Текст книги "Спасенное сердце (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Ощущая как легкая рука накрыла мою, я увидел, что Джулс открыла свои покрасневшие красные глаза, а гребаный чепчик все еще был на ее голове. Ее рука оттолкнула мою, а рот опустился прямо на мои яйца.
«Лила... Лила…» – думал я про себя, наблюдая, как ее чепец поднимался и опускался.
Отдавшись своей больной фантазии, я закрыл глаза, в то время как Джулс ублажала меня, пока я громко не зарычал, кончив на свой живот так сильно, что почти потерял сознание.
«Дерьмо», – подумал я, затаив дыхание.
Из-за этой сучки у меня появился сраный фетиш одежды святош.
***
Четыре недели спустя...
«Мы уезжаем завтра. Кай, ты ведешь дела с чеченцами в Хьюстоне. Тэнк, Булл, Смайлер, АК, Флейм вы можете остаться здесь и приглядывать за лагерем. Хаш и Ковбой я отправляю вас в Сан-Антонио. Сэндмен – президент Сан-Антонио, заключает левое соглашение с Итальянцами, какое-то отмывание денег. Когда вы были кочевниками, вы имели дело с Марчелло. Вы должны показаться там, чтобы поддержать наших техасских братьев».
Я перевел все, что показал Стикс, и братья закивали.
Стикс прокашлялся, и я посмотрел на его руки.
«Я уеду на три дня. По личным делам. В случае каких-либо проблем Кай – действующий През». – Как только я перевел, то встретился взглядом со Стиксом, который также смотрел на меня, не объясняя куда, черт побери, собирался.
«Мы закончили?» – показал Стикс.
Братья сказали:
– Да.
Стикс ударил молотком. Все свалили, а я остался.
Стикс ожидал этого. Мой лучший друг остался сидеть, ожидая, что я заговорю.
– Куда ты направляешь, не сообщая мне?
– З-за т-тер-р-риторию, – заикался он, пожав плечами.
Я приподнял бровь.
– Мэй едет?
Он кивнул.
– Кто-нибудь еще?
Он покачал головой.
Я улыбнулся.
– Поезжай. Увози свою сучку. Я возьму на себя управление.
– П-по р-рукам, – сказал Стикс и встал. – У-уеду з-завтра. В-вернусь ч-через н-несколько д-дней.
Стикс ушел, я прошел по коридору, поднялся по лестнице к его квартире и постучался в дверь Лилы.
Для Палачей последние несколько недель прошли без осложнений. Сделки шли как по маслу, с клубными финансами все было отлично. Гараж и другие наши законные предприятия приносили прибыль.
Но моя жизнь? Гребаный день сурка.
Обучать Лилу жизни снаружи, но все время желать ее киску.
Напиваться до усрачки каждую ночь, потому что я проводил каждый гребаный день, желая ее киску.
Трахать задницы Тифф и Джулс каждую ночь, притворяясь, что это Лила, потому что я проводил целый гребаный день, желая ее киску! Слушать гребаные жалобы Тифф и Джулс каждый день, потому что я притворялся, что трахаю Лилу!
Я собирался отделаться от шлюх. Они больше и в подметке не годились блондинистой святоше.
Положительные стороны? Лила определенно привыкала к байкерской жизни, адаптируясь к жизни вдали от тих гребаных педофилов садистов, религиозных уродов.
Я показал ей каждую часть Остина. Но она не покидала грузовик. Отказывалась ехать на моем байке. Безоговорочно отвергла любое изменение гардероба. Не снимала гребаный чепчик... о котором я, бл*дь, начал мечтать.
Я больной ублюдок.
Но у нее был прогресс. Она больше не раскачивалась как психованная в углу и не цитировала Писание двадцать четыре часа семь дней в неделю. Не запиралась в своей спальне, крича на любого, кто подходил к ее двери.
Она постепенно пробовала все новое со мной... только со мной.
Только, бл*дь, со мной. Я, мать вашу, зависел от сучки.
Мгновение спустя Лила открыла дверь, улыбаясь мне. И да, как всегда, я затаил свое чертово дыхание.
– Здравствуй, Кай, – поприветствовала она, выходя из дверей, чтобы последовать за мной вниз по лестнице.
– Сладкие щечки, – сказал я, обретя голос.
– Чем будем заниматься сегодня?
Я остановился как вкопанный и уставился на нее, когда Лила врезалась прямо мне в грудь. Когда я поймал ее за руку, ее дыхание участилось. Голубые глаза Лилы встретились с моими, и я клянусь, весь гребаный мир остановился.
Она облизала языком губы, ее взгляд опустился к моим губам и сразу же я стал болезненно твердым. Я знал, что пришло время решить это дерьмо снова.
– Уезжаю завтра. Поэтому сегодня здесь.
– Как долго тебя не будет? – спросила Лила, и я хотел улыбнуться, уловив разочарование в ее голосе.
– Несколько дней, может, больше. В зависимости от того, как все пройдет.
Все будет быстро, просто обычный подкуп федералов и сбор банка с уличных шаек, распространяющих наши стволы.
– Хорошо, – сказала она тихо, и на этот раз ничего не остановило мою ухмылку.
Взяв ее за руку, я повел ее вниз по лестнице к клубному дому.
– Пойдем. Мне нужна еда. Хорошая возможность показать тебе кухню.
Лила послушно последовала, держа голову опущенной в случае, если мимо пройдут другие братья. На нашем пути не встретилось братьев, но я выругался себе под нос, когда гребаные Тифф и Джулс, хихикая, появились из-за угла: загорелые, с выставленными напоказ ногами и сиськами.
Их взгляды немедленно вперились в нас с Лилой, а гребаные лица погрустнели. Ревнивые шлюхи. Джулс пустилась вперед в своем узком красном платье и провела ногтями по моей груди. Рука Лилы сжала мою. Затем она пыталась вырвать свою.
Не получится.
– Кай, малыш. Хочешь пойти с нами? – Палец Джулс продвигался на юг, пока она не обхватила мой обтянутый джинсами член рукой.
Сбросив ее руку, я сказал:
– Проваливай, Джулс. Иди трахни Вика, раз так отчаянно нуждаешься в члене.
Джулс сощурила глаза и отступила.
– Ах… слишком занят со своим маленьким питомцем, Кай? Бросаешь нас ради девственной киски... снова?
Лила вдохнула, и я сделал шаг вперед, негодуя из-за шлюхи. Тифф оттащила Джулс, видя мое яростное выражение лица.
– Давай, Джулс, пойдем, – сказала она, одергивая Джулс.
Рука Лилы начала расслабляться в моей.
Тупые бл*дские шлюхи. Сучки приносят только гребаные проблемы. Тогда я и решил вышвырнуть их задницы, перед тем как отправлюсь в поездку. В любом случае они уже были потрепаны.
Я ворвался через двери кухни. Хаш и Ковбой сидели за столом. Они подняли свои бутылки пива «Бад» в знак приветствия, увидев Лилу.
– Лила, – сказал Ковбой, постучав по своей ковбойской шляпе. – Очень приятно видеть тебя, дорогуша.
Лила склонила голову и покраснела. Она, вероятно, не могла говорить, когда они находились здесь, и так как только что столкнулась с сучками близняшками. Но я работал в гараже весь день и был готов сожрать корову, поэтому мне нужно было, чтобы это дерьмо закончилось прямо сейчас.
Повернувшись к Лиле, я сказал:
– Ладно, сладкие щечки, это кухня. – Я огляделся вокруг, уперев руки в бедра, и просто указывал на предметы. – Стол. Стулья. Посуда. Раковина... эм-м-м – Ее взгляд следовал каждому моему движению. Наклонившись, я открыл ящик и вытащил какой-то круглый плоский предмет с ручкой. Я поднял его в воздухе и уставился на долбаную хрень.
– А это, – сказал я, снова уставившись на предмет. – Этим можно стукнуть того, кто готовит твой стейк недостаточно быстро.
Бросив железное, что бы это ни было, на стол, я повернулся и увидел, что Хаш и Ковбой уставились на меня, будто я тупой, затем поймал взгляд Лилы, ее губа дрожала, и прежде чем я понял, она, бл*дь, начала смеяться.
– Черт, Кай! Ты вообще готовил хоть когда-нибудь в своей жизни? – спросил Ковбой.
– Никогда, поэтому заткнись, бл*дь! – огрызнулся я. Затем я снова поднял тяжелую железную штуку. – И что это за хрень?
Маленькая рука обернулась вокруг моей на ручке этой хренотени, и я опустил взгляд, увидев, что Лила улыбается мне.
– Чугунная сковородка.
– Ты знаешь всю эту херню? Готовка и все такое?
Она кивнула с восторгом.
– Я очень хорошо готовлю.
– Да?
Она снова рассмеялась.
– Да. Обязанность женщины – готовить еду. Меня с детства обучали удовлетворять любые мужские потребности.
– Черт. Идеальная гребаная сучка, – я услышал, как пробормотал Хаш себе под нос. Он снова сел на свой стул, наблюдая за Лилой, ожидая увидеть, что она будет делать дальше. Лила услышала комментарий Хаша, и поняв его внимание, снова опустила голову.
Хаш поднял руку, увидев мой сердитый взгляд.
– Никаких посягательств, просто сказал, что она хорошая сучка, поэтому, бл*дь, утихомирься, брат.
Пораженный прикосновением к своей руке, я опустил взгляд и увидел, что Лила прижимает сковородку к груди.
– У вас есть свежие ингредиенты?
– Эм... – Я повернулся к Хаш и Ковбою. Ковбой указал на холодильник.
Лила захлопала ресницами, и я понял, что она нервничала. Я зажал ее подбородок между своими большим и указательным пальцем, вынуждая ее посмотреть на меня.
Переведя дыхание, она спросила:
– Могу я приготовить для тебя?
– Ты хочешь готовить для меня? – спросил я удивленно.
Она кивнула.
– Да, очень сильно. Я наслаждаюсь готовкой. Мой лучший навык.
Она покраснела, и я не мог понять почему.
– Значит, бд*дь, занимайся ею, сладкие щечки, – сказал я, обожая этот взгляд на ее красивом лице.
Она нервно посмотрела в сторону Хаш и Ковбоя, которые наблюдали за нами, как будто мы были каким-то долбаным реалити-шоу.
– Вы... вы хотите есть? Я... я привыкла готовить для множества людей. Я не знаю рецептов маленьких порций.
Хаш и Ковбой украдкой посмотрели на меня, и я дернул подбородком, показывая им остаться. Это был первый раз, когда она заговорила с кем-то, кроме меня. Для нее будет полезным привыкать к моим братьям.
Ковбой улыбнулся с благодарностью.
– Конечно, дорогуша, я люблю покушать.
Хаш наклонил свое пиво в знак благодарности.
Лила поставила сковородку на стальную столешницу и принялась упорно работать. Хаш бросил мне бутылку пиво, и я присоединился к братьям за столом. Они пытались разговаривать со мной, но я не слышал их, наблюдая за лицом Лилы. Она любила это дерьмо. Впервые она не теребила руки, не натягивала свой чепец или проводила языком по губам.
Час спустя мы сидели со стейком, картофелем, подливкой – и всем остальным, – а Лила сидела с пустой тарелкой.
– Где твоя еда? – спросил я.
Голова Лилы дернулась.
– Я не могу есть с вами.
Хаш и Ковбой перестали набивать свои рты и уставились на нее. Она снова опустила глаза.
– Почему ты не можешь есть, дорогуша? В этом нет смысла, когда ты провела все это время за готовкой, – сказал Ковбой.
– Женщины не едят с мужчинами. Я поем позже, в одиночестве. Мэй приготовит еду для нас с Мэдди. Тем временем, я должна убедиться, что у вас есть все, что нужно.
– Ты ела в закусочной со мной пару недель назад, – сказал я, сконфуженно.
– Нет, я пробовала. Я боялась, что буду наказана, если не послушаюсь. Мне не положено присоединяться к тебе.
Грохот моих столовых приборов отразился эхом по кухне, и Лила заерзала на месте и закрыла глаза, бормоча молитву.
– Лила? – сказал я натянуто, мой голос был острым, как лезвие.
Она вздрогнула, и я почти вышел из себя. Я ненавидел, когда она делала это.
– Лила!
Лила медленно повернула голову, чтобы встретиться со мной взглядом.
– Наполни свою тарелку.
– Но...
– Лила! Наполни свою гребаную тарелку!
Лила немедленно соскользнула с места и взяла немного гребаный еды. Крошечное долбаное количество, но, по крайней мере, хоть что-то. Когда она села, ее взгляд был сфокусирован на тарелке. Руки сцеплены вместе, и голова склонена, она пробормотала молитву себе под нос и быстро начала есть.
Я чувствовал себя последним дерьмом, наблюдая за тем, какой маленькой она была, но каждый раз, когда я думал, что справился с тем, откуда она появилась и с этим морщинистым мудаком Пророком, она делала что-то, из-за чего я бесился, выходил из себя и чертовски пугал ее.
Мне казалось, что мы не двигались вперед. Этот культ, самое настоящее промывание мозгов – утягивали ее обратно.
Тишина за столом была оглушительной. Ковбой прочистил горло и сказал:
– Лила, это чертовски невероятно. Твоей миленькой заднице лучше скоро снова что-нибудь приготовить.
Лила дернула голову вверх, как будто была шокирована.
– Да, женщина, лучший стейк, который я когда-либо пробовал, – добавил Хаш.
Слезы скапливались в глазах Лилы, а ее нижняя губа начала дрожать.
– Сладкие щечки? – Лила наконец подняла взгляд на меня, а я поднял вилку с нанизанной едой. – Ты хочешь снова готовить для Хаш и Ковбоя?
– Да, – прошептала она.
– Хорошо, но ты, бл*дь, будешь есть с нами тоже, – сказал я, и увидел, как слеза все-таки скатилась по ее щеке.
– Спасибо, – сказала она так быстро, что я чуть не пропустил это. Мой желудок сжался, и я хотел поднять ее тощую задницу и отнести в свою кровать.
И не для секса. Гребаный шок. Я просто хотел, чтобы она чувствовала, будто чего-то стоит. Я имею в виду, бл*дь, она была бесценна, – ослепительна, чертовски мила и умела готовить как Паула Дин (прим.перев.знаменитая шеф-повар, телеведущая, владелец ресторана, кулинарный писатель.)
Хаш встал со своего места и направился к холодильнику, вытаскивая «Бад». Он открыл крышку, затем поставил его перед Лилой. Лила уставилась на бутылку в очевидном замешательстве.
– Пиво, – сказал Хаш. – Чертовски идеально со стейком.
Она посмотрела на меня, и я сказал:
– Хватай за яйца, Ли. Хватай жизнь за яйца.
Она робко улыбнулась, медленно подняла бутылку к губам, попробовала пиво, выплюнула, рассмеялась над этим и почти разбила мое блудное сердце.
Она попыталась.
Возненавидела это.
Но, черт побери, схватила жизнь за яйца.
***
Лила вытерла последнюю столешницу «Лизолом», затем повернулась ко мне. Она была очень тихая весь вечер, но отвечала Хаш и Ковбою, когда они обращались к ней, слушала и смеялась над тем, что они говорили. Это было одно из самых нормальных времяпровождений с тех пор, как я начал учить ее жизни во внешнем мире.
– Пойдешь на боковую? – спросил я, понимая, что уже поздно.
– Могу я сначала отправиться к реке, помолиться? – спросила она с надеждой. Я кивнул, следуя к выходу, а Лила шла за мной.
К реке, чтобы, бл*дь, помолиться. Так было каждый вечер. Она ходила туда каждый вечер, падала на землю, говоря на непонятных языках, и каждый вечер я наблюдал за ней с берега, когда она входила в воду – полностью одетая, и когда она выходила, то была спокойней, счастливее... становилась очищенной, как она сама говорила. Вера была всем для этой сучки. И ничего не могло изменить это.
Мы пошли к реке в тишине. Я сел, прислонившись спиной к скале, и вытащил сигарету. Я указа на участок грязи, на котором она всегда молилась:
– Иди, сладкие щечки. Я подожду здесь.
Обычно Лила сразу направлялась туда, но сегодня колебалась. Подняв сигарету, я посмотрел на нее, приподняв брови.
– Могу я сесть? – спросила Лила и указала на место рядом со мной.
Я кивнул. Подобрав платье сзади, она села рядом со мной, ее ванильный аромат пробрался через дым и достиг моих ноздрей.
Какого черта она всегда пахла ванилью?
– Все хорошо, Ли? – спросил я, когда она просто сидела и наблюдала за потоком реки, подняв голову только, чтобы взглянуть на звезды.
– Ты позволил мне есть с вами, – прошептала она тоненьким голоском.
Затянувшись сигаретой, чтобы остановить ком, нарастающий в горле, я медленно выдохнул, пытаясь сдержать себя в руках.
– Ты готовишь – ты сидишь с нами и ешь с нами. Все просто.
– Но ты позволил мне есть с тобой, – подчеркнула она, и я увидел, что еще больше слез стекало по ее щеке. Она смотрела на меня так, будто не видела прежде. Как будто я был кем-то особенным, а не мужчиной, которого заставили следить за ней. – Кай... – продолжила она. – Ни один мужчина не делал этого прежде.
Когда моя хватка на сигарете усилилась, я стряхнул гребаную хрень и бросил на землю.
– Ли, ты больше не в том месте. Ты можешь делать все, что, бл*дь, хочешь.
Ее внимание опустилось к ногам.
– Вы хвалили мою еду. Вы... вы поблагодарили меня за готовку.
– Иисус, Лила...
Ее рука накрыла мою на траве, и наши взгляды вперились друг в друга, чувствуя гребаное электричество, которое почти гудело между нами.
– Сегодня, я почувствовала себя равной, благодаря тебе, Кай. Как будто я была достойной женщиной.
– Лила... – сказал я раздраженно. – Что эти ублюдки сделали с тобой? Как, черт побери, они сделали тебя Окаянной? Потому что тяжело принять все это самоуничижительное дерьмо.
Лила уставилась на траву и сказала:
– У меня была семья... много лет назад...
Мои брови взлетели вверх.
– Да?
Она кивнула, но больше ничего не сказала:
– Тогда расскажи мне, – подтолкнул я, и обеспокоенный взгляд Лилы встретился с моим.
Опустив плечи, она сказала, но ее едва было слышно:
– Все случилось, когда мне было шесть...
9 глава
Восемнадцать лет назад
Община ордена
Неизвестное местоположение
Лила
– Ребенок, иди поиграй с Микой в дальней комнате. Мне нужно кое-что обсудить с братом Лукой.
Я кивнула, беспрекословно повинуясь отцу, и прошмыгнула в коридор, теребя длинную голубую юбку по дороге. На улице было жарко, но поскольку я была ребенком, я носила голубое длинное платье, обозначающее чистоту и скромность женщины. Я любила свои платья. Чувствовала себя в них красивой.
Напевая приятную мелодию про себя, я отвлеклась. Как только я собиралась пройти уборную слева, дверь отворилась. Я мгновенно перестала напевать, мгновенно перестала теребить юбку платья и опустила голову в покорном послушании.
Я услышала знакомый глухой звук шагов по деревянному полу и, держа глаза опущенными, увидела, как черные потертые ботинки остановились передо мной. Я в панике выдохнула, и мои руки начали дрожать. Я ощущала, как сердце дико билось в груди, и прикусила язык. Пророк Давид проповедовал, что девушка не должна проявлять радости, она должна быть сдержана от греховного поведения, чтобы все время показывать дисциплинированность от всех удовольствий. Я сразу поняла, что подвела Пророка тем, что танцевала, напевала и наслаждалась днем. Но хуже всего, меня поймали.
Заметив поднятую руку краем глаза, я приготовилась к удару, которые часто следовали. Но этого не произошло. Вместо этого рука нежно сняла с моей головы белый чепец, освободила мои светлые локоны и провела по длинным волосам, лаская меня. Затем палец с грубой кожей провел по моим губам.
– Рапунцель, Рапунцель, Рапунцель, – певуче проговорил глубокий голос, пока рука неоднократно погладила меня по волосам, лицу снова и снова, и снова. – Такая красивая и такая юная. – Глубокий голос был напряженным, звуча почти... болезненно?
Конечно же, я мгновенно узнала голос брата Луки. Он был одним из старейшин Ордена. Одним из самых доверенных последователей пророка Давида. Он возглавлял общину, в которой мы проживали.
Позже мой отец начал работать с братом Лукой, что казалось мне большим успехом. Мой отец был писателем и художником, одним из самых восхитительных рассказчиков, и сейчас он помогал пророку Давиду записывать его откровения Господа, чтобы все люди Пророка могли читать их и следовать за ним. Вместе мой отец и пророк Давид написали книгу, посвященную святому делу Ордена, нашу собственную Библию, которая содержала окончательное, неискаженное и безошибочное слово Божье.
Было настоящей честью записывать наиболее святые слова Господа. Мой отец настоял, раз эта честь была дарована ему, все его сыновья и дочери должны быть живым примером для всех людей в общине. Мы были идеальными последователи пророка Давида. Поэтому мы никогда не должны были пойти по нечистому или греховному пути.
Каждый день я стремилась быть дочерью, которой мой отец гордился бы.
Брат Лука убрал пальцы от моих волос и внезапно присел передо мной на корточки. Теми же самыми пальцами он медленно провел по моей щеке и остановился под подбородком. На краткое мгновение мой взгляд встретился с его, который пылал чем-то, что я не могла расшифровать. Я немедленно опустила глаза. Брат Лука созерцал меня, как мой брат Пётр смотрел на шоколадные угощения.
– Подними свои хорошенькие голубые глазки, моя маленькая Рапунцель.
Брат Лука все равно называл меня «маленькая Рапунцель». Я понятия не имела, кем или чем была Рапунцель, но каждый раз, когда он говорил это, казалось, это его возбуждало. Его голос понижался на тон, и он начинал тяжело дышать. С братом Лукой я чувствовала себя очень-очень тревожно. Мой желудок всегда сжимался, когда он находился рядом, но предполагала, это потому что он был таким особенным человеком. В моих глазах Господь признавал его Апостолом.
– Делай, как я говорю, моя маленькая Рапунцель. Подними головку, чтобы я смог рассмотреть твое красивое личико, эти сверкающие глазки.
Я не была уверена, была ли это проверка, поэтому держала голову опущенной, демонстрируя свою кротость, как должна каждая девочка по отношению к старейшине Ордена.
Брат Лука наклонился, и я ощущала, как его горячее дыхание омыло мои волосы. Задержав собственное дыхание, я медленно подняла голову. Длинная борода брата Луки щекотала мою щеку, когда он улыбался. Его улыбка была такой широкой, что я могла видеть все его зубы. Затем он вздохнул.
– Ах, вот и она. Такая молоденькая красавица с золотистыми волосами. – Он наклонил голову набок. – Расскажи мне, дитя, сколько тебе лет?
– Ш-шесть, сэр. Мне шесть.
Его карие глаза заполыхали, он высунул язык и облизал губы.
– Ты почти достигла магического возраста, мое дитя. Магического возраста, где мы все сможем поделиться твоей красотой. В день, когда Господь примет тебя в свои объятия, теплые объятия его вечной любви. Самые славные дни.
Мои брови озадаченно сошлись вместе.
– Магический день, сэр? Я не знаю об этом, – прошептала я.
Брат Лука улыбнулся мне, он расположил руки на моих предплечьях, его большие пальцы гладили мою грудь вверх-вниз. Мне не нравилось это ощущение, и я вздрагивала с каждым поглаживанием, крепко зажмуривая глаза в ответ.
Брат Лука приблизил губы к моему уху:
– Да, дитя. День, когда ты полностью отдашь себя Господу. Пророк Давид назовет точный день в ближайшее время посредством откровения Господа, но осталось совсем недолго... И надеюсь, что я буду тем братом, который приведет тебя к небесной любви Бога. Я часто думаю об этом... Ты такая красивая.
– Брат Лука!
Распахнув глаза, я повернула голову, чтобы посмотреть позади себя. В конце коридора стоял мой отец со злым взглядом на лице.
– Брат Исайя, – резко ответил брат Лука и встал. Он снова возвышался надо мной и продолжал смотреть на меня сверху вниз так, будто пытался выйти из транса. Красный румянец раздражения разлился по его щекам, и он запрокинул голову к небу.
Брат Лука зашевелил губами, когда посылал молитву Господу. Я уловила конец его молитвы и задержала дыхание, когда услышала свое имя.
– Я благодарен тебе, что ты вытащил меня из приманки этого ребенка. Я был соблазнен ее красивым лицом. Ее врожденное соблазнение сияет изнутри в больших голубых глазах...
Брат Лука наконец опустил голову и потер глаза. Глубоко вздохнув, он бросил краткий взгляд на моего отца, затем снова посмотрел на меня.
– Твоя красота исключительна, дитя. Это вызывает подозрения. Ты соблазнительница, моя маленькая Рапунцель... точно соблазнительница.
– Брат Лука, оставьте мою дочь в покое. – Голос моего отца был жестким, неуступчивым. Это был его злой голос, тот, который он использовал на моих братьях и сестрах, даже на многих моих матерях. Я ощущала глубокий страх за отца, потому что он разговаривал в таком тоне с одним из наших лидеров.
– Расслабься, брат Исайя. Мы с Рапунцель просто укрепили наше знакомство. Давай, пойдем и поговорим о важных делах. У пророка Давида есть множество предложений для нашей книги, а также для нашей детской литературы. Сегодня он получил новое откровение, то, что приведет наш народ гораздо ближе к святой господней любви.
Мое внимание перемещалось между моим отцом и братом Лукой. Мой отец еще не ответил брату Луке, и они сердито смотрели друг на друга в тишине. В конце концов, брат Лука пошел вперед, проходя мимо отца.
Нервничая, мой папа подошел ко мне и опустился на колени. Он прижал теплые руки к моим щекам и, казалось, его взгляд смягчился из-за печали.
– Дочь, – прошептал он, – тебе нужно пойти в дальнюю комнату с маленьким Микой. Не выходи, пока я не скажу тебе, поняла?
– Я поняла, отец, – ответила я, все еще чувствуя страх в желудке.
Отец вздохнул.
– Ты слишком красива, дочь. Мое сердце переживает, что в тебе есть дьявол. Что ты Ока... Арр! Я не могу заставить себя произнести это слово. Не хочу признавать, что ты можешь быть одной из них.
Я шокировано вздохнула.
Одной из них?
Резко мой отец встал.
– Твое испытание будет остаться чистой. Я молюсь Господу, чтобы он не оставил тебя. Позволил нам всем помолиться, что ты не станешь падшей сестрой.
Я сглотнула страх. Падшей. Я знала это слово: так говорили о женщинах, что вели дело с дьяволом.
– Иди к Мике. Сейчас же.
Опустив голову в покорном послушании, я помчалась по деревянному коридору, каждый шаг был в такт с моим глухо бьющимся сердцем. Я ворвалась в комнату в конце коридора. Мика, мой друг, сидел в середине комнаты с одной из своих раскрасок.
Он повернулся ко мне и улыбнулся.
– Здравствуй, сестра.
Я направилась к Мике и села рядом с ним, сразу же взглянув, что он раскрашивает.
И шокировано ахнула.
Мика посмотрел на меня и нахмурился.
– Что ты раскрашиваешь, Мика? – спросила я, проверив, чтобы комната была закрыта. Картинка была греховной. Грубой. Запретной.
Мика положил руку на мое плечо.
– Успокойся, сестра. Я сейчас посещаю Божественную Школу. Ученики пророка просвещают меня в новое писание Ордена. О нашем новом долге, в качестве людей Господа. Как принять Божью любовь.
Наклонившись, я изучала черное-белое очертание сцены в книжке Мики. Молодой парень трогал девочку... в запретном месте. Они оба улыбались. Рот молодой девочки был широко открыт, а глаза крепко зажмурены.
Я подпрыгнула, когда рука Мики начала медленно поднимать мою длинную юбку, и отшвырнула его руку.
– Что ты делаешь? – сказала я в страхе, отрывая взгляд от книги.
Мика сжал губы в тонкую линию.
– Нас обучают в школе, как мы должны прикасаться к другим... как мы должны начать трогать девочек. Господь хочет, чтобы мы были ближе к нему, разделяя любовь... посредством наших тел. Посредством прикосновений к запретным частям тела. Должно ощущаться довольно хорошо. Пророк Давид приказал нам делать это.
Мика внезапно запрыгнул на меня и прижал меня к полу руками, оседлав мою талию, из-за прохладного сквозняка было очевидно, что мое платье было поднято до бедер, обнажая мой стыд. Мике было девять лет, и он был сильнее меня. Я пыталась бороться с ним, но потерпела неудачу. Внезапно его рот обрушился на мои губы, и его язык погрузился в мой рот: это было мокро и грязно. Я возненавидела это ощущение. Я быстро повернула голову, и слезы потекли из моих глаз.
– Мика, пожалуйста! – прошептала я. – Что ты делаешь? Ты меня пугаешь.
– Расслабься, сестра, я видел, как мой отец делал это с множеством женщин, и после нового откровения Пророка, с молодыми девушками. Казалось, они наслаждались этим, некоторые были не старше тебя. От этого мы становимся ближе к Господу. Ты видела картинки в моей раскраске. Пророк Давид хочет, чтобы мы были ближе друг к другу, ибо близость приводит к единству с Господом. А ты такая красивая... соблазнительная. Я хочу прикасаться к тебе, как мальчик к девочке на картинке. В моем животе и ниже странное ощущение, когда я вижу тебя. Я не могу перестать смотреть на тебя. Думаю о тебе все время, даже во сне. Все мальчики в школе говорят о тебе.
– Мика!
Громкой, злой голос раздался от двери. В одно мгновение мы с Микой замерли. Тяжелые шаги раздались по комнате и рядом с нами остановились мой отец и брат Лука.
Брат Лука поднял Мику за шиворот туники и начал кричать на него. Он ударил его по лицу. Мика затих, всхлипывая про себя.
– Ты наглый ребенок! Она еще не была одобрена Пророком для того, чтобы разделить любовь Господа! Ты понимаешь, что это означает? Ты будешь наказан! Я должен сообщить о тебе помощнику Пророка. Это воля Господа! Глупый-глупый мальчишка! Ты должен тренировать самоконтроль!
Поправив длинную юбку платья и не обращая внимания, как брат Лука отчитывает Мику, я поднялась на дрожащих ногах. Я побежала искать утешения у отца. Но когда подошла, он вытянул руку с холодным выражением на лице.
Я остановилась как вкопанная.
– О-отец?
Он просто пялился на меня. И пялился. И пялился. Страх накрыл меня. Это был ужас или я видела... отвращение?
– Я говорил тебе, что чувствовал, что в ней живет Сатана, Исайя. Она искушение для всех нас. Ее внешность... греховна. Голубые глаза, длинные светлые волосы. Скажи мне, она искушает даже тебя? – голос брата Луки был тихим... нет, обличительным.
Мой отец опустил голову, и слеза скатилась по его щеке.
– Да. Она искушает и меня. Я.... я согрешил с ней, брат Лука... я делал разные вещи... в моменты слабости. Я... – мой отец разразился слезами.
Я нахмурилась. Какие вещи? Мой отец всегда был добр ко мне и моим братьям и сестрам. Я была его любимицей. Он часто приходил ко мне в комнату и спал на моей кровати, всегда обнимал меня и показывал свою любовь. Но почему это было неправильно?
– У Пророка Давида строгие правила для таких женщин, как она, Исайя. Его совет должен быть соблюден. За час она соблазнила меня и моего сына ступить на путь зла, взять ее плотски без объявления Пророком, что пришло время сделать это. Мы определенно все должны быть наказаны из-за... нее, если бы не вмешался здравый смысл. Она создание дьявола. Я чувствую, что он живет в ее плоти. Ты знаешь, у меня есть проницательная способность замечать, когда и где творится зло.
Плечи моего отца напряглись.
– Но...
Брат Лука многозначительно посмотрел на моего отца, прерывая его, когда произнес пугающие слова:
– В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть.
Мой отец медленно опустил голову и резко выдохнул:
– Иаков 1:13-18.
Шагнув вперед, я потянула подол длинной белой туники моего отца.
– Отец, что я сделала не так? Почему ты произнес такое писание?
От него не последовало никакого объятия, никакого утешения, когда он отбросил мою руку. Было больно, и я сразу же прижала руку к груди.
Наклонившись, он посмотрел мне прямо в глаза, когда начертил крест на моем лбу, его лицо было красным, пока он плакал и говорил:
– Я изгоняю тебя, Сатана! Твое искушение не должно расцвести здесь, в Раю Господнем на Земле. Я согрешил достаточно из-за тебя! Я отрекаюсь от тебя как от своей дочери. Ты не моя плоть и кровь. Отродье Вельзевула, ты, живое воплощение греха!
Мои глаза расширились, дыхание замедлилось, и я начала неконтролируемо дрожать, услышав слова отца.
Я... рождена дьяволом?
Господь... пожалуйста... пожалуйста... помоги мне!
