Текст книги "Тайны отдела охраны музеев (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Егор Иванович! Сами же сказали, что за запасы алкоголя отвечаю головой, и такое вытворяете! Как это по……..аааааааааа……Егор Ива…но…вич…..Эттто…….Что это?!!

Глава 12

Ему очень хотелось посмотреть на шефа, но он не мог оторвать взгляд от того, что видел… А видел ли? Нет… Он точно это видит?

Стройным гуськом, друг за дружной, аккуратненько, след-в-след, деловитой, но не у всей одинаковой походки топали… Уродцы. Каждый был цвета клейстера, и той же, казалось, структуры – студенистой и мокрой. Это было похоже на хромых, искалеченных зомби-гномиков. Почему именно зомби пришли в голову он четко осознать не мог, но ощущение «восставших из Ада» не проходило. Жуткая процессия пересекала перекресток, оставляя склизкие следы. Через несколько секунд голова Борьки заработала с бешеной скоростью – крышка ноутбука взлетела, казалось, от одной мысли, пальцы привычно понеслись по клавиатуре – и на экране выступила схема всех последних событий, как нельзя более логично выстроенная аккурат вокруг Кунсткамеры! Сотрудник Панда ликовал – его логические построения известных за все это последнее данных взволновали его куда больше, чем зрелище не для слабонервных, которое он только что имел невероятное удовольствие лицезреть…

Только сейчас он обернулся на шефа. Тот навалился всем телом на коляску и прищурился. Медленно допил пиво и сунул пустую банку в пакет, висевший на ручке. Перевел взгляд на него, и, широко улыбнувшись, взъерошил волосы ему на макушке.

– Молодец!!! Молодец, что избавил меня от того, чтобы приводить тебя в чувство. Если честно, брат… Не ожидал, прости. Хотя… Может, конечно, это просто пиво – набраться мы с тобой успели прилично перед шоу. Повезло…

Он еще раз внимательно посмотрел на схему… Все действительно вроде как вертелось вокруг детища Петра Великого, но что это им дает и есть ли в этом смысл, он пока не понимал. Но одно то, что парень в такой ситуации пытался мыслить логически, дорогого стоило, и он решил Борьку похвалить:

– Ты молодец. И она, кстати, тоже…

– Кто это «она»?

Борька перевел взгляд вслед за шефом. По ту сторону перекрестка стояла девушка. Распущенные темно-медные волосы – длинные, но не тяжелые – такие волосы обычно вьются после дождя. На этот раз на ней были черные джинсы и черный свитер. Тонкие щиколотки, тонкие запястья, ярко-зеленые глаза, и сморщенный носик. Носы, правда, страдали у всех троих по причине невыносимой вони.

Егор Иванович приветливо махнул рукой, девушка кивнула, но не сдвинулась с места.

– Ну что, поехали знакомиться?

С этими словами он навалился на коляску, и они медленно стали подъезжать к девушке, стараясь не мешать ее трансу. Она предупреждающе вытянула вперед руку.

– Я вижу! – спустя несколько томительных секунд смогла выговорить девушка. – Я чувствую, куда они направились.

Она сорвалась с места и побежала в сторону Университетской набережной.

Старцев покатил коляску с Борькой, стараясь не отставать.

Девушка, страдальчески поскуливая, приникнув к земле, бежала по следу вонючих уродцев. Егор Иванович мог только догадываться, насколько ей плохо от удушающего запаха.

Борька посматривал с удивлением на девушку, ставшую похожей на маленького хищного зверька. Потом поднял голову на своего шефа. Старцев тоже разительно переменился.

Всегда шумный, крепкий на слово в любой ситуации, его шеф был похож на ловца редчайшей бабочки – возможно, единственной, ибо следующий экземпляр родится лишь через столетия, и то при удачном стечении обстоятельств. А потому поймать и изучить ее сейчас – единственный шанс в его земной ипостаси.

Их троих захватил азарт погони. Пустынные улицы. Бег в белой ночи…

Вдруг Фенек резко остановилась перед закрытыми на засов большими черными воротами.

– Все, – выдохнула она. – Они зашли сюда.

Все огляделись.

– Ты уверена, девочка? – недоверчиво спросил Старцев. – Это же Кунцкамера. Ты представляешь, какая на этом музее стоит защита?

– Я понятия не имею, какая здесь стоит защита.

Девушка произнесла это так, будто тяфкнул и одновременно лязгнул зубами маленький, но очень дикий зверек. Зеленые глаза сузились и, казалось, сверкнули. Два зеленых огонька сверлили его сознание, причиняя, почти физическую боль, – но существа выходили отсюда. И пришли сюда же!

– Этого просто не может быть! В этом музее… – он замахал руками. – В этом музее есть ритуальная маска ворона алеутских шаманов, политая кровью крещеного алеута. Он помогал ее добывать. Вы представляете силу этого артефакта? А еще есть скелет слуги Петра I, француза. Рост два метра тридцать сантиметров. Во время пожара в 1847 году голова потерялась. Сотрудники приставили на скелет первую попавшуюся. Так этот скелет ходит до сих пор бродит по ночам, в ноябре. Голову, между прочим, ищет. Вы представляете себе, что это за место? Чего сюда за столько лет понапритаскивали? И какие силы задействованы, чтобы содержать все это в порядке?

На фоне бледного неба величественной таинственной тенью выделялось здание, известное всем, кто хотя бы раз был в Петербурге или хотя бы видел открытки с его изображением.

Кунцкамера опутана несколькими слоями защиты. Любой музей ими опутан – во избежание, а уж этот и подавно. Тут чего только не собрано со всех концов земного шара. Этот музей – первый, и очень, очень своеобразный. С его создания и началась история их отдела. Именно здесь оттачивалась специфика защиты людей от всего, что в городе могло ожить и принести вред.

Так что эти уродцы не могут быть уродцами, заформалиненными в Кунцкамере. Заформалиненными… Формалин. Вот откуда этот убивающий запах, про который вспоминали практически все свидетели. Даже те очумевшие парень с девушкой, которые видели похищение.

Запах.

– Получается, что права… Хотя… этого не может быть! – растерянно огляделся вокруг Старцев. – Ладно, допустим.

Старцев посмотрел на странное создание со звериным именем, которое раздражало и напоминало об их с Ирмой стычке в кафе. Но сейчас надо работать, по горячим следам, и сейчас ему все равно, кто будет в этом помогать – лишь бы не упустить такую возможность. Он развел руки в стороны, раскрыл ладони и склонил лысую голову в знак полного поражения. Потом подошел к девочке, обнял ее за плечи, прищурился и чуть слышно произнес:

– А попробуем найти место, с которого все началось? Русалка говорила, что колдовство, которое разбудило магию, было где-то неподалеку от Стрелки. Что-то еще говорила про корабли каменные – но это уже совсем полный бред. Мы сейчас здесь. Может, удастся найти место колдовства?

Девушка обиженно сопела. Сначала Ирма вместо того, чтобы помогать в розыске, заинтересовалась чужой девчонкой – Викторией. Теперь Старцев не поверил ей.

– Что? – не сразу оторвалась Фенек от своих мыслей.

Старцев повторил.

Девушка кивнула, достала из рюкзака какую-то бумажку с карандашным рисунком и несколько секунд пристально в нее вглядывалась.

Егор Иванович переглянулись с Борькой – им аж зудело спросить, что это такое, но оба понимали, что не надо отвлекать Фенека от поставленной задачи.

Она внюхивалась в воздух, злобная гримаска исказила ее личико – но Старцев видел, что ничего не получалось, физически ощущал ее гнев и бессилие.

– Старый след, плохой. Смертью несет. Не могу, – проскулила она.

– Через следы уродцев. Только в обратном порядке. Через них к той, что дала им жизнь – попытался дать девочке нужную ниточку начальник отдела охраны музеев Санкт – Петербурга.

Фенек закивала. Пометалась перед ступенями Кунцкамеры – и побежала, пригибаясь к земле.

– За ней! – скомандовал сам себе Старцев – и припустил бегом, толкая перед собой коляску с необыкновенно счастливым Борькой.

Бежала она не долго. Пронеслась обратно к Биржевой площади, пересекла ее, метнулась между Ростральными колоннами к самой Неве.

– Кровь, – выдохнула она и в следующую секунду рухнула как подрубленное деревце.

Старцев бросил коляску с Борькой – та немедленно покатилась под уклон, к воде. Хорошо, что парень успел перехватить колеса и остановиться.

Но Егор этого и не заметил. Он склонился над девушкой и попытался услышать ее дыхание.

– Твоя девочка потеряла сознание, – услышал он через минуту свой механический неживой голос. Оказывается, он уже кому-то звонил.

– … – зло и матерно ответила Ирма. И он услышал, как она вскочила, заметалась. – Где вы?

– На Стрелке.

– … – продолжила характеризовать его самого и его жизненные ценности ведьма. – Убью!

– Что случилось, дорогая, – донесся до Старцева в трубке мужской голос. – Какой мост?

– Что у нас сводят в это время? Как от тебя до Васильевского доехать? Сейчас буду, – это было сказано Старцеву – и связь прервалась.

Егор Иванович знал, что, если не знаешь, что делать – надо остановиться… И ничего не делать. Помощь он позвал, что с Фенеком – не знал. Поэтому надо ждать.

У него сил не было смотреть на девочку, застывшую на брусчатке в странной позе, на Борьку, который молча рассматривал их с застывшим от ужаса лицом.

Поэтому Старцев позвонил еще раз.

Человеку, который жил в нескольких минутах ходьбы отсюда, был связан с сильнейшей – хотя и не понятной – магией. И по идее мог помочь.

– Да, – ясным голосом, словно и не ночь, ответил Мастер Лиссати.

Старцев коротко обрисовал ситуацию.

– Не трогайте ее. Не тормошите. Я, к сожалению, не дома. И даже не в Петербурге. Буду только завтра.

– Жаль, – и они попрощались.

– Любимый, – вдруг донеслось от воды.

– Купава! – кинулся к ней Старцев, краем глаза успев заметить, как еще сильнее перекосило бедного Борьку.

– Кто это? – прошептал он, уставившись на ослепительно-прекрасное создание, укутанное в золото почему-то сухих волос, хотя явно появившееся из воды.

– Русалка, – отмахнулся от него Старцев. – Купавушка, милая! Помоги!

– Это же не смерть…, – недоуменно посмотрела на него нечисть. – Зачем же что-то делать?

Увидев, как Старцева передернуло от слова «смерть», русалка хищно усмехнулась.

– Какие же вы люди смешные. И как вы боитесь… И все не того, чего следует бояться…

Егора перекосило от бешенства. Купава, почуяв это, тут же сказала с притворной кротостью:

– Подожди. Помогу.

И без всплеска исчезла в глубине.

Потянулись длинные-длинные секунды. Удары собственного сердца колоколом звенели в висках.

– Возьми, – внезапно перед ним снова появилась нечисть. – Намотай ей на руку.

Русалка исчезла в черной воде, а перед Старцевым осталась лежать ниточка речного жемчуга.

Фенек, как только ее кожи коснулась волшебная вещь, чуть порозовела. И Старцев с Борькой услышали, что она все-таки дышит.

А еще через несколько минут они услышали, как высоко над ними, с истерическим ревом затормозила машина.

– Где вы? – закричала Ирма.

Глава 13

Тая… На самом деле ее звали Гаэтана. Гаэтана Васильевна… Вместе с таким необычным именем и более чем обычным отчеством девушке достались бронзовая, отливающая медово-карамельным очарованием кожа, карие миндалевидные глазища, и кудри цвета жженого каштана. Про отца мама не говорила никогда – но уже в пятнадцать лет рано повзрослевшая и довольно начитанная девушка понимала, что отчество «Васильевна» не только звучало комично, но и, скорее всего, было вымышленным. Кем бы ни был мамин избранник в студенческие годы, его звали как угодно, только не Вася.

Долгие поиски в маминых вещах, наконец, дали результат – в шкатулке с двойным дном Тая нашла мамину фотографию. Тоненькая, в свободном светлом плаще. Поверх на плечи накинут платок. Кудри, точно такого же оттенка как у самой Таи, эффектно рассыпанные по плечам на всех фотокарточках маминой бурной молодости, на этот раз были целомудренно стянуты сзади в пучок.

Аккуратно сложенный, платок лежал тут же, на дне шкатулки. Яркий, оранжево-черный. По краю были изображены ракушки, несколько таких же лежали на книжной полке. Сколько Тая себя помнит, – столько они там и лежат.

Находка была продемонстрирована маме зимним предновогодним вечером. Тая просто положила фотографию перед мамой и посмотрела ей в глаза.

Мама была человек удивительно…тихий. Она так и не вышла замуж, – никогда никакой «дядя» за мамой не ухаживал. Тая не помнит, чтобы ее с кем-то оставляли, чтобы мама куда-то уходила…Потом, когда девочка выросла, ее все время мучили вопросы – как же жила мама? Неужели у нее не было личной жизни совсем? Мама никогда не повышала голос, – только долго смотрела прямо в глаза и тихим, но сильным голосом произносила: «Тая…». Этого всегда было достаточно. Бешеный темперамент и неутомимая энергия ребенка против такой внутренней силы не противопоставляли ничего. Их общение с мамой было почти телепатическим, и сейчас она просто положила фотографию и посмотрела в глаза самому близкому, но упрямо прячущему от нее свою тайну человеку. Не просто тайну. Тайну ее рождения.

Мамины реакции всегда были совершенно непредсказуемы, и действовали на девочку как ледяной душ. Такого внутреннего, духовного общения могла добиться только очень мудрая, светлая, искренне любящая мама – Янина Станиславовна Шелест.

Мама чуть улыбнулась, вздохнула, плотнее закуталась в шаль, бесшумно встала (и как ей каждый раз удается вставать, садиться, открывать-закрывать двери, выдвигать ящики, мыть посуду абсолютно бесшумно?) и вышла. Через несколько минут она вернулась с томиком Ибсена, положила книгу на колени, посмотрела на дочь все с той же грустной, и вместе с тем иронической полуулыбкой, и положила, наконец, перед ней фотографию, выудив ее тонкими пальцами где-то из середины книги.

– Вот. Это твой отец.

На Таю смотрел полный, пышущий здоровьем молодой человек, в невероятно старомодных круглых очках, – ну чисто доктор Айболит, что под деревом сидит. Под пальмой. В Африке. Пока спасал бегемотиков, – загорел, видимо. В отличие от предыдущей фотографии, где маму обнимал пожилой негр, он был мулат, как она. Они были похожи – у нее те же широкие скулы, полные губы, а вот кудри были мамины – крупные, легкие, каштановые, с медным отливом на солнце. Волосы же отца были черные, негритянские – мелким бесом. И удивительно добрые, теплые глаза. Неужели он бросил ее?

– Ати не бросал нас – он пропал без вести в экспедиции. После окончания медицинского в Питере, он уехал в Африку, с командой таких же молодых врачей-энтузиастов. Они организовали экспедицию в отдаленные места, в поисках затерянных племен. Их целью было оказание медицинской помощи отсталым племенам, с одной стороны, и изучение их методов лечения на основе трав и ритуалов с другой. А также изучение существующих среди них заболеваний и инфекций. Их было двенадцать – восемь студентов и четыре преподавателя (кажется, среди них был даже какой-то пожилой профессор), и больше их никто не видел. Их искали в течение двух лет, но безрезультатно.

– Мам… Если мой отец такой герой – почему до пятнадцати лет ты молчала? Что постыдного в благородном подвиге? Почему портрет не висит на стене? Почему родственники не приезжают?

В этих словах был небольшой укор, но мама улыбалась. Тихо, внутренне, и… светло. Видимо испытывала, наконец, какое-то облегчение.

– Почему портрет не висит…? Видишь ли…Мы поссорились перед его отъездом. Он не знал, что я беременна. Я собиралась ему рассказать в романтичной обстановке, но перед этим друзья намекнули, что видели его с другой девушкой. Возможно, повода не было, но я приревновала и устроила скандал. Он обиделся, оскорбился, и уехал, не попрощавшись, не встретившись, не поговорив…

– Так он не знал?

– Ну… может быть догадывался. Он все-таки врач. А может быть ему кто-то сказал. Но это вряд ли. Никто не знал.

– Да уж. Зная тебя, мам, – вряд ли кто-нибудь знал!

И они рассмеялись… Вопросов было море, но в тот вечер не хотелось больше мучить маму. Просто было легко и хорошо на душе от того, что этот разговор наконец-то состоялся, и от того что она теперь знает, как выглядит ее отец. Тогда мама сказала слова, которые, Тая это чувствовала, – дались ей очень нелегко, но облегчили душу:

– Прости, Таечка… Я знаю, что мучаю тебя из-за своего характера, гордыни… Прости. Мы еще поговорим, я тебе еще все расскажу. А сейчас давай спать – праздники, завтра много дел.

Словно со стороны Фенек увидела, как ее поднял на руки Старцев, как грузили в огромный ярко-оранжевый джип Ирмы Бориса. Надо же, и коляска его в багажник поместилась!

Слышала голоса – тревожный – Старцева и злобно-спокойный – Ирмы.

– Так что с ней? – спрашивал он.

– Транс, – отвечала наставница.

– Не думал, что такое бывает.

– Бывает все. И вообще – смотря куда она забралась, – голос чуть смягчается. – А это что?

Фенек чувствует, как до ее руки дотронулась Ирма, коснулась чего-то теплого, что Старцев намотал ей на руку. Это что-то вливало тепло в ее окоченевшее тело.

В тот же миг Ирма вскрикнула:

– Обожгла как! Что это?

– Помощь.

3 июля. Под утро. Васильевский остров. Квартира Ирмы. Как раз над ее баром.

Они сидели на кухне у Ирмы. Как в старые добрые времена. Уложили спать Борьку в гостевой комнате. Отнесли Фенека к ней в спальню. Выдохнули. И остались вдвоем. С белоснежным кофейником, наполненным крепчайшим кофе. Да с короткой белой ночью за окном.

– И что у девочки моей было на руку нацеплено? – поинтересовалась Ирма, потирая пальцы правой руки, на которых были следы, похожие на химический ожог.

Старцев насупился и промолчал.

– Кто тебе это выдал? – не унималась Ирма.

– Купава, – отрезал Егор.

– Убей меня мокрым полотенцем! У тебя что – нечисть в любовницах? Русалка?

Старцев долго смотрел на ведьму, а потом пробурчал беззлобно, но как-то обреченно:

– Так и ты ночи с кем-то коротаешь…

Они замолчали, с неприязнью расставшихся любовников, поглядывая друг на друга.

Потом Ирма вздохнула и произнесла вполне миролюбиво:

– Как тебе моя девочка?

– Хорошая девочка… Вот только эта ваша дурацкая конспирация, или игра – я уж не знаю… Как ее все-таки зовут?

Ирма молчала долго. Молчала и смотрела перед собой, о чем-то задумавшись. Старцев не торопил. Она всегда так застывала, когда разговор казался чего-то действительно для нее важного. Наконец она посмотрела ему прямо в глаза, от чего мир вокруг на мгновение стал жидким и горячим, и наконец ответила:

– Я, конечно, знаю, как ее зовут. Навела справки. Ты же знаешь – если я кого-то беру на работу – это значит, что полное досье этого человека, кем бы он ни был – лежало у меня на столе. Сам знаешь, кто в городе мне жизнью обязан.

Старцев кивнул, отпил кофе, не отводя от Ведьмы заинтересованного взгляда.

– Но от нее я этого так и не добилась. Сама она своего имени ни разу не произнесла. Думаю, ей больно его слышать.

– Почему?

– Не знаю.

– Понятно, что не знаешь, Ирма. Я спрашиваю, почему ты так думаешь?

– Чувствую.

– Что ты еще о ней знаешь? Кроме ее способностей?

– Немного. Только то, что дерется она так, будто выросла в Храме далекого и загадочного Тибета, стреляет без промаха и в суши ее лучше не водить.

– Почему? Она их не любит?

– Разоришься. Она их ест с бешеной скоростью и в невообразимых количествах! Все, Старцев – пошли спать, я тебя умоляю – голова раскалывается. Все равно больше я тебе ничего не расскажу.

3 июля. Те же, там же. Два часа спустя.

– Подымайся, Старцев! – трясла его за плечо Ирма. – Фенек сбежала! Надо что-то делать, ты даже не представляешь, что она может натворить и насколько это серьезно!

Великую Ирму била дрожь, Старцев почувствовал, что она действительно взволнована, а это с ней случалось крайне редко.

– Куда? Как сбежала? – Старцев с трудом соображал, в голове гудело, видимо, было раннее утро. Проклятые белые ночи – ничего не понять, ощущение такое, будто время в коме…

– Не знаю. Ваш молодой человек тоже не знает – он спал. Куда она могла деться?

Старцев хлопал глазами, пытаясь включить мозги. Он поймал мечущуюся по квартире Ведьму, с силой прижал к себе, заглянул в глаза:

– Успокойся, Ирма! Слышишь меня? Почему это так опасно? Ты расскажешь мне наконец?

– Я не знаю, Старцев…Понимаешь ты или нет? Я действительно не все знаю, и меня это беспокоит…Пожалуйста, вспомни, что у вас там произошло, о чем она говорила, перед тем как отключиться?

– Она говорила про кровь. Все повторяла, что кровь… Где Панда?

– Кто?! – зарычала Ирма.

– Борька в смысле. Где он?

– Здесь я, – донесся голос младшего сотрудника особого отдела.

С торчащими во все стороны волосами, Борька выкатился из спальни с ноутом на коленях. Вид у него был заспанный и испуганно-недовольный.

– Быстро. Базу по потерпевшим в районе Биржевой площади и Ростральных колонн. Число…Если она колдовала в ночь с двадцать второе на двадцать третье… Панда, посмотри, что там случилось.

– Уже, Егор Иванович. Двадцать третьего июня, в три часа пятьдесят три минуты ночи сотрудниками ДПС было обнаружено тело. Кстати, как раз на брусчатке около Невы. – Поднял глаза от ноутбука Борис. – Женщине были нанесены четыре удара ножом, от чего она и скончалась. Через четверо суток была опознана мужем как Гаэтана Васильевна Шац. Ведется следствие.

– Где тело?

– В морге Центрального района.

– Поехали, – кивнул Старцев Ирме. И вдруг застонал:

– Идиот! Каменные корабли! Купава!

– И что? – Ирма, услышав про русалку, скривилась.

– Ростра – это же нос корабля. Каменные корабли! Колдовство было у Ростральных колонн!