Текст книги "Тайны отдела охраны музеев (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 16

Упорно звонил телефон. Старцев посмотрел на номер – как кстати. На ловца и зверь бежит.

– Добрый день, мастер Лисатти.

– Добрый день, Егор Иванович, – было слышно, как улыбается маг. – Как ваша девушка?

– Спасибо, хорошо. Это действительно оказался глубокий транс.

– Хорошо, – ответил мягкий, бархатистый голос, и мастер стал прощаться.

– Я вот хотел у вас спросить… – вдруг Старцев понял, где он видел небольшие ракушки, которые сегодня бросились ему в глаза в комнате погибшей. – Ракушки, с помощью которых вы совершали ритуал… Забыл, как они называются…

– Каори. Ракушки каори.

– Точно! – неизвестно чему обрадовался Егор Иванович, – они могут лежать – просто так – на книжной полке у женщины, которая не имеет отношения к магии Вуду?

– Вряд ли. А у кого вы их видели?

– Женщина погибла. Мы были у нее дома. Там я видел ракушки, похожие на ваши.

– Егор Иванович… Я чувствую, что мы могли бы помочь друг другу, если бы поговорили об этом деле поподробнее. Вы бы согласились приехать ко мне на чай?

– Да, конечно. Только сейчас мне трудно сказать когда – дела, служба, – сами понимаете. Я вам позвоню, хорошо?

– Я буду ждать Вас.

Небольшой акцент, который был у вудуиста на первой их встрече, теперь совсем исчез… Что-то тут не так. Надо подготовиться к встрече и пробить этого старика. Хоттабыча. Старцев уже набирал номер Ирмы – как бы ему не хотелось обращаться к ней, но собрать данные на африканца дело не шуточное, и ему нужны были ее связи…

Мастер Лиссати положил мобильный в резную деревянную шкатулочку. Конечно, он был современным, образованным человеком, но все-таки у каждой вещи должно быть свое, особое место. Пусть звонки будут с хорошими вестями и от добрых людей… Сделав глоток ароматного темного отвара он открыл другую шкатулку и достал фотографию.

На ней перед зданием университета стояла тоненькая девушка, в свободном светлом плаще. Накинутый на плечи платок, кудри, слегка рыжеватые, стянуты сзади в пучок. Девушка улыбается светло и искренне, теплый ветерок играет слегка выбившейся прядью медных волос, – впереди вся жизнь, полная надежд…

Эта фотография – все, что осталось от Ати. Своего внука он отправил в далекую Россию, в надежде на то, что там он женится, обживется, и будет далеко от беды… Не получилось. Он не сберег ни сына, ни внука. Не смог. При всем своем опыте, при всей своей силе – он ничего, ничего не смог сделать…

– Немедленно уходите отсюда! – услышал Старцев, когда еще поднимался по знакомым ступеням.

Привычно раскланялся с фигурой алеутского шамана, застывшего в позе ритуального танца – он искренне считал его живым – и даже немного опасался – в чем, разумеется, никому ни за что бы не признался.

Ему показалось – или шаман на самом деле вздохнул с облегчением, когда увидел Старцева – и чуть повел глазами в сторону «Кабинета натуралий» – как любил называть свое детище Петр I.

– Немедленно уходите отсюда! – уже кричали громче и истеричнее.

Видимо, скандал в «Кабинете натуралий» разгорался не на шутку.

– Вы пьяны, – кричала молодая дама, не обращая внимания на посетителей.

«Новая формация начальства, – оценил Старцев, – кто такая, почему не знаю?»

Начальница была свежая, подтянутая, в светлом костюме с иголочки. Личико изображало брезгливую гримасу, словно она, бедная, все не могла понять, какая нелегкая занесла ее на эти галеры…

«Странно…, – оглянулся вокруг Егор Иванович, – посетители никак не реагируют на скандал. Стоят, уставившись на витрины, как завороженные. Даже дети не шушукаются, не хихикают».

– Егор Иванович! – кинулась к нему, как к спасителю, самая пожилая и уважаемая из сотрудниц, присматривающих за залами музея. – Я вам хотела звонить!

– Добрый день, Александра Ильинична. Я так смотрю, пора уже…

– Нам только собутыльника не хватало! – всплеснула руками начальница. – Давайте-ка, любезные, идите отсюда! А то я охрану вызову.

– Что-то мне все это напоминает сцену из «Бриллиантовой руки», – печально проговорил Старцев, принципиально обращаясь только к Александре Ильиничне. – Ну что же, давайте еще добавим сходства.

И он достал красную гербовую книжечку.

– Начальник Особого отдела охраны музеев при Президенте Российской Федерации. Где у вас можно поговорить спокойно?

– Егор Иванович, – шептала ему по дороге в кабинет старая и проверенная сотрудница. – Я прихожу по утрам – а формалином пахнет. И брызги на полу…

– Пить надо меньше! – отрезала начальница, которая этот нервный шепот все-таки услышала – и Александра Ильинична смущенно замолкала – такой грех за нею, действительно, водился.

– Я молюсь за упокой души этих младенцев. Я не знаю, как это делать правильно – но молюсь… – едва слышно выдохнула она на ухо Старцеву, когда они входили в кабинет.

– Проходите, присаживайтесь, – обратилась начальница к Старцеву.

– Спасибо, – широко улыбнулся Егор Иванович – но сначала усадил старейшую сотрудницу.

С удовольствием посмотрел на ее начальницу.

– Давайте разбираться… – проговорил он. – Как давно в музее неспокойно и почему нас не известили?

– У нас все хорошо.

– Вы посетителей видели? Все столпились в одном зале и не шевелятся. Не разговаривают… Куда уж спокойнее!

– Вот только не надо в государственном музее «Секретные материалы» устраивать! – зашипела молодая дама.

– Вас же уведомляли при приеме на работу, что обо всех странностях необходимо извещать наш отдел, – Старцев говорил практически нежно, как с ребенком, которого нужно уговорить садиться на горшок. – О том, что вы должны рассуждать – необходимо это или нет – в ваши должностные обязанности ведь не входит? И вообще…

Он хотел продолжить свою патетически-воспитательно-гневную речь… Но вдруг осекся.

Чувство опасности – а оно было у него весьма и весьма развито – вдруг буквально завизжало:

– Беги. Беги отсюда!!

Старцев привык доверять этому чувству как никому и ничему другому. С того самого момента, как он поменял сытую и безопасную жизнь маменькиного сынка на армию – был в его жизни такой период, бастовал он так. Все пытался себя найти. И попал в Афганистан. Вот там-то он впервые и узнал о том, что в нем есть этот дар – внутреннее чутье на опасность. И что этому чутью надо верить как никому.

Немедленно поднялся со стула – получилось резко. Потом понял, что на него удивленно уставилась начальница и обеспокоено – Александра Ильинична. Пришлось как-то выходить из беседы:

– Так что примите мой совет, уважаемая…

– Яна Борисовна, – прервала его девица.

– Хорошо, Яна Борисовна. Если вы хотите работать в этой сфере – то научитесь звонить нам. И слушать опытных людей.

И он кивнул на Александру Ильиничну.

– Возможно, вам звонить и надо, – был высокомерный ответ. – Но мою сотрудницу я намерена уволить.

– Ну что за глупости… – укоризненно покачал головой начальник управления музеями. – Не вы же ее назначали – не вам и увольнять…

На него накатило перед самой дверью. Пошатнувшись и стиснув зубы, он все же сумел выйти.

Дальше была тоска… Бездонная как омут, затягивающая все глубже и глубже. Старцев не просто погружался в нее, он как будто расслаивался на мелкие-мелкие бесконечные пластинки льдинок… И застывал, с последним ужасом понимая, что превращается в НИЧТО…

В последнем стремлении зацепиться за острые края реальности, он услышал грохот пушки с бастиона Петропавловской крепости.

«…Двенадцать давно же было… Чего это они?» – пронеслась в голове мысль – И Старцев очнулся.

Нет. Тоска никуда не отступила, но он смог противостоять ей – и двигаться. Выход из музея, как он помнил с детства, шел через подвал. И вот перед самыми ступенями, ведущими наверх, его опять скрутило. Кто-то зловредный – Старцев просто задыхался в ярости существ, не желающих его выпускать – накинулся на него опять.

«Ну уж нет!» – рассердился музейный работник. И тут его взор зацепился за охранника – по счастью, «своего» – пожилого, проверенного.

– Петрович! – прохрипел Старцев, вспомнив вдруг рассказ одной из похищенных – Вики. – Водка есть?

17:10 Восьмая линия Васильевского острова, кафе «Парковка»

– И вот я пришел к выводу, что все вчерашнее мне просто-напросто померещилось! – митинговал Борис. Выступал он, надо отметить вполголоса, потому что в кафе было достаточно много народу.

Фенек стояла за барной стойкой и, улыбаясь, поглядывала на Панду. А Ирма сама лично подавала младшему сотруднику Охраны музеев свой знаменитый грушевый пирог.

– Эти… Клестерообразые, – Борька даже жевать на миг перестал – и скривился. – И вот та… Из воды…, – он отложил вилку и изобразил абрис аппетитной женской фигуры. – И все остальное…

– А я? – к ним подошла Фенек и принесла еще кусок пирога. – Я тоже померещилась?

– Ты – померещилась? Нет… – смутился Борька и покраснел. – А вот все, что с тобой происходило… Это да!

И он, с радостью все решившего для себя человека, вонзил вилку в кусочек нежнейшего теста.

Ирма смотрела на него с умилением матери из бразильского сериала, которая через двадцать лет внезапно обрела потерянного ребенка.

– Как же ты там работаешь? – спросила Фенек.

– Я? – удивился Борис. – Замечательно! У меня есть ноутбук. Я общаюсь с разными людьми. С огромным количеством. Собираю информацию, кто что собирается вычудить в городе… Придумываю программы – если нам надо, чтобы кто-то что-то сделал в городе… Это классно! А то, что было вчера. Нет… Это мне примерещилось! К тому же я пьяный был.

И он победно посмотрел на женщин. Те рассмеялись – и Фенек унеслась обслуживать посетителей.

– Померещилось… – с легкой завистью проговорила Ирма.

Но Борис ее не слышал. Он с интересом рассматривал людей, которые ели пирог и пили кофе, рассматривали интерьеры, смеялись, разговаривали… С тех пор как его нашли на улице Времени он больше жил в виртуальном мире, и ему было интересно, так как в людных местах он бывал редко. Правда, была еще одна причина, по которой его взгляд блуждал по залу…

Вдруг дверь распахнулась так, что колокольчик истерически взвизгнул.

– Убей меня мокрым полотенцем! – выдохнула ведьма.

– Странно, никого…, – проговорил Борька, который тоже обернулся посмотреть, кого это принесло.

– Ошибаешься. – глаза Ирмы приобрели оттенок грозовой тучи, она побледнела и выдохнула. – Это Старцев.

– Где? – удивленно стал озираться Борька и вдруг услышал, как испуганно всхлипнула Фенек.

Ирма меж тем метнулась к чему-то невидимому на пороге. Стала обнимать, гладить, обрисовывая горячими ладонями – Борька готов был в этом поклясться – человеческую фигуру.

Ведьма извивалась, терла, хватала…

Спустя несколько минут ему показалось, что у нее в руках, словно из ниоткуда возник мужчина. Был он, правда, странноватый: то появляющийся, то исчезающий, чуть мерцающий, как будто только что выпавший ночью снег под неярким питерским фонарем.

Ирма, по-прежнему ни на кого не обращая внимания, схватила мужчину за запястья и потащила за собой в сторону подсобных помещений.

– Что это? – Борька умоляюще посмотрел на Фенека.

– Я не знаю, но мне кажется, что ничего хорошего…

Глава 17

– Все, как вы приказывали, мой государь! – патетично воскликнул Фредерик Рюйш. – Теперь мы сможем бороться с варварством и суевериями сообща. И я уверен, в скором будущем русский народ станет просвещенным и восславит своего повелителя, который титаническим трудом вырвал его из лап дикости!

Нидерландский ученый и анатом не только продал свою коллекцию редкостей в Кабинет натуралий, который приказал создать император Петр, но и лично сопроводил экспонаты в русскую столицу.

Теперь он соловьем разливался перед императором, императрицей и всем двором, надеясь, видимо, на то, что ему и предложат место смотрителя музея. Или еще что-нибудь такое же хлебное и не обременительное.

– Помните, ваше величество, как вы любили наблюдать за моими опытами и вскрытиями в бытность вашего путешествия в Европу. Я распорядился отгородить специальный кабинет, чтобы молодому императору никто не мешал. И наши совместные обеды, и наши разговоры, что необходимо сделать в вашей державе, чтобы вырвать ее из лап невежества!

И Фредерик Рюйш победно оглядел придворных, словно предлагая восхититься его предусмотрительностью и умом. Даже высокий белоснежный парик вздыбился от восторга, намекая на то, что лишь его хозяин может помочь просветить этих русских дикарей.

Генерал-губернатор Меншиков наблюдал за «долгожданным гостем», старательно улыбаясь и изо всех сил изображая приветливость.

Господина нидерландского ученого из Петербурга надо было убирать. Его анатомическая коллекция – неприятность, конечно, знатная, но Прохор обещал, что защиту поставят хорошую. Он заключил договор с какой-то старухой – на вид настоящая Баба-Яга – и они отправились зачаровывать стекло. Кроме того, в дверцах шкафа заложили черный как тьма гематит – камень, способный не выпустить Иное, вобрав силу в себя.

– Но всего этого будет достаточно, – сказал Прохор, как обычно, прямо глядя в глаза Меншикову, – если свежих опытов не будет. И заклинаний на крови умирающих младенцев.

Да… Может, профессор Рюйх и прав – русские – варвары. Но, по крайней мере, без крайней необходимости покойников не беспокоят. И уж тем более, на потеху любопытствующим не выставляют.

По крайней мере, до этого дня не выставляли…

– Его величество распорядился предоставить вам дом. Когда вы решите, что вам понадобиться для ваших опытов, сообщите мне – все вам будет предоставлено, – Генерал-губернатор Меншиков был сама любезность. А что делать, прямо Петру Алексеевичу уже все говорил – и про то, что коллекцию натуралий в Петербург ввозить не за чем. И про то, что создатель этой самой коллекции чернокнижия не чурается. А что вышло – позорище только… От него потом месяц все шарахались – кто за блажного считал, кто его опале радовался.

Только Петр Алексеевич порычал-погневался… да и оставил Меншикова на прежнем посту. Велел только не перечить – особенно прилюдно. А еще безопасность столицы обеспечить, чтоб таких смертоубийств, какие получились после захвата мужиками русалки, больше не было.

Вот и получилось так, что Генерал-губернатор всячески улыбался роже этой напыщенной, нидерландской. И даже злости в Меншикове не было… Было какое-то запределье. Конечно, Европе было, чем гордиться… Но ведь и Россия уже не та, что прежде. А все на нас глядят, как на каких-то убогих. А сами бы попробовали в условиях войны со Швецией и глухого внутреннего сопротивления создать новую армию. Новый флот. Петербург. Торговлю.

Конечно, их заносило – и Петра. И его сподвижников. Но ведь трудились. И когда корабли перли лесами в Балтийское море, наравне с мужиками каторжными свои плечи подставляли.

И как-то такая снисходительная брезгливость, какую нынче продемонстрировал профессор Рюйш, стала уже раздражать. А то никто не знает, чего ты, голубчик, к нам, в варварскую Россию, заявился. И про нужду в деньгах великую мы слыхом не слыхивали. И про проблемы с инквизицией, что заинтересовалась вдруг, отчего у тебя покойники нетленные обитаются и каким образом ты этого добиваешься. Вот ты и понесся в Россию, чтобы не объясняться со святым братством, какими достижениями науки ты этого добился.

…Глухой ночью они с Петром Алексеевичем возвратились во дворец Генерал-губернатора – светские мероприятия светскими мероприятиями, а проводить ревизию на Адмиралтейских верфях надо. Иначе никаких кораблей не будет – пришлось задержаться да объяснить, что государственное разворовывать, безусловно, дело хорошее, однако корабли должны быть поставлены казне в срок.

Только улеглись – раздался леденящий душу вопль.

– Рюйш? – спросил недовольно царь, поднимаясь, чтобы узнать, что так напугало гостя. – Твои проделки?

– Петр Алексеевич! – укоризненно поглядел на него Меншиков.

– Ладно… Остыл я от тех увлечений, не до них сейчас. Но ты хоть подумал, как о нас в Европе подумают? Позор один.

Выглядел профессор бледно и без пышного парика как-то убого.

– Что случилось? – спросил у него Меншиков.

– Это были призраки… стал умываться – они трогали меня за лицо. И смеялись.

– Не привычны вы к русским угощениям, – поморщился царь.

Он искренне не верил во всякие суеверия: приведения, домовых, русалок и подобную дребедень. И еще более не любил людей, которые их видели и в них верили.

– Петр Алексеевич, не сердись на гостя, – покачал головой Меншиков. – Ты вспомни, сколько мы водочки укушали за ужином. Мы-то с тобой привычные, а вот гость наш европейский… Вот ему всякая чертовщина и мерещиться.

– Точно, – и царь вышел, не прощаясь.

Еще пару дней гость молчал и терпел. Зная, как резвится нечисть, которую попросили жждгае помочь, Меншиков даже зауважал профессора за упрямство и незаурядное мужество.

Потом Рюйш попросил аудиенции у Генерал-губернатора.

– Видимо мне здесь не рады, – сразу перешел он к делу.

– Отчего же? – улыбнулся Меншиков. – Разве не все ваши пожелания исполнены?

– Все, – был вынужден ответить профессор.

– Тогда я не понимаю, – с особенным удовольствием выговорил Александр Данилович.

– Что за призраков вы на меня натравили?

– Господин профессор! Как вам не совестно. Вас пригласили в нашу страну для того, чтобы помочь нам искоренить суеверия, молодежь в науку загнать – хоть силой. А вы… Вы очень разочаровали Петра Алексеевича. Он хотел видеть в вас сподвижника.

– Видимо мне придется уехать, – осторожно сказал все-таки умный профессор анатомии.

– А это как вы договоритесь с его величеством. В конце концов, вы прибыли по его приглашению.

Рюйш злобно блеснул глазами, но ничего не ответил – только молча склонился в поклоне.

Потом, уже на пороге кабинета, обернулся и тихо спросил:

– Почему?

Меншиков счел за благо этот вопрос не услышать. Откровенным он уже был с Петром Алексеевичем – пока хватит. Сказали обеспечивать безопасность столицы – будем обеспечивать.

19:47 Восьмая линия Васильевского острова. Все еще кафе «Парковка»

Опять звонил телефон. Старцев поискал его возле себя – не нашел. Буркнув под нос что-то про ересь, он пошел уже проверенным путем – склонился вниз – порыться в куче одежды, что привычно лежала под диваном.

– Егор Иванович! – голос у Анфисы Витольдовны был сух и отрывист – значит, она не на шутку распереживалась. – Людей не могут вывести из музея. Все столпились в одном зале и не шевелятся. Нам позвонили только что – мы с Михаилом Ефремовичем выезжаем в Кунсткамеру.

– В само здание не входите, – хрипло проговорил Старцев – странно, такое ощущение, что ему в горло стекла толченого насыпали. – Я оттуда еле ноги унес. Ставьте защиту. И главное, никого больше туда не пускайте. Ваша задача не выпустить оттуда то, что так набрало силы.

– Как вы?

– Живой.

Тут Старцев огляделся окрест себя – и понял, что лежит голый у Ирмы на диване. В ее кабинете. Сама хозяйка старательно что-то печатает в ноутбуке – и на него так же старательно не смотрит.

– Ох, ты… – вспомнил в подробностях методы своего спасения Старцев. – Меня Ирма спасла…

– Спасибо ей, – тоном свекрови, вынужденной хвалить нелюбимую невестку, отозвалась Анфиса Витольдовна. – И еще… С завтрашнего дня у нас в Особом отделе работает комиссия.

– Какая еще комиссия? – удивился Старцев.

Такого за годы работы он припомнить не мог. Начальство, чиновники, Администрация города… Все требовали результата – точнее, покоя на улицах города. А как работал отдел, чем они занимались… Вот этого все как бы и не знали. И более того, активно не хотели знать.

– Ладно, встретимся, поговорим, – и на этом он нажал на кнопку отбоя.

Внимательно посмотрел на Ирму. Беспорядка в ее одежде не наблюдалось.

– Выходит, ты меня спасла… – задумчиво протянул Старцев.

– Всегда, пожалуйста, – не отрывая взгляда от монитора, ответила ведьма.

Егор поднялся, оделся.

– Что со мной было?

– Ты почти исчез в Ином мире. Даже не исчез… Растворился. И на этот раз просто зовом и глинтвейном вытащить тебя не получилось.

– Понятно… А как вытаскивать тех, кто в музее?

– Без понятия, – безучастно ответила Ирма. Будоражившая Старцева хрипотца ее голоса куда-то делась, он был каким-то бесцветным, усталым и безжизненным.

– Ты мне поможешь спасти людей?

– Весь ваш Особый отдел мне и так за три капли драконьей крови триста тысяч должно. А как за тех, кто в музее, расплачиваться будете?

– А я? – в глазах мужчины застыл лед. – За мое спасение… Что я тебе должен?

– Будем считать, что это бонус, – отозвалась Ирма, не поднимая головы от ноутбука. – К стоимости драконьей крови.

– Бонус, значит…

– Именно. Только больше не лезь… куда не надо. Счет я выставлю.

– Вот и договорились.

Старцев тихонько вышел из кабинета, словно его тут никогда и не было.

Когда Фенек зашла к Ирме, ведьма стояла у окна, обхватив себя руками и уставившись в никуда.

– Что случилось? У Егора Ивановича такое лицо было… Он ушел…

– Он всегда будет уходить… Или к русалкам, или к жене. Или просто…спасать этот мир.

– Вы поэтому расстались?

– Девочка моя, да мы никогда и вместе-то не были. Так… случаем. Прости, – Ирма опять обернулась к окну. – Я бы хотела побыть одна.

Фенек тихонько вышла из кабинета Ирмы. Дошла до помещения бара, где Борька изнывал от неизвестности и беспокойства.

– Что? – спросил Борька.

– По-моему, они с ума посходили… – расстроено протянула Фенек. – это все твой начальник. Ирма такой никогда не была. Всегда сдержанная, вежливая… А сейчас.

И девчонка всхлипнула.

– Ничего подобного, – бросился защищать своего начальника молодой человек. – Егор Иванович – нормальный мужик. Это ваша… Крутит.

– Не смей! – сверкнула девушка глазами.

Звякнул колокольчик на двери. Вошла какая-то парочка. Судя по тому, с каким любопытством, смешанным с недоверием, они осмотрели помещение, люди зашли сюда случайно.

– Я могу вам помочь? – подошла к ним Фенек.

– Странное место… – протянул молодой человек.

– А мне тут нравится, – улыбнулась девушка.

– А еще у нас лучший грушевый пирог в городе. И отличный кофе.

– Давайте! – откликнулась девушка.

– Я не хочу грушевый пирог, – протянул молодой человек.

– Присаживайтесь, – улыбнулась им Фенек. – Я сейчас подам меню.

Когда молодые люди ушли, Фенек подошла к Борьке и, глядя ему прямо в глаза, проговорила:

– Ни при каких обстоятельствах не смей нападать на Ирму. Я ей обязана всем.

– Аналогично, – отозвался Борька. – То же самое я могу сказать про Егора Ивановича.

– Мир? – протянула ему руку Фенек.

– Мир! – легко согласился Борька.

В этот момент в зал вбежала Ирма.

Не обращая внимания на молодых людей, пролетела через помещение бара и выскочила на улицу. Колокольчик жалобно всплакнул напоследок, будто сочувствовал хозяйке.

– Ирма! – крикнула вслед Фенек.

Но ее не услышали. Взревел мотор. Истерично взвизгнув, машина сорвалась с места. И ведьма куда-то унеслась.

– Да что ж такое! – у Фенека от такого пренебрежения на глазах блеснули слезы.

– Ну, что ты… – неуклюже стал ее утешать Борька. – Перестань.

– Все сошли с ума… – всхлипнула девушка.

– Да я сам вчера сошел с ума – но я же не плачу…

Девушка улыбнулась – так забавно это прозвучало.

– Слушай… – у Борьки возникла совершенно замечательная идея. – А может, у вас в баре есть что-нибудь… успокаивающее?

– Это же тебе не аптека, – фыркнула Фенек. – Что тут может быть, кроме алкоголя?

– Так может… По столовой ложке? В лекарственных целях?!