Текст книги "Тайны отдела охраны музеев (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

30 июня 11:05 Стоянка у гипермаркета неподалеку от набережной лейтенанта Шмидта.

– Вот отсюда тоже пропала женщина. Маргарита Николаевна Ивлева, 1976 года рождения, не замужем.

Алексей Васильевич вздохнул, предложил Старцеву сигарету, затянулся сам. Старцев был благодарен этому человеку за его «нормальность». После ничем не примечательных, пахнущих сосной палок, вводящих в длительный транс, живых русалок на гребешке старушки и прочих эффектов его отдела, этот обычный во всех смыслах человек был для него как глоток свежего воздуха. Алексей Васильевич реагировал на все быстро, оперативно, специалистом был внимательным и профессиональным. При этом его жизненное кредо «меньше знаешь – крепче спишь» избавляло начальника отдела музеев от лишних вопросов и необходимости что-то объяснять. Даже внешность следователя была ничем не примечательна и восхитительно нормальна. Высокий, стройный. Средних лет. Светловолосый и сероглазый.

– Ребенку пять месяцев. Няня говорит, что, когда она уходила, то говорила хозяйке, что памперсы заканчиваются. А та еще ответила, что заработалась совсем – и забыла купить. И что это не страшно – они с Машенькой – так дочку зовут – съездят и купят. – Продолжил рассказывать Алексей Васильевич.

– А когда это было?

– В ночь с двадцать седьмое на двадцать восьмое.

– И они во сколько за покупками в магазин направились?

– Что-то после часа ночи. Сейчас диск с записью видеокамер принесут – посмотрим точно.

– Так тут тоже видеокамеры есть? – удивился Старцев.

– Сейчас везде видеокамеры есть… А толку.

– И что охрана говорит?

– Была женщина, – поморщился следователь. – Поставила переноску с ребенком в машину. Открыла багажник – сумки поставить. Потом камера пару раз мигнула – и все. Машина на месте, ребенок на месте. Пакеты с покупками – в багажнике. Женщины нет. И, понимаешь, на записи помехи те же, что и в первом случае.

– А кто нашел ребенка?

– Местные труженики. Товарищ из солнечного зарубежья тележки собирал, увидел распахнутую дверь и подошел к машине.

– Вышлите мне в отдел записи с камер – тех, что были во дворе, и с этих, магазинных. Я еще своим покажу.

– Так что здесь было? – спросил Алексей Васильевич.

– Забрали ее. Я чувствую. Только не понимаю – кто… И посмотри, что получается – пропадают женщины раз в три дня. А что тогда тремя днями раньше? Это когда получается…Ночью с двадцать четвертого на двадцать пятое?

30 июня 12:45 Отделение полиции на набережной реки Фонтанки.

– Не знаю… Мутная эта девица. Виктория Максимовна Петрова, 1995 года рождения. Я думаю, что никуда она не исчезала. И, тем более, никто ее не похищал. Бросила коляску на улице перед подъездом – и свалила к какому-нибудь очередному хахалю. Вы знаете, какой у нее послужной список по малолетке? А что она к своим шестнадцати годам два аборта сделала? А на третий раз рожать надумала? Нет, я вам точно говорю: ударилась в загул, очнулась непонятно где непонятно кем… Тут и про ребенка вспомнила. А может, вспомнила только у нас, в отделении полиции, когда на нее дело завели за оставление в беспомощном состоянии. А сейчас, конечно, придумывает черти что!

Участковая – капитан полиции – немолодая крепенькая тетечка с кучеряшками – была эмоциональна. Видно было, что эта история задела даже ее – человека по долгу службы и жизненному опыту – достаточно равнодушного.

– А когда это случилось? – поинтересовался Егор Иванович.

– В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое.

– А нашлась она когда?

– Да кто ее знает! Задержали мы девушку-красавицу на квартире у ее соседей-алкоголиков двадцать восьмого утром. Говорят, что вроде бы пришла двадцать седьмого ночью.

– Через трое суток, если допустить, что она говорит правду.

– Нашли мы ее пьяную. Говорит, что так испугалась, что зашла к друзьям. Выпила – для просветления в мозгах. А тут мы!

– Давайте мы все-таки с ней поговорим, раз уж приехали, – обратился Старцев к представителям полиции.

– Давайте, – пожал плечами Алексей Васильевич.

Девочка была какая-то несчастная, потерянная. И очень-очень молоденькая. Старцев ожидал увидеть оторву, – бесстыжую и наглую. А увидел затюканное жизнью существо, и неожиданно для себя почувствовал жалость.

– Мне отдадут моего сына? – обратилась она к Старцеву, должно быть, почувствовав сочувствие в его глазах.

– Смотря, что вы сделали. И, самое главное, чего вы не делали…

– Я не пила в тот вечер, когда исчезла. Правда. – Девчонка оглядела слушающих и сосредоточилась на Старцеве, старательно не замечая остальных.

– Что вы помните?

– Мы гуляли с Вадиком перед сном…

– Вадик – это?

– Это мой сын. Да… Мы гуляли. Я трезвая была. Правда!

– А потом?

– Потом… – Девочка убрала патетику из голоса и заговорила обычно. Устало. – Потом я ничего не помню. Очнулась. Бреду по дороге… И, главное, не понимаю – день или ночь… Светло ведь.

– Дальше. Что было дальше?

– Я поймала машину, уговорила подвезти. Уехала к Паше… К друзьям, – пояснила она, увидев вопросительный взгляд Старцева. – Да! – Решительно закивала она. – У них я выпила. Я так испугалась… Какая-то тоска…

– И вы не помните, как и куда исчезли? Где были эти три дня? Как их провели? С кем?

– Тоска… Я помню тоску. По свету. По жизни. По маме…

– И это все? – уточнил Старцев.

– Все. – Печально кивнула девочка и усмехнулась, – похоже, я не сильно себе помогла?

– Увы… – не стал ее обманывать Старцев. И отправился к двери.

– Я помню запах, – пробормотала себе под нос девчонка, словно опасаясь, что ее кто-нибудь услышит. – Так покойники пахнут, когда их в закрытых гробах хоронят…

– А пошли-ка посмотрим место, откуда ты пропала. – Остановился в дверях Старцев. Сотрудник отдела музеев вспомнил, что об ужасном запахе тухлятины говорила ему вчера свидетельница.

– Вы ей поверили? – поинтересовалась у него участковая, а Алексей Васильевич вопросительно посмотрел. Они курили уже втроем, отпустив девицу.

– Если женщина, которая пропала у супермаркета, найдется на третьи сутки, то есть сегодня к ночи, то – да. Я бы ей поверил. А где ее ребенок?

– Мальчика забрала тетя этой красотки. Там история такая… Обычная. Жили-были две сестры. Погодки. Из самой обычной семьи. Неполной – папа рано умер. Одна стала врачом, профессором. А другая… Другую пришлось хоронить в закрытом гробу – пила с кем-то. Нашли в лесопарке – падение с высоты своего роста – что там вышло и с кем… Дочка, к сожалению, пошла в маму, не в тетю. Теперь оформляется лишение родительских прав, тетка хочет оставлять мальчика у себя. И честно говоря, я думаю, что ему там будет лучше. Даже если на этот раз Виктория говорила правду.

– А я думал, что такого в центре уже не осталось, – обратился Старцев к женщине-капитану, разглядывая двор. – Расселили да выкупили.

Питерские «колодцы»… Уходящие в небо грязно-желтые стены, запах мочи и помоев, – неприятный, конечно, но вместе с тем обладающий каким-то особым магнетизмом депрессивно-меланхолического транса. Вот она, визитная карточка знаменитой «достоевщины». В таком доме, под самой крышей – комнатка с архитектурой гробика. У стены кушетка с порванными пружинами, с желтым, как эти стены, выцветшем матрасом. На нем трясется в лихорадке молодой человек, охваченный граничащей с психозом тоской. Тонкие черты лица, восковая бледность рассвета белой ночи над Невой, шершавое, изъеденное молью полотно пальто, под которым тонкие, мерцающие голубой паутиной вен пальцы сжимают теплое, гладкое древко топора.

Эта картина мгновенно пронеслась в памяти, когда взгляд чуть задержался на самом последнем этаже, и вот наконец он тонет в квадратике неба… Свобода, тоска, вера, раскаяние, надежда – все это вливается в грудную клетку одновременно, не спрашивая и не предупреждая душу – готова ли она, примет ли…

И каким бы ни было в этот момент небо – пасмурным, ясным, – давящим тяжестью свинца, либо зовущим ввысь прозрачностью лазури, – «небо-над-Питером» – это нечто осознаваемое сознанием, воспринимаемое чувствами, – субстанция, живущая своей жизнью и по своим законам. И чем дольше ты не покидаешь город, – тем сильнее его чувствуешь. И это чувство, простите, – бесполезно описывать словами.

Старцев с невероятным усилием оторвал взгляд от неба, чтобы не дать магии колодца завладеть им окончательно, глубоко вдохнул – и тут же пожалел об этом. Мерзкий запах мочи перестал навевать философские размышления. Фу…. Зато отрезвляет.

На первый взгляд ничего, что могло привлечь его внимание и хоть как-то пролить свет на случившееся, не было. Скользя глазами вдоль стен с характерными подтеками, он случайно встретился взглядом с серой кошкой, которая мгновенно съежилась и пулей шмыгнула в подвальное помещение через прямоугольное окошко. Старцев подошел к двери подъезда, дернул дверь на себя, вошел…

Да уж. Куда романтичнее вглядываться в квадратик неба, утопая в перспективе линий и вспоминая великого классика. В подъезде было темно, сыро, хотя лето в самом разгаре, и отвратительно настолько, что хотелось скорее выйти на улицу. Настроение испортилось окончательно. Его охватила злость.

Значит когда ты «дочь самого» (он вспомнил, как следователь поднял палец и закатил глаза), когда двор, в котором ты живешь, закрывается, охраняется, оборудован камерами, и не выполняет функции общественного туалета в ночное время суток – ты имеешь право на защиту и справедливость.

Он вспомнил огромные, темно-карие, почти черные, лишенные всякой надежды глаза Вики. Подъезд, где она жила молчал, давил на Старцева своей исторически сложившейся безысходностью. Таковы законы жанра, – ничего не поделаешь, девушка Вика… Ты родилась не в то время, не в том месте, ты живешь в неправильном подъезде – и у тебя нет шансов на спасение.

Высокий черный армейский ботинок пнул огрызок с какой-то прилипшей к нему серой склизкой гадостью. Кошка, немного осмелев и устроившись на подвальном окошке, проследила за ним взглядом, но ни тронулась с места. Он добьется правды и вытащит девчонку из этой передряги. Он не нашел ничего, ни одной зацепки, – но каким-то невероятным образом колодец, в котором жила Вика убедил его, что она говорит правду. И сделав еще один вдох, он наконец-то заметил, что следователь ему что-то увлеченно рассказывает, с чувством пританцовывая кучеряшками.

– В Петербурге всегда так было и так будет, – говорила между тем следователь. – И у нас – на набережной Фонтанки – как и везде… В одном дворе – богатые. У тех – камеры, отгороженные дворы. Дизайн местами. Шлагбаумы. Охрана. Всё загородиться от остального города хотят. А рядом – вот так.

Глава 5

30 июня 14:30 кафе 8-я линия Васильевского острова

– Спасибо, Анфиса Витольдовна! – Старцев одновременно говорил по телефону и искал, где же забегаловка Ирмы – и не находил, от чего начинал злиться еще сильнее. – Да. И у меня уверенность, что это три наших дела. И похититель один и тот же. И я не смог проследить, куда женщин уволокли. Вы к реставраторам? Отлично! А Михаил Ефремович смог что-то разузнать по датам рождения, кому женщины могли понадобиться? Никому? Еще лучше… Нет, я забыл позвонить на счет африканской выставки. Вы сами позвоните? Спасибо огромное!

Старцев нажал на кнопку отбоя и вздохнул с огромным облегчением – что-то, а звонить бывшей жене и просить о помощи не хотелось. И не потому, что Катя стала бы издеваться или скандалить. Или отказала бы в помощи. Нет. Просто до сих пор было больно. И как-то не понятно: почему получилось так, как получилось.

Старцев плохо помнил, как называлась забегаловка Ирмы, зато не забыл, что определение «забегаловка» относительно ее кафе бесило Ведьму по-настоящему, а потому старался давать такое определение только мысленно. Как бы он не любил ведьм вообще, а Ирму в частности, он все-таки считал, что злить настоящую ведьму – глупо, а злить Ирму – глупо вдвойне. Поворот, еще поворот, – он зашел во двор старого фонда на восьмой линии Васильевского острова, где на первом этаже располагалось разыскиваемое кафе. Место было шикарное во всех смыслах, и с точки зрения магии в том числе. Да уж… В умении вести дела Ирме не откажешь. Черт…Это не то кафе!!! Но он же точно помнит – восьмая линия, вход со двора….

Перед ним красовалась неоновая вывеска в рокерском стиле: «ПАРКОВКА». Он уже хотел развернуться и удалиться в поисках зелено-желтого названия (не то «Ирма», не то «Ирэна», не то «Ирис» – что-то в этом роде), вполне соответствующего названию кафе, которое для прикрытия своей основной деятельности обычно держали Питерские ведьмы, как его внимание привлекла дощечка на двери: «Парковка. Бар».

Табличка была деревянной, очень искусно сделанной. По периметру вырезаны узоры и символы, замаскированные под растительный орнамент настолько тонко и изящно, что узнать их было очень трудно – излюбленный прием Ирмы. Окончательно же он убедился в том, что не ошибся адресом, когда увидел, что композиция завершается маленькой фигуркой летящей на метле ведьмы в огромной треугольной шляпе. Внимания табличка не привлекает на первый взгляд, но, если присмотреться – сомнений в стилистике данного заведения у вас не останется никаких. Старцев совсем растерялся. Неоновая вывеска раздражала холодным голубоватым светом и названием.

Что за ерунда, – зачем это Ирме вдруг понадобилось? Или современные ведьмы сменили метла на мотоциклы? Ну тем хуже для них… Это уже слишком! Мотоциклы – та часть его души, куда он никого не собирался пускать, тем более ведьм!

И начальник отдела грубо толкнул дверь, проигнорировав изящный кованый молоточек, висящий под табличкой. Конечно, можно было бы им воспользоваться, почувствовать атмосферу старой сказки, как, видимо, и было задумано дизайнером, – но сейчас было не до сантиментов. Старцев шагнул в полумрак.

Надо признать – впечатляло. При всем своем раздраженном, скептическом настрое, – он на несколько секунд искренне поддался очарованию этого места. Старцев с трудом попытался вспомнить, как кафе выглядело раньше – аккуратные столики, чистенькие зеленые скатерти, розочки в вазочках. Кажется, это было именно так, хотя он и не был последнее время частым гостем у Ирмы. Тогда восхищение у него вызывали разве что отлично сваренный каппучино и фирменный грушевый пирог. Но теперь…

Не совсем понятно каким образом достигался эффект обволакивающего тебя со всех сторон тумана, – ощущение, будто это сон. Пахло можжевельником и чем-то еще, и это что-то еще возвращало к детским мечтам и заставляло забыть на время обо всем, кроме теплого молока и оладушков с вареньем… Под потолком висели кипы душистых трав, стойка бара была выложена из камней, в нишах – светильники с горящими свечами. Но самым удивительным были отсеки вдоль стен, где стояли метла самых разных видов и форм. Пышные и совсем редкие, с резными ручками красного дерева и просто с необработанным древком из сломанной ветки… С рунами, нанесенными краской, привязанными амулетами, перьями и мехом, с глиняными колокольчиками на кожаных шнурках, наконечниками из кости…

Кое-где рядом с метлой висел плащ с капюшоном средневекового покроя, а над некоторыми отделениями чуть покачивались массивные клетки с остатками корма, но птиц в них не было. Заметив в одной клетке задушенную мышь, Старцев обрадовался. Ирма превзошла саму себя, конечно, – дизайн что надо, да и название, теперь он это признавал – оригинальное, но за такие изыски санэпидстанция по голове не погладит, так что Ведьма теперь у него в руках – стало быть, все выложит!

Глаза привыкли к полумраку, и он увидел за барной стойкой девушку, что-то наливающую в огромный бокал, на котором сидел маленький дракончик. Нет, это уже слишком! И он решительно шагнул к стойке с самым суровым видом, на который только был способен. Магия кафешки сдаваться не собиралась. Дракончик на бокале оказался фарфоровым, таким же белым было лицо девушки, которая приветливо-вопросительно посмотрела прямо в глаза, не произнеся ни слова. Он тут же сделал заказ – каппучино и грушевый пирог.

Черт, – он не собирается угощаться, он же пришел вывести Ирму на чистую воду… Но девушка уже колдовала над чашкой, и запах корицы почти примирил с идеей сначала выпить кофе. Он решил не идти в зал, и уселся на высокий табурет за стойкой. Девушка улыбнулась, зажгла свечу. Он внимательно наблюдал за новой официанткой Ирмы.

Ярко-зеленые, чуть раскосые глаза, веснушки, длинные стянутые в высокий хвост каштановые волосы. Худенькая, спортивная. Белая майка, джинсы с прорезями. На левой лопатке – татуировка. Собака с огромными ушами – как у кролика… Странное животное, – но кажется, он что-то подобное видел, – не то в зоопарке, не то по Animel Planet.

Будто читая его мысли, девчонка произнесла:

– Фенек. Маленькая лисичка – живет в пустыне. Вы когда-нибудь видели иллюстрации Экзюпери? Не задумывались, почему он такие большие уши у лиса нарисовал? Он имел в виду фенека.

– И ты сделала себе татуировку? Поклонница Экзюпери?

– Нет. Фенеков. А Ирму я сейчас позову. Вы к ней?

Старцев кивнул. Девочка удалилась. С наслаждением и сожалением одновременно он допил капучино и отправил в рот последний кусок пирога. Нигде в Питере нет такой вкуснятины – только у Ирмы, и этот факт его злил. Сейчас было необходимо собраться с мыслями перед боем.

Итак, – что мы имеем? Кафе Ирмы приобрело новый дизайн, новый имидж, новое название. Все – очень круто, конечно, но, во-первых, это напрямую отсылает к ее роду занятий, а Ведьмы обычно стараются маскироваться, во-вторых что-то не похоже, чтобы тут толпились толпы посетителей… Идем дальше. У Ирмы работает девочка. Не то и правда не простая, не то просто со странностями. И как бы не хотелось Старцеву верить во второе – он чувствовал, что девочка обладает способностями.

– Убейте меня мокрым полотенцем, кого я вижу!? Какими судьбами? Я смотрю, уже попили кофе? Замечательно, – пойдемте ко мне? Еще кофейку хотите? Я девочке скажу еще сварить, или может быть тогда уже чаю? Сильный, громкий, с элегантной хрипотцой женский голос обволакивал, усыплял… Его чарующий магнетизм уже почти заставил забыть обо всем. Но он помнил, зачем пришел.

– Спасибо, Ирма. Все очень вкусно. Больше ничего не надо – я по делу.

Старцев задумался. Он вспоминал. Смотрел на нее и вспоминал.

Ирма Каримовна Хан – сильнейшая Ведьма Петербурга, по одной ей понятным причинам не входящая в состав официального Ковена Санкт-Петербурга и Москвы. Насколько он знал, открытого конфликта с Ковеном у Ирмы никогда не было, но и звали ее туда – он это тоже знал. Ковен был невероятно влиятельной и в какой-то степени беспощадной организацией, хотя и не официальной. Как Ирме удавалось удерживать статус Верховной Ведьмы, не входя в его состав, для него была загадка. В любом случае все вопросы он решал только с ней – так уж повелось.

Он любил ее голос, всегда поддавался его очарованию, но был способен держать себя в руках. Он знал каждое выражение ее лица, и сейчас, когда широкие скулы на слегка смуглом лице чуть обострились от напряжения, а серые глаза смеялись, – он понял, что она напряжена, заинтригована, но не напугана. Вспомнил, как нашел кафе. Быстро, несмотря на то, что был тут последний раз очень давно, – голова не кружится, не тошнит… Значит никаких чар защитных против него Ирма, в отличие от прошлого раза, не наводила.

– Ну – по делу так по делу. Пойдем.

Они зашли за барную стойку, нырнули вглубь помещения, – и оказались в кабинете Ирмы. Кабинет сильно изменился. Раньше он был похож на рабочее место бухгалтера кафе – компьютер, калькулятор… Только подсвечник с обгоревшими свечами напоминал о том, что закрыв дверь и задернув шторы тут раскладывались карты ТАРО желающим узнать судьбу и изменить свою жизнь…

Теперь все было по-другому. Подсвечники, ножи, камни, карты, – не стесняясь, красовались на полках. Удобный, покрытый черной скатертью стол. Два кресла. Полумрак, благовония… Ведьма играла в открытую – она явно больше никого не боялась. Это приободрило Старцева, он почувствовал, что ищет в правильном направлении, и решил перейти в наступление:

– Новый имидж?

– Да! Нравится? Это все Фенек, – видел уже девочку мою?

– Фенек?! Это что – имя?

– Нет, это не имя. Это больше чем имя. Не очень-то я люблю оборотней, если честно… Но из этого лисенка под моим чутким руководством, возможно, что-то путное и вырастет. Во всяком случае, девочка пока меня радует – это все она придумала! Я уже давно мечтала сделать что-то свое – так, чтобы мне было комфортно.

– Какие оборотни, Ирма? Оборотней не существует! Во всяком случае, в нашем мире…

– Ты пришел прочитать мне лекцию о существующих и не существующих мирах Старцев? Об оборотнях, вампирах, ведьмах? Маэстро, а можно в следующий раз? А то мне сегодня некогда…

Старцев сделал первый промах. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя подвергать слова Ирмы сомнению. И только по одной причине – она всегда в конечном итоге оказывалась права. Но… оборотни?! Это уже слишком. Слишком даже для него.

– Ирма… Женщины пропадают. Их маленькие дети остаются, а женщины пропадают. Это ваших рук дело? Только давай честно и сразу. Во-первых, – я устал, а во-вторых – совы в клетках в качестве аксессуаров твоего нового умопомрачительного интерьера, это, конечно, круто, но санэпидстанция дохлых мышей не одобрит, – так что выкладывай, и побыстрей! И…знаешь что? – Старцев откинулся на спинку кресла, закинул руки за голову, улыбнулся одной из самых очаровательных улыбок. Этот вариант в его обширном арсенале значился с пометкой «только для женщин», и произнес:

– Зря я, наверное, от кофе отказался!

Он был доволен собой – теперь она никуда не денется. Есть только один монстр, с которым не может справиться и которого боится великая Ирма – Санэпидстанция! А он, Старцев, – повелитель этого монстра!

– Фенек, девочка, – сделай, пожалуйста, еще капучино, двойной.

Ирма прикрыла дверь, села напротив, поправила прическу, часы на запястье, улыбнулась, и, выбрав самый сладко-саркастический режим своего магического голоса, промурлыкала:

– Вам понравилась наша идея? Ой, мы очень рады…. Я же говорю – талантливая девочка, мы с ней на одной волне! Мышка в клетке – муляж. Держать живых сов не получится, как Вы совершенно справедливо заметили, – могут быть проблемы с санэпидстанцией. Поэтому птички у нас просто как будто улетели.

– А Ведьмы – как будто ушли?

– Ну конечно. Припарковались. Весь транспорт у нас в сохранности, парковка охраняемая, каждое стойло для метлы – на сигнализации, за определенную плату – древко полируем, прутья чешем, подновляем руны сажей с драконьей кровью…. Все для клиентов, бизнес прибыльный и чистый.

– Допустим… – набрал в легкие воздуха Егор Иванович.

Старцев, – что-нибудь еще? – Ирма нарочито зевнула, глаза сузились и вспыхнули недобрым огнем, таким же кроваво-красным, какими были сейчас ее волосы. Волосы Ирмы всегда меняли цвет. Это не было колдовством, – это была лишь неотъемлемая часть ее непостижимой, изменчивой, творческой натуры… Ее волосы были длинными и черными с фиолетовыми прядями, каштановыми и вьющимися, русыми, рыжими – сейчас же они были огненно-красными и короткими…

Старцев наслаждался второй чашкой капучино и думал. Может быть, он действительно ошибся? Дизайн кафе Ирмы – не страшнее толкинистов, – ей, действительно, нечего бояться. Какая же она красивая, когда полностью владеет ситуацией… А она ей полностью владеет почти всегда, черт возьми…

– Ладно, хорошо… Женщины почему пропадают? Ведьмы?

– Нет. Не мои девочки точно. Да и вообще… Ничего такого за последнее время не было. Давно не было. Даже скучно – видишь, – приходится развлекать себя самой!

– Вижу. А вот мне не скучно. Совсем. В городе пропадают женщины. Трое за девять дней. Одну вернули истощенной – в ней практически не осталось жизненной энергии. Я уверен, это кто-то из ваших.

– Ну, естественно, – во всем виноваты ведьмы!

– У меня есть повод так считать.

– Глупости!

– Возможно, но от лица Управления я требую, Верховная, чтобы Вы провели расследование и отчитались по его результатам.

– Отчиталась? Вы с ума сошли?

Егор Иванович бросил на нее тяжелый взгляд – наверное, таким награждали Ведьм инквизиторы, приговаривая к костру и искренне веря, что только это и может спасти их несчастные души.

– По результатам отчитаетесь, – повторил он тихо. И вышел.

– Убейте меня мокрым полотенцем… – выдохнула Ирма Каримовна, – каков, а!

И она растерянно оглянулась по сторонам. Заметила девушку, которая привела Егора Ивановича в кабинет, но не успела выйти и была свидетельницей «беседы».

– Каков, а? – повторила Верховная.

– Он – что… Не понимает, с кем разговаривает? – Фенек посмотрела на наставницу как-то испугано.

– Почему не понимает? Прекрасно понимает. Старцев знает, какой силой я обладаю. И мне порой кажется, что он хочет, чтобы я ее использовала, чтобы схлестнуться со мной в открытую…

Верховная ведьма помассировала виски пальцами, словно у нее нестерпимо заболела голова.

– Почему?

– Ох, девочка моя… Да потому что он когда-то придумал много чего… И о нас. И о том, что я сделала. И чего я не делала…

– А вы?

– А я… Убить я его, конечно, убью – без сомнения. Нет в нем силы. Но он наверняка как-то извернется… Хотя… Вне зависимости от того, чем все закончится – мне придется покинуть город.

– А Петербург – то место, которое дает силу…

– И это тоже… И силу мы можем черпать за счет разломов в Иной мир. Мир, что приманивает тех, у кого есть хоть толика силы. Завораживает. Мне кажется иногда, что я без этого города буду себя чувствовать, как рыба, выброшенная на берег – вот он, воздух… А вдохнуть не могу…

– И что вы будете делать?

– Я окажу услугу Управлению музеев. Будем расценивать наши действия именно так. Только им это будет дорого стоить. А потом буду пытаться договориться, чтобы нас оставили в покое…