Текст книги "Проклятая благодать (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Ты ранена.

Она неуверенно протянула руку, не зная, где может коснуться меня, не сделав больно. Но мне так хотелось почувствовать прикосновение ее руки, что я протянула руку и взяла ее, поднеся к лицу.

– Почему? – спросила она и заплакала сильнее, ее стены рухнули. – Зачем ты это сделала? Он… он причинил тебе такую боль.

– Я не могла позволить ему сделать больно тебе.

Я попыталась пошевелить ногами. Сапфира взяла меня под руки и помогла прислониться к ближайшей стене. Она была такой исхудавшей, такой слабой, но все же помогла мне… моя дочь.

Она села рядом. Я взяла ее за руку, и перед глазами вспыхнуло воспоминание – ее крохотная ручка в центре моей ладони четырнадцать лет назад. А потом ее рука в моей, когда мы бегали по полям во время одного из моих визитов, когда ей было семь. И ее дрожащая рука в моей, когда она впервые получила прикосновение мужчины.

Моя дочь… моя прекрасная дочь.

– Ты моя, – сказала я, не в силах больше сдерживать слова. – Ты мое чудо, моя маленькая девочка.

Мой голос был резким, прерывистым, и я чувствовала, как Сапфира замерла рядом со мной.

Когда я посмотрела на ее растерянное лицо, то улыбнулась, даже несмотря на разрывающую боль. Потому что она была здесь, рядом со мной. Она была здесь, когда я думала, что потеряла ее. Теперь, когда ее рука снова была в моей, боли больше не было.

Ее глаза были широко раскрыты, пока она слушала, как я признаюсь в своей самой большой тайне. Наблюдая за ней, я испытывала к ней такую любовь, что это было неописуемо.

– Ты моя, – повторила я, не сводя с нее взгляда. – Моя.

Я поцеловала тыльную сторону ее руки и постаралась не сломаться при виде ее израненного и покрытого синяками лица.

– Я не понимаю, – сказала она.

Ее рука дрожала в моей. Я крепче прижалась к ней.

– Я родила тебя, когда мне было двенадцать.

Сапфира ахнула. Я почувствовала, как у нее на запястье забился пульс, и увидела, как заблестели ее глаза. Она моргнула, пытаясь принять все то, что я сказала. Я прочистила горло, слезы текли по моим щекам.

– Они забрали тебя у меня. Они отняли тебя против моей воли и не давали с тобой видеться.

Я наклонилась и поцеловала ее в лоб.

– Но я боролась за то, чтобы увидеть тебя. Я сделала все, что могла, чтобы сделать это.

– Ты… – прошептала она. – Ты моя сестра. Ты сказала мне, что моя сестра…

– У меня не было выбора. Они не позволили мне сказать правду. Не хотели, чтобы мы слишком привязывались друг к другу. – Я невесело рассмеялась. – Это не сработало. С той минуты, как ты родилась, ты была всей моей душой.

Нижняя губа Сапфиры задрожала, когда она посмотрела на меня. Она всматривалась в мое лицо, как будто видела впервые.

– Я тоже хотела быть с тобой, – тихо сказала она и придвинулась ко мне. – Я все время звала тебя, но они говорили, что ты не придешь ко мне, если я не сделаю так, как они прикажут. Я… Я хотела быть с тобой. Со своей сестрой.

– Ты хотела? – недоверчиво спросила я.

Она слегка улыбнулась.

– Мои любимые моменты были тогда, когда ты приходила. Я считала дни между ними, гадая, где ты.

Она опустила глаза, затем, нервно посмотрев на меня, сказала:

– Я… Я всегда хотела иметь мать.

Ее слова разбили мне сердце. Мои глаза закрылись.

– Фиби? – настойчиво спросила она, и я улыбнулась.

Улыбнулась сквозь боль и слезы.

– Я тоже всегда хотела быть с тобой.

Я открыла глаза и увидела, что Сапфира смотрит на меня с любовью. Потом она посмотрела на тело Марты на полу, и печаль быстро овладела ею. Она сломалась. Моя дочь сломалась, и впервые в жизни я была рядом, чтобы утешить ее… Была здесь ради нее…

Обняв свою дочь, я прижала ее к груди. Она приняла мое утешение, и мое сердце воспарило. Я раскачивала ее вперед-назад, целуя в макушку. Я держала ее в своих объятиях в этом аду, представляя, что нахожусь у реки в раю, умиротворенная и счастливая.

Сапфира плакала. И я плакала вместе с ней, обнимая ее.

– Ш-ш-ш, – успокаивала, слыша ее прерывистое дыхание.

Она разваливалась на части в моих объятиях несколько минут, пока ее дыхание не успокоилось, и она медленно не пришла в себя. Воспользовавшись молчанием, я сказала:

– Я не знала, что ты здесь.

Сапфира напряглась.

– Пророк, или тот, кого мы все считали пророком, сказал мне, что спас тебя. Я думала, ты в безопасности.

– Меня отдали Мейстеру, – сказала она, и я почувствовала, как укореняется чувство вины. – Я… Я не помню многого из этого до тех пор, пока… до тех пор, пока несколько недель назад он не привел меня сюда.

Она икнула.

– Он хотел меня… он использовал меня, как свою. Он сказал, что хочет видеть меня своей белой принцессой.

Ее слова вызвали укол боли в животе. Сапфира подняла голову.

– Не могу в это поверить.

Покраснев, с робким взглядом, она провела пальцем по моему лбу, по щеке и губам.

– Моя мама, – сказала она, и это пронзило мое сердце. – Ты моя мама…

Она рассмеялась, потом ее лоб наморщился, и она заплакала.

– И ты спасла меня от него, – сказала она. – Ты заняла мое место. И он… он…

– Всегда, – пообещала я и положила ее голову себе на плечо.

– Почему жизнь такая? – тихо спросила она.

Она посмотрела на меня, и я встретилась с ней взглядом.

– Такая… болезненная. Такая печальная.

Неконтролируемая грусть закралась внутри меня от той жизни, которую она вела. От того, что она лишь выживала.

– Это не так, – сказала я и увидела, как на ее лице расцвело удивление. – Там, снаружи, можно найти счастье.

– Правда? – спросила она.

– Я его ощущала… В течение короткого, драгоценного времени я жила этим.

Ее брови поднялись.

– И на что это похоже?

– Это прекрасное чувство, если только впустить свет. Если ты будешь встречать восход солнца.

Я улыбнулась про себя.

– Снаружи есть один мужчина, который заставил меня поверить в то, что я считала навсегда утраченным.

– Во что?

– В любовь, – ответила я и взглянула на дочь. – Любовь к тебе, любовь к сестре, кстати, у тебя есть тетя. Лила. И у тебя есть кузина Грейс, которую ты полюбишь.

– Правда? – с удивлением спросила она.

Я кивнула.

– А еще есть АК. Мужчина, который показал мне, что на самом деле значит добро. Показал любовь без всяких условий. Мужчина, которого я оставила, так как больше не могла причинять ему боль. Он тоже слишком много страдал в этой жизни. – И тут мое сердце упало. – Но Грейс у Мейстера. Она здесь… где-то здесь.

Сапфира закрыла глаза.

– Что… что с нами будет? Что станет со всеми нами?

Я крепче прижала ее к себе, а она снова положила голову мне на плечо.

– Не знаю, – честно ответила я. – Но я буду сражаться за нас. За тебя и Грейс. Я буду сражаться…

Я поцеловала ее, провела рукой по ее светлым волосам.

– Я буду бороться за свою дочь.

Дыхание Сапфиры выровнялось, и, даже не видя ее лица, я поняла, что она улыбнулась.

– Дочь, – прошептала она и обняла меня за талию. – Мама… Мне нравится, как это звучит.

Когда она заснула у меня на руках, я поняла, что желания и надежды могут сбыться. Я успокаивала ее, когда это было важнее всего. И хотя не знала, что задумал Мейстер, я никогда больше не подведу ее. В этот темный момент я дорожила каждой секундой проведенной вместе. Это безмолвное время с дочерью на руках.

В детстве ее сердце билось рядом с моим. И оно снова билось в моих теплых объятиях, делая меня цельной.

После всех этих лет борьбы я вернула себе свою дочь.

Спящую, утешенную моим прикосновением.

И я умру, чтобы защитить ее.

***

– Куда мы едем? – я сжала руку Сапфиры.

Охранник молча выволок нас из комнаты, в которой мы находились, вытолкнул на яркий утренний свет и повел к ожидающему фургону.

Рядом стояли ещё три больших автомобиля. Мейстер находился у одного из них и ждал. Он смотрел, как дверь открылась и нас втолкнули внутрь.

– Тетя Фиби! – крикнул знакомый голос, когда я ударилась о пол фургона.

Сапфира подошла ко мне, и я притянула ее к себе. Испуганная Грейс сидела, забившись в угол фургона.

– Грейс, – сказала я с облегчением, и она бросилась в мои объятия.

– Тетя Фиби… Мне страшно, – воскликнула она и спрятала голову в сгибе моей руки.

Я покачала головой, слезы брызнули из глаз, когда я попыталась придумать, что делать. Но у меня не было ответов. Нежные пальцы стерли капли с моих щек. Я обернулась и увидела, что Сапфира слабо улыбается мне.

Боль, которую никогда в жизни не испытывала, пронзила меня, когда я поняла, что все это – боль и страдания, грубое обращение со стороны мужчин – не было чем-то новым для Сапфиры. Это было все, что она когда-либо знала.

Грейс подняла голову и посмотрела на Сапфиру. Я крепче обняла племянницу.

– Грейс, это Сапфира.

Я глубоко вздохнула и продолжила:

– Моя дочь.

Я услышала, как у Сапфиры перехватило дыхание, и поняла, что она почувствовала странность этих слов так же, как и я. Но они казались правильными, и когда нервно встретилась взглядом с Сапфирой, то увидела, что в них поселилось чувство покоя.

– Твоя дочь?

Грейс недоверчиво фыркнула.

– Да.

Сапфира провела рукой по голове Грейс малышки.

– Приятно познакомиться, Грейс, – застенчиво сказала она.

– Мне тоже, – ответила Грейс.

У нас было мало времени, чтобы насладиться моментом. Двери захлопнулись, и мы погрузились в темноту. Поэтому мы сели рядом, крепко сжимая наши руки.

И пока мы ехали в неизвестном направлении, я молилась, чтобы каким-то образом мне удалось вытащить нас отсюда.

Мы заслужили свой шанс на счастье.

Глава 20

AK

Уединенная ферма, Ла-Крус, Мексика

Я лежал на животе на крыше в ожидании, пока солнце поднималось над горизонтом. Оно светило мне в спину, принося воспоминания об Ираке. Я дышал ровно, осматривая заброшенный фермерский дом. Мы были здесь уже два часа, окруженные покровом темноты.

Я проверил остальные позиции: Хаш и Ковбой на севере, Тэнк, Таннер и Булл на юге. Флейм и Викинг были на западе, а рядом со мной были Стикс, Смайлер и Кай. Малыш Эш и Слэш находились в полуразрушенном амбаре, который мы использовали в качестве укрытия для фургона и байков. Райдеру дали пистолет и велели охранять фургон. Ублюдок мог пригодиться в драке.

Встреча с Диаблос прошла на удивление гладко.

– Нам нужен проход в Мексику, – сказал Кай Чавесу, презу Диаблос.

Как и наш през, он унаследовал титул, когда Стикс убил его отца в мексиканской войне, сразу после того, как отец Чавеса всадил пулю в череп отцу Стикса. Между двумя сыновьями, – обоим по двадцать, одинакового телосложения и свирепости, – не было никакой любви.

Но после слов Чавеса: «Ты нам должен, и когда придет время, я этим воспользуюсь», сделка была заключена, и мы пересекли границу, без вопросов, без обнаружения картелем, пограничным патрулем или, еще лучше, Мейстером и этим Гарсией.

– Внимание, – сказал Кай рядом со мной, когда вдалеке послышался шум на грунтовой дороги.

Я присвистнул, давая понять братьям, что сейчас начнется дерьмо. А потом сфокусировал через прицел свой взгляд и наблюдал, как к нам приближается одинокий «Эскалейд».

Я усилил хватку на оружие и приготовился нанести удар. В фермерском доме воцарилась тишина, когда «Эскалейд» остановился. Он был пуленепробиваемым, бронированным. Дорогое дерьмо. Ублюдки явно каждый день ожидали неприятностей. И у них были деньги. Много денег.

Я глубоко вздохнул, наблюдая, как открылась дверь. Мускулистый мексиканец вылез со стороны водителя с винтовкой в руке. Он осмотрел местность, но, очевидно, побывав здесь много раз, не ожидал никаких неприятностей.

Именно на это мы, черт возьми, и рассчитывали.

Он открыл заднюю дверь, и от туда вылез ещё один ублюдок. Он был высоким и подтянутым, с черными как смоль волосами.

Это был Босс.

Гарсия.

Я услышал рычание Кая. Стикс положил руку ему на плечо. Лицо Кая было таким свирепым, какого я никогда не видел за все годы нашего знакомства. Стикс не слишком отличался, но этот ублюдок знал, когда нужно проявить терпение, а когда убить.

Они знали этого мудака. Очевидно. И судя по их реакции, этот ублюдок не был легким мясом. Но времени выяснить больше не было.

С задних сидений вылезли еще трое. Больше мускулистых ублюдков. Но на этом все. Их было пятеро.

Покупатели.

Торговцы людьми.

Проходили минуты, пока они говорили и смеялись. Как будто то, что они собирались обменять мою гребаную женщину, было пустяком для их ублюдских жизней. Я так хотел нажать на курок. Хотел проделать дыру в черепе каждого из них, но Фиби все еще не было видно. Никаких признаков…

Звук приближающихся машин донесся с грунтовой дороги. Я молча повернулся и через оптический прицел увидел четыре фургона: три больших и один маленький.

Мое сердце заколотилось, но я сохранил хладнокровие. Я почувствовал напряжение, исходящее от Кая рядом со мной. Я проверил, готовы ли братья. Они стояли наготове.

Через две минуты фургоны остановились, и Мейстер выпрыгнул из кабины того, что был меньше. Водители трех остальных фургонов остались на своих местах. Автомобиль поменьше привлек мое внимание.

Если культовые сучки были в этих фургонах, то что, черт возьми, было в меньшем?

Мейстер и Гарсия пожали друг другу руки, и мне захотелось рассмеяться. Король Арийского братства ведет дела с мексиканцем.

Лицемерный мудак.

Они разговаривали, а мы ждали. Затем из задней части фургона раздался громкий крик. Волосы у меня на затылке встали дыбом, когда я узнал этот гребаный голос.

Фиби.

И она не останавливалась. Ее руки так громко били по дверям, что спина Мейстера напряглась от досады, и он направился к задней двери. Он распахнул ее, и через оптический прицел я увидел три фигуры: Фиби, какую-то блондинку и… Грейс.

Я ударил Кая по руке, указывая на фургон. Затем Мейстер вытащил Фиби. Не успели ее ноги коснуться земли, как он влепил ей пощечину. Ее голова откинулась назад, и когда я посмотрел поближе, то увидел, что она была вся избита… Но когда я увидел кровь на ее платье в районе бедер, моя кровь просто вскипела.

Он дотронулся до нее… этот ублюдок дотронулся до нее.

Я дышал через нос, заставляя себя успокоиться. Мейстер начал вытаскивать двух других девчонок. Первой появилась блондинка, и я все понял. Просто, бл*дь, знал, кем она была. Фиби, набросилась на одного из людей Мейстера, крича и пытаясь добраться до нее.

Сапфира.

Он швырнул Сапфиру на землю, и ее худое тело рухнуло в грязь. Она осталась лежать, слишком напуганная, чтобы встать. Мейстер вытащил Грейс, но этот ублюдок не был груб с ней. Вместо этого он взял ее за руку и подвел к Гарсии. Тот улыбнулся и присел на корточки. Его рука откинула волосы Грейс с ее лица, и я услышал, как Кай потерял последний контроль – низкое рычание кипящего гнева, за которым последовало:

– Этот мудак, бл*дь, умрет.

Это было все гребаное предупреждение, которое я получил, прежде чем весь ад вырвался наружу.

Кай выстрелил прямо в Гарсию. Но как только пуля вылетела из его ствола, охранник Гарсии двинулся вперед, чтобы прикрыть босса. У мускулистого ублюдка оторвало голову, и он упал на землю, а вокруг воцарился хаос.

– Бл*дь! – прошипел Кай.

Оружие стреляло со всех сторон. Кай и Стикс бросились вниз по лестнице, врываясь в драку. Я прицелился и выстрелил в другого мексиканского охранника. Он упал, когда я попал в цель.

Гарсия запрыгнул на заднее сиденье «Эскалейда» и захлопнул дверь. Пули звенели об металл, не попадая внутрь. Грейс закричала, закрывая уши от грохота.

Кай бросился к дочери, но в этот момент Мейстер схватил ее и прижал к груди. Он вынул пистолет и приставил его к голове Грейс. Кай встал как вкопанный.

С колотящимся сердцем я прицелился в голову Мейстера.

Спокойно.

Дыши.

Сосредоточься.

Но, прежде чем я успел нажать на курок, позади него раздался выстрел. Пуля пробила ему череп, мозг и кости разлетелись по воздуху. Я дернулся, когда огромное тело Мейстера упало вперед, мертвое, с вечно открытыми голубыми глазами, приземлившись на Грейс. Кай отшвырнул его за несколько секунд, подхватил дочь и побежал обратно к амбару. Я повернул голову, чтобы посмотреть, кто стрелял в этого придурка. Фиби стояла с винтовкой в руке, ее руки чертовски дрожали, а щеки побледнели.

Она, черт возьми, убила его.

Прямое попадание.

Сапфира все еще лежала на земле, закрыв голову руками. К Фиби подбежали еще двое мужчин. Я снял одного, потом другого, не подпуская к ней. Я как раз готовился снова нажать на курок – один из водителей выскочил из фургона, – когда позади меня раздался выстрел. Через несколько секунд я перекатился на спину, готовый ринуться в драку, когда тело клановца рухнуло на крышу рядом со мной. Я поднял голову, чтобы посмотреть, кто убрал этого ублюдка.

Это был Малыш Эш.

Его автомат был на прицеле, ноздри раздувались, когда он смотрел на мертвого бритоголового.

– Эш, – сказал я.

Его черные глаза расширились от шока, но он сумел взглянуть на меня.

– Я видел, как он поднимался по лестнице. Мне пришлось последовать за ним.

– Эш…

Но тут послышался визг шин с дороги. Я перевернулся и увидел, как все три фургона выехали на грунтовую дорогу, оставив своих людей, которые все еще сражались с моими братьями. Флейм кромсал какого-то мудака своими ножами; Викинг стрелял в любого ублюдка, который двигался.

И тут я увидел его. Увидел, как какой-то клановец поднялся с земли, истекая кровью из огнестрельной раны в плече. Фиби растерянно озиралась по сторонам, с окровавленными руками и бледным лицом, пытаясь найти Сапфиру.

Она пропала.

Куда, черт возьми, она делась?

Затем я увидел, как в замедленной съемке, как этот ублюдок направил пистолет на Фиби. Я схватил винтовку, полный решимости покончить с этим уродом. И выстрелил, послав пулю ему в сердце. Но он успел выстрелить еще до того, как упал на землю.

Я беспомощно наблюдал. Наблюдал, как Сапфира выбежала из-за фургона и оттолкнула Фиби в сторону. И я наблюдал, как пуля прошла прямо через ее живот. Ее карие глаза были широко раскрыты, когда она упала на землю.

Я побежал. Побежал в ту же минуту, как Фиби подняла голову и увидела Сапфиру, лежащую на земле. Я был там в считанные секунды, убивая последних ублюдков, которые вставали у меня на пути. Я следовал за звуком отчаянных криков Фиби и подбежал туда, где она сидела, крича и плача с Сапфирой на руках. Кровь растеклась по белому платью девушки, чертова ярко-красная кровь текла из ее живота.

– Нет! – закричала Фиби, когда стрельба прекратилась.

Фургоны исчезли, «Эскалейд» тоже. Гарсия сбежал.

– Райдер! – крикнул я и упал рядом с Фиби.

Она была в полном беспорядке, избитая, в синяках и явно изнасилованная, но ее голубые глаза были дикими, чертовски безумными, когда она встретилась со мной взглядом.

– Сапфира! – закричала она громче, почти не в силах дышать.

Мне казалось, что раньше я уже видел боль. Думал, что видел этот гребаный ужас потери. Но в этот момент я понял, что ни хрена не видел. Фиби, моя чертова Рыжая, умирала вместе со своей дочерью. Гребаное сердце было разбито и истекало кровью.

К нам подъехал Райдер. Наш фургон появился секундой позже, Слэш за рулем. Грейс стояла в передней части салона, положив маленькие ручки на стекло, и пыталась разглядеть Фиби и Сапфиру.

– Нужно отнести ее в фургон, – сказал Райдер.

Я поднял Сапфиру на руки.

Фиби потянулась вперед, пытаясь забрать ее у меня, с каждой секундой теряя свою дочь.

– Залезай в фургон, Рыжая, – приказал я, стараясь действовать быстро.

Фиби, спотыкаясь, поднялась на ноги. Я положил Сапфиру на пол, а Райдер принялся за работу. Он разрезал ее платье, и я наблюдал, как он провел рукой по своему лицу, осматривая рану.

Дело было плохо. Чертовски плохо.

Я понял это по его реакции.

– Сделаю, что смогу, – сказал он и принялся за работу.

Я посадил Фиби рядом с Сапфирой. Она упала на колени, держа дочь за руку и раскачиваясь взад-вперед.

Рыжая, бл*дь, съезжала с катушек.

Я обернулся и увидел, что мои братья садятся на байки. Потом я заметил Малыша Эша, который стоял в одиночестве и смотрел на свои гребаные руки. Я подбежал к нему.

– Малыш Эш, – сказал я, и он поднял глаза.

Парнишка даже не заметил суматохи, слишком занятый, черт возьми, тем, что впервые убил человека.

– Ты в порядке?

Он просто кивнул.

– Мне нужно, чтобы ты отвез мой байк обратно в Остин.

Эш снова кивнул.

– Малыш Эш? – за его спиной появился Флейм.

Парень посмотрел на старшего брата и сглотнул.

– Мы сделаем это, – сказал Флейм, обращаясь ко мне, а затем чертовски неловко положил руку на плечо брата и сжал его.

Я видел, как гребаные слезы навернулись на глаза Эша от того, что Флейм прикасался к нему.

Флейм, бл*дь, прикасался к нему.

Я отдал ключи Флейму, повернулся и побежал к фургону, захлопнул дверцы и сел рядом с Фиби. Я притянул свою сучку к себе, пока Райдер латал Сапфиру.

Когда мы выехали, Фиби посмотрела на меня, ее безжизненная дочь лежала на полу перед ней, и мне, бл*дь, не понравилось то, что я увидел в ее глазах. Фиби была мертва. Ее глаза были чертовски мертвыми. Слезы прекратились, она онемела, но крепко держала дочь за руку.

А я держался за нее.

Я просто держался, черт возьми.

***

Фиби

– Нет, – закричал голос рядом со мной.

Я моргнула и услышала два выстрела. Обернувшись, я увидела Сапфиру, выскочившую передо мной. Я была в замешательстве. Не поняла, что произошло… пока она не упала… Я опустилась рядом с ней, а потом увидела это. Увидела кровь, льющуюся из ее живота. Увидела, как ее карие глаза смотрят на меня, молча умоляя спасти ее.

– Сапфира.

Ее глаза начали закрываться. Паника охватила меня, а кровь не останавливалась. Я притянула ее к себе, пытаясь привести в чувства.

– Сапфира! – закричала я, понимая, что она не очнется.

Я поднесла руки к ее лицу. Ей становилось холодно… она замерзала…

АК вынес меня из фургона. Пока остальные несли Сапфиру, я не отпускала ее руку. Не могла. Она нуждалась во мне.

– Я ее мать, – сказала я, когда мы вошли в клуб.

Моя рука выпала из ее, когда АК отдернул ее.

– Я ее мать, – тупо повторила я.

– Отпусти ее, Рыжая. Райдер должен вытащить чертову пулю из ее живота.

Каин и несколько мужчин отнесли ее в комнату. Я позволила АК отвести меня туда же и подождать в дверях. Но, когда я увидела, как ее рука упала на край кровати, как жизнь вытекла из ее вен, когда увидела, как ее лицо побледнело, и, что Каин все пытается спасти мою девочку, но безуспешно, я знала, что уже слишком поздно.

Ее больше нет. Я чувствовала это внутри себя. Моя дочь… умерла. Я не спасла ее. Когда пришло время, я потерпела неудачу… Я пыталась, но, как всегда, не смогла ее спасти… когда это было важнее всего…

Я потерпела неудачу…

Я теряла ее, когда только получила обратно. Когда она только что назвала меня «мама». Когда у нас был шанс на лучшую жизнь.

Мои ноги попятились.

– АК, мне нужна твоя помощь, – сказал Каин, стоя рядом с Сапфирой.

АК пронесся мимо меня. А я продолжала пятиться. Я увидела, как АК берет пакет и втыкает иглу ей в руку. Зелье. Они давали ей зелье. Она никогда не вернется. Им нужно было зелье, чтобы избавить ее от боли.

Она никогда не вернется ко мне. Чтобы быть в моих объятиях. Чтобы быть в моем сердце.

Я подошла к двери, желая побыть в одиночестве, подальше от крови, боли и очевидности моей неудачи, и толкнула ее. Пошатываясь, я вошла в комнату, и оперлась на столешницу. Я не знала, куда идти. Не знала, что делать. Мне нужно было, чтобы боль в моем сердце пропала. Нужно было, чтобы образ Сапфиры, истекающей кровью у меня на руках, исчез навсегда.

Вдруг я что-то опрокинула со стола. Я посмотрела вниз. Пузырек с таблетками.

Таблетки.

Я знала, что таблетки снимают боль. Я прогнала влагу из глаз и огляделась. На противоположной столешнице стояла бутылка алкоголя.

Это тоже снимало боль.

Взяв пузырек и пытаясь что-то разглядеть сквозь слезы, я сняла крышку и схватила пригоршню таблеток. Я проглотила одну, сделала глоток, а затем повторила действие. Я делала это снова и снова, пока боль не начала исчезать. Пока мои глаза не закрылись, и я не проснулась в знакомом лесу.

Вытерев слезы, я наслаждалась красотой ярко-зеленых деревьев. Трава была мягкой под моими босыми ногами. Мои руки были чисты от синяков и… от боли.

– Мама?

Я закрыла глаза от идеальности звучания мягкого голоса. Мама.

– Мама, ты здесь.

В ее голосе не было ни боли, ни страха. В нем слышалось только… счастье.

Открыв глаза, я посмотрела на реку. Сапфира сидела на траве. Она была одета в белое, ее длинные светлые волосы мягкими волнами падали на спину. И она улыбалась.

– Сапфира, – сказала я и подбежала к ней.

Я опустилась рядом и обняла ее. Это было так идеально, как и всегда должно было быть.

– Теперь ты спокойна?

Я поцеловала ее в лоб.

– Теперь, когда ты здесь, да, – сказала она и положила голову мне на колени.

Она вздохнула, а я посмотрела на блестящую воду реки.

– Мы можем остаться здесь, мама?

Она посмотрела на меня своими прекрасными карими глазами. Я наклонилась и поцеловала веснушку в уголке ее глаза, которую любила всем сердцем.

– Мы можем остаться, – сказала я, зная, что здесь мы будем счастливы.

– Хорошо, – ответила она и погрузилась в сон.

А я улыбнулась. Потому что все было замечательно.

Наконец-то.