Текст книги "Корона пастуха (ЛП)"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Спасибо, – сказал Джеффри. – Я тоже буду тебя помнить.

Мак-Тавиш раскурил огромную трубку и выпустил в воздух клуб дыма.

– Думаю, своего проклятого козла ты захочешь забрать с собой.

– Да, – сказал Джеффри. – Но не думаю, что могу сам решать такие вещи. Мефистофель думает своим умом, у него есть собственное мнение.

Мак-Тавиш покосился на него.

– Ты взял с собой еды, Джеффри? А денег? Не думаю, что тебе хочется заходить домой. Знаешь что, я одолжу тебе немного наличными, пока не узнаю, где ты поселился.

– Нет, – сказал Джеффри. – Я не могу взять этих денег.

– Я же твой друг, мастер Джеффри. И мать твоя хорошо со мной обращалась, я перед ней в долгу. Ты же когда-нибудь вернешься, вот и не забудь тогда проведать старого Мак-Тавиша.

Джеффри сходил за Мефистофелем и впряг его в маленькую тележку, которую смастерил для него Мак-Тавиш. Он загрузил в тележку свои скудные пожитки, взял поводья, щелкнул языком, и они покинули конюшню.

Когда утихло звонкое это от копыт козла, Мак-Тавиш сказал себе: "И как, черт возьми, мальчишка это делает? Этот чертов козел надирает задницу каждому, кто к нему подходит. Каждому, но не Джеффри".

Если бы Джеффри оглянулся, он увидел бы умоляющий взгляд матери и ее безутешные слезы, а отец все так же стоял, как каменный истукан, пораженный таким неповиновением. Братья хотели было последовать за ним, но яростный взгляд отца остановил их.

Так Джеффри и его козел отправились на поиски новой жизни. Итак, подумал Джеффри, когда они миновали первый поворот на дороге к своему будущему, я понятия не имею, куда идти.

Но ветер прошептал: "Ланкр".

Этот день в Ланкре оказался не лучшим днем в жизни матушки Ветровоск. Молодой лесоруб в Овцепикских горах едва не лишился ноги, и именно тогда, когда местный Игорь оказался в отлучке и не мог его подлатать. Когда матушка Ветровоск добралась до лагеря лесорубов на своей разболтанной старой метле, она обнаружила пострадавшего в еще худшем состоянии, чем ожидала. Он бодрился, чтобы не показаться трусом перед своими друзьями, которые столпились вокруг, пытаясь поддержать товарища, но ведьма видела, как боль исказила его лицо.

Когда она осматривала его, он звал маму.

– Ты, парень, – Матушка Ветровоск устремила пронзительный взгляд на одного из лесорубов, – ты знаешь, где живет его семья?

Тот испуганно закивал – остроконечная шляпа ведьмы нередко заставляла дрожать даже известных смельчаков.

– Тогда ступай, – продолжала ведьма. – Беги. Скажи этой женщине, что я везу ее сына домой, и что понадобится горячая вода и чистая постель. Чистая, хорошенько запомни.

Посланец бросился бежать. Матушка осмотрела остальных лесорубов.

– А вы, – бросила она резко, – не стойте столбом. Сделайте носилки из жердей, которые тут валяются, и положим вашего друга на них.

Ступня юноши была на первый взгляд цела, но как-то странно свисала, и ботинок его был полон крови. Матушка стиснула зубы и, собрав воедино весь арсенал своего опыта и знаний, накопленных за много лет, спокойно и мягко приняла в себя чужую боль, замкнув ее в себе до того момента, пока не сможет дать ей выход.

Лицо юноши ожило, глаза заблестели, и он принялся болтать с ведьмой, словно со старым другом. Она обмывала и зашивала рану, все время ласково и весело объясняя пострадавшему, что она делает, а после дала ему то, что назвала "немного настойки". Зрителям казалось, что лесоруб стал почти что прежним, когда они принесли импровизированные носилки и нашли человека, который как во сне объяснил матушке, как добраться до нужного дома.

Жилища лесорубов в горах часто оказывались не лучше сараев, и оказалось, что парнишка, которого звали Джек Эббот, жил со своей матерью в одном из них. Ветхая избушка держалась, казалось, только на честном слове да покрывавшей ее грязи, и когда матушка Ветровоск с носилками, привязанными к метле, добралась до домика, она задумалась, как вообще возможно держать рану пострадавшего чистой в такой-то обстановке. Мать Джека выбежала из домика и хлопотала вокруг, а потом с помощью юноши, прибежавшего к ней с новостями, пострадавшего перенесли внутрь и переместили на убогую койку, на которую мать положила несколько одеял, чтобы соорудить подобающую кровать для раненого.

– Лежи здесь и не вставай, – тихо сказала матушка Ветровоск раненому и обратилась к обезумевшей матери, которая ломала руки, причитая что-то об оплате: – В оплате нет необходимости, хозяйка. Мы, ведьмы, так не работаем. Я буду заходить время от времени, чтобы проведать его, а если не смогу, то обратитесь к госпоже Ягг. Я знаю мальчиков, твой сын захочет встать на ноги как можно скорее, но не позволяй ему подниматься. Самое важное для него сейчас – это постельный режим.

Мать раненого уставилась на нее во все глаза.

– Большое спасибо вам, госпожа... эмммм.... Ну, мне раньше не приходилось обращаться к ведьмам, и я слышала, люди говорят, будто ведьмы пакостят людям, но теперь я могу всем им сказать, что ничего подобного от вас не видела.

– Правда? – сказала матушка Ветровоск, стараясь держать себя в руках. – Мне, признаться, хотелось бы подстроить пакость-другую бригадиру, который не следит за мальчиками. И обещай, что не позволишь ему вставать, пока я не разрешу. Если попытается, скажите ему, что матушка Ветровоск приходит за непослушными детьми, которые не умеют лазить по деревьям. Я хорошая ведьма – в основном, – но если я узнаю, что мальчик принялся за работу, когда его нога еще не зажила, вы об этом пожалеете.

Мать всплеснула руками:

– Я помолюсь за вас Ому, миссис Ветровоск.

– Хорошо, потом передай мне, что он ответит, – сказала матушка Ветровоск резко. – И я госпожа Ветровоск, спасибо. И если у вас есть добротная старая одежда, я могла бы забрать ее, когда приду в следующий раз. Увидимся через день или около того, и с вашим мальчиком тоже. И следите за тем, чтобы держать рану в чистоте.

Ты, белая кошечка матушки Ветровоск, дожидалась возвращения хозяйки домой, вместе с людьми, дожидающимися зелий и припарок. Один или двое пришли за советом, но в целом люди имели осторожность не задавать вопросов матушке Ветровоск, потому что она имела свойство раздавать советы направо и налево, хотели вы того или нет, вроде того, мудро или нет давать маленькому Джонни самодельного солдатика, пока он не достаточно вырос, чтобы не расквасить им собственный нос.

Она хлопотала еще около часа или больше, раздавая лекарства, и лишь намного позже поняла, что, хотя она и нашла время покормить кошку, но не выкроила и минутки с самого рассвета, чтобы съесть или выпить что-нибудь самой. Так что она разогрела немного похлебки – немудреная, но сытная еда.

Потом она прилегла на кровать, хотя дневной сон и был чем-то из разряда занятий великосветских дам, но матушка Ветровоск позволила себе сомкнуть веки. В конце концов, людей, на которых нужно посмотреть, и вещей, которые нужно сделать, всегда так много...

Потом она поднялась и отправилась мыть уборную. Она отдраила ее так, что увидела собственное отражение.

Но почему-то, увидев себя в мерцающей воде, она вздохнула:

– Поди ж ты, а ведь завтрашний день обещал быть намного лучше...

ГЛАВА 2
Глос во тьме

Это был яркий солнечный день, думала матушка Ветровоск, просто идеальный день. Она не спала всю ночь, прибирая зал и кухню своего домика, пока все, что могло блестеть, не заблестело – печь отполирована, коврики вытряхнуты, а плита выскоблена.

Она поднялась по винтовой лестнице и сосредоточилась на полу спальни. В этом году она сделала несколько превосходных кусков мыла [Мыло Матушки Ветровоск было таким же, как ее советы: сильным, резким, жалящим, но эффективным.], так что кувшин и маленький умывальник у кровати сверкали. Паукам в углах, которые думали, будто овладели этим пространством до конца времен, указали на дверь, а паутину смели. Даже матрас выглядел чистым и пышущим здоровьем. Кошка Ты зашла поглядеть, что происходит, и растянулась на лоскутном одеяле, которое было таким ровным, словно его разложили на огромной черепахе.

Тогда матушка Ветровоск еще раз отмыла уборную – для ровного счета. Не лучшее времяпрепровождение в такой день, но матушка Ветровоск отличалась тщательностью в таких вещах, и уборная поддалась ее усилиям, и да, она засияла. Еще как.

Кошка наблюдала за ней с примечательной сосредоточенностью. Ты чувствовала, что наступил Особенный день. День, каких еще не было, день, полный суеты, словно бы другого дня уже не настанет, и когда внутренность домика оказалась на должной высоте, Ты проследовала за матушкой в судомойню.

Ведро воды, заполненное из насоса у колодца, сотворило чудеса и здесь. Матушка улыбнулась. Ей всегда нравилась судомойня. Она пахла хорошо сделанной трудной работой. Здесь тоже жили пауки, в основном вокруг бутылок и банок на полках, но посудомоечные пауки в расчет не принимались. Живи и дай жить другим.

Она вышла в огороженный загон позади домика, чтобы проверить коз, отметив в путевых заметках своей памяти, что и здесь все в порядке, и все вещи находились на своих законных местах.

Удовлетворенная – во всяком случае, настолько удовлетворенная, насколько ведьма может быть таковой, матушка Ветровоск отправилась к ульям.

– Спасибо, пчелки мои, – заговорила она, – много лет вы давали мне мед, но не расстраивайтесь, если вместо меня придет кто-то другой. Надеюсь, вы и ей дадите столько меда, сколько давали мне. А теперь я станцую с вами в последний раз.

Но вместо этого пчелы тихо гудели и мягко отстраняли ее разум от улья.

– Я была моложе, когда танцевала с вами в последний раз, – промолвила матушка. – Но теперь я стара, и мне больше не танцевать.

Ты сторонилась пчел, но кралась вслед за матушкой по саду, когда та шла мимо трав, касаясь ветвей и листьев, и весь сад, казалось, отвечает ей, склоняя головы в знак уважения.

Ты, сощурившись, покосилась на траву, которую можно было бы назвать "кошачья немилость". Сторонний наблюдатель мог бы поклясться, что травы, которые вырастила матушка Ветровоск, обладали собственной волей, – так часто они двигались безо всякого ветра. По крайней мере, в одном случае, к ужасу кошки, они действительно обернулись, чтобы проводить ее взглядом. Она предпочитала растения, которые делают то, что им говорят, и которые, в основном, остаются мертвыми и не нарушают ее сна.

Миновав травы, матушка Ветровоск приблизилась к яблоне, которую только в прошлом году подарил ей старый мистер Парсонс и которая была посажена примерно в том месте, где у другого домика мог быть забор, – обитель ведьмы, как правило, не нуждается в стенах и заборах. Кто посмеет забраться в дом ведьмы? Старой злой лесной ведьмы? Иногда рассказы могут быть для ведьмы полезнее заборостроительных навыков. Матушка осмотрела маленькие яблочки, наливавшиеся на ветвях, – они только-только появились; что ж, время ждет. Она вернулась к дверям домика, снова приветствуя каждый корень, стебель или плод, который ей встречался.

Она покормила коз, глядящих на нее своими продолговатыми глазами. Они следили за ней, пока она кормила скандалящих кур. Сегодня, впрочем, они не скандалили, но смотрели на матушку так, словно ее не было.

Покормив животных, матушка сходила в судомойню и вернулась с садовыми ножницами. Она приступила к работе, обрезая каждый упругий ивовый прут в нужном месте. Затем, добившись нужного результата, матушка Ветровоск оставила их у подножия лестницы, чтобы их могли заметить глаза, для которых они предназначались.

Она спрятала следы своей работы в судомойню и вернулась с небольшой сумкой. Белой. И с мотком красной ленты в другой руке. Она взглянула на небо. Время вышло.

Она бодро зашагала через лес. Ты плелась следом, словно кошка, уже израсходовавшая восемь жизней. Матушка Ветровоск дошла до звенящего и клокочущего ручья.

Она знала леса. Каждое бревно. Каждый сук. Каждое существо, обитающее здесь. Теснее, чем любая не-ведьма могла бы знать. Когда нос подсказал ей, что вокруг нет никого, кроме нее, она достала из сумки кусок мыла и разделась.

Она вошла в поток и отмылась так чисто, как только смогла. Затем, обсохнув и завернувшись в один только плащ, вернулась домой и дала Ты лишнюю порцию еды и поднялась в спальню по скрипучей лестнице, запевшей погребальную песнь под ее ногами.

Там Эсмеральда Ветровоск расчесала свои длинные седые волосы, заколола их целой армией шпилек в привычный тугой узел и оделась в лучшее ведьминское платье и самое неизношенное белье. Она задержалась, открывая маленькое деревянное окно, чтобы впустить мягкий вечерний воздух, и положила два пенни на прикроватный столик, рядом с остроконечной шляпой, утыканной неиспользованными булавками.

Последнее, что она сделала, прежде чем лечь, – взяла в руки табличку, которую написала чуть ранее.

Немного погодя, когда кошка вскочила на кровать, ей почудилось что-то странное.

Она услышала крик совы и как в темноте затявкала лиса.

Осталась только кошка Ты. Совсем одна.

Но если кошки умеют улыбаться, то она это сделала.

Странная была ночь; совы ухали не переставая, ветер по какой-то причине с удвоенной силой колебал и задувал огни свечей, но матушка Ветровоск была одета в лучший наряд и готова ко всему.

И в теплой тьме, когда в ночь прокрались первые робкие лучи рассвета, к ней явился гость. Некто с косой, чье лезвие было настолько призрачно-тонким, что могло отделить душу от тела.

Тьма заговорила.

МАТУШКА ВЕТРОВОСК, САМИ-ЗНАЕТЕ-КТО ЯВИЛСЯ, И ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ, ДЛЯ МЕНЯ ЧЕСТЬ ИМЕТЬ ДЕЛО С ВАМИ.

– Я знаю, что это ты, господин Смерть. В конце концов, ведьмы всегда знают, когда это случится, – сказала матушка Ветровоск, глядя на собственное тело, распростертое на кровати.

Ее гость не был чужаком, и она знала, что земля, в которую ей предстоит уйти, была землей, где она очень многим помогла пройти через конец времени. Ведьма стоит на самом краю всего, между светом и тьмой, между жизнью и смертью, делая выбор, принимая решения, так что некоторым людям и вовсе не приходилось принимать решений. Иногда приходится помочь бедной душе в ее последний час, помочь найти дверь, чтобы не заблудиться в темноте.

Матушка Ветровоск была ведьмой очень, очень долго.

МАТУШКА ВЕТРОВОСК, МЫ ВЕДЬ ВСТРЕЧАЛИСЬ РАНЬШЕ МНОГО -МНОГО РАЗ, НЕ ТАК ЛИ?

– Так много, что и не сосчитать, господин Жнец. Но ты добрался наконец и до меня, старая сволочь. У меня было свое время, и я не из тех, кто жалуется.

Я С ИНТЕРЕСОМ НАБЛЮДАЛ ЗА ТВОИМИ УСПЕХАМИ, ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, сказал голос непоколебимо, но учтиво. Но теперь в голосе зазвучал вопрос. МОЛЮ, СКАЖИ МНЕ, ПОЧЕМУ ТЫ ПРОДОЛЖАЛА ЖИТЬ В ЭТОЙ КРОШЕЧНОЙ СТРАНЕ, ХОТЯ ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО МОГЛА БЫ СТАТЬ ЧЕМ И КЕМ УГОДНО В МИРЕ?

– Не знаю насчет всего мира, это слишком много, но в своей части мира я могла делать маленькие чудеса для простых людей, – ответила матушка резко. – И мне никогда не был нужен мир, а только часть его, которую я могла бы хранить и беречь от бурь. Не тех, что с неба приходят, ты понимаешь, а иного рода.

И ТЫ ДУМАЕШЬ, ТВОЯ ЖИЗНЬ ПРИНЕСЛА ПОЛЬЗУ ЛЮДЯМ ЛАНКРА И ОКРЕСТНОСТЕЙ?

Минуту спустя душа матушки Ветровоск ответила:

– Ну, не стану хвастать, но полагаю, что все делалось правильно. По крайней мере, в Ланкре. В Окрестностях я не была.

ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК, ЭТО СЛОВО ОЗНАЧАЕТ "МЕСТА НЕПОДАЛЕКУ ОТСЮДА".

– Ладно, – сказала матушка Ветровоск. – Я не была уверена.

ТЫ ПРОЖИЛА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОРОШУЮ ЖИЗНЬ, ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК.

– Спасибо. Я делала все, что могла.

БОЛЬШЕ, ЧЕМ МОГЛА, сказал Смерть. А ТЕПЕРЬ Я С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ ВСТРЕЧИ С ТВОИМ ПРЕЕМНИКОМ. МЫ ВСТРЕЧАЛИСЬ РАНЬШЕ.

– Она хорошая ведьма, – заверила тень матушки Ветровоск. – Я уверена.

ТЫ ДОСТОЙНО ПРИНИМАЕШЬ ЭТО, ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК.

– Это правда неудобно, и я знаю, что ты не для всех это делаешь, господин Смерть. Может быть, есть другой способ?

БОЮСЬ, ЧТО НЕТ, ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК. ВСЕХ НАС НЕСЕТ ВЕТЕР ВРЕМЕНИ. НО ВАША СВЕЧА, ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК, БУДЕТ МЕРЦАТЬ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОГАСНУТЬ, – НЕБОЛЬШОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ЗА ХОРОШО ПРОЖИТУЮ ЖИЗНЬ. Я ВИЖУ РАВНОВЕСИЕ И МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО ТЫ ОСТАВИЛА МИР НАМНОГО ЛУЧШИМ, ЧЕМ ПРИНЯЛА ЕГО. И ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ МОЕ МНЕНИЕ, сказал Смерть, НИКТО НЕ СМОГ БЫ СДЕЛАТЬ ЛУЧШЕ...

Не было ни искры света, кроме двух крошечных синих огоньков в глазницах Смерти.

– Что ж, путешествие было захватывающим, и я повидала множество удивительных вещей, включая тебя, мой верный друг. Ну, пойдем?

МЫ УЖЕ ПРИШЛИ, МАДАМ.

Ранним утром деревенский пруд около Ломтя запузырился, а затем на поверхности появилась мисс Тик, ведьмознатка. Никто не был свидетелем этого чудесного появления, кроме ее мула Иосифа, пасшегося на берегу. Конечно, печально подумала она, вытираясь, все оставили меня в эти дни.

Она вздохнула. Какой позор – исчезновение старых традиций. В старые недобрые времена она любила хорошее утопление ведьм и даже специально тренировалась для этого. Все эти уроки плавания и тренировки с узлами в колледже благородных девиц в Щеботане. Она даже могла победить монстра под водой, если бы возникла необходимость. По крайней мере, ее работа по побитию собственного рекорда в развязывании простых узлов создавала ей репутацию ужасной ведьмы.

Сейчас ныряние в пруды больше походило на хобби, к тому же, ее не оставляло неприятное ощущение, что ее копируют после того, как она пройдет через деревню. Она даже слышала, что в небольшом селении около Ветчины-на-Ржи основали небольшой плавательный клуб [Идея снискала большую популярность среди молодых парней, поскольку полагалось, что все – включая, разумеется, юных дев, – должны плавать без одежды.].

Мисс Тик тщательно осушилась и вернулась к своему маленькому лагерю, засыпала Иосифу порцию овса в торбу и поставила котелок на огонь. Она расположилась под деревьями, чтобы перекусить хлебом с салом, благодарственным даром от фермерской жены за вчерашний урок чтения. Мисс Тик невольно улыбнулась, когда она ушла, – так сверкали глаза этой довольно немолодой женщины. "Теперь, – сказала она, – я знаю, что за письма получает Альфред, особенно те, что пахнут лавандой". Мисс Тик подумала, что лучше будет убраться отсюда поскорее. Альфред наверняка успел получить еще одно письмо.

Ее желудок был полон и готов к долгому дню, но в воздухе повисло некое напряжение, так что не оставалось ничего другого, кроме как плести запутку.

Запутка помогает ведьме внутренне сконцентрироваться и потому должна применяться сразу же, как в этом появится необходимость, в нужный момент. Ее можно сделать из очень многих вещей, но в ней непременно должно быть что-то живое. Яйцо подойдет, хотя многие ведьмы предпочли бы приберечь его на обед, нежели взрывать прямо на себя. Мисс Тик вывернула карманы. Мокрица, грязный носовой платок, старый носок, древний плод конского каштана, камень с дыркой и гриб, который мисс Тик не сумела определить и потому не рисковала есть. Она ловко связала все это воедино обрывками шнурков и запасной резинкой от трусов.

Затем она потянула за нити. Но что-то пошло не так. С протяжным звуком, разнесшимся над поляной, клубок предметов рванулся в воздух и завертелся.

– Это усложняет дело, – проворчала мисс Тик.

По другую сторону леса от домика матушки Ветровоск нянюшка Ягг уронила кувшин лучшей укипаловки прямо на своего кота Грибо. Она хранила бутыли с укипаловкой в тенистом ручье позади дома. Грибо зарычал, но при одном взгляде на свою хозяйку мигом прикинулся паинькой. Обычно веселое лицо нянюшки Ягг было сегодня мрачнее тучи.

Он услышал ее бормотание: "На ее месте должна была быть я".

На королевском приеме в Генуе со своим мужем Веренсом королева Маграт из Ланкра, бывшая ведьма, обнаружила, что, хотя она и подала в отставку, магия вовсе не оставила ее. Она вздрогнула, почувствовав ударную волну, прокатившуюся по миру как намек, что некоторые вещи могли бы пойти... иначе.

В магазине шуток и розыгрышей Боффо все пукающие подушки вострубили в скорбной симфонии, а далеко в Щеботане Агнесса Нитт, ведьма и певица, внезапно проснулась, снедаемая знакомым многим унижающим чувством, будто на вчерашней премьере она здорово сваляла дурака [Хотя у Агнессы было прекрасное оправдание на случай, если она вела себя неприлично. Например, если она исполняла на столе танец Дьявола-Среди-Пиксти, то, вполне вероятно, это была не Агнесса, а ее альтер-эго Пердита, более раскованная и, что немаловажно, намного более стройная.]. Казалось, это еще происходит внутри ее глазных яблок. И вдруг она услышала внутренний стон Пердиты...

В Незримом Университете великого города Анк-Морпорка Думминг Тупс, только что закончивший завтракать, спустился в подвал здания факультета высокоэнергетической магии. И тут же остановился в изумлении. Гекс что-то вычислял со скоростью, какой Думминг еще не видел. А ведь никто еще не задал ему вопроса! И не трогал Большого Рычага. Муравьиные трубки, внутри которых сновали расчетные муравьи, казались размытыми от движения. А это... это что, муравьиная авария у шестеренок?..

Думминг отстучал вопрос:

"Гекс, ты знаешь что-то, чего я не знаю?"

Муравейник засуетился и почти сразу выплюнул ответ: "Практически все".

Думминг более тщательно сформулировал вопрос с должным количеством пунктов и условий. Вопрос был сложным и многословным, вопрос волшебника, который успел сегодня поесть только один раз, и никто другой не сумел бы даже понять, что Думминг имел в виду, но муравьи судорожно заикали, и Гекс выдал:

"Мы имеем дело со смертью Матушки Ветровоск".

И тогда Думминг отправился к аркканцлеру Наверну Чудакулли, которому совершенно необходимо было узнать эту новость.

В Продолговатом кабинете патриций лорд Ветинари потрясенно наблюдал, как кроссворд в сегодняшнем номере «Правды» решает сам себя...

Высоко в Овцепиках, в монастыре Ои-Донг настоятель исторических монахов облизнул свой мистический карандаш и сделал заметку об этом...

Кошка по имени Ты мурлыкала, словно своего рода кошачья мельница.

Эскарина Смит, женщина, которая когда-то была волшебником, в далеком пути держала за руку своего сына и горевала...

Но в мерцающем мире по ту сторону Диска, мире, где мечты становятся реальностью, жителям которого нравилось пробираться в другие миры, чтобы разрушать, похищать и отравлять, эльфийский лорд по имени Душистый Горошек почувствовал дрожь воздуха, как паук чувствует трепет добычи, попавшей в его сети.

Он потер руки от удовольствия. Завеса пала, прошептал он. Они ослабели...

А на Мелу кельда маленького свободного народа смотрела в свой мерцающий костер и думала о том, что ведьма ведьм ушла в далекие-далекие края.

"Зрю, как ты ушла, карга из карг, и я тоскую". Она вздохнула и позвала своего мужа, Набольшего клана, Роба Всякограба.

– Роб, – сказала она, – боюсь я за нашу мальца великучую каргу. Ты ей пригодишься. Дуй к ней, Роб. Возьми ребятню и двигай.

Дженни засуетилась вокруг котла. Насколько сильна теперь граница нашего мира? – подумала она. И что может прийти сюда с той стороны?..

А совсем далеко, в местах совсем уж немыслимых, темная фигура с косой расседлала белого коня. Кажется, фигура была опечалена.