Текст книги "Безмолвная"
Автор книги: Тесс Герритсен
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава двенадцатая
К тому времени, как раздался звонок в дверь, Маура уже раскладывала приборы на обеденном столе, а баранья нога подрумянивалась в духовке. Подростки славились своим аппетитом, поэтому она купила два пирога – черничный и яблочный, запекла четыре картофелины и с полдесятка кукурузных початков. Ест ли мальчик салат? Она не знала. В те отчаянно голодные дни, которые они провели вместе в безлюдных местах Вайоминга, она и Рэт выживали на всем, что могли разыскать. Она видела, как он жует собачий корм, консервированную фасоль и древесную кору. Конечно, он не станет воротить нос от салата-латука и, возможно, даже съест эти зеленые витамины. Когда она последний раз видела его в январе, он был бледным и худым, и для того недоедающего мальчика она и наготовила сегодня еды. Неважно, как пройдет встреча, думала она, но Рэт не покинет мой дом голодным. Это была та деталь, к которой она могла подготовиться, которую могла контролировать.
Потому что все остальное, касающееся первого визита мальчика в ее дом, было покрыто неизвестностью.
Она была обязана своей жизнью Джулиану «Рэту» Перкинсу, но вряд ли хорошо его знала, и он почти ничего не знал о ней. Они вместе боролись за выживание, и не существует более интимной связи, чем у двух человек, знающих, каково это – вместе смотреть в лицо смерти. Теперь они собирались узнать, останется ли эта связь прежней, используя как своеобразную лакмусовую бумажку – неделю в компании друг друга в условиях цивилизации.
Услышав дверной звонок, она вытерла руки кухонным полотенцем и поспешила в коридор, ощутив, что ее сердце внезапно шумно застучало. Расслабься, он всего лишь мальчик, подумала она, открывая входную дверь. И чуть не оказалась сбита с ног, когда огромная черная собака кинулась навстречу, поставив две передние лапы ей на грудь.
– Медведь! Лежать, мальчик! – закричал Рэт.
Она рассмеялась, когда пес наградил ее, радостно облизав лицо шершавым языком. Затем он опустился на четвереньки, лая и виляя хвостом. Маура улыбнулась мальчику, который выглядел совершенно потрясенным плохими манерами своего товарища.
– Ну? – сказала она. – Ты не хочешь тоже меня обнять?
– Здравствуйте, мэм, – произнес он и неловко обхватил ее своими длинными руками. Она поразилась тому, сколько мышц он прибавил с их последней встречи. Возможно ли, что мальчик так вырос всего за несколько месяцев?
– Я скучала по тебе, Рэт, – прошептала она. – Я так сильно по тебе скучала.
Ступеньки крыльца заскрипели от чьих-то шагов, и мальчик быстро оторвался от нее, словно стыдясь быть застигнутым. Маура посмотрела на мужчину, остановившегося позади Рэта. Энтони Сансоне всегда казался неприступной личностью, производящей сильное впечатление, лицо которого ничего не выражало, но в этот мрачный полдень он улыбался, ставя на крыльцо рюкзак Рэта.
– Ну, вот и все, Джулиан, – сказал он.
– Спасибо, что привез его в Бостон, – поблагодарила она.
– С радостью, Маура. Это дало нам возможность поговорить. – Сансоне помолчал, взгляд бегал по ее лицу, и как обычно, казалось, что он видит о ней слишком многое. – Мы давненько не общались. Как ты?
– Я в порядке. Занята, – она выдавила из себя улыбку. – У меня никогда не бывает недостатка в клиентах. Хочешь зайти ненадолго?
Он посмотрел на мальчика, который переводил взгляд с одного на другого, с большим интересом слушая их разговор.
– Нет, я должен дать возможность наверстать упущенное тебе и Джулиану. Вы двое будете в порядке?
– В понедельник и вторник мне придется пойти на работу, но, начиная со среды, у меня будет свободное время. Мы отправимся на экскурсию по городу.
– Тогда я заеду за тобой в следующую субботу, Джулиан, – сказал Сансоне, протягивая ему руку.
Мужчина и мальчик пожали друг другу руки. Это было до странного формальное прощание, но у этих двоих оно выглядело вполне естественно и ожидаемо. Рэт подождал, пока Сансоне вернулся в свою машину и уехал. Только затем он посмотрел на Мауру.
– Мы говорили о тебе, – сказал он, – пока ехали сюда.
– Надеюсь, только хорошее.
– Думаю, он любит тебя. Очень сильно, – Рэт взял рюкзак. – Но он немного странный.
Люди могли бы сказать то же самое о тебе, подумала она, глядя на мальчика. О нас обоих. Она приобняла его и почувствовала, что он испугался неожиданной ласки. Слишком долго мальчик жил, словно дикий зверь, рыская по горам Вайоминга, и в его глазах она все еще видела остатки брошенного ребенка. Мир не был добр к Джулиану Перкинсу, и потребуется время, чтобы он начал доверять другим людям.
Они вошли в дом, и мальчик начал озираться в гостиной.
– Куда подевался Медведь?
– Думаю, он уже чувствует себя, как дома. Держу пари, что он уже обнаружил все вкусное, что есть на кухне.
Они и вправду обнаружили пса, уплетающим обрезки баранины, которые Маура сложила в керамическую собачью миску. У нее никогда не было собаки, и чашка была новой, как и огромная собачья подстилка, поводок, порошок от блох и банки собачьего корма в шкафу. Когда мальчик подошел к Медведю, она поняла, что эту неделю ей придется делить дом с двумя инопланетными существами – собакой и подростком. Духовка шипела от капель, падающих с запекающейся баранины, и она увидела, как мальчик принюхивается словно зверь, почуявший ужин.
– Ужин будет готов в течение часа. Позволь показать твою комнату, – сказала она и нахмурилась, взглянув на его рюкзак. – Где твой чемодан?
– Это все, что я привез.
– Тогда, похоже, что нам придется отправиться за покупками.
– Нет, мне и вправду ничего не нужно, – проговорил он, когда они вышли в холл. – В школе мы все носим форму.
– Эта комната твоя.
Медведь вбежал первым, но мальчик замешкался в дверях, словно задумавшись, не сделал ли он ошибки. Внезапно Маура осознала, какой до абсурдного женской выглядела эта комната для мальчика и собаки. Неохотно Рэт вошел внутрь и осмотрел белое одеяло, вазу свежесрезанных цветов на комоде и бледно-зеленый турецкий ковер. Он ни к чему не прикасался, словно все вокруг было музейными экспонатами, и он боялся что-нибудь сломать. Осторожно он поставил свой рюкзак в углу.
– Как школа? – спросила она.
– Нормально, – мальчик опустился на колени, чтобы разобрать рюкзак. Оттуда появились две рубашки, свитер, пара брюк, все аккуратно свернутое.
– Так тебе нравится в Ивенсонге? Ты там счастлив?
– Она отличается от моей обычной школы. Люди хорошо ко мне относятся. – Это было заявление по существу, сказанное без жалости к себе, и показавшее, как больно однажды сделала ему жизнь. Она читала его дело из Вайоминга, поэтому знала о драках на школьном дворе и насмешках, которым он подвергался из-за поношенной одежды и разбитой семьи. Слишком много людей, от его социального работника до психолога, предупреждали ее, что мальчик был чересчур проблемным, что его появление в ее жизни может привести к последствиям, о которых Маура потом пожалеет. Сейчас она наблюдала, как этот проблемный мальчик спокойно разбирает свою одежду и аккуратно развешивает ее в шкафу, и думала: «Слава Богу, я никогда их не слушала!» Никого из них.
– У тебя есть друзья в школе? – спросила она. – Тебе нравятся другие ученики?
– Они очень похожи на меня, – ответил он. Мальчик открыл ящик комода и сложил внутрь носки и нижнее белье.
Она улыбнулась.
– Ты имеешь в виду, что они особенные.
– У них тоже нет родителей.
Это стало для нее новостью. Когда Сансоне сказал ей, что предлагает мальчику стипендию в школе Иверсонг, то сделал упор на академическое образование, школьный кампус, международный преподавательский состав и превосходную библиотеку. Он не упомянул, что это школа для сирот.
– Ты уверен? – спросила она. – Должны же быть какие-то родители, навещающие детей.
– Иногда я вижу чьих-то дядю или тетю. Но ни разу не встречал чьих-нибудь маму или папу. Он говорит, что теперь мы семья друг для друга.
– Он?
– Мистер Сансоне, – Рэт закрыл шкаф и уставился на нее. – Он все время спрашивает о тебе.
Маура почувствовала, что краснеет и сосредоточилась на Медведе, который все крутился на собачьей подстилке, словно желая прочувствовать вкус этой новой роскоши.
– О чем он спрашивает?
– Писала ли ты мне что-нибудь в последнее время. Приезжала ли ко мне в школу. Не хотела ли бы преподавать там.
– В Ивенсонге? – она покачала головой. – Я не уверена, что такой предмет, как судебно-медицинская экспертиза подходит для школьников.
– Но мы изучаем много крутых вещей. В прошлом месяце мисс Сол показала нам, как построить римскую катапульту. И они позволили мне обучать класс следам животных, потому что я многое об этом знаю. Мы даже вскрывали коня.
– Неужели?
– Он сломал ногу, и его пришлось усыпить. Мы вскрыли его и изучили органы.
– Ты не находишь это отталкивающим?
– Я освежевывал оленя. Я знаю, как выглядят мертвые.
Да, ты знаешь, подумала она. В Вайоминге он видел, как человек до смерти истек кровью. Ей было интересно, спал ли он иногда тревожно по ночам, так же как и она, преследуемый воспоминаниями о том, что произошло с ними в горах. Он выглядел таким спокойным и сдержанным, когда раскладывал свои учебники на комоде, пока ставил зубную щетку в ванной, все его эмоции были наглухо запрятаны. Он больше похож на меня, чем мне хочется думать.
На кухне зазвонил ее мобильный.
– Можно выйти на улицу и посмотреть двор? – спросил он.
– Ступай. Я пока отвечу на звонок.
Она вошла в кухню и вытащила сотовый из сумочки.
– Доктор Айлз, – ответила Маура.
– Это детектив Тэм. Мне, правда, жаль, что приходится звонить вам в выходной.
– Без проблем, детектив. Чем я могу вам помочь?
– Мне нужно узнать ваше мнение о старом убийстве. Это случилось девятнадцать лет назад, стрельба в ресторане Чайнатауна. Было пять жертв. Тогда они назвали это убийством-самоубийством.
– Почему вы расследуете нечто, произошедшее девятнадцать лет назад?
– Это может быть связано с нашей Джейн Доу [21]21
Джейн Доу и Джон Доу – имена, используемые для всех неопознанных жертв. Для мужчин – Джон Доу, для женщин – Джейн Доу, для детей – дитя Доу, других неопознанных членов семьи именовали Джеймс и Джуди Доу.
[Закрыть]на крыше. Возможно, по этой причине она и заявилась в Чайнатаун. Кажется, она разыскивала людей, которые знали о стрельбе в ресторане.
– А от меня вы, собственно, чего хотите?
– Просмотреть результаты вскрытия тех пяти человек, особенно стрелка. Сообщить нам, согласны ли вы с выводами. Патологоанатом, проводивший вскрытие, больше не работает в бюро судмедэкспертизы, поэтому его спросить я не могу.
Из окна кухни она увидела Рэта и пса, которые вышли наружу и кружили по двору, словно разыскивая выход для побега в большой мир. Он был мальчиком, созданным для дикой природы.
– На этой неделе я занята, – сообщила она. – Вы могли бы попытаться попросить доктора Бристола вместо…
– Но я на самом деле надеялся…
– Да?
– Я предпочел бы ваше мнение, доктор Айлз. Знаю, что вы всегда говорите, как есть, несмотря ни на что. Я доверяю вашему мнению.
Это поразило ее, потому что в эти дни подобное суждение не совпадало с позицией полиции Бостона и суда. Она подумала о пристальных взглядах и холодном молчании, которые ей пришлось терпеть от офицеров полиции всю прошедшую неделю. Подумала о действиях, которые сделали ее всеобщим врагом.
– Сегодня вечером я буду дома, – сказала она, – можете завезти папки в любое время.
Было чуть больше девяти вечера, когда Медведь принялся лаять на входную дверь. Маура открыла ее и обнаружила детектива Тэма, стоящего на крыльце. С мгновение он и пес осторожно рассматривали друг друга, но после нескольких разведывательных обнюхиваний Медведь дал свое одобрение и забежал назад в дом, позволив гостю войти. Тэм двигался все с той же пружинистой энергией, на которую она обратила внимание еще во время их знакомства в Китайском квартале, детектив остановился в холле, голова настороженно повернулась на звук работающего душа. Он ничего не спросил, но Маура смогла прочитать вопрос в его глазах.
– На этой неделе у меня гость, – пояснила она.
– Извините за вторжение в выходные, – он протянул ей стопку отсканированных страниц. – Здесь все пять отчетов о вскрытии плюс отчет полиции, поданный детективами Ингерсоллом и Стейнсом.
– Ого. Похоже, вы приложили немало усилий.
– Это мое первое дело об убийстве. Азарт новичка, понимаете? – он достал из кармана флешку. – Они не разрешили мне забрать оригиналы из бюро судмедэкспертизы, поэтому я отсканировал для вас фотографии и рентгеновские снимки. Понимаю, что это большой объем работы, и приношу извинения за то, что взваливаю это на вас. – Когда он вложил в флешку в руку Мауры, то смотрел прямо на нее, будто хотел подчеркнуть, насколько это было для него важно, и что он возлагал на нее все надежды.
Застигнутая врасплох его прикосновением, Маура опустила глаза на флешку.
– Прежде чем вы уйдете, давайте убедимся, что эти файлы откроются на моем компьютере, – сказала она. Они вошли в кабинет, и пока она загружала свой ноутбук, Тэм рассматривал собаку, которая проследовала за ними и теперь сидела у ног Тэма, наблюдая за этим новым посетителем.
– Какой породы этот пес? – спросил Тэм.
– Понятия не имею. Вероятно, овчарка плюс немного волка или хаски. Он принадлежит моему гостю.
– Вы очень гостеприимная хозяйка, раз позволили вашему гостю привести собаку.
– Я обязана этому псу своей жизнью. По моему мнению, он может заходить, куда пожелает. – Она вставила флешку в ноутбук, и через мгновение ряды эскизов фотографий появились на мониторе. Она нажала на первую, открыв жуткий вид обнаженного женского тела на столе для вскрытия. – Похоже, что все нормально открывается. Не могу точно сказать, когда я изучу их, но могу сказать, что это произойдет не раньше следующей недели.
– Я действительно ценю это, доктор Айлз.
Она выпрямилась и посмотрела на него:
– Доктора Бристол и Костас очень хорошие патологоанатомы. Вы с тем же успехом можете доверять их мнению. Есть какая-то причина, по которой Вы не обратились к ним?
Он замолчал, обернувшись на звук выключившегося душа. Медведь навострил уши и выбежал из кабинета.
– Детектив? – спросила она.
Он неохотно произнес:
– Предполагаю, вы в курсе того, что о вас говорят. В связи с судом над Уэйном Граффом и всем прочим.
Ее рот сжался.
– Уверена, ничего лестного.
– Это может быть и тонкая голубая линия, но эта линия занимает твердую позицию. Ей совсем не нравятся обвинения.
– Даже когда они правдивы, – добавила она с горечью.
– Вот почему я пришел к вам. Потому что знаю, что вы говорите правду. – Его глаза встретились с ее взглядом, в них была прямота и решительность. В день их встречи в Чайнатауне она посчитала Тэма невыразительным человеком, который не мог ей понравиться. Сейчас на его лице было все то же бесстрастное выражение, но оно было всего лишь маской, через которую она еще не могла проникнуть. В этом человеке было нечто гораздо большее, чем она могла видеть, и ей хотелось узнать, позволит ли он кому-либо заглянуть за эту маску.
– Что, как вы надеетесь, я смогу обнаружить в этих отчетах? – поинтересовалась она.
– Возможно, противоречия. Вещи, которые не складываются между собой или не имеют смысла.
– Почему вы считаете, что они вообще могут быть?
– В тот же момент, как Стейнс и Ингерсолл прибыли на место преступления, это назвали убийством-самоубийством. Я читал их отчет, и они не рассматривали альтернативные версии. Было так легко закрыть дело, приняв вариант, что сумасшедший китайский иммигрант расстрелял людей в ресторане. А затем застрелился сам.
– Думаете, это не было убийством-самоубийством?
– Не знаю. Но девятнадцать лет спустя оно издает какие-то странные отголоски. У нашей Джейн Доу с крыши в портативном GPS были вбиты два адреса. Одним из них был дом детектива Ингерсолла. Другой принадлежит Ирис Фэнг, вдове одного из убитых. Эта мертвая женщина, очевидно, была заинтересована в деле «Красного Феникса». Мы не знаем, почему.
Они услышали, как скулит собака, и Маура обернулась, увидев в дверях Рэта, с еще влажными после душа волосами. Он уставился на фото вскрытия на экране ее компьютера. Она быстро свернула программу, и тревожное изображение исчезло из вида.
– Джулиан, это детектив Тэм, – сказала она. – А это мой гость, Джулиан Перкинс. Он учится в школе штата Мэн, и приехал сюда на весенние каникулы.
– Так ты хозяин это страшной собаки, – произнес Тэм.
Мальчик продолжал смотреть на монитор, словно все еще видел изображение, отображавшееся на нем.
– Кто она? – тихо спросил Рэт.
– Мы обсуждаем одно дело, – пояснила Маура, – и уже почти закончили. Почему бы тебе не пойти посмотреть телевизор?
Тэм выждал, пока из гостиной не раздался звук включенного телевизора, и сказал:
– Мне жаль, что он увидел это. Это не то, что хотелось бы показать ребенку.
– Я просмотрю файлы, когда будет время. Это может затянуться на неопределенный срок. Я полагаю, особой спешки нет?
– Было бы хорошо получить хоть какой-нибудь прогресс в деле Джейн Доу.
– Дело «Красного Феникса» произошло девятнадцать лет назад, – ответила она и выключила свой ноутбук. – Уверена, оно может подождать еще немного.
Глава тринадцатая
Еще до того, как я вижу его, то знаю, что он вошел мою студию. О его приходе возвестил свист влажного ночного воздуха, когда дверь открылась и закрылась. Я не прерываю свою тренировку, чтобы поприветствовать его, и продолжаю вращать и раскачивать клинок. В широком зеркале я вижу детектива Фроста, с восхищением наблюдающего за тем, как я заставляю петь свою саблю. Сегодня я чувствую себя сильной, мои руки и ноги такие же гибкие, как и когда я была молода. Каждое мое движение, каждый поворот, каждый взмах, продиктованы строками древнего сонета:
Все движения сливаются со мной в единое целое, одно растворяется в другом. Мне не нужно думать о них, потому что тело помнит это так же хорошо, как ходить и дышать. Моя сабля наносит удары и кружится, но мои мысли обращены к полицейскому и тому, что я скажу ему.
Я перехожу к финалу и тринадцатой строке сонета. Феникс возвращается в свое гнездо.Я встаю навытяжку, мое оружие, наконец, успокаивается, пот охлаждает лицо. Только тогда я поворачиваюсь к нему.
– Это было прекрасно, миссис Фэнг, – говорит детектив Фрост, его глаза расширены от восхищения. – Словно танец.
– Упражнение для начинающих. Оно приносит умиротворение в конце моего дня.
Его взгляд падает на саблю, которую я держу.
– Это настоящий меч?
– Ее зовут Чжэн И. Она досталась мне от прапрабабушки.
– Должно быть, она очень старинная.
– И побывавшая в бою. Она была предназначена для битвы. Если вы никогда не практикуетесь с боевым мечом, то не научитесь работать с его весом, не узнаете, как он ощущается в руке. – Я делаю два молниеносных взмаха в воздухе, и он отшатывается, пораженный. – Возьмите. Почувствуйте ее вес.
Он колеблется, словно сабля может ударить током. Осторожно он берется за рукоять и неуклюже покачивает мечом в воздухе.
– Она не ощущается настоящей, как мне кажется.
– Нет?
– Вес кажется странным.
– Потому что это не просто церемониальный меч, а подлинный дао. Настоящая китайская сабля. Эта модель называлась «ивовый лист». Видите, как она изогнута по длине лезвия? Это было стандартное личное оружие солдат времен династии Мин.
– Когда это было?
– Около шестисот лет назад. Чжэн И была создана во время войны в провинции Ганьсу. – Я помолчала и с сожалением добавила. – К сожалению, война слишком часто была обычным положением вещей в древнем Китае.
– Так этот меч видел настоящую битву?
– Я точно знаю, что да. Когда я держу ее, то чувствую старые битвы, все еще поющие в лезвии.
Он смеется:
– Если на меня когда-нибудь нападут в темном переулке, миссис Фэнг, мне бы хотелось, чтобы вы были на моей стороне.
– Вы тот, у кого пистолет. Разве не вы должны защищать меня?
– Уверен, вы и сами прекрасно сможете за себя постоять. – Он возвращает мне меч. Я вижу, как он нервничает просто оттого, что находится в непосредственной близости от острого, как бритва, края. Поклонившись, я принимаю меч назад и смотрю прямо на него. Он краснеет от моей прямоты, я не ожидала такой реакции от полицейского, тем более, от опытного детектива, расследующего убийства. Но в этом человеке есть удивительное обаяние, уязвимость, которая внезапно напоминает мне мужа. Детектив Фрост в том же возрасте, что был и Джеймс, когда он умер, и в лице этого человека я вижу смущенную улыбку Джеймса, его врожденное умение нравиться людям.
– У Вас появились ко мне еще вопросы, детектив?
– Да. Это касается дела, о котором мы не упомянули в предыдущей беседе.
– О чем пойдет речь?
Кажется, ему совсем не хочется озвучивать то, что у него на уме. Я уже вижу извинение в его глазах.
– О вашей дочери. Лоре.
Упоминание имени Лоры как резкий толчок в грудь. Я не ожидаю этого, и покачиваюсь от удара.
– Мне очень жаль, миссис Фэнг, – говорит он, поддерживая, чтобы я не упала. – Знаю, что это неприятно. Вы в порядке? Не хотите присесть?
– Это просто потому… – я ошалело трясу своей головой, – я ничего не ела с самого утра.
– Возможно, вам стоит съесть что-нибудь прямо сейчас? Принести вам что-нибудь?
– Скорее всего, нам придется поговорить в другой день.
– Всего несколько вопросов, – он делает паузу. Спокойно добавляет: – Я еще не обедал.
На мгновение его слова повисают в воздухе. Это пробный шар. Моя рука сжимает рукоятку меча, инстинктивно реагируя на ситуацию, чреватую неопределенностью. Есть возможная опасность. Он полицейский, но я не вижу в нем ничего, что стоит опасаться, только внимательного человека с добрым лицом. И я отчаянно хочу узнать, зачем он спрашивает о Лоре.
Я задвигаю Чжэн И в ножны.
– На Бич-стрит есть пельменная.
Он улыбается, и его лицо поразительно изменяется. Это делает его гораздо моложе.
– Я знаю это место.
– Я только возьму свой плащ, и мы можем идти.
Снаружи мы вместе прогуливаемся под прекрасным весенним дождиком, но держимся на почтительном расстоянии. Я несу с собой Чжэн И, потому что меч слишком ценен, чтобы оставить его в студии. И потому что она всегда была моей защитой против всех незримых опасностей. Даже в этот влажный вечер жизнь в Чайнатауне кипит, улицы переполнены голодными людьми, заскочившими на обеденный перерыв, чтобы перекусить жареной уткой или рыбой с имбирем на пару. Пока мы идем, я пытаюсь сосредоточиться на окружающих, на каждом незнакомом лице, что проходит мимо. Но детектив Фрост, разговорчивый и неугомонный, постоянно отвлекает.
– Это моя любимая часть Бостона, – говорит он, широко раскидывая руки, точно обнимая Чайнатаун и каждого в нем. – Здесь лучшая еда, лучшие рынки, самые интересные маленькие улочки. Я всегда любил приезжать сюда.
– Даже когда пришлось ехать сюда, чтобы посмотреть на мертвое тело?
– Конечно, нет, – отвечает он с печальным смешком, – но просто есть что-то такое в этом районе. Иногда я чувствую, что мое место здесь. Словно то, что я не родился китайцем, это всего лишь случайность.
– Ясно. Думаете, вы реинкарнировали.
– Ага. В стопроцентного американского ребенка из Южного Бостона. – Он смотрит на меня, и его лицо блестит от брызг дождя. – Вы сказали, что сами из Тайваня.
– Вы были там когда-нибудь?
Он с сожалением покачал головой.
– Я не могу путешествовать так много, как мне хотелось бы. Но свой медовый месяц я провел во Франции.
– А чем занимается ваша жена?
Повисшая пауза заставляет меня взглянуть на него, и я вижу его поникшую голову.
– Она учится в юридической школе, – отвечает он тихо. Ему потребовалось мгновение, прежде чем добавить: – Мы расстались. Прошлым летом.
– Мне жаль.
– Боюсь, это был не самый хороший год, – говорит он, прежде чем внезапно вспоминает, с кем беседует. С женщиной, которая потеряла мужа и дочь. – На самом деле, мне не на что жаловаться.
– Для каждого из нас непросто жить в одиночестве. Но я уверена, вы встретите кого-то еще.
Он смотрит на меня, и я вижу боль в его глазах.
– Но вы больше не вышли замуж, миссис Фэнг.
– Нет, не вышла.
– Должны же быть мужчины, которые вас интересовали.
– Как можно заменить любовь всей своей жизни? – я отвечаю просто. – Джеймс мой муж. Он всегда будет моим мужем.
Ему требуется минута, чтобы переварить это. Затем он произносит:
– Именно так я всегда и представлял себе любовь.
– Так и есть.
Его глаза неестественно блестят, когда он смотрит на меня.
– Только для некоторых из нас.
Мы доходим до пельменной, окна которой запотели от пара. Он быстро делает шаг вперед, чтобы открыть дверь, этот джентльменский жест кажется мне таким ироничным, когда у меня с собой смертоносный меч. Внутри тесный обеденный зал переполнен, но нам везет и удается занять последний пустой стол, стоящий у окна в углу. Я вешаю ножны на спинку стула и снимаю плащ. Из кухни веет заманчивым ароматом чеснока и пирожками на пару, до боли вкусными напоминаниями о том, что я не ела с самого утра. Из дверей кухни выносят тарелки с поблескивающими от влаги пельменями, фаршированными кусочками свинины, креветками или рыбой; за соседним столиком палочки для еды стучат по чашкам, а семья так громко болтает на кантонском, что это звучит как ссора.
Фрост выглядит озадаченным, просматривая длинный список блюд.
– Скорее всего, я предоставлю вам возможность заказать за нас обоих.
– Какие продукты вы не едите?
– Я ем все.
– Вы можете пожалеть о своих словах. Потому что мы, китайцы, действительно едимвсе.
Он с радостью принимает вызов.
– Удивите меня.
Когда официантка приносит блюдо с закусками, на котором лежат холодная медуза, куриные бедрышки и маринованные свиные ножки, его палочки колеблются перед неизвестным выбором, но затем он отправляет в рот полупрозрачный кусок свиного хряща. Я смотрю, как его глаза расширяются с выражением восторга и откровения.
– Это восхитительно!
– Вы прежде этого не пробовали?
– Полагаю, я не особо склонен к авантюрам, – признается он, пока вытирает масло чили со своих губ. – Но я пытаюсь это изменить.
– Зачем?
Он делает паузу, чтобы подумать над этим, полоска медузы свисает с его палочек.
– Думаю… думаю, это потому что я старею, понимаете? Осознаю, как на самом деле мало всего со мной произошло. И как мало времени остается, чтобы сделать все это.
Старею.Я улыбаюсь этому, потому что почти на два десятилетия старше его, и он должен считать меня древней. Тем не менее, он так на меня не смотрит. Я ловлю его за изучением своего лица, и когда я встречаюсь с ним взглядом, его щеки внезапно вспыхивают. Так же, как у моего мужа в ночь нашего первого свидания, таким же весенним вечером, вязким от тумана, как и этот. О, Джеймс, думаю, тебе бы понравился этот молодой человек. Он так сильно напоминает мне тебя.
Подоспели пельмени, маленькие нежные подушечки, распухшие от свинины и креветок. Я развлекаюсь, наблюдая, как он старается изо всех сил, пытаясь подхватить скользкий кусочек и перестать гонять его палочками для еды по всей тарелке.
– Эти пельмени были любимым блюдом моего мужа. Он мог есть их десятками. – Я улыбаюсь воспоминанию. – Он предлагал работать здесь бесплатно целый месяц, если ему дадут этот рецепт.
– В Тайване он тоже работал в ресторанном деле?
Этот вопрос заставляет меня прямо посмотреть на него.
– Мой муж был специалистом по китайской литературе. Он происходил из рода потомственных ученых. Так что нет, он не был в ресторанном бизнесе. Он работал официантом, только чтобы выжить.
– Я не знал об этом.
– Слишком легко предположить, что официант, которого вы видите, это просто официант, и продавец продуктов всего лишь продавец. Но в Китайском квартале вы ничего не можете предугадать по людям. Видите тех убогих стариков, которые играют в шашки под воротами со львами? Некоторые из них миллионеры. Или та женщина за кассой? Она происходит из семьи императорских генералов. Здесь люди не те, кем кажутся, так что вам никогда не стоит недооценивать их. Не в Чайнатауне.
Он пристыжено кивает.
– Не стану. Не сейчас. И мне очень жаль, миссис Фэнг, если это прозвучало неуважительно по отношению к вашему мужу. – Его извинение звучит совершенно искренне; это еще одна причина, по которой я нахожу этого человека столь удивительным.
Я отставляю свои палочки и поворачиваюсь к нему. Теперь, когда я насытилась, то, наконец, чувствую себя в состоянии решить вопрос, который, казалось, нависал над нашим столом. Шумная семья за соседним столиком поднимается, чтобы уйти, с визгом отодвигая стулья и громко болтая на кантонском. Когда они выходят за дверь, комната внезапно кажется пустой из-за их отсутствия.
– Вы пришли, чтобы спросить о моей дочери. Почему?
Он берет минуту, чтобы ответить, вытирает руки и аккуратно складывает салфетку.
– Вы когда-нибудь слышали имя Шарлотта Дион?
Я киваю.
– Она была дочерью Дины Мэллори.
– Вы знаете о том, что случилось с Шарлоттой?
– Детектив Фрост, – говорю я, вздыхая. – Я была вынуждена жить со всеми этими событиями, поэтому они навечно заключены здесь, – я прикасаюсь к голове. – Мне известно, что миссис Мэллори прежде была замужем за человеком по имени Патрик Дион, и у них была дочь Шарлотта. Через несколько недель после стрельбы Шарлотта исчезла. Да, я знаю обо всех жертвах и их семьях, потому что сама одна из них. – Я смотрю на пустую тарелку, блестящую от подливки. – Я никогда не встречала мистера Диона, но после того, как его дочь исчезла, я написала ему открытку с соболезнованиями. Не знаю, заботился ли он по-прежнему о своей бывшей жене и оплакивал ли ее смерть. Но я знаю, каково это, потерять ребенка. Я написала ему, как мне жаль. Сказала, что понимаю его боль. Он ничего не ответил. – Я снова смотрю на Фроста. – Так что да. Я знаю, почему вы спрашиваете о Шарлотте. Вас интересует то же самое. Тому же, чему удивляюсь и я. Как возможно, что две семьи настолько прокляты? Сначала исчезает моя Лора, а затем, два года спустя, его Шарлотта. Обе наши семьи связаны и «Красным фениксом» и исчезновениями наших дочерей. Вы не первый полицейский, который спрашивает меня об этом.
– Полагаю, первым был детектив Бакхольц.
Я киваю.
– Когда Шарлотта исчезла, он приходил ко мне. Спрашивал, могли ли две девочки быть знакомы. Отец Шарлотты был очень богат, поэтому, конечно же, ее делу уделили большое внимание. Гораздо большее, чем моей Лоре.
– В своем отчете Бакхольц писал, что Лора и Шарлотта обе занимались классической музыкой.
– Моя дочь играла на скрипке.
– И Шарлотта играла на альте в школьном оркестре. Есть какая-то вероятность, что они встречались? Возможно, в музыкальной студии?
Я качаю головой.
– Я уже объясняла это полиции раз за разом. Кроме музыки, у них не было ничего общего. Шарлотта ходила в частную школу. А мы жили здесь, в Чайнатауне. – Мой голос замолкает, и я сосредотачиваюсь на соседнем столике, где сидит китайская пара со своим маленьким ребенком. На высоком стуле восседает малышка, ее волосы заплетены в крошечные косички, которые торчат вверх, точно остроконечные рожки чертика.
