Текст книги "Тьма"

Автор книги: Тед Деккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

24

Угроза жизни любимой дочери сильно подействовала на упрямого француза. Ему удалось отбить Тома у полиции Таиланда, на которую нажимали американские и французские сыщики. Тайские копы согласились считать Томаса Хантера содержащимся под домашним арестом в центре Жака де Рейзона. Том и Кара потратили уже почти час на обдумывание дальнейших действий. Наиболее очевидное решение – вспомнить условия получения антивируса, заданные Тилеем во время свидания на мосту. Но полчаса понуканий Кары и битья лбом Тома о невидимую стенку преткновения не привели ни к чему. Подробности напрочь выветрились из его головы. В конце концов, они решили, что остается лишь один выход.

– Мне нужно с ним повидаться, – заявил Том у двери кабинета де Рейзона.

– Он занят, – буркнул охранник.

– Вы смотрели видеозапись, где бандит укладывает вас и вашего коллегу?

Охранник напыжился.

– Это что, угроза?

– Нет, не угроза. Я просто поинтересовался, смотрели или нет. Но я тот самый бандит, узнаете? И мне очень нужно немедленно переговорить с мсье де Рейзоном.

– Сейчас. – Охранник всунул голову в дверь, задал вопрос, услышал ответ и пропустил Тома внутрь.

Осунувшийся Жак де Рейзон повернул нахмуренное лицо в сторону вошедшего.

– Что-нибудь новое? – спросил Том.

– Смеетесь? Трое суток!.. Есть простое решение. Я даю им то, чего они добиваются, они возвращают мне Монику. Потом пусть ими занимаются суды.

– Если я не ошибаюсь, выдав затребованное ими, вы серьезно осложните попытки создать антидот штамму Рейзон.

– Нет никакого штамма Рейзон! – Хозяин кабинета стукнул кулаком по столу.

– Моника, когда мы ее найдем, с вами не согласится. Но будет уже слишком поздно.

– Я дам им то, что они хотят, и оставлю у себя то, что нужно для продолжения работы. Головы они у нас не отберут.

– Вы потеряете время. И головы тоже! Вирус начнет действовать через три недели.

Они с отвращением отвернулись друг от друга. Том уставился в пол.

Что ему оставалось? Найти Монику, чтобы она расхлебала заваренную ею – или им – кашу? Предупредить, подготовить мир к смертоносному вирусу? Да, и то и другое.

– Господин де Рейзон, я хочу, чтобы вы поняли: эти люди не собираются освобождать Монику, как бы послушно вы ни выполнили их требования. Она для них слишком ценна. К счастью, живой. Если я не ошибаюсь…

– Да бросьте вы свою дурацкую присказку! Не ошибаюсь, не ошибаюсь…

– Что делать, я не слишком самоуверен. Думаю, единственный способ вернуть Монику – разыскать ее. – Том подсел к столу, пригнулся к непреклонному французу. – И для этого нам нужна помощь.

– Денег у меня хватит, но…

– Денег в этом случае не хватит. Потому что деньги не помогут. Нужны глаза и уши, и как можно скорее. Нужно задействовать правительства. Если я не ошибаюсь… Извините, опять сорвалось… Котел скоро закипит и сорвет крышку. Надо убавить давление. Ввести в дело партнеров.

Он говорил почти слово в слово, как репетировал с Карой.

Ему бы подучиться да попрактиковаться, и получился бы из него неплохой дипломат, «наемная улыбка».

– Вы хотите, чтобы я раструбил на весь мир, что моя вакцина смертельна? Уничтожить фирму на основании ваших подозрений?

– Ничего подобного я не предлагаю. Во всяком случае, сейчас. Предоставьте возможность говорить мне. Конфиденциально, с несколькими избранными партнерами.

– Доверить вам будущее моей фирмы?

– Будущее вашей фирмы – и не только вашей фирмы – и без того в моих руках. Если я не ошибаюсь, то в будущем вообще никаких фирм нигде в мире не останется. Дай бы Бог мне ошибиться, чтобы все мои опасения списали как бред сумасшедшего и процветания вашей компании. Звонить буду я, не вы. Если позвоните вы и признаете, что выпустили смертоносную вакцину, фирме вашей конец. Но я-то не представляю вашу фирму. Мой звонок – совершенно иное дело.

Жак де Рейзон покосился на Томаса.

– Поясните подробнее.

– Я прошу, чтобы вы мне позволили – и помогли – установить контакт с внешним миром. Без вас я на это не способен. Я ведь здесь всего-навсего пленник. Дайте мне расшевелить мир. Пусть они бросят необходимые силы на поиски похитителей Моники. Уж угроза вируса-то на них подействует!

По реакции Жака де Рейзона Том понял, что тот уже обдумывал услышанное.

– А я, стало быть, вроде как в стороне?

– Да. Я звоню без вашего официального одобрения.

Да, неплохой политикан из него бы получился.

– Гм. Получается, что вы просто просите меня допустить вас к телефону. И вы всерьез полагаете, что любое правительство ждет не дождется звонка славного Томаса Хантера?

– Вы подготовите почву. Госдеп США, французы и британцы… Может быть, Индонезия – многочисленное население, близко расположена. Надо убедить людей, располагающих ресурсами, что похищение вашей дочери выходит за рамки промышленно-научной конкуренции, что под угрозой национальная безопасность.

– Вы полагаете, я на это соглашусь?

– У вас нет выбора. Вам нужна дочь, в конце концов?

Жак де Рейзон дал Тому не только доступ к телефону – он подключил к нему в помощь свою секретаршу Нэнси.

– Скажите ему, что если он не соединит нас в течение часа… – Том задумался. – Да что угодно! Скажите, я атомную мину взорву… Наврите что-нибудь. Что за олухи, черт побери! На что им мозги даны… – разорялся Том, расхаживая по кабинету под неодобрительным взглядом сестры. Уже пять часов они осаждают телефон, а результаты нулевые. Французы не просто безнадежно упрямы, но и хамы какие-то. Очевидно, их теперешняя администрация не любит «изменников родины», удравших от родного казначейства в далекий Таиланд. Конечно, впрямую так никто не заявлял, они всячески уверяли, что заинтересованы в разрешении случая с заложником, но когда дело доходило до конкретного собеседника, тот всякий раз оказывался недоступен. Казалось, все эти политики всеми силами пытались спихнуть дело в судебно-полицейские инстанции.

Британцы проявили себя более вежливыми и менее категоричными, но итог общения с ними свелся к тому же самому. Немцы, итальянцы, даже индонезийцы – никто не рвался общаться с сумасшедшим пророком-террористом.

Кара подошла к брату. Три часа ночи – не самое продуктивное время. Он полусонно шатался по кабинету. Собственно, все его время – сон. То там он спит, то здесь…

– Томас, – она потерла его спину. – Ты как?

Он попытался улыбнуться.

– Почти никак. Я уже не ужасаюсь тому, что на нас летит астероид, я ужасаюсь тому, что никто не верит в этот астероид.

– Чего ты хочешь? Астероиды летают все время, а врезаются в Землю лишь изредка. А тут появляется двадцатипятилетний ковбой в джинсах и сообщает, что во сне увидел конец света. Угрожает взорвать замок, если король ему не поверит. Министр, видите ли, должен прервать встречу с персидским принцем, чтобы с ним потолковать.

– Спасибо за добрые слова, сестрица.

– Послушай, Том, все равно они тебя не слушают. У тебя есть еще один путь, протоптанный…

Он внимательно посмотрел на нее. Они отошли от стола.

– Ты имеешь в виду… вернуться?

– Ну да. Ты считаешь, конечно, что спать не время. Но почему нет? Все равно, если ты не заснешь, то скоро свалишься без сознания. Срабатывало же раньше, может, сработает и сейчас. Может, узнаешь, где она.

Он покачал головой.

– Сейчас все иначе. То были вопросы статистические, исторические. А это штука специфическая. Кроме того, в черный лес я больше не пойду. А только там и можно что-то узнать.

Говорил он очень вдохновенно и убедительно. Он уже свыкся со своими снами, был абсолютно уверен в них. Он менялся. Никогда брат ее рохлей не был, но теперь он стал еще весомее, авторитетнее, значимее. Недостаточно для того, чтобы убедить французских или британских бюрократов, но, во всяком случае, достаточно для того, чтобы важный чиновник его сначала выслушал, а уж потом вежливо послал подальше.

В избранности своего брата она тоже уверилась. Причин этой избранности она не понимала, да и не особенно стремилась понять. Но все более очевидным для нее становилось то, что этот ничем не примечательный горожанин из кофейни на углу Колфакс и Девятой несколько дней назад стал чем-то весьма и весьма примечательным.

– Ну и не ходи в свой черный лес! Все равно связь есть между твоими снами и тем, что происходит здесь. Ведь это сны вызвали всю эту кутерьму. Иного способа получить информацию нет. Иди спать, в самом деле. Все равно здесь ничего не происходит, сам видишь ведь.

Он вздохнул.

– Не спорю. Ты права. Пошел спать.

– Антивирус все не вспоминается?

– Нет.

– Хотела бы я с тобой увязаться.

– Увязаться? Куда? Я ведь никуда не деваюсь.

– Ты – нет. Но сознание твое… Возьми и мое с собой. – Она улыбнулась. – С ума сойти, как я заговорила.

– Эх, сестренка… Не думаю, что это возможно.

– Как дышать в озере…

– Сэр!

Том обернулся. Нэнси, секретарша Жака де Рейзона, протягивала ему трубку.

– Заместитель госсекретаря США Мертон Гейнс согласен с вами говорить.

Заместитель госсекретаря Мертон Гейнс сидел во главе стола, выслушивая мнения экспертов относительно способов решения очередного бюджетного дефицита. Пол Стэнли еще не приехал, но он никогда не упускал возможности во время своего отсутствия бросить в драку заместителя.

За столом ключевые фигуры, кроме министра обороны Майерса. Заместители, помощники, эксперты. Президент Роберт Блэр сидит наискосок от Гейнса, морщится. Советники умоляют его не соглашаться. Опять налоги… Срезать или не срезать… Куда нажать и где ослабить, экономические выгоды и недостатки, политические выигрыши и проигрыши. Существуют вечные темы, и налоги – одна из них.

Но Мертона Гейнса занимали сейчас не только налоги. Не забывался и Томас Хантер.

Факт: не умри его дочь от паршивой вакцины, он не рванулся бы в бой за ужесточение законодательства по новым лекарственным средствам.

Факт: не инициируй он законопроект, его другу Бобу Маклрою не пришло бы в голову звонить ему по поводу этого Томаса Хантера.

Факт: не позвони Хантер Бобу насчет победителя дерби в Кентукки, Гейнс не откликнулся бы на звонок Хантера.

Факт: предсказание Хантера подтвердилось.

Факт: Хантер прибыл в ЦКЗ и сообщил о потенциальной пандемии. И информирован он весьма неплохо.

Факт: Хантер похитил Монику де Рейзон, которая, как он утверждает, могла бы остановить вирус, отказавшись от поставки вакцины.

Факт: Моника де Рейзон похищена во второй раз еще кем-то, кому нужна вакцина Рейзон.

Таковы факты, соотносящиеся с утверждениями Хантера.

Хантер утверждает: похитители Моники поступили так, потому что они, как и сам Хантер, знают, что вакцину можно превратить в смертельное оружие, и надеются достичь своих целей при помощи шантажа.

Хантер утверждает: те же лица могут вскоре получить и средство борьбы с этим вирусом.

Хантер утверждает: если мир не проснется, не найдет Монику де Рейзон, не разработает антидот, то этот мир ожидают такие напасти, рядом с которыми бюджетный кризис покажется детской игрушкой, заводным волчком каким-нибудь. Причем в самые ближайшие дни.

Слушая Томаса Хантера, излагающего свои кошмары, Гейнс не мог не уловить сходства со сценариями, которыми он сам неоднократно пугал коллег по конгрессу. И вот тема всплыла в исполнении молодого нахала – не то законченного сумасшедшего, не то гениального ученого и провидца.

Искренность Хантера сомнений не вызывала, поэтому Гейнс и согласился подробно его выслушать. И выслушал. И даже обещал помочь в поиске Моники де Рейзон. Обещал содействие. А вдруг? А что, если… Очевидно, Хантер действует не без ведома старшего де Рейзона.

– Мертон?

Гейнс откашлялся.

– Нет, я так не думаю. – Он поднял глаза на президента. В них того застыло ленивое выражение типа «я тебя насквозь вижу». Выражение липовое, но приведшее его в Белый дом.

– У меня еще кое-что, – добавил Гейнс. – Полагаю, все слышали о вчерашнем похищении в Бангкоке Моники де Рейзон, дочери Жака де Рейзона, основателя и владельца «Рейзон фармасетикаль».

– Ну и что? – проворчал президент.

– Парень из наших военных.

– Да ну!

– По моим данным, жертву перехватили у похитителя неизвестные пока лица. Они ее и удерживают сейчас, – сообщил директор ЦРУ Фил Грант. – Мы пытаемся разобраться в этом деле. Есть какие-то подвижки? Я не в курсе.

– Нет, развития нет. Но я получил новую информацию, которую, конечно, передам в ЦРУ. Вопрос о стабильности вакцины Рейзон, реальной причины похищения. Это аэрогенная многоцелевая культура, которая сегодня должна была поступить на рынок. Можно сказать, что инцидент в Бангкоке выявил возможность некоторой нестабильности вакцины.

– Я об этом не слышал, – отозвался министр здравоохранения. – Как я понимаю, вакцина могла бы получить одобрение на следующей неделе.

– Да, информация новая, со слуха.

Пауза.

– Я не совсем понимаю, Мертон, – глухо произнес президент. – Конечно, я наслышан о вашем интересе к вакцинам, но каким образом это сейчас касается нас?

– Никакой связи с законопроектом Гейнса нет. Возможно, нас это вообще не коснется. Но если в утверждениях Хантера есть хотя бы доля истины и аэрогенная вакцина мутирует в смертоносный вирус, то мы столкнемся с существенной проблемой. Я только хотел привлечь внимание собравшихся. – Да, место и время он выбрал неудачно… Нельзя же встать во время заседания кабинета и провозвестить конец света. И ожидать, что тебе будут аплодировать. Пора и отход бить.

– Каждый из вас получит доклад по теме. В первую очередь это коснется здравоохранения и финансов. И в определенной мере – внутренней безопасности. Если случится утечка информации, люди занервничают. К вирусам, насколько вам известно, народ относится настороженно.

Еще одна пауза.

– Что ж, достаточно ясно, – подвел итог президент. – Еще что-нибудь?

25

Тома разбудили возбужденные крики снаружи. Замешательство, вызванное переходом из одной реальности в другую, длилось лишь мгновение. Это ощущение стало уже привычным. Каждый раз, просыпаясь, он довольно быстро переключался. На этот раз, отвлекаясь от диалога с заместителем госсекретаря Мертоном Гейнсом. От весьма, кстати, плодотворного общения.

Том накинул на себя тунику и спешно выбежал из дому.

То, что предстало его взору, вытеснило из головы все мысли о Бангкоке и заставило забыть об успешном диалоге с Мертоном Гейнсом.

Где-то между небом и землей, на фоне цветного леса сиял источник ярчайшего света. Нет ничего удивительного в том, что с неба льется свет. Солнце, к примеру, с этой задачей вполне справляется. Но какого черта туда занесло лес – это уже другой вопрос.

Том задрал голову и уставился в небо. Вот только неба на месте не оказалось. Над ним навис зеленый покров леса.

Народ спешил к центру деревни, оживленно болтая, пританцовывая от восторга, почему-то радуясь тому, что знакомый мир вдруг вытворил что-то сумасшедшее. Том, разинув рот, озирал «свихнувшийся» ландшафт. Высоко над ним простирались луга. Справа на высоте свыше десяти тысяч футов по вертикальному лугу несся табун лошадей.

– Все вверх тормашками!

– Еще бы!

Том повернулся – рядом задержался Микал, улыбаясь новоявленному миру.

– Что происходит? Что случилось?

– Ну как? Нравится? – спросил руш с радостной широкой улыбкой.

– Не знаю… Не пойму, что это такое.

– Элион расшалился. С ним такое бывает. – И Микал, подпрыгнув, взмахнул крыльями, взлетел и понесся к Троллу. – Беги, беги! Увидишь…

Том послушно потрусил за Микалом, чуть не споткнувшись о деревянную скульптуру, оставленную кем-то во дворе.

– Микал, Микал! То есть ничего опасного? Так и задумано?

– Конечно! Сам увидишь.

Впечатление было такое, как будто весь ландшафт изобразили на внутренней поверхности гигантской полой сферы, и, соответственно, изменилось направление действия силы тяготения. Прямо перед ним дорога, ведущая к озеру, уходила вверх, а озеро скашивалось, загибалось кверху. Водопад грохотал, низвергаясь горизонтально. Не видно было лишь черного леса.

Масштабы тоже изменились самым невероятным образом – так, что небо, которое простирается высоко над головами, казалось много ближе. С другой стороны, остальные деревни должны были бы оказаться в пределах видимости – ан нет, ни одной из них Том, как ни пытался, не разглядел. Словно немыслимые ангелы, носилось по лугам и лесам всякое зверье, причудливые зигзаги выделывали птицы, легкомысленно резвились руши, демонстрируя фигуры высшего пилотажа и напоминая Тому Габила.

Том добежал до Тролла. Здесь народ, по большей части, утихомирился, словно ожидая еще каких-то необычных явлений.

Изменение атмосферы первым почувствовал Йохан. Изменения столь существенные, что, подпрыгнув, можно было оставаться в воздухе дольше, чем обычно. Том с интересом заметил, что Йохан, подпрыгнув, опускался на землю гораздо медленнее, чем обычно.

– Видал, Томас, видал? – Он подпрыгнул выше, необычно высоко, футов на десять, и завис там. – Томас! Я лечу!

Йохан взобрался уже на сотню футов над землей, потешно извиваясь и непрерывно смеясь. К нему присоединились еще трое пацанов. Заинтересовались и взрослые, вспомнив свои детские полеты во сне.

– Том! – услышал Том голос Микала. – Том, попробуй.

Том повернулся к Микалу и уставился на него, пытаясь что-то сообразить.

– Летать?

– Конечно! Элион немножко изменил для нас мир. Попробуй, пока есть возможность, это ведь ненадолго. Он просто играет! Попробуй.

Том осторожно схватился за шерсть на голове Микала и, чуть подпрыгнув, обнаружил удивившую его легкость. Улыбнулся, подпрыгнул еще раз, чуть выше. В третий раз оттолкнулся изо всех сил и взмыл ввысь, потеряв равновесие, кувыркаясь в воздухе.

Мимо пролетел Йохан, визжа от восторга. Он уже научился управлять полетом. Том тоже попробовал, используя инерцию движений. Кое-как получилось.

Казалось, что в воздухе народу больше, чем на земле. К Тому подлетели Рашель, Йохан и Микал, восторженно оглядываясь по сторонам. По-детски радуясь, болтая, обмениваясь впечатлениями, они отлетели на гребень изменившегося холма, со стороны любуясь деревней и происходящей над ней кутерьмой. Перелетели на луг, цветы которого росли теперь вниз головой, сами прошлись вверх ногами, осваиваясь с непривычным впечатлением. Попрыгали по травке, прошли по краю леса, подошли к озеру, погрузились в его нефритовые волны.

Нежась в теплой зеленой воде, пронизанной светом, они воспринимали восхищенный смех в полном диапазоне – от раскатистого басистого хохота до легкого детского, звонкого и прозрачного. Переглянувшись, они поняли, что это смех Элиона. Если их переполнял восторг от участия в неожиданном захватывающем приключении, то Элиона переполнял восторг от возможности принести радость людям. И они смеялись вместе с ним.

Время шло незаметно. Они забавлялись, как дети в городке аттракционов. Никаких ограничений, все возможности им открыты. Они летали, вертелись и кувыркались до полудня и за полдень, пока мир не начал меняться в обратном направлении.

И в течение часа все вернулось на круги своя.

А Том вернулся мыслями к Бангкоку…

К нему подошла смеющаяся Рашель.

– Ох, Томас, прекрасно провели время, правда? Как в волшебной сказке!

Она раскинула руки, крепко обняла его.

Ошарашенный Том не сообразил даже ответить на объятие. Пока он приходил в себя, Рашель уже оторвалась от него, все еще удерживая руками за плечи и глядя в глаза.

– Хочешь меня поцеловать?

– Поцеловать?

– Я помогаю тебе восстановить память. Что такое «поцеловать», ты тоже забыл?

– Н-нет… Не забыл.

– Ну вот, повторим для лучшего запоминания. Я, разумеется, должна тебе показать, как это делается.

– А ты уже целовалась? Я имею в виду, с другими мужчинами.

– Нет. Но видела, как целуются. И очень четко представляю это, со всеми подробностями. – Глядя на него сверкающими глазами, она облизнула губы. – Ты тоже облизни губы. Они у тебя совсем сухие.

Он облизнул.

Она приблизилась к нему, слегка коснулась губами его рта.

Том закрыл глаза. На мгновение все как будто замерло. Но одновременно, в тот же момент, мир вспыхнул новым цветением. Все вокруг показалось таким необычным…

Но… Это с ним уже было!

Губы Рашели отдалились от него.

– Поверь, дорогой, это не сон. Это освежит твою память.

Тома окатила жаркая волна. Такое с ним уже было. Он уже целовал женщину. Да, он в этом уверен!

Мысль эта поразила, парализовала его, но Рашель истолковала его смятение в свою пользу. Она выглядела вполне удовлетворенной. От легкого касания ее губ у него перехватило дыхание.

– Танис до тебя добирается, – улыбнулась она. – Он упирает на то, что ты его ученик в боевых искусствах, но, конечно, не забыл и о своем интересе к древней истории. – Она прижала палец к его губам. – Не забудь, что это лишь сны. Не увлекайся.

Рашель отвернулась и зашагала прочь, лучась уверенностью и довольством, несмотря на все попытки скрыть свое настроение.

А Том тем временем уже обдумывал новую мысль, возникшую в голове в момент, когда Рашель призывала его не увлекаться древней историей. Предположим, обе реальности не просто реальны, но взаимосвязаны, тесно сплетены? Как говорил мальчик на верхнем озере, лев и агнец, оба реальны. Оба – стороны единой истины, пара ее ипостасей.

Та же самая реальность.

А что, если…

– Рашель!

Она обернулась.

– Что?

Если две реальности переплетены, возможно, нужно спасать обеих? Здесь Рашель, там Моника. Может быть, Рашель выведет его на Монику?

– Странно ты на меня смотришь, – насторожилась Рашель. – Что случилось?

– Это было чудесно.

В самом деле чудесно?

– Так и должно быть.

– Можно тебя спросить?

– Конечно.

– Где, из какого места хотела бы ты быть спасенной?

– Из любого. Спасать меня – твоя забота.

Он подошел к ней поближе, захваченный своей идеей.

– Да, да, конечно. Но если бы… Скажем, ты захвачена, куда-то тебя спрятали от меня, а я должен тебя найти. Где бы тебя спрятали? Пожалуйста, подумай, я должен представлять, где искать тебя.

– Вообразить, представить… Ну я, вообще-то, не рассказчик… Впрочем… – Она повернулась к лесу, прищурилась, обдумывая вопрос. – Мне кажется, что меня спрятали бы… – Она повернулась к нему —… в большой белой пещере. Там много-много бутылок. Где встречаются река и лес.

– Ты эту пещеру видела?

– Нет. Зачем она мне? Я придумала ее для тебя, как придумывают рассказчики.

– А этот лес… Он далеко или где-то рядом, не знаешь?

– Где-то поблизости, – ответила она, почти не раздумывая.

– А как я найду пещеру?

– Пойдешь по реке, разумеется…

– Не знаешь, в какой стороне?

Она глянула на него исподлобья, как будто с неодобрением, и указала вправо.

– Там. На востоке.

– К востоку…

– Да, к востоку. Я уверена. Пещера в дне пути на восток.

Он кивнул.

– Я спасу тебя!

– Когда спасешь, получишь поцелуй, – совершенно серьезно сообщила она.

– Поцелуй…

– Да. Настоящий, не из снов. Реальный поцелуй настоящей женщины, влюбленной в тебя, мой милый королевич.

Она отвернулась и продолжила путь по тропе.

Том шагал быстро – может быть, потому, что быстро метались в голове мысли.

Поцелуй Рашели вызвал у него вспышку мозговой активности, и первой выскочила мысль: а что, если две реальности не просто переплетаются? Что, если они взаимозависимы? Если случившееся в Бангкоке влияет на то, что произошло здесь? Если случившееся здесь влияет на ход событий в Бангкоке? Ведь то, чему он научился здесь, он применяет там. Но если реальности влияют друг на друга…

Ошеломляющая мысль, но нелепой ее не назовешь. Более того, он ведь и в Бангкоке пришел к тому же выводу. Если бы не так… мальчик бы этого не утаил. Элион отверг бы его сны. Но он этого не сделал. Он предоставил выбор ему, человеку.

Бог… Бог не агнец, не лев, не пацан. Он, если захочет, станет сразу всеми троими. Или никем из них. Метафоры истины…

Истина… Что есть истина? Правда для всех одна… Две стороны одной медали… Лев… и агнец, пища его. Цветной лес и джунгли Бангкока.

Ну и что?

Нельзя сказать, что он определился, какая реальность более реальна, но он совершенно четко убедился, что истина реальная в обеих реальностях. И в любом случае следует относиться трепетно и уважительно к ним обеим.

И Кара без устали настаивает на этом.

Это вовсе не означает, что если он любит Рашель, то обязан любить и Монику. Но вполне возможно, что ему суждено спасти Монику. Ради этого он и интересовался, как спасать Рашель в рамках этого самого Высокого Нетленного.

Может быть, он только что выяснил, где искать Монику? Тогда нужно немедленно заснуть, вернуться в Бангкок, проверить способ спасения, проверить теорию взаимовлияния реальностей.

Том топтался на тропе. Если ему суждено спасти Монику в снах о древней истории, то что суждено ему здесь, если эта реальность зависит от снов?

Том замер. Если Моника реальна, то, возможно, Билл тоже реален? И они действительно попали в аварию, как утверждает Тилей…

Что, если это единственная реальность?

Может быть, все остальное – лишь сон. Он родом с планеты Земля, и на него странно повлияла эта странная планета. Том в оцепенении смотрел перед собой. Эта мысль захватила его, перевернула его сознание. Вот оно, объяснение всему происходящему!

Надо выяснить все об этом варианте и отбросить его. А единственный способ достичь этого – вернуться в черный лес. Он должен…

– Томас! Томас Хантер! Вот ты где! – Из леса выбежал Танис. В правой руке его мелькала какая-то красная закорюка. – Я тебя все утро искал! Как тебе понравились метаморфозы?

– Невероятно! Потрясающе!

– В прошлый раз он расколол планету. Ты, наверное, не помнишь из-за своей потери памяти. Звезды можно было видеть под ногами. Потом он заполнил эту расщелину водой, можно было нырять. Нырок на часок, во как…

– Удивительно, – с энтузиазмом согласился Том, стараясь не замечать подсовываемую ему Танисом под нос загогулину.

– Нравится? – спросил Танис.

– Я про твой рассказ. Удивительно – нырнуть на час. Что это у тебя?

– Я реконструировал это по историческим материалам. Может, ты знаешь, как оно называется.

То, чем так гордился Танис, представляло собою кривую – точнее, волнообразно изогнутую – палку с крюком на конце.

– Нет, не признаю. Для чего оно?

– Это оружие! – Танис взмахнул палкой и с силой рассек ею воздух. – От него побежит вся нечисть из черного леса.

– Почему?

– Не понимаешь? Шатайки боятся цветного леса. А это оружие из цветного леса, значит, они и его испугаются. Можно эффективно использовать в нашей экспедиции в черный лес.

Танис сунул свое грозное оружие в руку Тому. Палка представляла собою модель чего-то, напоминающего меч рыцарских времен. Модель, выполненная из цветного дерева, напомнила Тому реакцию Тилея на маленькую фигурку из такого дерева, выполненную Йоханом.

Томас взмахнул мечом. Интересное ощущение. Он посмотрел на Таниса, с любопытством следившего за его движением.

– Это называется меч. Но нужно заострить край, чтобы он мог рубить и резать.

Танис протянул руку за мечом.

– Покажи. Сейчас сделаю.

– Вот так, здесь, вдоль всего края.

– Сейчас, сейчас…

Танис завладел мечом и принялся формовать его голыми руками. Конечно, он по профессии рассказчик, а не ремесленник, но у него хватило умения, чтобы убедить дерево принять нужную форму. Том с большим вниманием следил за манипуляциями Таниса. Рашель объяснила ему принципы работы с деревом, но все его попытки завершались крахом. Природное вещество отказывалось подчиняться его неуклюжим пальцам.

– Вот так? – Танис снова предъявил ему меч.

Том принял оружие, осмотрел, потрогал кромку пальцами. Да, получилось лезвие. Поразительно! И это за считанные секунды. Интересно, что еще мог бы сделать Танис, если бы получил нужную информацию?

Том подумал, что следует обращаться с информацией более осторожно.

– Все равно без толку. – Он вернул меч Танису. – Не забудь, я был в черном лесу, видел их. Что такое один меч против миллиона шатаек… Пусть даже они и боятся цветного дерева.

– Согласен. Не пойдет так не пойдет. – Он швырнул деревянный меч в лес. Ударившись о ствол, боевой инструмент исчез в кустарнике. – Давай тогда потолкуем об истории.

– Не хочу я сейчас говорить об истории.

– Что, сны тебя совсем доконали? Понимаю. Надо потренироваться. Больше усердия, Томас Хантер! Ты неплохо усваиваешь материал. Я сразу приметил в тебе способности. Потренируешься – станешь мастером. Чему тебя научила Рашель? Ну-ка, покажи.

– Прямо здесь?

– А чем плохое место? Не на деревенской же площади.

Том огляделся. Небольшая полянка. Птички чирикают. Белый лев лениво наблюдает за ними издали.

– О'кей. – Два широких шага, и Том взлетел в воздух, извернулся, с кувырком приземлился на обе ноги, спиной к воображаемому противнику. Удивительно легко у него это получилось.

– Браво! Чудесно! Я это обраткой называю. Противнику твоей пятки ни в жизнь не заметить в кувырке. Любая черная мышь вырубится. Раздери-ка тунику по бедру, чтобы не стеснять движения.

Томас так и сделал. Кожаные штаны помехи не представляли, но туника, действительно, путалась в ногах и стягивала бедра.

– Так ее! Покажи еще.

Томас продемонстрировал еще пять приемов.

– А теперь врежь мне!

– Зачем это? С чего вдруг?

– Для тренировки, мой ученик, для тренировки. Представь себе, что ты черная шатайка. Ты, конечно, больше шатайки, поэтому предположим, что ты три шатайки, одна на другой. И вот ты налетаешь на меня, а я показываю тебе, как защищаться.

– Спарринг.

– Как?

– Там, в древней истории, это называли спаррингом.

– Спарринг? Неплохое словечко. Давай, стало быть, поспаррингуем немножко.

«Немножко» растянулось на несколько часов. Томас впервые охватил полный спектр разработанной Танисом системы рукопашного боя, превосходившей по сложности систему времен его снов.

Конечно, все проводимые в воздухе приемы казались здесь легче в исполнении из-за особой атмосферы, но Том подозревал, что дело также и в самом методе. Рукопашный бой зависит в большей степени от мозга, чем от мышц, а Танис прекрасно пользовался и тем и другим. Томас так и не смог провести ни одного удара, хотя с каждой попыткой продвигался все ближе к цели.

В процессе тренировки Том подивился своей выносливости. Он расценивал это как возвращение сил в процессе выздоровления после падения в черном лесу.

– Может, хватит? – взмолился он, наконец.

Танис поднял палец.

– Хватит – на сегодня. Ты очень способный ученик, радость учителя. А теперь, – он положил руку на плечо Тома и повернул его к лесу, – давай поговорим.

Снова об истории… Упорства Танису тоже не занимать. Можно даже сказать, упрямства.

– Какое оружие, по-твоему, лучше всего применить против шатаек?

– Танис, ты с ними когда-нибудь дрался? Или хотя бы наблюдал за ними из леса, с нашего берега?

– А как же! Конечно, наблюдал. Затаившись, следил за ними. Черные летучки с внушающими уважение когтями. Видел, что, навалившись кучей, они мгновенно снесут голову кому угодно. Не слепой.