Текст книги "Лёд (СИ)"

Автор книги: Татьяна Росомахина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Сулиэль и Соронвэ тоже смирно сидели у огня и под присмотром Айвенэн сушили свои сапожки и накидки. Кроме них, у костра была только Артанис; морщась от дыма, она длинной ложкой мешала похлебку в котелке. Мы спросили, где остальные – она недовольно передернула плечами:

– Не знаю. Разбрелись кто куда. Отец с Артафиндэ и Артаресто все объясняются с народом. Каждый хочет от них самих услышать, что случилось. Будто и без того не ясно! Айканаро с Ангарато мешки бросили, огонь развели и исчезли, как дым. Вместе с вашими. Можно подумать, раз Владыки нас отвергли, так можно и бездельничать!

Она принялась размешивать варево с усердием, обличающим сильное раздражение.

В самом деле, куда делись наши мужчины? Зачехленные луки и удочки были на месте, значит, они не отправились охотиться или рыбачить. Не найдя мечей, я ощутила укол беспокойства: зачем бы им ходить по лагерю с оружием? А впрочем, за время похода они так свыклись с ним, что частенько снимали только на время сна.

Наверное, они обсуждают с другими речь Мандоса и нашу грядущую участь. Неужели Ниэллин уговаривает народ вернуться, как уговаривал меня? Неизвестно, чем кончатся те уговоры – получается-то у него не слишком хорошо...

Чтобы успокоиться и поторопить время до их возвращения, я занялась делом: собрала по сумкам посуду к ужину, потом обошла вокруг костра, стряхивая влагу с кустиков вереска, укладывая и приминая их, чтобы нам удобнее было сидеть и лежать. Только я начала расстилать одеяла, как заслышала возбужденные громкие голоса и разобрала среди них сердитый голос Нолофинвэ.

Полная дурных предчувствий, я побежала туда.

В толпе, собравшейся на краю лагеря, я нашла и сыновей Лорда, и Тиндала, и Алассарэ. Потемневший лицом Элеммир держал в руках два меча в ножнах. А в середине толпы, в пустом круге, рядом с Нолофинвэ и нашим Лордом стояли Ниэллин и Раумо.

Их будто потрепал ураган – оба были без плащей и курток, лохматые, взмокшие, хмурые. С виду невредимый, но в грязной, покрытой сором рубахе, Раумо то и дело потирал грудь. Ниэллин схватился левой рукой за правую повыше локтя; между пальцев у него сочилась кровь. Оба понуро слушали, как Нолофинвэ выговаривает Лорду Арафинвэ:

– …я не удивлен Первым Домом! Но от твоих юнцов, брат, я никак не ждал такого безрассудства!

– Увы, юность подвержена безрассудству. Тем паче если старшие подают в том пример, – грустно сказал наш Лорд.

– Вот уж это не о тебе, брат! Ты у нас – образец рассудительности. Возвращаешься домой, оставляя на меня… на нас с Феанаро своих забияк!

– Я поступаю как решил. Вы вольны присоединиться ко мне или поступить по своему усмотрению. Что до моих забияк… Я поговорю с ними. Думаю, впредь они будут вести себя разумно.

Нолофинвэ недовольно покачал головой:

– Да есть ли у них разум? Затевать драку между Домами, когда народ и так в смятении! Когда нам более всего нужно прочное единство! Только раздоров сейчас нам и не хватало!

– Прости, Лорд Нолофинвэ, – дерзнул подать голос Ниэллин, – мы не затевали драки между Домами. Мы… это касалось только нас двоих.

– Да? Поэтому и ты, и он привели с собой друзей?

– Мы просто смотрели, мы не собирались драться, – стал оправдываться Ангарато.

– Смотрели, как готовится новое братоубийство? – уточнил наш Лорд холодно.

Его младшие сыновья сникли.

– Поединок был до крови, не до смерти, – нехотя проговорил Раумо.

– А жаль, – сердито заметил Нолофинвэ. – Было бы справедливо, если бы вы снесли друг другу головы. Зачем они, если в них нет ума? Будь иначе, вы поберегли бы свою кровь до битвы с Врагом. А не тратили бы ее понапрасну на потеху приятелям!

Он повысил голос:

– Слушайте все! Эти двое доблестных воинов запятнали свое оружие бессмысленной дракой. Они лишаются мечей на десять кругов звезд. Если впредь кто-либо решит повторить их забаву, пусть знает – он вступит в Серединные Земли безоружным. Если же кто-то снова и снова захочет оружием доказывать свою правоту – я буду настаивать на его изгнании из нашего народа. Уверен – Лорд Феанаро подтвердит мое решение. Что скажешь ты, Лорд Ара… Артафиндэ?

– Я согласен, – сказал тот мрачно, дотронувшись до своего кольца.

Тем и кончилось это странное судилище. Нолофинвэ заставил Раумо и Ниэллина пожать друг другу руки в знак примирения. Потом, передав меч Ниэллина Артафиндэ, он приказал Раумо и другим нолдор Первого Дома следовать за ним – и пошел к берегу. Наверное, он собирался рассказать о происшествии Феанаро.

Раумо накинул плащ, подобрал куртку и послушно зашагал за Нолофинвэ. Я услыхала, как он прошипел Элеммиру: «Трепач!.. Я тебе этого не прощу».

– И не надо, – опустив голову, упрямо пробормотал Элеммир.

Он нес в руках меч Раумо, словно оруженосец. Любопытствующие потянулись следом – может, к своим кострам, а может, послушать, что скажет Феанаро. Скоро на краю пустоши остался только наш Лорд с сыновьями и мы.

Тогда Лорд Арафинвэ устало спросил у Ниэллина:

– Это все из-за слов Раумо?

Тот опустился перед ним на колено:

– Прости, мой Лорд. Я виноват. Это было глупо.

– Твой Лорд теперь – Артафиндэ. Думаешь, вы оказали ему добрую услугу, затеяв свару в первый же день его правления?

Ниэллин склонил голову.

– Не упрекай его, отец, – вступился Артафиндэ. – В сваре участвовал не он один. И есть слова, за которые стоит взымать виру.

– Не кровью, – возразил наш Лорд. – Словесная обида не стоит боли и ран. Она не стоит даже памяти. Со временем вы поймете это… Встань.

Поморщившись, Ниэллин поднялся. Рукав его рубахи совсем промок от крови. Лорд Арафинвэ быстрыми, уверенными движениями ощупал его руку и на несколько мгновений ладонью зажал рану. Когда он отпустил Ниэллина, кровь уже не текла.

– Благодарю, мой Лорд, – смущенно пробормотал тот.

– Не стоит. Надо перевязать. Иди, покажись отцу. Надеюсь, ему придется врачевать такую рану в первый и последний раз.

Он перевел взгляд на нас с Алассарэ и Тиндалом:

– Ступайте, проводите Ниэллина. И ему, и вам не повредит отдохнуть. А вы останьтесь, – велел он своим сыновьям, которые тоже двинулись к лагерю. – С вами разговор еще не закончен.

Мы подчинились беспрекословно – никогда мы не видели Лорда Арафинвэ в столь мрачном расположении духа, и сердить его дальше совсем не хотелось. Алассарэ помог Ниэллину одеться и вместе с Тиндалом ушел вперед, предупредить Лальмиона.

Ниэллин плелся нога за ногу – наверное, у него не было желания объясняться еще и с отцом. Я шла рядом. Жалость у меня в душе боролась с возмущением: как можно из-за слов драться на мечах, и не с врагом, а с сородичем, пусть даже это злоязыкий Раумо? Неужели нам мало Альквалондэ?

– Скажи, ну зачем вы это затеяли? – не выдержала я наконец. – А если бы он тебя убил?!

– Не убил бы. Мы дрались не насмерть.

– Не насмерть! А вдруг он не сдержал бы удар? Или промахнулся? Ткнул бы нечаянно – и остались бы мы без целителя.

– Сама говоришь, что целитель из меня никудышный, – огрызнулся Ниэллин.

Кажется, те мои бездумные слова задели его больнее меча! Но признавать вину трудно, и я проворчала неохотно:

– Сам знаешь, что это неправда. Мало ли что сболтнешь со зла… Прости.

– Я не сержусь, – сказал он сухо.

Впору было снова обидеться: я же попросила прощения, мог бы и поласковее ответить! Но, взглянув на его несчастное лицо, я устыдилась. Ниэллину досталось сегодня едва ли не больше всех. Не хватало еще изводить его своими обидами!

Дальше мы брели молча. Я пыталась поймать взгляд Ниэллина, но он смотрел в землю – так упорно, что чуть не налетел на своего отца, когда тот вдруг возник перед нами. Подняв голову, Ниэллин обреченно воззрился на него – видно, ждал новых упреков и порицаний.

Лальмион с еле слышным вздохом обнял сына и, прижав к себе, ласково похлопал по спине.

– Прости, отец… Я дурак, – пробормотал Ниэллин.

– Не без того, – согласился Лальмион, – но с кем не бывает? Мало кто рождается мудрецом. Ничего, за одного битого двух небитых дают. Пойдем, гляну, во что тебе встала твоя доблесть.

Он подхватил Ниэллина под здоровую руку и быстро повел вперед, к нашему костру.

Друзья ждали нас. Они уже успели согреть воды и приготовить чистые тряпицы для перевязки. Алассарэ держал яркий фонарь.

Ниэллин разделся, ежась на холодном ветру. Кожа его вмиг покрылась мурашками. Порез над локтем уже не кровоточил, но оказался длинным и глубоким. Его нельзя было заживить сразу.

Лальмион взялся за лекарскую иглу. Он предложил Ниэллину уснуть, но тот отказался, буркнув:

– И так стерплю. Давай скорее.

Пожав плечами, Лальмион начал шить. Я отвернулась – смотреть на это было выше моих сил. Однако Ниэллин выносил мучение без звука. Может, он научился отстраняться от своей боли так же, как от чужой?

Озираясь по сторонам, я заметила на земле скомканную, перепачканную в крови рубаху – и меня сковало жуткое чувство повторения уже бывшего. Я словно вернулась в ночь после Альквалондэ, во все ее горе, отчаяние и страх. Мне вдруг воочию привиделось, как Раумо насквозь пронзает Ниэллина… Привиделось распростертое на земле бездыханное, окровавленное тело.

Нет!

С усилием я встряхнулась.

Та ночь не повторится! Сегодня битвы не было, никто не погиб. Рана Ниэллина скоро заживет, рубаху я отстираю и зачиню. У меня нет повода для горя и отчаяния! И запоздалый страх пройдет, если я все узнаю о поединке. Тогда не придется терзаться домыслами один ужасней другого...

Я подобрала рубаху. А потом схватила за руку Тиндала, оттащила в сторону и потребовала:

– Рассказывай, как все было!

Брат не стал запираться:

– Да я сам толком не понял, почему все так обернулось. Ты пропала куда-то… Мы с костром возились – хворост сырой, еле-еле разожгли. Вдруг приходит Ниэллин, сам не свой. Весь бледный, глазами сверкает, как Феанаро! И заявляет, что вызвал Раумо на поединок за оскорбление нашего Лорда и нашего Дома... Мы аж оторопели. Попытались его отговорить, да куда там! Уперся – дело чести, и все тут. Мы вчетвером с ним пошли. Ну, знаешь, если что, подтвердить… что было не нападение, а поединок. С Раумо пришел Элеммир и еще некоторые. Элеммир все твердил, что ни к чему это, нехорошо оружием спор решать, да никто его не слушал. Ниэллин с Раумо куртки скинули, изготовились – Элеммир между ними встал. Тогда его свои оттащили и связать пригрозили, если не угомонится. А эти давай на мечах махаться…

Он передернулся:

– Знаешь, они уговорились до первой крови биться, но смотреть страшно было. И вмешаться страшно. Вдруг крикнешь, а у Ниэллина рука дрогнет? Я уж думал, он не отобьется, так Раумо на него насел. А он вдруг р-раз – и выбил у Раумо меч! Ткнул его рукоятью в грудь, тот и свалился. А потом вскочил и давай требовать продолжения – мол, раз крови нет, то поединок не закончен. Только они снова сошлись, кто-то как заорет: «Стоять!» Смотрю, а это Нолофинвэ с нашим Лордом, и Элеммир рядом с ними. Мы и не заметили, как он ушел. А он, выходит, наябедничал! Я на них отвлекся и проглядел, как Раумо Ниэллина достал. Алассарэ крикнул, что нечестно, что Ниэллин уже меч опустил… Но тут Нолофинвэ как начал обоих ругать последними словами! Раумо еще огрызался, а Ниэллин молчал, как рыба, так и не возразил ничего. Потом народ набежал. А дальше ты видела.

Вдруг, пристально взглянув на меня, он добавил:

– Не пойму, с чего вдруг Ниэллин так завелся. Он ведь до того тебя искал? Ты с ним говорила?

– Я тут не при чем!

– Ну-ну…

Еще бы Тиндал не заметил моего лукавства! Но не оправдываться же перед ним за спор с Ниэллином. Мне сразу расхотелось продолжать разговор:

– Ладно. Спасибо, что рассказал. Пойду, постираю. Оставь мне еды.

Хмыкнув, Тиндал вернулся к костру. Ну вот, теперь он точно решит, что в бедах Ниэллина моя доля – наибольшая!

Мысли о случившемся не оставляли меня, пока я отмывала рубаху в ледяной воде ручья и сушила ее над костром, пока ела и потом, когда мы зябко жались друг к другу у затухающего огня. Странно было вспомнить, что накануне мы весь вечер пели! Сегодня нам не хотелось даже разговаривать, даже обмениваться взглядами. Мы будто опасались заметить в глазах другого отражение собственных сомнений и тревог. Ниэллин, по-прежнему мрачный и удрученный, с рукой на перевязи, и вовсе ни разу не посмотрел на меня. Неужели он до сих пор сердится? Ему же хуже!

Во мне шевелилось колкое чувство вины пополам с обидой, но я упорно загоняла его внутрь: я здесь не при чем!

Я никого не заставляла драться. Я не тянула за язык Раумо и не виновата в умопомрачении Ниэллина. Уж не проклятие ли так подействовало на них, что они словно лишились рассудка? Возможно ли такое?

Мне хотелось поговорить с Лордом Арафинвэ. Наверняка у него нашелся бы ответ! Но он с сыновьями пришел только к трапезе и едва успел перекусить, как к нему потянулся народ.

Одни сообщали, что они тоже решили вернуться в Тирион, и справлялись о месте сбора и времени выхода. Другие просили передать оставшимся дома родным и друзьям устный привет, а некоторые приносили с собой короткие послания, начертанные на кусочках пергамента, на клочках рисовальной бумаги и даже на тряпицах. Лорд Арафинвэ не отказывал никому, и скоро возле него собралась горка сверточков и свитков.

Пока я собиралась с духом, чтобы вклиниться в этот поток, явился Лорд Нолофинвэ. Я испугалась, что он опять будет ругать Ниэллина и требовать наказания, но он ни слова не сказал о поединке. Оказалось, у него была просьба к нашему Лорду.

– Будь добр, брат, поговори с теми из моего Дома, кто взял с собой детей. У меня кончилось терпение объяснять, что наш поход не семейная прогулка, и детям отныне здесь делать нечего!

Лорд Арафинвэ без возражений ушел с братом. Дождаться его возвращения не получилось: усталость от бесконечного, полного неурядиц дня вдруг навалилась на меня, словно вязкая, неподъемная песчаная куча. Я уснула где сидела, привалившись к плечу Тиндала.

Сквозь сон я ощутила смутно, как кто-то уложил и укрыл меня. Но одеяло и плащ нынче были плохой защитой. Холод и сырость без труда проникли в мои сны.

Мне снились промозглые, бесприютные места – высокогорные ледники, глубокие гроты, наполненные густой темнотой, ветреные приморские пустоши. Снилось, что я развожу костер, высекаю огнивом искры, но те одна за другой гаснут под бесконечным серым дождем. Снилось, как, скованная оцепенением, я медленно и неотвратимо погружаюсь в черную ледяную воду. Она уже давит мне грудь, подбирается к губам, вот-вот зальет горло…

Я судорожно вздохнула – и очнулась.

Во сне я сбросила с себя плащ и оттого совсем замерзла. Дрожа, я снова закуталась в отсыревшую ткань, теснее прижалась к Арквенэн, которая мирно посапывала рядом… Но сон не шел ко мне.

От костра по-прежнему доносились голоса. Нашему Лорду так и не дали отдохнуть! Невольно я прислушалась и разобрала, как он говорит устало и терпеливо:

– Подумайте еще. Вы не знаете, какова будет дорога, не знаете, что ждет вас на том берегу. Вы знаете, что бы ни случилось, Владыки не окажут вам помощи. Неужели этого мало, чтобы призвать вас к осторожности?

– Не пугай нас, Лорд Арафинвэ, – в голосе Ингора звучала неприязнь. – Мы слышали все это. Но мы не малые дети, чтобы вечно цепляться за руку Владык и подчиняться их велениям. Они и прежде не очень-то помогали нам. Почему они, Могущества, не остановили Моргота и не отобрали у него Сильмариллы?

– Понятно. Вы собрались одолеть Моргота сами. Однако у тебя семья. Ты уверен, что сумеешь защитить жену и детей, если начнется война? Отправляйся на подвиги, если тебе неймется, но позволь им вернуться домой!

– Почему ты не спросишь меня, Лорд Арафинвэ? – вмешалась Айвенэн. – Мне не нужно мужнино позволение вернуться. Я не собираюсь возвращаться без него! Ты что, хочешь разлучить нас навечно? Кто дал тебе такое право?!

– Я хочу уберечь вас от вечной разлуки… Ладно. Вы не желаете расставаться даже на время. Пусть. Но тогда позвольте мне отвести в Тирион Сулиэль и Соронвэ. Ваши родичи позаботятся о них до… вашего возвращения.

– Ну уж нет! – не сдерживаясь, вскричала Айвенэн. – Это еще хуже! Хочешь забрать у нас детей, воспитать в послушании Владыкам? Долго же им придется ждать нашего возвращения! Разве ты не слыхал слов Мандоса? Нас не допустят в Валинор. Мы не увидим своих детей никогда!

– Ш-ш-ш, милая. Тише, ты всех разбудишь, – мягко сказал Ингор. – Не бойся. Лорд Арафинвэ не заберет Сулиэль и Соронвэ. Мы не его подданные. У него нет права менять судьбы наших детей… Лорд Арафинвэ, не пытайся лукавить с нами. Мы помним слово Мандоса, навечно отлучившего нас от дома. Отныне наш дом там, где семья. Мы не расстанемся с детьми и друг с другом.

Лорд Арафинвэ ответил, помедлив:

– У меня нет подданных. Нет и не было права менять чьи-либо судьбы. Участь ваших детей – в ваших руках. Я тоже помню слово Владыки, помню, что он предрек уходящим муки и скорбь. Заклинаю вас, подумайте – такой ли судьбы вы желаете детям?

– Но Мандос сказал, что будут и те, кто выстоит, – возразил Ингор. – И, если ты так боишься мук и скорби, как же ты отпустил своих детей?

– Я не могу запретить им идти за Феанаро. Они, как и вы, имеют право решать сами. И потому скорби и муки не минуют ни меня, ни вас, боюсь я этого или нет… Что ж. Я не задерживаю вас более. Идите, поразмыслите. У вас еще есть время до начала нового круга звезд.

– Благодарю за участие, Лорд Арафинвэ, – сказал холодно Ингор.

Послышался шорох одежды и звук шагов. Когда он стих, я приподнялась и осмотрелась.

Ингор и Айвенэн ушли. Костер почти угас, в груде пепла еле-еле тлели угольки. Наш Лорд сидел один, ссутулившись, закрыв руками лицо. Что бы ни было предсказано нам, его муки и скорби уже начались.

Вдруг он выпрямился и, обернувшись, сказал ласково:

– Тинвиэль, ты не спишь? Иди сюда. Спроси, что хотела.

Я подошла к нему, но, растерявшись, спросила первое, что пришло на ум:

– Лорд Арафинвэ, ты правда веришь, что мы все погибнем?

Он долго молчал, глядя на слабо мерцающие угольки, и наконец сказал:

– Нет. В это я поверить не могу.

– Почему же ты так боишься за нас?

Он поднял на меня глаза:

– Разве того, что обещал вам Владыка Мандос, мало для моего страха? Пусть погибнут не все, а лишь некоторые – разве этого мало для скорби?

Возразить было нечего. Но смириться с унынием нашего Лорда я не могла:

– Не оплакивай нас до срока, Лорд Арафинвэ. Может, Владыки еще сменят гнев на милость?

– Только если вы сами примете ее.

Его слова удивили меня: разве мы не желаем милости Владык? Однако… Принять ее – не означает ли снова довериться Владыкам, снова следовать их поучениям и советам? Но мы отказались от этого, еще когда покинули Тирион. Отказываемся и сейчас, не желая выполнять веление Намо Мандоса. Выходит, мы сами отвергаем их милость, поскольку она лишает нас свободы?

Я отвела взгляд. Не дождавшись моего ответа, Лорд мягко спросил:

– Тинвиэль, каково твое решение? Не надумала ли ты вернуться?

Я помотала головой.

– Надо полагать, Тиндал решил так же. Ваши родители спросят о вас. Что мне сказать им?

Мысли мои пришли в смятение. Отец и матушка ужаснутся, узнав о пророчестве Владыки Мандоса! Как уберечь их от отчаяния? То, что я скажу сейчас, станет для них нашим последним, прощальным приветом. Какие слова мне найти?

– Скажи… скажи, что мы любим их, – сбивчиво залепетала я, – что мы просим прощения за… они поймут, за что… Скажи, что мы сами расскажем им все – когда вернемся!

– Лорд Арафинвэ, передай отцу – теперь мы знаем, что такое Тень, – сказал вдруг Тиндал. Он подошел так тихо, что за беседой я не услышала его шагов. – Передай, что мы не позволим Тени завладеть нами. Передай матушке – что бы ни случилось, я позабочусь о Тинвиэль. Мы надеемся вернуться. И вернемся, когда над Серединными Землями воссияет освобожденный Свет.

– Да сбудутся ваши чаяния, дети, – проговорил Лорд со вздохом. – Я передам все.

Мы с благодарностью поклонились. Хорошо, что Лорд Арафинвэ будет рядом с матушкой и отцом. Кто, как не он, сумеет помочь им дождаться встречи?

После разговора ложиться не имело смысла. Круг звезд подходил к концу. Лагерь просыпался, тут и там снова затеплились дымные огоньки. Начинался новый день, обещавший нашему народу новое разделение.

Утро прошло за обычными хлопотами – набрать хвороста, оживить костер, принести воды… Привычные занятия вернули нам присутствие духа; пророчество Мандоса уже не лежало на нас тяжким гнетом. Страшные события и деяния, которые сулило оно, отодвинулись в неопределенное, далекое будущее. Нас не поразила молния, не поглотила бездна. Мир вокруг не изменился: все так же плескались и шумели волны моря, свистел над пустошью ветер, приветливо сияли звезды. И в нас воспряло желание идти вперед и жажда свершений.

Даже Ниэллин выглядел уже не таким несчастным. Лицо его хранило замкнутое, спокойное выражение, и говорил он с нами ровным, ясным голосом. Он пытался заниматься сборами наравне со всеми, но ему приходилось беречь раненую руку; Алассарэ помог ему свернуть одеяло и уложить сумку. Когда я спросила Ниэллина о самочувствии, он, не поднимая глаз, ответил очень вежливо:

– Благодарю, Тинвиэль. Лучше.

От его вежливости я опять едва не заплакала. Но сдержалась. Не хочет на меня смотреть, ну и не надо! Я не буду огорчаться из-за этого. У меня и так хватает поводов для огорчения!

Теперь, когда расставание с Лордом Арафинвэ стало неизбежным, оно все больше печалило нас. Сыновья его старались держаться к нему поближе; Артанис, украдкой утиравшая слезы, и вовсе не отходила от него. Но долгие проводы мучительны, и потому мы не затянули ни сборы, ни скудный завтрак.

После трапезы наш Лорд крепко обнял и расцеловал сыновей и дочь, и каждому сказал короткое, теплое напутствие. Нашлось у него слово и для нас:

– Держитесь друг друга, дети. Легко сломать тонкий прутик, но вязанку хвороста уже не переломишь. Какая бы ни случилась буря, легче выстоять в ней вместе, чем по одному. И какая бы ни случилась буря, она бессильна угасить светочи Варды. Пусть надежда никогда не оставляет вас. Я буду ждать вашего возвращения.

Потом, взвалив на плечи походную сумку, разбухшую от чужих посланий, он пошел к берегу, туда, где вчера спорил с братьями. Мы последовали за ним – и оказались в плотной, густой толпе. Напротив нас такой же толпой стояли уходящие.

Наши и их ряды были словно два края пропасти. Всего несколько шагов разделяли нас – необратимо и несоединимо, как будто между нами и впрямь пролегла бездна. Каждая сторона сделала свой выбор, самый верный и правильный; каждая жалела другую за непоправимую ошибку.

Однако время споров миновало. Никто не затевал словесных перепалок и не говорил пламенных речей. Все было решено. Предстояло лишь исполнить решение.

Окинув взглядом своих сторонников, Лорд Арафинвэ повернулся к нам.

– Прощайте, друзья! – громко сказал он. – Не держите на меня сердца за обиды, что причинил я вам вольно или невольно. Я верю – мы расстаемся не навечно. Да не оставит нас всех надежда на будущую радостную встречу. Прощайте!

Он преклонил перед нами колено.

В ответ ему раздались редкие возгласы:

– Прости и ты нас, Лорд Арафинвэ!

– Не поминай лихом!

– Пусть Владыки окажут вам милосердие!

Нолофинвэ, стоявший впереди, в три шага пересек разделившее народ пространство и, подняв нашего Лорда на ноги, обнял его:

– Мне нечего прощать тебе, брат. Пусть тебе не придется жалеть о своем выборе и о тех, кто идет за тобою. До встречи!

– До встречи, брат. Пусть вам сопутствует удача, – ответил наш Лорд.

Он снова обвел глазами толпу, будто высматривая кого-то. Наверное, он хотел проститься и с Феанаро. Но тот не показался ни на суше, ни на корабле. Быть может, у него не нашлось для отступников добрых слов, и он решил сдержаться и не отравлять проводы едкими речами.

Краткое прощание завершилось. Лорд Арафинвэ, еще раз поклонившись, первым двинулся вдоль берега залива. За ним потянулись остальные – едва ли не треть народа из нашего и из Второго Дома. Детей среди них было гораздо больше, чем среди остающихся. Значит, их родители не упорствовали, как Ингор и Айвенэн, и прислушались к уговорам нашего Лорда... Хватало и взрослых – тех, кто не мог вынести мук совести, разрыва с Владыками и тяжести их осуждения, тех, кто предпочел милость Владык свободе, а родной дом – новым землям.

Мы смотрели им вслед, пока длинная вереница не скрылась за изгибом берега. Тогда с кораблей донесся резкий звук труб, и Нолофинвэ объявил выступление.

Пришла пора и нам делом доказать свою решимость. Мы привыкли уже бороться с ветром и дождями, с голодом и лишениями. Теперь к этим невзгодам добавились зловещие обещания Владыки Мандоса. Останутся ли они лишь обещаниями или нас и правда ждут невиданные напасти? Научимся ли мы противостоять им, как научились противостоять бурям? А может, проклятие Владык умаляется с расстоянием и в Серединных Землях лишится силы?

Ответы мы узнаем, только если будем двигаться вперед.

Мы затянули ремни и шнуровки обуви, запахнули плащи, навьючили сумки, подобрали оружие... Один за другим, не оглядываясь, мерным, привычным шагом мы двинулись вдоль берега дальше на север, туда, куда скользили уже белокрылые корабли – навстречу собственной, избранной нами вопреки предостережению Владык судьбе.