Текст книги "Не такие, как все"

Автор книги: Татьяна Минасян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава X

Путешествовать в волчьем облике и правда было гораздо удобнее. К середине следующего дня Борис добежал до другого поселка и, учуяв запах живых людей, свернул еще дальше в лес, где и проспал до позднего вечера, свернувшись клубком на куче сухих листьев. Ночью он снова бежал по лесным тропинкам, прекрасно ориентируясь в этой дремучей чаще и старательно обходя стороной населенные пункты. Несмотря на то, что сломанные ребра по-прежнему болели, а голова время от времени снова начинала кружиться, чувствовал Дымков себя не в пример лучше, чем когда выглядел человеком. «Удивительно, насколько же животные выносливее нас! – думал он про себя, без особых усилий перепрыгивая через преграждавшее ему дорогу поваленное дерево. – Не был бы я оборотнем, наверное, неделю бы домой добирался, а так еще пара дней – и я у цели!» О том, что если бы он не был вервольфом, ему вряд ли пришлось бы в панике уезжать из города, Борис старался не думать.

Единственной проблемой было то, что с охотой у него так ничего и не получилось. Крупной дичи в лесу не было, ее, должно быть, распугали живущие поблизости люди, а маленькие птички, попадавшиеся ему на пути, были слишком пугливыми и проворными: Борис вряд ли смог бы поймать их, даже будучи абсолютно здоровым. Забираться же в поселки в поисках кур или еще какой-нибудь домашней живности он не рискнул даже ночью.

Еще одна ночь и еще несколько деревенек остались позади, и в конце концов, Дымков дождался – очередной порыв ветра донес до него запах бензина и выхлопных газов. Он добрался до того места, где по шоссе часто ездили машины и где одна из них проехала совсем недавно! «Ну давай, последний рывок!» – скомандовал Борис сам себе, поднимаясь на задние лапы.

Из леса на шоссе, пошатываясь, вышел бледный небритый мужчина в измятой одежде. Он опирался на толстую, чуть изогнутую палку и неспешно, часто останавливаясь, чтобы присесть и передохнуть, двинулся в сторону Выборга. Несколько автомобилей пронеслись мимо него, даже не подумав остановиться – впрочем, он и голосовал довольно вяло, не очень надеясь, что кто-нибудь не испугается его внешнего вида и согласится подвезти подозрительного попутчика до города. Тем не менее, шестая или седьмая машина неожиданно затормозила рядом с ним: так резко, что Борис отшатнулся в сторону и едва не упал.

– В город? – спросил его сидящий за рулем молодой человек. – Садись!

Дымков, тяжело дыша, плюхнулся на переднее сиденье.

– Вы не подумайте, я с деньгами, – заверил он шофера, который уже снова тронулся с места, быстро набирая скорость.

– Если с деньгами, то могу довести прямо до дома, – предложил тот и, присмотревшись к своему странному пассажиру, спросил. – Что, авария?

Дымков молча кивнул.

– Я так и думал, – понимающе закивал водитель. – Сам здесь в прошлом году перевернулся – ни одна сволочь тогда не остановилась!

– Так вы поэтому меня взяли? – устало поинтересовался Борис.

– Ну естественно, – закивал тот. – Правда, от денег я все равно не откажусь – риск должен быть оплачен. Вдруг вы на самом деле бандит какой-нибудь?

– Я гораздо страшнее, – с серьезным видом заверил его Дымков. – Но сейчас вам меня можно не опасаться.

В город они приехали меньше, чем через час: подобравший Бориса водитель постоянно превышал скорость и довольно ловко обгонял другие машины по встречной полосе. Дымков всю дорогу морщился и боролся с тошнотворным головокружением, но попросить своего благодетеля ехать осторожнее так и не решился – он и сам хотел поскорее оказаться дома. И хотя шофер предложил на всякий случай подбросить его в ближайшую к его дому больницу, Борис убедительно заявил, что с ним все хорошо и что высадить его надо именно там, где он живет, и больше нигде.

До своей квартиры он добирался чуть ли не ползком, всем своим весом повисая на лестничных перилах. Однако оказавшись в квартире, вервольф неожиданно почувствовал себя лучше, а потому, не отдыхая, поспешил схватиться за телефон. И вскоре снова начал страшно переживать: мобильник Людмилы не отвечал, домашний телефон тоже, а у нее на работе сказали, что вчера она взяла отгул на два дня. Выругавшись, Дымков начал набирать номер Филиппа, но внезапно передумал и положил трубку на место. А потом быстро застучал по кнопкам, звоня на мобильник Илоны.

– Борис! – вскрикнула она удивленно и радостно. – Ты хоть представляешь, как нас всех напугал?! Давай, рассказывай!

– Нет, Илона, – потребовал у нее Дымков. – Рассказывай сначала ты. Когда охотники рассказали тебе, как стать человеком?

В трубке ахнули, потом что-то забормотали, потом оттуда раздались какие-то совсем непонятные звуки, но, в конце концов, Крижевская справилась со своим замешательством и, тяжело вздохнув, произнесла:

– Еще летом. Где-то месяца три назад.

– И что они потребовали взамен за эти сведения?

Илона снова шумно вздохнула:

– Ты ведь уже сам все понял, зачем же спрашивать? Они хотели знать, не скрываем ли мы от них что-то важное. Не прячем ли новых вервольфов, о которых они не знают, не сговариваемся ли с другими стаями или с вампирами, чтобы устроить мятеж… Ну и так далее…

– И ты согласилась?

– Да, – голос Илоны вдруг зазвучал спокойно. – Я согласилась и не собираюсь перед тобой оправдываться. Они пообещали найти ту сволочь, которая меня укусила, и дать мне возможность… с ней встретиться. А я думала, что смогу отделаться разными мелкими доносами, которые никому из нас точно не повредят.

– А потом они поняли, что ты их дуришь, и решили тебя наказать, – продолжил Дымков. – Сделать так, чтобы у тебя уже не было надежды перестать быть оборотнем.

– Да, ты прав, – тихо проговорила Крижевская. – Именно так все и было. Но про Антона и Василия я им не говорила. Ой, – вдруг спохватилась она, – Борис, ты же еще ничего не знаешь! Антон погиб!!!

– Как?! – опешил Дымков. – С ним-то что случилось? Неужели Василий..?

– Нет, что ты, Василий здесь не при чем! Антон вырвался из дома и напал на охотников – они вроде как сначала пытались тебя догнать, а потом у них машина заглохла, и они вернулись в поселок… В общем, он на них набросился и укусил одного, и они его застрелили. А Верка потом сказала, что он в тот вечер ее прогнал и кричал, что ему уже все равно, что дальше будет, и что он не собирается больше травиться всей этой химией!

– Дурак… – простонал Дымков. – Всегда думал только о себе… Постой, а кого он..?

– Кима Дольского, – ответила Илона. – Ты, кажется, хорошо его знаешь. А убил Антона его напарник, молодой такой, не помню, как его зовут.

– Вот, значит, как… – Борис с удивлением отметил, что Кима ему жаль гораздо больше, чем Антона. Кто бы ему раньше сказал, что он будет сочувствовать этому охотнику и злиться на своего же товарища по стае – он бы в жизни не поверил!

– А больше у нас в стае ничего не произошло? – осторожно спросил он Илону.

– Еще Афанасий куда-то пропал, – сообщила она то, в чем он и не сомневался. – Его мы тоже ищем. Охотники говорят, больше никого не видели, но они заняты были – Кимом занимались, могли и не заметить. А еще, Борис, у тебя на даче пожар был – кажется, проводка загорелась…

Дымков не выдержал и нервно расхохотался:

– Илон, ты не поверишь, я ведь еще и машину свою разбил!!! Ладно, слушай, там совсем все сгорело?

– Ты знаешь – практически все. Мы вчера там долго копались, тебя искали…

– Ясно. Слушай, Илон, будь другом – позвони Филиппу и скажи, что я нашелся. Честное слово, ни с кем больше не могу разговаривать! И скажи еще, что я завтра обязательно к нему приеду – мне надо кое-что ему рассказать. Договорились?

Крижевская пообещала, что сейчас же перезвонит вожаку, и Дымков, положив трубку, без сил повалился на диван, привычно обещая себе полежать всего несколько минут, а потом еще раз набрать номер Людмилы и в то же время прекрасно зная, что сейчас он заснет и обязательно проспит до позднего вечера. Так и случилось – когда он открыл глаза, в комнате было темно. Зато боль, все это время не дававшая ему покоя, теперь почти полностью утихла, сменившись сильнейшим чувством голода.

Продолжая время от времени звонить то на сотовый, то на домашний номера Людмилы, Дымков навернул огромную тарелку мяса, вымылся и оделся в свой лучший костюм. Обещания вообще желательно выполнять, а уж данные самому себе, да еще в тот момент, когда не знаешь, закончится сейчас твоя жизнь или нет… Отказываться от своих слов Борис не собирался, а потому решил немедленно отправиться к Люде. Где бы сейчас не была его любимая, рано или поздно она все равно придет домой. Правда, Людмила может и к нему пойти, сообразил он, уже выходя из квартиры, и, вернувшись, оставил подруге записку, после чего почти бегом кинулся в ближайший круглосуточный магазин.

К дому Людмилы он подходил, в одной руке держа цветы и бутылку вина, а в другой – торт. Света в окнах ее квартиры не было, и он, уже начиная беспокоиться о том, где она может быть в такое время, отпер дверь своим ключом. И войдя в прихожую, тут же в изумлении замер на месте: судя по раздававшимся из глубины квартиры звукам, хозяйка была дома, да к тому же еще и не одна.

Должно быть, Людмила услышала, как хлопнула входная дверь, потому что уже в следующий момент она выбежала из дальней комнаты, на ходу запахивая теплый махровый халат и поправляя волосы.

– Борь!.. – ахнула она, увидев вошедшего, и с облегчением привалилась к дверному косяку. – Неужели живой?!

– Как видишь, – ничего не выражающим голосом проговорил Дымков и развернулся обратно к двери. Людмила одним прыжком оказалась рядом и схватила его за руки:

– Подожди, не надо! Слушай, я ждала, когда ты позвонишь, я вчера весь день тебя искала, я с ума сходила! Почему ты не звонил?

– Сотовый потерял, – вздохнул Дымков. – А когда дома оказался, ты уже все телефоны поотключала. Ладно, счастливо оставаться, за вещами я завтра зайду.

Он мягко, но решительно высвободился из ее рук и открыл замок.

– Борь, ну ты что? – в голосе Людмилы звучали удивление и обида. – Я же думала, тебя в живых уже нет, я же переволновалась по-черному, а он сам ко мне в гости напросился… Ну, мы с ним утром сегодня случайно познакомились, понимаешь? Ну не будь ты таким ханжой, ты же знаешь, даже такая поговорка есть: «Вдов утешают постелью»! Борь, ну честное слово, ты что, всерьез хотел бы, чтобы я всю жизнь из-за тебя плакала и в трауре ходила? Мне разрядка была нужна, мне хотелось хоть чего-нибудь радостного! Почему из-за того, что ты пропал, я должна лишать себя личной жизни?!

– А не боишься, что я вас обоих сейчас загрызу? – чуть усмехнувшись, спросил у нее Дымков. Молодая женщина слегка подалась назад, но, вглядевшись в его лицо, только махнула рукой:

– Не загрызешь, милый, и не пытайся меня напугать! Ты на это неспособен, ты для этого слишком порядочный человек.

– Ошибаешься, Люда, я не человек и никогда им не буду, – Борис вышел на лестницу и, не слушая сердитых воплей бывшей подруги, с грохотом захлопнул за собой дверь. Торт, цветы и вино отправились в мусоропровод, подаренный Людмилой галстук полетел вслед за ними. Дымков вышел на улицу и с наслаждением вдохнул холодный ночной воздух.

Глава XI

Идти домой не хотелось, к Филиппу – тоже, к остальным членам стаи – тем более. Но и бездумно бродить по улицам, пугая своим бледным и осунувшимся видом редких прохожих, Борису вскоре надоело. Мелькнула мысль, что раньше, в той давно закончившейся и как следует забытой человеческой жизни, он поехал бы к родителям. Они бы подняли крик из-за его позднего возвращения домой, принялись бы жаловаться на такого вредного и неразумного сына, а заодно и вообще на свою судьбу, они отругали бы его и за разбитую машину, и за все прошлые прегрешения, какие только смогли бы вспомнить, а потом отец достал бы бутылку водки, мать побежала бы на кухню крошить какую-нибудь закуску, и они втроем всю ночь просидели бы за столом, отмечая его возвращение в семью. И к утру все вместе пришли бы к выводу что Людмила «сама виновата, что упустила такого мужика» и что вообще она его не стоит и хорошо, что он вовремя ее бросил, до того, как она успела его окрутить и нарожать от него детей, за которых ему пришлось бы платить алименты. И на следующий день Борис был бы счастлив – до следующей пьяной разборки с отцом и его собутыльниками.

Нет, глупости это все, домой он уже не вернется – по той простой причине, что прекрасно знает: так, как было раньше, уже не будет, хотя бы потому, что водку он теперь на дух не переносит, как, впрочем, и любой другой алкоголь. Да и кроме этого, слишком многое в его жизни изменилось, в том числе и в лучшую сторону. Кем он был семь лет назад? Медленно спивающимся великовозрастным дураком без определенных занятий, только и умеющим, что тусоваться по вечерам с такими же парнями, хлестать пиво и орать под гитару блатные песни, пугая проходящих мимо добропорядочных соседей. И кто он теперь? Образованный и приятный в общении молодой мужчина, весьма уважаемый в городе переводчик, знающий три языка, надежный друг, с точки зрения членов его стаи, не самый плохой вервольф, по мнению Кима и других охотников…

Он не заметил, как оказался за чертой города. В лунном свете мокрое после краткого, но сильного дождя шоссе отливало серебром. А за шоссе поднималась бездонно-черная стена леса. И Борис вдруг понял, куда его тянуло все это время – вовсе не домой, не в старую жизнь, не к давно оставленной в далеком сибирском городе семье, а сюда, в страшный для людей, но родной для вервольфов ночной лес. Не нужны ему были ничьи утешения, да и Людмила, как ни обидно ему было ее потерять, на самом деле была ему не так уж нужна: он всегда, с детства, по натуре был волком-одиночкой. Не поэтому ли он, в конце концов, и стал им в прямом смысле этого слова? Может быть, Ким, считающий, что все оборотни сами виноваты в своей беде, потому что хотели отличаться от других, не так уж и ошибался?..

Он вбежал в лес, резко наклонился вперед и даже удивился, как легко далось ему превращение в зверя: несмотря на недавнее полнолуние и еще только начавшие срастаться ребра, боли в этот раз почти не было. Борис по-собачьи отряхнулся, с силой втянул в себя воздух и едва не завилял хвостом от радости – такими сладкими и приятными показались ему терпкие осенние запахи, ароматы готовящейся к зимней спячке природы. Сухие листья громко зашуршали под сильными лапами несущегося по ним волка. А потом лесную чащу снова огласил звенящий хищный вой – сначала почти такой же тоскливый, как двое суток назад, а потом все более довольный и счастливый.

«Глупости все это насчет превращения в человека! – говорил себе Дымков час спустя, валяясь на залитой лунным светом поляне. – Даже если бы Тимофей был самым последним негодяем, даже если бы он сам от чего-нибудь умирал, делать этого все равно нельзя, потому что нельзя и все тут. Для чего тебе вообще это нужно, неужели ты хочешь лишиться всего этого?! Да ни за что на свете!»

Он еще раз перекувырнулся и вскочил на все четыре лапы, стряхивая прицепившиеся к шерсти листья и мелкие веточки. Усталость брала свое, и бежать по лесу сломя голову Борису уже не хотелось. Он медленно, чувствуя себя хозяином не только всех ближайших лесов, но и вообще всего мира, прошествовал между уходящими в ночное небо стволами деревьев и внезапно почувствовал чей-то знакомый запах. Дымков поднял голову почти вертикально вверх и с силой втянул носом воздух. Ну конечно же, там, впереди, у лесного озера находился Ким! Вот только что он забыл ночью в лесу, вдалеке от дома?

Борис покрался вперед так тихо, что сам не услышал собственных шагов. Осторожно выглянул из-за деревьев и увидел блестящую в темноте водную гладь, в которой отражались мерцающие звезды. А потом заметил и Кима, стоявшего у самой кромки воды и смотревшего куда-то вперед и вверх, на верхушки окружающих озеро деревьев. Кисть его правой руки была аккуратно перевязана. А в левой он держал направленный на себя пистолет.

Борис замер на месте, не смея пошевелиться. Две мысли – о том, что новому товарищу по несчастью необходимо помешать, и о том, что бывший враг сам принял такое решение, а потому «туда ему и дорога» – некоторое время боролись в нем с переменным успехом. И даже после того, как первая из них победила, он поймал себя на том, что совершенно не представляет себе, что делать. В волчьем облике на берег озера не выбежишь – Ким может спустить курок от неожиданности или, испугавшись, застрелить непонятно откуда взявшегося волка. Если же сначала превратиться в человека, то бывший охотник услышит шум и опять-таки может случайно в себя пальнуть. И даже если Борис не напугает его еще сильнее, станет ли бывший охотник его слушать, учитывая, какие у них всегда были отношения?

Ким, тем временем, не без усилия взвел курок, приставил дуло к своей груди и закрыл глаза. Несколько раз глубоко и порывисто вздохнул. А потом внезапно снова открыл глаза, опустил руку с пистолетом и, размахнувшись, что было силы зашвырнул его на самую середину озера, после чего резко развернулся и, хрустя сломанными ветками, зашагал вглубь лесной чащи. Спрятавшегося за деревьями Бориса он так и не заметил.

А Борис в свою очередь вздохнул с невыразимым облегчением и снова помчался по лесу в противоположную сторону. Теперь он бежал вприпрыжку, весело и был уверен, что если бы он сейчас принял человеческий облик, на его лице расплылась бы невероятно глупая довольная улыбка. Так, подпрыгивая и чуть ли не виляя хвостом, он проскакал еще довольно большое расстояние и остановился, лишь обнаружив впереди какой-то просвет. Вервольф принюхался и удивился еще больше – в воздухе витал легкий запах гари, а все остальные ароматы опять-таки были страшно знакомыми и свидетельствовали о том, что Борис находится рядом со своим собственным дачным поселком. Одновременно вервольф обнаружил, что небо у него над головой медленно, но верно начинает светлеть. Неплохо же он «прогулялся» – почти всю ночь по лесу бежал и не заметил, как отмахал сорок с лишним километров! Правда, напрямик, пожалуй, меньше будет, но все-таки…

Было ясно, что теперь, хочет он того или нет, ему в любом случае придется идти в поселок и напрашиваться в гости к кому-нибудь из стаи. А то и вовсе вламываться в чужой дом, если выяснится, что все оборотни уже разъехались по своим городским квартирам. Хотя это, конечно, вряд ли – кто-нибудь наверняка решил остаться на даче еще на день. Борис вышел из леса, на ходу поправляя смятую одежду и приглаживая волосы. Жуткая усталость, которой он почти не чувствовал, пока резвился в лесу, теперь навалилась на него с новой силой. Мечтая поскорее оказаться под крышей, он привычно зашагал в сторону своей дачи, но уже издалека увидел на ее месте слабо дымящиеся черные развалины. Тогда он свернул к ближайшему дому, поначалу даже не думая о том, кому из его товарищей он принадлежит. И только подойдя к калитке, Борис вдруг сообразил, что это дача Тимофея, и грустно усмехнулся: хоть какую-то мелкую пакость он ему сделает, разбудит под утро и потребует приютить у себя! Впрочем, войдя во двор, Дымков понял, что и это ему не удастся – на двери дома висел здоровенный амбарный замок, да и сам дом, несмотря на витающий повсюду запах хозяина, выглядел пустым и даже слегка заброшенным. Борис оглянулся на соседние дома, убедился, что света нет ни в одном из их окон, и с силой дернул на себя запертую дверь. Замок не поддался, и тогда Дымков спустился с крыльца и попытался открыть окно. Оно тоже было заперто на два шпингалета, однако верхний оказался задвинут не до конца, и после непродолжительной тряски оконной рамы открылся. Нижний был закрыт плотно, но Бориса, который уже не мог думать ни о чем, кроме нормальной постели, это не остановило. Он резко навалился на нижнюю часть рамы, и привинченный к ней в незапамятные времена шпингалет со звоном отлетел на подоконник и скатился с него на пол. Борис распахнул окно, в последний раз огляделся, не видит ли кто, как он ломится в чужой дом, и полез внутрь.

Оказалось, что окно, в которое он забрался, принадлежит кухне. Дымков, не зажигая света, вышел в соседнюю комнату, поморщился от сильного запаха какого-то дешевого одеколона, но без труда разглядел в темноте заваленный какими-то тряпками диван и радостно шагнул в его сторону. Однако в следующий миг оборотень испуганно замер на месте. В комнате он был не один – позади него, в самом дальнем и темном из ее углов кто-то прятался. Кто-то, кто прилагал все усилия, чтобы сидеть там тихо, но не смог удержаться от какого-то легкого движения и выдал себя еле слышным шорохом. А также запахом – сильным, тяжелым запахом измученного страхом существа, который невозможно было скрыть никакими одеколонами.

– Тимофей! – негромко позвал Борис, оборачиваясь. – Ты здесь?

– Да, я здесь, – из-за стоящего в углу кресла показалась голова хозяина дома. Он оперся руками на спинку этого кресла и выпрямился во весь рост. И хотя голос его продолжал звучать напряженно, Борис почувствовал, как запах адреналина вокруг него рассеивается и слабеет. Чего бы его товарищ по стае ни боялся до этого, теперь он неожиданно успокоился.

– Прости, у меня не было другого выхода, – покаянно забормотал Дымков, удивляясь про себя, что Тимофей так сильно перепугался из-за его непрошенного вторжения. В конце концов, ведь он без труда смог бы справиться даже с несколькими грабителями!

– Я понимаю, – упавшим голосом отозвался Тимофей. – Давай уже, не тяни, делай, что собирался.

Дымков не сразу понял, что он имеет в виду. А когда понял, почувствовал, что не находит слов для ответа и молча вытаращился на Тимофея широко раскрытыми от изумления глазами.

– Не тяни, – повторил тот обреченно, но уже совсем спокойно. – Я не буду сопротивляться.

– Тимофей… – с трудом выговорил Борис, закипая от возмущения. – Ты… Я даже не знаю… Ты полный придурок, вот ты кто, если мог хоть на минуту такое обо мне подумать!!!

– А для чего же тогда ты сюда ночью приперся?! – в тон ему заорал хозяин дома, выходя из-за кресла и едва не бросаясь на незванного гостя.

– Переночевать негде было! Дом у меня недавно сгорел, если ты помнишь! И сам я едва не умер – по милости такой же дряни, как ты!!!

– Ты что же, с Афанасием меня сравниваешь?! – Тимофей замахнулся на Бориса кулаком, но тот, несмотря на усталость, сумел отклониться в сторону и сам толкнул обиженного вервольфа на кресло.

– А почему бы и не сравнить? – ответил он уже более тихо. – Вы с ним очень похожи – оба решили, что я ради собственного благополучия способен на убийство.

На мгновение Борису показалось, что Тимофей сейчас снова бросится на него с кулаками, а то и вообще облик сменит, и тогда придется ему тоже превращаться, после чего, вполне возможно, все закончится именно так, как и предполагал старший из вервольфов. Ну или, в лучшем случае, они просто разгромят весь дом Григорьева, перебудят жителей поселка и заработают очередную порцию выговоров от охотников. Но ничего этого не случилось. Тимофей внезапно опустился в кресло и, закрыв лицо ладонями, не то заплакал, не то беззвучно захохотал. Дымков уселся напротив него на диван и со злостью сбросил на пол все валяющиеся на нем пледы и подушки. Этот мужчина, когда-то давно сломавший ему жизнь, не вызывал у него ни малейшего сочувствия, ни даже жалости – только жгучую ярость. И в то же время умом Борис прекрасно понимал, каково Тимофею было сидеть этой ночью в темной комнате, затаившись в углу и вздрагивая от каждого шороха. Сидеть и ждать, что Дымков, узнавший о своем единственном шансе стать человеком, явится к нему «восстанавливать справедливость». Вероятно, он сидел так и прошлой ночью, а возможно, и раньше – кто знает, когда именно ему стала известна тайна охотников на вервольфов? И от кого, кстати сказать, он ее узнал, ведь охотники сообщали о ней только тем, кто ни разу никого не кусал! Не Афанасий же ему проболтался? Впрочем, какая разница? Борис слишком устал, чтобы распутывать сейчас все эти секреты. И чтобы утешать сидящего рядом и все еще всхлипывающего «коллегу».

– Тимофей, – позвал он его, скидывая ботинки и укладываясь на диван. – Ты не против, если я посплю хотя бы пару часов? Не могу я сейчас никуда больше идти!

– Да, конечно, – растерянно пробормотал хозяин дома. – Спи, сколько захочешь. Тебе это… Подушку дать? И одеяло…

– Необязательно, – отмахнулся от него Борис, по-волчьи сворачиваясь на диване в клубок.

Засыпая, он был уверен, что Григорьев сам после бессонной ночи продрыхнет до вечера, и своего утреннего гостя тоже не разбудит. Однако проснулся Борис, когда солнце стояло еще очень высоко, и тикающие на стене старинные часы с маятником показывали, что проспал он совсем немного. А судя по доносящимся из соседнего помещения звукам и запахам, хозяин дачи тоже уже встал и что-то готовил. Нет, поправил себя Дымков, не «что-то», а жаренную печенку! Он радостно вскочил с дивана – после целой ночи беготни по лесу есть ему хотелось просто безумно.

Тимофей поприветствовал его чуть заметной смущенной улыбкой и молча кивнул на накрытый стол. Борис благодарно закивал головой и, не отвлекаясь на разговоры, набросился на еду. Некоторое время вервольфы были слишком заняты, чтобы болтать, и только утолив первый голод, отложили вилки и напряженно посмотрели друг на друга.

– У тебя молоко есть? – спросил Борис, которому страшно не хотелось возвращаться к утреннему разговору и по новой доказывать, что он вовсе не собирался убивать Тимофея.

– Извини, – развел тот руками, – вчера все выпил.

– Жаль. Налей мне тогда просто воды, – попросил Дымков, и когда Григорьев потянулся к стоящему на подоконнике графину, небрежным тоном прибавил. – Ты не обижайся на меня за это вторжение. Я был уверен, что тебя нет дома. И задвижку я тебе сегодня же обратно привинчу, – он кивнул на лежащий на подоконнике ржавый шпингалет.

– Да я и сам могу все починить, – Тимофей протянул ему стакан воды. – И вообще, не нужно передо мной извиняться – ну подумаешь, в окно залез, потому что больше деться было некуда!

– Да нет, я же понимаю, как тебя напугал, – улыбнулся ему Борис. – На твоем месте я бы, наверное, то же самое подумал. И точно так же себя бы повел.

– Ты – вряд ли, – серьезно ответил Тимофей. – Ты, по-моему, вообще ничего не боишься. Улегся спать в моем доме, даже дверь в комнату не запер!

– А должен был? – удивился Дымков. – Зачем это мне запираться?

Тимофей удивленно захлопал глазами:

– Нет, Борис, извини, конечно, но ты – или и правда бесстрашный тип, или просто круглый дурак. Я же ждал, что ты придешь, чтобы со мной расправиться! И поначалу сдаваться без боя не собирался.

– То есть? – Борис почувствовал, что второе предположение Тимофея – о том, что он круглый дурак – кое в чем очень даже верное. Во всяком случае, сейчас Григорьев смотрел на него, как на абсолютно полного идиота. А потом молча сунул руку в карман и достал оттуда револьвер – в точности такой же, какие Дымков не раз видел у охотников и совсем недавно как следует рассмотрел в руке у Кима. Спрашивать, чем он заряжен, не было ни малейшей необходимости.

– Почему же ты им не воспользовался, когда я вошел? – спросил Дымков, разглядывая блестящее оружие.

– Потому что устал, – коротко ответил Тимофей.

– Устал ждать меня? Сидеть в засаде? Бояться?

– Вообще устал, – упрямо повторил старший вервольф и отвернулся. И Борис не стал больше ничего уточнять и переспрашивать. Он и так понимал, что имел в виду его товарищ – сам в последнее время чувствовал то же самое.

Он глотнул воды, прожевал еще кусочек мяса и поднялся из-за стола:

– Спасибо за все, Тимофей. С меня причитается.

– Куда ты теперь? – без особого интереса спросил Григорьев. Дымков пожал плечами:

– Домой. В смысле, в город. У меня куча работы накопилась, совсем все запустил с этими нашими проблемами… А еще Василия надо проведать.

Он сунул руку в карман, нащупал лежащий там кошелек и шагнул было к двери, но тут Тимофей тоже вскочил с места и, одним прыжком нагнав уходящего гостя, преградил ему путь.

– Слушай, Борис, – забормотал он, отводя глаза в сторону, как нашкодивший или что-то скрывающий ребенок, – что, если… Если я сам тебя попрошу..? Ты же хочешь стать человеком, и уж если кто из нас этого достоин, то ты – в первую очередь! А я действительно от всего этого устал, понимаешь? Я всю ночь тебя ждал, а потом весь день думал, пока ты спал – ну не нужна мне эта жизнь, и сам я никому здесь не нужен. Не хочу я больше, надоело! Ты мне только лучше сделаешь – мне, а не одному себе, слышишь? Пожалуйста…

Бормоча все это, он настойчиво пытался схватить Дымкова за руки и вложить в них холодный черный ствол, и Борису стоило немалых трудов отпихнуть от себя оборотня и вырваться из его цепких пальцев. Не то, чтобы Тимофей был сильнее его, но бороться приходилось не только с ним, а еще и с заново нахлынувшим искушением – ведь теперь ему вроде как не надо было идти на преступление, Григорьев сам его об этом просил!

– Да отстань ты от меня! – выкрикнул он, наконец, с силой отталкивая Тимофея назад, в кухню. – Надоел мне до чертиков со своим вечным нытьем! Чтоб тебе действительно сдохнуть поскорее, только без моей помощи!

– Но я же правда этого хочу! – в отчаянии закричал на него Григорьев.

– Ни один нормальный человек этого хотеть не может, – отрезал Дымков и, выскочив в коридор, распахнул уже отпертую входную дверь. – А с ненормальными я связываться не собираюсь.

– Я – не человек! – догнал его полный тоски голос Григорьева. – И ты пока еще тоже, но у тебя есть возможность это изменить!

Борис развернулся и уставился выбежавшему за ним Тимофею в глаза – не мигая, с вызовом, по-волчьи.

– Говори о себе, – произнес он медленно. – Лично я триста пятьдесят два дня в году чувствую себя именно человеком. Не многие настоящие люди могут сказать о себе то же самое.

Он вернулся в полутемный коридор, взял Тимофея за руку и аккуратно вынул из его пальцев зажатый в них револьвер:

– У охотников одолжил?

– Ага, – кивнул Григорьев. – Они, в отличие от тебя, в таких просьбах не отказывают.

– Пусть пока у меня будет, – сказал Дымков, игнорируя эту реплику и засовывая пистолет себе за пояс. – Чтоб у тебя, как говорится, соблазна не возникало.

Тимофей отступил в глубину коридора. Вид у него был совсем уничтоженный, но Дымков прекрасно понимал: стоит начать его утешать, и недавняя истерика возобновится с новой силой. Он кратко попрощался с Григорьевым, поспешно покинул его дачу и бодрым шагом двинулся в сторону станции.

«Пожалуй, из стаи и правда пора уходить, – пришла ему в голову мысль. – Теперь, когда все знают эту нашу „главную тайну“, бардак у нас начнется жуткий. А может, проще сделать – прямо сейчас превратиться, напасть на первого встречного и один разок его куснуть? Совсем чуть-чуть, одним зубом, только чтобы кровь пошла. И все, дороги назад у меня не будет. И больше никаких соблазнов и никаких просьб от Григорьева! И уезжать не понадобится. Хотя жить, как раньше, мы теперь все равно не сможем. Да и не могу я сейчас превращаться, с шестью серебряными пулями за поясом! Черт, вот ведь невезение…»