнить, где же видел их эмблему. Теперь вспомнил, – внезапно подал голос Штольк.
Те, кто стоял ближе к нему, выжидающе замолчали.
– Я видел его, когда работал на фактории голландской Ост-Индской компании в Ке-Шо. [15]15
Ке-Шо – одно из старых названий г. Ханой (Вьетнам).
[Закрыть]Туда иногда приходили грузы из Японии. На некоторых ящиках были печати с крестом в круге. Тот же самый знак можно увидеть на больших кувшинах, в каких японцы хранят особо ценные товары. Верно я говорю?
Он посмотрел на Пану. Переводчик как раз подошел к команде «Николаса», и появился он от шатров Та-иня.
– Крест в круге – это мон, это символ клана Симадзу, – объяснил Пану. – Люди из клана Симадзу – владетели этого острова и многих других – всех островов, какие лежат к северу отсюда и до их родины, Сацума.
Наконец-то Гектор все понял. «Николас» наткнулся на остров, находящийся где-то между Японией и Формозой. Эту часть океана, известную своими рифами и мелями, мореплаватели обычно избегали. Вряд ли эти острова можно найти на какой-нибудь карте.
– Как далеко отсюда Сацума? – спросил Гектор.
– Плыть, по крайней мере, неделю, при попутном ветре, – ответил Пану через Штолька. – Симадзу запрещают чужакам высаживаться на своих островах. Люди, населяющие их, – подданные Симадзу.
– Точнее сказать, рабы, – проворчал Изреель.
– Та-инь следует закону собственного народа, – осторожно заметил переводчик. – По-другому он не может. Так велят ему долг и родовая честь.
– Довольно болтать о чести! – грубо прервал его Итон. – Мне наплевать, хочет этот дикарь разговаривать со мной или нет. Пойдемте-ка выясним, что он намерен с нами сделать.
* * *
Шатер Та-иня было легко найти. У входа стояло двое часовых с пиками. На головах у них были металлические шлемы, формой напоминавшие миски, а тело защищали такие же чешуйчатые доспехи. У шлемов имелись козырьки, призванные защищать глаза, а сзади на плечи свисали длинные, подбитые клапаны.
Пану предупредил людей с «Николаса», чтобы слишком близко к «Великому» не подходили. Остановившаяся шагах в пятнадцати от часовых, команда «Николаса» под предводительством Итона и Арианса сейчас напоминала кучку оборванцев.
– Мой отец, когда вернулся после службы в кавалерии Кромвеля, привез домой такой же уродливый шлем, – заметил один из пиратов.
Его товарищ тут же ткнул его в бок, чтобы тот попридержал язык. Занавеска отодвинулась, и появился Та-инь собственной персоной.
На нем были все те же свободные черные шелковые штаны, что и накануне, и жилет темно-коричневого шелка с огромными накладными плечами. На шее правителя на серебряной цепочке болтался круглый медальон со знаком Симадзу. Лицо Та-иня было густо напудрено, но сегодня он вдобавок смазал маслом свою черную косу, туго скрутив и уложив ее на темени. Это шутовское сооружение венчал круглый головной убор из черной газовой ткани, который держался на голове благодаря белой тесьме под подбородком. Та-инь был безоружен, за поясом у него торчал только веер.
Тут же подбежал прислужник со складной скамеечкой, а Пану пал ниц. Та-инь уселся, положил ладони на расставленные колени, выпрямил спину и выкатил грудь, при этом не поднимая подбородка. Так, набычившись, он и смотрел на команду «Николаса». Напуганные люди неуверенно переминались с ноги на ногу. Прошла минута. Та-инь молчал. В его взгляде сверкало презрение. Наконец он заговорил, и казалось, его голос зарождается где-то очень глубоко в груди.
– Та-инь говорит… – перевел Пану, чуть приподнявшись, чтобы его мог услышать Штольк, который потом переводил всем остальным на английский. – Та-инь говорит, что его бы воля – он бы отрубил вам головы немедля. Но он обязан посоветоваться с теми, кто выше его по положению, и ждать их приказаний.
– Мы пришли сюда с добрыми намерениями… – начал было Итон, но Та-инь бросил на него такой яростный взгляд, что капитан осекся.
Та-инь снова заговорил, а Пану и Штольк торопливо забормотали, пытаясь поспеть за ним:
– Та-инь говорит, что вы – ублюдки и шелудивые псы, лезете куда не надо и задираете ногу, чтобы пометить территорию.
Итон побагровел от такого оскорбления, но сдержался:
– Скажите ему, что мы попали сюда случайно и готовы мирно уйти.
Пану перевел. Та-инь ответил коротким вопросом:
– С какими намерениями вы сюда явились?
– Мы торговцы, ищем рынки сбыта, – бойко соврал капитан.
– Лжешь! Мои люди осмотрели корабль и не нашли никаких товаров – только оружие. – Та-инь указал на груду металла у ног командира своей стражи. Буси поднял с земли мушкет и сунул его под нос капитану. Это было кремневое ружье с «Николаса».
– На такие ружья большой спрос, – объяснил Итон.
Он рассчитывал задобрить Та-иня, соблазнив его оружием, но не вышло.
– Нам не нужны ружья.
– Они самые новые, очень хорошие. – Итон заговорил с интонацией торговца, пытающегося подольститься к покупателю.
Пану снизу прошипел:
– Симадзу сами изготавливают для себя ружья, копии со старинных. Вы оскорбляете их, когда хвалите свои мушкеты.
Буси принес парусиновую сумку и деревянную трубку. У Гектора засосало под ложечкой – он узнал свой заплечный мешок, где хранил навигационные инструменты. Люди Симадзу хорошо порылись в его вещах. Буси открыл трубчатый футляр, достал оттуда бесценную карту и развернул ее, показывая Та-иню. Тот взглянул на нее и сказал:
– Запрещено.
Буси с наслаждением разорвал карту на мелкие кусочки. Затем достал из сумки квадрант Гектора, повертел в руках, не понимая, как его надо держать. Гектор почувствовал, что пришло время вмешаться.
Он вышел вперед, взял из рук буси квадрант и шагнул к окаменевшему Та-иню. Двое стражников немедленно приставили пики к его груди. Гектор резко остановился.
– Этот инструмент предназначен читать путь светил, – начал юноша и стал передвигать визир, чтобы продемонстрировать, как он действует.
Та-инь перебил его объяснения злобным окриком.
– Умоляю, отойдите! – попросил Пану, в страхе припадая к земле. – Великий говорит, вы дурно пахнете.
Гектор сразу почувствовал, какой он немытый и вонючий по сравнению с этим безупречным вельможей. Он неуклюже отступил назад. Буси вырвал у него из рук инструмент и, не дожидаясь приказаний начальника, разломал в щепки.
За квадрантом последовал альманах. Гектор всерьез заволновался. Ну, квадрант новый он себе смастерит. Но без таблиц из альманаха… Ему придется ориентироваться исключительно по Полярной звезде, чтобы определить, на какой широте находится судно. Та-инь раскрыл альманах и бездумно листал страницы.
– Господин! – громко произнес Гектор. – Эта книга помогает в предсказаниях. С ее помощью можно узнать расположение светил.
Та-инь сразу утратил интерес к альманаху и отдал его буси, который, в свою очередь, передал ему папку с бумагами. Наконец-то в глазах «Великого» вспыхнула искра интереса. Он зашелестел бумагами, время от времени останавливая свое внимание на каком-нибудь листке. Потом вернул папку, что-то проворчав.
