Текст книги "Зачем ловеласу жениться"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 23
Уже почти стемнело, когда Тоби покинул лондонский дом Йорка. Передав мать заботам Августы и Реджинальда, исполнив роль хозяина перед многочисленными гостями, пожелавшими проститься с покойным, уладив со слугой Йорка, помимо прочего, вопрос о жилетке в полоску, Тоби наконец направился к карете.
– Мы едем в Уинтерхолл, – сообщил он кучеру, прежде чем сесть в экипаж. Пусть время было позднее, пусть багажа при нем не было, все это сущие пустяки. За вещами он пошлет завтра. Назовите его трусом, но у него не хватало духу ехать домой и встречаться с Изабель.
Забравшись в полутемную карету, Тоби сразу же придвинулся поближе к окну. В темноте сидеть ему не хотелось, а уснуть он точно не смог бы. Стоило только закрыть глаза, и перед ним возникало заплаканное лицо – лицо женщины, узнавшей, что ее предали. Это лицо будет преследовать его вечно, как и сознание того, что это он ее предал.
Полный грусти и сожалений, Тоби смотрел в окно и не сразу заметил, что в карете он не один. Лишь спустя какое-то время он вдруг разглядел в темноте смутные очертания женской фигуры. Сердце его гулко забилось, и он замер затаив дыхание.
И тут женщина заговорила:
– Бел отправила мне записку.
Тоби вздрогнул и пробормотал:
– О Господи, кто это? – Чуть наклонившись, он попытался разглядеть женщину, сидевшую напротив. – София, это ты?
– А кто же еще, – ответила она.
– О Господи, – повторил он и шумно выдохнул. – На мгновение мне показалось, что это Грей. Я решил, что он пришел меня убивать.
София тихо рассмеялась:
– С чего бы Грею тебя убивать?
Ну, если ответ на этот вопрос не казался ей очевидным… Тоби откашлялся и спросил:
– И что именно было в той записке от Бел?
– Разумеется, она сообщила о том, что умер мистер Йорк. И что ты уезжаешь в Суррей. Грей сегодня уехал по делам, но я захотела прийти и выразить свое сочувствие. – Она подалась вперед и положила руку ему на плечо. – Я знаю, как вы были близки, Тоби. Мне очень жаль, что его не стало.
– Спасибо за сочувствие, – пробормотал он. И уставился на ее руку, смотрел на нее до тех пор, пока София не убрала ее. – А почему ты не стала заходить?
– Мне показалось, что я буду там лишней, – ответила она. – Я знала, что вся ваша семья там, а с учетом истории наших отношений… В общем, я не хотела привлекать к себе внимание.
Карета повернула за угол, и колеса застучали по булыжной мостовой.
– Почему ты тогда это сделала?
Он должен был спросить. Он должен был это знать, даже если потом ему станет очень больно. Он должен был понять, что заставляло женщин бежать от него без оглядки. И только София могла ему об этом сказать.
– Почему ты от меня сбежала?
Она отодвинулась, словно растворилась в темноте. И молчала.
– Почему ты бросила меня? – упорствовал Тоби. – Почему сбежала, не сказав ни слова? Я сделал что-то не так? Я не сделал чего-то, что должен был сделать? Жизнь со мной казалась тебе столь отвратительной, что ты предпочла сбежать от меня на край света?
– Тоби, я…
Он ударил кулаком по спинке сиденья.
– Я ничего никому не сказал. Когда ты исчезла не попрощавшись, я ничего никому не сказал. А когда ты вернулась после своего, так сказать, медового месяца, когда весь Лондон превозносил Грея до небес… я и тогда никому ничего не говорил. Я мог бы уничтожить вас обоих, мог бы устроить громкий скандал, сделать вас обоих париями. Но я этого не сделал. И все же даже сейчас, когда мы стали почти родственниками, ты ведешь себя со мной так, словно мы едва знакомы. Проклятие, ты ведь передо мной в долгу! Я имею право получить ответы на свои вопросы.
– Да, согласна, – ответила София. – Я знаю, что в долгу перед тобой. Я многим тебе обязана. Мне просто было стыдно, ужасно стыдно за то, что я с тобой так поступила. Я не знала, как снова смогу смотреть тебе в глаза.
– Ну, если тебе было так стыдно, отчего же ты так себя повела? Я был тебе до такой степени безразличен?
– Нет, конечно, нет. Ты был дорог мне, Тоби, очень дорог. Я… я полагаю, что ты был мне даже слишком дорог для того, чтобы я вышла за тебя.
Он невесело рассмеялся:
– Какое трогательное признание… Оно согрело мое сердце.
– Да, ты был мне дорог, но мы не любили друг друга, – продолжала она. – И я подумала, что мы оба заслужили право найти свою любовь.
Тоби презрительно фыркнул. Что ж, выходит, он получил по заслугам.
Тут София вновь заговорила:
– Тоби, я прекрасно знаю: сбежав от тебя, я поступила безответственно. И ты не знаешь, как мне жаль, что я причинила тебе боль. Но разве ты хотел бы, чтобы я сожалела о том, что все случилось именно так? Ты предпочел бы, чтобы я тебя не бросала?
Теперь настал его черед отвечать уклончиво.
– Ну… я думаю, что тебе не следовало бы спрашивать меня об этом сегодня.
– А что произошло? – спросила она. – Вы с Бел поссорились?
Тоби проигнорировал ее вопрос. Не рассказывать же Софии о Холлихерсте… Постучав в стенку кареты, он велел кучеру ехать в Грейсон-Хаус. Затем снова повернулся к Софии и пробормотал:
– Наверное, все это ни к чему.
– Что именно?
– Нет, ничего. – Он в раздражении покачал головой. – А впрочем… Я не хочу ни о чем спрашивать, но все-таки я должен знать.
Она взглянула на него с удивлением:
– О чем ты не хочешь спрашивать? О чем ты говоришь?
Тоби ненадолго задумался. Он прекрасно понимал: получить прямой ответ можно лишь в том случае, если задашь прямой вопрос.
– София, почему ты не смогла меня полюбить? Что у Грея есть такого, чего нет у меня?
– О, Тоби, пожалуйста, постарайся меня понять. Все совсем не так, как ты думаешь. – Она пересела на сиденье рядом с ним. – Возможно, это совсем не то, что ты хочешь услышать, но это правда. Я ушла не из-за тебя. Дело совсем не в тебе, дело во мне.
– Господи, не могу поверить, что ты говоришь это мне! Ты забыла, с кем ты разговариваешь? «Дело не в тебе, дорогая, дело во мне» – именно так я тебе частенько говорил. И ни разу эти мои слова не были правдой.
– Да, знаю… – Она вздохнула. – Но я как могу стараюсь объясниться.
– Значит, ты плохо стараешься. – Тоби криво усмехнулся. Нет, разумеется, он не считал, что София одна была виновата в том, что случилось. И он даже не хотел выяснять, кто из них был в большей степени виноват. Он просто стремился понять, почему его первая попытка семейной жизни потерпела неудачу еще до того, как он успел создать семью.
– Тоби, я знала, что тебе многое во мне нравилось. Мое воспитание, моя красота… мое солидное приданое.
– Я вовсе не нищий, чтобы охотиться за приданым, – пробурчал он, нахмурившись. – Мне ни к чему жениться на деньгах.
– Ты можешь сказать мне честно, что мое приданое не было серьезным доводом в пользу твоего решения сделать мне предложение?
Тоби вздохнул. Нет, сказать так он не мог. Дело скорее всего не в приданом самом по себе, а в том, что этот брак устроил бы его во всех отношениях. С ее состоянием, прекрасным воспитанием и красотой София была именно той женщиной, на которой ему следовало бы жениться. Той молодой леди, которой следовало бы искать брака с ним.
А она тем временем продолжала:
– Я никогда не чувствовала, что ты по-настоящему меня знаешь. Вначале твои комплименты льстили мне. Ты был таким обаятельным… И ты говорил именно то, что хотят слышать женщины. Но спустя какое-то время все эти бесчисленные комплименты стали меня раздражать. Я чувствовала себя… ненастоящей, если можно так выразиться. Ты всегда обращался со мной так, будто я – само совершенство. А я совершенством не была. Идеальных людей не существует. Я боялась, что мне придется всю оставшуюся часть жизни провести во лжи – ведь если бы ты узнал, какая я на самом деле, ты бы сразу изменил свое отношение ко мне. – София подняла на него глаза. – Ты понимаешь, о чем я? Мне нужен был мужчина, который бы меня понимал и любил именно такой, какая я есть. И Грей – тот самый мужчина.
– Да, я все понял, – кивнул Тоби. – Я прекрасно все понял.
От этого разговора все же получилась какая-то польза. Теперь он окончательно убедился в том, что с Изабель у него вышло примерно то же, что было с Софией. Только на сей раз именно он, Тоби, хотел, чтобы его любили таким, какой он есть. Но женщина, на которой он женился, на это не способна.
Минуту спустя карета остановилась у входа в Грейсон-Хаус.
– Уже поздно, – сказал Тоби. – А до Суррея путь не близкий. Ты не обидишься, если я не стану к вам заходить?
– Конечно, не обижусь.
Дверца кареты распахнулась, и кучер подал Софии руку. В последний момент она задержалась и, повернувшись к Тоби, тихо сказала:
– Наверное, не надо говорить тебе о том, что Бел помешана на благотворительности. Но мне кажется, ты знаешь о ней далеко не все. Кое о чем ты даже не догадываешься. Например, о том, что Изабель очень боится обнаружить те свои качества, которые считает постыдными.
Тоби недоверчиво взглянул на Софию. Глупая женщина… Как может она так говорить об Изабель? Невольно вздохнув, он так же тихо ответил:
– Поверь, моей жене не о чем беспокоиться. У Изабель нет недостатков. Она самоотверженный и бескорыстный ангел.
Голубые глаза Софии сверкнули в сумраке кареты. Немного помедлив, она спросила:
– Ты действительно хочешь знать, что заставило меня сбежать от тебя?
Он молча кивнул.
– Вот такие твои заявления.
Глава 24
В пятницу утром Бел ждала гостей в розовой гостиной.
Но этим утром гостиная была совсем не розовой. Она была совершенно белой. При подготовке к демонстрации устройства для чистки печных труб шторы в комнате сняли, ковры скатали. Все безделушки уложили в коробки, картины задрапировали холстиной, а мебель прикрыли чехлами из муслина.
Своим суровым аскетизмом эта комната теперь напоминала Бел детство и спальню матери. Та спальня тоже была без штор и безо всяких безделушек – ради безопасности матери. После ужасного происшествия с балдахином над кроватью и после того, как коврик у камина загорелся, было решено: чем проще декор, тем лучше.
«Да, все очень, очень похоже»… – думала Бел, то и дело вздыхая. И она была права – этим утром розовая гостиная и впрямь напоминала пустую, залитую солнцем спальню на Тортоле. Только тут, в Лондоне, не было безумной женщины.
Возможно, безумная женщина была и здесь. Потому что любовь – безумие.
Тихо застонав, Бел закрыла лицо ладонями. Но она не плакала. За двое суток, что прошли с того дня, как Тоби ее покинул, она уже выплакала все слезы. Гнев, отчаяние, страх, боль одиночества, тоска – все эти чувства, сменяя друг друга, накатывали на нее, не давая ни минуты передышки, они сводили с ума. Временами она так скучала по Тоби, что уже готова была помчаться к нему в Суррей, но в следующую секунду вспоминала художества мистера Холлихерста, и у нее пропадало всякое желание видеть того, кто «вдохновлял» художника.
И теперь Бел уже не знала, что думать. Может, она сходила с ума?..
Возможно, она должна была благодарить Тоби за то, что он ушел, избавив ее от необходимости уходить самой. Потому что ей было бы ужасно трудно жить с ним под одной крышей после всего произошедшего: после того как она, словно обезумев, набросилась на него, била его и оскорбляла.
И теперь она ни в коем случае не должна была допустить повторения этой мерзкой сцены. Поэтому ей следовало держаться от него подальше. И выходит, что Тоби, покинув Лондон, уберег ее от беды.
Конечно, они не могли постоянно жить порознь. Ведь, в конце концов, они были мужем и женой… Рано или поздно они с Тоби встретятся. Но к тому времени их взаимное ожесточение поутихнет, а страсть остынет. С ясной головой они могли бы начать все заново. И зажили бы так, как живет в браке большинство людей их круга. И, пожалуй, это даже к лучшему. Ведь именно такого брака она поначалу и хотела.
К тому же она прекрасно знала, что Тоби не составит труда найти другую женщину… или других женщин. И она, Бел, не стала бы лишать его этого удовольствия. Она хотела, чтобы он был счастлив, а при его дружелюбии и общительном характере одиночество ему противопоказано.
Нет, одиночество станет ее, Бел, уделом. И не важно, что она будет при этом чувствовать. Она всецело посвятит себя благотворительности, будет спасать несчастных детей. Она не позволит им задохнуться в печных трубах.
Любовь и страсть не для нее.
Комната постепенно наполнилась приглашенными дамами, одетыми в серые и черные тона, как и было указано в приглашении. Дамы расправляли темные юбки, усаживаясь на кушетки и кресла, задрапированные белым муслином.
Наконец появилась и последняя из приглашенных дам.
– Леди Вайолет Морхаус! – громко объявил дворецкий. И в тот же миг в комнату вошла почтенная матрона, вся в ядовитых оттенках кирпично-красного цвета.
– Леди Олдридж, моя дорогая! – Вайолет присела в реверансе, одарив хозяйку откровенно фальшивой улыбкой.
Бел тоже изобразила улыбку.
– Прошу прощения за то, что не выполнила требования относительно цвета платья, – продолжала гостья, окинув взглядом свой наряд. – Но, видите ли, дело в том… – Она снова улыбнулась. – В то время как у вас начинается утро, у меня заканчивается вечер. Я еще не появлялась дома.
– Это не имеет значения, – ответила Бел. – Я очень рада, что вы смогли найти время и присоединиться к нам.
Леди Вайолет откашлялась и пробормотала:
– Полагаю, чай тут не подают… Я уже не спрашиваю о вине – его здесь точно не найдешь. У меня такое ощущение, что я попала на собрание Общества квакеров.
Дамы захихикали.
Бел нахмурилась, но тотчас же взяла себя в руки. «Милосердие, – сказала она себе. – Ведь ради этого ты живешь, не так ли?» А леди Вайолет так же нуждалась в милосердном к себе отношении, как и все прочие смертные.
– Конечно, я могу предложить вам чаю. – Бел обвела взглядом собравшихся. – Чай, кофе, шоколад – кто что пожелает. Дамы, мы пойдем завтракать?
Бел дожидалась, когда все приглашенные, выйдут в коридор. Вдруг кто-то у нее за спиной взял ее за локоть. Бел стремительно обернулась.
– О, София! Я очень рада, что ты приехала. – Она с жаром обняла невестку. – Я уже начала волноваться, боялась, что ты не придешь. Августа уехала в Суррей, и помочь мне сегодня некому.
– Как я могла не прийти? Ты думаешь, я бы оставила тебя одну на растерзание этим драконам в юбках? – В голубых глазах Софии блеснули озорные огоньки. – Да, пока я не забыла… – доложила она шепотом. – У меня для тебя подарок. – София вложила в руки Бел аккуратный сверток, перевязанный тесьмой. – Это книга, – пояснила она. – Но не открывай ее сейчас.
– Только не говори мне, что это – та самая книга. Та, на которую намекала Люси.
– Она самая. Правда, другое издание. Мне пришлось отправить слугу за новым экземпляром. – София скорчила гримасу. – Тому пришлось изрядно побегать… Я считаю, что тебе действительно нужна эта книга. Такие вещи должны передаваться из рук в руки.
Бел пожала плечами, потом в смущении пробормотала:
– Даже не знаю, как сказать тебе об этом… но дело в том… Я уже видела ее. Видела твой экземпляр, конечно же.
София зажала рот ладонью, прыснув от смеха:
– Не может быть!
– Честное слово, это произошло случайно. Я искала снотворное и… – Бел потащила невестку в дальний конец коридора, туда, где они могли бы поговорить, не привлекая к себе внимания. – Честное слово, я почти не смотрела на картинки. А как только я поняла… то, что я поняла, я сразу убрала книгу на место. Но если честно, то я прочла вполне достаточно, чтобы понять, что остальное читать не хочу. Так что можешь забрать эту книгу.
– Ты не прочла ее до конца?
– Господи, нет, конечно. – Бел протянула Софии сверток, но невестка наотрез отказывалась его брать.
– Тогда тебе просто жизненно необходимо прочесть эту книгу.
Бел покачала головой:
– Я не хочу. Да о чем мы вообще говорим? «Воспоминания распутной молочницы» – это же просто нелепо.
– Именно так, – кивнула София. – Смешная и нелепая книга, полная распутных фантазий, глупых замечаний и неправдоподобной романтики. Тем не менее ты должна дочитать ее до конца.
– Зачем?
София улыбнулась:
– Потому что у нее счастливый конец.
Чтобы не спорить с Софией, Бел взяла подарок и положила на приставной столик. Потом с улыбкой сказала:
– Это утро и в самом деле закончится бедой, если я сейчас же не накормлю гостей завтраком.
Пончики, присыпанные сахарной пудрой, пирожные в сахарной глазури, корзиночки с джемом, хворост – всеми этими сладостями был в изобилии уставлен буфет в комнате для завтрака. К подбору меню Бел подошла со всей серьезностью. Она затаила дыхание, когда миссис Фрамингем сняла засахаренный абрикос с вершины тщательно уложенной пирамиды. Пирамида не рухнула, и Бел вздохнула с облегчением.
– Должна заметить, – сказала София, надкусывая пончик, – что это наше собрание в каком-то смысле уникально. Во всяком случае, я никогда не видела ничего подобного. Ранний завтрак для дам, на который необходимо явиться в траурном одеянии… Мероприятие, достойное самого пристального внимания.
– А может, они приехали сюда ради сплетен и скандала? – шепотом спросила Бел.
София криво усмехнулась:
– Уж точно не ради чистки труб – это я могу гарантировать.
Бел нервно заерзала на стуле. Теперь, когда Тоби уехал на похороны ближайшего соседа и доброго друга, последняя карикатура мистера Холлихерста, наверное, потеряла свою актуальность. И если эти дамы приехали сюда в надежде полюбоваться, как она, Бел, обезумев от похоти, будет домогаться собственного мужа, то они зря приехали. Сегодня такого не случится.
Такого больше вообще никогда не случится.
– Но раз уж они здесь, – продолжала София, – то из этого все же будет кое-какая польза. Иногда небольшой скандал – это как раз то, что нужно, чтобы взбодриться. Небольшой скандал – как чашка крепкого кофе утром.
– Да, возможно. Тоби говорил мне что-то подобное. Тоби многое ей говорил, но почти все это оказывалось неправдой.
– Леди Олдридж!.. – позвала ее миссис Брекинридж. – Дорогая, вы должны рассказать мне, как ваш кондитер добивается такого идеально сливочного цвета глазури. У него есть какой-то особый рецепт?
– О, эти пирожные подсластили любовью, – ехидно заметила леди Вайолет. – Это и есть секрет рецепта. Мы, знаете ли, находимся в гнездышке молодоженов.
– Нет! – выпалила Бел. И тут же прикусила губу. – То есть… я имела в виду рецепт. Дело в особом качестве сахара. Мы используем только рафинированный сахар особой очистки, который ввозит в страну корабельная компания моего брата. Сахар производится на Тортоле свободными работниками. Если хотите, я могу дать вам список торговых домов, которые продают этот сахар в Лондоне, – добавила она.
– Да, будьте так любезны, – пробормотала миссис Брекинридж, откусив пирожное. – О, просто божественно…
И тотчас же еще несколько дам выразили желание заполучить такой же список.
– Бел, вот видишь? – прошептала София с улыбкой. – Я же говорила тебе: что-нибудь полезное из этой затеи непременно получится. А ты ведь еще даже не начинала демонстрацию…
– Кстати, о демонстрации… – сказала Бел. – Надо проверить, все ли подготовлено. – Поднявшись со стула, она поспешила, в розовую гостиную, но остановилась на полпути.
В холле Бел заметила знакомый мужской силуэт – высокий и широкоплечий.
– Джосс! – воскликнула она радостно и поспешила навстречу гостю. – Как хорошо, что ты пришел! Мне нужен список торговых компаний, которые закупают сахар на Тортоле. Дамы, кого…
Бел осеклась на полуслове, заметив нечто весьма необычное во внешности вечно насупленного сводного брата. Джосс улыбался! Улыбался широко и простодушно. Она не видела его таким уже почти два года. Последний раз он так улыбался, когда Мара была еще жива и ничто не предвещало беды.
– Прости меня, – сказала Бел. – Ты пришел, чтобы сообщить мне что-то очень важное, а я болтаю всякие глупости. Я тебя слушаю, Джосс.
– Бел, мне нужна твоя помощь. Ты не присмотришь за Джейкобом? Мне надо уехать. Меня не будет месяц или около того.
– Конечно, присмотрю. Ты уходишь в море?
– Нет-нет. Путешествовать я буду по суше. – Он взял сестру за руки. – Видишь ли, я женюсь.
Бел в изумлении раскрыла рот. И дар речи вернулся к ней не сразу.
– Женишься? Но на ком? – пробормотала она наконец.
– На мисс Осборн.
– На Хетте?
Джосс кивнул, улыбнувшись еще шире.
– Значит, женишься на Хетте… – Бел покачала головой, словно отказывалась в это верить. – Но я думала, ты…
– Ты думала, что я ее презираю?
– Да, что-то вроде того.
– Я тоже так думал, – кивнул Джосс. – К счастью, Хетта оказалась гораздо умнее меня. Мы с ней поедем на север, чтобы повидаться с ее отцом. Он поведет ее к алтарю. Лорд Кендалл великодушно предложил нам во время медового месяца пожить в Корбинсдейле. А потом мы… Бел, с тобой все в порядке? – Он заглянул сестре в глаза. – Ты какая-то… бледная.
Она тихо вздохнула:
– Нет-нет, Джосс, не беспокойся. Прости, пожалуйста, я не хотела тебя напугать. Я обожаю Хетту, и я счастлива за вас обоих. Просто это стало для меня… сюрпризом. Я не думала, что после Мары ты…
– Да, понимаю, – кивнул Джосс. – Я тоже не думал. Но я никогда еще не был так счастлив, как сейчас.
– Но, Джосс, почему так скоро? Ты не… – Она прикусила губу. – Ты не боишься?
– Конечно, боюсь, – ответил он посмеиваясь. – Я безумно напуган. Это верный признак того, что я влюблен.
Веселый смех брата согрел сердце Бел. Она уже очень давно не видела его таким счастливым.
– Что ж, тогда понятно, почему я за тебя так боюсь. – Она тоже рассмеялась. – Потому что я очень тебя люблю.
Джосс вдруг стал серьезным и проговорил:
– Поверь, я никогда не забуду Мару. Я любил ее. Я знаю, что ты тоже ее любила. И я никогда не забуду, как больно мне было ее потерять. Но я не могу допустить, чтобы страх взял надо мной верх, помешал мне жить и любить. Больше я такого не допущу. Я пережил худшее из того, что может выпасть на долю человека, но я не позволю прошлому лишить меня всех радостей жизни.
Бел смахнула слезу.
– Когда ты уезжаешь?
– Сегодня вечером в почтовой карете. А София и Грей остаются с Джейкобом. У малыша, конечно же, есть еще и няня, но я знаю, как он любит свою тетушку Бел, и мне бы хотелось, чтобы ты навещала его почаще.
– Разумеется, я буду его навещать.
– Бел, где ты?! – крикнула София, выглянув в коридор. – Я думаю, леди уже почти закончили завтракать.
– Сейчас иду, – ответила Бел, шмыгая носом. Она виновато улыбнулась Джоссу: – Я должна идти. У меня гости.
– Мне тоже пора. – Джосс наклонился и поцеловал ее в щеку. – Передай мои поздравления Тоби, когда его увидишь.
– Поздравления? С чем?
– С избранием в парламент, с чем же еще? Сегодня последний день голосования. Я узнал об этом от Грея сегодня утром. Ясно, что исход предопределен. – Джосс поморщился. – Обидно, что так вышло. Уверен, что Тоби предпочел бы выиграть при иных обстоятельствах.
– Да, конечно, – кивнула Бел. Ей не хотелось возражать брату, потому что в этом случае пришлось бы многое объяснять, а объяснять ужасно не хотелось.
Бел была уверена, что Тоби предпочел бы не выигрывать вообще. Он сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы обеспечить свое поражение. Ей снова вспомнилась карикатура из газеты, и обида накатила на нее с новой силой. Вот как поступил с ней мужчина, который клялся ей в любви… Перехватив озабоченный взгляд брата, Бел заставила себя улыбнуться. Честное слово, ей не на что было жаловаться. Тоби прав – теперь она получила именно то, что хотела. Прохладно-вежливые отношения с супругом, чье место в парламенте наделяло ее именно теми преимуществами, каких она искала. Следовательно, теперь она могла посвятить себя благотворительности.
Таков был счастливый конец ее истории.
– Пожалуйста, передай от меня наилучшие пожелания Хетте, – сказала Бел с жизнерадостной улыбкой. – Ее можно поздравить. Лучшего мужа, чем ты, на всем свете не найти. Вот, возьми… – Она схватила завернутую в коричневую бумагу книгу, которую принесла София, – это подарок твоей невесте.
Попрощавшись с братом, Бел вернулась в комнату для завтрака и пригласила дам пройти в гостиную для демонстрации.
– Ну, так как же?.. – проговорила леди Вайолет, усевшись в ближайшее к камину кресло. – И где же тут крепко сбитый трубочист со своим чудодейственным прибором?
Дамы захихикали.
– Все оборудование здесь. – Бел указала на изящный складной стержень с разнообразными проволочными щетками на конце. – Но трубочиста тут нет. То есть нет профессионального трубочиста. Я сама буду демонстрировать работу устройства.
Все леди, словно онемев, молча уставились на нее. А Бел, делая вид, что не замечает их изумления, принялась за дело.
После той ужасной сцены у тети Камиллы у нее не было ни малейшего желания приводить сюда мужчину – тут его непременно сделали бы объектом двусмысленных шуточек или, того хуже, представили бы предметом вожделения хозяйки. К тому же Бел решила: она наилучшим образом докажет эффективность оборудования, если продемонстрирует, что даже женщина в состоянии им пользоваться.
Надев широкий фартук, Бел подняла стержень со щетками повыше, чтобы все дамы могли их рассмотреть.
– Вот, видите? Проволочная щетина напоминает зонтик. Она остается прижатой к стержню, когда его засовывают в дымоход, – словно сложенный зонтик. – Бел перевернула стержень щетками вниз. – Но когда их вытаскивают из дымохода, щетина расправляется, соскребая сажу со стенок. В отличие от мальчика-трубочиста, у которого всего две руки и одна маленькая щетка, это устройство способно достигать каждого уголка дымохода.
Бел опустилась на колени перед камином, чтобы сунуть стержень в дымоход. Раздвинув стержень и закрепив каждый из участков, она просовывала конец все выше и выше. Но все оказалось совсем не так просто, как ей представлялось. Дымоход был забит сажей, скопившейся за всю зиму, и для того, чтобы протолкнуть щетки в узкий проход, требовались немалые усилия. К тому же то и дело сверху сыпался пепел, оседавший на ее волосах и одежде.
Через минуту-другую среди дам, собравшихся посмотреть демонстрацию, стало явственнее ощущаться беспокойство. Бел же украдкой утирала рукавом пот со лба.
– А вашего мужа нет дома? – послышался голос леди Вайолет.
– Нет, – бросила Бел через плечо. – Его сейчас нет.
– Как жаль… – протянула леди Вайолет. – Он прекрасно умеет повеселить дам. Кто-кто, а сэр Тоби способен оживить даже самую скучную вечеринку.
– Прошу прощения… – Бел яростно налегала на шест. – Но здесь сейчас вовсе не вечеринка. А если хотите повеселиться, то можете отправляться куда-нибудь в другое место.
Все притихли. В наступившей тишине слышался лишь зловещий скрежет щеток.
– Что касается моего мужа, – не унималась Бел, – то сейчас он никаких дам не развлекает. Он в Суррее.
– О, но в Суррее наверняка тоже живут леди, – с усмешкой заметила леди Вайолет. – И, конечно же, там есть леди, которые не прочь развлечься. Но из того, что я вычитала в «Праттлере», вполне можно заключить, что графство Суррей имеет… весьма интересные особенности. Насколько я понимаю, оно очень напоминает заведение, известное под именем «Потаенная жемчужина».
– Не понимаю, о чем вы… – пробурчала Бел.
Леди Вайолет громко рассмеялась:
– Конечно, не понимаете, милочка. Вероятно, именно поэтому ваш муж туда и отправился.
Бел на мгновение замерла. Ее переполнял гнев, но она понимала, что не должна давать ему волю. Она во что бы то ни стало должна была сдержаться, чтобы обеспечить успех этой демонстрации, ведь на кон была поставлена жизнь несчастных детей. Даже если ее непомерно раздражала леди Вайолет со своими грязными инсинуациями и еще сильнее раздражал Тоби с его карикатурами, которые и явились причиной этих инсинуаций… она, Бел, не станет рабой страстей. «Терпение, – говорила себе Бел. – Доброта и милосердие. Помни о несчастных детях».
– Вот сейчас щетки полностью зашли в дымоход, – сказала Бел, обращаясь к дамам. Она поднялась на ноги и снова утерла пот со лба. – А теперь легким поворотом ручки я раскрою щетки, как раскрывают зонтик. И по мере того как я буду вытаскивать устройство, сажа из дымохода будет удаляться. – Она посмотрела наледи Вайолет с невинной улыбкой: – Миледи, возможно, вам следовало бы пересесть подальше, к дальней стене, например. Или еще дальше. Вы можете испачкаться.
– О, я думаю, мне следует остаться здесь. Я получаю неизмеримое удовольствие, наблюдая за представлением с первого ряда. Это утро обещает стать для меня утром открытий.
– Как знаете. – Вновь опустившись на колени, Бел принялась вытаскивать щетку отчаянными рывками. И каждое ее движение сопровождалось мощным выбросом сажи, оседавшей на фартуке и на юбках. – Обычно этот метод не создает столько грязи, – пробормотала Бел себе под нос. – Трубочисты, которые пользуются таким оборудованием, также имеют в своем распоряжении специальные экраны, которые они устанавливают перед камином, чтобы не… – Бел умолкла в тот момент, когда почувствовала, что щетка зацепилась за какое-то препятствие. – Чтобы не загрязнять… – Еще более резкий рывок ни к чему не привел. Тогда, упершись ногой в решетку камина, она потянула за ручку обеими руками.
Безрезультатно.
– Я думаю, ваш прибор застрял, дорогая, – участливо проговорила леди Вайолет. Словно она, Бел, сама этого не понимала!
– Да, он действительно застрял, – ответила Бел, с трудом поднимаясь на ноги. – Точно так же, как эти маленькие дети с пугающей регулярностью застревают в дымоходах. Представьте, леди Вайолет, что это вас засунули в узкий дымоход. Представьте, что это вы застряли там и не можете шевельнуться. Что это вы задыхаетесь в облаке сажи. И представьте, что ваш жестокий хозяин, стоящий внизу, колет вас булавками, чтобы заставить вас двигаться, а если это не помогает, то поджигает пучок соломы и поджаривает вам пятки. Представьте себя, леди Вайолет, несчастным, нищим, лишенным друзей, умирающим ребенком. Представьте, что это вы вот-вот умрете из-за любви англичан к традициям, умрете лишь потому, что какой-нибудь светской даме не по душе современные хозяйственные приспособления. – Бел откинула с лица выбившуюся из прически прядь волос. – Такая картина нравится вам, леди Вайолет? Получаете удовольствие?
– Думаю, что нет, – с издевательским высокомерием протянула леди Вайолет. – Но мне кажется, что удовольствие получаете вы.
Бел невольно поморщилась. Леди Вайолет была права. Она действительно наслаждалась, представляя съежившуюся, задыхающуюся, покрытую сажей леди Вайолет. Она получала от этого даже слишком большое удовольствие. Выходит, с ней что-то не так. Эта демонстрация задумывалась в благотворительных целях, и ей не следовало срывать злость на гостях. «Ты должна во что бы то ни стало взять себя в руки, – говорила она себе. – Ты должна справиться, обязана справиться».
