Текст книги "Я надену чёрное"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Что ты думаешь о слове «парадокс»?
Задумавшись о несказанных людьми словах, Тиффани уставилась на Престона.
– Прости, что ты сказал? – переспросила она, нахмурившись.
– О слове «парадокс», – с готовностью повторил Престон. – Когда произносишь это слово, у тебя не возникает образ свернувшейся во сне медноголовой змеи.
«Итак, – подумала Тиффани, – в подобный день каждый, кто не является ведьмой, отмел бы данное предположение как чепуху, что значит – мне этого делать не следует».
Престон был самым плохо одетым стражем в замке. Новобранцы есть новобранцы. Ему выдали дырявые кольчужные штаны[36]36
На самом деле кольчужные штаны по определению дырявые, но в них не должно быть дырок в семь дюймов (примерно 18 см – прим. переводчика) шириной.
[Закрыть], сказав, вопреки всему, что мы знаем о моли, что сталь погрызла именно она. И еще ему выдали шлем, который вне зависимости от размеров головы сползал набекрень и оттопыривал уши, и нельзя забывать, что нагрудник был такого размера, что он бы совсем в нём исчез, если бы не дырки, так что его лучше было использовать вместо дуршлага.
Но у парня всегда был настороженный взгляд, заставлявший нервничать окружающих. Престон зрил в корень. На самом деле зрил, и так рьяно, что тот чувствовал за собой присмотр. Она понятия не имела, что творится в его голове, но ты была точно битком набита всякой всячиной.
– Что ж, должна сказать, я ни разу не размышляла о слове «парадокс», – медленно ответила она, – но на слух оно действительно скользкое и металлическое.
– Люблю слова, – продолжил Престон. – «Прощение» звучит совсем не так, каков его смысл, верно? Разве оно не похоже на звук упавшего шелкового платка? Или, например, «шуршание»? Разве оно не звучит, словно шепот заговорщика или тайна? Прости, что-то не так?
– Да, думаю что-то не так, – ответила Тиффани, посмотрев на встревоженное лицо Престона. «Шуршание» было её любимое слово. И она не встречала никого, кто бы его использовал. – Почему ты стал стражником, Престон?
– Мне не очень нравятся овцы. Я не очень силён, чтобы быть пахарем. Слишком неловок, чтобы стать ткачом, и боюсь воды, поэтому и в моряки мне ход тоже заказан. Моя мать против воли отца научила меня читать и писать, и значит, именно поэтому, я не подхожу для нормальной работы. Я просто собрал вещи и ушёл, чтобы стать послушником храма Ома. Мне там нравилось, я узнал много интересных слов, но я задавал слишком много вопросов, и они меня выкинули. – Он пожал плечами. – Вообще-то, работа стражника мне нравится. – Он протянул руку и вынул книгу из-под нагрудника, где и в самом деле могла спрятаться небольшая библиотека. – Если не попадаться на глаза, остается много времени на чтение, а метафизика очень интересная штука.
Тиффани моргнула от удивления.
– Мне кажется, я ничего не поняла, Престон.
– Правда? Ну, к примеру, когда я нахожусь на посту и кто-то подходит к воротам, я должен спросить: «Кто пришёл? Враг или друг?» На что естественно следует верный ответ – «Да!»
Тиффани понадобилось некоторое время, чтобы уловить смысл, и она постепенно начала понимать проблему Престона с поиском работы. Тем временем, он продолжал: – Но парадокс начинается, если пришедший ответит «Друг», что на самом деле может быть ложью, но ребята, которым требуется ночью сбегать наружу в ответ на мой вопрос, выработали собственный секретный пароль, который звучит так: «Вынь нос из книги, Престон, и дай войти!»
– А слово «пароль» значит? – парень был удивительным. Не часто встречаешь кого-то, кто может заставить сущую чепуху выглядеть чрезвычайно разумной.
– Это что-то вроде кодового слова. Прямо говоря, это такое слово, о котором не знает враг. К примеру, в случае Герцогини, кодовым словом может стать «пожалуйста».
Тиффани постаралась не рассмеяться.
– Знаешь, Престон, твой ум однажды навлечёт на тебя массу неприятностей.
– Что ж, хоть на что-то он сгодится.
Из далёкой кухни раздался крик, и произошло то, что так же отличает людей от животных – люди бегут навстречу воплям, а не наоборот. Тиффани успела всего на пару секунд позже Престона, но и они не были первыми. Пара девушек уже утешали плакавшую повариху миссис Плоскодонку, пока одна из девушек осторожно обматывала её руку кухонным полотенцем. От пола, на котором на боку валялся перевернутый огромный закопчённый котёл, шёл пар.
– Говорю же, они там были! – повторяла повариха между всхлипами. – Извиваются. Никогда не забуду. Лягаются и плачут: «Мамочка!» Запомню их крохотные личики на всю жизнь! – Она снова разревелась, громко, тяжело всхлипывая, рискуя захлебнуться. Тиффани махнула ближайшей кухарке, которая вздрогнула, словно от удара, и постаралась спрятаться.
– Эй, кто-нибудь может объяснить, что… Что вы делаете с этим ведром? – спросила Тиффани. Её слова были обращены к второй кухарке, которая притащила из подвала ведро, которое, услышав окрик уронила. Осколки льда рассыпались по всей кухне. Тиффани глубоко вздохнула.
– Дамы, нельзя класть лёд на ожог, как бы разумно это ни выглядело. Охладите немного чая, но не перестарайтесь, и опустите в него руку как минимум на четверть часа. Все всё поняли? Отлично. Так, что случилось?
– В нём было полно лягух! – Выкрикнула повариха. – Там были пудинги, и я поставила их на огонь, но когда я открыла крышку, внутри оказались лягухи, и они звали свою маму! Я это всем повторяю! Похороны и свадьба в одном доме не к добру. Так то. Это все колдовство, вот что это! – тут женщина охнула и прикрыла рот ладонью.
Тиффани и глазом не моргнула. Она заглянула в котёл, и осмотрела пол. Никаких следов лягушек, хотя на дне котла по-прежнему лежали два завернутых в материю огромных пудинга. Когда она вынула и выложила их на стол, они оказались горячими. Она не могла не заметить, что при этом кухарки попятились.
– Отличный сливовый пудинг, – весело сказала Тиффани. – Не о чем беспокоиться.
– Я часто замечаю, – сказал Престон, – что в определённых обстоятельствах кипящая вода издает странные звуки, особенно, когда пузыри рвутся и к поверхности. Могу я предположить, что это и стало причиной, по которой миссис Плоскодонка увидела там «лягух»? – Он наклонился поближе к Тиффани и прошептал: – А еще одна, и более вероятная – бутылка прекрасного шерри, которую я заметил на полке, и которая выглядит полупустой, а с другой стороны в раковине находится одинокий стакан. – Тиффани была впечатлена. Стакана она не заметила.
Все уставились на неё. Кто-то должен был что-то сказать, но поскольку все молчали, то она решила, что лучше начать ей.
– Уверена, всех очень расстроила смерть Барона, – начала она, но не преуспела в дальнейшем, поскольку повариха подскочила на стуле и ткнула в Тиффани дрожащим пальцем:
– Всех, кроме тебя, тварь ты эдакая! – обвиняющим тоном завопила она. – Я видела, о да! Я видела! Все плакали и рыдали, все, кроме тебя! Нет! Ты просто ходила с важным видом, отдавала распоряжения тем, кто старше и лучше тебя! Прямо как твоя бабка! Все, все это знают. Ты втюрилась в юного баронёнка, а когда он дал тебе от ворот поворот, ты уморила старика просто, чтобы ему насолить! Тебя видели! О, да! А теперь бедный парень в тоске, а его невеста в слезах и не выходит из комнаты! О, как ты, наверное, внутри злорадствуешь! Люди болтают, что свадьбу нужно отложить. Могу поспорить, тебя это обрадует, не так ли? Еще одно перо в твою чёрную шляпу! Помню тебя еще малышкой, а потом ты отправилась в горы, где, как всем, известно живут странные люди, и что оттуда вернулось? Да, что? Что это за всезнайка, ходящая задрав нос, футы-нуты, втаптывающая всех окружающих в грязь и мешающая юношам начать новую жизнь? И это еще не худшая часть! Ты разговаривала с миссис Петти! Не надо говорить мне про лягух! Я узнаю лягуху, когда её увижу. И именно их я видела. Лягух! Они…
Тиффани вышла из тела. Сейчас это получалось у неё совсем хорошо. Иногда она тренировалась на животных, которых было чрезвычайно трудно одурачить, они пугались и убегали. А люди? Людей одурачить было проще простого. Оставляем тело стоять, где было, моргая глазами и ровно дыша и всё, что оно умеет делать без посторонней помощи. И вот все видят, что вы тут, хотя на самом деле, вас нет.
А теперь она медленно поплыла навстречу пьяной, что-то бормочущей, запинающейся и повторяющейся, угрожающей ей поварихе, которая лепила одну чепуху поверх другой, брызгая в разные стороны слюной. Капельки которой остались на её подбородке.
И тут Тиффани почувствовала вонь. Она была слабой, но хорошо чувствовалась. «Если обернуться, окажется ли за спиной безглазое лицо? Нет, уверена, всё не так уж плохо. Возможно, он просто о ней думает. Может ей сбежать? Нет. Ей следует скорее бежать к, а нет от. Он может находиться повсюду. Но, по крайней мере, это безобразие она сумеет остановить».
Тиффани была аккуратна, когда проходила сквозь людей. Это было возможно, но даже если в теории она была бестелесна, как мысль, проходить через других людей было похоже на хождение по болоту – липко, неприятно и темно.
Она миновала кухарок, словно загипнотизированных излияниями поварихи. Когда выходишь из тела, время всегда идет медленнее.
Да, бутылка шерри была почти пуста, и за мешком картошки едва виднелась еще одна. Сама миссис Плоскодонка вблизи пахла как этот мешок. Та всегда была не равнодушна к шерри, и не прочь пропустить стаканчик, что, как и тройной подбородок, было профессиональным заболеванием почти всех поваров. Но вся эта чепуха? Откуда что взялось? Либо, что называется накипело, либо это он вложил эти слова в ее уста.
«Я не сделала ничего плохого, – вновь напомнила она себе. – Нужно твердо об этом помнить. Но я и вправду сглупила, и об этом тоже следует помнить».
Женщина, заворожившая своей болтовней кухарок, в замедленном виде выглядела безобразной.
Её лицо было пунцовым, и каждый раз, когда она открывала рот, оттуда шёл смрад, и к верхним нечищеным зубам прилип кусочек пищи. Тиффани немного сдвинулась в сторону. «Может протянуть невидимую руку и проверить, не остановится ли сердце?»
Ничего подобного раньше с ней не происходило, и естественно вне тела ничего взять невозможно, но это не означает, что невозможно прервать какую-нибудь тонкую струйку, или крохотную искорку? Даже столь крупное и жирное создание вроде этой поварихи можно повергнуть с помощью крохотного толчка, и это тупое багровое лицо содрогнется, вонючее дыхание прервётся, и этот губастый рот заткнётся…
Первомыслие, Точновидение, Ясномыслие и самое редкое Глубокомыслие выстроились в её голове словно парад планет и хором завопили. Это не ты! Следи за своими мыслями!
Тиффани влетела обратно в собственное тело, едва не потеряв при этом равновесие. Хорошо, что её подхватил Престон, стоявший прямо позади.
«Быстрее! Помни, что миссис Плоскодонка семь лет назад осталась без мужа, – напомнила она себе. – и еще, как она в детстве угощала тебя бисквитами, что она на ножах с невесткой и давно не видела внуков. Помни об этом, и еще просто о том, что она пожилая несчастная выпивающая женщина, которая слушает всякие сплетни, например из уст ужасной мисс Безызъянц. Помни об этом, потому что если ударишь её по спине, ты станешь тем, во что он хочёт тебя превратить! Не позволяй ему вновь проникнуть к тебе в голову!»
Престон за её спиной кашлянул и сказал:
– Знаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы сказать об этом даме, но, мисс, вы потеете как свинья!
Приводившая в порядок свои растрепанные мысли Тиффани пробормотала в ответ:
– Моя матушка всегда повторяет, что потеют лошади, мужчины покрываются испариной, а женщины слегка блестят…
– Ну так что? – весело спросил Престон. – Ладно, мисс – вы блестите, как свинья!
Данное заявление вызвало хихиканье девиц, находившихся под влиянием болтовни поварихи, но любой смех лучше, чем это. Возможно, тоже самое пришло в голову и Престону.
Но миссис Плоскодонка решила подняться на ноги и ткнула дрожащим пальцем в Тиффани, хотя порой клонилась в сторону так сильно, что кажется, что она угрожает по очереди то ей, то Престону, то кухаркам, то полке с сырами.
– Тебе не одурачить меня, ты вредная кокетка, – произнесла она, – всем известно, что это ты убила старого Барона! Сиделка тебя видела! Как ты смеешь появляться на глаза здесь? Рано или поздно ты всех нас убьешь, и мне этого не хочется! – прокаркала повариха. Она пошатнулась.
Послышался громкий «бах», треск и всего мгновением позже крик, когда повариха провалилась в подвал.
Глава 10
Тающая девушка
– Мисс Болит, я вынужден просить вас покинуть Мел, – заявил Барон с абсолютно деревянным выражением на лице.
– Я не стану!
Выражение лица Барона не изменилось. Она вспомнила, что Роланд и раньше мог вести себя таким образом, но сейчас, конечно, все стало куда хуже. Герцогиня настояла на том, чтобы присутствовать в его кабинете во время беседы, а так же на том, чтобы при этом присутствовали как два её личных телохранителя, так и двое стражников замка. Всей толпой они заняли практически все место в кабинете, и поглядывали друг на друга с профессиональной враждебностью.
– Это моя земля, мисс Болит.
– Я знаю, что у меня есть права!
Роланд кивнул, словно был судьей.
– Это очень важное замечание, мисс Болит, но к сожалению, прав-то у вас как раз и нет. Вы не являетесь арендатором, вы не владелец недвижимости, а так же не землевладелец. Короче говоря, у вас нет ничего, на чем могут основываться права. – Все это он произнес не поднимая глаз от бумажки перед собой.
Тиффани ловко подскочила и выхватила ее у него из рук, и прежде чем охранники спохватились, снова сидела в кресле.
– Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне, даже не глядя в глаза! – Но естественно она знала, что означают его слова. Ее отец был владельцем фермы. У него права имелись. А у нее – нет. – Послушай, – сказала она, – ты не можешь просто взять, и прогнать меня. Я не сделала ничего плохого.
Роланд вздохнул:
– Я в самом деле надеялся, мисс Болит, что вы увидите в этом смысл, но поскольку вы настаиваете на полной невиновности, я вынужден перечислить следующие факты. Первое. Вы подтверждаете, что забрали ребенка по имени Эмбер Петти у ее родителей и поместили ее у народа фей, которые живут в норе под землей? Разве это подходящее место для юной особы? По словам моих людей, там поблизости много улиток.
– А теперь послушай ты, Роланд…
– Вам следует обращаться к моему будущему зятю «милорд», – рявкнула Герцогиня.
– А если я не стану, ударите меня своей палкой, ваша милость? Будете твердо брать крапиву?
– Как ты смеешь! – произнесла Герцогиня, сверкнув глазами. – Ты будешь терпеть такое обращение с твоими гостями, Роланд?
По крайней мере сейчас его замешательство не было наигранным.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем вы только что говорили, – сказал он.
Тиффани ткнула пальцем в Герцогиню, что вызвало нервное хватание телохранителями Герцогини табельного оружия, что в свою очередь заставило схватиться за свое оружие, не желавших отставать, стражей замка. К тому времени, когда мечи были опущены и аккуратно помещены обратно на положенное место, Герцогиня уже подготовила контрудар.
– Вам не следует оставлять без внимания подобное несоблюдение субординации, молодой человек! Ты – Барон, и уведомил эту… это создание о том, что повелеваешь покинуть твои земли. Если она не исполняет прямой приказ, и своевольно настаивает на том, чтобы остаться, мне не нужно напоминать тебе о том, что у нее есть родители, которые являются владельцами недвижимости?
Тиффани уже была на взводе из-за «создания», но к ее удивлению Барон покачал головой и ответил:
– Нет. Я не могу наказывать добрых хозяев за то, что у них непутевая дочь.
– Непутевая? Это даже хуже, чем «создание»! Да как ты сме…! – Тут ее мысли смешались. Он бы не посмел. И никогда не смел, никогда за все время их знакомства, за все время, пока она была просто Тиффани, а он просто – Роланд. Это были странные отношения, в основном потому, что отношениями они совсем не были. Их не манило друг к другу – их швырнуло притяжением мира. Она была ведьмой. А это означает, что она автоматически стала отличаться от остальных деревенских детишек. А он был сыном Барона. Что так же автоматически означает, что он отличается от остальных деревенских детишек.
И вот что неверно – их вера, сидящая где-то глубоко в подсознании, что раз двое настолько отличаются от остальных, значит, они должны быть похожи. Но постепенное открытие того, что это не так, не прошло для них легко, и осталось еще очень много такого, чего бы им хотелось оставить недосказанным. Но вдруг все закончилось, потому что никогда не начиналось. Или было, но, разумеется, понарошку. И так было лучше для них обоих. Ну, разумеется. Конечно. Да.
И все это время он никогда не был таким, таким холодным, и таким глупым, надутым, за что уже нельзя было винить одну мерзкую Герцогиню, хотя Тиффани этого бы и хотелось. Нет. Случилось другое. И ей следовало вести себя осторожнее. И тут, глядя на то, как они глядят на нее, она поняла, как некто может быть и глупым и умным одновременно.
Она взяла стул, аккуратно поставила его прямо перед столом Барона, уселась сверху, сложила на груди руки и произнесла:
– Мне очень жаль, милорд. – Затем она повернулась к Герцогине и продолжила: – И для вас, ваша милость. Я на время забыла свое место. Больше этого не повторится. Благодарю.
Герцогиня хмыкнула. Для Тиффани было невероятно подумать о ней что-то меньшее, но хмыкнуть? После такого самоунижения? Смиренное раскаяние юной нахальной ведьмы достойно большего. Какого-нибудь заявления, достойного запечатления в скрижалях. Нет, правда, она могла бы сделать над собой усилие.
Роланд уставился на Тиффани. Будучи не прибавленным он почти отминусовался. Она смутила его еще больше тем, что вернула ему помятый лист бумаги со словами:
– Не желаете ли разобраться с остальными вопросами, милорд?
Он пожал плечами и к собственному удовлетворению расправил бумагу на столе. Разгладив ее он сказал:
– Есть вопрос, относящийся к гибели моего отца, и воровство денег из его сундука.
Тиффани припечатала его улыбкой, от которой он занервничал.
– Что-то еще, милорд? Мне не терпится разобраться сразу со всеми делами.
– Роланд, она что-то задумала, – произнесла Герцогиня. – Будь настороже. – Она махнула рукой своим телохранителям. – И вы тоже будьте настороже. Ясно?
Телохранители не смогли понять, как будучи уже настороже, они должны были быть «настороже» еще больше? Изрядно понервничав, они насторожились сильнее, чем когда бы то ни было прежде, они вытянулись в струнку, отчего стали выглядеть выше.
Роланд прочистил горло.
– Гм, тогда перейдем к недавнему случаю с поварихой, которая упала и убилась до смерти, ругая вас по случайному, я надеюсь, совпадению. Вы понимаете суть этих обвинений?
– Нет, – ответила Тиффани.
Последовала пауза, после которой Роланд уточнил:
– Э, почему нет?
– Потому что никакие это не обвинения, милорд. Вы не сказали прямо, что подозреваете будто это я украла те деньги, и убила вашего отца и повариху. Вы просто высказали мне своего рода идеи в надежде на то, полагаю, что я расплачусь. Но ведьмы не плачут, и мне нужно кое-что, о чем, полагаю, еще ни одна ведьма до меня не просила. Я хочу суда. Нормального суда. А это означает, что должны быть предоставлены доказательства. И свидетели. А это значит, что люди это сказавшие, должны повторить это перед лицом других людей. А это в свою очередь означает жюри из людей равных мне, вот это и значит хабеас корпус[37]37
Habeas corpus – право неприкосновенности личности.
[Закрыть]. Спасибо за внимание. – Она поднялась на ноги и повернулась к дверям, в которых застряла толпа стражников. Потом она обернулась к Роланду и сделала крохотный реверанс. – Если милорд не чувствует себя стопроцентно уверенным и готовым меня арестовать, я ухожу.
Она заметила как проходя мимо стражников у них отпали челюсти.
– Добрый вечер, Сержант. Добрый вечер, Престон. Добрый вечер, джентльмены. Это не займет много времени. Если позволите, я выйду. – Она заметила проходя мимо, что Престон попутно ей подмигнул, и услышала, как стражники внезапно свалились в одну кучу-малу.
Она прошла коридором прямо в зал. В огромном камине, который был размером с добрую комнату, развели жаркий огонь. Разожгли торф, но с его помощью нельзя было нагреть больше половины зала, который никогда не прогревался, даже в самое жаркое лето. Но рядом с ним было уютно сидеть, если не бояться задохнуться от дыма. Если выбирать среди разных вариантов, то дым от торфа для это подходит лучше всего – он поднимается по трубе словно теплый туман и обвивает бока окорока, который специально вывешен в трубу прокоптиться.
Все опять стало усложняться, но Тиффани на какое-то время просто присела передохнуть и, пока суть да дело, покричать на саму себя за проявленную тупость. Насколько он уже успел отравить их головы? И сколько ему еще нужно.
Такова проблема ведовства – всем на свете нужны ведьмы, но они ненавидят в этом признаваться, и каким-то образом этот факт превращается в ненависть к личности. Люди начинают задумываться. Кто ты такая, раз обладаешь этими способностями? Кто ты, раз все это знаешь? Почему ты возомнила себя лучше остальных?
Но Тиффани вовсе не считала себя лучше их. Она лучше их разбиралась в ведовстве, это верно, но ей не по силам было связать носок, она не знала, как подковать лошадь, и хотя она довольно неплохо разбиралась в сыроварении, у нее столько с третьей попытки получилось испечь каравай, который хотя бы можно было укусить, не боясь лишиться зубов. Каждый в чем-то, да хорош. Хуже всего, если эту сторону вовремя не открыли.
На полу у камина всегда появлялась пыль, потому что в мире нет ничего лучше торфа для того, чтобы создавать пыль. И в этой пыли Тиффани заметила крохотные следы.
– Ну ладно, – сказала она. – Что вы сделали со стражей?
На кресло рядом с ней пролился дождь из Фиглов.
– Лады, – сказал Роб Всякограб, – персонально я предпочел бы оттащить их подчистить мозги к подгорным Кромвелям. Они-то в этом мастера, но раз я узрел, что сие может статься для тя крохотульной проблемулькой, то взамен мы чисто порешили увязать промеж них шнурки. Могёт то пробёгла малюсенька мышка-норушка, хвостиком махнула – пущай её и виноватят.
– Послушай, не нужно никому причинять вреда, ладно? Стражники просто выполняют приказы.
– Не-а, не сполняют, – мрачно отозвался Роб. – Никакой в том чести для воина нет, чтоб сполнять то, что велено. И чего ж они сотворят с тобой, сполняя то, что им сказано? Старая та образина – евонная теща – усе время точила на тебя топор, чтоб ей пусто было! Ха! Поглядим-ка, как ей спонравится тутошняя ванна!
Тон его голоса заставил Тиффани насторожиться.
– Вы не станете никому причинять вреда, это ясно? Никому, Роб.
Набольший клана пробурчал в ответ:
– Ух, да, мисс. Я принял то, что вы сказанули во внимание.
– И ты пообещаешь мне своей честью Фигла, не выбрасывать это из головы, едва я отвернусь, правда?
Роб Всякограб снова начал было ворчать, используя специфический слэнг Фиглов, большую часть которого ей ранее слышать не приходилось. Они очень походили на проклятья, и раз или два, в течение его излияния, шел дым и сыпались искры. Еще он притопывал ногой, что всегда показывает у Фиглов высшую степень раздражения.
– Они припёрлися вооруженные острой сталью с намереньем раскопать мой дом, раскопать мой клан и семейство, – наконец произнес он, и его слова прозвучали угрожающе, поскольку он произнес их спокойно и почти шепотом. Потом он выплюнул какое-то короткое слово прямо в огонь, который на мгновение, когда слова коснулись пламени, вспыхнул зеленым светом.
– Я не стану перечить карге холмов, но желаю дать твердое слово, что ежели я снова узрею рядом с моим курганом лопату, ее обладатель узрит ее всунутой тупым окончанием под евонный килт, так что он могёт повредить руки, пытаясь ее вытащить. И на этом евонные проблемы тока начнутся! И ежели нужно что разъяснить, то клянусь своим сапогом, что это именно мы разъясним все недопонятки. – Он слегка притопнул ножкой, и добавил: – И что это за невидаль, что мы услыхали от тебя – про истребование закона? Тебе же ведомо, что мы не в ладах с законом.
– А как же Двинутый Крошка Артур? – спросила Тиффани.
Почти невозможно заставить Фигла проявить покорность, но тут вид у Роба стал такой, словно он вот-вот скажет: «Ой».
– Ох, сотворенное с ним поганцами карликами ужасато, – с печальным видом произнес он. – Тебе ведомо, что он дважды в день моет свою рожу? Я не возражаю, мой себе на здоровье, ежели слой грязи стал слишком толстым, но – каждый день? Вот скажи мне – какое ж тело енто безобразие выдюжит?
Еще мгновение назад рядом находились Фиглы, а потом раздался тихий звук «фьюить», с которым рядом с Тиффани осталось полное отсутствие Фиглов, и полное присутствие стражи. К счастью, это оказались Сержант и Престон, который постучал, чтобы привлечь ее внимание.
Сержант прочистил горло:
– Я имею честь обращаться к мисс Тиффани Болит?
– Насколько я могу судить, да, Брайан, – ответила Тиффани, – но судить тебе.
Сержант быстро огляделся по сторонам и наклонился поближе.
– Прошу, Тифф, – прошептал он. – Для нас все очень серьезно. – Он быстро вновь выпрямился и произнес громче, чем требовалось: – Мисс Тиффани Болит! Мой повелитель Барон приказал мне проинформировать вас о том, что по его приказу вы должны оставаться в перделы у замка…
– Где-где? – переспросила Тиффани.
Молча, подняв глаза к потолку, он передал ей клочок пергамента.
– А, ты имел в виду «в пределах», – пояснила она. – Это означает сам замок и его окрестности, – подсказала она, – Но я думала, Барон хотел, чтобы я удалилась?
– Послушай, я просто прочел то, что там говорится, Тифф, и мне приказали запереть твою метлу в темнице.
– У вас очень важное задание, офицер. Она прислонена к стене, там. Можете взять сами.
Сержант выглядел повеселевшим.
– Ты же не собираешься… ну, причинить неприятности?
Тиффани покачала головой:
– Совсем нет, Сержант. Я не препираюсь с теми, кто просто выполняет свою работу.
Сержант осторожно подкрался к помелу. Все его, конечно, знали, и видели его над головой, и в основном только над головой, зато каждый день. Но он остановился в нерешительности, занеся руку в паре дюймов от древка.
– Э… что случится, если я дотронусь? – спросил он.
– О! Приготовьтесь лететь, – ответила Тиффани.
Очень медленно сержант отвел руку от места расположения, и даже «пределов» помела.
– Но она же у меня не полетит? – произнес он умоляющим голосом полным высотобоязни.
– О, не очень далеко и не слишком высоко. Возможно, – сказала, не оглядываясь, Тиффани. Все знали, что Сержант способен вызвать землетрясение, просто встав на стул. Она подошла к нему и взяла помело в руку. – Брайан, что бы ты стал делать со своими приказами, если б я отказалась им подчиняться, если ты понимаешь, что я имею в виду?
– Мне приказано тебя арестовать!
– Что? И запереть в темнице?
Сержант вздохнул:
– Ты же знаешь, я бы никогда на это не пошел, – произнес он. – Некоторые из нас помнят добро, и нам известно о том, что старая повариха мисс Плоскодонка пила как сапожник, бедняжка.
– Значит, я не стану доставлять вам неприятности, – ответила Тиффани. – Знаешь, почему бы мне самой не поместить свое помело, которое вас так сильно беспокоит, в темницу и лично его не запереть? Потом ведь я могу идти куда угодно, так?
Сержант весь раздулся от облегчения, и когда они спустились по каменной лестнице, ведущей к темницам, он, понизив голос, признался:
– Ты же понимаешь, я не причём. Это те, там наверху. Похоже, сейчас всем тут заправляет ее милость.
Тиффани нечасто приходилось навещать темницы, но знающие люди говорили, что та, что в замке по стандартам темниц была довольно миленькой, и заслужила бы как минимум пять баллов или цепей, если бы кто-нибудь удосужился состряпать «Классный Гид по Темницам Мира». Она была просторной и чисто выдраена. Посредине имелась канализация, которая заканчивалась предсказуемым круглым сливным отверстием, из которого даже не так сильно воняло, как могло бы.
Как впрочем и козы. Они выбрались из своих уютных гнездышек, свитых посреди куч соломы и вышли посмотреть похожими на бойницы глазищами, не выкинет ли Тиффани что-нибудь эдакое, например, не покормит ли их чем-нибудь. Они никогда не прекращали жевать, поскольку были козами, и всегда умудрялись поужинать дважды.
В темницы были два пути. Один вел прямо наружу. Видимо оттуда в старые добрые дни затаскивали узников, потому что так их тащить было короче, и не нужно было пачкать большой зал кровью и грязью.
Сегодня темницу использовали скорее как загон для коз, а на верхних ярусах, на которые было трудно забраться, если только ты не особо настырная коза, хранились яблоки.
Тиффани положила помело на нижнюю полку рядом с яблоками, пока сержант чесал за ушком одну из коз, пытаясь не смотреть вверх, чтобы не вызвать головокружение. Это значило, что, вытолкнув его за дверь, вырвав ключи из замка и запершись изнутри, она застала его врасплох.
– Прости, Брайан, но знаешь ли, дело в тебе. Не совсем в тебе, конечно, и по большей части не в тебе конкретно, и с моей стороны было совсем нечестно так поступать, но раз со мной решили обращаться как с преступницей, я должна вести себя подобающим образом.
Брайан покачал головой:
– Ты же знаешь, у нас есть второй ключ.
– Им будет трудно воспользоваться, если замочная скважина уже занята, – ответила Тиффани, – но давай посмотрим на это с другой, более светлой стороны. Я под замком, что, я уверена, многим понравится, а что до ключа, о котором ты беспокоишься – это незначительные детали. Вот видишь, полагаю ты просто неверно смотришь на вещи. Я в безопасности, в темнице. И это не меня здесь заперли, а я заперлась от вас. – Вид у Брайана был такой, будто он был готов расплакаться, и она подумала: «Нет. Я не могу так с ним поступить. Он всегда был добр ко мне. И сейчас тоже пытался быть добрым. Он не должен терять работу просто из-за того, что я сообразительнее. И кроме того, я всегда знала, как отсюда выбраться». Это довольно простой факт – люди, которые имеют собственную темницу, сами не часто проводят в ней время. Поэтому она отдала ключ обратно.
Его лицо просветлело.
– Мы скоро принесем тебе еду и питье, – сказал он, – Нельзя же все время жить на одних яблоках!
Тиффани уселась на солому.
– Знаешь, здесь довольно мило. Козы так смешно пукают. Это добавляет тепла и уюта. Нет, определенно, я не хочу питаться яблоками, но часть из них нужно будет перевернуть, иначе они сгниют. Поэтому я этим займусь на досуге. И кстати, раз уж я заперта здесь, то я не могу быть снаружи. И не могу делать снадобья, не могу обрезать ногти на ногах, не могу помогать. Как там, кстати, нога твоей матушки? Надеюсь, с ней все в порядке? А теперь, не могли бы вы уйти, потому что мне нужно воспользоваться дырой.
