Текст книги "Спорим, это мальчик!"

Автор книги: Теренс Блэкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Миссис Шерман

Меня поразило, что Бертоны так удивились моему известию.

– Оказывается, у моего сына репутация настоящего сердцееда, – сказала я, не скрывая материнской гордости. – Девочки к нему так и липнут. Особенно милая крошка Сэм.

Тайрон застонал:

– Мам, ну я тебя прошу…

– Это… очень интересно, – сказала Мэри Бертон несколько высокомерно.

– Пойдем займем места в зрительном зале, – прибавил ее муж, похожий на мышонка.

Я последовала за ними, улыбаясь про себя. Могли бы хоть попытаться скрыть, как они мне завидуют.

19

Мэтью

До начала концерта оставалось несколько минут. Актовый зал быстро наполнялся, но мы сумели отыскать свободные места в пятом ряду. Мы сидели рядком: три семьи, семь человек, несчетное количество тайн и секретов. Зрители рассаживались, постепенно затихали, приготовившись смотреть представление.

Вечер начался не очень хорошо. А дальше пошло еще хуже.

Оттолин

Мы опоздали, можете себе представить? Столько ждали, готовились и чуть было не упустили решающий момент.

Вся проблема была в том, что надеть. Катастрофа задвинулся на своей идее: не выделяться. Целую неделю он бубнил о том, что мы должны выглядеть как настоящие британцы, а в субботу столько времени вертелся перед зеркалом в гостиничном номере, что мы едва-едва успели на концерт.

Зато и старались мы не зря! Никто по нашему виду не смог бы догадаться, что мы не самая обыкновенная, почтенная английская молодая семья, выбирающая школу для своего ребеночка.

Оставалось только разыскать Сэма.

Мэтью

Я почувствовал, что мама крепко сжала мою руку. С широко раскрытыми глазами, полными безмолвного страха, она кивнула на дверь.

Там стояли, будто в рамке, мистер и миссис Лопес, и выглядели они жутко нелепо. На Катастрофе был блейзер, как у яхтсмена, но общий вид несколько портили темные гангстерские очки. Миссис Лопес в юбке в цветочек и широкополой шляпе, словно только что вышла из старого сентиментального фильма.

– Что они здесь делают? – зашептал я. – Они ведь даже не знают, что Сэм учится в «Брэдбери Хилл».

Пока Катастрофа с женой пробирались к свободным местам в третьем ряду, все головы поворачивались в их сторону.

– Все будет хорошо. – Папа, очень бледный, не сводил глаз со сцены. – Сэм сейчас девочка.

– Да-да, верно, – пробормотал я. – Ну, тогда все в порядке.

В зале погас свет. Миссис Картрайт поднялась со своего места в первом ряду, предназначенном для особо важных персон, и по ступенькам взобралась на сцену.

Сейчас начнется концерт.

Миссис Картрайт

На школьном вечере главное – дети, но я люблю, как говорится, произнести вступительное слово, поприветствовать зрителей, немного рассказать о школе, отметить наши последние достижения, а затем уж уступить место юным участникам концерта.

Мэтью

Таратайка всегда произносит речи по одной и той же схеме. Сначала рассказывает, о чем она собирается говорить. Затем говорит то, что собиралась. Затем повторяет все еще раз другими словами. И под конец напоминает слушателям, о чем она говорила. Когда она выходит на сцену с широкой начальственной улыбкой, все уже заранее знают – это надолго.

Так что я довольно быстро отвлекся и не слишком внимательно слушал, пока она тянула привычную жвачку о том, какие в нашей школе талантливые дети, какие замечательные, чуткие учителя, какого потрясающего успеха добилась школа «Брэдбери Хилл» с тех пор, как ее возглавляет миссис Картрайт… призы, грамоты, всевозможные достижения… Я снова включился только тогда, когда она заглянула в бумажку, которую держала в руке, и объявила, что в программе вечера произошла замена.

– Зая Хан, талантливая девочка из восьмого класса, классный руководитель Стив Форрестер, – нужно заметить, что восьмой класс особенно выделяется своими успехами в этом полугодии, – так вот, вместо сольного номера она выступит с группой, в которую входят еще три девочки. Группа называется…

Елена

«Панды»?!!

Наверное, мы были не в себе, когда выбрали такое название буквально за несколько минут до начала концерта.

– В этом названии заложен глубокий смысл. – Сэм сунул руку в карман жакета, вытащил зажигалку и старую пробку от бутылки. – Все заметят синяк у меня под глазом, так?

– Его трудно не заметить, – сказала Чарли.

Сэм щелкнул рычажком и поднес огонек зажигалки к пробке.

– Значит, нужно это использовать, – заявил он. Подождав, пока пробка обуглится, Сэм поднял ее почерневшим концом вверх. – Мы все будем с синяками – как будто только что из драки.

– Э-э, что-то я не улавливаю, – сказала я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал сарказм. – Зачем это нужно?

– Это будет смешно. Это интересно. И решается проблема с названием. Это будет наша декларация.

– Декларация о том, что мы окончательно свихнулись, – сказала Чарли.

– А что? – сказала Зая, настраивая гитару. – Я видела фотографии парижских моделей с фонарями под глазом. Говорят, в этом году потрепанный вид – самый писк моды.

– Потрепанный вид? Да, кажется, я что-то такое читала в журнале «Heat». – Я протянула руку. – Ну ладно, давайте сюда пробку.

Мэтью

Я почему-то совсем не запомнил первую половину концерта. Две малявки из седьмого пиликали на скрипках. Квартет из шестого низшего вяло исполнил кавер-версии последних хитов. Парень из класса на год старше нашего показал комическую сценку о родителях, состоявшую главным образом в том, что он все время спрашивал зрителей: «Послушайте, что происходит?» Несколько обитателей планеты придурков из нашего класса исполняли африканские народные песни. После каждого выступления Таратайка взбиралась на сцену, чтобы объявить следующий номер.

И вот я сквозь сон услышал, как директриса объявляет то, чего с таким нетерпением ждали все наши.

– А теперь, леди и джентльмены, небольшой экскурс в мир дикой природы – самой дикой, можете не сомневаться! Группа «Панды»!

На сцену вышли Елена, Чарли, Зая и позади всех – Сэм. Руки и лица у них были измазаны сажей, у Сэма оторван рукав рубашки. Выглядели они, как будто только что из-под бомбежки.

В зале повисла потрясенная тишина. В чем дело? Это что, сатира? Но тут душечка миссис Шерман изо всех сил захлопала в ладоши и завопила: «Браво!» Зрители неуверенно засмеялись. Зая взяла первый аккорд «Персональной тучки».

И когда Сэм запел, случилось нечто удивительное. По залу пробежала дрожь, как будто зрители стряхнули с себя привычное состояние вежливой скуки, захваченные звуками голоса Сэма и Заиной гитары.

 
Мне говорят: живи не сердцем, а умом.
Я говорю: так все мы ляжем и помрем.
 

Сэм держался так раскованно, словно не выступает на сцене, а просто разговаривает сам с собой. Музыка приближалась к припеву, Сэм повел рукой.

 
И жизнь уходит, как вода, уходит в никуда.
И вот тогда взлечу я в небеса…
 

Но когда Зая заиграла припев, проявилась некая проблема. По ходу песни остальным двум «Пандам» нечего было делать, кроме как валять дурака на заднем плане. Чарли покачивалась, как пьяная, а Елена – видимо, потому, что вот уже несколько секунд на нее никто не обращал внимания – принялась выплясывать какой-то выпендрежный танец.

Настроение сломалось. В зале послышались смешки. Я нагнулся и поймал взгляд Джейка, который сидел дальше в нашем же ряду. Он закатил глаза и провел пальцем по горлу.

Стив Форрестер

Выступление группы произвело на меня сильное впечатление. Я знал, что Зая Хан – музыкально одаренная девочка, но Сэм Лопес стала для меня открытием. У нее оказался великолепный голос. В нем звучала злость и в то же время удивительная нежность. Это было ни на что не похоже, это завораживало.

Признаюсь, я не сразу понял, почему они назвали себя «Панды». Только потом я сообразил, что они вложили в это название особый подтекст. Синяки под глазами, следы побоев – по-детски непримиримый взгляд на проблему насилия в семье.

Блестяще! Я был в полном восторге и безумно гордился своими ученицами.

Мэтью

«Панды» закончили песню «Персональная тучка». Пока звучали аплодисменты (больше всех неистовствовала миссис Шерман, которая прямо-таки лопалась от гордости за подружку своего сыночка), я заметил, что Сэм смотрит в зрительный зал.

Он улыбнулся Джейку и его отцу, Тайрону и его мамуле, подмигнул мне. И вдруг я заметил, как изменилось, застыло его лицо.

В третьем ряду он увидел колоритную фигуру своего папочки, мистера Катастрофы Лопеса.

Катастрофа

Я сказал:

– Это та малышка, которую мы видели у Бертонов.

– А она талантливая, – сказала Оттолин.

– Наверное, – отозвался я. – Для канадки.

Мы засмеялись, и тут я заметил, что девочка все еще смотрит на нас. Зло как-то смотрит, враждебно. На одно малюсенькое мгновение у меня мелькнула мысль: что это с ней? Мелькнула и пропала.

Мэтью

Казалось, в зале на несколько минут замерли все звуки, пока Сэм смотрел в упор на своего папашу, а остальные «Панды» стояли вокруг с растерянным видом.

Будут ли они петь еще? Должны ли прозвучать какие-то слова в промежутке между песнями? Или они просто нагнетают напряжение? Во всяком случае, зрители что-то почувствовали, кое-кто начал перешептываться, кто-то нервно засмеялся.

Может быть, миссис Картрайт почуяла, что с ее драгоценным концертом творится неладное. Она поднялась на ноги, как будто собиралась взойти на сцену и объявить следующий номер.

Сэм медленно перевел взгляд на директрису.

– Давай, Зая, – произнес он в микрофон, и Зая начала отбивать темп по деке гитары, в стиле хеви-метал.

Ритм был жесткий, резкий, он звучал куда быстрее и злее, чем в предыдущей песне.

И гораздо, гораздо громче.

Зая

Мы много репетировали, но никто из нас не подумал о том, как перейти от «Персональной тучки» к «Хулиганке».

Сейчас, задним числом, я понимаю, что гнетущая пауза Сэма сработала лучше всяких корявых пояснительных слов, но в тот момент мы все аж вспотели от смущения и страха. Какого черта, что он делает, этот Сэм?

Наверное, от волнения я бессознательно крутила регулятор громкости на своей гитаре, потому что вступительные аккорды прозвучали с такой силой, что нас чуть не смело со сцены.

Я сознавала только две вещи: что зрители смотрят на нас с испугом и что прерваться и начать заново ни в коем случае невозможно.

Короче говоря, «Хулиганка» налетела на зрителей, точно обезумевший поезд. И это еще Сэм не начал петь…

Мэтью

Какие-то странные флюиды пошли на нас со сцены, и все в зале это почувствовали.

Сэм сделал пару шагов вперед, широко расставил ноги, как будто приготовился к драке, уставился в пространство чуть выше зрительских голов и запел.

Нет, если вдуматься, «запел» – неподходящее слово. «Заорал» – тоже не годится. Это было не пение и не крик, это было нечто запредельное – чистая, невероятно прекрасная ярость, как будто ее выкроили прямо из души тупым ржавым ножом.

 
Мама велит
Носить мне косички,
Папа ворчит:
– Ну что за привычки!
Ты человек
Или клоун из цирка?
Взрослые вечно
Читают морали,
Совсем задолбали,
В мозгах уже дырка!
 

Миссис Картрайт

Честно говоря, понятие «школьная самодеятельность» не предусматривает тех кошмарных выкриков и воплей, которые неслись со сцены. Я почти уверена, что расслышала, как ученица Лопес произнесла слово «задолбали». Является ли это слово нецензурным? По крайней мере, очень на то похоже. Я повернулась к мистеру Браунлоу, члену городского совета, который сидел рядом со мной, и попыталась извиниться. Разумеется, он ни слова не мог расслышать.

Елена

Мы понимали: сейчас происходит совсем не то, что было на репетициях. Это был совершенно новый Сэм, он поднимал нас ввысь, тащил за собой вместе с музыкой. Было жутковато, но очень здорово.

Мэтью

Не спрашивайте, как реагировали зрители. Я не мог оторвать глаз от Сэма. Он меня просто загипнотизировал. Думаю, что и других тоже.

Тут было настоящее, неудержимое чувство. Музыка говорила о том, что хоть раз в жизни чувствовал каждый из нас, но большинство не решалось даже заговорить об этом – не то, что спеть вот так, при всех.

Сжимая кулаки, Сэм начал второй куплет.

 
Хочу быть собой,
Кому непонятно?
Но что ни случись,
Сразу я виновата.
Училка зудит:
– Пора измениться.
Я к тебе обращаюсь,
Напрасно стараюсь,
Об стенку горохом,
Как говорится!
 

Ух, вот это рискованно! Сэм как будто выплюнул последние строчки. Нельзя было не узнать миссис Картрайт! Школьники, не веря своим ушам, завопили и захлопали.

Миссис Картрайт

Я заметила, что в конце второго куплета кое-кто начал оборачиваться в мою сторону. Я улыбнулась, продолжая похлопывать ладонью по колену в такт музыке. Разумеется, девочки не имели в виду какое-то конкретное лицо. Речь шла о старомодных авторитарных учителях, совершенно непохожих на педагогический состав школы «Брэдбери Хилл». Общий тон песни мне решительно не нравился, но я решила переждать ее с улыбкой.

Мэтью

Шуточка на тему Картрайт вывела публику из транса. Мы уже не пугались происходящего на сцене. Мы начали получать удовольствие от выступления. Впервые в жизни на школьном концерте говорилось о том, как есть на самом деле, а не о том, как хотелось бы родителям и учителям.

Когда три девчонки подхватили припев, выкрикивая слова зрителям в лицо, мы дружно начали хлопать в такт.

 
Хулиганка, хулиганка,
Отбилась от рук.
Хулиганка, хулиганка,
Хуже всех вокруг.
Хулиганка, хулиганка…
Да, я такая!
 

Чарли

Приходилось выбирать одно из двух. Или исполнить припев в той сдержанной, полной скрытого напряжения манере, в какой Зая его сочинила и в какой мы репетировали, или следовать за Сэмом, которого унесло в какие-то неведомые выси.

Мы пошли за Сэмом. В результате наше исполнение, наверное, больше походило на рев стадиона, чем на нормальную песню, но зато это действовало. К концу первого припева публика просто обезумела.

Мэтью

«Панды» разошлись вовсю. Чарли с Еленой отплясывали на заднем плане, Зая лупила по своей гитаре, словно сбесившийся лесоруб. Но чем больше бесновались все вокруг, тем неподвижнее казался Сэм. Это было и смешно, и жутко, потому что никто и, может быть, даже сам Сэм, не знал, насколько все это для него серьезно.

 
Парни на танцы
Меня приглашают,
Крошкой-милашкой
Меня называют,
Только они очень скоро узнают:
Милая крошка
Не хочет на танцы,
Эта милашка
Умеет кусаться!
 

Миссис Картрайт

Хватит! Пора все это прекращать. Я встала с места, оглянулась, чтобы дать знак школьному сторожу отключить микрофоны, и с ужасом заметила, что весь зрительный зал тоже поднялся. Они вообразили, что я предлагаю аплодировать стоя.

Мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к зрительской массе, раскачиваться и хлопать в ладоши вместе с остальными, но про себя я поклялась: подобного больше никогда не допущу в школе «Брэдбери Хилл».

Оттолин

О-ля-ля, бэби! Да здравствует рок-н-ролл! Перекрывая грохот музыки, я крикнула Катастрофе, что давно так классно не отрывалась, с тех пор как прорвалась на концерт «Нью-Йорк Доллз» в CBGB[7]7
  Легендарный клуб в Нью-Йорке, где выступали многие известные группы. Именно здесь зародился панк-рок.


[Закрыть], но он по-прежнему сидел, напыжившись, словно мистер Респектабельность из Респектвилля, штат Аризона, а вокруг детишки как будто все с ума посходили.

Наконец и Катастрофа медленно поднялся на ноги, вскинул могучие руки над головой и заорал:

– Йе-йе, держись, хулиганки!

Я так смеялась, чуть не лопнула.

Нет, правда, здорово играли эти малявки.

Зая

Мне, конечно, было жутко приятно. Все-таки «Хулиганка» – это моя песня, и вот при первом же исполнении такой прием! Оставался еще один куплет – про то, что все мы хулиганки и умеем постоять за себя. Под конец еще разочек повторить припев, резкое финальное стаккато, и мы уходим со сцены.

Но наш вокалист решил иначе. Когда начался последний куплет, Сэм сделал нечто странное – поднялся выше на терцию, так что его голос зазвучал резко, напряженно и зло.

И это еще не все. Придуманный мною текст Сэм заменил своим.

Мэтью

Я обратил внимание на перемену в Сэме. Пока звучала песня, он заметно расслабился. Во время очередного припева Сэм посмотрел прямо на меня, потом на маму, на папу, улыбнулся краешком губ. Потом его взгляд двинулся дальше, остановился на лице Катастрофы Лопеса и уже не отрывался до тех пор, когда песня подошла к своему эффектному окончанию.

 
Готова драться
Одна против сотни,
Я дикая псина
Из подворотни!
Я пес бездомный,
Лохматый и злой,
Меня не любили,
Прогнали, забыли.
Папочка, милый,
Слушай мой…
 

Катастрофа

Выкрикнув слова «папочка, милый», девчонка показала пальцем прямо на меня. Я только рот открыл: это еще что такое?

Мэтью

– Во-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о…

Зая, Чарли, Елена и часть зрителей подхватили припев. Голос Сэма все повышался и повышался.

– …о-о-о-о-о-о-ой…

Это было совершенно ни на что не похоже – кошмарней, чем «Скуби-ду», страшнее, чем «Собака Баскервилей», почище любого волка при луне. Время от времени Сэм на мгновение прерывался, чтобы глотнуть воздуха, но тут же снова продолжал свои завывания.

Сначала в публике засмеялись. Но когда «Панды», дойдя до конца припева, начали недоуменно переглядываться между собой, их растерянность передалась зрителям. В воздухе повисло напряженное ожидание. Аплодисменты и зрительские вопли затихли, Заина ритм-гитара неуверенно тренькнула и умолкла.

А Сэм все не останавливался. Вот он снова набрал в грудь воздуха и взял еще более высокую ноту, как будто испытывал возможности своих голосовых связок.

И вдруг я понял, что сейчас будет.

Тайрон

Голос Сэма сорвался, захрипел. Сэм запнулся, закашлялся, сделал глубокий вдох и…

Джейк

Ого!

Елена

Боже мой!

Катастрофа

Какого?..

Мэтью

Сэм больше не завывал. Он рычал. Из его горла вырывалось низкое, хриплое, чисто мужское рычание.

В зале послышался нервный смех.

Но Сэм еще не закончил. Он подошел к краю сцены. Посмотрел в глаза своему отцу, приблизил микрофон ко рту и медленно, раздельно прорычал этим новым, мужским голосом:

– Да, я такой!

– Это мальчик! – Слово пронеслось по залу со скоростью лесного пожара. – Мальчик… парень… она… он… мальчик!

Я взглянул на нашу директрису, но она впервые в истории лишилась дара речи и выглядела такой же ошеломленной, как и все остальные.

Елена

Кто-то должен был взять на себя контроль над ситуацией, и я решила, что этим человеком будет Елена Гриффитс. Нужно было каким-то образом убраться со сцены, поэтому я шагнула вперед, забрала микрофон из рук Сэма и произнесла:

– Всем большое спасибо. Перед вами выступала группа «Панды». В составе группы: гитара – Зая Хан, вокал…

Джейк

Нет…

Тайрон

Нет!

Мэтью

Елена, не надо!

Елена

– Сэм Лопес!

Джейк

Зрители уже приготовились аплодировать, когда в третьем ряду раздался ужасный рев:

Катастрофа

– ЭТО МОЙ СЫН!

Мэтью

В нескольких метрах от меня Катастрофа Лопес ломанулся к сцене, проталкиваясь между другими зрителями, указывая на Сэма пальцем и продолжая орать во все горло.

Сэм посмотрел на своего отца сверху вниз, и на мгновение я увидел то, чего никогда еще не видел на его лице: страх.

Он повернулся и кинулся к выходу со сцены.

В публике творилось черт знает что, а я повернулся к родителям – они с посеревшими лицами смотрели на дверь, за которой скрылся Сэм.

Я сказал:

– По-моему, пора давать объяснения.

Миссис Картрайт

Сложилась, как говорится, кризисная ситуация. Наскоро переговорив с миссис Спарк – преподавательницей, ответственной за проведение мероприятия, – я объявила, что наш вечер на этом будет прерван, оставшиеся два действия переносятся на рождественский концерт.

Зрители начали расходиться, но мне еще предстояло утихомиривать разъяренного американца. Вначале у меня сложилось впечатление, что этот человек бредит, но он предъявил бумажник с целой пачкой разноцветных кредитных карточек, на каждой из которых красовалась фамилия «Лопес», и я была вынуждена признать, что он вполне может состоять в родстве с нашей ученицей – точнее, как выяснилось, с учеником, Сэмом Лопесом.

Я пригласила американскую супружескую пару, а также мистера и миссис Бертон к себе в кабинет. Мэтью остался дожидаться за дверью.

В кабинете я сказала им напрямик, что все это – их сугубо семейное дело и незачем втягивать школу в совершенно, как говорится, недостойную историю.

Оттолин

– Какую-какую? – рявкнул Катастрофа, стоя посреди директорского кабинета. Сама директорша сидела за письменным столом с такой гримасой, как будто кто-то навонял у нее под самым носом. Бертоны сидели рядышком, бледные, встревоженные и очень английские.

– Недостойную, – повторила старая карга, страшно возмущенная тем, что Катастрофа уперся кулаками в стол и наклонился к ней, сверля ее взглядом. – Я не желаю, чтобы нашу школу вмешивали в эту историю.

– Да школа ваша и так замешана по самое не хочу, можете мне поверить, дамочка, – сказал Катастрофа чуть потише. – Обрядили моего сына девчонкой, выпустили в таком виде на сцену, а теперь – не замешаны? – Он нацелил в директрису указательный палец. – Ну-ка, приведите сюда немедленно моего сына, мы его сейчас же забираем с собой, и, может быть, я не стану жаловаться в полицию на все эти ваши штучки.