Текст книги "Повелительница Вселенной. Будни бога (СИ)"
Автор книги: Тиана Макуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)
Наконец сущность полностью законсервировалась, и лишь напоследок вяло шевельнулась мысль, что время до совершеннолетия пролетит единым мигом.
* * *
Михаил сидел на балконе, с наслаждением втягивая сигаретный дым и бездумно глядя на багровый закат. Зловеще, и красиво. С жизнью требовалось что-то решать. Серьёзное ранение перечеркнуло, казалось бы, устроенное и понятное будущее, зато подарило свет в окошке, его Маришку.
С весёлой и жизнерадостной студенткой Мариной Карасёвой Михаил Темнов, отставной майор войск спецназначения, познакомился банально, в санатории. Шёл девяносто третий год, сильная когда-то страна трещала, всё вокруг рушилось, а он умудрился найти своё счастье.
Он первым из семьи пошёл служить: не просто отбыть положенные два года в армии, а посвятить правому делу всего себя. Так верилось в молодости. Высшее командное училище в Рязани выбрал сам, несмотря на уговоры отца и деда – потомственных хирургов. Хватило года службы в десанте, намёков командира, и отличник боевой подготовки, уже через полгода обзавёдшийся сержантскими лычками, определил свою судьбу. Михаил хотел защищать Родину.
После училища – стажировка в родной части, но уже в офицерской должности, и ещё через полгода – предложение, «от которого невозможно отказаться»: его отправили в спецназ. Мечта сбылась: последующие пять лет он только и делал, что защищал. Пусть не Родину, но её интересы. Так им говорили. Афганистан, Южная и Северная Осетия, Карабах, с небольшими перерывами… На последнем он сломался, в прямом смысле: буквально перед окончанием командировки операция, засада и отступление… по минному полю. Взрыв.
Родина, которую так хотелось защищать, наградила внеочередным званием, протезом размозжённой ступни и комиссованием. Инвалид в неполных двадцать восемь, не умеющий ничего, кроме как сражаться. Было тяжело. Долгое лечение, операции, причитания матери и хмурые взгляды отца, запои – куда ж без них? – и эта, изменившая всё поездка в один из Пятигорских санаториев.
Хромая, но ужасно жизнерадостная девушка, рыжая, вся какая-то солнечно-летняя, растормошила вечно хмурого военного инвалида. А ведь были вокруг и более здоровые парни, молодые, с жадностью смотревшие на весёлую красавицу, а она выбрала его, забалтывала до того, что Михаил, неожиданно для себя, начинал смеяться или тоже рассказывать что-то в ответ.
Марину в военный санаторий запихнул дядя – начальник военкомата. Девчонка со школы занималась спортивной гимнастикой, участвовала в межинститутских соревнованиях, и недавно получила травму – разрыв связок коленного сустава. Тренер говорил, что всё поправимо, что надо подлечиться и снова в бой – на носу общегородские соревнования. Но Марина тщательно всё обдумала и решила оставить столь травмоопасный спорт. «Мне ещё детей рожать, и мама им нужна здоровая!» – смеясь говорила девушка и хитро косилась на собеседника. А он всё не мог поверить, что действительно интересен такой как она.
После санатория они расстались, но не потерялись. Разные города соединили частые письма, потом Марина приехала на зимние каникулы в Москву, и они гуляли с рассвета до заката. Хоть на тот момент у Миши и была отдельная квартира, оставшаяся после деда, жила девушка у его родителей – приличия. И очень им понравилась.
В корысти Марину заподозрить было нельзя – сама из Питера, из достаточно обеспеченной семьи, девушка училась в хорошем институте на модном нынче экономическом факультете. И хорошо училась. Квартира тоже была своя, и так же доставшаяся от бабушки с дедушкой. Скорее это Михаил претендовал на место незавидного жениха – покалеченному военному никак не удавалось найти работу. Родители пока помогали, но не сидеть же здоровому мужику на их шее бесконечно. Пусть и условно здоровому.
В Питер они поехали вместе – знакомиться с родителями Мариши. А летом, по окончании девушкой института, сыграли скромную свадьбу. Марина переехала к нему, квартиру родители осторожно сдавали, благо желающих среди приезжих всегда много. Работать молодая супруга пошла простым бухгалтером, зато в большой магазин – хорошее место, с учётом вечного дефицита всего. Её зарплата, его пенсия, плата за съём питерской квартиры – на жизнь хватало. Михаил перебивался случайными заработками: сторожил, подрабатывал грузчиком.
Потом Марина забеременела, и в полный рост встала проблема постоянной и хорошо оплачиваемой работы – цены росли, продукты с полок магазинов исчезали. Но была и другая, куда более страшная и опасная проблема: отовсюду, как грибы после дождя, вылазили банды. Разборки, рэкет, перестрелки. Зато на фоне происходящего вдруг возникла необходимость в хорошей охране – бизнесмены, также плодившиеся, как кролики, желали безопасности. И если мысль о криминале, где как раз и можно сейчас хорошо заработать, вызывала искреннее неприятие, то предложение бывшего сослуживца заинтересовало.
Игорь Старшов, тоже комиссованный из армии год назад по состоянию здоровья, пришёл к нему за пару дней до того, как Марину увезли в роддом. Посидели, выпили, вспомнили о былых временах. Тогда и прозвучало заманчивое предложение, правда, воспринятое поначалу как издёвка.
– Ну какой из калеки охранник, Игорь? Ты ж понимаешь, что от меня в прямой схватке толку чуть. Разве что пострелять могу.
Друг фыркнул.
– Да нахрена ты в схватке? Для этого молодёжь наберём, бойцов. Ты нам в управленческом аппарате нужен.
– Кому, «нам»?
– Помнишь Лёху Свистунова и Марка Бинштейна? – Михаил помнил. Они все оказались одновременно в Карабахе, там и сдружились. Только двое упомянутых вышли из той командировки целыми, чтобы отправиться на заслуженную пенсию. – Вот с ними и собираемся дело замутить.
– А я-то вам на кой?
– А ты, друже, всегда лучше всех разбирался в тактике и стратегии. У нас всё намётано: Лёха общается с возможными заказчиками, Марк отвечает за бухгалтерию, я – за подбор и натаскивание бойцов, а ты – за планирование операций и охраны.
Миша пообещал подумать, но понимал, что другого шанса в ближайшее время не будет. Сейчас он тоже сидел и думал – на завтра назначена встреча с бывшими сослуживцами, которые ждут окончательного ответа.
Марина неслышно скользнула через открытую дверь, обняла сзади за шею и положила подбородок на макушку. Михаил перехватил одну руку и поцеловал тонкое запястье.
– Уснула?
– Ага. Я, знаешь, сколько в роддоме наслушалась про орущих младенцев? А наша вообще сущий ангелок – спит да ест.
– Ты так и не отказалась от идеи имени?
Молодая женщина тихо рассмеялась.
– Нет. Как могут иначе звать твою дочь? Ты ж мой архангел-хранитель Михаил, вот и дочь у тебя ангел – Ангелина.
– Ладно, пусть будет по-твоему. Но сына я назову сам!
Снова тихий смех, шевелящий тёплым воздухом короткие волосы на макушке.
– Сам, сам.
Михаил нежно погладил маленькую, но крепкую ладошку.
– Мариш… Помнишь, перед роддомом я тебе рассказывал про предложение друзей? Я завтра встречаюсь с ними и, думаю, соглашусь.
Жена обошла его и села на коленки, смотря прямо в глаза.
– Мишенька, если тебе это по душе, я не против. Главное, что не криминал.
Он обнял свою такую понимающую и славную Маришку, поцеловав тут же подставленные губы. Не криминал, в прямом смысле. Но он слишком хорошо узнал жизнь, чтобы зарекаться от чего-либо. Официально – ничего противозаконного, а вот охранять придётся тех, кто платит. Единственное, что мог твёрдо пообещать себе Михаил, что никогда не свяжется с наркотиками, а остальное – как кривая вывезет. И ещё одно обещание следовало исполнить: своей дочери он обеспечит безбедное детство и безопасность. Ради этого стоило стараться.
Глава 5. Счастливое детство
– Геля! Геля, солнышко, ну иди сюда!
Девочка лет двух-трёх, с пушистым облаком золотистых кудряшек продолжала с сосредоточенным видом выводить что-то на песке, не обращая внимания на зовущую её молодую женщину. Та со вздохом поднялась со скамейки, где сидела, общаясь с другими мамочками. Только что позвонил муж – новомодный, но ужасно неудобный и громоздкий сотовый телефон решал вопрос связи и был предметом зависти окрестных кумушек, – и сообщил, что через полчаса будет дома. Значит, и им надо идти. Обед – священное время, чтобы собраться всей семьёй.
– Геля, ну чего ты капризничаешь? Мы же ещё сюда вернёмся, наиграешься.
Если только можно назвать играми попытки рисовать буквы палочкой на песке, корявенько, но с явным пониманием. Ребёнок с насупленной мордашкой выдал совершенно не то, что можно было ожидать:
– Потому сто я не Геля!
Вообще, Марина никогда не знала, чего может ожидать от собственной дочери. Знакомые мамочки уши прожужжали, как их детки капризничают, устраивают истерики, пытаясь привлечь внимание, не хотят ничему учиться, как трудно удержать на чём-то их внимание дольше, чем на несколько минут… Ангелина всегда была другой. Спокойная, серьёзная девочка схватывала всё буквально налету, детские истерики, конечно, случались, но крайне редко, и когда дочка очень сильно хотела что-то получить или добиться. И это были не какие-нибудь глупости вроде конфет или новой куклы – к ним как раз особой тяги не наблюдалось.
Мать присела рядом с малышкой и нежно дёрнула за пружинистый локон.
– Как же не Геля? Ты же наше с папой солнышко. А одно из имён бога Солнца – Гелиос.
Ангелина нахмурилась и замотала головой.
– Я сто, бог? И это дядьковское имя, а я девоська.
– Милая, мы же тебя всегда так называли, почему же сейчас тебе перестало нравиться это имя?
На умильно-серьёзной мордахе появилось упрямое выражение. Марина еле слышно вздохнула: всё ясно, не переспорить. Упрямство дочери тоже было какое-то странное и взрослое – даже если родители не понимали причин, для неё они были неоспоримы.
– Патаму сто. Я не Геля!
– Ну хорошо, если не Геля, то кто ты?
– Лина!
– И чем это имя лучше прежнего?
– Хатю.
Да уж, аргумент убойный. Ладно, успеть бы Мишу предупредить о новой блажи малышки. Хотя тот, как всегда, согласится со всем, лишь бы не расстраивать обожаемую доченьку. Но надо отдать мужу должное, баловал он Ангелину разумно, что ли.
– Если нравится, тогда ладно. Пойдём? Скоро папа домой приедет, ты разве не соскучилась?
Упрямо поджатые губки тут же растянулись в радостной улыбке, а немного чумазые ладошки потянулись к маме. Ну ведь солнышко же!
– Саскусилась! Падём!
* * *
– Папа, научи меня драться!
Михаил от удивления крякнул. Не такого заявления ждёшь от семилетнего ребёнка – девочки! – по возвращении с торжественной линейки первого сентября.
– И зачем тебе это, кнопка?
– Чтобы уметь защищаться, что непонятного-то?
В самом деле… Но, прогнав в уме первую часть тирады, мужчина подобрался.
– Доча, тебя кто-то обидел?
Его солнечная девочка досадливо скривилась.
– Да нет же! Просто там мальчишки… Я одному понравилась, и он заявил, что будет меня защищать. А я не хочу зависеть от кого-то. Хочу иметь козырь в рукаве.
В этот раз Михаил поперхнулся чаем, неосмотрительно отпитым только что. Какое «понравилась» в семь-то лет? А дальше что будет? И жаргон этот…
– Лина! Какие козыри?! Ты откуда это слово вообще взяла?
Совершенно невинный детский взгляд зелёных глаз сообщил, что об ответе он пожалеет, и вообще – сам дурак.
– Так ты часто так говоришь, когда с дядей Игорем и дядей Лёшей в дурака играете.
Да, в самом-то деле. И ведь ладно бы дочь не понимала, что говорит, но ребёнок у него на диво умный получился – писать-читать в три года научилась, почти сразу – считать, в садик отправили с уклоном в английский, и дочь справлялась. И капризничала всегда не абы как, а аргументированно. В пять жена отвела малышку в секцию художественной гимнастики, а ещё через полгода их маленькое чудо заявило, что хочет изучать вдобавок к английскому ещё и французский – тренер сказала, что самые талантливые через год занятий начнут потихоньку ездить на соревнования, а там часто бывают дети-иностранцы и неплохо бы уметь хоть немного с ними объясняться.
Достойная причина, да и энергии у Лины всегда было столько, что её нужно постоянно куда-то направлять. И вот, на тебе, сегодняшнее заявление.
– Малыш, но ты уже ходишь три раза в неделю на гимнастику. Не выдержишь же! Это слишком сложно.
– Я попробую. А не выдержу… Значит, попрощаюсь с гимнастикой. Всё равно я не очень-то и хочу ездить на всякие соревнования.
– Так в любой секции по единоборствам тоже нужно ездить на соревнования. Иначе новую ступень мастерства никогда не получишь.
И он пустился в пространные объяснения, какие существуют виды боевых искусств, какие там требования по росту мастерства. Ребёнок послушал-послушал, подперев подбородок рукой, с каждым словом всё больше хмурясь, и под конец тяжело вздохнул, мол, что вы, взрослые, вечно выдумываете всякие трудности?
– Паап, а без этих ступеней учиться никак нельзя? Ну вот просто, драться. Только хорошо драться, как дядя Игорь и дядя Лёша.
Вот когда впору за голову хвататься, что не мог отказать детскому любопытству и позволял смотреть на спарринги друзей.
– Кнопка, это же не спорт, это настоящий бой без всяких красивостей, нацеленный на максимальный эффект, порой очень травматичный для противника…
Довольная улыбка на просветлевшем лице прервала объяснения.
– А я что хочу? Зачем мне красивости?
Господи, как же порой сложно с этим взрослым ребёнком!
– Лина, секций по такому бою нет. Это смесь, которой учат в особых войсках, в армии.
– Но дядя Игорь же может научить? Он же учит других дядь, которые у вас работают!
Нет, определённо, некоторые разговоры в присутствии детей вести нельзя. Но что было делать, если Марина порой допоздна задерживалась на работе (хоть он и говорил, что в силах обеспечить семью, жена не собиралась сиднем сидеть дома), а взять малышку с собой не могла. В отличие от него, ибо сам себе хозяин, и никто косо не глянет. Вот Лина и насмотрелась всякого. И как сейчас объяснить этому настырному чаду, что семилетняя девочка просто не потянет боевой микс спецназа? Но дочка слишком хорошо его знала и уже состроила умоляющую мордашку.
– Папа-папочка, ну пожааалуйста! Ну пусть дядя Игорь попробует. Я буду его слушаться! А если не получится, так и быть, пойду в какую-нибудь секцию, с этими вашими соревнованиями. Ты же поговоришь с дядей Игорем, а? Или с дядей Лёшей?
Нет, это не солнышко, это совершенно невозможная хитрая лиса! Предчувствуя, как оба «дяди» будут над ним ржать и издеваться по поводу полнейшей слабохарактерности, когда дело касается его любимых девочек, Михаил согласился.
Друзья не подвели ожиданий. А когда отсмеялись, принялись отговаривать.
– Миха, ну ты совсем сдурел? Какие ей техники спецназовские? Она ж у тебя мелкая, соплёй перешибёшь! Мужики взрослые не все с полным обучением справляются, а ты… Пожалел бы собственную дочь-то.
– Ну вот и попробуйте ей объяснить, что это папа не самодурством занимается, отказывая ребёнку в праве научиться защищаться, а просто жалеет её! Будто вы Линку не знаете.
– Ё-маё, Мих, ну полно же сейчас всякого, не то что в наше время! Ушу там всякое, айкидо – самое оно для девчонки.
– Думаете, я не предлагал?
– Нет, она точно из тебя верёвки вьёт! – Игорь хмыкнул и подмигнул. – Ладно, веди. Нагружу твою упрямицу по самое не балуйся, сама сбежит.
– Ты мне того, не покалечь ребёнка, ирод!
– Не учи учёного, папаша безотказный. Но поблажек пусть не ждёт.
Как показало время, его солнечная девочка и тут смогла переупрямить взрослых, умудрённых жизнью мужиков.
* * *
– Ну что, оторвались?
– Ага, вроде бы.
– Ой, Линка, вот вечно у тебя всё не слава богу! Ни за кем не следят, а за тобой… А если это бандиты? А вдруг тебя похитить хотят? Хорошо, что Славка заметил и помог! А как теперь в школу ходить? А…
– Вика, да замолчи ты, трещотка!
Темноволосая худенькая девушка обиженно поджала губы.
– Я же за тебя волнуюсь! А ты…
– Да перестань. Всё нормально будет. Папа разберётся.
– Да уж, хорошо, когда папа телохранитель. Только чего ж он тогда так плохо тебя охраняет?
На этот счёт у её светловолосой собеседницы были свои подозрения, но выяснит она всё вечером. Непременно выяснит. Однако что-то надо делать с собственной наблюдательностью, вернее, её отсутствием. И ведь было же, было чувство, что спину сверлит чей-то взгляд, но это ж предрассудки, она ж отмахивалась. Ан нет, вовсе даже и не предрассудки, а интуиция, к которой пора начать прислушиваться. Ведь выручала уже не раз. Когда Лина давала себе за труд принимать её во внимание.
– Ай, да ладно тебе! Пошли лучше в кино, там такой новый боевичок рекламировали…
Подруга страдальчески закатила глаза.
– Опяаать… Ну вот что ты за девчонка такая? Всё б тебе кровь-кишки и мордобой, фу! Давай лучше на комедию?
– Давай. Но после боевика!
Тяжело вздохнув, подруга согласилась. Переспорить Линку всё равно не получится, а последовательность действительно лучше такую соблюдать – нервы подлечить после её наверняка жуткой жути.
А вечером, зайдя домой, беглянка встретила в прихожей встревоженного и весьма недовольного отца.
– Ну и где ты была, дочь?
Зелёные глаза подозрительно прищурились.
– Гуляла с Викой.
– А где гуляла?
– А что за допрос, па? И с каких пор тебя это стало интересовать?
Михаил мысленно выругался. С тех самых, как один неугомонный ребёнок сбежал от охраны, ловко затерявшись в толпе. Хотя, какой уж тут ребёнок – невеста почти, вон какая статная выросла. Ещё один повод для беспокойства, кстати.
– Меня всегда это интересовало!
– Да? Не припомню, чтобы раньше ты так… нервничал.
Правильно, потому что всегда знал, где носит после школы его неугомонное чадушко, если оно не занято на очередных кружках-секциях.
– Послушай, кнопка, – дочка поморщилась на это детское прозвище, – сейчас время неспокойное, а ты убегаешь…
Вкрадчивый голосок перебил мысль.
– От кого убегаю, пап?
И в самом деле, от кого? Как объяснить?
– И чем сегодня неспокойнее, чем вчера или позавчера? И вообще, у нас что, вернулись лихие девяностые? Да и время детское, всего семь!
Да уж, лихие. Именно с тех, страшных времён откровенных бандитских разборок и пошла привычка отряжать кого-нибудь из парней агентства на охрану его девочек. Мало ли? А так Михаилу было спокойнее. Тем более что со временем, как он и предполагал, охранное агентство лишь на пятьдесят процентов занималось легальной деятельностью, а где криминал, там враги и опасность. Но денег катастрофически не хватало, да и во что-то слишком уж грязное они не лезли.
Всё это отец семейства тщательно скрывал от домашних, чтобы не пугать. Так-то Лина у него молодец, но сейчас сложный возраст, как бы не взбрыкнула. Впрочем, дочь преподнесла очередной сюрприз, доказав, что прежде всего она уже взрослый рациональный человек. Как же быстро летит время.
– А вот если бы ты мне просто объяснил, так, мол, и так, Лина, не переживай, это мои ребята тебе спину взглядами прожигают, я, скорее всего, никуда бы и не убегала. И не нервничала, кстати, кто это там за мной следит и зачем!
– Вот же егоза глазастая! Как углядела?
Дочка нахмурилась и шмыгнула носом.
– Это не я, это Славка заметил, – шустрый малый, однако. А Игорь в этот раз каких-то дилетантов приставил, раз ребёнок вычислил! – И жутиков наговорил, что в нашем районе уже несколько девчонок моего возраста пропали. У него ж папа следователь… Пааап, не знаешь, правда, или он для красного словца набрехал?
Информация не для детей, конечно, и этому Славке да его папаше болтливому языки бы подрезать, только и в осведомлённости свой резон есть. Нехотя Михаил кивнул.
– Правда, доча. А раз твой Славка такой языкастый да глазастый, пусть организует с парнями девочкам охрану, до дома провожают.
– Он не мой, он свой собственный! Но я ему твои слова передам. А мне мог бы и раньше сказать, я ж не ребёнок уже, неужели, думаешь, не поняла бы причин?
Михаил шагнул к насупившейся дочери и крепко обнял.
– Не ребёнок, и когда успела вырасти-то?
– Ой, да ладно! У вас вон Лёшка теперь есть, его ещё растить и растить.
Лёшка, долгожданный сын. Только Линка куда большая пацанка, чем он, хоть и фигуристая и за собой следит. Но парней словно бы и не замечает. Оно, конечно, к лучшему – рано пока. А вот мелкой дочь была совсем не такой, как Лёшка. Или он просто забыл, какими бывают маленькие дети? Да нет, кнопка точно не ревела по любому поводу. Надо брать воспитание пацана в свои руки, а то мать избалует.
– Так что, не будешь больше от охраны убегать?
– Теперь не буду. Только сначала будем Вику домой провожать – всё-таки единственная подруга. Пааа… а дядь Игорь мне напарника нового так и не подобрал? Он обещал! Мне ж форму надо поддерживать, скоро совсем всё забуду.
– Не успеешь, месяца ещё не прошло. И подобрал уже, не зуди. С сыном его будешь тренироваться.
– С Егоркой? Он же меня младше…
– А ты сперва попробуй, потом нос вороти, кнопка.
– Ну пааа… Какая я тебе кнопка, вон уже как вымахала.
– Ой, конечно, вымахала. Метр с кепкой в прыжке, а туда же.
– Сам ты… Не, ты – точно нет. Ну в кого я такая мелкая?
– В маму?
– Конечно, где её метр семьдесят пять и мои ровно на десять сантиметров меньше?
– Радовалась бы, парни любят миниатюрных девушек.
– А мама?
– А она для меня и есть миниатюрная.
– Это да. Пошли ужинать, а?
– Пошли, пошли. А то, в самом деле, держу голодного ребёнка на пороге. Как ещё мама по шее не настучала.
Из-за спины раздался тихий смешок, и Михаил, оглянувшись, увидел Марину – почти не изменившуюся за эти годы и всё такую же любимую.
– И настучу. Закончили с разборками? Пошли кушать, – и в сторону комнат, громко: – Лёшенька, солнышко, идём ужинать.
Вместо ответа раздался детский топот. И дружная семья направилась на кухню.
* * *
Я помню себя примерно с двух лет и всегда думала, что так и должно быть. А оказалось, это редкость. В основном воспоминания касались уже лет четырёх-пяти, а то и позже. Перед моими же глазами чётко вставали картины, как училась читать, писать, считать. И это не родители пытались вырастить вундеркинда, самой хотелось. Я всегда любила учиться, и со временем эту любовь не переросла.
Помню, что раньше родители звали меня по-другому, не Линой, Гелей. Как по мне – нелепое имя, но в детстве не переживала. До одного момента. Я как раз пошла в садик, и там одна девочка, Марина, сразу стала моим врагом. Как-то не укладывалось в голове, что человек с именем, как у моей мамы, может быть настолько противным и капризным. До сих пор не понимаю, в чём была причина той вражды, впрочем, после садика мы не пересекались – Маринка переехала вместе с родителями, когда нам было по шесть.
Так вот, она называла меня всегда только «Гелька», а зимой, в самый пик повальных простуд, я тоже довольно сильно чихала. При том, что, в общем и целом, здоровье у меня просто отменное – никогда ничем серьёзным не болела. Но в тот год случилось, да и мелкая ж была совсем. После этого я стала «Гелькой-сопелькой», хотя по-настоящему сопливых было море и без меня. Когда это прозвище стали повторять и остальные, я потребовала смены имени, даже не пытаясь рассказать о неприятной ситуации.
На удивление, родители пошли навстречу. Они вообще редко мне в чём отказывали. Наверное, потому что упрямство проявляла лишь в крайних случаях и по вескому поводу. И я никогда не считала это чем-то ненормальным, лишь со временем начав понимать, насколько мне с ними повезло.
Так что с трёх лет я стала Линой. Как-то это имя иначе воспринималось, роднее что ли.
Воспитатели в садике дружно прочили мне стезю вундеркинда, но не сложилось. Не скажу, что с другими детьми было скучно: училась я быстро, это да, но ведь помимо букв-цифр нас учили рисованию, лепке для развития мелкой моторики, логике, да и занятия английским увлекли, к тому же выяснилось, что языки мне легко даются. Но самое главное – общение со сверстниками.
Так что в школу я пошла со своими ровесниками, но хорошо подготовленной и физически развитой первоклашкой. Насчёт второго настояла мама. Сама она, помня, какие травмы получала в спортивной гимнастике, пошла на компромисс и отправила меня на художественную. Не скажу, что сильно загорелась идеей спортивной карьеры, но, как и с любыми новыми знаниями и навыками, в секцию погрузилась с головой. И дала она мне очень и очень много: гармоничное тело, гибкость и пластика, выносливость.
Но слишком долго моя «спортивная карьера» не продлилась.
Первый раз в первый класс. Я точно знаю, что дети относятся к школе по-разному. И вовсе не мало тех, кто учиться не любит. У меня в душе в тот день царило предвкушение – как же, ведь скоро узнаю столько нового! Длинные волосы – тогда доставали практически до попы – заплетены в косички, уложены короной и украшены двумя пышными белыми бантами. Первая форма, ранец за плечами, букет для первой учительницы, мама держит за руку и гордо улыбается, ведь у неё такая умница-красавица дочь.
И школа не простая, с углубленным изучением языков – аж целых трёх, но на выбор. Для меня проблемы это не представляло: английский с трёх в садике, с пяти – французский (спасибо «намёкам» тренера по гимнастике), а вот третьим выбрала почему-то японский. Совершенно отличные принципы, несомненно, добавят сложности, но тем и интересней.
Так вот, когда нас, первоклашек, выстроили на линейке, а высокий старшеклассник понёс по кругу круглолицую щербатую девчонку, со всей дури трясущую колокольчиком, мальчик, что стоял со мной рядом, повернулся и смерил внимательным взглядом. Осмотрел, что-то там себе надумал и лишь потом улыбнулся.
– Ты красивая, мне понравилась. Я Слава, Сергеев, и я буду тебя защищать!
Такой подход здорово огорошил. С чего бы это какой-то Слава меня защищал, если у меня папа есть? И зачем вообще?
– Не надо меня защищать, ишь, чего выдумал!
– Тебя как зовут?
– Лина, но вообще Ангелина Темнова.
– Так вот, Лина-Ангелина, мой папа говорит, что девочек надо защищать, они слабые и хрупкие. А папа у меня следователь, он знает, что говорит. Но на всех же меня не хватит, так что я выбрал тебя.
– Я не слабая! Я на художественную гимнастику хожу!
– Ха! Гимнастика. А я с пяти лет карате занимаюсь! Ты же драться не умеешь?
– Ну в глаз я и без всяких карате дать могу.
– Ага, попробуй.
– Не буду я пробовать. С чего бы?
– С того, что не умеешь ты драться. Значит, нуждаешься в защите. Но не бойся, я тебя защитю… щишу… Ай, в общем – не бойся.
– Я и не думала.
За таким тихим, но горячим спором мы пропустили большую часть торжественной речи директрисы. И с него началась наша со Славкой дружба. Потом, когда смогла-таки накостылять ему по шее, года через три. А до этого он упорно изображал из себя моего защитника и смотрел насмешливо-снисходительно-покровительственно. Именно это его отношение и побудило пойти с просьбой к отцу. Как так, раз я драться не умею, значит, слабая и ничего из себя не представляю, кроме красоты?
К кому напрашиваться в ученицы, я, разумеется, знала – папа не раз и не два брал меня с собой на работу, и самым замечательным временем было то, когда он уходил по делам, а меня оставлял на дядю Игоря в спортзале. Сидела себе тихонечко и с восторгом наблюдала, как он учит молодых парней (для меня тогда – тоже дядек) тому самому, драться. И как сам иногда тренируется с дядей Лёшей – вот где была захватывающая красота!
Если молодёжь он неизменно раскидывал по углам, то со вторым папиным другом они кружили долго, словно два мощных хищника. Тогда, детским своим разумом, я просто любовалась отточенными движениями, перекатами мышц под кожей, вкрадчивой поступью. И лишь гораздо позже поняла, насколько эти зрелища повлияли на формирование девичьего представления об идеальном мужчине. Но это было потом.
Уговорить папу, чтоб дядя Игорь начал заниматься и со мной, оказалось куда проще, чем поладить со вторым. Когда пришла на первое занятие, меня встретил не давным-давно знакомый и чуть ли не родной весёлый дядька, а суровый, неумолимый тренер.
– Вот что, кнопка, я, конечно, на тебя посмотрю. И, может быть, даже что-то сумею сделать, но учти: сюсюкаться с тобой никто не будет. Никаких слёз-соплей, никакого нытья, что устала – как только увижу, что не тянешь, сразу распрощаемся и пойдёшь заниматься, чем попроще. Уяснила?
Ещё на словах про слёзы-сопли, я сжала зубы и поклялась сама себе, что умру, но жаловаться не буду – детсадовское обидное прозвище до сих пор всплывало, как неприятная ассоциация. Я им всем докажу! И папе, и дяде Игорю, и… и Славке этому напыщенному! Так что я кивнула и обиженно, но тихо буркнула:
– Не надо со мной сюсюкаться, я сильная. И гибкая – уже два года художественной гимнастикой занимаюсь!
На мгновение дядя Игорь усмехнулся, – показалось, так же пренебрежительно, как несколько дней назад Славка, – но тут же посерьёзнел и кивнул.
– Ну раз гимнастика, то да, сильная и гибкая. Вот сейчас и покажешь, что умеешь. И если хочешь заниматься у меня, волосы придётся укоротить, до лопаток примерно.
– Да хоть под корень отрежу!
Дядя Игорь поперхнулся и закашлялся.
– Ага, а потом твой папаша тоже мне отрежет… что-нибудь нужное, – он-то думал, что говорит тихо, но я услышала. Потом добавил уже громче: – Я сказал: до лопаток, вот и не придумывай. И вообще, бегом-марш, десять кругов по залу для начала!
Ох, если бы я знала, что меня ждёт… и если бы не дала сама себе то обещание… Точно сдалась бы, а так пришлось терпеть и учиться. Сцепив зубы, не смея жаловаться, не вылезая из синяков, забыв, каково это, когда тело не болит. Гимнастику пришлось бросить. Не сразу, чуть больше чем через полгода, но как раз столько времени тренер давал мне на раскачку.
Первые два года стали настоящим кошмаром, а потом я обнаружила, что втянулась. Кажется, и папа, и его друзья сами удивлялись, что такая мелочь, да ещё и девочка выдержала нагрузки, но у меня были причины. Гордость. Не хотелось, чтобы моя безопасность от кого-то зависела, от постороннего. Люди могут подвести, а когда знаешь, что сама в силах справиться с ситуацией, это успокаивает.
Постепенно занятия стали привычными настолько, что оказалось – можно выделить время и на что-то другое. Меня кидало, как лодку в шторм. Примерно год ходила на фортепиано, и в этот же период, когда стукнуло десять, в нашей семье случилось пополнение: мама родила братишку, Лёшку. Смешное, желтокожее поначалу, рыжее, голубоглазое и вечно орущее нечто.
Мама часто любила повторять, что, раз дочь совершенно самодостаточна и не нуждается в её заботе – я была занята учёбой по самую маковку, – она сосредоточит всю нерастраченную нежность на сыне, хотя не могу сказать, что мне не перепадало материнской ласки.
После фортепиано пришёл черёд пения, ещё на год, а потом мама в ультимативной форме велела записаться на танцы – раз уж с гимнастикой не сложилось. Мол, она не может смотреть, как дочь из нормальной девочки превращается в пацанку. И, кстати, за эту настойчивость я ей искренне благодарна: бальные танцы стали моей второй любовью после боевых искусств.
