Текст книги "Счастье не приходит дважды"

Автор книги: Татьяна Моспан

Глава 14

– Тамара? – Голос немного хрипел. – Тамара…

Трубка едва не выпала у нее из рук.

– Сергей, ты?!

Губы вмиг пересохли.

– Я. – Он помолчал. – Это всего-навсего я.

– Ну почему «всего-навсего»? Я видела в клубе Юру. Он сказал…

– Знаю.

– Я собиралась позвонить тебе и… не решалась, – выдохнула Тамара.

– А я вот решился.

– Это хорошо.

– Скажи, ты можешь ко мне… приехать?

– Когда?

– Прямо сейчас.

Она кусала пересохшие губы.

– Почему молчишь? Не можешь говорить или не хочешь приехать?

Его голос был непривычно серьезен, таким она его еще не слышала. А может, просто отвыкла от него?

– Я приеду, – просто ответила она.

Когда такси завернуло на знакомую улицу, Тамара увидела сквер с высокими соснами.

Это вокруг них она скиталась полночи, когда он не встретил ее. Ситуация тогда сложилась – хуже не придумаешь. Примчалась к нему по ночному звонку на такси. В спешке забыла мобильник, номер дома нечетко помнила, потому что была у него в гостях всего один раз. Да и зачем ей номер дома, если он должен ждать ее прямо здесь, у сквера?..

Умудренный опытом водитель, видно, насмотрелся на таких дур, как она, не хотел оставлять ее одну. «Я могу подождать, пока вас не встретят», – предложил он. Она, идиотка самонадеянная, отказалась.

Тамара передернула плечами. Даже сейчас не могла равнодушно вспоминать о своих приключениях. Три часа ночи, незнакомый район Москвы, вокруг – ни машин, ни людей, метро далеко, да она и дороги не знала, а спросить не у кого. Хотелось заголосить от безысходности.

Потом, скитаясь по пустынным улицам, встретила двух парней. Одного из них звали Алексей. Он работал художником-оформителем, сдал большой заказ и возвращался с другом с вечеринки, где обмывал свой гонорар. Алексей пытался ей помочь, одолжил мобильник, чтобы она позвонила, но Сергей не отвечал. Приятель Алексея смотрел подозрительно и уговаривал плюнуть на нее и не терять времени.

– Леш, нас ждут, а ты тут застрял. Может, она воровка? – нашептывал он.

Ее колотило от обиды и унижения. Алексей оказался человеком щедрым. Видя ее состояние, открыл бутылку дорогого коньяка и заставил немного выпить. Может, это и спасло ее от нервного срыва.

Она помнила, как Алексей, с сожалением глядя на нее, сказал на прощание:

– Надо же… Если бы меня так любили, я бы для этого человека все на свете сделал! Красивая женщина, одна, ночью… А знаете что, – вдруг предложил он, – плюньте-ка вы на это дело. Пойдемте с нами, клянусь, никто не обидит.

Тамара покачала головой.

– Все так серьезно?

– Да.

Сергею она дозвонилась из автомата около пяти часов утра. Оказывается, он просто заснул и потому не встретил ее, как договаривались. Она едва пришла в себя от обиды. Как же так, мчалась к нему ночью через весь город, потому что плохо человеку, да еще переживала за него, а он в это время спал! О себе бы, идиотка, побеспокоилась. Тот парень, художник, оказался прав, у нее действительно все было очень серьезно. «Неужели это правда, что мы готовы прощать им все, кроме измены?» – думала она. С изменой предстояло столкнуться позднее.

Сейчас Тома вышла из машины и осторожно повернула голову в сторону подъезда. Сергея не было. Она с облегчением вздохнула. Не хотелось встречаться с ним именно здесь. Два года назад, когда внезапно приехала к нему, наткнулась на «сладкую парочку». Сергей выходил из подъезда в обнимку с нахальной девицей.

– Ты хотя бы предупредила, – буркнул тогда он.

И был прав. В тот вечер ее никто не приглашал в гости.

Тома остановилась. Как цепко, оказывается, живет в памяти прошлое. Переживания, обиды… Она покачала головой. Глупости все это. Нет никакой обиды. Он позвонил, она приехала. И не надо ничего усложнять. Зачем вспоминать безумные ночные скитания? На улице – ясный день, и странствовать, как бездомной бродяжке, ей в любом случае не грозит. Ей вообще ничего не грозит, усмехнулась Тамара. И ошиблась.

Поднимаясь в лифте, вдруг подумала о том, что раньше, готовясь к свиданию, судорожно перебирала весь свой гардероб и все равно была недовольна результатом. Сегодня оделась, как обычно, совершенно не думая о том, как выглядит.

Едва протянула руку к кнопке звонка, как дверь распахнулась. На пороге стоял Сергей.

Она не успела опомниться, как сильные руки сгребли ее и притянули к себе.

– Ну что ты, не надо, – отстранилась она. – Дышать нечем.

Он неохотно разжал объятия.

– Извини.

Тамаре было достаточно мимолетного взгляда, чтобы заметить и длинные темные волосы, и светлые голубые глаза, которые могли быть такими ласковыми и зовущими, – все это было знакомым и узнаваемым. А вот мушкетерскую бородку, которая придавала его красивому лицу особый шарм, увидела впервые. И еще: она мгновенно уловила тот незабываемый запах, который мог принадлежать только ему и от которого раньше сходила с ума. Его волосы, кожа, тело… Как давно они не виделись!

– Ну-у, – Тамара сделала шаг в сторону и заставила себя улыбнуться, – по-моему, Юра сгустил краски. Прекрасно выглядишь. А с этой артистической бородкой ты просто неотразим.

– Издеваешься?

– И не думала. Имеешь вполне товарный вид.

– Да, слухи о моей смерти несколько преувеличены, – хмыкнул Сергей. – Как говорится, не дождетесь!

Они оба засмеялись. У Тамары отлегло от сердца. Всю дорогу, пока ехала, пыталась придумать, что сказать в первую минуту встречи, и не могла. Все произошло само собой.

Настоящий Сергей здорово напоминал Сергея прежнего. Милягу журналиста с непринужденными манерами. Тогда она поддалась его чарам.

– Давай рассказывай, как живешь, что делаешь? И вообще, так и будешь держать меня в прихожей?

Он засуетился.

Тамара, незаметно наблюдая за ним, все же отметила, что он немного осунулся и похудел.

Они, как и в первый раз, когда она была у него, сидели на кухне.

– Том, у меня только водка, – виновато сообщил он.

– Водка плохой не бывает.

– Надо же, запомнила.

«Я все запомнила!» Она опустила глаза, чтобы не выдать своих мыслей.

– Юра сказал, что ты книгу пишешь.

– Вот болтун, – поморщился Сергей. – Это он погорячился.

– Он мне так сказал.

– Значит, пишу. Тема такая: «Себе, о себе, вокруг себя».

– Еще… – запнулась Тамара, – еще он сказал, что ты много пьешь. Пьешь без границ.

Сергей вздохнул.

– Это, к сожалению, ближе к правде.

Тамара почувствовала себя неловко.

– Извини, об этом не надо было говорить.

– Говорить надо обо всем. – Он взял ее руку и виновато посмотрел в глаза. – Ты здорово выглядишь. Даже не верится, что когда-то эта женщина…

Тома убрала руку со стола.

– Давай о чем-нибудь… – она запнулась, – повеселее.

– «Повеселее» только о работе.

– Так что у тебя случилось?

– Творческий кризис, а попросту – все надоело.

– И чем все-таки занимаешься?

– Валяюсь на диване, как говорит Юрка, телеграфирую ногами.

– А если серьезно?

– Серьезного ничего нет. Писать книги – не мой удел. Знаешь, как в спорте: кто-то бежит на длинные дистанции, а кто-то – на короткие. Спринтеры и стайеры. Для одних дистанция – сто и двести метров, для других – пять и десять километров. Есть еще классический марафон – сорок один километр восемьсот метров. Это не для меня, я – спринтер. Сейчас подрабатываю на рекламе. Жить можно. Кстати, знаешь, какая самая плохая реклама?

Тамара пожала плечами:

– Самая плохая реклама – это некролог.

Она засмеялась.

– Том… – Он опять взял ее руку в свою и уже не собирался выпускать. – Я был дурак, прости меня, Томик.

– Сережа, – осторожно начала она, – если ты думаешь…

– Не говори ничего, прошу, ничего не говори сейчас. Я так скучал без тебя! Почувствую в толпе у женщины запах духов, похожих на твои, и иду за ней, как дурак на поводке.

Тамара сдержала вздох. Это она стала настоящей дурочкой. Догадывается ли он, во что превратилась ее жизнь после того, как они расстались? Как она прожила тот страшный год… Скорее всего нет. Не скажет она ему об этом и сейчас.

Она опустила глаза. Было… Все у нее было с ним, да вот беда, счастливое время быстро закончилось. И началось саморазрушение. Бессонные ночи, тоска, которую пыталась глушить спиртным. Обиды, головная боль, унижение. Она не наивная простушка, а вот поди ж ты, вляпалась в липкую любовную паутину. Сколько раз проклинала себя за это! Иногда он ненадолго возвращался к ней, а потом все начиналось сначала. Она сходила с ума и едва не потеряла уважение к себе. Мир сжался до размеров ее маленькой однокомнатной квартиры, в которой была так счастлива с ним и в которой, когда он исчез, боялась оставаться одна. Чего она только не наговорила себе за это время!

Правильно Юлька сказала: любовь не по судьбе… Нет, любовь – чушь и временное безумие. Неизвестно, насколько бы затянулось это безумие, не закрутись вокруг нее криминальная история с гибелью Ирины Устинкиной, «наследничком»-убийцей и братками Полковника. Поневоле в себя придешь, когда вокруг тебя убивают и калечат людей.

Тамара медленно подняла глаза. Запах духов он ее вспомнил… После того как они расстались, она обнаружила у себя в квартире забытую им футболку. И началось умопомрачение. Сколько раз она прижимала ее к лицу, чтобы почувствовать знакомый запах! Так и спятить было недолго.

Ей захотелось сказать ему колкость.

– Ехала сюда и думала: вдруг я опоздала и вокруг тебя уже хлопочет очередная пассия, какая-нибудь девица с вихрастой судьбой. Тебе ведь нравились такие?

– Тома…

– Извини, – нахмурилась она. Говорить гадости расхотелось.

Тамара подняла наполненную рюмку.

– Тогда в память о прошлом. За любовь! Случается же иногда подобное в жизни.

Сергей поперхнулся.

– Не надо так, – умоляюще произнес он. – Я очень хотел тебя видеть, даже загадал: если приедешь, все мои неприятности закончатся.

«Но тогда они наверняка начнутся у меня», – подумала Тамара.

– Ты мне очень нужна. Я все знаю: и про замужество, и про ребенка. Томик! Я ни о чем не прошу, знаю, что виноват перед тобой. Не казни меня.

Он опустился на колени и склонил голову. Рука Тамары машинально дотронулась до его прически.

– С такой роскошной шевелюрой, – она теребила его густые волосы, – не пропадешь.

Его унылость как рукой сняло. Он поднял ее вместе со стулом и закружил по комнате. Потом, опустив Тамару, взял в руки гитару.

– «Мне районный парикмахер комплименты говорил», – пропел он, подражая известному раньше, а сейчас забытому киногерою.

– Репертуарчик у тебя, – невольно засмеялась Тамара.

– Стараемся.

Он продолжал перебирать струны:

 
Обо мне все люди скажут,
Сердцем чист и не спесив.
Или я в масштабах ваших
Недостаточно красив?
 

Сейчас глаза Сергея сверлили Тамару. В них, как и в шуточной песенке, тоже был вопрос.

Тамара сделала вид, что ничего не замечает.

– А свое что-нибудь…

– Можно и свое. Это ты не слышала. Романс «Гитара». – Сергей картинно поклонился. – Исполняю я.

 
Гитара с трагическим звоном,
О прошлых годах расскажи,
Когда я был юным, влюбленным,
Не знал обольстительной лжи.
 
 
И весело струны звучали,
И радость была на лице.
Но то, что бывает в начале,
Не часто бывает в конце.
 
 
Меня обманули, забыли,
Смеясь над наивной душой.
С тех пор мы с тобой полюбили
Друг друга любовью большой.
 
 
Так пой же с надрывом, гитара,
Звени про минувшие дни.
Я стал преждевременно старым,
С тобой мы остались одни.
 
 
Я скоро умру, и, быть может,
Друзья, мои песни любя,
В могилу со мною положат
Гитару-подругу, тебя.
 

Тамара слушала его, и сердце помимо воли замирало. Лишь сейчас она поняла, что поступила неосторожно, приехав сюда. Роль утешительницы ей подходила мало. Да и нужно ли ему утешение? Только свиснет – желающие найдутся. Вон как поет, соловьем заливается. Зачем он позвал именно ее? Шутит, а глаза тревожные, несчастные.

До сих пор Тамара была уверена в себе. А теперь… Нет, она не собирается второй раз наступать на эти грабли.

«Все это мы уже проходили, – твердила она себе. – Сегодня у него одно настроение, завтра – другое. Несерьезный мальчишка и всегда был таким».

И все же… Было в этом парне нечто такое, что притягивало, звало, выворачивало душу наизнанку. Да, он виноват перед ней. Когда расстаются, страдает тот, кто любит.

А разве Сергей виноват, что пробудил более глубокие чувства, чем испытывал сам? Эта простая мысль впервые пришла в голову.

То, что считала невозможным до приезда сюда, начинало казаться вполне реальным.

Знакомые позывные мобильного телефона вернули Тамару к действительности.

– Томка, – раздался в трубке громкий Юлькин голос, – я тебя потеряла, звоню и домой, и на дачу – нет нигде.

– Я… в гостях. Как твои дела?

– Хорошо. Все заболели, – радостно сообщила Юлька. – Шурик с простудой свалился, Васька тоже захандрил. – Она сделала паузу и зашептала: – У меня все в порядке. Слышишь? Шурик от меня не отходит.

– Поняла. Рада за тебя. Ты его простила?

– Да. Тебе привет. Шурику вот молоко с медом вскипятила, Ваське сметану. Он испереживался весь, бедолага.

– Конечно, кто, кроме тебя, этого обормота толстого кормить будет?

– Ты имеешь в виду… мужа? – не поняла Юлька.

– Обоих! – улыбнулась Тамара. – Умеют же все устраиваться: Ваське – молоко с медом, Шурику – сметану.

– Наоборот!

– Какая разница?

– Том, – нерешительно произнесла Юлька, – а в каких ты гостях? Вроде не собиралась никуда.

– Потом расскажу. А личико ты мужику здорово изодрала.

Сергей, с интересом слушая разговор, успел разлить по рюмкам:

– Я что-то не понял про разодранную мужскую морду, кота и про мед со сметаной.

– Моя подруга налаживает семейную жизнь.

Тамара вспомнила пьяную Юльку в исподнем, гордо вышагивающую по тротуару в туфельках, и захохотала. Интересно, как Шурик потом выгружал ее из машины? После этого действительно заболеешь.

Она расслабилась и не заметила, как сзади подкрался Сергей.

– Тамара! – Горячие мужские руки крепко прижали ее к себе. – Тамара…

Она дернулась, делая слабую попытку вырваться, и не смогла.

Его светлые голубые глаза стали бирюзовыми от страсти. Такими она их видела, когда он любил и хотел ее.

– Томка… – шептал он, стискивая ее все сильнее.

Она как зачарованная следила за бирюзовыми вспышками. И опять, как когда-то, сладко-сладко заныло в груди. «Пошли?» – сказал он тогда, и от его слов внутри что-то дрогнуло.

Сейчас он не говорил ничего. Он поднял ее на руки и понес в постель. У нее не было сил сопротивляться.

«Однажды это уже было», – твердила она себе. Ну и что? Теперь она умная и знает, как с ним надо себя вести. А главное, как думала Тамара, она всегда сумеет вовремя остановиться.

Она вспомнила о Ярославе, и в сознании мелькнуло нечто похожее на раскаяние. Что она делает? Ее муж всегда знает про нее все. Сейчас у него неприятности. Она замотала головой. Какие неприятности, при нем верная Нина Ивановна, что у него может случиться? С каждой секундой здравые мысли все быстрее испарялись из головы.

Похоже, прошлое не научило Тамару осторожности. Однажды она не нашла в себе сил остановиться вовремя.

Глава 15

Сотрудница салона не обманула Гюнтера Шнейдера, позвонила утром:

– Тихон Алексеевич с удовольствием с вами встретится.

– Я вам очень благодарен, – начал Шнейдер.

– Но… – замялась она.

– Что-то случилось?

– Тихон Алексеевич человек немолодой, сейчас он неважно себя чувствует. Если вам не к спеху и есть время…

– О нет, мне – к спеху. Я вам говорил, что имею антикварный магазин и планирую провести в нем выставку. Это будет выставка-продажа, коммерческое мероприятие. Работы господина Шаворнина очень интересны. Мне важно знать сейчас, сможет ли он принять участие.

– В таком случае, – сказала сотрудница художественного салона, – сделаем так. Мастерская Тихона Алексеевича находится в Подмосковье. Он почти постоянно живет на даче, и если вам удобно…

Шнейдеру было удобно.

– Это хорошо, я сразу смогу увидеть его картины.

Нужный дом в дачном поселке он отыскал довольно быстро. Странный народ – эти русские, Шнейдер с любопытством разглядывал строения, мимо которых проходил. Рядом с домишкой, который вот-вот развалится, возвышался шикарный особняк с ровно подстриженным газоном, беседками, благоухающими клумбами и прочими атрибутами богатства. Он и сам бы не прочь поселиться в таком, если… если сумеет осуществить задуманное.

Шаворнин встретил его возле калитки.

– Заранее прошу извинить за некоторый беспорядок, приболел немного.

– О, у вас тут замечательно, – приговаривал Шнейдер, шагая вслед за хозяином. – Усадьба, настоящая усадьба.

– Да, участок большой, руки вот только не доходят все в порядок привести. Дом куплен давно, тогда еще здесь таких вилл не строили. – Тихон Алексеевич кивнул на соседнее кирпичное сооружение. – Да мне такой дворец и не нужен.

– О, у вас тоже хорошо! – воскликнул Шнейдер, разглядывая дом художника. Деревянное строение и впрямь удивительно гармонично сочеталось с окружавшими его деревьями. Но для жизни Гюнтер выбрал бы соседнюю виллу.

Антикварщику по роду занятий приходилось общаться со многими людьми. Очень важно составить о человеке представление. Тогда и торговаться легче. Шаворнин, живя в старом доме, производил впечатление человека небогатого, но самодостаточного. Шнейдер почувствовал, что разговаривать с ним будет не просто.

Вслед за хозяином он прошел в мастерскую и начал осмотр.

– Интересно, очень интересно, – приговаривал он, переходя от одной картины к другой.

В другое время он бы более подробно все рассмотрел, но не за этим он сюда явился.

– Меня интересуют портреты, – начал Шнейдер. – В своем салоне я планирую провести выставку. Одна ваша работа мне особенно понравилась.

– Портрет Вершининой, – спокойно сказал Шаворнин. – Но вам должны были сказать, что он не продается.

– Вот как? Я, наверное, не понял…

– К тому же он мне не принадлежит.

– Но вы выставляете его.

– Да. Владелица не против. Портрет сделан давно. Он является собственностью молодой женщины, которая мне позировала.

– Госпоже Вершининой?

– Совершенно верно.

– С ней можно договориться о продаже?

– Думаю, что нет.

Шнейдер сделал задумчивое лицо.

– Вершинина… Знакомая фамилия. Ее дед был генералом во время войны?

– Да, – с удивлением произнес Тихон Алексеевич.

– Я слышал, что у него тоже была хорошая коллекция картин?

Шаворнин с интересом посмотрел на гостя. Вон оно что…

– Покойный Яков Викторович не был собирателем, – сдержанно пояснил он. И сказал правду. Вершинин собирателем не был, но действительно владел замечательной коллекцией.

– О, вы знаете всю семью?

– Да, – ответил художник. – От кого вы слышали про коллекцию?

– Наверное, я опять что-то перепутал, – растерялся Шнейдер.

А Шаворнин с этого момента стал особенно осторожным и следил за каждым своим словом. Про коллекцию генерала знали немногие. От кого услышал о ней немец?

Шнейдер мгновенно уловил перемену в настроении хозяина. Он опять заговорил о своей предстоящей вы ставке-продаже. Тихон Алексеевич почувствовал фальшь в его голосе. Другими картинами художника немец не интересовался.

Распрощались они сдержанно. Шаворнин хмуро смотрел вслед удалявшейся фигуре. Не понравился ему этот господин! Интерес к покойному генералу насторожил Тихона Алексеевича. Хорошо, он не сказал, что дача Вершининых рядом находится.

Шнейдер тоже был недоволен. Хотя… Он остановился. Чего он ожидал от этой встречи? Главное, он идет по верному следу. Генерал есть, и коллекция у его наследников тоже есть. Этот художник вон как всполошился! У него, у Шнейдера, глаз наметанный. Значит, все не так плохо. Но придется все же идти на поклон к господину Лидману. Как ни крути, а без него не обойтись.

Там, в Германии, думал, что обойдется без криминала. Сейчас мысли Шнейдера приобретали совсем другое направление.

Глава 16

Старший следователь прокуратуры Леонид Леонидович Лавров сидел в кабинете за своим рабочим столом. Напротив расположился Пивоваров.

За прошедшее с их последней встречи время Михаил Иванович изменился мало. Разве что взгляд стал более уверенным.

– Я не понимаю цели нашего разговора, – сдержанно проговорил Пивоваров. – Все выяснилось еще два года назад. Какие ко мне могут быть вопросы?

Лавров вздохнул.

– К сожалению, открылись новые данные.

Леонид Леонидович намеренно говорил общими фразами, ему хотелось понаблюдать за реакцией Пивоварова.

– И о чем они говорят, ваши новые данные? – Михаил Иванович, не скрывая раздражения, смотрел на следователя. – Видимо, это связано с моей политической карьерой. Я прав?

– Прокуратура занимается не политикой, а убийствами.

– Да бросьте вы! Два года до меня не было никакого дела, выдвинули в делегаты – и тут же опять потащили в прокуратуру.

– Вероятно, с вашими избирателями вы разговариваете на другом языке, – осадил Пивоварова следователь. – Вас никто никуда не тащил, вас пригласили, и заметьте, очень вежливо.

– Не понимаю, – не мог успокоиться Пивоваров. – Убийцу Ирины Устинкиной застрелили, убийца покойной жены тоже обнаружен. К чему копать прошлое? Один тот факт, что меня опять пригласили, – он ядовито выделил последнее слово, – в прокуратуру, отрицательно скажется на моем рейтинге. Неужели не ясно?

Лавров вздохнул.

– Опросом общественного мнения у нас не занимаются.

– Еще бы! Вам вообще дела нет до человека, – вспылил Пивоваров.

– Убийца Ирины Устинкиной найден, как вы правильно сказали, – не обращая внимания на его выпад, спокойно продолжил Лавров, – а вот что касается вашей покойной жены, то до сих пор не ясно, кто ее убил.

– Как?! – изумился Пивоваров. – Даже в газетах писали…

– К сожалению, в прессу попали неверные сведения.

– И что теперь?

– Прокуратурой вновь расследуется приостановленное дело по факту убийства вашей жены Аиды Витальевны Пивоваровой.

– Господи! – завопил Пивоваров. Он сорвался со стула и забегал по кабинету. – Ну за что мне это все, за что?!

Лавров заметил, что его шея и лицо покрылись красно-бордовыми пятнами.

«И этот человек метит в политические деятели! Со своими эмоциями справиться не в силах», – с негодованием подумал следователь.

– Вы успокойтесь.

Пивоваров вытер мгновенно вспотевший лоб.

– Я не убивал ни Ирины, ни жены. – Он плюхнулся на стул. Его затравленный взгляд блуждал по кабинету.

На мгновение Лаврову стало его жаль.

– Воды выпейте, – предложил он.

Пивоваров глотал тепловатую воду. Его напыщенность и уверенность как рукой сняло.

– Не надо было мне лезть в политику, – устало заметил он, – теперь опять грязи нароют. Занимался своим делом, никто ни про Аиду не вспоминал, ни про Ирину. А теперь… – Он махнул рукой. – Ведь я правильно понял, да? Можете не отвечать, если вам не положено, но я уверен, что не ошибся.

– В общем-то вы правы, – кивнул Лавров. – Здесь секрета нет. Но, к сожалению, действительно открылись новые данные. – Он помедлил. – Еще одна смерть.

– Как?! – подскочил на стуле Пивоваров.

– Застрелили Эллу Ревенко, подругу вашей покойной жены.

– Эллу? – задохнулся Михаил Иванович. – Как же так?!

– Вы знали ее?

– Конечно. И покойного мужа знал. Не повезло бабе, ох, простите, женщине, – поправился Пивоваров, – мужа машина сбила, говорят, не случайно. Фирма лопнула, ну, знаете, как бывает: Элла, говорили, оказалась в тяжелом материальном положении. Я, каюсь, не помог. Она с Аидой дружила, а я, – он тяжело вздохнул, – хотел забыть о прошлом. Сама Элла женщина нормальная, спокойная, она и на мою… – Пивоваров сморщился, – на мою, извините, мегеру повлиять пыталась. Но разве с Аидой кто справится?! Не подумайте, что наговариваю, но женушка покойная крови мне немало попортила.

Лавров внимательно, не перебивая, слушал. Он видел, что Пивоваров говорит искренне.

– Вы сказали, что Эллу застрелили?

– Да.

– Может быть это связано с гибелью ее мужа?

Лавров медлил, раздумывая, сообщать Пивоварову подробности или нет.

– Есть другое предположение, – наконец решился Лавров.

– Какое?

– С момента автоаварии, в которой погиб муж Ревенко, прошло много времени. Ее никто не трогал. Ей пришлось распродать часть имущества, чтобы расплатиться с долгами. Поэтому увязывать ее смерть с гибелью мужа… – Лавров медленно покачал головой. – Спорно, очень спорно. Но главное здесь не это.

– Что?

– Ревенко застрелили из того же оружия, что и вашу жену.

Пивоваров, открыв рот, уставился на следователя.

– Ох, – запоздало дошло до Михаила Ивановича. – Значит, она что-то знала?

– Получается, что так.

– Но ведь времени тоже утекло немало.

– Значит, до сих пор убийца чувствовал себя в безопасности. Видимо, произошли события, которые подтолкнули его к активным действиям.

Пивоваров поник.

– Я здесь ни при чем. Вы мне верите?

– Если бы не верил, не сообщил вам эти подробности. Прокуратуре нужно отыскать убийцу. Для вас и вашей карьеры, – подчеркнул Лавров, – это тоже очень важно.

– Но я действительно ничего не знаю!

– Михаил Иванович, – Лавров в упор смотрел на Пивоварова, – я вас не тороплю, но попытайтесь вспомнить: может быть, были обстоятельства, связанные со смертью вашей жены, о которых вы нам не сообщили?

– Я тогда ничего не утаил, – глухо отозвался Пивоваров.

– Речь не о том, что утаили. Может, значения не придали. Подумайте как следует. Помнится, – Лавров сдержанно улыбнулся, – между нами тогда не было взаимопонимания. Надеюсь, сейчас ситуация изменилась.

Пивоваров покинул кабинет следователя. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Отвратительно! Все отвратительно.

«Прежде всего это в ваших интересах», – вспомнил он последние слова следователя.

Неплохой мужик этот Лавров. Действительно, что ему, следователю, сделается, не раскрой он это преступление, тем более, как сказал, на пенсию скоро. Висяком больше, висяком меньше. А ему, Пивоварову? Вот то-то и оно… С карьерой политика придется распрощаться. Конкуренты большой шум поднимут. Жаль. Все так хорошо шло! С таким скандальным багажом хорошо в шоумены подаваться, а не в политики.

Михаил Иванович остановился и наконец сорвал с себя душивший его галстук. Но он действительно ничего не знает! Личная жизнь Аиды его совершенно не интересовала. Может, дочь что вспомнит?

Он вздохнул. Спасительная мысль облегчения не принесла. Если бы дочь что-то знала, давно бы сказала.