Текст книги "Я надену чёрное"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

И действительно, неподалёку раздался скрип поворачиваемой дверной ручки.

Летиция понизила голос:

– Не против, если мы ускользнём через другую дверь? Он может быть очень неприятным, если с кем-нибудь встречается.

В дальнем конце коридора показался свет, хотя нужно было очень внимательно смотреть некоторое время, чтобы понять, что свет приближается. Летиция открыла дверь, ведущую наружу, и они обе убежали по газону, если только это можно было так назвать, поскольку его ни разу не подстригали за последние десять лет. По крайней мере у Тиффани сложилось впечатление, что газон здесь подстригается с той же неторопливой скоростью, что передвигается мистер Тайлер. На траве появилась роса, и появился уверенный намёк на то, что в ближайшее время начнётся рассвет. Едва они добрались до метлы, Летиция пробормотала еще одно извинение и умчалась обратно в спящий дом через другую дверь, выскочив пять минут спустя с большой сумкой в руках.

– Это моё траурное платье, – пояснила она, когда помело взмыло в воздух. – Завтра похороны старого, бедного Барона. Моя матушка всегда путешествует, прихватив с собой траурный наряд. Она говорит, что никто не знает, когда кто-нибудь свалится замертво.

– Интересная точка зрения, Летиция, но когда вернемся в замок, я хочу, чтобы ты рассказала Роланду о том, что ты сделала. Пожалуйста. Мне больше ни до чего нет дела, но об этом заклятье, прошу, расскажи. – Тиффани подождала ответа, но Летиция сейчас сидела за её спиной, и молчала.

Очень тихо. Так тихо, что это можно было услышать.

Всё оставшееся время Тиффани потратила, разглядывая мелькавший пейзаж. Тут и там из печных труб появлялся дым, хотя солнце ещё не встало из-за горизонта. Вообще-то женщины в деревнях просто соревновались между собой, которая раньше разожжёт в печи огонь, чтобы укрепить за собой звание лучшей хозяйки. Она вздохнула. Одна из особенностей метлы, как средства передвижения, в том, что летя на нём, приходится смотреть вниз. И с этим ничего нельзя поделать, как ни крути. Люди казались просто крохотными мелькающими точками. И если начать думать подобным образом, то вскоре обнаружишь гостей в лице группы других ведьм, которые явятся, чтобы вправить тебе мозги. Как говорится в пословице: «Нельзя быть ведьмой в одиночку». Это даже не совет, а скорее требование.

За её спиной раздался голос Летиции. Она говорила так, словно взвешивала каждое произносимое слово:

– Почему ты на меня не злишься?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь! После всего, что я натворила! Ты по-прежнему ужасно… милая!

Тиффани была рада, что девушка не могла видеть её лицо при этих словах, и наоборот – Тиффани не могла видеть её.

– Ведьмы не часто злятся. Все эти крики обычно ни к чему хорошему не приводят.

После небольшой паузы Летиция произнесла:

– Если это правда, то может быть я и не смогу быть ведьмой. Порой я очень злюсь.

– О, я очень часто чувствую злость, – откликнулась Тиффани, – но я просто отбрасываю её куда-нибудь подальше, пока я не смогу сделать с нею что-нибудь полезное. В этом суть ведовства, и если на то пошло, волшебства тоже. Даже в лучшие времена мы не часто колдуем, а когда до этого доходит, обычно колдуем на самих себя. А теперь, слушай, замок прямо впереди. Я высажу тебя на крыше, и честно говоря, я хотела бы проверить, насколько внизу мягкая солома.

– Слушай, мне действительно очень, очень…

– Да, знаю я. Ты уже говорила. Слушай, я не обижаюсь, но ты должна сама разобраться в собственном беспорядке. И это другая сторона ведовства. – А про себя она добавила: «Мне ли об этом не знать!»

Глава 12
Смертный грех

Солома оказалась вполне сносной. В небольших домиках обычно не бывает свободных комнат, так что ведьме при исполнении, например, принимающей роды, часто приходится довольствоваться ночлегом в хлеву рядом с коровой. И это ещё если повезёт. Порой там даже лучше пахнет, и не одна только Тиффани считала, что дыхание коровы, тепло, смешанное с запахом травы само по себе является лекарством.

Впрочем, темничные козы были почти так же уютны. Они мирно лежали, вновь и вновь пережевывая свой ужин, ни на секунду не сводя с девушки своих пристальных взглядов, словно ожидая, что она вот-вот начнет жонглировать или споёт и спляшет.

Её последняя мысль перед тем, как провалиться в сон была о том, что кто-то приходил их покормить, и должен был обнаружить пропажу единственного заключённого. В этом случае у неё были крупные неприятности, хотя неизвестно, как неприятности могут быть еще крупнее тех, что уже есть. А может и не такие крупные, как поглядеть, поскольку, когда она вновь проснулась – спустя час или около того – некто заботливо укутал её одеялом. Что происходит?

Она выяснила это, когда на пороге объявился Престон с завтраком на подносе – яйца с беконом, который был немного приправлен пролившимся кофе во время длительного спуска по каменной лестнице.

– Его милость велел передать это с его извинениями и добрыми пожеланиями, – пояснил, улыбаясь Престон, – а от себя добавлю, что если желаешь, то он смог бы устроить для тебя горячую ванну в черно-белой гостиной. А когда ты закончишь, Барон… который новый, хотел бы увидеть тебя в своем кабинете.

Мысль о принятии ванны была восхитительна, однако Тиффани знала, что на неё нет времени, да и кроме того, даже самое простенькое купание означало, что каким-то бедным горничным пришлось бы таскать тяжелые ведра с водой четыре-пять лестничных пролётов. С нее будет достаточно просто ополоснуться из таза, когда представится возможность[38]38
  Свои руки ведьмы всегда держат в скрупулезной чистоте, а остальная часть может подождать, когда появится окно в напряженном графике, или до следующего ливня.


[Закрыть]. А вот к яйцам и бекону она точно готова.

Сметя начисто содержимое тарелки, она мысленно отметила, что если это будет «неплохой день для Тиффани», то, так и быть, она станет и дальше помогать.

Ведьмам нравится получать благодарность, пока она ещё «теплая». Спустя день или два люди становятся забывчивыми. Престон наблюдал за происходящим с выражением мальчишки, который на завтрак ел соленую овсянку, и едва она закончила, осторожно спросил:

– Ну что, пойдешь проведать Барона?

«Он за меня беспокоится», – смекнула Тиффани.

– Сперва я бы хотела пойти проведать старого Барона, – ответила она.

– Он все такой же мертвый, – предположил Престон, выглядевший встревоженным.

– Что ж, хоть что-то обнадеживающее, – сказала Тиффани. – Представь себе переполох, если бы было наоборот. – Она улыбнулась, увидев его замешательство. – Завтра его похороны, поэтому, Престон, мне нужно навестить его сегодня. Прямо сейчас. Хорошо? Сейчас же. Он важнее сына.

По пути в крипту в сопровождении Престона, который едва не бежал, чтобы поспевать за нею, и с грохотом скатился вниз по ступенькам, Тиффани спиной чувствовала многочисленные провожавшие её взгляды. Ей было даже жаль парня – он был всегда мил с нею и очень обходителен, но её вовсе не хотелось, чтобы окружающим взбрела хоть одна мысль о том, что её «ведут» под стражей. И так довольно всего. Те взгляды, что на неё бросали окружающие были скорее боязливыми, чем неприязненными, и она не имела ни малейшего понятия – к добру это или совсем наоборот.

Внизу лестницы она остановилась перевести дух. Тут пахло как в обычной крипте – прохладой со слабым намеком на запах картошки. Она слегка улыбнулась себе улыбкой победителя. Вот он Барон – мирно лежит себе в точности так, каким она его оставила, сложив руки на груди, и кажется, словно он просто спит.

– Они считают, что я тут занимаюсь колдовством, не так ли, Престон?

– Да, были кое-какие слухи, мисс.

– Что ж, так и есть. Твоя бабуля, верно, научила тебя ухаживать за умершими? Так что тебе должно быть известно, что мертвым не пристало надолго задерживаться в мире живых. Погода сейчас теплая, а лето было жарким, поэтому камни, которые должны быть ледяными как в могиле вовсе не такие уж холодные. Поэтому, Престон, пожалуйста, отправляйся-ка и принеси мне два ведра воды. – Он умчался прочь, а она тихо присела подле каменной плиты.

Соль, земля и пара медяков для перевозчика, вот и всё, что мы даем мертвым, и остается только сидеть и прислушиваться, словно мать у колыбели новорожденного…

Престон быстро вернулся с двумя и, что было отрадно осознавать, почти полными ведрами. Он быстро поставил их на пол и развернулся, собираясь уйти.

– Нет, Престон, останься, – приказала она. – Мне хочется, чтобы ты посмотрел, что я буду делать. И если тебя кто-нибудь спросит, ты сможешь открыть правду.

Юный стражник молча кивнул. Она была впечатлена. Тиффани поставила одно ведро рядом с плитой, присела рядом, опустила одну руку в ледяную воду, а вторую – положила на каменную плиту, прошептав про себя: «Равновесие во всём».

Здесь помог гнев. Поразительно, насколько он бывает полезен, если приберечь его для чего-нибудь стоящего, в точности, как она поведала Летиции. Она услышала пораженный возглас стража, когда от воды в ведре сперва начал идти пар, а потом она закипела.

Он вскочил на ноги.

– Теперь я понял, мисс! Я мигом унесу нагретую воду и принесу ещё холодной воды, так?

Понадобилось сменить три вскипевших ведра, пока воздух в крипте не стал снова ледяным, словно морозной зимой. Едва попадая зубом о зуб, Тиффани поднялась по ступеням наверх.

– Моей бабуле бы пригодилось, будь она способна на что-нибудь подобное, – прошептал Престон. – Она всегда повторяла, что мертвые не любят жары. Значит, вы перенесли холод в камень, верно?

– Вообще-то, я перенесла тепло из каменной плиты и воздуха в ведро с водой, – ответила Тиффани. – Это не совсем колдовство. Это такой… трюк. Но всё равно, чтобы им воспользоваться нужно быть ведьмой.

Престон вздохнул.

– Я лечил бабусиных цыплят от зоба. Приходилось вскрывать его и вычищать, а затем снова зашивать. Ни один не подох. А когда мамин пёс попал под телегу, я его вымыл, сложил всё кусочки вместе, за исключением задней лапы, которую мне спасти не удалось. Пришлось кожаными ремнями приделать деревяшку, и он всё равно потом ещё долго гонялся за телегами!

Тиффани постаралась избавиться от недоверчивого выражения на лице.

– Вскрытие цыплёнка вряд ли поможет от зоба, – сказала она. – Я знакома с одной поросячьей ведьмой, которая так же при необходимости лечит кур. Так вот она утверждает, что её это ни разу не помогло.

– А, так может ей не известно про «искривляющий корень», – с довольным видом откликнулся Престон. – Если смешать его с болотной мятой, то они вместе очень хорошо заживляют раны. Моя бабуля знала всё травы в округе и передала эти знания мне.

– Что ж, если ты сумел зашить горло цыплят, – сказала Тиффани, – значит, тебе по силам исцелить разбитое сердце. Послушай, Престон, а почему бы тебе не попробовать стать учеником доктора?

Они уже дошли до дверей баронского кабинета. Престон постучал и открыл её перед Тиффани:

– Это всё из-за букв, которые они ставят после своего имени, – прошептал он. – Эти буковки очень и очень дорогие! Стать ведьмой ничего не стоит, мисс, но если тебе нужны такие буквы, ух! Тут потребуются огромные деньжищи!

Когда Тиффани вошла, Роланд стоял лицом к двери с большим количеством задумок, которые роились в его голове, но не были произнесены. Всё, что он сумел выдавить из себя было:

– Э, мисс Болит… я хотел сказать, Тиффани. Моя невеста уверила меня, что все мы оказались жертвами колдовского заговора, направленного на ваше доброе имя. Я горячо надеюсь, что вы простите любое недопонимание с нашей стороны, а так же я верю, что мы не причинили вам большого неудобства, и хочу, если позволите, добавить, что я принял во внимание тот факт, что вы в любой момент могли сбежать из нашей скромной темницы. Вот…

Тиффани хотелось накричать: «Роланд, ты разве забыл, как мы впервые встретились, когда тебе было семь, а мне всего четыре, и мы возились в пыли в одних сорочках? Ты нравился мне больше, когда не выражался словно закоренелый юрист с палкой в заднице. Тебя послушать, так ты сейчас словно обращаешься к присяжным».

Однако, вместо этого она сказала:

– Летиция все тебе рассказала?

Роланд выглядел покорным.

– Полагаю, что не все, Тиффани. Но она была довольно прямолинейна. И я бы даже пошел дальше, и сказал, что она была настроена решительно. – Тиффани с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться. Он выглядел человеком, до которого постепенно начал доходить смысл семейной жизни. Он покашлял. – Она сказала, что мы оказались жертвами какой-то наведенной колдовством болезни, которая сейчас заперта в книге, хранящейся в библиотеке Сюрприз Холла? – Эта фраза прозвучала как вопрос, и она не была удивлена, что он озадачен.

– Да, всё верно.

– И… вероятно, теперь всё будет хорошо, потому что она вынула твою голову из ведра с песком. – В этом месте, казалось, он полностью утратил суть, и Тиффани не могла его за это винить.

– Думаю, некоторая часть рассказа получилась немного несуразной, – дипломатично пояснила она.

– И еще она сказала, что собирается стать ведьмой. – Тут он стал совсем несчастным. Тиффани было его искренне жаль, хотя и не очень сильно.

– Что ж, полагаю, в ней есть талант. И только от неё зависит, насколько она захочет его развить.

– Не знаю, что на это скажет её мать.

Тиффани расхохоталась:

– Ну, можешь передать Герцогине, что Королева Маграт из Ланкра тоже ведьма. И это ни для кого не секрет. Конечно, прежде всего она королева, но когда речь заходит до всяких снадобий, то она одна из лучших.

– Правда? – переспросил Роланд. – Потому что король с королевой милостиво приняли мое приглашение приехать на свадьбу. – Тиффани легко читала, как работает его ум. В странной игре под названием «титулованное дворянство» настоящие королевы кроют почти всех козырей, что означает, что Герцогине придется кланяться до скрипа в спине. Ей удалось уловить его задумки: «Это было бы, конечно, весьма прискорбно». Роланд даже в собственных мыслях был очень осторожен, хотя не удержался от легкой улыбки.

– Твой отец отдал мне пятнадцать анкморпоркских долларов золотом. Это был подарок. Ты мне веришь?

Он заметил выражение её глаз, поэтому немедленно ответил:

– Да!

– Хорошо, – сказала Тиффани. – Тогда узнай, куда делась сиделка.

Похоже какая-то часть палки все ещё торчала из его зада, раз он произнес:

– Думаешь, мой отец осознавал, какой именно он сделал тебе подарок?

– Его разум до самого конца был ясен, словно проточная вода, и тебе это известно не хуже меня. Можешь ему верить, так же, как и мне. А мне ты можешь верить, потому что я тебе говорю: «Я выйду за тебя замуж».

Её рука закрыла рот, но было поздно. Откуда это взялось? Он был потрясен не меньше её самой.

Он заговорил первым, громко и уверенно, чтобы отогнать повисшую тишину:

– Я не расслышал, что ты сказала, Тиффани… Полагаю, напряженная работа, над которой ты трудилась всё последнее время повлияла на твои чувства. Думаю, всем нам станет лучше, если ты хорошенько отдохнешь. Я… ты же знаешь, люблю Летицию. Она может и не очень, ну, умна, зато я готов ради неё на всё. Когда она счастлива, то и я тоже счастлив. И говоря по правде, мне не очень удается быть счастливым. – Она заметила скатившуюся по его щеке слезинку, и не в силах сдержаться, подала ему относительно чистый платок. Он принял его и попытался высморкаться, смеясь и плача одновременно. – А к тебе, Тиффани, я в самом деле отношусь… отношусь… ну, словно у тебя есть наготове платок для всего окружающего мира. Ты очень умна. Нет, не отрицай. Ты умна. Помню, как однажды, когда мы были моложе, ты была впечатлена словом «ономатопея»[39]39
  Ономатопея – звукоподражание (буквально в переводе с греческого «словотворчество»). Термин, обозначающий происхождение слов от их природного источника. Например: петух поет: «ку-ка-ре-ку», получается слово «кукарекать». Или лягушка «квакает», корова «мычит» (прим. переводчика).


[Закрыть]. Как получаются имена или слова из звуков, вроде «кукушка», «сверчок», или…

– Раздор? – вставила Тиффани, не сдержавшись.

– Верно, и я помню, что ты сказала, что слово «депрессия» это звук, порождаемый скукой, потому что оно звучит словно уставшая муха, бьющаяся о закрытое окно в ветхой комнате в жаркий солнечный день. И я тогда ещё подумал, что сам бы не догадался! Для меня оно не имело смысла, но я знал, что ты умнее меня и для тебя оно что-то значит. Думаю, для того, чтобы понимать подобные вещи требуется особая голова. И особый ум. У меня ничего подобного нет.

– А как звучит «доброта»? – спросила Тиффани.

– Я знаю, что такое доброта, но даже не представляю, что она способна звучать. Ну вот, снова! У меня просто нет такой головы, которая была бы способна существовать в мире, в котором у доброты есть собственный звук. Моя же голова живет в мире, где два и два – четыре. Должно быть это очень интересно, и я смертельно тебе завидую. Но полагаю, что мне понятна Летиция. Она не заумна, если ты понимаешь, что я имею в виду…

«Эта девушка походя, словно делая уборку по дому, изгнала привидение из туалета, – подумала про себя Тиффани. – Ну-ну. Удачи с нею, сэр».

Но в слух она ответила:

– Думаю, ты выбрал себе отличную пару, Роланд. – К её собственному удивлению её показалось, что он вздохнул с облегчением, и зашёл за стол, словно солдат, прячущийся за укреплениями.

– Сегодня вечером на завтрашние похороны начнут прибывать некоторые из живущих вдали гостей, и, скорее всего, часть из них останется на свадьбу. По счастливой случайности… – «Ну вот, снова та же палка в заднице…» – Пастор Шланг делал обход своей паствы, и милостиво согласился произнести несколько слов в память об отце, и он погостит, чтобы засвидетельствовать нашу свадьбу. Он член новой омнианской секты. Моя будущая теща придерживается омнианства, однако, к несчастью, не этой секты. Поэтому возможна небольшая напряженность. – Он закатил глаза. – Кроме того, как я понимаю, он только что из города, а как тебе известно, городские проповедники здесь не всегда приживаются[40]40
  На Мелу нет собственных святых, но поскольку он расположен между городом и горами, то – при хорошей погоде – существует стабильный поток проходящих священнослужителей разного калибра, которые за ночлег или добрый ужин, способны донести до людей святое слово или хорошенько разбередить души жителей. При условии, что в основном эти священники являлись порядочными людьми, то людей не сильно волновало, какому именно богу они молятся, пока он – а иногда «она», и очень редко «оно» – оставляло восходы и закаты солнца и луны в покое, и не призывали к чему-то глупому или новому. Особенно хорошо проповедям помогает, если проповедник хоть немного смыслит в овцах.


[Закрыть]. Я бы счел огромной удачей, если бы ты, Тиффани, помогла в ближайшие несколько дней предотвратить любые мелкие неприятности и возмущения, особенно оккультной природы. Прошу. И так уже вокруг расползлось достаточно разных историй.

Тиффани всё ещё не отошла от смущения за свою вспышку. Она кивнула и сумела выдавить:

– Послушай, о том, что я только что сказала. Я не хотела…

Она осеклась, потому что Роланд поднял руку.

– Все мы сейчас сбиты с толку. Именно в этом причина иррационального поведения. Из-за одновременных похорон и свадьбы все участники находятся под огромным стрессом, за исключением главного лица, или можно сказать «героя», – ответил он. – Давай просто успокоимся и будем осторожны. Я рад, что ты понравилась Летиции. Не думаю, что у неё много друзей. А теперь, если позволишь, мне ещё нужно сделать кучу приготовлений.

* * *

По пути обратно в голове Тиффани не унималось эхо собственных слов. Чего ради она заговорила про свадьбу? Правда, она всегда думала, что так оно и будет. Что ж, верно, когда она была чуть младше, она думала, что так и будет, но всё уже в прошлом, не так ли? Да, в прошлом! И закончилось так глупо и слезливо, что просто неловко.

Так, а куда это она направляется? У нее же много работы, как и всегда. Мечтам не будет конца.

Она была посредине главного зала, когда её догнала нервничающая горничная и передала, что её в своих покоях хочет видеть мисс Летиция.

Девушка сидела на постели, крутя платок. К удовольствию Тиффани – чистый. Летиция выглядела встревоженной, что значит тревожнее, чем обычно – такое обычно бывает у хомячка, если колесо, в котором он бежит, вдруг останавливается.

– Спасибо, что пришла, Тиффани. Можно с тобой побеседовать с глазу на глаз? – Тиффани оглянулась. Кроме них тут никого больше не было. – Конфиденциально, – пояснила Летиция, и сильнее скрутила платок в руках.

«Видимо, у нее совсем нет подруг её собственного возраста, – решила Тиффани. – Бьюсь об заклад, ей не позволяли играть с деревенскими детишками. Не очень искушенная, и через пару дней выходит замуж. Батюшки! Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о причинах. Даже черепаха с вывихнутыми лапами сумела бы допрыгнуть. А с другой стороны Роланд: был похищен королевой Фей в сказочную страну, в которой провёл, не повзрослев, несколько лет; имеет родных тёток, которые его вечно шпыняли; сильно переживал из-за болезни престарелого отца; и ведет себя так, словно он на двадцать лет старше реального возраста. Батюшки!»

– Чем могу помочь? – открыто спросила она.

Летиция прочистила горло.

– После свадьбы у нас будет медовый месяц, – начала она, и её лицо залил румянец смущения. – Что именно должно будет происходить? – последняя фраза, как отметила Тиффани, была произнесена невнятно и быстро.

– У тебя есть… родные тётки? – спросила она у девушки. Тётки в такого рода вещах обычно очень полезны.

Летиция покачала головой.

– А ты не пыталась поговорить на эту тему с матерью? – попыталась увильнуть Тиффани, и лицо Летиции стало пунцовым, словно у варенного рака.

– Ты бы стала беседовать с моей матерью о подобных вещах?

– Проблема ясна. Ну, говоря прямо, я не могу являться экспертом в данном вопросе… – Хотя и была[41]41
  Правда, не на собственном опыте.


[Закрыть]. Ничего не поделаешь, ведьмы поневоле становятся экспертами в способах появления людей на свет. Уже к двенадцати годам старшие ведьмы доверили ей самостоятельно принимать роды.

Кроме того, даже совсем ребенком она уже помогала при рождении ягнят. Это вышло, как сказала бы Нянюшка Ягг, само собой, хотя и не настолько само, как вы могли бы подумать. Она вспомнила как супруги Короб – довольно пристойная пара – уже ждавшие третьего ребёнка по счету, только тогда догадались, в чем же причина их появления на свет. С той поры она старалась проводить беседы с деревенскими девушками определенного возраста, просто на всякий случай.

Летиция выслушала всё, словно прилежная ученица, которая собирается тут же законспектировать лекцию, иначе она рискует провалиться на пятничном зачёте. Она не задавала вопросов ровно до середины рассказа, когда она спросила:

– Ты уверена?

– Да. Определенно.

– Что ж, э, выглядит довольно просто. Ну, полагаю, парням-то всё известно о том, что требуется делать… Почему ты смеешься?

– Да, как посмотреть, – ответила Тиффани.

«О, вот я тебя и увидел. Я вижу тебя, ты грязная, дрянная, назойливая мерзость!»

Тиффани посмотрела в огромное, окруженное толстенькими золотыми херувимчиками, которые умерли от передозировки золотом, зеркало Летиции. В нём было отражение Летиции и ещё – почти незаметное, но всё же различимое – безглазое лицо Лукавца. Черты его лица начали обретать четкость. Тиффани знала, что в её лице ничто не изменилось. Знала и всё. «Я не стану ему отвечать, – решила она. – Я почти о нём позабыла. Не отвечать. Не дать ему себя захватить!»

Она умудрилась выдавить улыбку Летиции, пока копалась в сундуках и коробках, которые называла своим приданным, где, по мнению Тиффани, хранились все мировые запасы кружев. Она постаралась сосредоточиться на них, позволить кружевам заполнить свой разум и вытеснить с их помощью сочащиеся из него слова. Те, что она понимала были ужасно оскорбительны, а те, что не понимала – ещё хуже. Но, несмотря на все уловки, его хриплый, прерывистый голос пронзал насквозь: «Думаешь, тебе везет, ведьма. Надеешься, тебе повезет вновь. Тебе нужно спать. Придется поспать, но я никогда не сплю. Тебе твоя удача понадобится раз за разом, а мне должно повезти всего раз. Всего лишь раз… и ты сгоришь». Последнее слово было произнесено тихо, и после хриплых, шершавых и лающих слов, почти ласково. Это было хуже всего.

– Знаешь, произнесла Летиция, задумчиво глядя на предмет одежды, который Тиффани не стала бы надевать ни за что на свете. – Раз уж я действительно собираюсь стать хозяйкой этого замка, скажу тебе прямо, дренажная система тут ни к чёрту ни годится. На самом деле, от неё воняет словно её ни разу не чистили с момента сотворения мира. Честно говоря, мне кажется, что в него ходили ещё доисторические монстры.

«Значит, она его чувствует, – решила Тиффани. – Она точно ведьма. Ведьма, которая нуждается в обучении, поскольку без него она представляет угрозу для окружающих, и в большей степени для себя самой». Летиция продолжала лепетать, другого слова для этого нет. А Тиффани пыталась силой воли изгнать голос Лукавца из головы. Вслух она произнесла:

– Почему?

– О, да потому, что на мой взгляд завязки выглядят намного привлекательнее пуговиц, – объяснила Летиция, держа в руках ослепительно красивую ночную сорочку – ещё раз напоминая Тиффани, что у ведьм никогда не бывает денег.

«Ты уже горела раньше, как и я сам! – прохрипел голос в голове, – но на сей раз, тебе меня не взять! Это я схвачу тебя и твою злую братию!»

Тиффани показалось, что она даже увидела наяву восклицательные знаки. Они кричали вместо него, даже когда он говорил тихо. Они подпрыгивали и врезались в произнесенные им слова. Она видела контур его лица и крохотные клочья пены вокруг рта, вместе с грозящим пальцем – от зеркала по воздуху словно сочилось жидкое безумие.

Какое счастье для Летиции, что она пока не может его слышать, и пока что её разум заполнен кружевами, свадебными колокольчиками, рисовыми зернами и перспективой оказаться в самом центре свадебной церемонии.

Тиффани сумела выдавить:

– Нет, тебе это не идёт, – и в качестве повторяющегося заклинания про себя: «Нет глаз, нет глаз. Две дыры в голове».

– Да, думаю, ты права. Тогда, возможно, лиловый будет смотреться получше, – сказала Летиция, – хотя мне всегда говорили, что мой цвет «о’де Нил»[42]42
  Цвет нильской воды – слегка зеленоватый (прим. переводчика).


[Закрыть]. А, кстати, могу ли я как-то загладить свою вину, предложив тебе стать подружкой невесты? Конечно, у меня есть куча дальних родственниц и кузин, которые последние две недели старательно примеряют платья подружек.

Тиффани по-прежнему пялилась в пространство, или скорее в два темных отверстия. В это мгновение они были важнее всего на свете, и довольно противными без упоминания всяких там кузин.

– Не думаю, что ведьмы бывают подружками невесты, но все равно спасибо, – ответила она.

«Подружка невесты? На свадьбе?»

Сердце Тиффани ёкнуло. И с этим ничего нельзя было поделать. Она выбежала прочь из комнаты, пока тварь не догадалась о чём-нибудь ещё. Как же он её находит? Чего именно он ищёт?

Не подали ли они ему только что некую подсказку? Она помчалась прямо в темницу, которая теперь была единственным убежищем.

Тут находилась подаренная Летицией книга. Она раскрыла её и принялась читать. В горах учатся читать очень быстро, раз единственные книги, которые можно прочесть находятся в странствующей библиотеке и за просрочку приходится платить лишний пенни, что очень накладно, когда твоей единственной разменной монетой является старый башмак.

В книге велась история об окнах. Но не об обычных окнах, хотя некоторые таковыми выглядели.

А позади них располагались… всякие штуки – и иногда чудища. Иногда иллюстрация на странице, а порой и лужа в нужном месте – все они могли являться окнами. Она в который раз припомнила ужасного гоблина на картинке из книги со сказками: порой он смеялся, а иногда только скалился – в этом она была твердо уверена. Разница была небольшая, но всё же разница была. И всегда приходилось гадать: а что было в прошлый раз? Может я неверно запомнила?

Книга зашуршала под пальцами Тиффани, словно голодная белка, спешащая взобраться на дерево, на котором полно спелых орехов. Её автором был волшебник, довольно нудно излагавший вопрос, однако книга всё равно вышла увлекательной. В ней были иллюстрации, на которых люди входили в картину, и выходили обратно. Окна были вратами, ведущими из одного мира в другой, и всё на свете могло оказаться таким окном, и всё на свете могло быть миром. Ей доводилось слышать, что признаком отличного портрета было то, что он следит за твоими перемещениями по комнате, но согласно книге он может проследить за вами до вашего дома и до самой постели – и подобная идея отнюдь её не вдохновляла развивать её дальше. Будучи волшебником, автор книги постарался объяснить всё с помощью графиков и диаграмм, но это всё равно не помогло.

Лукавец мчался к ней сквозь книгу, и она захлопнула её до того, как он вырвался наружу. Она уже видела его пальцы, когда на книгу обрушился пресс. Но его нельзя раздавить в книге, потому что он вовсе не в ней, разве что каким-то особым волшебством, и умеет находить её иным способом. Но как? Внезапно весь этот напряженный образ жизни по уходу за сломанными ногами, больными животами и вросшими ногтями показался весьма привлекательным. Она всегда повторяла, что именно в этом и заключается секрет ведовства, и это было правдой, до тех пор, пока на свет не выпрыгнет что-нибудь по истине пугающее. Тогда никакие припарки не помогут.

Сверху слетел и опустился прямо на книгу пук соломы.

– Всё спокойно, можете вылезать, – сказала Тиффани.

И прямо над ухом чей-то голос сказал:

– Ага, мы ужо туточки. – Они появились из-под соломы, паутины, полок с яблоками, из-под коз и друг из-под друга.

– Ты разве не Двинутый Крошка Артур?

– Айе, мисс, точняк. Должон сказать, что к моему глубочайшему смещению, Роб Всякограб доверил мне огромное доверие, поскольку я полицаседский, а Роб, знаешь, считает, что раз уж приходится иметь дела с верзилами, то полицаседские помогут нагнать на них побольше страху. И, кроме того, я имею право говорить с верзилами! Роб, знаешь, теперича все больше времени проводит в кургане. Он не доверяет младшому Барону, вдруг он сам припрётся туда с лопатой.

– Я прослежу, чтобы этого не случилось, – твердо пообещала Тиффани. – Это было недоразумение.

Ей не удалось убедить Чокнутого Крошку Артура.

– Рад то от тебя слышать, мисс, и Большой тож будет рад, потому что я так скажу – если хотя б единая лопата коснётся кургана – в тутошнем замке не останется никогошеньки в живых, и великуч по земле будет стояти стон и вопль женский, не поминая присутствующих. – Со стороны остальных Фиглов послышался гул голосов, в которых основной темой были кровожадные подробности расправы над тем, кто посмеет тронуть хоть пальцем их курган, и как каждый из них лично будет сожалеть о том, что ему придется сделать с потенциальным потерпевшим.

– Всему виной штаны, – заявил Слегка-худее-Джок-чем-толстый-Джок. – Едва Фигл попадает к человеку в штаны – тут-то и зачинается времечко скорби и спытаний.

– О, айе. Тут для них зачинается великучее время «прыг-скоков» и «шлепков», а так же «топотаний», – поддакнул Крошка Джок Белоголовый.

Тиффани была поражена:

– И когда же у Фиглов в последний раз была война с верзилами?

После продолжительного обсуждения среди Фиглов, было объявлено, что это была Битва у Навозных куч, в которой, если верить Крошке Джоку Белоголовому: «Стоял никогда прежде еще невиданный вой и грохот, и топотание ног по земле, а так же жалобные рыдания, которых тоже никто прежде не слыхивал, наряду с громким женским хохотом, поскольку мужчины стремились побыстрее избавиться от штанов, которые внезапно перестали быть их наипервейшими друзьями, если вы понимаете, в чём тут соль».