Текст книги "Тьма"

Автор книги: Тед Деккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

17

– Конечно, я ей нравлюсь!

Том проспал полночи, но все же чувствовал себя, как в тумане.

Он сидел напротив Кары за столиком на узорных железных ножках, в кафе, открывающемся в атриум, где планировалась презентация фирмы «Рейзон фармасетикаль».

Вокруг уже мельтешили репортеры, местные чиновники и еще какая-то публика, привлеченная этим событием, взрывающим узкие местные рамки.

Кара насмешливо глянула на него через столик.

– Не спеши с выводами, дражайший братец! Пока в ее поведении я не вижу ничего серьезнее желания покататься-поваляться, чтоб затем навек расстаться.

Суета в атриуме нарастала. Можно было подумать, что ожидается прибытие какого-нибудь «монарха». Здесь, в Азии, любой повод хорош, из всего раздуют событие мирового масштаба.

Том не удивился бы, если бы и алую ленточку натянули для парадного перерезания золотыми ножницами.

Том в который раз процеживал толпу взглядом, взвешивая варианты. Контакт с Моникой де Рейзон – не проблема. Убедить ее провести дополнительные испытания – тоже опция в пределах разумного. А вот время… Контакт с госпожой де Рейзон допрезентации. Убедить ее провести испытания доначала поставок…

– Предчувствия меня не радуют, – проворчал он. Не радовало и самочувствие. Ощущал он себя сношенной подошвой. Голова раскалывалась, глаза болели.

– Сам-то ты выдюжишь? – озабоченно спросила Кара. – Вид у тебя ужасный, несмотря на все твои заверения.

– Ну, устал. Ну, толком не отдохнул. Только и всего. Разделаемся с этим – отосплюсь!

– Может, и не отоспишься.

– Ты о чем?

– Все о тех же снах. Они – реальность. И ты не отдыхаешь, потому что, когда спишь здесь…

– …не сплю там. Понимаю.

– Подумай над этим. Ты устаешь и там и тут. Ты только что заснул на склоне холма, размышляя о высоких чувствах и любовных шашнях.

– Размышляя о том, как вернуться в черный лес по велению сестрицы любимой.

У входа раздался какой-то шум. Том увидел, что с багажной тележки свалились чемоданы какого-то постояльца, и несколько коридорных бросились устранять непорядок.

– Да, Кара, я и там такой же уставший, истрепанный. Все время в сон клонит. Но… Пожалуй, это чуть ли не единственное, что объединяет. Все остальное по-разному. Одежда разная. По-разному говорю.

– Как ты там говоришь?

– Ну, примерно как и они. Такой, знаешь ли, красноречивый становлюсь… Романтично изъясняюсь, высоким штилем. Как сто лет назад.

Кара ухмыльнулась.

– Очаровательно.

– Тебе бы понравилось.

– Ох, брат…

Том почувствовал румянец на своем лице.

– Толком я этого, наверное, не выражу, но там все иначе.

– Ясно. Но главное, что ты так долго не протянешь. Ты выдохся, ты нервничаешь, потеешь, ногти жуешь. Тебе надо отдохнуть.

Том вытащил палец изо рта.

– Попробуй не вспотей. Климат!

– Но здесь-то, внутри, кондиционеры работают.

Пожалуй, впервые Том задумался всерьез о своем состоянии. Что, если Кара права, если он фактически вообще лишен сна? Он задумчиво запустил руку в волосы, якобы чтобы привести их в порядок. Впрочем, прическа его в этом не нуждалась, ибо представляла собою авангардную скирду, над которой Кара иной раз привычно потешалась. Ансамбль удачно дополняли поношенные джинсы «Лаки» и черная футболка, по настоянию Кары заправленная в штаны – для данного торжественного случая. На футболке серо-молочные шизоидные буквы выплясывали шизоидную мудрость:

УШЕЛ НА ПОИСКИ СЕБЯ.

ВЕРНУСЬ РАНЬШЕ СЕБЯ – ПУСТЬ ПОДОЖДУТ

– Может, я и дрыхну. Просто мозг работает и во сне, поэтому хрен отдохнешь.

Толпа в атриуме всколыхнулась, заволновалась, туда хлынули люди из кафе и из фойе. Том вскочил, опрокинув стул.

– Вот она!

– Том, Том! Спокойно. Спокойствие и собранность, – напомнила Кара.

Он спокойно и сдержанно поправил стул и рванулся ко входу. Кара понеслась за ним, пытаясь сдержать его порыв.

– Степеннее, степеннее!

Но он не остепенился.

Дверь открылась, вошли два крепыша в черном. Предплечья их украшала таиландская татуировка «сак». В Таиланде чаще всего встретишь две разновидности татуировки: узоры «хом» взывают к силам любви, тогда как «сак» помогает устоять против смерти. «Сак» предпочитают люди опасных профессий, к примеру, охранники. Том, в общем-то, не имел ничего против охраны. Ведь не собирался же он нападать на бедную женщину. Двое в черном окинули помещение цепкими взглядами.

Два красных шнура, натянутых между отполированными латунными подставками, маркировали импровизированный проход к атриуму. Крепкие парни в черном блокировали пространство между крайними подставками и входом, перегородили руками проход и впустили охраняемый объект.

Дама с лицом решительным и уверенным вошла в фойе походкой столь же решительной и уверенной. Шаг печатали дорогого вида темно-синие туфли на каблуках, голые ноги безо всяких колготок, икры скульптурные. Юбка и пиджак того же «военно-морского» темно-синего, белая шелковая блузка, золотое ожерелье с подвеской, изображающей нечто среднее между акулой, дельфином и морским змеем. Темно-голубые глаза и темные, до плеч волосы. Совершенный ансамбль.

Моника де Рейзон!

– Ну и ну, – только и пробормотала Кара.

Засверкали вспышки. Большинство народу уже оккупировало атриум, где среди цветущих зарослей экзотических пальм соорудили имевшийся для подобных случаев сборный подиум. Моника помещению внимания почти не уделила, а сразу зашагала к атриуму.

Том рванулся к красному шнуру.

– Прошу прощения! Мадам!

Никто его не услышал. А ходок из нее неплохой!

Том перешел на бег.

– Извините!

– Том, не ори! – напутствовала его Кара.

Моника и ее охрана не слышали или не обращали внимания. За шефиней и охранниками по проходу гордо шествовали сотрудники фирмы.

– Мадам, вы оглохли?

Первыми головы в его сторону повернули двое с грозными татуировками. За ними – неторопливо – Моника, мгновенно оглядевшая рвущегося к ней американца в потертых джинсах и помятой черной футболке. Оглядела свысока, не проявив никакого почтения к нему и к великой державе, им представляемой. Таким же взглядом она могла смерить бродячую шавку, задравшую лапу возле тротуарной тумбы.

Том взбеленился.

– Я из Центра контроля заболеваний! – заорал он. – Я потерял чемоданы и остался без костюмов! Я должен переговорить с вами до вашего выступления!

Моника остановилась. Охранники замерли по обе стороны от нее с видом доберманов, жаждущих сигнала хозяйки, чтобы разорвать в клочья нагло тявкающую шавку. Моника, похоже, увлеклась прочтением прыгающих по груди Тома шизофренических букв идиотической надписи. Надо еще было напялить футболку задом наперед или наизнанку. Кара подскочила к брату.

– Мой ассистент, Кара Хантер! А меня зовут Томас.

Он сделал еще один шаг, и ближайший к нему охранник зеркально повторил его движение.

– Всего минуту!

– Минутой не располагаю, – совершенно спокойно просветила его Моника на языке Шекспира и Би-би-си, с легким французским акцентом.

– Вы меня не поняли. С вашей вакциной серьезная проблема… – Едва открыв рот, Том понял, что говорит совсем не то, что следовало бы. Не надо было упоминать ничего, бросающего тень на детище фирмы, на перспективы грядущих прибылей. Брови Моники слегка приподнялись.

– Да что вы говорите?

Путь к отступлению отрезан.

– Да! Если вы не хотите, чтобы я все выплескивал здесь, при свидетелях, уделите мне минуту.

– После презентации. – И она отвернулась.

Том прыгнул за ней.

– Эй!

Охранник преградил ему дорогу, и Том всерьез вознамерился снести его. Мышечной массой тот его вдвое превосходил, но Том уже уверился в надежности приобретенных навыков.

Кара схватила его за руку.

– Ладно, можно и потом.

Мимо, бросая на Тома и Кару любопытные взгляды, проследовала свита мадам Рейзон. Интересно, узнан ли он? Без сомнения, камеры видеонаблюдения зафиксировали его вчерашнюю авантюру у ворот.

– Ладно, позже. Давай не слишком высовываться. Нас могут опознать.

– Вот-вот! Без эксцессов. Я не для того прибыла сюда, чтобы познакомиться с условиями содержания заключенных в местных тюрьмах.

Выступление оказалось на удивление коротким и деловым. Моника де Рейзон показала себя опытным политиком. Фирма завершила разработку новой аэрогенной супервакцины, предназначенной для борьбы с девятью наиболее опасными вирусами, вызывающими, среди прочего, приобретенный иммунодефицит и атипичную пневмонию. Лишь после этого последовал скучный перечень деталей, интересных лишь специалистам. Тома она не удостоила ни единым взглядом.

Самое интересное последовало в конце.

Хотя от федеральной администрации по продуктам и лекарствам США одобрение не поступило, правительства семи африканских и трех азиатских стран уже разместили заказы на вакцину, а Всемирная организация здравоохранения дала разрешение на продажу при условии ограничения ареала действия, достигнутого ограничением срока действия вакцины. Первая партия в Южную Африку отправится в течение суток.

– Теперь я готова ответить на ваши вопросы.

Странно устроен человеческий разум. А уж от своей головы Том в последние дни вообще не знал, чего ждать. Из реальности в реальность, с континента на континент, через океаны, через сон и бодрствование, через пень-колоду…

Но последнее высказывание Моники де Рейзон поставило точку. Все сфокусировалось, все расставлено по местам. Получена вакцина. Она мутирует в вирус, в сравнении с которым атипичная пневмония выглядит легким насморком. Вирус едет в Южную Африку. Он, Томас Хантер из Денвера, штат Колорадо, и его сестра Кара Хантер оттуда же – единственные люди на земном шаре, которым известна истинная ситуация.

До сего момента все казалось несколько туманным, расплывчатым, неясным. Теперь это стало ощутимым, приобрело реальные очертания. Он смотрел на мадам де Рейзон, заявляющую, что ящики со средством, которое убьет миллионы людей, готовы к отправке. Может быть, они уже в воздухе. Может быть, греются в жарком трюме транспортного самолета, алюминиевая обшивка которого раскалилась от лучей тропического солнца. И вирус уже мутирует.

Эти соображения мигом смели Тома со стула.

– Томас!

– Ты слышала?

– Сядь!

Она потянула его за руку. Нервно дыша, он снова опустился на сиденье. Репортеры задавали вопросы, вспышки сверкали.

– Мы должны остановить поставку!

– Она пообещала нас выслушать. Еще пару минут.

– А если она наврала?

– Тогда попытаемся как-нибудь иначе. Придумаем.

Том взвешивал и прикидывал разные возможности. Кажется, эта Моника не тупая чинуша, слушаешь ее – вроде тетка разумная, рассуждающая, соображающая. Вроде можно рассчитывать на ее готовность выслушать, взвесить, рассудить. Так всегда во сне бывает. Все идет как по маслу. Если же встречается загвоздка – ну, что ж, можно и проснуться. Но сейчас он вдруг потерял уверенность.

– Так, Томас?

– Так, так…

– Что – так?

– Тик-так. Отстань.

– Томас!

Аплодисменты. Конец представления. Музыка. Том встал. Вот он, момент икс!

– Пошли.

Том направился к подиуму, не сводя глаз с Моники де Рейзон, собирающей бумаги. Она отгорожена от публики красным шнуром, от которого трое охранников уже завернули нескольких слишком ретивых репортеров. Собравшая бумаги дама бросила косой взгляд на Тома, сделала вид, что его не видит, встала и направилась в сторону.

– Мадам де Рейзон! – во всю глотку заорал Том. – Один момент, прошу вас!

Головы повернулись, шум поутих. Том приблизился к подиуму. Охранник двинулся наперерез.

– Все нормально, Лоренс. Я поговорю с ним, – негромко произнесла Моника. На охрану Том уже насмотрелся. Все при пистолетах. У этого вон на поясе.

Том взобрался на возвышение, помог подняться Каре. Он не сомневался, что, не устрой он сцену до презентации, она уже сидела бы в своем лимузине. Как любил повторять его сенсей, ничто так эффективно не обезоруживает противника, как элемент неожиданности. Не временем, так методом. Поразить воображение и поразить тело.

Пораженной госпожа де Рейзон вовсе не выглядела, но вниманием ее он завладел.

– Благодарю вас за уделенное нам время и внимание, – перешел Том от «поражений» к дипломатической казуистике. – Ваша доброта…

– Я опаздываю на интервью с представителем журнала «Тайм», прошу сразу к делу, мистер…

– Хантер. Вам не обязательно казаться грубой, мадам.

Она вздохнула.

– Извините. Очень трудная неделя. Если человек подходит ко мне и врет в глаза, непросто сохранять вежливость.

– Элементарный тест может доказать, что в главном я не вру.

– Значит, вы из Центра контроля заболеваний?

– Ну, здесь я соврал, признаю. Надо было привлечь ваше внимание. Моя сестра Кара.

– Добрый день, Кара. – Она протянула девушке руку. Самого же Тома она предпочла проигнорировать. – Учтите, мне действительно некогда. Так что прошу, побыстрее.

– О'кей, тогда сразу к делу. Задержите поставки вакцины! Она мутирует при повышении температуры и превращается в смертельную инфекцию. Вы можете убить миллиарды людей.

Она отстраненно смотрела сквозь него.

– И это все?

– Я мог бы объяснить подробнее, но вы просили суть, и я ее изложил. Вы ведь не проверяли вакцину при повышенной температуре?

– Одно из первых положений, которому учат в начальном курсе биологии, – повышение температуры убивает живые существа. Наша вакцина не исключение. При тридцати пяти градусах Цельсия ей конец. Одна из трудностей, которые нам пришлось преодолеть, – стабилизация вакцины в жарком климате. А вы начинаете рассказывать мне детские сказки.

– Но вы не проверяли именно эту вакцину при повышенной температуре, – упрямо повторил Том.

– Не надо пренебрегать нами, как парой идиотов, мадам де Рейзон, – вступила Кара. – Мы не шутки ради пересекли Тихий океан. Томас прав, и было бы глупо его не выслушать.

Моника выжала из себя подобие улыбки.

– Я бы с удовольствием выслушала, но увы, некогда. Извините. Мне пора.

Она отвернулась. В голове Тома как будто ударил гонг. Она уже списала их, забыла, выбросила прочь из своей головы…

– Постойте!

Куда там!

Том подался назад, в направлении охранника, которого она назвала Лоренсом, и заговорил тихо, но угрожающе, хотя и не настолько, чтобы вызвать реакцию охраны.

– Если вы не остановитесь, я обращусь к прессе. Мой тесть владеет долей в «Чикаго трибюн». Мы зароем ваши акции в течение суток.

Столь наивную угрозу мадам де Рейзон не удостоила ни полувзглядом. Мерным шагом она направлялась к выходу.

Том вдруг осознал, что подсказываемый сейчас его мозгом образ действий вряд ли будет оправдан, с какой колокольни его ни рассматривай. Разве что с его собственной. В его странном двойственном мире, где новый вирус может изменить судьбу всего человечества.

Двое охранников, которые ввели мадам де Рейзон в отель, сопровождали ее к выходу. Лоренс шел позади – Моника не являлась его первоочередной заботой.

Шаг – и Том очутился возле него. Быстрое движение – и пистолет перекочевал из-под пиджака законного владельца в руку заокеанского наглеца, отпрыгнувшего от метнувшихся к нему ладоней ограбленного охранника. Охранник замер, разинув рот. Легкость, с которой он лишился оружия, повергла его в кратковременный шок.

Том догнал Монику де Рейзон до того, как кто-нибудь успел хоть что-то сообразить, до того, как кто-то смог поднять тревогу. И тут же прижал пистолет к ее спине.

– Прошу прощения, но вы меня выслушаете.

Она замерла. Оба телохранителя одновременно выхватили пистолеты. Раздались крики, вопли, на их фоне выделился и знакомый голос:

– Том!

Кара…

Левой рукой Томас задушевно обнимал талию дамы, прижимал ее к себе. Подбородок его оказался над ее левым плечом, его дыхание опаляло ей ухо. Не отрывая от спины жертвы пистолета, он поволок ее к выходу.

– Замри! – гаркнул он. – Двинетесь – убью! Все слышали? День у меня сегодня паршивый, так что лучше не злите. Без глупостей!

Кто-то и вправду замер, включая растерявшихся охранников, кто-то убегал подальше, кто-то бестолково носился взад-вперед. Репортеры привычно щелкали затворами фотокамер. А воплей-то, воплей! С чего они вопят? В их спины воткнут ствол, что ли?

– Прошу вас, контролируйте себя, – выдохнула Моника.

– Не беспокойтесь, не убью, – прогудел Том. – Вы мне нужны живой.

Пожарный выход всего в десяти шагах. Охранники все еще держат его на мушке.

– Опустите пушки, кретины! – заорал он.

Моника вздрогнула. Он орал прямо ей в ухо.

– Извините.

Охранники медленно опустили стволы.

– Эй, ты! – грубо заорал он в направлении Кары. – Будешь заложницей. Живо сюда, не то я ее убью!

Кара не сразу поняла.

– Живей!

Она вздрогнула, метнулась к нему.

– В дверь!

Кара бросилась к двери, выскочила в коридор. Том с Моникой протиснулись следом.

– Всем стоять, никто за нами не идет, иначе одну из них убью! – пригрозил он напоследок и толкнул дверь ногой.

18

Отель «Парадиз» – вшиво-блохастая дыра, в которой толклась всякая улично-розничная торговая мелюзга. Время от времени туда забредал и очередной лох, позарившийся на обещанные Интернетом прелести сочной полноценной экзотики за треть цены и вкусивший этих прелестей сполна. Или чокнутый американец, похитивший упрямую французскую тетку и желающий вдолбить ей в голову свою точку зрения.

А что делать? Ведь она его вынудила!

Кара не переставала ужасаться содеянным, Том не переставал настаивать, что иного выхода не оставалось. Если этой зажравшейся француженке наплевать на жизни нескольких миллиардов людей, то надо как-то вбить ей в башку то, чего она не хочет понять. Разъяснить истинное положение вещей. Доступными средствами убеждения. Доступными в его реальном мире.

Проржавевшие насквозь створки лифта со скрежетом разъехались в стороны. Кара вышла в подземный гараж, позвякивая нанизанными на кольцо только что полученными ключами, и подошла к машине, в которой находились Том и захваченная им Моника де Рейзон.

– Спокойно, – кивнул Том, как бы невзначай поводя перед носом француженки пистолетом девятимиллиметрового калибра. – Тихо-мирно поднимаемся наверх. Убивать я вас, мадам, не собирался и не собираюсь, но если станете выпендриваться, всю оставшуюся жизнь будете маникюрить на один-два пальца меньше. Надеюсь, ясно излагаю. Пистолет остается при мне.

Моника глядела на него, сжав челюсти.

– Ваше молчание считаю признаком согласия. Поехали! – Он распахнул дверцу, жестом приказал женщине выйти.

– Этаж верхний?

– Верхний. Том, не знаю, смогу ли я это осилить…

– Тебе ничего не надо осиливать. Ты тут ни при чем. Сны мои, я за все в ответе, и я должен вдолбить каплю разумения в башку этой долбаной дряни.

– Не ругайся.

– Прошу прощения.

Машина заняла место на стоянке.

– В лифт!

Он нажал кнопку пятого этажа и почувствовал облегчение, когда лифт послушно дернулся вверх.

– Что с вами, французами, происходит? Вам деньги важнее спасения мира.

– Смешно слышать такое от человека, который тыкал мне пистолетом под ребра. Кроме того, я не во Франции живу, как вы знаете. Мы с отцом не одобряем политику французского правительства.

– Ишь ты… – непонятно почему, но услышанное Тома удивило. Духи Моники де Рейзон заполнили тесное пространство. Какой-то душный мускусно-цветочный аромат. Совершенно не подходит к этому жаркому климату. И не по возрасту старушечий. – Если у вас нормально работает голова, через полчаса окажетесь на свободе.

Она не ответила.

Неудивительно, что номер не отличался дворцовой роскошью. Оранжевый ковер оказался грязно-бурым. Две шаткие двуспальные кровати под цветастыми покрывалами. Заросший грязью плетеный шкаф-комод с зеркалом. Телевизор работающий, но лишенный звука и всех цветов радуги, кроме зеленого.

Том молча указал Монике на единственный стул в углу, покосившуюся развалину. Положил пистолет на комод рядом с собой и повернулся к сестре.

– Значит, так. Мне надо, чтобы ты незаметно выбралась из этой дыры, нашла полицию и вышла на контакт с Жаком де Рейзоном. В полиции скажешь, что удрала. Скажи, что я чокнутый или что-то в этом духе. Мне нужно, чтобы ты осталась чистой, ясно?

– Не устаю поражаться твоей благоразумности. – Она покосилась на заложницу. – И что я скажу ее отцу?

– Скажешь то, что мы знаем. А если он не согласится задержать поставки, скажи, что я начну пальбу. – Он повернулся к пленнице. – Только по мизинчикам, само собой разумеется. Вы же понимаете ситуацию.

– Да, понимаю. Совершенно очевидно, что вы сошли с ума.

Том кивнул.

– Вот-вот. И потому мне нужен резервный вариант. Если она не начнет соображать, может, папаша ее окажется умнее. Он должен понять, что моей целью была не ты, а его дочь.

– А что я скажу о твоем местонахождении?

– Скажи, что удрала из машины. Выпрыгнула на повороте. Не помнишь где. И, естественно, не имеешь представления, куда меня понесло.

– Еще одна ложь. Нагромождение лжи!

– Ложь во спасение. Эта ложь простительна.

– Надеюсь, ты хорошо все продумал. Как я узнаю, что происходит?

– От Жака. Уверен, что он не откажется поговорить с дочерью, если нам это понадобится. Если нужно будет выйти на меня, позвони, только осторожно, чтобы никто не увидел.

Кара подошла к прикроватной тумбочке, подняла телефонную трубку, поднесла к уху, дождалась гудка.

Слишком долго она жила в Юго-Восточной Азии, чтобы слепо доверять местной технике.

Потом подошла к брату, обняла его.

– С ума сойти…

– Удачи, сестренка!

– И тебе, братец! – Она отступила, еще раз глянула на Монику, направилась к двери. – Удачи с дамой, – усмехнулась она и прикрыла за собой дверь.

– Да, удачи с дамой, – иронично повторила Моника де Рейзон. – Крутой заокеанский ковбой заарканил телку. Киногерой, ничего не скажешь.

Том подобрал пистолет, оперся о комод, уставился на пленницу. Способ лишь один: сказать все как есть. Теперь, во всяком случае, она вынуждена будет его выслушать.

– Поверьте, вы ошибаетесь. Ведь я действительно пересек океан, чтобы с вами поговорить. Я действительно рискую головой, чтобы этого добиться. С чего вдруг я пустился бы во все тяжкие ради того, чтобы пообщаться с заносчивой француженкой? Потому что, если я не ошибаюсь, вы можете оказаться единственным человеком, способным предотвратить ужасные последствия. Вопреки произведенному мною на вас впечатлению, я весьма приличный и вменяемый парень. И несмотря на все ваши усилия доказать обратное, надеюсь, что вы весьма разумная и адекватная женщина. Я хочу поговорить с вами, поговорить так, чтобы вы меня услышали. Я очень устал, я на пределе сил, так что не нужно запутывать ситуацию больше, чем она уже запутана. Не слишком многого я от вас требую.

– Согласна. Но если вы ожидаете, что я предам интересы тысяч акционеров, доверивших средства нашей фирме, я вас разочарую. Я не собираюсь распространять какую-то клевету, даже под угрозой обещанной вами потери мизинцев. Могу предположить, что вы наняты конкурентами «Рейзон фармасетикаль». Если же вы приличный парень, как вы утверждаете, тогда почему вы так убеждены в осмысленности ваших действий?

Том оторвался от комода, подошел к окну, выглянул. По улице снуют тысячи таиландцев, не подозревающих, какая драма развивается над их головами, в захудалом номере захудалой гостинички.

– Сон. – Он повернулся к ней лицом. – Сон, ставший реальностью.

Карлос Миссириан терпеливо ждал, сидя в «мерседесе» на противоположной от отеля «Парадиз» стороне улицы. Он ждал наступления темноты. Тогда можно будет действовать.

Мимо «мерседеса» катил свою тележку уличный продавец сатаи. Карлос нажал на кнопку, опустил тонированное стекло. В охлажденный салон ворвался горячий воздух улицы. Карлос высунул из окна руку с двумя монетами по пять батов. Продавец быстро снабдил клиента подносиком с палочками, унизанными кусочками жареного мяса, и принял монеты. Карлос поднял стекло, вернул в машину прохладу, стиснул зубами и стянул с деревянной шпильки сочный пряный ломтик…

Отец его не уставал повторять, что самый хороший план без надлежащего исполнения превращается в бесполезную труху. А надлежащее исполнение зависит в первую очередь от точного временного графика, от четкой выверенности во времени. Сколько заговоров, сколько покушений, террористических актов сорвалось из-за несогласованности, из-за несовпадения во времени! Да очень много…

Появление этого америкоса на пресс-конференции стало для него неожиданностью. Томас Хантер, маньяк-лунатик, наблюдал за происходящим, сидя на два ряда впереди. Он, Карлос Миссириан, сам собирался подойти к этой мадам после презентации, запросить интервью, прикрываясь крадеными креденциями «Ассошиэйтед Пресс». На случай неудачи у него, разумеется, готов был и резервный вариант, но очевидный план обычно оказывается лучшим.

Он уже направился к подиуму, когда этот псих выскочил вперед и отчебучил свой цирковой номер. Быстро, просто и банально – до примитивности: шагнуть к противнику, отнять у него оружие и нагло, как кот кильку, стащить добычу при свете фотовспышек половины мировой прессы! Не должно было получиться, но ведь получилось! Да еще и беспрепятственно удрал. И от него, от Карлоса, удрал бы, если бы он, Карлос, не оставил свои четыре колеса наготове у выхода.

Из этого фокуса проистекают, разумеется, определенные выводы. Прежде всего: в Центре контроля заболеваний его слушать не стали. И это хорошо. Далее: этот псих уверен в своем сне, или что там у него за галлюцинация. Это тоже хорошо. Посему он хочет любой ценой заставить фирму отказаться от выпуска вакцины. Это не столь хорошо, но, по счастью, исправимо.

И вот он последовал за зеленой «тойотой» сюда, к отелю «Парадиз». Оказавшиеся на месте событий репортеры мгновенно осветили происшествие, новости уже текут по всем мировым каналам. Полиция Бангкока лезет из кожи вон, стараясь проявить себя с наилучшей стороны, но никто так и не знает, куда девался этот чокнутый гринго со своей добычей.

Никто, кроме него, Карлоса.

Следующий кусок сатаи отправился догонять предыдущие, пополнять энергетические запасы Карлоса Миссириана. Американец сэкономил ему немало сил, изолировав Монику де Рейзон в отеле. Сопровождавшая его блондинка час назад покинула здание пешим ходом. Это несколько обеспокоило Карлоса, но оба главных объекта остались внутри, в этом он уверен. Из машины он видит все выходы отеля, кроме заднего – в проулке, который он заблокировал.

Теперь ситуация у него в руках, все под контролем. Очень удачно, очень удобно, что он сможет заняться ими обоими одновременно. Теперь все решает время.

Карлос глянул на себя в зеркало заднего вида, смахнул соринку со шрама, откинулся на спинку сиденья и удовлетворенно вздохнул. Время, время…

Моника следила, как Томас нервно вышагивал по номеру, и размышляла, может ли история, которую только что сплел этот парень, каким-либо самым странным, немыслимым образом оказаться чем-либо, кроме полной ахинеи. Такую возможность она ни в коем случае не собиралась исключать. В своей работе она зачастую преследовала цели совершенно невероятные именно потому, что не верила в их абсурдность. Она вообще остерегалась верить в несбыточность чего-либо, если таковая не доказывалась математически. А рассуждая технически, его история вполне могла оказаться истинной.

С другой стороны, рассуждая точно так же, его историю можно было, образно выражаясь, сунуть коту под хвост.

Последние пять минут он молча расхаживал по комнате, вертя в пальцах пистолет. У Моники появились сомнения, что он когда-либо использовал такое оружие. Сначала у нее такого рода сомнений не возникало, но теперь…

Кондиционер в номере нещадно дребезжал, но гнал лишь горячий воздух. Они оба обливались потом. Час назад она сняла свой пиджак.

Не будь она на него так зла, она, может быть, даже пожалела бы странного парня. В глубине души ей и сейчас было жалко этого дурня. Искренность его сомнений не вызывала, что однозначно означало сумасшествие. Что, в свою очередь, грозило неожиданной сменой настроения, возможностью непредсказуемых действий, вплоть до немотивированного жестокого убийства жертвы.

Неплохо бы выявить истинные мотивы его поступков…

Задыхаясь от жары, Моника попыталась провентилировать легкие глубоким вдохом.

– Томас, попробуйте в порядке исключения принять мою точку зрения.

– А чем я занимаюсь уже битых два часа?

– Вы рассматриваете все со своей позиции. Для вас все строго логично, состыковано, но для меня все ваши рассуждения – темный лес. К тому же здесь очень душно, и у меня болит голова. Первая партия вакцины, возможно, уже отгружена, через сутки-двое ее получит сотня больниц по всему земному шару. Если вы правы, то, сидя здесь, мы впустую тратим время.

– Вы хотите убедить меня, что отмените поставки?

Она уже взвешивала возможность обмануть его, но не доверяла своим способностям врать убедительно. Да и не поверил бы он ей, сколь артистично бы она ни солгала.

– И вы поверите, если я скажу «да»?

– Поверил бы, если бы мы сделали это вместе. Хватило бы звонка Моники де Рейзон в «Нью-Йорк Таймс».

Она вздохнула.

– Вы прекрасно понимаете, что я не могу этого сделать.

Что же делать, что делать? Надо завоевать его доверие, но как?

– Но если бы я вам поверила, я бы не остановилась и перед звонком в «Нью-Йорк Таймс». Вы понимаете мои затруднения?

Он не ответил, и это молчание послужило красноречивым ответом. Она продолжила напор.

– Я выросла на виноградниках юга Франции. Там намного прохладнее, чем здесь, очень приятный климат. – Она улыбнулась. Заставила себя улыбнуться. – Выросла в бедности. Мать была батрачкой на виноградниках. Наша семья производила вино, а не лекарства.

Он молчал. Она перевела дыхание и продолжила.

– Кровного отца своего я никогда не видела. Он оставил семью, когда мне было три годика. Жак, один из сыновей семейства де Рейзон, влюбился в мою мать. Мне тогда уже исполнилось десять. Стукнуло двенадцать – и умерла мать. Четырнадцать лет назад. Много воды утекло. Знаете, я ведь училась на медицинском в Калифорнийском университете.

– И какого черта вы мне все это внушаете? – наконец высказался он.

– Беседую с вами.

– Не лучшее время для беседы. Вы лучше внимательно слушайте то, что я вам говорю.

– Да, я слушаю вас внимательно, – ответила она, стараясь придать голосу убедительность. – Но вы, как я уже сказала, на все смотрите со своей колокольни. Я рассказываю вам, кто я есть, чтобы вы могли общаться со мной как с живым человеком, с женщиной, сбитой с толку и запуганной вашими выходками.

– Уж не знаю, как можно выражаться яснее. Вы мне либо верите, либо нет. А вы не верите, и это очевидно. Вот в чем проблема. – Он поднял руку. – Поймите меня верно, я бы, может, посидел с вами, болтая «за жизнь», посетовали бы мы, поплакались бы друг другу на отцов, бросивших нас в детстве, но не до того сейчас. Есть дело поважнее.

– Ваш отец тоже бросил вас?

Он опустил руку.

– Да.

– Печально. – Она чуть продвинулась. Так держать! – Сколько вам тогда было?