Текст книги "Спорим, это мальчик!"

Автор книги: Теренс Блэкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Миссис Бертон

Между прочим, я с одиннадцати лет не позволяла себе издавать непроизвольные звуки.

Но когда я увидела ее… его… в дверях кухни, я испытала настоящее потрясение. Я попросту испугалась.

Это была девочка.

И в то же время не девочка. Это был Сэм, я совершенно точно его узнала. Но он держался так просто и естественно, что у меня захватило дух. Можно подумать, что это и был настоящий Сэм, а не подделка под девочку.

– Привет, народ, – сказал он негромко.

– Чтоб меня черти взяли! – воскликнул Дэвид.

Сэм важно прошелся от двери до стены, повернул назад и уселся на стуле со словами:

– Вот вам новый я. Прошу любить и жаловать.

– Откуда у тебя эта одежда? – спросил Дэвид.

– Это Джейковой сестры, – сказал Мэтью. – Мы одолжили на время.

– Ну что ж… – Дэвид попытался улыбнуться, но сумел только судорожно скривиться. – Похоже, тебе в ней комфортно.

– Это потому, что я ее ношу уже целую неделю, – сказал Сэм.

– Что? – Тут уж нас обоих проняло, и Дэвида, и меня.

Мэтью улыбнулся:

– Мы придумали такую шутку. Хотели разыграть девчонок из нашего класса.

– В жизни не слышала такой возмутительной шуточки! – сказала я. – И как, получилось?

– А вы как думаете? – Сэм широко раскрыл глаза и улыбнулся пугающе девичьей улыбкой.

– Теперь я понимаю, зачем ты выщипывал брови, – сказал Дэвид. – Видимо, ты и был Симоной, подружкой Мэтью.

– Только не думайте, пожалуйста, что мне это очень нравилось.

Тут я пригляделась к нему повнимательнее и внезапно заметила еще одну деталь.

– Сэм, это что у тебя, грудь?

Катастрофа

Мы проездили до глубокой ночи, пока отыскали дом номер 23 по Сомертон-гарденз – золотой горшок на том конце радуги. В доме горел свет, за окнами мелькали люди – обычная семья, не подозревающая о том, что к их тихой заводи приближается парочка акул.

– Так и чую денежки, – сказал я.

– Мурр, – отозвалась Оттолин.

В тот вечер она была весела, как котенок.

Мэтью

Удивительное дело! Моих родителей не очень-то вдохновила идея, чтобы Сэм оставался девочкой двадцать четыре часа в сутки до тех пор, пока его папаша не махнет на все рукой и не уберется к себе в Штаты. Мама с папой выдвигали одно возражение за другим – с практической, с юридической точки зрения, мол, так делать очень-очень нехорошо, но чем больше мы об этом говорили, тем яснее становилась вся ситуация. Конечно, наш план сложный и рискованный, слишком многое поставлено на карту. Но если каждый из нас как следует сыграет свою роль, все может получиться. Стоит ли все дело таких усилий, будет зависеть от одного человека.

В тот вечер после ужина мы долго сидели в гостиной, и паузы в разговоре становились все длиннее.

– Может быть, лучше поступить честно и обратиться прямо в суд? – сказал папа.

– Объяснить, что Сэму хорошо здесь, с нами, – подхватила мама. – А мистер Лопес пусть навещает его, мы будем только рады.

Но Сэм покачал головой и тихо сказал:

– Ребята, вы просто не поняли. Катастрофа ничего не делает честно и прямо. С судом он сталкивается только в тех случаях, когда сам сидит на скамье подсудимых. Он все равно исхитрится и заберет меня к себе.

– А как ты к этому отнесешься? – спросила мама.

Сэм уставился на нее каменным взглядом:

– Более существенно, как вы к этому отнесетесь, миссис Бертон?

Мама посмотрела ему прямо в глаза, потом улыбнулась:

– Мне будет очень грустно, Сэм Лопес.

– И мне тоже, – сказал папа.

Все трое посмотрели на меня. Я пожал плечами.

– Ну, если по правде, без тебя будет как-то скучно. Ты уже вроде как свой.

Сэм быстро-быстро замигал, словно в глаз ему попала пылинка, потом принялся внимательно рассматривать пол.

– Наверное… – Он нахмурился. – Наверное, и у меня то же самое.

Мама потянулась обнять его за плечи, но Сэм шарахнулся, выставил вперед руки, изображая жуткий страх:

– Полегче! Тише едешь – дальше будешь.

Наступила пауза. Каждый потихоньку приходил в себя после бурной сцены общего братания.

В конце концов папа сказал:

– Давайте продумаем наш следующий шаг. Завтра пятница. Пойдешь в школу, как… – он улыбнулся, – как обычно. За выходные нужно будет принять решение.

Сэм пожал плечами и встал.

– Идет. Только Катастрофа сразу сюда примчится, как только разведает, где вы живете.

Мама спросила:

– Почему его прозвали Катастрофой?

Сэм ответил:

– Сами увидите.

13

Елена

Как все Весы, я остро чувствую настроение окружающих, поэтому, когда Сэм появилась в школе на следующий день совершенно измученная и изможденная, я сразу поняла – у нее что-то случилось.

Настало время доказать, что я ей настоящая подруга. Пусть она распевает песенки с моей бывшей подругой Заей Хан, но, когда доходит до реальной жизни, для Сэм не может быть другой такой надежной напарницы, как старушка Эл.

Мне удалось перехватить ее после первого урока.

Я ей:

– У тебя все в порядке, Сэммо?

Она:

– Конечно. А что?

– Я только хотела тебе сказать, что я здесь, рядом. Если тебе захочется что-то обсудить, я готова тебя выслушать. Для этого и существуют друзья.

Она говорит:

– Спасибо. Я просто немножко кисну. Маленько не в себе, понимаешь?

Мне сразу все стало ясно. Интуиция, как всегда, меня не подвела.

– Я думаю, твоя проблема обозначается двумя буковками.

И я прошептала эти буквы ей на ухо.

– Что?! – сказала Сэм.

Я сказала:

– Не волнуйся. Я положу тебе кое-что в шкафчик, на всякий случай. Лучше запастись заранее.

– Но… что это такое – Пэ Эс? – спросила Сэм.

– Разве ты не знаешь? – засмеялась я. – Предменструальный синдром. Вот увидишь, перед критическими днями всегда становишься нервной и раздражительной. Этого не нужно стесняться, у многих девчонок так бывает.

– Да-а? – отозвалась Сэм. – Ну, тогда понятно.

Я рассмеялась:

– Обещаю, я никому не скажу!

Чарли

У Сэм началось. Елена первой об этом прознала. Она рассказала по секрету Кейт и Донне. Скоро все девчонки из восьмого класса обсуждали между собой волнующую сплетню: у Сэм началось.

Когда на уроке английского Стив задал ей вопрос, а она продолжала рассеянно смотреть в пространство, как будто не слышала, девочки начали многозначительно переглядываться.

За ланчем Сэм почти ничего не ела. Елена одними губами прошептала мне:

– Живот сводит.

Короче, это была главная новость дня.

Марк

Скрутило меня со страшной силой. Это было как зараза какая-то, как болезнь, захватившая тело и душу. На уроках я не мог сосредоточиться – ну, это-то как раз не новость, но мальчишки из нашей компании начали дразниться. Когда я проходил мимо, они подталкивали друг друга и строили дебильные рожи. Я начал помаленьку выходить из себя. На карту была поставлена моя репутация.

А эта американская красотка держалась все так же неприступно.

Подхожу я к ней в пятницу, говорю:

– Привет, Сэм, – и врубаю на полную мощность знаменитую крамеровскую улыбку.

А она посмотрела на меня так это задумчиво, точно в полусне.

– Ты уже решила?

– Что решила? – переспрашивает она.

– Насчет пойти куда-нибудь.

– Куда-нибудь пойти? Чувак, ты о чем?

– В клуб? Или, может, на рок-концерт? Говорят, ты музыку любишь. Найдем, где выступает какая-нибудь девчачья группа.

Сэм покачала своей прелестной головкой, как будто ее сейчас занимали куда более важные дела, чем свидание с Марком Крамером.

– Марк, она не в настроении, – сказала одна из ее подружек, Чарли Джонсон.

– Если хочешь, я могу, так уж и быть, пойти с тобой в клуб, – влезла эта чумичка Елена.

Я ее проигнорировал и сделал шаг к Сэм. Пора пустить в дело голос – низкий и бархатистый. Это всегда действует безотказно.

– Что скажешь, Сэм? – промурлыкал я. – Сегодня пятница. Ну подумай сама. В пятницу невозможно быть не в настроении.

– Если тебе обязательно нужно знать… – Это снова сунулась тощая пигалица Елена. – У нее женские неприятности. Если не знаешь, что это такое, спроси у своей мамочки.

– Женские неприятности? – засмеялся я. – Любые женские неприятности проходят от хорошей дозы Марка Крамера.

Тут Сэм Лопес как будто наконец проснулась. Она сунула руку в карман жакета.

– Ага, Эл правильно говорит. У меня женские неприятности. – Она вытащила из кармана какую-то штучку, очень похожую на так называемые тампоны, которыми пользуются девчонки, и больно ткнула меня этой дрянью в грудь. – Ну, дошло до тебя, маразматик? У меня сегодня очень тяжелый день.

– О’кей, о’кей. – Я поднял руки – мол, сдаюсь – и пошел на попятный. – Ладно, может, как-нибудь в другой раз.

Елена

Я уже делилась с Сэм лифчиком. Теперь поделилась тампонами. Никто не может сказать, что я ей не лучшая подруга.

И все-таки меня чуточку удивило, как она разговаривала с Марком в тот день. Честно говоря, я не для того положила к ней в шкафчик упаковку «Forever», чтобы она их использовала в качестве наступательного оружия!

Но, в конце концов, в такие дни часто становишься раздражительной, ведь правда?

Мэтью

Мы с Сэмом возвращались домой в молчании.

Наконец я задал самый главный вопрос:

– Ну, как ты решил? Мальчик или девочка?

Сэм пожал плечами:

– Спроси чего-нибудь попроще.

В тот вечер он дольше обычного не переодевался в нормальную одежду.

Оттолин

Когда Катастрофа готовится к решительным действиям, он затихает, словно пантера, готовая броситься на оленя, или что-нибудь еще в таком же духе. (Признаю, с виду он не похож на пантеру – малость потолще и не такой мохнатый, и к тому же пантера не трещит суставами пальцев, когда волнуется, но вы поняли, что я хотела сказать.) Когда он такой, я стараюсь не попадаться ему на глаза.

В тот день мы почти не выходили из отеля, только в середине дня выскочили в «Макдоналдс».

Жуя биг-мак, Катастрофа сообщил мне, что планирует под вечер посетить мистера и миссис Бертон.

– Потому что в это время дети должны быть дома, правильно? – спросила я.

– Не, – ответил он. – Потому что в это время у всех включены телевизоры. Никто не услышит криков.

Насчет криков мне как-то не очень понравилось.

– Мы вроде просто собирались проверить, там ли маленький Сэм.

– Никто не услышит криков, – повторил Катастрофа, как будто я вообще ничего не говорила.

Да, он точно был уже готов.

Миссис Бертон

В восьмом часу мы услышали звонок в дверь. Это был не совсем обычный звонок, он продлился примерно на десять секунд дольше, чем принято среди воспитанных людей, и я догадалась, что к нам пришел знаменитый мистер Лопес.

Я чувствовала себя вполне уверенно – боже правый, я же у себя дома! Но я заметила, что Дэвиду немного не по себе. Я велела мальчикам подняться наверх, а сама пошла открывать дверь.

Катастрофа

Я был весь напряжен, внутренне чуть подрагивал, словно палец на спусковом крючке. Внешне я был самый безобидный американец с широкой улыбкой – отец, разыскивающий сына.

На мне был костюм, белая рубашка и галстук, сдавливающий шею. А Оттолин? Днем она мне показала, что собирается надеть: облегающие джинсы и обтягивающая футболочка.

Я сказал:

– Слишком вызывающе.

Она примерила коротенькую черную юбочку.

– Тем более вызывающе.

Мы пошли в магазин и купили какую-то английскую одежку в цветочек, да еще на два размера больше, чем Оттолин привыкла носить.

Я сказал:

– Приходится идти на жертвы.

И вот мы стоим на пороге – мистер и миссис Благопристойность.

Дверь открыла высокая женщина.

– Здравствуйте, – сказала она со строгой и неприступной улыбкой на лице.

– Миссис Бертон?

– Да.

Я сказал:

– Меня зовут Энтони Лопес. Я был мужем вашей покойной сестры Гэлакси.

– О! – сказала она. – Какой приятный сюрприз.

– Это моя жена, миссис Лопес.

– Рада с вами познакомиться, – сказала Оттолин с вежливой улыбкой маленькой девочки.

– Как поживаете? – сказала миссис Бертон.

– Очень хорошо, – сказала Оттолин.

Мы еще постояли на крыльце, потом Бертонша сказала:

– Проходите, пожалуйста.

Мы вошли в прихожую, отделанную в пошлом британском стиле, с обоями в цветочек и светильниками прямо как из какого-нибудь фильма пятидесятых годов.

– У вас тут уютно, миссис Бертон, – сказала Оттолин.

Дамочка словно не слышала, пошла впереди нас. Я наскоро подмигнул Оттолин и следом за хозяйкой вошел в гостиную. Там сидел с газетой в руках мистер Бертон, типичный парень из пригорода. Вы не поверите – на нем была вязаная кофта!

Нас представили. Мы сели на диван. Оттолин ухитрилась открыть ноги значительно выше, чем полагается в таких случаях.

Мистер Бертон предложил нам выпить.

Я сказал:

– Я не пью.

Оттолин сказала:

– Было бы очень мило выпить чашечку чаю.

Удивительно – готовить чай на кухню отправился мужик!

Мы завели светский разговор, очень скорбный и печальный, все про покойницу Гэлакси. Я произнес прочувствованную речь, какая она была замечательная личность, таких больше нет, и так далее и тому подобное.

– Ни о чем так не жалею, – сказал я, – как о том, что был в то время в командировке и услышал о трагическом происшествии уже после похорон.

Когда мистер Бертон вернулся с подносом и разлил чай, я перешел к делу.

– По моим сведениям, вы взяли на себя заботу о моем сыне Сэме, – сказал я.

– О вашем сыне? – Миссис Бертон абсолютно спокойно смотрела на меня поверх чашки. – Его ведь, кажется, кто-то усыновил?

Я улыбнулся, чтобы скрыть изумление.

– По-моему, нет. Вы приехали на похороны и забрали его с собой. Теперь я хочу увезти его обратно.

– Знаете, я думаю, тут какое-то ужасное недоразумение, – сказала миссис Бертон, уставившись на меня ледяным взглядом. – Я, безусловно, присутствовала на похоронах сестры, но я вернулась одна.

Я сказал:

– Недоразумение? Да что вы мне голову морочите!

– Я нисколько не… морочу вам голову, мистер Лопес. Рекомендую обратиться за справками в соответствующие официальные инстанции.

Я почувствовал, как в животе у меня все завязывается в тугой узел бешеной злобы.

Оттолин

Я чувствовала, что Катастрофа напрягся, как будто изо всех сил старается держать себя в руках. Я шепнула: «Катастрофа!» – но было уже поздно. Он хряснул по столу кулаком, в котором была зажата чайная чашечка. Осколки вперемешку с чаем посыпались на стол, разлетелись по ковру.

– Он мой сын! – заревел Катастрофа Лопес.

Мистер и миссис Бертон так широко раскрыли глаза, что это уже выглядело ненатурально, но не сказали ни слова.

– Все это из-за денег, так? – орал Катастрофа. – Рассчитываете урвать себе кое-что, но вы, видно, не понимаете, с кем имеете дело. Тут ведь семья, понятно? Деньги принадлежат семье. А значит, они священны.

Мистер Бертон опустил глазки, вот-вот обделается, но миссис Бертон расправила плечи:

– Абсолютно не представляю, о чем вы говорите.

Катастрофа

Я вскочил на ноги. Бертон дернулся, как будто ждал, что я сейчас начну в него стрелять.

– Хотите по-плохому? – говорю я. – Ну, как вам будет угодно.

Я вышел из комнаты, заглянул в кухню. Потом побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

На втором этаже три закрытые двери. Я толкнулся в первую комнату. Большая спальня, пустая. Во второй какой-то мальчишка сидит перед компьютером. Он вздрогнул, когда я распахнул дверь.

Я спросил:

– Где Сэм?

Он сказал:

– Кто?

Из-за третьей двери слышалась музыка. Я распахнул и эту.

Там девочка с белокурыми волосами причесывалась перед зеркалом. Она спокойно посмотрела на меня:

– Я могу вам чем-то помочь?

Я спросил:

– Ты кто?

Она сказала:

– Я Симона. А вы кто?

Оттолин

Когда Катастрофа снова появился в комнате, он выглядел уже немного спокойнее.

– Там наверху двое детишек, – обратился он ко мне, как будто британцев вообще не было в комнате. – Но Сэма нету.

– Двое? – переспросила я.

– Да, один британский пацан и еще какая-то Симона.

Тут миссис Бертон соизволила улыбнуться.

– Ах да, Симона, она из Канады, гостит у нас по обмену.

Мистер Бертон встал и говорит:

– Очень жаль, что вам пришлось понапрасну совершить такое долгое путешествие.

Катастрофа послал его куда подальше и пулей вылетел из дома.

Я сказала:

– Спасибо за чай, – и пошла за ним.

Совсем не так все было задумано.

Мэтью

Бац – захлопнулась парадная дверь. Бац, бац – дверцы машины. Загудел мотор, взвизгнули шины. И тишина.

Я заглянул в комнату к Сэму. Он сидел на кровати в юбке и жакете. Десять минут назад, когда мы поднимались по лестнице, он был мальчиком. Наверное, успел переодеться, пока взрослые разговаривали внизу.

– Значит, это и есть твой папа.

Он смотрел прямо перед собой.

– Угу.

– Так ты решил?

Он кивнул.

В дверях появились мои родители.

– Молодец, Сэм, – сказала мама. Голос у нее дрожал, как будто она еще не совсем пришла в себя. – Ты держался очень храбро.

Папа сел на кровать, положил руку Сэму на плечи.

– Ты как, ничего?

Сэма перекосило, он вывернулся из-под руки.

– Оставьте меня в покое!

Папа встал. Мы втроем неуверенно стояли посреди тесной комнатки Сэма.

– Валите отсюда все, – сказал он тихо и устало.

Тайрон

Мэтт в тот же вечер отправил мне мессагу с последними новостями. Там говорилось: «ПРИХОДИЛ КАТАСТРОФА СЭМ ТЕПЕРЬ ДЕВОЧКА НА ПОЛНУЮ КАТУШКУ».

В другой день я бы сразу захотел узнать подробнее, но, сказать по правде, у меня тем вечером были свои проблемы.

После школы мама повела меня в гости, где я должен был познакомиться с девочкой, которую она наметила мне в подружки.

Постараюсь высказаться по возможности тактично. Джулиана была не совсем в моем вкусе. Худая, выше меня ростом, лицом похожа на кислую сливу. После чая миссис Лэйвери пригласила маму подняться наверх посмотреть новые занавески (ага, как же!), и мы остались наедине с Джулианой.

Это были самые долгие и самые неловкие пятнадцать минут за всю мою жизнь. Мне не понравилась Джулиана. И я на нее тоже не произвел особого впечатления. У нас с ней просто не было ничего общего. Примерно через полминуты нам стало не о чем говорить. Посидев еще минуту в молчании, Джулиана вприпрыжку подбежала к пианино (ненавижу, когда бегают вприпрыжку) и давай лупить по клавишам.

Мамочки наконец вернулись, посмотрели на нас (она у пианино, я на софе) и заулыбались, как будто увидели самую романтическую сценку на свете.

– Ну вот, – сказала мама, когда мы наконец выбрались из этого дома. – Что скажешь?

– Нет, – ответил я. – Вот что я скажу. Нет, нет и нет.

Мама улыбнулась кошмарной понимающей улыбкой:

– Эти вещи происходят постепенно.

14

Мэтью

Надо отдать Сэму должное. Если уж он решил, его не сдвинешь.

Утром в субботу он спустился к завтраку, одетый в школьную форму, как будто быть девочкой – самая естественная вещь на свете.

– Ну, когда пойдем по магазинам? – спросил он мою маму.

– По магазинам?

– Имейте в виду, мне не нужны второсортные тряпки, – заявил Сэм. – Симона любит хорошо одеваться.

Мама нахмурилась.

– Я дам вам сто фунтов. Этого за глаза и за уши хватит на симпатичное платьице, блузку и туфли.

– Сто пятьдесят, – сказал Сэм. – Я еще хочу купить сумочку. И, может, немножко косметики.

– Тебе еще рано краситься, – сказала мама.

– Сто пятьдесят фунтов, будьте любезны, – сказал Сэм.

Мама сдалась и начала рыться в сумочке.

– Пожалуй, мальчиком ты мне больше нравился, – заметила она.

Зая

Я все выходные просидела у себя в комнате – сочиняла песни. Когда Сэм запела, с меня как будто упали какие-то цепи. Я вдруг поняла, какого звучания хочу добиться от своей музыки. На поверхности будет легкий синкопированный звук в духе акустической гитары, а на заднем плане – нервные аккорды, сплошной минор, укороченные седьмые и всякие такие штуки как раз тогда, когда меньше всего этого ждешь.

Я мысленно слышала голос Сэм, высокий и чистый, но с оттенком странной, необъяснимой грусти. Наверное, это звучит глупо, но я знала, что сочетание моей музыки и подпевки в моем исполнении с голосом Сэм должно дать нечто удивительное.

Мои песни были об одиночестве, о тоске по другу, о непохожести на других, о людях, настолько зацикленных на самих себе, что они уже не в состоянии ничего разглядеть вокруг (Елена Гриффитс, на выход!). Не скажу, чтобы эти песни помогали радоваться жизни, некоторые из них можно даже смело назвать беспросветными, но они были намного лучше, чем то, что у меня получалось раньше.

За выходные я написала пять новых песен: «В комнате моей», «Мистер Идеал», «Моя персональная тучка», «Невидимка» и «Обо мне, любимой». Я записала партию гитары и вокальную партию на магнитофон, а тексты распечатала на папином компьютере.

В понедельник Сэм ждет большой сюрприз!

Джейк

Знаете, как бывает, когда кто-нибудь расскажет хохму, а потом никак не может от нее отвязаться? От улыбки уже все лицо сводит. Хочется сказать: «Да поняли мы, поняли, давай уже о чем-нибудь другом».

Вот так оно и было в субботу, когда мы с Мэттом и Тайроном встретились на Хай-стрит с официально утвержденной мисс Сэм Лопес.

А поначалу казалось – такая замечательная идея: запустить лазутчика в девчонскую среду. Но теперь уже речь идет не о Елене с ее командой. Сэм собрался заделаться девочкой всерьез и надолго. Неизвестно, когда он снова превратится в мальчика.

И еще одна причина, почему наша шутка перестала быть шуткой. В Лондон прибыл Сэмов папаша, тот самый, который Катастрофа, ЧП и ДТП. По рассказам Мэтта, это нечто вроде помеси Крестного отца с Терминатором. Если Сэм попадется, вся его жизнь пойдет наперекосяк.

Так что в ту субботу, когда все так круто переменилось, Сэм был не такой, как всегда. Он опять разыгрывал девочку, кокетничал напропалую, примеряя разные наряды, морочил голову продавщицам, но в глазах у него то и дело появлялся жесткий, неумолимый блеск, сильно напоминавший то, каким он был, когда только что приехал к нам.

Мы сидели в закусочной Билла Бургера – любимая забегаловка Сэма с тех пор, как он сумел убедить хозяина, что он – маленькая мисс Трагедия. Вокруг столика стояли сумки с покупками, и, поскольку Сэм был теперь набит деньгами, каждый из нас взял себе по гамбургеру «де люкс» – самому дорогому в меню.

Вдруг Сэм спросил:

– Ну, как я выгляжу?

Мы посмотрели на него. Волосы завязаны в хвостик, в ушах болтаются серебряные серьги в форме скорпиона – его знак зодиака, на пальцах – яркие накладные ногти. Коротенький топик на бретельках, над зелеными брючками видна бледная полоска живота.

– Нормально, – сказал Мэтт. – Только эти ногти мама не одобрит. Слишком вульгарные.

Сэм рассматривал собственное отражение в оконном стекле.

– Никогда не думал, что мне пойдет топ на бретельках. Вот уж, пока не попробуешь, не узнаешь.

Я переглянулся с Мэттом – его передернуло. Сэм стал жертвой моды, этого нам только недоставало!

– А не слишком ли ты увлекся? – спросил я Сэма как можно небрежней.

Сэм бросил на меня взгляд, живо напомнивший о том, как мы с ним подрались за этим самым столиком в летние каникулы.

– Это ты к чему?

Я заметил, что Тайрон и Мэтт предостерегающе уставились на меня, мол, не лезь, но прикинулся, будто ничего не понял.

– Одежда, голос, манеры – все это прекрасно, но не кажется ли тебе, что лучше быть нормальным?

– Что значит – нормальным? – спросил Сэм.

Я засмеялся:

– Ну, может быть, не одеваться девчонкой.

Сэм сжал кулаки, но тут же как будто расслабился. Вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами, полюбовался накладными ногтями.

– Когда ты девчонка, все по-другому. Можно делать разные вещи, которые не мог делать, пока был парнем. Иногда бывает довольно весело. Какие проблемы, старичок?

Я повнимательнее присмотрелся к нему и вдруг при свете мигающих огней увидел кое-что новое, чего не замечал раньше.

– Это у тебя проблемы, – сказал я и потрогал пальцем его верхнюю губу. – У тебя растут симпатичные усики, старушка.

Сэм быстро прикрыл рот рукой. Пробормотал:

– Не надо переходить на личности, – встал и направился к кассе. – Плачу за всех, мистер Билл.

– Нехорошо получается. – Билл Бургер подмигнул нам троим – мы тоже подошли к кассе. – И вы позволите, чтобы маленькая леди вас угощала?

Сэм вытащил из заднего кармана пачку банкнот, положил на прилавок двадцатифунтовую бумажку.

– Такие выражения, как «маленькая леди», давно устарели, мистер Билл, – сообщил он. – Это теперь называется «сексизм».

Билл раскрыл было рот, но, видно, вспомнил, что девочка из Америки перенесла душевную травму, снова закрыл рот и подвинул к Сэму сдачу, отрывисто проговорив:

– Держи, солнышко.