Текст книги "Выход где вход"

Автор книги: Татьяна Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Всего доброго, Григорий Егорьевич, – ласково промурлыкала Вера, озадачив Егория затуманившимся от нежности взглядом. – Вечерком созвонимся, все уточним и в понедельник внесём аванс.

Сын, покровительственно приобняв маму, растворился в проёме арки. И пока их силуэты не скрылись из виду, Вера всё смотрела на хрупкую фигурку в кремовом демисезонном пальто, на детские плечики и кремовую, как розочка на торте, круглую шляпку с опущенными полями (почти как на фотографии с папой хозяйки, напоминавшем 'молодого Блока'). Из глубины арки донёсся высокий, звонкий голос, старательно перечислявший достоинства найденной квартиры. Издалека можно было подумать, что он принадлежит старшекласснице, гимназистке, а вовсе не почтенной маленькой маме.

Вера в растерянности шла сквозь город, не зная – верить или нет нежданной удаче. Нечаянная радость как-то не вписывалась в унылый поток неприятностей. Кружила на его поверхности зыбким корабликом. Дразнила прицепленным к щепочке бумажным парусом, подмокавшим на глазах… А главное – второй раз за последние дни Веру сразило зрелище обретённой мечты. Сначала – с Амалией, теперь вот – с Егорием. Клиенты, над чьими слабостями и чудачествами она потешалась, преподали ей хороший урок. За их вздорностью и капризами открылось подобие целеустремленности, совсем покинувшей Веру.

Напористый Егорий и упёртая Амалия, – оба помягчели и преобразились, найдя желаемое. В каждом проступила успокоенность человека, наконец-то, договорившегося с собой. Рядом с их радостью Вера острее ощутила пустоту и холодок внутри, мучительную неспособность чем-то вновь загореться. Будничные потребности выживания в счёт не шли. Но увлеченность, дарующая силы и исцеляющая от уныния, требовалась ей как воздух. Если сейчас Вера к чему и стремилась, так это очнуться от безверия и оцепенения, всерьез чего-нибудь захотеть.

Бжжжжзззз-ззз-з… Верины фантазии чуть грубо не оборвала реальность. Машина едва успела затормозить. Очнувшись, Вера вдруг заметила, что стоит в самом центре Таганской площади и пытается её пересечь. Дух захватило от раскинувшегося перед ней асфальтового поля – круглого, необъятного, слегка приподнятого. Здесь словно пытался образоваться холм, но что-то ему помешало. Края площади расходились вниз звездными лепестками. Машины ехали друг другу навстречу – сразу отовсюду и одновременно. Множество пересекающихся внахлест улиц, выездов и поворотов, регулировали несколько светофоров. Они что-то своё вразнобой сигналили – возможно, понятное водителям. Но Вера-то никак не могла понять, почему на неё едут и слева, и справа? Почему машины выворачивают на переезд через площадь спереди, и одновременно надвигаются на неё сзади и спереди, сварливо сигналя?

В ужасе она обнаружила, что не понимает куда идти. Со всех сторон напирали непробиваемо-грозные катафалки, злобным воем требующие, чтобы она убралась с дороги. Все светофоры сигналили только им. Ни малейшей паузы или просвета Вера не видела. Где переход? Как она здесь оказалась? Где люди? Почему никого вокруг нет? Заметив на краю площади крохотные фигурки, она рывком рванула туда. Прошмыгнула перед носом у ближайшей машины, обогнула следующую. Тормоза завизжали где-то сбоку. Заметалась. Отскочила. Вновь увернулась… Но уже с другой стороны уверенно двигался на неё мусоровоз.

Трясясь от страха, она попробовала замереть на середине. Между несущимися друг другу навстречу автомобилями на миг образовалось подобие узкой щели, крохотный островок. Вера, вытянувшись в струнку, застыла на нём. Но надежда, что тут можно переждать грозное нашествие, не оправдалась. Никакой разграничительной линии машины не признавали. Они вихляли, как им вздумается. Пару раз Вера почти увидела себя под колесами – так отчетливо мощные тараны держали курс именно на неё. Когда их грузные бока все же просвистывали мимо, сердце падало вниз с такой скоростью, что подгибались ноги. Ещё чуть-чуть – и она свалится в перепаханную колесами грязь как сгнившее яблоко.

Вера лихорадочно пыталась понять, к какому из маячивших на горизонте краев реальнее пробиться. Вдруг в самую отчаянную минуту она различила над гудящей площадью сумасшедшее, бездонное небо. В городе трудно увидеть небо. Его или дома загораживают, или рекламные щиты, или деревья. А тут, стоя на вершине не выросшего холма, чувствуя уплывавшую вниз землю, Вера заметила, как небо распахнулось ей навстречу. Тучи разошлись, образовав просвет… Забыв о машинах и светофорах, она остолбенела от зрелища ярко-синего, трепещущего на ветру обрывка, победного как знамя.

Визг в уши и верещание тормозов толкнули вперёд. Не чуя под собой ног, Вера куда-то посеменила, ни на что не надеясь. Ошалевший водитель притормозил, пропустив её вперёд… Затем другой, третий. И в нескольких метрах от себя она, наконец, увидела тротуар, темнеющий, словно спасительный берег.

Вера устало прикорнула на лавочке в метро, но расслабляться было некогда. Ей предстояло путешествие, от которого все предыдущие годы риелторства судьба её уберегала. Слава Богу, не выпадало им с Никитой там квартир продавать. Но и до этой точки циферблата добежала неугомонная стрелка. Настал час, когда обстоятельства погнали Веру в самый непривлекательный московский район, издавна обросший угрюмыми легендами и тягостными слухами, – в Хвостиково.

Преодолев на метро два десятка станций в духоте и тряске, Вера выбралась на поверхность. Прямо напротив выхода располагался обширный круг вроде площади. По нему во все стороны сновали автобусы. Вера даже вздрогнула от узнавания. Словно увидела перед собой уменьшенную копию кошмара, только что пережитого на Таганке. Часть машин курсировала внутри района, а остальные приезжали из окрестных и отдаленных городов. Жарко дышащий городской Автовокзал был одной из достопримечательностей Хвостиково. На первом же столбе призывно маячила желтая вывеска с указанием автобусных номеров, на следующем – еще одна, и так – по всей окружности. Разобрать в этой сумятице, где какой автобус останавливается, найти нужную остановку и не угодить под колеса – задача почти невыполнимая.

Снег давно здесь превратился в чавкающую грязь. Мерзкие брызги щедро разлетались во все стороны из-под каждого проезжавшего мимо колеса или шлепающей подошвы. Народ ломил толпами, шел по ногам, злобно пихался локтями и раздраженно стучал по всем частям тела увесистыми сумками. Вера металась между столбами с указателями в поисках нужной ей остановки. Все номера были трехзначными, и не один не напоминал искомого. У десятого по счету столба Вера вдруг углядела похожее сочетание цифр и кинулась как к родным, к понурым фигурам, топтавшимся на остановке.

– Это в Хвостиково? Здесь – автобус в Хвостиково?

– Смотря, в какое Хвостиково. Оно разное бывает, – назидательно укорил Веру старичок с узким лицом и буйно лезущими из-под надвинутой шапки бровями. Он всё время пожевывал губами и сосредоточенно смотрел перед собой.

– Мне – в Дальнее.

– В Дальнее – у следующего столба. Здесь только в Ближнее Хвостиково автобусы ходят.

У следующего столба толпа была заметно пожиже. Охотников ездить в Дальнее Хвостиково набралось с горсть. И все, как на подбор, произвели на Веру отталкивающее впечатление. Неопрятная старуха с провалившимся носом, угрюмый мужик, слипшаяся в объятии парочка в одинаковой степени подпития и шумная стайка развязных подростков заставили её поёжиться, отползти на несколько метров в сторону. От столба, собиравшего вокруг себя едущих в Ближнее Хвостиково, за это время отъехало не меньше трех автобусов с еле закрывающимися дверями. Но очередь желающих поехать в Дальнее Хвостиково почти не выросла.

Через полчаса притарахтел автобус. Вера расположилась у окна, как любила делать всегда – с самого детства. Уж если куда-нибудь ехать, то чтоб обязательно смотреть в окно. Даже в метро она глазела сквозь окна, с любопытством вглядываясь в убегающие линеечки труб. Здесь, впрочем, пейзаж был не намного разнообразнее. Автобус долго трясся вдоль поля, поросшего куцым бурьяном. Темно-коричневые, ссохшиеся стебельки пробуравили толстый слой снега и торчали то там, то сям. По краям дороги изредка попадались невысокие кусты. Но за полем, вдоль линии горизонта, не удавалось различить никаких признаков жизни – ни силуэтов домов, ни хотя бы линий электропередач. Пусто.

– Где ж тут Хвостиково-то? – совсем растерялась Вера.

Минут через пятнадцать поле закончилось. Началась череда глухих заборов, сменившихся бензоколонкой, автомойкой и автосервисом. Затем опять замелькали в глазах заборы, неизвестно что за собой скрывавшие. Автобус повернул, и на некотором расстоянии от дороги показались мощные заляпанные многолетней грязью трубы, из которых энергично валил дым. Трубы окружал непроницаемый высокий забор, но за ним угадывалась обширная территория с несколькими производственными корпусами. Из распахнутых ворот одна за другой выезжали бетоновозки. Верин автобус встал на перекрестке, и долго, безнадежно, тоскливо ждал, пока они проедут. Вера заворожено – взглядом ребенка уставившегося на волчок – рассматривала бетоновозки, одновременно пытаясь их посчитать.

Проехав через небольшой лесок, автобус обогнул череду плоских, унылых, однотипных складских помещений. Вериным глазам предстало неожиданное зрелище: посреди бескрайнего поля высились разноцветные дома. Они выглядели как радужные карамельки, свалившиеся с рекламного плаката. Казалось, что все увиденное – лишь сценка из трогательного мультфильма. А населявшие дома добродушные мишки, зайцы и белочки вот-вот выберутся из своих жилищ.

Единственное, что разрушало иллюзию развеселого праздника, были размеры красочных построек. Необъятные корпуса под тридцать этажей, не имея другого фона кроме пустующей белой земли, выглядели жутковатыми, хоть и жизнерадостными, монстрами. Между домами оживленно сновали крохотные человеческие фигурки. Прочерченные ими муравьиные тропки соединяли между собой несколько крупных магазинов. Мега-универмаги сверху донизу разукрасили призывные надписи и растяжки.

Автобус обогнул район по периметру, почему-то в него не заезжая. Оживлением и пестротой оставалось любоваться на расстоянии. Вере всё же удалось разглядеть между домами небольшой клочок земли вроде бульвара, обнесённый несколькими деревьями. Деревца были куцые, тоненькие, в человеческий рост. Видно, что их совсем недавно высадили. Но сама попытка создать бульвар в этом глухом, лишенном растительности месте, Веру до слез растрогала.

– Слушайте, а здесь довольно красиво! – не выдержав, вслух воскликнула Вера. – Хоть видно, что жильё современное, и крупных магазинов много. А то все наперебой твердят: 'Хвостиково – ужас, кошмар!'. Но если не обращать внимания на дорогу…

– Это Ближнее Хвостиково, – прошамкала старуха с провалившимся носом.

– Мы до Дальнего еще не доехали, – хрипло пояснил угрюмый мужик, поразив Веру нежданной словоохотливостью.

Автобус вырвался за пределы микрорайона и снова понесся вдоль поля. Заводов и заборов больше не попадалось. На горизонте замаячил негустой, полупрозрачный лесок. Довольно быстро дорога превратилась в лениво распластавшийся хвост из машин, кольцом завернувшийся вокруг въезда на мост. К тому времени, когда хвост потихоньку зашевелился, Вера уже начала задремывать, приникнув головой к окну. Вскоре после моста из-за поворота вынырнул серый, грязноватого вида павильон, тянущийся до самого горизонта. Мутные, годами не отмываемые стекла тупо таращились на дорогу. Прилегающая к нему огромная территория была сплошь заставлена грузовиками, легковушками и микроавтобусами, обнесена решетчатой изгородью. На выезде стоял охранник и проверял у всех документы.

– А это что? – обернулась к мужику Вера.

– Строительный рынок, – неохотно пробурчал тот. – Самый большой в городе. Вот все сюда и едут. Никакого житья нет.

– Каждый день по полчаса стоим на перекрестке, – пожаловалась шамкающая старуха. – Пока всех вперед себя пропустим.

Еще немного погромыхав, автобус съехал с шоссе, проехал хлипким березнячком и остановился у железнодорожных путей. Невдалеке виднелся шлагбаум, покосившаяся платформа и будка стрелочника, бродившего тут же вдоль путей в оранжевом жилете поверх ватника.

– Так здесь станция есть? – попыталась выяснить Вера у внушившего ей доверие угрюмого мужика. – Значит, сюда можно и на электричке доехать? Наверное, быстрее получится?

– На электричке нельзя. Они здесь не останавливаются, – грубо отрезал тот и повернул в глубину леса.

Автобус развернулся и уехал, оставив горстку привезенных пассажиров в безлюдной местности, посреди чиста поля. Проводив его взглядом, Вера попыталась понять, где же начинается район, именуемый Дальнее Хвостиково. Слева стеной стоял темный лес, в который удалился всезнающий мужик, оставив её без напутствия и поддержки. Справа, насколько хватало глаз, виднелась железная дорога. Переезд через нее прикрывал шлагбаум. Несущийся издалека гул и дрожание воздуха указывали на приближение поезда. Вера, памятуя об ужасных железных махинах, решила не спешить – переждать пока состав промчится мимо. Вскоре он прогрохотал. Обозначение маршрута на боках слилось в рябую полосу. Едва гул стих, приехавшие гуськом потянулись через железнодорожные пути. Вера – за ними. Она старалась держаться ото всех подальше. Публика, прибывшая в Дальнее Хвостиково, пока лишь подтверждала его мрачную репутацию.

Настроение опять рухнуло вниз. От радости, вызванной удачей с Егорием, не осталось и следа. Чему радоваться? Еще неизвестно – купит ли Егорий то, что выбрал. Не обнаружится ли потом непредвиденных препятствий, каких-либо проблем с документами? Не откажется ли сама хозяйка? А вот эта грязь, угрюмые лица, бездорожье, нагретый железом и тяжестью воздух – вот это реальность. Суровая и осязаемая.

Неужели Кит не мог вместо неё сюда съездить? Он же – мужик, да ещё и с машиной. Ему бы ничего это не стоило… От воспоминания о Ките защемило сердце. Человек, который погнал её сюда, в заброшенный и криминальный район, наверняка ей не дорожит. Не уважает, не любит, смеется над ней. Может, он и тогда всего лишь хотел посмеяться? Ох, слава Богу, что вовремя оттолкнула, не поддалась. Вот выглядела бы сентиментальной дурой!

Спустившись с железнодорожной насыпи, Вера обнаружила, что дорога упирается в нескончаемый строй гаражей. Между гаражами виднелся узкий просвет, куда по одиночке просачивались приехавшие граждане. Вера тоже протиснулась в щель и оказалась на фабричных задворках. За фабрикой обнаружилось нечто, напоминающее улицу. Безлюдье, раскиснувшая в грязь дорога, казенный вид ощетинившихся зданий пугали Веру. Никак не удавалось начать поиски нужного места – ни одной вывески на зданиях не было. И узнать было не у кого. Три пьяных мужика, матерно базаривших возле ворот одного из казенных зданий, совсем не вызывали желания их расспрашивать. Наоборот, лучше проскочить мимо как можно скорее.

Дорога продолжала петлять между бараками. От нехороших взглядов редких прохожих слова застревали в гортани. Вера так и не решилась спросить про нужную улицу, боясь привлечь к себе внимание. Надеялась, что дорога сама её куда-нибудь выведет. Переступая через битые стекла и мусор, Вера свернула за угол, страшась и одновременно надеясь, что там откроется что-то новое. Внезапно с яркостью светофора ей в глаза бросилась тётка в оранжевом жилете, пересекавшая улицу. После множества пьяных мужиков и подростков с мутным взглядом, это была первая женщина. А женщинам Вера больше доверяла. К ней можно было обратиться без опаски, расспросить про адрес.

Тётка, указующе помахав руками, доходчиво объяснила, куда пойти и где повернуть, куда после этого подняться, а потом спуститься. Вера почти бегом ринулась по намеченному маршруту. Уже на подходе путь преградила толстенная труба, тянущаяся на уровне человеческого роста. Рывок в одну сторону – в поисках обхода, потом в другую. Тут Вера увидела что-то вроде подкопа – подобие траншеи, вырытой местными жителями. Сползла в траншею, перебралась под трубой и побежала к нужному дому.

У одного из подъездов томилась ярко-красная 'Хонда'. При виде Веры из машины вышла высокая, медноволосая дама в изящно струящейся по её бедрам рыжеватой шубке с коротким мехом, в призывно красных сапожках, с красной же лаковой сумочкой и в красной шляпе с мягкими полями. Рукой в тонкой кожаной перчатке (разумеется, красной) непринужденно захлопнула дверцу.

– Ох, простите, – запричитала Вера. – Я почти на полчаса опоздала. Но своим ходом крайне тяжело добираться.

– Ничего, ничего, – понимающе заворковала дама. – Я же ждала в машине – не на улице. Пойдемте – покажу Вам квартиру и оставлю ключи, чтобы Вы сами могли ездить. Мы с мужем слишком заняты…

В подъезде дама брезгливо поджала губы, подобрала полы своей шубки и величаво поплыла на верхний этаж. За ней пыхтела Вера, по дороге изучая обстановку и ёжась от отвращения. Стекла в подъезде были выбиты. По этажам гулял ветер. Никем не убранные щепы и осколки, похоже, не первый год усеивали лестничные пролеты. Открытые почтовые ящики держались на одном гвозде. Покарябанные, местами прожженные, а кое-где – изрезанные ножом, двери в квартиры пугающе намекали на постояльцев. Пол с подоконниками покрывал густой слой окурков, засохшая блевотина и осколки битых бутылок. Между третьим и четвертым этажами натюрморт дополняла пара шприцов. На облупившихся стенах красовались анатомические картинки с подписями – длинно, подробно, матерно. Вера похолодела, поняв, что в следующий раз будет подниматься по этой лестнице одна, уже без хозяйки.

– Ну, вот и наш этаж, – выдохнула запыхавшаяся дама, добравшись до последнего. – Сейчас посмотрим квартиру.

Вера взглянула на старую проломленную дверь, возле которой они остановились. Огромная дыра в ней была заколочена фанерой, кое-как прибитой гвоздями. Судя по вывороченным шляпкам гвоздей, заплатку недавно пытались отодрать.

– Пугаться нечего, – успокаивающе защебетала хозяйка. – Дверь бомжи проломили. У них здесь раньше притон был. Но мы их выгнали. Специально милицию из своего района привозили. За отдельную плату, разумеется. А потом всё заколотили.

– Похоже, они пытались сюда вернуться, – Вера ткнула в покореженные шляпки гвоздей. – Я-то не смогу сюда каждый раз привозить милицию.

– А чего им возвращаться? Они вон по заброшенным фабрикам живут. Вы же эти фабрики видели по дороге? Там полно места. Гуляй – не хочу.

– Места всегда не хватает, – поделилась опытом Вера, осторожно заглядывая в квартиру.

В нос шибанул едкий запах мочи и какой-то протухшей пищи. На полу в комнате валялась куча грязного тряпья и черная изнутри кастрюля с разложившимися остатками еды. Потолок пестрел темно-зелеными подтеками, хотя на последнем этаже заливать сверху, кроме Матушки Природы, было некому. Бывший цвет засаленных обоев не поддавался определению. Хмурые окна почти не пропускали света. А облезлые доски пола угрожающе проседали под ногами.

– Не обращайте внимания на грязь и тряпье, – нежно уговаривала дама. – Это все от бомжей осталось. Тот, кто захочет купить квартиру, пусть лучше сделает ремонт на свой вкус. Зачем мы сами тут будем что-то делать?

– Вы серьезно думаете, что кто-то захочет? – недоумевала Вера, прикидывая, как поделикатнее сообщить хозяйке, что квартиру продать невозможно.

Словно прочитав её мысли, та возвысила голос:

– А почему нет? Мы очень дешево отдаем! За копейки. Прекрасно понимаем, что это за район. Но всегда найдутся люди, ищущие дешёвое жилье.

– А как она вообще к Вам попала? – вместо ответа спросила Вера.

Внешний вид и социальный статус дамы не позволяли нащупать точек пересечения между ней и подобной жилплощадью.

– Наследство от бабушки, – безразлично пояснила дама, проходя на кухню.

Несколько проржавелых сковородок, сваленных в раковину, составляли всю кухонную утварь. Кран был свернут на сторону. Плита отсутствовала. У окна, правда, стояли продырявленный стул и стол.

– Когда-то дед работал на одной из местных фабрик, – махнула дама рукой в сторону окна. – Район, как видите, старый. Построен задолго до войны. Перед войной тут, конечно, было пооживленнее. Даже парк собирались разбить.

Хозяйка испуганно отпрыгнула в сторону, попав ногой во что-то липкое, неизвестного происхождения. Поискала глазами газету или тряпку, чтобы обтереть сапожок. Но ничего подходящего не нашлось. А оставленные бомжами тряпки тронуть она не решилась.

– Потом моя бабушка здесь доживала, – продолжила повествовать дама. – Точнее, доживала-то она уже не здесь, а в Доме престарелых… Ну, а когда умерла, вот досталось мне такое наследство. Мы, собственно, и сами с мужем не рады. И все же – хоть какие-то деньги. На помойку квартиру не выбросишь. Обменять её тоже невозможно. Может, кто из иногородних заинтересуется?

Застыв посреди кухни, Вера боялась к чему-либо прикоснуться. На всякий случай внимательно смотрела под ноги. Неужто не понимают люди, что дело не только в удаленности района? Забросить, унавозить квартиру до такого состояния, что в ней уже никто не захочет жить, можно, в общем-то, в любом районе… Наследница, чувствуя ход её мыслей, незаметно нащупывала рычаги для упора, ниточки, за которые стоит потянуть.

– А Ваш Никита сказал, что вы беретесь за любую работу, – чуть насмешливо проговорила дама, комкая перчатки. – Сказал, что вы всегда находите нестандартные решения. Даже в сложных ситуациях. Похвалил Вас!

Вера приблизилась к окну, аккуратно обогнув заляпанный грязью стол. На него, похоже, неоднократно вставали ногами. За окном открывался безрадостный пустырь. Его слегка оживлял припорошенный снегом стадион-коробка. На посеревшем от времени плакате алыми буквами пламенела надпись: 'Сожжем наркотики огнём спортивных достижений'. Внутри продолжало бурлить недовольство, теперь уже смешанное с растерянностью. Вот стерва – нашла, чем зацепить. Кита зачем-то приплела. На самолюбие бьёт. Или на чувство незаменимости?

– Здесь что-то спортивное неподалеку размещается? Чья-то база? – со слабой надеждой в голосе поинтересовалась Вера. – Может, этим кого-то можно привлечь? Из начинающих спортсменов?

– Раньше тут футбольный клуб был, – сходу похоронила идею хозяйка. – Но он давно развалился. Отсюда все разбегаются! Переезжают в другие районы.

– Ладно, посмотрим. Может, и продадим, – с тоской проговорила Вера, злясь на саму себя.

'Эх, надо же так попасться на глупости! Так дорожить комплиментом Кита, чтобы не отказать этой даме! – мысленно шпыняла себя Вера. – Их, наверняка, с этой квартирой уже во всех фирмах послали. Вот за нас и ухватились. Почувствовали слабину. Догадались, что без денег часто сидим. А Киту скажу, чтобы сам сюда ездил, – на разборки с бомжами. Сколько можно меня использовать?'.

Расхрабрившись, Вера почти поверила, что именно так и скажет Киту. А он ей в ответ – назидательно: 'Нет квартир, которые не продаются'. Хозяйка со скрытым торжеством протянула ключи. Но в последний миг все-таки посочувствовала:

– Вы просмотры лучше в светлое время назначайте. До сумерек.

– Просмотров, я думаю, не будет! – жестко парировала Вера. – Утешает, что ездить мне сюда вряд ли придётся. В связи с отсутствием желающих.

Они вышли из подъезда. Побуждаемая смутным чувством вины, хозяйка предложила подвезти до ближайшей станции метро. Пока она открывала машину, Вера с тихой ненавистью оглядывала унылый двор с трубой посередине. Подметив взгляд, дама напоследок приняла вид собственника, гордящегося предлагаемым товаром.

– Район довольно перспективный, – уверенно сообщила она, жестом предложив Вере занять место в машине. – Сами видите, сколько новостроек… Ну, не здесь, а в северной части. Магазины собираются открывать. Скоро тут всё начнет развиваться. Со временем и цены поднимутся.

– А где же местная достопримечательность – городская свалка? – вспомнила вдруг Вера одну из самых отталкивающих примет Хвостиково.

– Это с другой стороны, – неохотно признала дама. – Но сюда запах почти не доносится… В безветренную погоду.

Охнув, она с огорчением принялась тереть длинным пальцем в красной кожаной перчатке матерное слово, гвоздем процарапанное на крыле автомобиля кем-то из местной мелкоты.

– Вот сволочи! Ни на минуту нельзя от машины отойти! Да что Вы всё про свалку? – заторопилась она, усаживаясь. – Я Вам лучше новостройки покажу.

Машина обогнула дом и поехала совсем другой дорогой, чем прибыла Вера. Минут через пять хозяйка притормозила, давая Вере рассмотреть широко разрекламированные новостройки. На небольшом пятачке теснились такие же разноцветные дома, как и те, что встретились по пути, – многоэтажные, чистенькие, с маленькими круглыми балкончиками. Они тоже были заманчиво разукрашены в желтый, синий, малиновый и зеленый цвета.

– Это сюда что ли из самого Центра, чуть не из-под стен Кремля людей переселяют? – воинственно поинтересовалась Вера, вспомнив Светлану Савельевну.

– А куда же их ещё переселять? В Ближнем Хвостиково всё уже под завязку заселено! Да там и жилье дороже. Райончик-то попривлекательнее.

Обратная дорога показалась волшебным сном. Огненная 'Хонда' домчала Веру до метро в два раза быстрее автобуса. Им даже не так уж долго пришлось стоять на перекрестке у завода, пропуская бетоновозки.

Выбравшись из Хвостиково, Вера хотя бы перестала ощущать себя рыбаком, унесенным в открытое море на отколовшейся льдине. Успокаивала мысль о наличии метро – кровеносной системе города. Из любой глухомани, из самого заброшенного района можно вернуться домой. Главное – доехать хоть до какой-то станции метро. Разноцветные стрелы на схеме метрополитена дырявили круг как дротики – мишень. Кольцо связывало город, распадавшийся на части не только по поверхности, но и под землей. Убегавшие в разные стороны проспекты болтались на нём словно связка ключей, каждый – от своей двери. На поверхности Кольцо сжимало город тройным извивом, как удав, жарко обнимающий жертву. Но внизу под землей оно было единственным и объединяло радиусы с надежностью металлического обруча, скрепляющего дряхлую бочку. Если только это – не бочка с порохом.

Перед тем, как зайти в метро, Вера дозвонилась Петьке. Не терпелось порадовать его сообщением, что она скоро доберется до дома. После щелчка в трубке недовольный голос произнес:

– Тебе чего?

– Как чего? – оторопела Вера. – Домой еду. Хотела тебе об этом сказать.

– А-а-а, – не слишком радостно протянул Петька, – а у меня тут Юрик в гостях. Новую игру принес. Мы с ней сейчас разбираемся.

Вера сразу перешла в наступление:

– Целый день на компьютере режешься? А уроки кто делать будет? Давно троек не получал?

– Я уже все сделал! Нам мало задали! – заканючил Петька.

– Ну, ладно – играйте, – сдалась Вера. – Только угости Юрку чем-нибудь. Я скоро буду.

Ага. Значит, теперь она уже и Петьке не нужна. Выходит, домой ей лучше не торопиться? Ну, и ладно. Пусть почувствует, что с мамой запросто может что-то случиться. А то привык, что она по первому свисту. Её, правда, почти всё время дома не бывает, и для него это – не новость. Но сегодня она догуляет до полуночи. И мобильник отключит, чтоб испугался, как следует. Голодно, конечно. Но скулеж в душе хуже, чем пустота в желудке.

Сгущались сумерки. Снежный белый потемнел до серого. Оранжевый – цвет ночного города – ещё не сгустился. Фонари только что зажгли и золотистый, распыляясь в воздухе, присутствовал скорее как оттенок, чем как цвет. Деревья выбрасывали вверх, как фейерверки, спутанные гроздья веток. Издалека те походили на вектора паучьей сети, на веера или кисти рук. Тонкие веточки разрисовывали пепельное небо и оставляли на снегу дрожащие фиолетовые тени.

Не удержавшись, Вера позвонила Никите. Хотела описать свою поездку в Хвостиково обиженно, но вышло тускло. Так и не удалось ей с Кита ничего потребовать. Удивила только новостью про Егория. Слышно было плохо. Вере показалось, что он стал заметно сдержаннее и строже. Словно она ему чужая. Впрочем, чего ещё было ожидать? По-другому и быть не могло. Небось, остался в уверенности, что это Вера его домогалась. И теперь будет держаться от неё на расстоянии.

Тут, как ни поверни – все глупо. Не отшатнись она тогда, не факт, что дело пошло бы дальше нескольких неловких и слюнявых поцелуев. А позору было бы больше. Но теперешняя ситуация хуже для отношений. Раньше были друзьями, теперь – коллеги. Точнее, общаются между собой маленький начальник и большой подчиненный. Вера так и не перестала ощущать разницу в их прошлом и образовании. И на роль подчиненного соглашалась всё время с какими-то оговорками.

Она медленно добрела до Пироговки. Сквозь деревья белел Новодевичий монастырь, запутавшись куполами в ветвях. Он таял в свете прожекторов, сливаясь со светло-серым небом и снегом. Даже красные стены башен из-за подсветки казались выцветшими. На набережной Вера застыла у парапета возле чёрной, угрюмо мерцающей воды. Река укачивала и гасила в себе блеск электричества, затопившего ночной город. Уличные фонари, витрины, разноцветные рекламные надписи на крышах домов, светящиеся окна, гирлянды из лампочек, перекинутых от столба к столбу, – всё отражалось в воде и дрожало бесчисленными огоньками.

Вера долго вглядывалась в призывную мглу реки, пока не подняла голову. Моргающие крохотными лампочками машины застыли на мосту в ожидании светофора, слившись в переливчатую змеиную спину. От бесчисленных фонарей небо стало белёсое, со слепящим отливом. Темноты, пропитавшей мир, тут почти не видно, не ощущается. Город вытолкнул ночь, всё залив электрическим светом.