Текст книги "Безмолвная"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Тесс Герритсен
Безмолвная

Биллу Харберу и Джанет Тамаро за веру в моих девочек

«Вот что ты должен сделать, – сказал Царь Обезьян, – вымани чудовище из его укрытия, но убедись, что выживешь в этой битве».

У Чэнъэнь.

«Царь обезьян: Путешествие на Запад», 1500–1581 гг.

Глава первая

Сан-Франциско

Весь день я наблюдаю за девушкой.

Она не подает никаких признаков того, что знает об этом, несмотря на то, что арендованный мной автомобиль виден из угла улицы, где она и другие подростки собрались во второй половине дня – обычное занятие для скучающих детишек, чтоб скоротать время. Девушка выглядит моложе остальных, возможно, потому что она азиатка и слишком маленького роста для своих семнадцати лет, обычная тоненькая девчушка. Ее черные волосы обрезаны очень коротко, как у мальчишки, голубые джинсы драные и поношенные. Думаю, это не дань моде, а результат постоянной носки и жизни на улицах. Девушка затягивается сигаретой и выдыхает облачко дыма с небрежностью шпаны, манерой, не соответствующей ее бледному лицу и тонким китайским чертам. Она достаточно хорошенькая, чтобы привлечь голодные взгляды двух мужчин, проходящих мимо. Девушка замечает эти взгляды и демонстративно поворачивается к ним спиной без капли страха, но бесстрашной быть легко, когда опасность всего лишь абстрактное понятие. Мне интересно, как отреагирует эта девушка, столкнувшись с реальной угрозой. Станет сражаться или погибнет? Хочется знать, из какого теста она сделана, но мне еще не представилось случая увидеть ее в деле.

В то время как опускается вечер, подростки на углу начинают расходиться. Сначала один, потом другой покидают компанию. В Сан-Франциско холод ощущается даже летними ночами, и оставшиеся сбиваются в кучку, кутаясь в свитера и куртки, освещая друг друга сигаретами и смакуя эфемерное тепло пламени. Но холод и голод, в конце концов, разгоняют по домам последних из них, оставив только девушку, которой некуда идти. Она машет рукой уходящим друзьям и некоторое время в одиночестве топчется на месте, словно ожидая кого-то. Наконец, пожав плечами, девушка выходит из закоулка и направляется в мою сторону, засунув руки в карманы. Когда она проходит мимо автомобиля, то не обращает на меня внимания, а смотрит прямо перед собой, взгляд сосредоточенный и жесткий, словно она мысленно решает какую-то дилемму. Возможно, раздумывает о том, где сегодня покопаться в отбросах в поисках ужина. Или, может быть, это нечто более важное. Ее будущее. Ее выживание.

Девушка, вероятно, не знает, что двое мужчин следуют за ней.

Пару секунд спустя после того, как она проходит мимо моей машины, я замечаю мужчин, выходящих из переулка. Я узнаю их, это та же парочка, что таращилась на нее ранее. Когда они проходят мимо моего автомобиля, следя за девушкой, один из них смотрит на меня через лобовое стекло. Всего лишь беглый взгляд, чтобы оценить, представляю ли я угрозу. То, что он видит, совсем не беспокоит мужчину, и он с компаньоном продолжает преследование. Они движутся с уверенностью хищников, преследующих слабую добычу, которая не сможет бороться с ними.

Я выхожу из машины и следую за ними. Точно так же, как и они следуют за девушкой.

Она направляется в район, где большинство зданий выглядит заброшенными, а тротуар словно вымощен разбитыми бутылками. Девушка не выказывает ни страха, ни колебаний, словно для нее это знакомая территория. Она ни разу не оглядывается, и это говорит мне о том, что она либо безрассудна, либо слишком мало знает о мире и о том, что он может сделать с девушками вроде нее. Мужчины, преследующие ее, тоже не оборачиваются. Даже если бы они обнаружили меня, чему я не позволю случиться, они бы не заметили во мне ничего, чего бы стоило бояться. Никто никогда не замечает.

Пройдя еще одну многоэтажку, девушка поворачивает направо и исчезает в дверном проеме.

Я отступаю в тень и наблюдаю за тем, что будет дальше. Двое мужчин останавливаются у двери в здание, куда вошла девушка, обсуждают план действий. Затем они тоже шагают внутрь.

Стоя на тротуаре, я поднимаю глаза на заколоченные окна. Это пустой склад, на котором красуется предупреждение «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Дверь полуоткрыта. Я проскальзываю внутрь, где мрак настолько густой, что приходится остановиться, чтобы мои глаза приспособились к темноте, пока остальные чувства оценивают то, чего я пока еще не вижу. Я слышу поскрипывание полов. Я чувствую запах воска горящей свечи. Я вижу слабое свечение из дверного прохода слева от меня. Встав возле него, я заглядываю по ту сторону двери.

Девушка стоит на коленях перед импровизированным столом, ее лицо озаряет мерцающая свеча. Вокруг признаки временного жилья: спальный мешок, консервы и маленькая походная кухня. Она вскрывает банку консервным ножом и не подозревает о двух мужчинах, приближающихся сзади.

Пока я набираю воздух для предупредительного окрика, девушка резко оборачивается и сталкивается лицом к лицу со злоумышленниками. Все, что у нее есть – консервный нож в руке, слабое оружие против двух больших мужчин.

– Это мой дом, – говорит она. – Выметайтесь.

Я могу вмешаться. Но вместо этого стою на прежнем месте, наблюдая за происходящим. Чтобы понять, из чего сделана эта девушка.

Один из мужчин смеется:

– Мы просто зашли в гости, сладенькая.

– Разве я вас приглашала?

– Подумай, как ты смогла бы воспользоваться нашей компанией.

– Подумай, как ты смог бы воспользоваться своими мозгами.

Не самый мудрый способ урегулировать ситуацию, как мне кажется. Теперь их похоть смешалась с гневом, опасная комбинация. Но девушка стоит совершенно неподвижно, абсолютно спокойная, потрясая этим жалким кухонным прибором. Когда мужчины кидаются вперед, кончики моих пальцев ног уже напряжены, готовы к прыжку.

Она прыгает первая. Один рывок, и ее нога ударяет прямо в грудную клетку первого мужчины. Это грубый, но эффективный удар, и нападавший шатается, сжимая грудь, словно не может дышать. Прежде чем второй успевает отреагировать, она уже бросается к нему и ударяет открывашкой по голове. Тот воет и отступает.

Это становится интересным.

Первый мужчина приходит в себя и бросается на нее, толкнув девушку так сильно, что они оба падают на пол. Она лягается и размахивает руками, ее кулак заезжает нападающему в челюсть. Но ярость притупляет болевые ощущения, и он с ревом наваливается на девушку, нейтрализовав ее своим весом.

В этот момент подскакивает и второй мужчина. Схватив ее запястья, он прижимает их к полу. Юность и неопытность загнали ее в неприятности, от которых та не сможет убежать. Какой бы сильной она не была, девушка все еще зеленая и неподготовленная, и не сможет избежать того, что сейчас произойдет. Первый мужчина расстегивает ее джинсы и сдергивает их вниз с тощих бедер. Его возбуждение очевидно, ширинка разбухла. Самое уязвимое положение для атаки.

Он не слышит, как я приближаюсь. В одно мгновение насильник расстегивает ширинку на штанах. А в следующее уже лежит на полу с разбитой челюстью, выбитые зубы вываливаются из его рта.

Его товарищ успевает выпустить руки девушки и вскочить, но он недостаточно быстр. Я – тигр, а он не более чем неуклюжий буйвол, тупой и беспомощный против моего удара. С воплем он падает на пол, и, судя по тому, под каким причудливым углом располагается рука, его кости сломаны в двух местах.

Я хватаю девушку и ставлю ее на ноги.

– Ты в порядке?

Она застегивает свои джинсы и смотрит на меня.

– Кто ты, черт побери?

– Обсудим это позже. Сейчас нам надо уходить! – рявкаю я.

– Как тебе это удалось? Уложить их так быстро?

– Ты хочешь научиться?

– Да!

Я гляжу на двух мужчин, которые стонут и корчатся у наших ног.

– Тогда вот тебе первый урок: знай, когда пора бежать.

Я толкаю ее к двери.

– Это время наступило сейчас.

Я наблюдаю, как она ест. Для такой маленькой девушки у нее волчий аппетит, она слопала три тако с курицей и большой стакан «Кока-Колы». Она захотела мексиканской кухни, поэтому мы сидим в кафе, где играет музыка мариачи, а стены украшены яркими картинками с танцующими сеньоритами. Хотя черты лица девушки китайские, она стопроцентная американка, от коротко стриженых волос до рваных джинсов. Грубое и дикое существо, которое с шумом высасывает остатки своей «Колы», а затем громко грызет кубики льда.

Я начинаю сомневаться в разумности этого предприятия. Она уже слишком взрослая, чтобы начать тренировки, и слишком дикая, чтобы научиться дисциплине. Мне нужно отпустить ее обратно на улицу, если это то место, куда она хочет отправиться, и найти другой вариант. Но потом я замечаю шрамы на костяшках пальцев и вспоминаю, как близка она была к тому, чтобы в одиночку расправиться с двумя мужчинами. У нее есть талант и бесстрашие – две вещи, которым нельзя научить.

– Ты помнишь меня? – спрашиваю я.

Девушка ставит свой стакан и нахмуривается. На мгновение мне кажется, что я вижу искру узнавания, но затем она исчезает. Девушка качает головой.

– Это было давно, – говорю я. – Двенадцать лет назад.

Вечность для столь молодой девушки.

– Ты была маленькой.

Она пожимает плечами.

– Неудивительно, что я вас не помню.

Она лезет в свою куртку, достает сигарету и прикуривает ее.

– Ты загрязняешь свое тело.

– Это мое тело, – огрызается она.

– Нет, если ты хочешь тренироваться.

Я тянусь через стол и вырываю сигарету из ее губ.

– Если ты хочешь учиться, твое отношение должно измениться. Ты должна проявлять уважение.

Она фыркает.

– Ты говоришь, как моя мама.

– Я знаю твою мать. По Бостону.

– Ну, она умерла.

– Я в курсе. Она написала мне в прошлом месяце. Рассказала, что больна и у нее осталось мало времени. Вот почему я здесь.

Я удивляюсь, увидев слезы, заблестевшие в глазах девушки, и то, как она быстро отворачивается, словно стыдится показать слабость. Но в это уязвимое мгновение, прежде чем она спрятала глаза, она напомнила мою собственную дочь, которая была моложе девушки, когда покинула меня. Мои глаза жгут слезы, но я не пытаюсь скрыть их. Скорбь сделала меня тем, кто я есть. Она была очищающим огнем, который оттачивал мою решительность и усиливал мою волю.

Мне нужна эта девушка. Очевидно, что и она нуждается во мне.

– Мне понадобились две недели, чтобы найти тебя, – говорю я ей.

– Приемная семья – отстой. Я лучше буду сама по себе.

– Если бы твоя мать видела тебя сейчас, ее сердце бы разбилось.

– У нее никогда не было на меня времени.

– Возможно, потому что она надрывалась на двух работах, пытаясь прокормить тебя? Потому что ей не на кого было рассчитывать, кроме самой себя?

– Она позволила миру вытирать об себя ноги. Ни разу я не видела, чтобы она смогла постоять за что-нибудь. Даже за меня.

– Она боялась.

– Она была бесхребетной.

Я подаюсь вперед, в ярости от этой неблагодарной соплячки.

– Твоя бедная мать страдала до такой степени, что ты и представить себе не можешь. Все, что она делала, было для тебя.

С отвращением я швыряю в девушку ее сигаретой. Это не та девушка, которую я надеюсь найти. Она может быть сильной и бесстрашной, но у нее нет ни чувства дочернего долга, связывающего ее с покойной матерью, ни чувства семейной чести. Без связи с нашими предками мы всего лишь одинокие пылинки, брошенные на произвол судьбы и плывущие по течению, не привязанные ни к чему и ни к кому.

Я оплачиваю счет за ее еду и поднимаюсь.

– Когда-нибудь, я надеюсь, ты найдешь в себе мудрости, чтобы понять, чем твоя мать пожертвовала ради тебя.

– Вы уходите?

– Я ничему не смогу научить тебя.

– Почему вы хотели этого? Зачем приехали, чтобы разыскать меня?

– Мне казалось, что я найду кого-то другого. Кого-то, кого смогу обучить. Того, кто поможет мне.

– Для чего?

Я не знаю, как ответить на ее вопрос. На мгновение только металлический звук музыки мариачи льется из динамиков.

– Ты помнишь своего отца? – спрашиваю я. – Ты помнишь, что с ним произошло?

Она смотрит на меня.

– Так вот из-за чего все это, не так ли? Вот почему вы приехали искать меня. Потому что моя мать написала вам о нем.

– Твой отец был хорошим человеком. Он любил тебя, а ты обесчестила его. Ты обесчестила обоих родителей.

Я кладу перед ней стопку наличных.

– Это в память о них. Уходи с улицы и возвращайся в школу. По крайней мере, тебе не придется драться с незнакомыми мужчинами.

Я разворачиваюсь и выхожу из ресторана.

В считанные секунды она выскакивает из дверей и бежит за мной.

– Подождите! – зовет она. – Куда вы идете?

– Возвращаюсь домой, в Бостон.

– Я вспомнила вас. Думаю, я знаю, чего вы хотите.

Я останавливаюсь и смотрю в ее лицо.

– Это то, чего тытоже должна хотеть.

– Что мне нужно делать?

Я осматриваю ее сверху донизу, разглядываю тощие плечи и настолько узкие бедра, что голубые джинсы едва держатся на них.

– Это не то, что тебе нужно делать, – отвечаю я. – Это то, кем тебе нужно быть.

Медленно я приближаюсь к ней. До этого момента у нее не было никаких причин бояться меня, да и с чего бы? Я всего лишь женщина. Но то, что она сейчас видит в моих глазах, заставляет ее сделать шаг назад.

– Ты боишься? – спрашиваю я мягко.

Ее подбородок вздергивается вверх, и она заявляет с глупой бравадой:

– Нет, не боюсь.

– Ты должна бояться.

Глава вторая

Семь лет спустя

– Меня зовут доктор Маура Айлз, фамилия произносится как А-Й-Л-З. Я судебно-медицинский эксперт, работаю в Бюро Судмедэкспертизы штата Массачусетс.

– Пожалуйста, опишите суду ваше образование и квалификацию, доктор Айлз, – произнесла Кармела Агилар, помощник окружного прокурора округа Саффолк.

Маура не отводила от нее взгляда, пока отвечала на вопрос. Было гораздо проще сосредоточиться на лице Агилар, чем видеть свирепые взгляды ответчика и его сторонников, десятки которых собрались в зале суда. Агилар, казалось, не замечала или просто не обращала внимания на них, она обосновывала свою позицию по делу перед враждебно настроенной аудиторией, но Маура очень переживала из-за этого; большую часть этих слушателей составляли сотрудники полиции и их друзья. Им не понравится то, что должна сказать Маура.

Обвиняемым был Уэйн Брайан Графф, офицер Бостонского Управления Полиции, с квадратной челюстью и широкими плечами, выглядящий как всеамериканский герой. Симпатии зала были на стороне Граффа, а не жертвы – мужчины, попавшего на стол для вскрытия Мауры с побоями и переломами шесть месяцев назад. Мужчины, который был похоронен неоплаканным и невостребованным. Мужчины, который за два часа до смерти совершил роковую ошибку, выстрелив в офицера полиции и убив его.

Маура чувствовала все эти взгляды, прожигающие ее лицо, словно лазерные лучи, пока рассказывала свою биографию.

– Я окончила Стэндфордский университет со степенью бакалавра в антропологии, – сказала она. – Получила степень по медицине в Калифорнийском университете Сан-Франциско и там же прошла полную пятилетнюю резидентуру в патологии. Я получила сертификацию в анатомической и клинической патологии. После резидентуры прошла двухлетнюю аспирантуру по специализации «судебная медицина» в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.

– А вы сертифицированы в вашей сфере деятельности?

– Да, мэм. В общей и судебной патологии.

– А где вы работали до того, как поступили на службу в Бюро Судмедэкспертизы здесь, в Бостоне?

– На протяжении семи лет я была патологоанатомом в Бюро Судмедэкспертизы Сан-Франциско Калифорния. Я также работала клиническим профессором патологии в Калифорнийском университете. У меня есть медицинские лицензии Массачусетса и Калифорнии.

Эта информация была большим, чем у нее спрашивали, и она заметила, как хмурится Агилар, потому что Маура отклонилась от запланированной последовательности вопросов. Маура прежде много раз излагала эту информацию в суде, поэтому точно знала, о чем у нее спросят, и отвечала на автомате. Где она училась тому, что требуется в ее работе и была ли достаточно компетентна для дачи показаний по этому делу.

Формальности завершены, Агилар, наконец-то перешла к деталям.

– Вы проводили вскрытие мужчины по имени Фабиан Диксон в октябре прошлого года?

– Да, – ответила Маура. Ожидаемый ответ, но она почувствовала, как напряжение в зале суда мгновенно возросло.

– Расскажите нам, как мистер Диксон оказался в Бюро Судмедэкспертизы. – Агилар стояла, уставившись на Мауру, словно говоря: Игнорируйте всех остальных в зале. Смотрите только на меня и констатируйте факты.

Маура выпрямилась и начала говорить, достаточно громко, чтобы ее слышали в зале суда.

– Умерший был двадцатичетырехлетним мужчиной, обнаружен неподвижно лежащим на заднем сиденье патрульного автомобиля Управления Полиции Бостона. Это случилось примерно через двадцать минут после его ареста. Он был доставлен на «скорой помощи» в Главную Массачусетскую больницу, где и был объявлен мертвым в отделении неотложной помощи.

– И это сделало его пациентом судмедэкспертизы?

– Да. Впоследствии его перевели в наш морг.

– Опишите суду, как выглядел мистер Диксон, когда вы впервые увидели его.

От внимания Мауры не ускользнуло, что Агилар называет покойного по имени. Не телоили покойный. Это был ее способ напомнить суду, что жертва была личностью. С именем, лицом и жизнью.

Маура ответила таким же образом:

– Мистер Диксон был хорошо развитым мужчиной, среднего роста и веса, который поступил в наше учреждение, одетым лишь в хлопковые трусы и носки. Другая его одежда была снята ранее во время попытки реанимации в отделении неотложной помощи. Датчики ЭКГ все еще были прикреплены к груди, а в левой руке остался внутривенный катетер…

Она сделала передышку. Здесь становилось неуютно. Хотя она и старалась не смотреть на публику и ответчика, Маура знала, что их глаза устремлены на нее.

– А состояние его тела? Могли бы вы описать его нам? – подгоняла ее Агилар.

– Было несколько синяков на груди, на боковой части живота и в верхнем отделе брюшной полости. Оба глаза были распухшими и затекшими, также имелись рваные раны губ и кожи головы. Два зуба – передние резцы, были выбиты.

– Протестую, – поднялся защитник, – невозможно узнать, когда он потерял те два зуба. Он мог ходить без них много лет.

– Один зуб обнаружился на рентгеновском снимке. В его желудке, – пояснила Маура.

– Свидетель должен воздерживаться от комментариев, пока я не разрешу, – строго оборвал ее судья. Он посмотрел на защитника: – Протест отклоняется. Мисс Агилар, продолжайте.

Помощник окружного прокурора кивнула, ее губы дернулись в улыбке, и она снова сосредоточилась на Мауре.

– Итак, мистер Диксон был сильно избит, у него имелись рваные раны, и, по крайней мере, один из его зубов недавно был выбит.

– Да, – сказала Маура. – Вы сможете увидеть это на снимках из морга.

– Если это будет угодно суду, сейчас мы хотели бы показать эти фотографии, – произнесла Агилар. – Должна предупредить аудиторию, что это неприятное зрелище. Если кто-либо из слушателей предпочитает не видеть их, предлагаю им покинуть здание.

Она помолчала и огляделась вокруг.

Никто не покинул зал суда.

Когда появился первый слайд, демонстрирующий избитое тело Фабиана Диксона, раздался вздох. Маура намеренно не стала в подробностях описывать побои Диксона, потому что знала, фотографии расскажут историю лучше, чем она. Снимки не станут обвинять какую-либо из сторон или лгать. И истина, смотрящая с этой фотографии, была очевидна для всех: Фабиан Диксон был жестоко избит перед тем, как его засунули на заднее сиденье полицейской машины.

Остальные слайды появлялись, пока Маура рассказывала о том, что обнаружила при вскрытии. Множественные переломы ребер. Проглоченный зуб в желудке. Наполненные кровью легкие. И причина смерти: разрыв селезенки, который привел к массивному брюшному кровотечению.

– И что послужило причиной смерти мистера Диксона, доктор Айлз? – спросила Агилар.

Это был ключевой вопрос, тот самый, на который она боялась отвечать из-за того, что последует дальше.

– Убийство, – сказала Маура. Не ее дело определять виновного. Она ограничила свой ответ одним словом, но не смогла не взглянуть на Уэйна Граффа. Обвиняемый офицер полиции неподвижно сидел, его лицо застыло, как гранит. Более десятилетия он с отличием служил городу Бостон. С десяток свидетелей выходили вперед, чтобы рассказать суду, как офицер Графф бесстрашно приходил им на помощь. Он был героем, говорили они, и Маура верила им.

Но ночью 31-го октября, когда Фабиан Диксон убил полицейского, Уэйн Графф и его напарник превратились в ангелов мести. Они произвели арест, и Диксон был у них под стражей, когда скончался. Объект был возбужден и склонен к насилию, словно был под воздействием «ангельской пыли» или крека, написали они в своем заявлении. Они описали сумасшедшее сопротивление Диксона, его сверхчеловеческую силу. Оба офицера засунули дерущегося заключенного в полицейский автомобиль. Чтобы контролировать его, они применили силу, но тот не чувствовал боли. В процессе борьбы он хрюкал и издавал звуки, словно животное, а также пытался сорвать с себя одежду, несмотря на то, что той ночью было всего +5 С°.Они слишком хорошо описали известное заболевание, сопровождаемое бредом, в состоянии которого убивали другие заключенные-наркоманы.

Но месяцем позже токсикологический отчет показал, что в организме Диксона был только алкоголь. Это отбросило последние сомнения Мауры в том, что это было убийство. И эти убийцы теперь сидели на скамье подсудимых, уставившись на нее.

– У меня больше нет вопросов, – сказала Агилар. Она села, уверенная в том, что успешно выполнила свою миссию.

Моррис Уэйли, адвокат подсудимого, поднялся для перекрестного допроса, и Маура почувствовала, что ее мышцы напряглись. Уэйли начал достаточно приветливо, когда он подошел к свидетелю, можно было подумать, что его интересует всего лишь дружеская беседа. Если бы они встретились на вечеринке, она, вероятно, посчитала бы его приятной компанией, весьма привлекательным мужчиной в костюме от «Братьев Брукс». [1]1
  «Братья Брукс» (Brooks Brothers) – фирма, основанная в 1818 году, которая производит одни из лучших в мире мужские костюмы, одежду и аксессуары. (здесь и далее прим. переводчика)


[Закрыть]

– Думаю, мы все поражены вашим послужным списком, доктор Айлз, – заявил Уэйли. – Посему не буду более отнимать время у суда рассмотрением ваших академических достижений.

Она не произнесла ни слова, лишь посмотрела в его улыбающееся лицо, размышляя, с какой стороны последует нападение.

– Не думаю, что кто-либо в этом зале сомневается в том, что вы упорно работали, чтобы добиться того, что имеете сегодня, – продолжал Уэйли. – Особенно учитывая некоторые личные проблемы, с которыми вы столкнулись в последние несколько месяцев.

– Протестую, – Агилар поднялась со вздохом раздражения. – Это не имеет значения.

– Имеет Ваша Честь. Это характеризует свидетеля, – возразил Уэйли.

– Каким образом? – поинтересовался судья.

– Прошлый опыт может показать, как свидетель искажает данные.

– Какой опыт вы имеете в виду?

– Если вы позволите мне разъяснить этот вопрос, все станет очевидным.

Судья пристально посмотрел на Уэйли:

– На данный момент я разрешаю придерживаться этой линии допроса. Но только на данный момент.

Агилар уселась назад, хмурясь.

Уэйли вернулся к Мауре:

– Доктор Айлз, можете вспомнить дату, когда вы проводили вскрытие?

Маура замерла, ошеломленная резким возвращением к теме вскрытия. От нее не ускользнуло и то, что он намеренно избегал называть жертву по имени.

– Вы имеете в виду мистера Диксона? – спросила она и увидела раздражение, мелькнувшее в его глазах.

– Да.

– Дата вскрытия – первое ноября прошлого года.

– И в тот же день вы определили причину смерти?

– Да. Как я уже говорила, он умер от массивного внутреннего кровоизлияния в результате разрыва селезенки.

– В тот же день вы указали также и характер смерти?

Она колебалась:

– Нет. По крайней мере, не окончательно…

– А почему нет?

Она вздохнула, осознавая, что все глаза следят за ней:

– Я хотела дождаться результатов токсикологической экспертизы. Чтобы убедиться, что мистер Диксон был под воздействием кокаина или других лекарственных препаратов. Я хотела быть осмотрительной.

– Так вам и следует поступать. Когда ваше решение может разрушить карьеру, даже жизни, двух преданных блюстителей порядка.

– Я всего лишь стараюсь быть точной с фактами, мистер Уэйли, везде, где они могут быть.

Уэйли не понравился ответ, она поняла это по его задергавшимся челюстным мышцам. Вся напускная приветливость исчезла, теперь это было настоящее сражение.

– Итак, вы сделали вскрытие первого ноября, – повторил он.

– Да.

– Что произошло после этого?

– Не уверена, что понимаю, о чем вы.

– Вы уехали на выходные? Вы проводили другие вскрытия на следующей неделе?

Она уставилась на него, нарастающая тревога змеей зашевелилась в желудке. Она не понимала, куда он клонит, но ей не нравилось это направление.

– Я уезжала на конференцию патологоанатомов, – ответила она.

– В Вайоминг, полагаю.

– Да.

– Где с вами произошло некое травмирующее происшествие. Вы подверглись нападению продажного офицера полиции.

Агилар вскочила на ноги:

– Протестую! Не имеет отношения к делу!

– Отклонено, – произнес судья.

Уэйли заулыбался, ему расчистили дорогу к вопросам, которых так боялась Маура.

– Это правда, доктор Айлз? На вас напал офицер полиции?

– Да, – прошептала она.

– Боюсь, я не расслышал.

– Да, – повторила она громче.

– И как же вы выжили в этом нападении?

В зале воцарилась гробовая тишина, все жаждали услышать ее историю. Историю, о которой ей не хотелось даже думать, из-за которой ее до сих пор преследовали ночные кошмары. Она вспомнила пустынный холм в Вайоминге. Вспомнила стук дверцы автомобиля заместителя шерифа, когда та захлопнулась, заперев ее на заднем сиденье за решеткой для заключенных. Она вспомнила свою панику, когда тщетно пыталась разбить окно руками, пытаясь убежать от человека, который хотел убить ее.

– Доктор Айлз, как вы выжили? Кто пришел вам на помощь?

Она сглотнула:

– Мальчик.

– Джулиан Перкинс, шестнадцати лет, полагаю. Юноша, который выстрелил и убил офицера полиции.

– У него не было выбора!

Уэйли наклонил голову:

– Вы защищаете мальчика, который убил полицейского?

– Плохого полицейского.

– А затем вы вернулись домой в Бостон. И объявили, что смерть мистера Диксона была убийством.

– Потому что это было убийством.

– Или это был несчастный случай? Неизбежное последствие борьбы с агрессивным арестованным, чтобы усмирить его?

– Вы видели фотографии из морга. Полиция применила гораздо большую силу, чем было необходимо.

– Так же, как и тот мальчик в Вайоминге Джулиан Перкинс. Он застрелил заместителя шерифа. Вы считаете это превышение самообороны оправданным?

– Протестую, – воскликнула Агилар. – Здесь судят не доктора Айлз.

Уэйли перешел к следующему вопросу, его взгляд сосредоточился на Мауре:

– Что произошло в Вайоминге, доктор Айлз? Пока вы боролись за свою жизнь, к вам пришло озарение? Внезапное осознание, что полицейские – враги?

– Протестую!

– Или полицейские всегда были врагами? Члены вашей семьи, кажется, так и думают.

Раздался удар молотка.

– Мистер Уэйли, немедленноподойдите к судье.

Маура села, ошарашенная, пока адвокаты совещались с судьей. Итак, дошло до этого, начали ворошить прошлое ее семьи. Каждый коп в Бостоне, скорее всего, знал о ее матери Амалтее, в настоящий момент отбывавшей пожизненный срок в женской тюрьме Фремингема. Монстр, который родил меня, подумала она. Каждый, кто смотрит на меня, должно быть, размышляет, просочилось ли зло и в мою кровь тоже. Она заметила, что обвиняемый, офицер Графф, не сводит с нее глаз. Их взгляды встретились, и его губы скривились в улыбке. Добро пожаловать в неприятности, прочла она в его глазах. Вот что происходит, когда переходишь тонкую голубую линию. [2]2
  Термин, использующийся в полицейских кругах. Преобразован из фразы «The Thin Red Line» и означает, что полиция является тонкой и единственной гранью, останавливающей цивилизованное общество перед полным хаосом.


[Закрыть]

– Суд удаляется на перерыв, – объявил судья. – Мы продолжим слушание в два часа пополудни.

Пока присяжные покидали зал, Маура откинулась на стуле, не заметив, что Агилар стоит позади нее.

– Это был удар ниже пояса, – сказала Агилар. – Такого нельзя было допускать.

– Он преуспел насчет меня, – произнесла Маура.

– Да, но это все, что у него есть. Потому что фотографии вскрытия выглядят чертовски убедительными. – Агилар жестко взглянула на нее. – Есть что-то еще, что мне нужно знать о вас, доктор Айлз?

– Помимо того факта, что моя мать осуждена за убийство, а я пытаю котят забавы ради?

– Я не шучу.

– Вы же сами сказали сегодня. Здесь судят не меня.

– Нет, но они попытаются вытряхнуть это из вас. Ненавидите ли вы копов. Есть ли у вас недобрые намерения. Мы проиграем это дело, если присяжные посчитают, что вы нечестны. Поэтому скажите мне, есть ли что-то еще, что они могут вытащить на всеобщее обозрение? Любые секреты, о которых вы мне еще не рассказывали.

Маура обдумывала личные проблемы, которые держала в секрете. Запретная любовная связь, которую она недавно прервала. Ее семейная история насилия.

– У каждого есть секреты, – сказала она. – Мои не имеют значения.

– Будем надеяться, что нет, – произнесла Агилар.