Текст книги "Тайны отдела охраны музеев (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 18

20:34 Университетская набережная. Кунсткамера.

Старцев был в ярости. Старцев был в бешенстве.

– Ведьма! – шипел он сквозь зубы. – Какая же… ведьма!

Ну вот почему так получается в его жизни все нелепо… Зачем вообще жизнь свела их вместе?

Сколько это они уже знакомы? Четыре года? Пять?

Когда Назеф уговорил Верховную сотрудничать с Особым отделом – они расследовали дело с жертвоприношениями, счет растерзанным людям шел на десятки, и начальник принял решение привлечь к расследованию человека со стороны.

Ирма им действительно помогла распутать тот клубок – она все, за что бралась, делала блестяще. Она была профессионал. Настоящий. Потом, правда, выставила счет – да такой, что даже в принципе не жадный Назеф ахнул.

Что касается Старцева – на тот момент заместителя Назефа, то с Ирмой они сразу начали скандалить. С того самого момента, как он посмотрел в ее серые, неподходящие к такой экзотической внешности, глаза, услышал этот голос с хрипотцой… Он высказывал ей претензии по делу – и без. Он протестовал против включения ведьмы в команду. Он доставал ее вопросами о том, действительно ли она продала душу Сатане, чтобы получить свои силы. Он не замечал женщин вокруг себя, включая собственную жену, потому что Ирма… Это была Ирма.

Однажды… однажды они проснулись в одной постели. Раскрыли глаза, обнаружили постучавшийся в стекла рассвет. Покосились на растерзанное белье – вспомнили, что было. Озадачились вопросом: «А что дальше?»

И сделали вид, что ничего не было. Почему они всегда обоюдно делали вид, что ничего не было?..

Старцев понесся спасать свой брак – в очередной раз. И в тот раз ему это даже удалось.

Ирма немедленно завела любовника – неприлично молодого, неприлично красивого и неприлично в нее влюбленного.

А потом… Потом на любимую младшую сестру Старцева сделали заказ. Секретарше ее мужа надоело ходить в любовницах, и она сделала приворот. Старцев примчался к Ирме – за помощью. Он жаждал найти ведьму – и наказать.

Верховная ведьма ему отказала:

– Ответственность лежит не на исполнителе, а на заказчике. Это закон, Старцев. Ведьму я не выдам, – был ответ.

Старцев думал, что в тот момент, когда он увидел изуродованную сестру с переломанными ребрами в больнице, он был в ярости. Нет. То его состояние – это было какое-то звенящее преддверие настоящего, истинного, всепоглощающего бешенства.

– Ирма, – протянул он.

– Старцев, не надо. Ты сейчас не при исполнении, лично я тебе вреда не причиняла. Я тебя уничтожу – и это будет самооборона. Прекрати. Сестру твою я вылечу. С мужем пусть сама разбирается. Все.

Он даже не пошел к Назефу с просьбой наказать Верховную ведьму. Он и так чувствовал себя нелепым. И жалким. Он же поверил. Несмотря ни на что – на жизненный опыт, знание предмета – он однажды поверил ведьме…

Старцев обратился ко всем своим знакомым, позвонил всем, кому хоть однажды помог – и организовал травлю ведьм в городе на Неве. Помимо магической деятельности, ведьмы активно открывали салоны красоты и различные кафе. Вот он и попросил проявить особенное внимание к легальному бизнесу ненавистных ведьм.

Казалось бы, что могущественным ведьмам может сделать инспектор пожарной службы – слабый человек? Оказалось, много мелких неприятностей. А когда количество этих мелких неприятностей зашкаливает? Ведь кроме пожарников есть еще и Санэпидстанция, Водоканал, налоговая и много еще кого. Помимо проверок и предписаний эти замечательные организации имеют право закрывать и кафе и салоны красоты.

Через месяц Ирма сама примчалась в Особый отдел. Но она не стала скандалить со Старцевым – его она не замечала – она обратилась с жалобой сразу к начальнику Егора Ивановича.

Назеф послушал, покачал головой, чему-то улыбнулся:

– Вы как дети малые.

И приказал Старцеву прекратить.

– С чего бы вдруг? – попытался возразить тот. – Пусть попробуют заколдовать инспекторов или проклятие наложить – у них это хорошо получается. Или физически уничтожить.

Егор Иванович даже позволил себе мечтательно улыбнуться.

– Ага… И дать вам материал для начала расследования? – процедила Ирма. – Сейчас.

– Егор Иванович, хватит, – вмешался Назеф.

И Старцеву пришлось прекратить.

С тех пор он два года не видел Ирму. И, наверное, это было хорошо. Не стоило идти к ней. И тот нюанс, что она спасла жизнь и похищенным женщинам, и ему самому… наверное, не аргумент.

– Егор Иванович, – услышал он знакомый голос – и не сразу сообразил, что он принадлежит Анфисе Витольдовне. – Как вы?

Осмотрелся вокруг, приходя в себя. Университетская набережная. Нева в красноватом граните набережной. Воющий ветер. И …отвратительный трупный запах.

– Я? Хорошо. Сейчас людей оттуда вытащим, вообще все будет замечательно.

– Ты поторопился бы, – словно и невзначай произнес подошедший к ним Алексей Васильевич. – Я это тебе как сотрудник прокуратуры говорю. Ребята на нервах.

Он кивнул на сотрудников ОМОНа.

– Более того, их начальство на нервах. Дадут приказ – они войдут.

– Ага… И количество народу, которого надо спасать, резко увеличится на десяток сотрудников правоохранительных органов.

– Вот поэтому и сдерживаем…

– Я обереги приготовила, – Анфиса Витольдовна выглядела несчастной. – Только я не понимаю силы тех, кто нам противостоит. Какая-то непонятная, взаимоисключающая смесь Юга и Запада. Так вообще не должно быть…Я ничего не понимаю.

– Это как пантеру на кладбище найти, – пробурчал Михаил Ефремович. – Вроде бы и быть такого не может – а вот она, пожалуйста, бегает…

– Или сатанистов. Рядом с березками и русалками, – поддержал его Старцев.

– Пойдемте, Егор Иванович, что ли…

И они сделали несколько шагов по направлению к музею.

– Это еще кто? – раздался изумленный голос Алексея Васильевича у них за спиной.

Старцев обернулся – к зданию приближался человек. Нервной, какой-то странно дергающейся походкой. С блаженной улыбкой на губах, от которой его пробрала дрожь. Мужчина словно вынырнул из марева белой ночи. Как он очутился на набережной? Начальник Особого отдела хотел кинуться наперерез мужчине, но не смог сделать ни шага.

Судя по удивленно-раздосадованным вздохам и ругательствам народа вокруг – проблемы с телодвижениями были ни у него одного.

Мужчина исчез в недрах здания, словно его никогда тут и не было. Старцева словно что-то обожгло – он смог двигаться.

– Сильны, – выдохнул у него за спиной Михаил Ефремович.

И они побежали вдвоем.

В знакомом помещении Кабинета натуралий было много людей. А в шкафах, за которыми были колбы с экспонатами, не стало стекол. Они исчезли.

Егор Иванович вспомнил документы XYIII века, из которых следовало, что стекла были очень непростыми. Их, конечно, не тролли делали, как в сказке про Снежную королеву, но защита была. Судя по всему, она была явно связана с рунами. Голубым светом по периметру каждого стекла загадочной вязью мерцали рунескрипты… При этом они не были статичны – символы все время менялись местами, будто годами учили фигуры и перестроения. Даже старейшие сотрудники отдела лишь уважительно склоняли головы. Михаил Ефремович пробубнил однажды что-то о древнем мастерстве северных шаманов, о котором мало что известно на сегодняшний день. С другой стороны то, что две старые лисицы – Анфиса Витольдовна и Михаил Ефремович ни в жизнь не выложат хоть что-то мало-мальски интересное вот так запросто, за чайком да за здорово живешь, – он так же знал очень хорошо…

Стало быть, защиты не стало. Никакой. Вообще.

Мужчина, который зашел в оцепленное здание, пытался ответить на вопрос, который, казалось, доносился отовсюду:

– Зачем ты убил нашу маму?

– Не знаю, – был ответ.

Раздавался странный звук: то ли стон, то ли плач, то ли рык.

Лица людей, что оказались в ловушке в этом кабинете, исказились от боли.

Старцев пробирался к мужчине. Воздух стал как чуть замерзшая вода – вроде бы двигаться можно, но с трудом. Обжигает тело, сводит мышцы. Каждый шаг – боль.

Но Егор Иванович дошел. Встал перед мужчиной, загораживая собой.

– Ты кто? Что тебе нужно… – опять этот голос.

– Я слежу за порядком в этом городе, – смог проговорить Старцев. Получилось хрипло. – А вы его нарушаете.

– Плохо следишь. Этот… убил нашу маму. Мы ее только почувствовали: ее жар, ее слезы, ее тоску. А он ее убил. Мы почувствовали соль ее крови на мостовой – и очнулись. Но нас заточили слишком хорошо – и мы не могли ей помочь. Оставалось набраться сил – и отомстить. Так что уйди человек – этот убийца – наш.

– Не могу, – тихо проговорил Старцев. – Вы не имеете права его убивать.

– Мы, по-вашему, вообще не имеем права ни на что – даже на смерть, – возразил ему голос. – Только потому, что вы желаете пялиться на тех, кто погиб давно и морщиться от любопытства и отвращения.

– Чего же вы хотите?

– Маму. Покоя.

– Не сидеть за стеклом, – раздался другой голосок, более тонкий.

– И не видеть людей… – третий.

– И уничтожить того, кто убил нашу маму, – подытожил тот голос, который изначально слышал Старцев.

– Чего вы хотите? – спросил у голоса начальник Управления.

– Мы хотим уйти.

– Наш отдел вам поможет. Но вы должны отпустить людей. И отказаться от уничтожения этого человека. И отдайте последнюю похищенную женщину.

– Зачем нам все это, человек? Мы возьмем все, что нам нужно. И уйдем туда, куда хотим. Теперь это не зависит ни от тебя, ни от твоего Особого отдела.

– Я бы так не сказал, – мягко проговорил Михаил Ефремович, о котором все забыли. – Сил на то, чтобы заточить вас обратно за стекло, у меня хватит.

– Ты тот, кого в городе называют «палач», – сказал, словно выплюнул голос.

– Именно, – кивнул сотрудник отдела.

А Старцев подумал: «Надо же, мрачная слава пробилась даже сквозь зачарованные стекла».

– Разные существа приходят в Кабинет натуралий. Очень и очень разные. И это не только люди. Кто из любопытства, кто из желания пощекотать нервы. Кто из желания подпитаться нашей беспомощной яростью и людским отвращением. А кто-то и поговорить на разные темы, порой очень интересные, – насмешливо отозвался голос, словно подслушав мысли Егора Ивановича. – И некоторые упоминали о том, кто стал следить за порядком в городе и казнить тех, кого нельзя оставлять в живых. Тебя радует твоя служба, палач?

– Это моя мука, мой долг, мое наказание, – прошептал Михаил Ефремович. – Это моя работа, и я сделаю ее хорошо.

– Так сделай. Уничтожь убийцу – и мы выпустим остальных.

– Вы хотя бы уверены в том, что он убил Таю?

– Уверены? Смотри сам!

Глава 19

Такое ощущение было, что женщина просто танцевала. В призрачном свете белой ночи, на границе серого языка набережной и стальной воды Невы…

Тая стояла, и внимательно разглядывала призраков, обступивших ее плотным кольцом. Каждый призрак тянулся к ее татуировке, пытаясь дотронуться до плеча, может быть сдернуть накинутый на плечи шарф…Девушка пыталась отстраниться от этих попыток. В голове проносились мысли:

– Наверное со стороны кажется, что я танцую…Кто эти призраки? На них белые простыни, запястья и предплечья в браслетах из ракушек, – таких же, как у мамы на столе…Кто эти люди? Они ее родственники? Друзья? Враги? Не важно… Она попросит их дать ей детей… Пожалуйста, – я хочу иметь детей!!!

Желание было таким сильным, что все остальное не имело никакого значения… Из толпы выделился крупный мужчина, – он не был похож не ее отца, но он был африканец. Он очень зло смотрел на нее, он хотел ее крови…

– Возьми! Возьми все, что хочешь, только дай мне то, о чем я прошу…

Мужчина взмахнул рукой – ей показалось, что в руке у призрака нож…

Старцев смотрел на нее глазами убийцы. Чувствовал его жажду – жажду погрузить в это прекрасное тело нож. Почувствовать, как женщина содрогнется в судорогах муки… Как обмякнет после дикой агонии тело, как уйдет блеск из глаз…

Он уже один раз чувствовал это…

Неукротимую жажду, повинуясь которой он шел за женщиной. Ночь была другой – черной, беспросветной. Женщина была другой – не такой яркой. Она не танцевала, не колдовала. Она просто и скучно шла домой. Темной промозглой осенней ночью, когда тоска настолько брала за горло, что хотелось смерти…

Он шел за женщиной – и тьма укрывала его.

У него был нож – когда-то его покойный дед работал на военном заводе и заказал местным умельцам несколько охотничьих ножей – хорошей стали, с длинным хищным лезвием и кровотоком.

«Зачем?» – недоумевали тогда родственники. Охотников у них в семье отродясь не было.

Зато он теперь знал – зачем… Чтобы тьма не забрала его…

Он чуть прибавил шагу – место как раз было безлюдное. Обогнал женщину – и резко развернулся к ней лицом. Она не успела даже закричать, – тьма поглотила ее, выпив весь свет, что в ней был.

В ту ночь он наконец-то спал спокойно.

Потом через неделю была еще одна женщина. Только на этот раз он уехал на электричке подальше от города.

И снова тьма отступила, ласковой кошкой спрятавшись в осенней непогоде.

А потом его вызывали на допрос.

Он пошел с мамой. Как она ругалась в полиции. И грозилась. Кричала, что это беспредел, что у нее нормальный мальчик – даже на учете не стоит. И если они ищут какого-то безумца, то вот пускай и ищут получше. А их, уважаемую семью чиновника Администрации, оставят в покое.

Потом его быстренько отправили в Петербург – с глаз подальше. И в этот момент он понял, что мама знала… Она всегда все про него знала…

Он решил больше ее не огорчать. Тем более что тьма, напившись, оставила его в покое.

Но его понесла в белую ночь какая-то сила, и он увидел ее… Танцующую в ночи женщину… Эту женщину надо было отдать тьме. Женщина была слишком прекрасна…

– И ты скажешь мне, что он не виновен? – раздались вокруг Старцева разгневанные, шипящие голоса. – Ну, скажи нам это…

– Он виновен, – печально проговорил начальник Особого отдела охраны музеев. – Но вы не имеете права его судить.

– А кто?

Вопль ослепляющей ярости снес людей, запертых в музее. На ногах удержались только Михаил Ефремович. И сам Старцев.

– Кто? – скрежетали, шипели, ярились голоса. – Почему нас приговорили – и не дали даже покоя, который положен всем, кто умер… Кто тогда судил и приговорил нассссс?! А кто судил и приговорил маму? Она просто хотела ребенка… Хотела так истово, что пробудила даже насссс!

– Эти люди, – закричал Старцев, – тоже просто хотят жить! И те женщины, которых вы похитили. Их дети, которыми вы рисковали – в чем виноваты они? Вы хотите уйти – мы вам поможем. Но не трогайте людей.

– Вы нам поможете. Но одного мы уничтожим. И мы в своем праве.

И мужчина, глазами которого Старцев видел последние минуты жизни Таи, обмяк – и рухнул на пол.

Егор Иванович рванул к нему – но был остановлен Михаилом Ефремовичем:

– Оставь. Это справедливо. И да – они в своем праве.

– А остальные? – спросил почему-то у него Старцев.

– Мы их отпустим. Только скажите, как нам уйти? – раздались опять голоса, теперь похожие на невнятный скрип.

– Я не понимаю… – растерялся Старцев. – А что вам мешает?

– Нас все время выбрасывает обратно. В наши ненавистные колбы, под любопытные взгляды…

– Отпускайте людей – и будем разбираться.

– А где гарантия, что ваш… палач… не лишит нас сознания и не закроет обратно под ссссстекло?

Ну, что за жизнь у него ненормальная. Сюрреализм какой-то. Теперь и уродцам в банке доказывай свою порядочность!

Старцев тяжело вздохнул и покачал:

– Во-первых, я вам обещаю, что все возможное и невозможное будет сделано. А во-вторых… есть же здравый смысл. Зачем нам в центре Петербурга бомба с заряженным часовым механизмом? Которая в любую секунду может рвануть? И потом… если вы жители города с петровских времен – вы должны представлять, что наш отдел – не карательный орган. Мы стараемся договариваться. Вот и с вами… пытаемся.

– Выпускайте людей, – подытожил Михаил Ефремович.

– И не забудьте женщину из скорой помощи, – вспомнил Старцев. – Вот чем вы думали, когда ее похищали? Ребенок же мог покалечиться!

– Вот вы, люди, все-таки странные, – отозвался голос.

– Да что ты… – издевательски протянул Егор Иванович. – И с чего ты вдруг так решил?

– Вы что – не понимаете? Мы же не умеем расколдовывать!

– Что? – Старцев переглянулся со своим подчиненным. Оба сотрудника Особого отдела застыли в недоумении.

– Ты хочешь сказать, морда твоя клейстерная, – завелся Егор Иванович, – что вы поставили город на дыбы, похитили женщин, зачаровали людей… А теперь не знаете, как это все исправить?

– Так откуда нам знать? – возмутился уже знакомый голос.

Старцев загнул матерную фразу, использовав знакомые всем корни, приукрасив их интереснейшими словообразованиями с помощью приставок и суффиксов. И выдохся.

– И вот чего ты лаешься? – возмутился какой-то другой голосок – тоненький.

– У вас уже один пожар был? – злобно протянул Егор Иванович. – Я вот склоняюсь к мысли, что палили и плохо, и мало.

– Давай-давай… – противно захихикал голос, который вел переговоры и, судя по всему, был у них за старшего. – Нам-то все равно. И людей с собой заберем. Все – потеха.

– И лучше, чем за стеклом, – откликнулся еще кто-то.

– Пойду за Анфисой Витольдовной, – вздохнул Михаил Ефремович. – Может, она что придумает. Хотя…

Он окинул заколдованных людей скептическим взглядом.

Казалось, они просто внимательно разглядывают экспонаты. Застыли, будто на фото. Кто-то с улыбкой, кто-то с гримасой отвращения. Вот какой-то военнослужащий зевнул – да так и остался стоять с раскрытым ртом. Пожилая полная дама в смешной ярко-розовой шляпке прижала ко рту кружевной платочек. Девочка лет двенадцати вцепилась ей в локоть, другой рукой сжимая пухленькую ладошку мальчика лет пяти. Свободной рукой мальчик сжимал плюшевого медвежонка. Худощавый мужчина протирал очки краем пиджака, а какой-то добродушный старик с густой, белоснежной бородой присел, чтоб лучше видеть надпись на табличке…

Всего посетителей в кабинете натуралий было тридцать девять человек. Как их вытаскивать было не понятно. Вызывать Ирму на консультацию? Они тогда с Фенеком женщин по одной вытаскивали – и то измучились обе. Вытянут ли? Согласятся вообще помогать?

И, кстати, надо посмотреть, а что с этими людьми. Что их держит в Ином мире. Если человечки действительно перестали тянуть из них энергию.

Старцев от решился от всего – и перешел в Иной мир. Точнее, попытался это сделать. Он почувствовал чью-то злость. А потом его вышвырнуло с такой силой, что он не удержался на ногах и рухнул на пол.

– Вот-вот, – прокомментировал голос предводителя. – И нас так же.

– Да что ж у вас тут творится! – окончательно взбесился Старцев, который больше всего на свете ненавидел чувствовать себя беспомощным. Да уж, в этом плане день сегодня удался…

Начальник вскочил – и понесся прочь из этой проклятой комнаты. Ему надо было просто уйти. Буквально на минуту, чтобы не начать банально все здесь громить.

Выбежав, он наткнулся на чей-то насмешливый взгляд, который заставил его остановиться. Так обычно смотрят на дурашливых детей снисходительные и мудрые взрослые. Старцев подошел к стеклу, за которым была фигура шамана.

– Кровавый ворон с Алеутских островов, – прочитал Егор Иванович знакомую бронзовую табличку.

Шаман не сводил с него абсолютно живого, ироничного взгляда.

– Вот скажи мне еще, что ты знаешь, что со всей этой…катавасией делать… – пробормотал Старцев.

Шаман кивнул.

– Ага… А то я не знаю, что ты можешь натворить, если тебя выпустить.

Шаман скривился и издевательски покачал головой, словно говоря: «Да… Я могу натворить. Зато сейчас у тебя полный порядок».

– Может, и тебе просто надоело стоять на глазах у людей – и ты, как и эти малыши, хочешь сбежать. Попутно залив все кровью.

Шаман пожал плечами.

– Хочешь сказать, что другого выхода – нет?

Старцев, боясь передумать, склонился перед стеклом витрины, и подсунул ладонь в щель, чтобы забрать запирающий камень. Потом легонько оцарапал руку о стекло. Как только кровь хранителя покоя в городе соприкоснулась с холодом стекла – шаман оказался снаружи.

Нет – манекен остался стоять, но сам шаман алой тенью скользнул к нему. Жар обдал Старцева, стало нечем дышать, он скрючился и упал на пол, жалея о своем поступке – но что уж теперь…Мысли путались – он думал о том, что будет, если Михаил Ефремович ничего не сможет сделать. О том, что же будет с городом, если не успеет приехать вовремя Назеф. Порадовался тому, что Катя с дочерью в Москве, пожалел о том, что Ирма так близко, если вообще не примчалась уже – с нее станется. Он уже закрывал глаза, чувствуя, как усталость бетонной плитой вдавила в пахнущий лаком паркет, как вдруг неожиданно почувствовал невероятную легкость и прилив сил – в голове раздался хохот. Хохот шамана.

Пару секунд спустя Егор Иванович ворвался в кабинет натуралий, где ему оставалось лишь наблюдать. Кровавый силуэт шамана медленно двигался по залу в плавном, завораживающем танце. Алеут то пригибался к самой земле, извиваясь юрким зверьком, больше всего похожим на горностая, то огромной птицей взмывал к самому потолку. Чуть позже в его руках появился огромный бубен, и от каждого удара летели золотые искры, волшебной пыльцой осыпая все вокруг. Золотой пылью покрылись плечи присутствующих, в золотом тумане утонула палка Михаила Ефремовича, став почему-то тоже кроваво-красной, золотом покрылась лысина Старцева, погрузив его в густую, уютную, спасительную темноту…

Спустя час все было кончено. Люди – слабые и недоумевающие, но живые – оказались на набережной. Старцев объяснился с правоохранительными органами и честно сообщил им, что во всем виноват был выпавший из окна молодой человек.

– Установите имя и имейте в виду, что на нем, помимо сегодняшнего «подвига» еще и убийство женщин. Двух – в Ленобласти. И еще одну – Гаэтану Васильевну Шац – он убил здесь, на Стрелке.

– Ага… – иронично откликнулся кто-то из молодых сотрудников, еще не сталкивавшихся до этого с начальником Особого отдела охраны музеев. – Может, и женщин он похищал?

Старцев переглянулся с Алексеем Васильевичем – старшим следователем прокуратуры – идея была хорошая, грех было не использовать.

– Конечно, он, – подтвердил следователь. – А ты, прежде чем характер свой показывать, пошел бы – и поучился с народа показания снимать. А то повыпускают вас из Академии – недоучек рьяных на нашу голову!

– Егов Иванович пвосто так гововить не будет! – со знанием дела откликнулся патологоанатом, неизвестно откуда, но очень вовремя появившись рядом со Старцевым.

– Вас уже вызвали? – устал улыбнулся ему Егор старому знакомому, – Я вас так и не поблагодарил тогда…

– Ну что вы, Егов Ивановаич! Пуфтяки. А вот выгвядите вы невавно, пвостите…Я бы вам давленьице-бы помевил!

– Спасибо, не стоит… Кай Шаович, просьба к Вам. Вы заключение по нашему маньяку покажите сначала мне, прежде чем отправлять куда следует. Я глазами пробегусь…Не возражаете?

– Какие пвоблемы, Егов Иванович! Конечно. А шоковадочку все-таки вовьмите, не упвямьтесь! Кофе тут взять негде, – так хоть шоковадочку. Давленьице-то у вас низковато – мне и мевить не надо – и так видно.

Начальник особого отдела вышел на набережную, перешел на другую сторону – и закурил. Как-то с людьми ему общаться не хотелось. Хотя бы несколько минут…

Сигарета горчила и царапала горло, голова кружилась. Он сунул в рот шоколадку и стал созерцать окружающий мир.

Свет над Невой был волшебным. Таинственным. Прекрасным. Неповторимым. Всегда. Потому что он…любил этот город. Без всякой патетики – всей душой. Любил и не мог без него. Знал, что не сможет уехать, поэтому планы о том, что когда-нибудь он все бросит, улетит в Сибирь и никогда не вернется – это…особая статья. Потому что любить город – это одно. А вот знать, что он этой самой любовью крепко держит тебя за горло…

Нева обиженно отозвалась гулким всплеском:

– За что?

– Не обращай внимания, – улыбнулся он темному зеркалу реки, – я не это имел в виду. Просто…накатило.

Старцев развернулся от воды и увидел, что ему на помощь принеслась Ирма, но говорить с ней сил не было. Ей как раз что-то выговаривала Анфиса Витольдовна. И лицо ведьмы становилось какое-то странно-обиженное. Потом глаза ведьмы ярко блеснули, она улыбнулась – отчаянно, хищно – и что-то ответила старой сотрудницы такое, что та отпрянула от нее, словно бы обожглась.

Кроме того, Старцев краем глаза зацепился за стоявшую неподалеку знакомую машину. Надо же – и мастер Лисатти подъехал.

Егор Иванович тяжело вздохнул – и пошел общаться с народом. Дел было много – помимо всего прочего надо придумать удобоваримую версию для протоколов – так, позвонить знакомым химикам в ФСБ – пусть расскажут, что именно этот деятель погибший «распылил» в помещении музея и, главное, где он этот препарат достал.

Плюс надо составить документы о закрытии здания музея на несколько дней до выяснения всех подробностей. Он оглядел нахмурившуюся после разговора с Ирмой Анфису Витольдовну… И отправился просить об этом Михаила Ефремовича, справедливо полагая, что тот лишь побурчит о том, что секретаря найти надо – и на этом и успокоится.

Что еще? Оставалось решить, что делать с «кабинетом натуралий». И проблема была в том, что какую бы уверенность он не излучал в беседе с экспонатами – а как их теперь называть, с учетом того, что они живые – идей, как их выпустить в Иной мир у него попросту не было. По идее – как существа, наделенные магией да еще и так хорошо подпитавшиеся за счет женщин и посетителей музей – они попросту должны были уйти. Пожелать освободиться – и исчезнуть. Если до сегодняшнего дня их могла сдерживать невыполненная задача – они стремились уничтожить того, кто убил их маму – как они называли погибшую женщину, то теперь-то что им было надо?!

Старцев докурил вторую сигарету – и перешел дорогу обратно.

– Ирма… – растерянно сказал он ведьме, злясь на себя. Слова – как обычно – не находились.

– Я рада, что с тобой все в порядке, – сухо ответила она.

– И людей спасли.

– Да плевала я на твоих людей… Давай, Старцев, мне некогда!

И она унеслась.

Все было как всегда. Можно было бы уже и привыкнуть. Почему же так больно…