Текст книги "Тьма"

Автор книги: Тед Деккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

21

Моника де Рейзон с трудом открыла глаза. Голова гудела. Она на боку, в глазах муть и рябь, щека вдавлена в ковер. Взгляд направлен под кровать, до которой десять футов. Что, она заснула и упала с кровати?

Заработала память, и сразу учащенно забилось сердце. Громила вломился, когда Томас спал. Ударил ее по голове… Что-то еще произошло, но что… Шею как будто поезд переехал, голова раскалывается.

Однако она все еще жива и все еще в комнате.

Надо разбудить Тома.

Моника собиралась поднять голову, когда увидела у изножья кровати два башмака. Над башмаками брюки. Мужчина стоит у кровати. Она замерла. Он еще здесь! Том, очевидно, спит.

Или…

Она закрыла глаза и попыталась обдумать ситуацию. Руки и ноги связаны, но рот свободен. Он освободил ее рот. Почему? Он из полиции? Спасает ее? Ага, и бьет по голове, чтобы лишить сознания.

Нет, его заботит не ее безопасность. И если его не остановить, ситуация не улучшится. Наоборот.

Она открыла глаза. Башмаки на том же месте. Подняла глаза, стараясь не шевелить головой, осмотрела бандита.

Черная рубашка. Длинный шрам на щеке. В вытянутой руке пистолет, направленный на Томаса. Сейчас раздастся выстрел!

Девушку охватила паника. Она дернулась и закричала как можно громче:

– Томас!

Неожиданный окрик дернул мужчину в ее сторону, вместе с пистолетом, тут же глянувшим дырочкой ствола ей в глаза. Томас подскочил на кровати, как заводная кукла. Бандит упал на одно колено и махнул пистолетом в сторону Томаса.

– Ни с места!

Приказ понятный, но запоздавший.

Томас метнулся влево. Ствол полыхнул, подушка отозвалась салютом из перьев. Томас рухнул на пол и взлетел с ковра, как с батута. В этот раз он летел в сторону захватчика.

Пистолет выдохнул еще одну пулю, с треском расщепившую деревянную панель изголовья кровати. Томас в каком-то затяжном прыжке несся по воздуху к стрелявшему и почти футбольным ударом вышиб пистолет из его руки.

Хлоп!

Пистолет врезался в стену над головой Моники и упал рядом с ней. Подобрать его она была не в состоянии, но прикрыла собой как могла. Томас после броска упал на кровать, но тут же вскочил, снова приняв исходную позицию.

Бандит глянул на обоих, усмехнулся.

– Неплохо. Я вас недооценил.

Левантийский акцент. Нет, не бандит. Наемный убийца. Вышколенный.

Моника попыталась выпрямиться, превозмогая боль в голове.

– Ты кто? – спросил Томас, как будто совершенно спокойно. – Я не хочу никому вреда.

– Неужто? Нет, пожалуй, переоценил.

– Тебе нужна вакцина, – сказал Томас.

Глаза убийцы чуть заметно сузились. Достаточно, чтобы Моника поняла, что Томас попал в точку.

– Откуда ты узнал о ней? – настойчиво продолжил он.

– Мне не нужна никакая вакцина. – Глаза убийцы метнулись к лежавшему у двери пиджаку. Том этот взгляд тоже заметил.

– Я выболтал, да? – не унимался Томас. – Если бы я не сказал никому, ты бы не знал. Ведь так?

Убийца пожал плечами.

– Я делаю то, для чего меня наняли. Не имею представления ни о какой вакцине. – Он двинулся к двери. Потер руки и поднял их вверх, изображая сдачу на милость победителя. – Меня наняли вернуть девицу папаше, чем я и занимаюсь. А на тебя мне плевать.

Томас скривился.

– Врешь! Моника, 375 200 базовых пар против иммунодефицита. Верно?

Она широко раскрыла глаза. Эта информация нигде не появлялась. Откуда он мог…

– Так?

– Да…

– Тогда слушай меня внимательно. – Он глянул на нее, потом на убийцу. В глазах его появились слезы. – Не знаю, что со мной. И не хочу вреда никому, никому, слышишь? Но мы должны остановить его, что бы ни случилось, любой ценой. Сны мои реальны, Моника, слышишь? Ты должна мне поверить.

Убийца сделал еще шаг к пиджаку. Она ответила скорее, чтобы успокоить Тома, чем чтобы выразить согласие.

– Да, да, понимаю. Томас, ему нужен пиджак.

– Стой! – приказал он.

Убийца поднял брови, усмехнулся. Казалось, он любуется собой.

– Идиот. Пытаешься меня остановить? Да ты хоть понимаешь, в каком ты положении? Ты безоружен. – Он небрежно сунул руку в карман и не спеша вытащил складной нож. Щелкнул им. – А я вооружен. Да будь я и не вооружен, ты против меня все равно бессилен.

И потянулся за пиджаком.

Таких быстрых движений Моника еще не видела. Томас не прыгнул, не шагнул, не взлетел. Он как будто выкинул свое тело вперед. И пулей пролетел от кровати до двери, где лежал пиджак.

Он сложился, выпрямился и нанес удар, быстроту которого глаз не успел зарегистрировать.

Много народу убил Карлос голыми руками. Но за дюжину лет работы ни разу не встречал такого быстрого противника, как этот американец. Добраться до передатчика, спрятанного в пиджаке, – и все, тишь да благодать. Этот попрыгунчик сразу стихнет, когда узнает, что грозит французской мадам.

В отличие от Моники, он хорошо разглядел все движения Хантера и знал, что они означают, чем грозят. Он видел, что Хантер доберется до него скорее, чем он до пиджака. Но решение принято, и его надо выполнять. И выполнить его надо так, чтобы избежать преждевременной смерти Томаса Хантера. Ибо нужен этот Томас Хантер живым. Пока что. Чтобы выкачать из него то, что он знает.

Итак, удар нужно встретить. Сильный удар в левое плечо. Впрочем, недостаточно сильный, чтобы сбить с ног такого, как Карлос.

Нож, зажатый в правой руке Карлоса, вошел в плоть. Американец упал на живот, перекатился через пиджак и вскочил на ноги. Кровь текла из раненых предплечий.

Он равнодушно смел ногой пиджак подальше и снова прыгнул.

Карлос прикинул траекторию полета и удара. Нож ему, видишь ли, нужен! Карлос отпрянул в сторону, блокировал бьющую пятку, ударил ножом. Рукой ощутил сопротивление плоти.

Хантер крякнул, выкинул ногу на нож. Приземлился на обе ноги, с лезвием, торчащим из икры. Быстро вытащил нож и, вооружившись таким образом, повернулся к Карлосу.

Такое течение схватки Карлоса не устроило. Он разозлился. Все, хватит! Он уже выбился из графика.

Он обозначил ложное движение влево, нырнул, отпрянул. Как и ожидалось, эта последовательность вызвала выпад ножом. Карлос отклонился назад, оперся на руку. В ту же секунду его правый башмак врезался в руку Хантера. Хрустнуло сломанное запястье, нож полетел в стенку. Левый башмак вошел в солнечное сплетение американца. Хантер откачнулся назад, его развернуло…

Зазвонил телефон.

Вот черт! Второй звонок. Кто? Блондинка? А вдруг дежурный портье… Придется ограничиться девицей. Американцем придется пренебречь.

Стало быть, следует с ним покончить.

И вообще, пора прикрыть эту лавочку.

Том почувствовал приступ тошноты. Телефон звонил, и на другом конце линии, скорее всего, находилась Кара. Звонок, казалось, разозлил убийцу, но какое это теперь имело значение… Человек со шрамом на лице собирается похитить Монику.

Из обоих предплечий хлещет кровь, рука сломана в запястье, правая нога онемела. Убийца легко справился с ним.

К тошноте добавилась паника.

Убийца прыгнул к Монике. Та неуклюже попыталась ударить его обеими ногами:

– Пошел вон, мразь…

Он небрежно отмахнулся от ног, вытащил из-под нее пистолет. Небрежно повернулся к американцу.

Шансов у Тома никаких. Вопрос выживания.

– Ты выиграл.

Пистолет подскочил в руке убийцы. Пуля пробила бедро Тома. Он качнулся назад, еле удержался на ногах.

– Я всегда выигрываю.

– Томас! – в ужасе взвизгнула Моника. – Томас!

– Лечь на кровать! – приказал Карлос.

– Не трогай ее!

– Заткнись и делай, что велено!

Том проковылял к кровати. Разум уже отказывался служить, сознание угасало. Он хотел что-то сказать, но не находил слов. Он вдруг с удивлением понял, что ему все равно, что с ним сделает этот человек. Но Кара… И Моника… И его мать… Их всех убьют.

И отец. Надо поговорить с отцом. Как будто со стороны услышал он свой стон и скрип кроватных пружин под рухнувшим телом.

Хлоп! Пуля обожгла живот.

Хлоп! Еще одна вошла в грудь.

Комната погасла.

Тьма…

Заместитель государственного секретаря Соединенных Штатов Мертон Гейнс вынырнул из-под зонтика и скользнул в припаркованный у здания «линкольн». Переехав из Аризоны в Вашингтон, Мертон привык к ливням. Даже находил их приятно освежающими.

– Вот льет-то, – заметил он бодро.

– Как из ведра, сэр, – отозвался из-за баранки Джордж Мелони. Этот ирландец никогда не проявлял никаких эмоций. Гейнс уже давно оставил тщетные попытки как-то его расшевелить. Этому человеку платили за управление автомобилем и за охрану, а не за эмоции.

– В аэропорт, Джордж! Авось где-то на земле осталось местечко посуше.

– Да, сэр.

Миранда настояла на том, чтобы они жили в Таксоне хотя бы зимой, но после двух лет в Вашингтоне, то и дело выискивала предлог, чтобы отлучиться туда и в теплое время года. По правде говоря, Мертон ее понимал и сам склонялся к ее выбору. Они выросли в пустыне и не представляли своей жизни без жаркого солнца. Так-то вот…

Дождь безжалостно хлестал в окна. Движение почти замерло.

– Вернетесь в четверг, сэр?

Гейнс вздохнул.

– Сегодня Таксон, завтра Калифорния… Обратно в четверг, совершенно верно.

В кармане задребезжал мобильник.

– Может быть, дождь к тому времени закончится, – из вежливости предположил водитель.

Гейнс вытащил телефон.

– Дождь – это чистота, Джордж. А чистота – залог здоровья.

– Совершенно верно, сэр. – Никаких эмоций…

– Гейнс, – буркнул в трубку помощник госсекретаря.

– Мистер Гейнс, вас просит Боб Маклрой. Говорит, дело важное.

– Соединяйте, Венис.

– Прошу…

Иной раз Вашингтон кажется Гейнсу чем-то вроде университетского вечера встречи. С начала президентства Блэра множество постов заняли выпускники Принстона. Жаловаться не на что: люди все как на подбор, подготовленные, квалифицированные. Да и сам он внес лепту в повышение доли питомцев Принстона среди правительственных чиновников, по большей части при помощи рекомендаций. Боба, к примеру, не назовешь знатоком вашингтонских коридоров, и заместителем начальника отдела по борьбе с наркотиками он стал отчасти потому, что играл в баскетбол в одной команде с заместителем государственного секретаря Мертоном Гейнсом.

– Привет, Боб!

– Привет, Мертон. Спасибо, что соединился.

– В любое время. Тим тебя там не обижает?

– Тим сейчас в Сан-Пауло. Может, я к тебе не совсем по адресу, дело несколько необычное. Тим думал, надо ФБР…

– Ничего, ничего, Боб. Давай!

– Ну… – Боб колебался.

– Говори, как есть. И чуть громче, пожалуйста, тут дождь колошматит по крыше, будто поезд гремит.

– Итак, повторяю, дело странное. Так что не удивляйся. Это как-то связано с твоим законопроектом.

Гейнс насторожился. Подобная уклончивость несвойственна Бобу. Чем-то странным повеяло на Гейнса не только от услышанных интонаций, но и от упоминания о его почти проваленном законопроекте, который он выдвинул еще будучи сенатором, два года назад. Сейчас проект реанимировали, и все еще под его именем. Законопроект предусматривает строгое тестирование новых вакцин, посыпавшихся на рынок как из рога изобилия. Два года назад его младшая дочь Корина умерла от аутоиммунной болезни после применения новой вакцины против СПИДа, допущенной федеральной администрацией. Гейнс лично приложил усилия к запрещению той вакцины, но ежемесячно в продажу поступают все новые и новые, и число роковых ошибок не уменьшается.

– Если будешь тянуть и дальше, я пошлю агентов, чтобы разжали тебе рот, – пошутил Гейнс. Не общепринятая шуточка, но позволительная в общении с Бобом, приколистом спортивной раздевалки и мастером трехточечного броска. Боб лучше многих знал, что Мертон Гейнс способен сойти с тротуара, чтобы не раздавить ползущего по нему муравья.

– Понял, делаю выводы, – отреагировал Боб и перешел к делу. – Итак, пару дней назад я принял странный звонок от парня, назвавшегося Томасом Хантером. Он…

– Тот самый, из Бангкока?

Гейнс уже знал, что гражданин США, зарегистрированный авиакомпанией как Томас Хантер, похитил из бангкокского отеля «Шератон» французскую подданную Монику де Рейзон и еще одну женщину. Французы уже всполошились, тайцы тоже требовали вмешательства, даже биржа не осталась равнодушной. «Рейзон фармасетикаль» не такая уж мелкая живность для быков и медведей. И время выбрано как по заказу – презентация новой вакцины. Впрочем, удачно или неудачно – зависит от точки зрения. С точки зрения Гейнса – удачно.

– Думаю, скорее всего, он.

– Когда он звонил?

– Пару дней назад. Из Денвера. Сказал, что вакцина Рейзон мутирует в смертельный вирус и сотрет с земного шара половину населения. Я тогда грешным делом подумал, что он чокнутый.

Не обязательно.

– Значит, этот чокнутый полетел в Таиланд и захватил дочь Жака де Рейзона. Это мы уже знаем. Что-нибудь еще он говорил?

– Говорил. Я об этом не думал, пока не услышал сегодня его имя.

– Ну-ну…

– Так вот, этот чокнутый сказал мне, кто победит на дерби в Кентукки.

– Три дня назад?

– Да. Он звонил мне до дерби. И победителя он назвал мне еще до начала скачек. И результат ему, видишь ли, приснился – как и все остальное. О вакцине Рейзон парень тоже узнал во сне. Я понимаю, что это безумие, но… факты налицо!

Гейнс перевел взгляд за окно. Сквозь потоки льющейся воды ни черта не видать. Да уж… Много подобных россказней слышал он на своем веку, много…

– Ты по его совету поставил?

– К сожалению, я сразу же выкинул его звонок из головы. Но уже сегодня навел справки. Его сестра, Кара Хантер, выиграла больше трехсот тысяч. Они слетали в Атланту и устроили дебош в Центре по контролю заболеваний.

Что-то определенно неладное.

– Значит, уже двое чокнутых? Этого еще не хватало… Что известно о его сестре?

– Медсестра, окончила с отличием. По всей видимости, отнюдь не дура. Нетипичный кандидат в чокнутые.

– Только не убеждай меня, что этот парень провидец. И знает что-то там такое… таинственное, сверхъестественное.

– Я только говорю, что он безошибочно назвал победителя дерби еще до начала скачек. И что он сказал, что знает о вакцине Рейзон…

– Все ясно, Боб! Разумеется, этот Томас Хантер чокнутый, типа тех, кто шляется по улицам с плакатами о конце света. И это хорошо. Нам понятна его мотивация. В общем, случай для ЦРУ и ФБР. Ты это все записал?

– Записал и отпечатал.

– Отправляй им. Пусть ломают головы. И пришли мне копию, если не трудно.

– О чем речь…

– И если этот парень еще раз тебе позвонит, не забудь у него спросить, кто станет чемпионом НБА.

В трубке послышался смешок Боба.

Гейнс спрятал телефон, скрестил ноги. А что, если этот Томас Хантер знает еще и о многом другом, кроме как о победителе скачек? Невозможно, конечно, но фокус с дерби тоже невозможен.

Хантер вылетел из Атланты. Штаб-квартира Центра контроля заболеваний. Понятно, понятно… Он думает, что обнаружил опасный вирус, заявляется к этим мудрецам из Центра, они поднимают его на смех, и он летит прямо к источнику.

В Бангкок.

Интересно! Очень интересно. Совершенно явный клинический случай. Псих, одним словом.

А триста тысяч с гаком на дерби часто психи выигрывают?

22

– Томас…

Сладкий, медовый голос. Его имя.

– Томас, проснись.

Женский голос. Нежное прикосновение пальцев к его щеке. Он просыпается, но не уверен, проснулся ли. Рука на щеке может быть фрагментом сна. Пусть этот сон продлится еще чуток.

Приятный сон. На щеке его рука Моники. Решительная дама, ужаснувшаяся тому, что он может умереть. «Томас, Томас!» – зовет она.

Нет, это не Моника. Рядом с ним Рашель. И это еще лучше! Она опустилась рядом с ним на колени, гладит его щеку. Наклоняется над ним, шепчет его имя. «Томас». Губы ее тянутся к его губам. Время будить прекрасного принца.

– Томас!

Он открыл глаза. Синее небо. Водопад. Рашель.

Он вздохнул, сел. Пляж, на котором он заснул ночью. Ни животных, ни рушей. Только прекрасная женщина с длинными волосами.

– Ты помнишь?

Помнит. Озеро… Он нырнул… Восторг… Отголоски чудесных переживаний все еще звучат в грохоте водопада.

– Да, начинаю вспоминать. Сейчас… утро?

– Нет, уже за полдень. Народ уже готовится.

Он вспомнил мост, сообщение Тилея об аварии его космического летательного аппарата.

– К чему готовятся?

– К Сбору, к чему же еще, – сказала она так, как будто он должен об этом знать. – Конечно, к Сбору.

Озеро притягивало взгляд Тома, приглашало окунуться еще раз. Интересно, можно ли ему повторять эту восхитительную процедуру снова и снова?

– Но я и теперь многого не помню, – объявил он решительно.

– Чего ты не помнишь?

– Ну… Откуда мне знать? Если бы знал, то вспомнил бы. Но насчет Высокого Чувства, кажется, понимаю. И Элиона постиг.

Ее глаза вспыхнули.

– Хорошо…

– О том, как выбирать и спасать и любовь завоевать, как делает это Элион.

– Да, да!

– И что мы так поступаем, потому что мы похожи на Элиона.

– Ты хочешь сказать, что… готов выбрать меня?

– Я?

– И не прикидывайся, что нет! Ты отчаянно хочешь моей любви и хочешь, чтобы я хотела твоей.

Он понял, что она попала в точку. Он впервые признался в этом себе самому, но, услышав ее слова, понял, что влюбился в эту женщину, стоящую перед ним на коленях на берегу озера. Он должен за ней ухаживать, а вместо этого она ухаживает за ним.

Она смотрела на него вопросительно.

– Да, – сказал он.

Рашель улыбнулась и легким движением вскочила на ноги.

– Идем!

Он поднялся, стряхнул с себя песок.

– Куда?

– В лес, – сказала она, задорно сверкая глазами. – Я помогу тебе разбудить воспоминания.

– Поможешь вспомнить лес?

Они направились вверх по склону.

– У меня были другие планы. Но и это неплохо. – Она вдруг остановилась и обернулась. – Что это?

Он проследил направление ее взгляда. Там, где он лежал, осталось большое красное пятно, выделявшееся на белом песке.

Кровь.

Он заморгал.

Сон! Его сон. Схватка в отеле «Парадиз» промелькнула перед глазами.

Нет, этого не может быть… Это же только сон! Он не ранен.

– Не знаю, – сказал Том. – Я плыл сквозь красные воды. Может быть, из озера?

– Что произойдет при встрече с Элионом, нельзя предугадать. Ясно лишь, что это чудо. Идем.

Они удалялись от берега все дальше и дальше, но Том продолжал думать о красном пятне. Он допускал вероятность, хотя и не слишком высокую, того, что они с Рашелью различной природы. Что он не принадлежит этому миру. Что Рашель полюбила того, кто вовсе не тот, кем кажется.

Что Тилей прав.

Но через час эти мысли исчезли.

Они шли рядом, радостно смеясь. Рашель играла с ним, как кошка с мышкой, усиливая его решимость завоевать ее. Мало-помалу они перешли от несерьезных упражнений в остроумии к более основательным вещам.

Девушка показала ему три новых приема, которым ее обучил Танис, два прыжка и один из положения лежа, на случай, если упадешь во время схватки. Он быстро освоил их, хотя и не в той степени филигранности, которую продемонстрировала она. Один раз ей даже пришлось поддержать его, когда он потерял равновесие.

Она снова спасла его, и это лишь подзадорило Тома.

Он реабилитировал себя, отбив атаку сотен воображаемых шатаек, походя смахнув ее с ног в процессе защиты. В отличие от демонстрации Таниса и Палуса, он не упал, чем сразу безмерно возгордился.

Шедшая рядом Рашель заложила руки за спину, потупилась, задумалась…

– Расскажи мне что-нибудь еще о своих снах, – сказала она, не глядя на него.

– Зачем? Ерунда это все. Не о чем там рассказывать. Бессмыслица.

– У Такиса другое мнение на этот счет… Я хочу знать больше. Насколько они реальны?

Танис интересуется его снами и говорит о них? Вот уж чего Том сейчас хотел меньше всего, так это обсуждать свои сны. Да еще с Рашелью. Но не мог же он ей врать.

– Кажутся весьма реальными. Но они все относятся к древней истории. К совершенно иной реальности.

– Да, понимаю. Значит, выглядит это так, будто ты живешь в древней истории.

– Когда сплю…

– Интересно… А что ты думаешь, когда спишь, об этом месте, о нашем лесе? – Она махнула рукой в сторону деревьев.

Самый неподходящий вопрос, который она могла задать.

– Когда я сплю, мне кажется, что я живу там, а не здесь.

– Но когда ты там, ты помнишь это место?

– Да, конечно. Я думаю о нем, как… как о сне.

Она кивнула.

– Значит, я тебе как будто снюсь.

– Нет, ты не сон. Ты идешь рядом со мной, я выбрал тебя.

– Кажется, мне эти твои сны не очень нравятся.

– И мне не нравятся.

– У меня есть отец и мать в этих снах?

– Да.

– У тебя есть своя жизнь, своя память, привычки, страсти и все, что делает нас людьми?

Нет, в недобрую сторону ведут ее вопросы.

Она остановилась, дожидаясь ответа. Не дождалась.

– Что ты делаешь в своих снах?

Рано или поздно пришлось бы ей и об этом сказать. Что ж, она сама выбрала момент.

– Ты действительно хочешь об этом узнать?

– Да, я хочу знать все!

Том принялся вышагивать, обдумывая, как лучше, правдиво, изложить, чтобы она поняла правильно, без недоразумений.

– Я живу в древней истории, перед Большим Обманом, пытаюсь остановить штамм Рейзон. Поверь, Рашель, это ужасная вещь. Это так реально! Как будто я вправду там, а все происходящее здесь – всего лишь сон. Я знаю, что это не так, разумеется, но когда я там, все воспринимается как реальность.

Правильно ли он изложил? Да как бы ни изложил, ничего хорошего из этого объяснения не последует.

Он продолжил, чтобы не дожидаться от нее следующего вопроса. Лучше, если он возьмет под контроль направление беседы.

– Есть у меня и биография в моих снах. Память, семья, все принадлежности реальной жизни.

– Это все глупости, – отрезала она. – Ты навыдумывал для себя воображаемый мир, воображаемую жизнь с подробностями настоящей жизни. Да еще к тому же во сне у тебя не отшибло память. Там у тебя есть биография, а здесь нету. Ведь так?

– Так.

– Но это же безобразие!

– Я и сам с трудом это переношу. Это сводит с ума. Как раз перед тем, как ты меня разбудила, я дрался с человеком, который хотел меня убить. Похоже, что он все же меня убил. Три выстрела в упор. Из пистолета. – Он изобразил нажатие на спусковой крючок и гулко стукнул себя кулаком в грудь.

– Из пистолета… Надо же… Сказочное оружие. А почему ты дрался с этим человеком? Из-за чего?

Следовало бы ему подумать, прежде чем отвечать.

– Он пытался захватить Монику, – с ходу ляпнул Том.

– Моника? Женское имя?

– У меня с ней ничего нет! – Нет, это не совсем так. – У меня с ней нет романтических отношений.

– Но ты в кого-то влюблен в своих снах? В другую женщину?

– Ни в коем случае! Конечно же нет! Ее зовут Моника де Рейзон, и она может быть ключевой фигурой в судьбе вируса Рейзон. Я помогаю ей, потому что она может помочь мне спасти мир, а не потому, что она красивая или что-то там еще. Не могу же я не видеть ее только потому, что ты этого не хочешь.

Слишком много наговорил.

Нет, ему не показалось: в глазах Рашели мелькнула вспышка. Ревность, стало быть, предусмотрена Элионом в арсенале чувств.

– Ты говоришь с таким жаром, что кажется, сны твои для тебя важнее действительности. Может быть, ты сомневаешься в том, что все это настоящее? – Она широким жестом обвела все вокруг. – Что я настоящая? Что наша любовь настоящая?

– Никогда! Только когда сплю.

Ну и идиот! Что он мелет? Лучше бы язык проглотил.

Рашель долго глядела на него. Он молчал, думая, что наболтал достаточно. От слов его никакой пользы. Один сплошной вред. Она скрестила руки, отвернулась.

– Мне не нравятся твои сны, Томас Хантер. Я хочу, чтобы они прекратились.

– Конечно, они прекратятся. Мне они тоже не нравятся.

– Ты здесь, со мной! Я видела, как ты спал на берегу озера, часа не прошло. Поверь мне, ни с кем ты не дрался, никто тебя не убивал. Тело твое лежало на песке. Ущипнула бы я тебя, ты бы сразу проснулся.

– Верно. И никакой Моники нет на свете. Она просто сон. Я знаю, что я здесь. С тобой.

Она смягчилась.

– Может быть, твои сны очень интересная штука. Но мне не очень по душе мысль о том, что тебе снится другая, когда ты обнимаешь меня. Понимаешь?

– Конечно, понимаю.

Рашель, казалось, все еще терзалась сомнениями.

– Ты там, значит, мир спасаешь… Чем-то еще занимаешься?

– Ну… Я писатель, кажется. Но не слишком хороший.

– Рассказчик! Ты рассказчик! Может быть, потому тебе и сны снятся. Стукнулся головой, потерял память, забыл, как рассказывать истории, как ты делал это в своей деревне. А твое подсознание не забыло. И вот ты сочиняешь во сне длинную-длинную историю.

Может быть, она недалека от истины. Скорее всего, так оно и есть.

– Может быть, ты и права. Что говорит Танис?

– Что вы с ним отлично поладите и справитесь с экспедицией в черные леса. Что твоя информация из древней истории поможет в этом походе. Мне кажется, что это разыгралась не на шутку его фантазия рассказчика, но он полон воодушевления.

Том встревожился. Очевидно, увещевания Микала на Таниса действия не возымели.

– Он что, и в самом деле так сказал?

– Да. Я еле отделалась от него. Когда он узнал – Микал сказал нам, – что ты спишь на берегу, он тоже хотел сюда направиться. Говорил, что хочет поделиться с тобой кое-какими соображениями.

Том решил про себя, что следует остерегаться встреч с Танисом, пока он не обдумает сложившуюся ситуацию.

– Я рад, что ты пришла одна.

– Я тоже.

– И постараюсь больше не видеть снов.

– Хорошо… Или лучше во сне ты будешь видеть меня.

Сбор устранил из сознания Тома все страхи и сомнения. Они пошли по тропе, ведущей к озеру, пройдя вторую половину четвертьчасового пути в полном молчании. Том вышел на белый песок в правой части пляжа, бесстрастно отметив про себя, что кровавое пятно с песка исчезло.

На его короткой памяти это был первый Сбор, в котором он принимал участие.

Теплая дымка от водопада уже окутала всех собравшихся. Люди расселись, разлеглись на песке, распростерлись, вытянув руки в сторону падающей воды.

Том упал на колени, ощущая биение сердца. Долго, долго, очень долго… Влага водопада коснулась его лица, зрение взорвалось красным огненным шаром, он вдохнул туман полной грудью.

Элион!

Влага щекотала язык, рот освежала какая-то сладкая вишня. Он сглотнул. Обоняние услаждал аромат цветущей гардении.

Мягко и нежно вода Элиона овладела им… Осторожно, чтобы не травмировать разум, но уверенно и решительно.

Красный огненный шар столь же внезапно расплавился в голубую реку, затопившую основание черепа, нашедшую путь вниз по позвоночнику, лаская каждый нерв. Наслаждение разлилось по конечностям Тома. Он упал на живот, тело его трепетало.

Элион…

Грохот водопада усилился, влажная взвесь осела на спину его распростертого тела. Разум его поддался силе Создателя, внимал ему, проявляющему себя в формах, цветах, запахах, звуках, эмоциях…

И вот первый тон проник в уши, коснулся разума. Звук низкий, ниже, чем рев миллиона тонн жидкого горючего, полыхающего в сопле ракеты. Затем звук подпрыгнул на октаву, окреп, принялся плести мелодию в мозгу. Музыка без слов, мелодия сначала одна, простая, затем в нее вплелась вторая, гармонично сочетающаяся с первой. Первая ласкала слух, вторая смеялась. Возникшая затем третья повизгивала от удовольствия. Затем добавились четвертая, пятая, еще, еще – сотня мелодий наслаивалась, отражалась от стенок черепа Томаса Хантера.

И все вместе – всего лишь нота из репертуара Элиона.

Нота, кричащая: «Я люблю тебя!»

Том дышал глубоко и порывисто. Он простер перед собой руки. Грудь его ласкал теплый песок. Кожу пощипывали, словно массируя ее, капельки воды.

Элион…

«И я, и я, – хотелось ему сказать. – Я тоже люблю тебя!»

Хотелось это прокричать, пропеть, завопить со всей страстью, на которую только способен. Но открыв рот, он лишь сдавленно простонал. Глупый, непонятный, ничего не говорящий стон – и все же это он. И он говорит с Элионом!

Затем разум сформировал слова. «Я люблю тебя, Элион!» – кричал мозг.

– Я люблю тебя, Элион, – еле слышно выдохнул Том.

Новый цветовой взрыв вспыхнул в его голове. Золото, синева, зелень каскадом взметнулись внутри, наполнив восторгом каждую извилину мозга.

Он перекатился набок. Сотня мелодий развилась в тысячу – как будто внутри его позвоночника продвигался книзу толстый жгут, сплетенный из множества нитей. Ноздри вздувались от переполнявшего их аромата роз, сирени, жасмина, глаза слезились от интенсивности запахов. Туман питал его тело, каждая точка кожи лучилась удовольствием.

– Я люблю тебя! – закричал Том.

Казалось, он стоит перед открытой дверью, за которой раскинулось необъятное пространство, взрывающееся первозданными эмоциями, яркими цветами, причудливыми формами, звуками, запахами; пространство это дышит в лицо ему шквальными порывами. Как будто Элион волновался, подобно бездонному океану, из которого Том мог охватить, изведать лишь одну его каплю – но капля эта для него была целым океаном. Как будто симфонию исполнял оркестр из миллиона инструментов, и одна-единственная нота сшибала его с ног своею мощью.

– Я люблю тебя-а-а-а-а! – закричал он.

Том открыл глаза. Длинные цветные ленты струились над озером сквозь туман. Водопад дышал светом, освещая всю долину яркими полуденными лучами. Все лежали на берегу, туман окутывал тела, легкий ветер овевал их. Многие дрожали, но не было слышно ни звука, кроме грохота водопада. Том снова опустил голову на песок.

И тогда слова Элиона зазвучали в его голове:

Я люблю тебя.

Ты мое сокровище.

Ты близок мне.

Взгляни на меня и улыбнись.

Душа Тома рвалась наружу. Слова безудержным потоком полились из уст его.

– Я всегда с тобой Элион! Поклоняюсь тебе, почитаю воздух, которым дышишь ты, землю, по которой ты ходишь. Без тебя я ничто. Без тебя ждет меня тысяча смертей. Не попусти меня оставить тебя.

Колокольчик детского смеха. И снова голос:

Я люблю тебя, Томас.

Хочешь на утес?

Утес? Он глянул на жемчужный утес, с которого ниспадала вода.

Над озером разнесся голос:

– Кто создал нас?

Танис стоял на берегу, и он бросил вызов.

Все собравшиеся поднялись на ноги. Раздался мощный хор голосов, перекрывший рев водопада:

– Элион! Элион наш Создатель! Творец Элион!

Цветовые вспышки лопались в мозгу Тома, как шутихи фейерверка. Он бросил взгляд на толпу. Никто не глядел туда, куда он. Остальные, забыв себя, выглядели бы полными дураками в любой другой обстановке, но только не здесь, где душа рвется наружу, к Творцу.

И снова голос ребенка прозвучал в его мозгу.

На утес хочешь?

Том обернулся к утесу. Вскарабкаться на него? За его спиной люди бросились к озеру, в воду. И вновь детский колокольчик.

Поиграешь со мной?

Повинуясь необъяснимому порыву, Том побежал к утесу. Если кто-нибудь это и заметил, то вида никто не показал. Лишь его дыхание аккомпанировало теперь грохоту водопада.

Он срезал путь через лес, приблизился к утесу, почтительно глядя наверх. Вскарабкаться по этой гладкой поверхности абсолютно невозможно. Вернуться, присоединиться к остальным? Но его призвали. Вверх, на утес. Поиграть. Он подбежал еще ближе, коснулся руками…

Зеркальная поверхность. Но рядом деревья, высокие деревья, достающие до верха ветвями. Вот сияет возле него мощный красный ствол. Сотней метров выше растущие из ствола ветви щекочут вершину утеса.