Текст книги "Испытание на прочность"

Автор книги: Татьяна Турве

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

И сны стали сниться тревожные, с надрывом. Обычно повторялся с небольшими купюрами один и тот же сюжет: дом Володькиных родителей в Измайлово, она украдкой заглядывает через забор, не решаясь войти во двор. Вряд ли ее здесь ждут… Владимир со Славой стоят рядышком у крыльца, усаженного яркими оранжевыми чернобрывцами, и улыбаются доброжелательно, машут издали рукой. А Янка застыла маленькой фигуркой в глубине сада, нарочно отвернувшись, заслонившись от Марины растрепанными кудрявыми волосами… Всякий раз во сне Марина пыталась разглядеть ее лицо, но не могла. И понимала сквозь полудрему, что дочка ей не простила, не хочет пока видеть.

Просыпалась с тяжелой головой, обещая себе, что сегодня непременно позвонит Владимиру, узнает хотя бы, как там дети, здоровы ли? Что они едят, вовремя ли ложатся? И откладывала на завтра, презирая себя за малодушие и оправдываясь тем, что время лечит. И опять думала о дочери: как же могло так случиться, что они стали друг для друга совершенно чужими? Конечно, Ярославу в детстве она уделяла намного больше внимания, с ним было не в пример легче – веселый и общительный малыш, мечта любой матери. А Янка всегда была потайной, держалась с ней как-то скованно и почти что никогда не ластилась. Чаще крутилась возле отца.

Именно в те первые годы нужно было трубить во все трубы, пытаясь любой ценой наладить с дочкой контакт – если нужно, к психологу обратиться, поехать в Киев на обследование… (Хотя Володька все равно бы не пустил, встал бы на дыбы.) Зато не пришлось бы сейчас сидеть у разбитого корыта! Янка, слава Богу, выросла вполне нормальной, зря переживали. Но ближе друг другу они все равно не стали, и Марининых прикосновений она до сих пор не выносит: только протянешь руку погладить или потрепать по волосам, сразу же изгибается и отскакивает в сторону, как своенравная кошка. Разве что не шипит. До чего же трудно любить того, кого не понимаешь…

Да ещё и мотоцикл этот дурацкий, сколько раз просила, чтоб Володька его продал! А ему все как с гуся вода.

Глава шестая. Первый снег

Граждане! Закрывайте за собой порталы

в параллельные миры.

(Объявление)

От запыленной поселковой автостанции до бабушкиного дома получался порядочный крюк – квартала четыре, не меньше, – но Яна не жаловалась. Напротив, была довольна: это тебе не в городе по тротуару вышагивать и задыхаться от пыли и выхлопных газов проносящихся на дикой скорости иномарок. Зато здесь все тихо и мирно: если какая машина и проедет за десять минут, то это уже событие планетарного масштаба для разгуливающих по улице медлительных поселковых кур и их атамана, основательно потрепанного петуха. Идешь себе, дышишь воздухом, глазеешь на пронзительно-синее небо в просветах между осенними деревьями и глаз радуется от этой деревенской идиллии. Не верится, что Город всего в двадцати минутах езды, ну прямо в голове не укладывается!

Единственное "но", по утрам в час пик эти минуты могут растянуться на целый час, а то и полтора. Янке до сих пор нет-нет да и приснится полу-кошмарный сон про прошлый четверг: будто стоит она сиротливо на остановке, перед носом сомкнулась плотной стеной горланящая, пахнущая потом и дешевыми базарными духами толпа… И все пытаются утрамбоваться в одну малюсенькую маршрутку.

За своими привольно блуждающими мыслями она и не заметила, как подошла к дому. Только взялась за круглую медную ручку на воротах, как кто-то сзади окликнул:

– Подожди!

Яна обернулась: перед ней стояла соседка, жена того самого нового русского из крепости за бетонным забором, которому любят перемывать кости языкатые поселковые кумушки. Дедушка недавно предупредил – и вряд ли, чтоб для красного словца, он-то ведь не кумушка! – что по соседскому забору пущен высоковольтный ток. Яну после этих слов аж мурашки по коже продрали: ничего себе меры предосторожности!..

Самих хозяев она ни разу толком не видела (ну разве что как в анекдоте, издалека и сзади). Откровенно говоря, никогда и не стремилась к близкому знакомству – каждый раз воображение ярко рисовало тот самый высоковольтный забор… А сейчас Янка и не услышала, как неуловимая соседская мадам по-индейски бесшумно подкралась из-за спины. "Это ж надо быть такой рассеянной!.." – попрекнула себя Яна и на всякий случай изобразила на лице вежливое внимание. (Примерно такое же, как в лицее на безнадежно скучной паре у исторички, когда окрестный народ дрыхнет поголовно с открытыми глазами, разве что не храпят! Что-что, а опыт вхождения в нужную роль у Яны Владимировны богатый.)

Соседка улыбалась как-то чересчур приветливо, одной рукой ежесекундно затягиваясь толстой вонючей сигаретой, а другой нервно дергая за короткий поводок, с которого рвалась оч-чень неприятного вида собака. (Из тех, что истекают при виде тебя слюной или начинают демонстративно зевать, обнажая огнедышащую пасть с клыками собаки Баскервилей.) Янка в собачьих породах разбиралась более чем посредственно, но на всякий пожарный юркнула во двор и пристроилась за калиткой, точно в окопе времен Второй мировой.

– Джек, тихо! – женщина изо всех сил дернула на себя поводок. Собаке, видимо, стало больно и она тихонько заскулила. "Вон даже во весь голос не решается… – пожалела ее Яна. – Кажется, несладко ей, бедолаге, в той крепости приходится."

– Ты ведь Вишневских внучка? Оля, кажется?

– Яна, – какая проницательность, иначе зачем бы она пряталась за чужой калиткой? По какой-то неведомой причине эта новая русская Янке сразу же категорически не понравилась, хоть и видела ее вблизи в первый раз.

До чего же странно: Яна всегда считала, что богатые люди должны в прямом смысле лучиться от самодовольства и пребывать в полнейшей "расслабухе", как говорят у них в лицее. Ну, или хотя бы выглядеть таковыми на публике… А эта до странного взвинченная, с угловатыми скованными движениями, как будто изможденная от тяжкого труда. Широкое коричневое пальто неопрятно болтается до земли, длинная цыганская юбка висит как на вешалке – и толку с того, что, наверное, дорогущая! Зато на каждом пальце по золотому кольцу всевозможных калибров да красуется на худой жилистой шее стильное ожерелье. (Один прикид небось дороже, чем весь Янкин гардероб с туфлями в придачу…)

"Ну что ж, каждый сходит в ума по-своему! – философски заключила Янка про себя. – Может, ей по приколу в полном параде собаку выгуливать… – И предположила сочувственно: – Болеет, может быть? И чего это я так набросилась на человека? Вполне нормальная женщина."

Особенно не гармонировали с респектабельной фирменной упаковкой соседкины глаза: светло-голубые и беспокойные, будто постоянно извиняющиеся. Да и взгляд бегающий, доверия не вызывает. Ну разве так должен вести себя человек, который, по невнятным поселковым слухам, "держит" половину ресторанов в их городе? (Родители Богдана по сравнению с этим милым семейством кажутся мелкими предпринимателями.) "Хотя это ж не она держит, а муж, тут две большие разницы!" – вполне резонно решила Яна.

Соседка же продолжала истово, как в рекламе "Аквафреш", улыбаться. Что-то этой женщине от нее, Яны, нужно… Вот это становится уже совсем интересно: ну что с нее можно взять?

– Что ж ты к нам не заходишь? Я почти всегда дома, муж обычно в разъездах. Так что времени хоть отбавляй. Ты ведь внутри у нас еще не была, хочешь посмотреть?

"Ага, только забор сперва обесточьте!" – хихикнула про себя Яна и неопределенно пожала плечом вместо ответа. Но новая русская продолжала настаивать:

– Посидим как раз, кофе попьем. ("Ну хорошо, хоть не виски! А то у меня сухой закон", – опять не удержалась от беззвучного комментария Янка.) Мы с твой бабушкой иногда разговариваем, приятная такая женщина. У меня сын твоего возраста или чуть постарше…

Она еще что-то свое рассказывала, напоминая накрученную на полный завод механическую игрушку. (Возникало впечатление, что это она не от себя говорит, а повторяет давно заученный текст.) Но Янка, как зачарованная, все не могла оторвать глаз от собаки: та нагло, почти что с издевательством смотрела ей прямо в лицо и словно бы ухмылялась во всю пасть, вывесив красный язык. Яна отчего-то вздрогнула и сделала незаметный шаг назад. Даже освещение было необычным, не таким, как всегда: хозяйка оставалась в тени, а собачья голова почему-то на солнце, как у Беляева с его говорящими профессорскими головами… Ну и псина, колоритный экземпляр!

Все так же держа Яну на мушке, псина лениво мигнула слезящимися карими глазами и четко протелепатировала: "Здесь ты пока в безопасности, только смотри…"

"Это что, собака мне так?.. – захлестнули с головой панические мысли. (Прямого мысленного контакта с животными у нее еще не случалось. Если не считать Гаврюхи, но он-то скорей исключение из правил…) И саму себя одернула: – Ну-ну, вот так и сходят с ума от переутомления юные лицеисты! Стоя в собственном дворе под бабушкиной сиренью и вцепившись обеими руками в калитку… Не иначе, вечернее солнце голову напекло." Собираясь уже махнуть рукой на эту мистику, что, вероятней всего, ей просто-напросто померещилась, Яна развернулась к собеседнице спиной. Но в тот же момент выхватила из соседкиного монолога что-то настораживающее:

– Говорят, ты приносишь удачу.

– Кто говорит?

– Люди. Хотя мало ли чего болтают, если всех слушать… Еще говорят, ты руками лечить умеешь – врут, наверно? – женщина впилась в нее беспокойным назойливым взглядом блекло-голубых глаз, забыв на миг про свою дымящуюся сигарету.

Оторопев от неожиданности, Янка как можно безразличней пожала плечами и внутренне содрогнулась: так вот откуда взялось это неслыханное гостеприимство! Теперь все ясно… Огонек интереса в соседкиных глазах мгновенно потух, дружелюбная улыбка практически сошла на нет – ну что ж, пронесло, кажется…

"Кто же ей сказал? Бабушка, дедушка или папа – больше некому… С другой стороны, они бы не стали меня подставлять. Неужели Ярик кому-то из старых дружков ляпнул?! В виде прикола про третий глаз, с него станется…" – и опять эта почти невидимая грань из теней между ними двумя, а собака точнёхонько посередине. Ни за что на свете она теперь не сделает шаг на другую сторону, не дождутся!.. Собака добродушно ухмыльнулась во всю пасть, почесывая огромной лапищей за ухом, и показалась никакой не кровожадной псиной, а вполне безобидной домашней зверюгой. (Только лопает, наверно, за пятерых, попробуй эдакую махину прокормить!)

С трудом отделавшись от разговорчивой соседки, Яна сорвалась с места и вихрем рванула к дому, бормоча на ходу какие-то нечленораздельные "до свиданья" вперемешку с извинениями. (От расстройства совсем забыла про свои неудобные "лицейские" каблуки, при обычных обстоятельствах на них особо-то и не побегаешь. Скорее как в песне: "Ковыляй потихонечку…")

Она на лету ворвалась в прохладную полутьму бабушкиной веранды, уставленной яркими цветами в глиняных горшках, и неожиданно успокоилась. Мысли резко замедлили свой бег и выкристаллизовались, как от мороза. Хотя это были даже не мысли, а четкое и ясное осознание, куда она должна сейчас пойти и что сделать… Стараясь не думать, чтоб не спугнуть эту морозную свежесть в голове, Яна тихонько открыла дверь в дедушкину святая святых – библиотеку – и наугад выудила с книжной полки растрепанный томик каких-то стихов. Ахматова, ее любимая, это ж надо было так удачно!.. (У нее дома остался точно такой же том, только новенький, до сих пор вкусно пахнущий типографской краской, с первозданно-чистыми страницами.) По-прежнему бездумно книжку раскрыла и глаза выхватили знакомые с детства строчки – поэма "У самого моря":

"Часто случалося, что хозяйка

Хутора нового мне кивала,

Кликала издали: "Что не заходишь?

Все говорят, ты приносишь счастье."

Я отвечала: "Приносят счастье

Только подковы да новый месяц,

Если он справа в глаза посмотрит!"

В комнаты я входить не любила."

«Это знак, что-то должно произойти. И очень скоро. Я кому-то нужна…» – поплыли в голове пугающе-отстраненные мысли, но через несколько секунд все прошло. Встревоженным голосом позвала из глубины дома бабушка, следом за ней налетел со своими шуточками Ярослав – видать, отдохнул после универа и теперь жаждал интеллектуального общения и дружеского трепа. Завертелась обычная карусель, только в душе осталось смутное предчувствие чего-то важного, неминуемого, что вот-вот накроет с головой.

"Если вы поможете Архангелу Ариилу в его миссии, в награду можете получить чудесные манифестации и магическую силу", – медленно проявились в сознании полузнакомые слова. "А что, телепатический контакт с животными – ну чем не магическая сила?.. – предположила Янка с осторожностью, не зная, радоваться ли этому новому приобретению или огорчаться. – Контакт с деревьями у меня уже был несколько раз…" От волнения позабыв переобуться во что-нибудь более удобное, поковыляла на каблуках во двор разыскивать кого-то из домашней живности, с кем бы можно было плодотворно пообщаться. Но никого не нашла, оба кота – Гаврила и Барон, что заключили на днях перемирие – как сквозь землю провалились. Только воробьи бодро чирикали на ветках яблонь, посматривая на нее вниз с явной иронией.

Четверг был полон сюрпризов. Встав пораньше, Яна едва успела перехватить у двери отца, тот уже надевал куртку на веранде.

– Тебе сильно нужен твой старый мобильник? – осведомилась она как можно более непринужденным тоном. Папа улыбнулся и без лишних слов выудил из кармана старенькую синюю "Nokia", которую Янка еще в начале осени с возмущением забраковала.

– Вот спасибо! – обрадовалась она. – Знаешь, как без мобильника неудобно? Вообще-то я уже скоро свой получу… – принялась оправдываться неизвестно для чего. Благо, папа не стал ее слушать, куда-то заспешил.

– Имидж решила сменить? – еще с порога ехидно поприветствовала Макарова. Не удостоив Макарчиху хотя бы мимолетным взглядом, Яна гордо прошествовала мимо нее к своим девчонкам, задержавшись на мгновение у зеркала: да уж, перемена во внешности поразительная, сама себя с трудом узнает! Длинная коса через плечо вместо художественно распущенных волос (необходимая мера предосторожности в переполненных маршрутках), пружинящие спортивные туфли, джинсы и синяя лыжная курточка. Ощущаешь себя не больше и не меньше, чем прославленной звездой легкой атлетики: так и тянет совершить утренний забег метров на сто метров в качестве разминки. Все же у спортивной обуви есть свои преимущества…

– Ты сегодня как колхозница, – юмористически заметила Алина.

– А мне нравится, – не согласилась Машка и в подтверждение легонько дернула Яну за косу. – Туристический прикид, надо и себе такое сделать.

Молчавшие до того девчонки дружно с ней согласились, что да, авангард. И принялись наперебой щупать Янкину старую курточку, что раньше служила только для походов в магазин или осенних поездок в лес, но уж никак не "на люди". "Папа привез?" – завистливо протянула Галька, Яна не сочла нужным ее разочаровывать.

"Ещё и новую моду у нас в лицее введу!" – посмеивалась про себя Янка, не вмешиваясь в их обсуждение, но заметно воспрянув духом. Все же уверенность в себе – великое дело, а человек – в большинстве своем создание внушаемое…

Как назло, сегодня весь день был разлинован под нелюбимые Яной предметы: экономическая география, две пары физики – когда уже от одной крышу сносит без возврата! – и под конец самое неприятное, то бишь лабораторка по химии. (Лабораторные Яна не любит особенно. Лучше десять контрольных лишний раз напишет, чем напяливать на себя дурацкий белый халат и возиться с вонючими реактивами! Наверно, склад ума скорее теоретический. Да и ручки не из того места, вечно что-нибудь уронит или разольет по всему столу, как последняя неумеха… Хорошо, что обычно они работают в паре с Галькой, та без разговоров сразу же берет основную часть работы на себя. За что Яна ей благодарна без меры…)

Но сегодня все пошло наперекосяк: едва усевшись за учительский стол, химичка Анна Семеновна принялась заново разбивать их по парам. (По принципу "мальчик с девочкой", как в безоблачном первом классе – да что это за блажь на нее нашла?..) Гале первой выпала великая честь делать лабораторку с Петей, Юльке – с Романовым, Алинкиным ухажером. Через минуту все лучшие мальчишки были разобраны, подруги разбрелись по разным углам. Яна съежилась на стуле, с тоской поглядывая на сидящих в отдалении девчонок… Пока химичка наконец не прикрепила к ней в качестве партнера не кого иного, как зловредного Каплю. (Заслышав свою фамилию, тот издевательски оскалился во весь рот, Янка специально украдкой на ним наблюдала.)

"Ну что ж, прекрасно, просто замечательно! Лучше и быть не может", – со вздохом покорившись своей судьбе, она потеснилась за партой, чтоб освободить место для нечаянного соседа.

Как ни странно, Капля оказался деятельной натурой: не успев еще разложить на столе свои тетради, тут же принялся изучать предложенный листок с заданием, в который Яна еще и не заглядывала. Озабоченно хмыкнул, почесывая шариковой ручкой в затылке, и с поразительной ловкостью принялся колдовать над пробирками, смешивая реактивы и добавляя к ним какие-то порошки. Янка наблюдала за его манипуляциями с робким восхищением:

– Здорово у тебя получается, – признала через минуту, чтобы не молчать как глупая кукла. Капля не ответил, только улыбнулся почти незаметно. – А у меня с реактивами не очень… Меня можно использовать на подсобных работах, принеси-подай.

Капля вытаращился на нее с изумлением, ритмично потряхивая пробиркой, в которой что-то с неприятным бульканьем пенилось и дымилось угрожающе. "Да что он, шуток не понимает? Лабораторный партнер, очень весело… – раздосадовалась Яна. А может, просто задело, что Капля оказался скрытым гением экспериментальной химии, не чета ей самой. – Или чувство юмора у меня специфическое, что не все его понимают? Ничего, дотерплю до звонка – и гуд бай, мой мальчик! Не поминай лихом."

Лабораторка близилась к завершению, до конца пары оставалось минут десять, когда кто-то на задних рядах сдавленно крикнул: "Смотрите, снег!" "Ашники" повскакивали со своих мест и облепили окна, выглядывая на улицу и оглушительно галдя, не обращая внимания на протестующие возгласы химички. Было от чего галдеть: с неба неторопливо падали большие разлапистые снежинки, кружились в воздухе и незаметно таяли у самой земли… У Янки где-то внутри зазвенела мелодия, сначала тихая и неуверенная, потом все громче и отчетливей, пока не загромыхала во всю мощь. С нею в унисон стали проявляться слова, непрерывной лентой поползли в голове стихотворные строчки… Воспользовавшись шумихой, Янка нашарила в сумке блокнот, схватила с парты первую попавшуюся ручку – то ли свою, то ли Каплину – и бесшумно выскользнула в коридор. Уютно устроилась на подоконнике неподалеку от аудитории и, холодея от мысли, что ее первая в жизни песня вот-вот исчезнет из памяти, улетучится без следа, принялась торопливо строчить своим неразборчивым почерком:

А белый снег засыпал все дорожки,

Засыпал все он от зари и до зари.

Ты хочешь погрустить? Так погрусти немножко,

Но только в прошлое свое ты не смотри.

Опять зима, мороз и сильный ветер,

Узор в окошке от зари и до зари…

Ты хочешь помечтать? Так помечтай немножко,

Но только прошлое с собою не бери.

Третья строфа не придумывалась, в голове стало пусто и светло – кажись, попустило… Но песня и без третьего куплета была хороша, Янка перечитывала ее снова и снова, ощущая прилив вселенской гордости: наконец-то и она занялась стихосложением, продолжая славную традицию рода Вишневских! Теперь не будет больше чувствовать себя ущербной на фоне Ярика и отца, признанных стихотворцев.

"Надо вечером папе показать, это без вопросов", – последнее, что успела подумать, и услышала прямо над ухом знакомый вкрадчивый голос:

– Почему не на паре?

Директор стоял перед ней, заложив за спину руки и неспешно раскачиваясь с пятки на носок, опасно поблескивая глазами через стеклышки очков.

– Я уже все сделала, – отчаянно соврала Яна, как можно более незаметно сползая с подоконника.

– Опять мобильник? – Михаил Васильевич ткнул указательным пальцем в направлении Янкиного колена, где четко прорисовывалась в кармане джинсов папина мобилка. Не дожидаясь оправданий, милостиво провозгласил: – После занятий зайдете за телефонами. Всё усвоили? Повторения не потребуется?

– Нет. В смысле не потребуется, – подтвердила Янка, не помня себя от радости: закончилась директорская опала, живем!

Обошлось без получасовых нотаций и наставлений на путь истинный, чего Яна сильно опасалась: Михаила Васильевича после химии они уже не застали. Мобильники им с Машей выдала в скором темпе секретарша Леночка, что по обыкновению куда-то опаздывала. Шумной гурьбой девочки высыпали на улицу, болтая без умолку и пересмеиваясь, подначивая друг друга на тему запретных мобилок. На крыльце дорогу всей банде преградил Андрюша, что выглядел сегодня необычайно серьезным, без обычной своей ухмылки на все тридцать два. (Из-за чего, кстати сказать, утратил львиную долю своего шарма.) Надо было видеть выражение его лица, когда Андрэ обнаружил, что среди девчонок нет Галины…

Тут следует заметить, что Галька в последние дни осваивала новый трюк, который должен был, по идее, прибавить Андрею ума-разума. План в течении недели скрупулезно разрабатывался всей бандой и казался предельно простым, как всё гениальное. Во-первых, Галя, сделав над собой нечеловеческое усилие, перестала названивать Андрюше по вечерам. На третий день молчания позвонил он сам, осведомляясь, не случилось ли вдруг чего. Галина батьковна ответила весьма уклончиво, ожидая в нетерпении, когда же он первым предложит встретиться. Андрэ не предложил, съехал на обычные свои хохмы и поддевки, после чего всей бандой единогласно было принято решение приступить ко второму этапу операции "Укрощение строптивого" (согласно Юлькиному определению). Каждый день Галя отпрашивалась с занятий минут на десять пораньше в надежде, что Андрюша заволнуется и начнет ее разыскивать. Два дня прошли впустую без какого-либо результата, в вот удалось в конце концов! Их славный план сработал во всем блеске своей скромной гениальности.

– Не знаешь, где она? – порядком озабоченным тоном спросил у Янки Андрей, нахмурясь дальше некуда и не обращая внимания на хихикающих девчат, окруживших его со всех сторон. Кажется, всерьез переживает… Уж не перегнули ли они палку?

– Позвони ей вечером, – поддавшись внезапному порыву, посоветовала Яна. Девчонки с негодованием на нее зашикали и задергали сразу за обе руки, призывая к порядку. Ничего не понимающий Андрэ удалился не прощаясь, не отколов ни одной хоть самой захудалой шутки, что было совсем для него нетипично…

"Пусть они как хотят, а я Гальке вечером скажу, что игра затянулась, пора уже закругляться, – твердо решила Яна, ощущая внутри нечто похожее на угрызения совести. – Здесь важно не переиграть. А то они и в самом деле расстанутся, и я потом буду виноватой, никто другой…"

Воздав должное благодатной теме "Особенности мужской психологии в осенне-зимний период", девчонки медленно двинули в сторону остановки. Отстав от подруг, Яна застыла в воротах лицея, как Илья Муромец на распутье: что же делать, куда ей сейчас податься? Вариант номер один – топать на автобусную остановку, откуда ходят маршрутки на Измайлово, возвращаться под бабушкино крыло, вариант номер два – наведаться к маме, посмотреть, что там нового. Как бы там ни было, а Яна по ней уже соскучилась, да и тревожно что-то стало на душе – почти две недели не виделись… С другой стороны, если она, Яна, проявит инициативу и сделает первый шаг к примирению, то мама воспримет это как должное. Кто знает, не начнет ли через пару-тройку дней скандалить по второму кругу, ощущая свое моральное превосходство?

"Я с ней не ссорилась, так что пускай теперь сама думает, как помириться! Ей и карты в руки", – приняла решение Янка и со вздохом побрела к автобусной остановке, сунув окоченевшие руки в карманы и накинув на голову капюшон. (Вот где пригодился ее туристический прикид!) Снег давно растаял, оставив после себя мутные лужи и слякоть. Зима опять отступила под натиском дождливой южной осени, что порою длится у них до самого Нового года.

– На конечную? – услышала вдруг за спиной. Обернулась: Капля спешил следом на своих длинных ногах-ходулях и, поравнявшись, замедлил шаг, примериваясь к ней. (И этот тоже долговязый, смотрит сверху вниз, как на мелкую козявку. Ну почему ей каждый раз стабильно попадаются парни в два раза выше нее? Или она сама таких выбирает, как знать…)

– Ага, на конечную, – кивнула Яна, от изумления не сразу сообразив, о чем это он. Ну и новость… Кажется, Капля воспринял их удачное деловое партнерство на лабораторке (которое, собственно, ничего из себя не представляло) как начало крепкой дружбы. А то и чего другого посерьезней…

"Ну здрасьте, только этого мне не хватало! О чем я буду с ним беседовать, спрашивается? У нас ведь общих тем для разговора ноль…" – забеспокоилась Янка, чувствуя себя рядом с Каплей достаточно неловко. Прежней ярко выраженной антипатии к Стасу она больше не испытывает, что тоже хорошо, если так подумать… Но и особенной симпатии тоже – одноклассник как одноклассник, не хуже и не лучше других. Наверное, они вдвоем уже что-то отработали из своего совместного драматического прошлого (о котором Капля и не догадывается), и теперь могут относиться друг к другу спокойно. Да только вряд ли его устраивает такое положение дел, чует ее интуиция…

"Надо ему сказать, только как-то помягче, чтоб не обидеть. Или пока не нужно? Ну, пройдемся вместе до конечной, невелика беда… А вдруг Богдан нас случайно увидит и решит?.. Их универ ведь совсем рядом", – придя в ужас от этого предположения, она набрала в грудь порядочную порцию морозного воздуха, чтобы начать объяснение, но совсем рядом запиликала знакомым сигналом машина. Папин "Опель" со включенными в сумерках желтыми фарами стоял на обочине, как сказочный Сивка-Бурка, вещая каурка. А это означает, что ей не придется трястись в промерзшей старой маршрутке по ухабистой загородней трассе, йес!

– За мной приехали, пока! – взмахнув на прощание рукой, сообщила она Капле и, не дожидаясь его ответа, побежала к машине. Еле нащупала замерзшими пальцами на дверце ручку и плюхнулась рядом с отцом на переднее сидение. Внутри было тепло и уютно: загадочно подмигивало в полумраке синими вспышками радио, бормоча знакомую мелодию, и приглушенно гудел мотор – красота…

– Привет! Как хорошо, что ты меня забрал, – она от всей души чмокнула отца в свежевыбритую щеку. От папы слабо и приятно пахло каким-то фирменным мужским одеколоном – что ни говори, а в последнее время он всегда выглядит на все сто. Одет с иголочки, гладко выбрит, машина сверкает, будто только что сошла с конвейера – приятно посмотреть! Сидишь с ним рядом и от гордости распирает, что у тебя такой отец…

– Что это за рыцарь печального образа? – потрепав ее по голове, осведомился папа. Скорей всего, имел в виду Каплю. Янка не посчитала нужным объяснять: в конце концов, каждый имеет право на свою личную жизнь! Вместо того спросила:

– Ты давно уже ждешь?

– Минут десять. Проезжал мимо вас, решил: нечего телепузику на холоде стоять.

Оказывается, он не специально за ней заехал, а просто проезжал мимо! Оказывается, у него есть какая-то своя, неизвестная ей жизнь, о которой он предпочитает дома не распространяться…

После ужина Янка на целый вечер окопалась в своей комнате. Забеспокоившись, Володя заглянул к ней проверить, все ли в порядке, откуда эта тишина – ни музыки, что играет у нее обычно с утра до вечера без умолку, ни болтовни по телефону? Но для тревоги не было никаких оснований: малая в изрядно перепачканном рабочем свитере, со свежими следами синей краски на щеке колдовала перед мольбертом. «Индеец, вышедший на тропу войны», – подумал Володя с улыбкой. Янка на него не обернулась, настолько увлеклась, что не расслышала его шагов.

– Домашнее задание сделала? – чтоб привлечь к себе внимание, спросил он первое, что на ум пришло.

Дочка опустила кисточку, вытерла тыльной стороной ладони щеку, размазав краску по всему лицу, и оглянулась на него с насмешливым удивлением:

– Ты как в первом классе – домашнее задание! У нас, между прочим, даже дневников нет. Все по-взрослому.

Да, в очередной раз проштрафился. Раз уж собственное чадо поднимает тебя на смех, то роль требовательного папаши на сегодняшний день явно не удалась.

– Лентяюга, – сдался Владимир.

– Лучше посмотри, нравится? – Янка нетерпеливо подергала его за руку, привлекая к своей картине.

Незаконченный портрет на белом альбомном листе: черноволосая девушка с закрытыми, словно в медитации, глазами и загадочной полуулыбкой Джоконды на золотом лице.

– Недурственно. Что-то в этом есть, – искренне признал он.

"В первый раз Янка рисует не себя, а кого-то другого", – подумал с любовной насмешкой, но благоразумно промолчал, чтоб ее не расстраивать.

– Улыбка мне особенно удалась, – похвасталась Янка со счастливым блеском в глазах. – Моя лучшая работа. Именно так все и было…

– Как – "именно так"? – уточнил он. (Что ни говори, а разжечь интерес у слушателей Янка умеет!)

Отложив в сторону кисточку и не спуская пристального взгляда с портрета, дочка поведала свою историю:

– В конце лета на каком-то психологическом тренинге у Мартына он дал нам задание увидеть свою душу, посмотреть на себя изнутри. Мы все закрыли глаза и я задала себе мысленно вопрос: "Какой я была в самом начале?" Думала, покажут самое первое воплощение, а вдруг получится?.. И увидела совсем непохожее на меня женское лицо, в нем было даже что-то неземное. Вот это, – протянула руку к своей картине. – Кожа смуглая, золотистого оттенка, как маска фараона. Ты ведь на фотках видел, да? Черты лица удлиненные, волосы иссиня-черные, а на губах легкая улыбка, как у Будды на картинах… И глаза закрыты, меня это особенно удивило. А потом внутри что-то щелкнуло и появился другой образ: смеющаяся девушка-блондинка, волосы кудрявые, глаза светлые, а сам и вид у нее какой-то легкомысленный. И представь себе, я при этом четко знала, что эти два лица и есть я. Только в самом начале. Забавно, да?

Володя промолчал, тщетно пытаясь сообразить, к чему же она клонит. А Янка, раскрасневшись, продолжала с горящими глазами, не глядя на него, все так же неотрывно глядя на свою картину:

– Я сразу, конечно, ничего не поняла, позже разобралась. Уже вечером, когда пришла домой, попыталась в медитации "увидеть", что это значит, и пошло что-то прямо фантастическое, целый фильм развернулся… О двух планетах, что существовали задолго до нас: жители одной умели общаться друг с другом телепатически, исцеляли больных на расстоянии, предвидели будущее, даже умели левитировать, кажется. Я назвала их "планетой медитации", просто для удобства. Наконец они дошли до такого уровня развития, что остальные народы перестали их понимать…