Текст книги "Не такие, как все"

Автор книги: Татьяна Минасян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Глава IV

Оставаться после такого разговора в городе Дымков не мог. Ему необходимо было как-то разрядиться и успокоиться, а сделать это, находясь в четырех стенах дома и, тем более, на кишащей людьми улице, не представлялось возможным. Он сел в машину, повернул ключ и, убедившись, что бензина в баке достаточно, отправился загород. Туда, где ему не нужно было скрывать свою сущность, туда, где он мог почувствовать себя в своей родной стихии. В лес.

Погода по-прежнему стояла на удивление приятная. Еще теплое сентябрьское солнце просвечивало сквозь пожелтевшие и покрасневшие деревья, придавая лесу праздничный и какой-то легкомысленный вид. Отъезжать слишком далеко Борис не стал, посчитав, что в будний день ему вряд ли встретится много грибников, а если какой-нибудь человек, решивший погулять по лесу, и окажется у него на пути, он успеет учуять его гораздо раньше, чем тот его заметит. Он припарковал машину на небольшом расстоянии от своего дачного поселка, перемахнул через придорожную канаву и углубился в лесные заросли, с удовольствием вдыхая запахи опавших листьев, грибов и созревшей брусники и любуясь красочными осенними деревьями. Пройдя по лесу метров сто, вервольф огляделся. Загородное шоссе полностью скрылось за деревьями, и вокруг не было ни души – только несколько птиц вяло о чем-то чирикали, затерявшись в пушистых сосновых ветках. Можно было смело превращаться в волка и сколько угодно резвиться среди всей этой сентябрьской красоты. Борис в последний раз полюбовался яркими желтыми, малиновыми и оранжевыми кронами берез, кленов и осин, перевел взгляд на черно-зеленые елки и позолоченные солнцем сосновые стволы и, напрягшись, наклонился вперед, готовясь к неизбежным неприятным ощущениям и в то же время стремясь поскорее расстаться с человеческим обликом.

Окружающее его буйство осенних красок сменилось черно-белой картинкой. Зато слух и обоняние, словно компенсируя исчезновение цветов, многократно усилились, принеся Дымкову множество новых, недоступных обычному человеку ощущений. Теперь он мог услышать, как скребется в своей норе полевая мышь и как далеко впереди, в глубине лесной чащи бежит по каким-то своим делам заяц, мог почуять тончайший, едва уловимый запах дыма от разожженного у обочины костра и аромат жарящихся на нем шашлыков, мог с почти стопроцентной уверенностью определить, когда в последний раз по этой тропинке прошли люди и какие грибы они с собой несли. Да и зрение его, несмотря на ограниченный спектр, стало в несколько раз острее: Дымков знал, что если останется в лесу до вечера, ничто не помешает ему разглядеть в темноте ямы и деревья и без труда найти дорогу назад. Он проделывал это множество раз, но так не смог привыкнуть к необычным свойствам своего второго облика.

Правда, сегодня бегать по лесу до темноты ему было нельзя: поиски новообращенного парня никто пока не отменял, и Борис надеялся обзвонить вечером еще хотя бы несколько организаций. Тем больше у него было причин для того, чтобы как следует оттянуться за тот час или два, что он позволил себе отдохнуть. Высоко задрав хвост и насторожив уши, оборотень помчался по едва заметной узкой тропинке, местами совсем заросшей высокой травой и молодыми сосенками. Быстрее, еще быстрее, галопом через ямы и непонятно откуда взявшиеся в лесу валуны, напролом сквозь кусты и другие преграды, не оглядываясь назад и не думая о том, что в городе тебя ждет давно опротивевшая жизнь под колпаком у охотников, состоящая из проверок, допросов, страха за собственную шкуру и за то, что кто-нибудь узнает о твоей истинной природе, полная ночей, в которые ты теряешь самого себя и, что еще хуже, томительного ожидания этих ночей. Все это вернется к тебе, как только ты сменишь облик, но сейчас нельзя об этом думать, сейчас надо полностью слиться с природой, раствориться в ней. И пусть на короткое время, но почувствовать себя по-настоящему, стопроцентно, абсолютно свободным.

Борису казалось, что он летит, едва касаясь лапами земли. Он не знал, как далеко убежал от дороги и сколько времени длился этот сумасшедший бег, но его звериное чутье подсказывало ему, что еще не очень поздно и он может позволить себе немного задержаться в этом прекрасном месте. Он остановился на небольшой поляне, понюхал воздух и, убедившись, что людей поблизости по-прежнему нет, развалился на опавших листьях, вытянув лапы и закрыв глаза. Чуть теплые солнечные лучи приятно грели его покрытый короткой бархатной шерстью нос.

В такие минуты ему казалось, что в его жизни все не так плохо, и что даже у его двойной сущности есть свои положительные стороны. Семь лет назад он перестал быть человеком, но это не только принесло ему массу проблем, но еще и дало возможность узнать множество крайне интересных вещей. Даже находясь в родном человеческом обличье, он во много раз лучше слышал и чувствовал запахи, и это не только делало его жизнь более интересной, но и не раз спасало Бориса и тех, кто находился рядом с ним, от серьезных неприятностей. Он был способен унюхать утечку газа, когда его запах был еще совсем слабым для того, чтобы его могли заметить обычные люди, он без труда отличал чуть-чуть подпортившуюся еду от свежей, он с легкостью слышал шепот и нетерпеливые шаги притаившихся в подворотне грабителей. А еще он всегда знал, спокоен оказавшийся рядом с ним человек или волнуется, а также трезвый он или недавно приложился к бутылке со спиртным, и нередко это тоже приносило ему немалую пользу. Ну и по мелочам – никому, кроме Бориса и таких, как он, не дано было узнать, какой, например, свежестью пахнет земля после ночного дождя и как нежно шуршат в стенах деревянного дома поселившиеся там жуки… И ни у кого, кроме них, вервольфов, нет самого лучшего и самого действенного средства от тоски – убежать из города глубокой ночью, сменить облик и со всей силы, от души огласить окрестности громким пугающим воем. Воем, вместе с которым ты словно бы выплескиваешь из себя все неприятные мысли и дурные предчувствия, все отчаяние и грусть и после которого возвращаешься домой уставшим, но успокоившимся и даже почти счастливым.

Дымков мысленно улыбнулся, вспоминая, как несколько раз сам пользовался этим действенным средством, после чего все газеты Выборга пугали своих читателей появлением в пригородах волков. А Дольский вызывал его на ковер и грозился вообще запретить появляться в пределах города. Вспомнив Кима, оборотень недовольно наморщил нос. После их сегодняшней «милой беседы» ему бы тоже не помешало повыть, но делать это днем все-таки не стоит – еще перепугает до полусмерти кого-нибудь из грибников! Тем более, что двое из них как раз приближаются к его поляне.

Слегка округлые волчьи уши встали торчком и едва заметно зашевелились, заросший шерстью нос начал старательно втягивать в себя воздух. Ну да, так и есть, легкий ветерок принес Борису отчетливые запахи двух людей, мужчины и женщины, причем женщина пахла очень знакомыми ему дорогими духами. Борис вскочил на лапы и с минуту раздумывал, что лучше: превратиться в человека или спрятаться? Превращаться не хотелось совсем – до дороги слишком далеко, значит, потом, чтобы побыстрее выйти из леса, ему придется опять становиться волком, а потом вновь – человеком, то есть еще целых два раза испытывать довольно противные ощущения. Нет уж, если у него есть возможность этого избежать, он обязан ею воспользоваться!

Принюхавшись еще раз и почувствовав, что незванные гости уже совсем близко, Борис забрался в небольшую, заросшую пожелтевшим папоротником яму и свернулся в ней клубком, поджав под себя хвост. Люди не должны его увидеть, они так часто не замечают того, что находится у них под самым носом – даже удивительно, что оборотни иногда попадаются на глаза тем, кому не следует! Хотя даже если эти грибники его заметят, они, скорее всего, просто испугаются и убегут. Что, конечно, тоже очень нежелательно, потому что по городу опять поползут слухи о волках, а охотники за оборотнями будут рвать и метать, грозя перестрелять серебром всю стаю.

Однако теперь менять облик было уже поздно – два человека с пустыми корзинками в руках вышли на поляну и принялись оглядываться по сторонам в поисках какого-нибудь пня или поваленного дерева, на которые можно было бы присесть. Вернее сказать, человеком в этой паре был только мужчина. В девушке же Борис с удивлением узнал Илону Крижевскую, одетую в высокие резиновые сапоги и знакомый ему теплый спортивный костюм – у Бориса и у самого такой был, несколько лет назад Филипп увидел такие костюмы в одном магазине и уговорил всю стаю обзавестись подобной «униформой». Но даже в таком простом наряде Илона умудрялась выглядеть настоящей светской красавицей. Дымков узнал бы ее гораздо раньше, если бы не слишком терпкие духи, забивающие своим цветочным ароматом все остальные запахи. Вероятно, эти же духи помешали Крижевской самой учуять спрятавшегося в яме товарища по стае, потому что, выйдя на поляну, она не проявила никакого беспокойства или удивления – без всякого сомнения, она думала, что никого, кроме нее и ее спутника в этом месте нет. А возможно, причина была в том, что, оказавшись на более или менее открытом месте и усевшись на заросший мхом камень, эта парочка тут же начала целоваться, закрыв глаза и не замечая ничего вокруг.

Никогда еще Борис не оказывался в настолько глупом положении. Вылезти из ямы в волчьем облике он не мог – это означало не только перепугать друга Крижевской, но еще и стать жертвой ее праведного возмущения. Превратиться в человека без шума было невозможно в принципе, тем более, что этот процесс занимал хотя бы полминуты, а значит, кавалер Илоны мог стать свидетелем того, чего ему видеть совершенно не полагалось. Да и Илона разозлилась бы на Дымкова в любом случае, появись он перед ними на двух ногах или на четырех лапах. Но сидеть, затаившись, в яме и слушать страстные вздохи влюбленной парочки было совсем неудобно, а если они, чего доброго, решат перейти от поцелуев к дальнейшим действиям… Борис старательно зажмурил глаза и прижал уши, уверяя себя, что ничего плохого он не делает – в конце концов, он не нарочно оказался именно в том месте, куда Илоне приспичило привести своего любовника.

К счастью для него, звуки поцелуев на поляне неожиданно прекратились. А потом молодой человек шумно вздохнул и чиркнул зажигалкой. До Бориса донесся крепкий табачный запах и сердитый фыркающий звук – как и все вервольфы, Крижевская терпеть не могла сигаретный дым.

– Я же сдуваю в другую сторону, – извиняющимся голосом произнес ее приятель и вдруг быстро спросил. – Ну как твоя бабушка, нормально поживает?

– Болеет, – без запинки ответила Илона, у которой – Борис знал это совершенно точно – вообще не было родственников в Ленобласти. – Мне придется и дальше к ней ездить, хотя бы раз в месяц. Продукты отвозить и лекарства.

– Ты прямо как Красная Шапочка! – усмехнулся парень, и в его голосе Дымкову послышалась какая-то легкая нервозность. Илона расхохоталась:

– Ох, Марк, ты даже не представляешь, насколько сейчас ошибаешься!

– В смысле?

– Не важно, – девушка почувствовала, что едва не сболтнула лишнего и теперь тоже заволновалась. Однако Марк не придал ее словам никакого значения – его мысли, казалось, были заняты чем-то другим.

– Ты так часто к ней ездишь… – пробормотал он неуверенно. – И всегда такая усталая оттуда возвращаешься… Может, тебе ее в город забрать?

– Я же тебе объясняла, она не хочет, – раздраженно ответила Крижевская. – Она привыкла жить в деревне, и боится оттуда уезжать. И вообще, она очень капризная, если мы все время будем жить вместе, я уже через неделю сама из дома сбегу!

– Ты можешь переехать ко мне, – предложил Марк, и у Илоны от неожиданности вырвалось удивленное восклицание, но он не дал ей возразить и заговорил еще быстрее. – Мы знакомы почти три года, нам хорошо вдвоем, так почему бы не попробовать пожить вместе?

Вот теперь Илона разволновалась не на шутку – запах адреналина был таким сильным, что Борис едва удержался, чтобы не чихнуть.

– С чего это тебе такие мысли в голову лезут? – поинтересовалась девушка с наигранным равнодушием.

– Ну не собираемся же мы всю жизнь по подъездам да по лесам тискаться, – тоже волнуясь, а оттого сбиваясь на развязный тон, отозвался Марк. Илона вновь недовольно фыркнула:

– По лесам и подъездам? Можно подумать, мы никогда друг у друга дома не были!

– Это другое, – все еще нервничая, но явно не собираясь отступать, продолжил ее друг. – Я никогда не знаю, сколько ты у меня проживешь и когда решишь вернуться к себе… Это ты вроде как в гостях у меня, а я тебе предлагаю насовсем ко мне переехать. Навсегда.

Илона молчала. А Борис, проклиная все на свете, чутко прислушивался к каждому ее вздоху, гадая про себя, расскажет она Марку всю правду о себе или нет. Если расскажет сейчас, не поставив в известность Макеева, не оберется неприятностей – особенно, если Марк испугается и прекратит с ней все отношения, став потенциально опасным для стаи человеком. Такое уже случалось и не раз: жили в Выборге мужчины и женщины, когда-то познакомившиеся и подружившиеся с вервольфами, а потом, узнав о своих немного странноватых друзьях всю правду, приложивших все силы, чтобы навсегда о них забыть. И хотя обычно это удавалось им очень хорошо, и Филипп, и охотники считали, что они в любой момент могут проболтаться о существовании вервольфов другим людям. Это, пожалуй, был единственный случай, когда мнение оборотней и их врагов полностью совпадало.

– Марк, – заговорила, тем временем, Илона, – скажи, для чего тебе это нужно?

– Я тебя люблю, – ответил он просто и, чуть помолчав, добавил. – Может быть, тебе, чтобы жить со мной, нужен официальный статус? Тогда выходи за меня замуж!

– Ты действительно этого хочешь?

– Да. Скажи, ты согласна?

Илона едва слышно всхлипнула:

– Марк… Ты же знаешь… Я говорила тебе, что у меня не может быть детей.

– Это не важно. Захотим ребенка – его можно будет усыновить.

– Да, но… Что, если это не единственная проблема?

– А что еще не так? Если хочешь, я готов бросить курить. И ты сможешь, когда захочешь, навещать свою бабушку. Хотя мы могли бы и вместе к ней ездить, я тебе уже говорил… Или, может быть, ты боишься, что на тебя на работе будут косо смотреть? Так это ты зря, это никто даже не посмеет!..

– Нет, Марк, дело не в этом, – голос Илоны так явственно дрожал, что Борису было непонятно, почему сидящий рядом с ней человек этого не замечает. – Дело в том, что… – она сделала паузу и вдруг быстро закончила. – Мы с тобой можем не сойтись характерами, вот. Поэтому мне надо подумать. Не торопи меня, пожалуйста.

– Что ж, если хочешь подумать – конечно, – неохотно пробормотал Марк, и в яму к Борису неожиданно приземлился смятый окурок.

– Вот только не надо на меня обижаться, – жестко произнесла Илона, поднимаясь с камня. – Ты, наверное, считаешь, что я теперь должна скакать от радости, что мне, наконец, сделали предложение, но это вовсе не так!

– Да с чего ты взяла, что я так думаю? – вспыхнул Марк и тоже вскочил на ноги.

– А то я не знаю, как вы, мужики на это смотрите!

– А на тебе что, уже многие мужики хотели жениться?

– На мне нет, зато на моих знакомых…

– Ах, вот оно что! Ты, значит, судишь о нас по разговорам своих подруг!

– Да, я вообще стараюсь учиться на чужих ошибках! Своих, знаешь ли, уже слишком много насовершала.

Парень с девушкой, еще недавно нежно обнимавшие друг друга, теперь стояли лицом к лицу, готовые окончательно разругаться. Марк в сердцах плюнул на землю и нагнулся за валяющейся на земле пустой корзинкой.

– Правду все-таки говорят, что все бабы – дуры, – пробурчал он себе под нос – достаточно громко, чтобы Илона его услышала.

– Значит, и я тоже? – тоном, не предвещающим Марку ничего хорошего, спросила Илона. «Знал бы он, кто она на самом деле! – усмехнулся про себя Борис, по-мужски сочувствуя этому молодому человеку, но в то же время и злясь на него, за то, что тот не мог поладить с членом его стаи. – Тогда, небось, не рискнул бы так с ней разговаривать».

– А причем здесь ты? – неожиданно бодрым голосом произнес молодой человек. – Я же сказал «все бабы», а не «все женщины».

Над поляной снова повисло молчание, вскоре, впрочем, нарушенное довольным смешком девушки-оборотня.

– Вот, значит, на кого вы, мужики, нас разделяете! – хихикнула она, и до Бориса опять донеслись звуки отчаянных поцелуев.

Глава V

«Куда катится этот мир? – вопрошал себя Дымков, выбираясь из ямы и чутко прислушиваясь к удаляющимся шагам покинувшей, наконец, поляну влюбленной пары. – В целом лесу порядочному вервольфу уединиться негде! Куда не сунься – обязательно наткнешься на кого-нибудь из своих!»

От его недавнего приподнятого настроения и чувства свободы не осталось и следа. Вместо них пришло понимание: все это – иллюзия, все разговоры о преимуществах и новых возможностях – всего лишь утешение для новичков. Нет у вервольфов никаких преимуществ, потому что за все эти якобы положительные стороны их жизни приходится каждое полнолуние платить слишком высокую цену. И сколько бы они не изображали из себя оптимистов, достаточно любого мало-мальски серьезного разговора, и сразу же станет понятно, что все это – наносное, внешнее. Взять вон хотя бы Илону: даже она, единственная женщина в их стае, кто не распускает себя и тщательно следит за своей внешностью, красавица, которую так и жрут глазами все встречные мужчины, успешная карьеристка и приятная в общении душа любой компании все равно никогда не будет счастлива со своим любимым. Потому что быть счастливой, скрывая от него свою самую главную тайну, слишком тяжело, а открыться и жить, постоянно опасаясь, что тебя бросят, и вовсе невозможно. Не говоря уже о еще более сильном и навязчивом страхе, что в полнолуние он окажется рядом с тобой и погибнет или станет таким, как ты, и никогда тебе этого не простит.

Нет уж, если у него, Бориса, и возникали иногда мысли о том, чтобы жить вместе с Людмилой, сейчас он окончательно убедился, что поступать так ему нельзя. Да, Люда все о нем знает и ничего не боится, и в принципе они с ней могли бы завести детей – это женщины-вервольфы, если и забеременеют, то первое же полнолуние, выворачивающее их организм наизнанку, избавит их от ребенка, а у мужчин таких проблем нет. Но все равно иметь семью для него чересчур рискованно. И вообще, хватит уже болтаться в этой чаще, подслушивать чужие разговоры и жаловаться самому себе на судьбу, пора возвращаться домой и искать новенького!

Он потянулся и вприпрыжку побежал обратно к дороге, без труда ориентируясь в лесных зарослях и выбирая правильный путь по своим собственным следам. Лес вокруг него становился все реже, а тропинки – все шире, и Борис уже приготовился превращаться, как вдруг лесная тишина взорвалась пронзительным женским криком. И раздался он с той стороны, куда ушли Илона и Марк.

С такой скоростью Дымков еще никогда не бегал: ему казалось, что каждый скачок переносил его на несколько метров вперед, хотя это, по идее, было просто физически невозможно. Вопль Илоны давно затих, и даже порожденное им эхо уже не звучало вдали, но вместо него впереди теперь слышались другие испуганные крики и яростное звериное рычание. О том, что происходило там, в глубине лесной чащи, можно было только догадываться. А вот что Борис точно знал, так это то, что Крижевская находится слишком далеко и прийти к ней на помощь он наверняка не успеет. «Хотя, – мелькнула у него мысль, – вполне возможно, что помощь как раз нужна не Илоне, а тому, у кого хватило ума на нее напасть!»

Он почти успел. Кувырком выкатившись на очередную крошечную поляну, Дымков обнаружил, что прибежал как раз к развязке: на земле, закрывая голову руками, лежал здоровенный окровавленный мужчина, рядом с ним, взъерошив шерсть и оскалившись, рычала белоснежная полярная волчица, а чуть в стороне, вжавшись спиной в толстую березу, с ужасом смотрел на эту сцену смертельно-бледный Марк. Еще двое или трое человек вовсю улепетывали в направлении дачного поселка – они уже давно скрылись за деревьями, но топот их ног, казалось, был слышен по всему лесу.

Лежащий человек зашевелился, и Илона, злобно рявкнув, навалилась на него передними лапами, прижимая его к земле. В тот же миг Марк, заметив выбежавшего из чащи Бориса, побелел еще сильнее и, подняв руку, начал шарить ею по березовому стволу. Вероятно, он пытался нащупать сук или ветку, чтобы забраться на дерево – подальше от двух разъяренных волков. Но Дымкову сейчас было не до него: куда больше его беспокоила Илона и ее пока еще несостоявшаяся жертва. Он вернул себе человеческий облик так резко, что на мгновение у него потемнело в глазах. Марк издал негромкий крякающий звук, словно бы хотел что-то сказать, но в последний момент подавился. Илона же, увидев своего товарища по стае, гневно сощурила горящие желтые глаза и зарычала еще громче и злее. Шерсть у нее теперь вздыбилась не только на загривке, но и по всей спине, вдоль позвоночника.

– Фу! – рявкнул на нее Борис, подходя поближе и останавливаясь всего в паре шагов от волчицы. – Прекрати сейчас же, как тебе не стыдно! Будь человеком!!!

Крижевская рыкнула на него еще раз, показывая острейшие зубы, такие же снежно-белые, как и ее роскошный густой мех. Но в сверкающих волчьих глазах уже не было той животной ярости, в них возвращалось осмысленное человеческое выражение. Волчица затрясла головой, и с ее морды во все стороны полетели капельки крови. Дымков подошел к ней вплотную и, не обращая внимания на стонущего на земле мужчину, протянул Илоне руку. Белая когтистая лапа потянулась ему навстречу, плавно превращаясь в изящную женскую кисть. Марк вздрогнул и, оставив попытки залезть на дерево, медленно опустился на корточки, продолжая опираться спиной о березовый ствол и не спуская вытаращенных глаз с волчицы, которая вновь превращалась в его подругу. Как ни занят был Борис Илоной, к Марку он в тот момент проникся искренним уважением: на его памяти и более смелые на вид парни, увидев, как вервольф меняет свои обличья, заваливались в обморок.

– Все, перестань, – заговорил он с Крижевской спокойным, но строгим тоном. – Все уже закончилось, ничего страшного не случилось.

Девушка огляделась вокруг, поднесла ладонь ко рту и, посмотрев на испачканные красным пальцы, кровожадно облизнулась. Борис схватил ее за руки, боясь, как бы она снова не бросилась на распластавшегося у них под ногами мужчину, который как раз в этот момент снова начал проявлять слабые признаки жизни. Но Илону неожиданно опередил Марк – не обращая внимания на вервольфов, он подскочил к незнакомцу, поднял его с земли и, поставив перед собой, с размаху ударил его кулаком в лицо, так, что тот опять повалился на траву. Марк замахнулся на него снова, но Борис без особого труда успел перехватить его руку.

– Не надо, ему уже хватит, – попытался он остудить боевой пыл молодого человека. – Что у вас тут вообще произошло?

– Отвали, – Марк отпихнул вервольфа в сторону и снова бросился на своего противника, но тот внезапно сам вскочил на ноги и, изловчившись, вывернулся у него из рук и бросился бежать. Марк погнался за ним, оглашая лес изысканной руганью. Илона собралась было последовать его примеру, но Борис по-прежнему был начеку и преградил ей путь.

– Успокойся и объясни, что случилось.

Марк тем временем почти догнал беглеца, но в последний момент споткнулся и упал. К тому времени, как ему удалось встать, тот успел отбежать на достаточно большое расстояние. Борис вздохнул с облегчением – раз эти двое могут бежать так резво, значит, сильно не пострадали. Он снова переключил свое внимание на Илону. Волосы у девушки были растрепанны, куртка расстегнута, а на надетой под ней рубашке не хватало двух или трех верхних пуговиц. И вдобавок ко всему, она здорово перемазалась кровью. Однако судя по тому, как быстро ей удалось сменить облик и как резко она теперь вырывалась у Дымкова из рук, принадлежала эта кровь исключительно убежавшему мужчине. Борис успокоился окончательно: кажется, ничего совсем уж плохого сегодня не произошло. Он слегка встряхнул Илону за плечи и терпеливо дождался, когда она успокоится и перестанет сопротивляться:

– Давай по порядку. Они первые напали, да? Ты ведь только защищалась?

– Да, – Илона достала из кармана носовой платок, вытерла им лицо и каким-то странным взглядом уставилась на расплывшиеся на платке алые пятна, а потом подняла глаза на Дымкова и тихо, без всякого выражения произнесла. – Ну вот и все. Я кусала человека.

– Ты защищалась, – уже не спрашивая, а с полной уверенностью утверждая, возразил ей Борис. – И я очень сомневаюсь, что ты могла ему сильно повредить – видела, как он улепетывал? Успокойся, ты же не в полнолуние его цапнула, от этого укуса ему ничего не будет!

– Ах, да что ты понимаешь! – вскрикнула Илона, вырываясь у него из рук. – Какая разница, в полнолуние или нет – для меня-то теперь все равно все потеряно!

В ее голосе слышалось такое неподдельное отчаяние, словно она и правда лишилась всего самого ценного, что у нее было. Борис снова положил руку ей на плечо:

– Марк тебя не бросит. Я сам с ним сейчас поговорю, не волнуйся.

– Господи! – от его слов Крижевская перепугалась еще сильнее. – Марк! Куда он побежал, они же убить его могут!!!

Она опять попыталась убежать от Бориса, но он привлек девушку к себе и начал медленно, монотонно гладить ее по голове и по спине. Она все еще мелко дрожала, но Дымков чувствовал, что ей уже лучше и что она постепенно успокаивается.

– Он уже возвращается, слышишь? – шепнул он ей на ухо. – Не плачь и расскажи, как все было.

Илона несколько раз кивнула головой, прижимаясь к его груди.

– Они вчетвером напали… – выговорила она, наконец. – Двое меня схватили, двое – Марка. Но сказали, что если он не будет вмешиваться, то ему они ничего не сделают. Знаешь, если бы он ушел, если бы поступил, как все парни, я бы все стерпела и не стала бы превращаться. А он сделал вид, что не будет им мешать, но как только его выпустили, бросился на тех, кто меня держал! А они все с ножами… Его бы точно убили!

Крижевская снова начала всхлипывать и слабо вырываться, но Дымков уже увидел краем глаза вернувшегося на поляну Марка. Вид у друга Илоны был раздосадованный – по-видимому, догнать амбала ему не удалось – и в то же время встревоженный. Он остановился в нескольких шагах от обнявшихся вервольфов, глядя на них с некоторым с сомнением и не решаясь подойти ближе. Но Илона тоже уже почуяла, что Марк рядом, и поспешно отстранилась от своего товарища.

– Убежал, гад, – сказал ей молодой человек, виновато разводя руками. Илона принялась, ни на кого не глядя, застегивать молнию на куртке, пряча под ней разорванную на груди рубашку. Марк тоже оглядел свою одежду, с изумлением просунул руку в длинную дыру, явно проделанную в боку его куртки ножом, и зябко поежился.

Дымков подошел к нему и, подумав, протянул руку:

– Борис.

Его снова обдало легким адреналиновым ароматом, однако руку друг Илоны ему все же пожал, после чего, уже без всякого страха приблизился к девушке и так же, как недавно Борис, притянул ее к себе, обняв обеими руками.

– Вы давно знакомы? – спросил он, кивая на Дымкова.

– Мы просто приятели, – ответил за Илону Борис. – Вернее, товарищи по несчастью.

Марк еще раз несмело огляделся, собрался что-то сказать, но потом, словно бы раздумав, махнул рукой:

– Поехали домой. Ко мне, естественно. В конце концов, мы все живы, и это надо отметить.

Илона с изумлением взглянула ему в глаза. Марк с сомнением покосился на Бориса, и тот, посчитав, что быть «третьим лишним» – занятие не слишком приятное, тем более, что дальше эта парочка отлично разберется и без него, вежливо улыбнулся:

– Мне тоже домой надо, я вообще сюда на чуть-чуть приехал. До шоссе сами доберетесь?

– Конечно, – мгновенно обрадовалась Илона. – Ты беги, если спешишь, а мы так дойдем.

Марк тоже кивнул с заметным облегчением, и Борис, пожалев его и так уже порядком потрепанные нервы, углубился в чащу в человеческом облике, и только отойдя на достаточно большое расстояние, вновь превратился в волка. Пробираясь сквозь заросли к дороге, он в очередной раз подумал про себя, что от судьбы не уйдешь: как он ни выкручивался, а ему все-таки пришлось сегодня дважды менять обличье на звериное и обратно.