Текст книги "Лёд (СИ)"

Автор книги: Татьяна Росомахина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Когда горшочки высохли, их обожгли. Ниэллин залил в них вытопленный жир, погрузил фитили, на которые не пожалел подола своей рубахи – получились жировые лампады. Они немного чадили, но горели ярко, и на них можно было даже подогреть котелок. Одну жаровню тоже опробовали с несколькими кусками принесенного разведчиками угля. Оказалось, что без растопки разжечь уголь почти невозможно. Тогда Ниэллин попросил меня сшить дюжину маленьких мешочков из тонкой кожи и, промазав их жиром, рассовал по ним бересту и высушенный мох.

Занятые каждый своими хлопотами, мы с ним не вели длинных бесед. Но между нами не было и обиды, хоть я опасалась этого после нашей неуклюжей встречи. Наверное, он понял, что на мои слова не стоит обижаться, – они слетают с языка прежде, чем я успеваю собраться с мыслями…

Как бы там ни было, он всякий раз встречал меня улыбкой, а от его взглядов у меня замирало в груди, согревались щеки, руки становились суетливыми и неловкими. Если он все время будет так смотреть, чего доброго, я испорчу оленью куртку, которую шью для него! И я старалась лишний раз не поднимать глаз от рукоделия.

Не смущаясь этим, Ниэллин часто устраивался рядом с какой-нибудь мелкой работой – точил ножи и резцы, которыми кроили шкуры, выпиливал из кусков рога пряжки и застежки, плел ремни из полосок кожи. Бывало, он засиживался за этими занятиями до глубокой ночи, когда остальные уже укладывались спать.

Никто в лагере не скучал без дела. Эта всеобщая суета ободряла меня – приготовления как будто уменьшали грозящие нам опасности. Рассказы Тамуриля и других разведчиков тоже скорее успокоили нас, чем напугали. Как ни ужасны казались Вздыбленные Льды, разведчики прошли по ним и невредимыми вернулись обратно – даром, что у них не было ни теплой одежды, ни запасов топлива и пищи, да еще им достался, наверное, самый тяжелый участок пути. Мы же потрудились на славу, со всем старанием изготовив необходимые вещи.

Не может быть, чтобы нас постигла неудача!

Нет, мы не верили в это, и в лагере царило оживленное, приподнятое настроение. Днем работа спорилась. Вечерами мы снова собирались у костра, слушали музыкантов, по очереди передававших друг другу арфы и лютни, или пели хором, и наши Лорды пели вместе с нами. Над нами не тяготели больше ни вина, ни проклятие, ни даже гнев на Феанаро – мы будто стали новым, юным народом, свободным от гнета прошлых ошибок и неудач.

Наконец каждый обзавелся теплой одеждой, под навесами кучами громоздились мешки с припасами, шкуры и жерди для шатров – мы решили взять с собой несколько, на случай, если при крайних холодах кого-то придется отогревать. Готовы были и волокуши, чтобы тащить за собой весь этот груз.

Лальмион с Тамурилем обошли лагерь, пересчитали мешки и объявили, что, по их мнению, пищи хватит месяца на два. Срок достаточный, даже если мы будем ползти как улитки! И Нолофинвэ объявил, что мы выступаем с началом следующего круга звезд.

Весь день мы перетрясали свои сумки, так и этак перекладывали мешки, чтобы закрепить их на волокушах удобнее и надежнее, а вечером пели у костра с особым чувством. Здесь, в северной пустоши, мы приспособились к жизни, какую вели наши праотцы в Серединных Землях. Жизнь эта требовала постоянного труда и усилий, но в то же время была размеренной и спокойной. Теперь же мы снова стояли на пороге, готовые шагнуть в неведомое – и идти навстречу своей цели.

Взволнованные, воодушевленные предвкушением перемен, мы засиделись за пением дольше обычного. Нолофинвэ пришлось напомнить нам, что перед дорогой надо как следует выспаться.

Но, когда все стали расходиться, Ниэллин задержал меня и отвел в сторону.

– Тинвиэль, – сказал он серьезно, не выпуская моей руки, – позволь мне поговорить с тобою.

Я кивнула. Начало настораживало, но сейчас-то можно уже не бояться, что он будет отговаривать меня от похода!

Он выдохнул, глубоко вдохнул и сказал:

– Тинвэ. Я люблю тебя.

Опешив, я вытаращила глаза. Я ждала чего угодно, но не такого признания! Не больно-то подходящее он выбрал место и время!

– Только не убегай! – схватив меня за руки, умоляюще воскликнул Ниэллин. – Дай мне договорить!.. Будь мы дома… В Тирионе я пришел бы к твоему отцу… а тебе вручил бы помолвочный дар… Но здесь… решил сначала спросить. Тинвиэль, ты приняла бы… мое кольцо?

Я молчала. Щеки мои горели, сердце колотилось где-то в горле. Ниэллин застал меня врасплох! Да, мои чувства к нему не похожи на просто дружбу или на привязанность к брату. Но любовь ли это? То ли чувство, которое связывает узами крепче кровных, делает из двоих одно? Нет, пока я не чувствую себя с Ниэллином единым целым!

Но… почему тогда без него мне так плохо?

Он был не в силах больше ждать и спросил дрогнувшим голосом:

– Твой ответ – нет?..

– Нет! То есть, да… то есть… – я совсем запуталась. – Почему ты спрашиваешь сегодня? Не лучше было бы подождать до конца похода?!

Ниэллин тряхнул головой:

– Когда еще он закончится! Мне нужно знать сейчас.

Во мне вдруг вспыхнуло раздражение. По какому праву он вынуждает меня принять решение тогда, когда я не знаю… не готова… не хочу!.. Он будто лишает меня свободы самой управлять своей жизнью!

Мне и правда захотелось разрыдаться и убежать. Но ведь от себя не убежишь, будет только хуже. И Ниэллин уж точно не заслужил такой обиды!

– Прости… – выдавила я. – Ты мне ближе, чем друг… чем брат… Но… я не знаю точно… Можно, я подумаю еще?

– Да, конечно, – сникнув, пробормотал Ниэллин.

Опустившись на колено, он вынул из-за пазухи и вложил мне в руку маленький тряпичный мешочек:

– Прости, Тинвиэль. Я, наверное, слишком тороплив… Но прошу – прими… это не обяжет тебя, это не кольцо… так, просто…

Совсем смешавшись, он умолк.

Я раскрыла мешочек и достала оттуда ожерелье – пластинки перламутра и тщательно отшлифованные самоцветы, оплетенные тонким кожаным шнурком. Странное это украшение совсем не походило на сверкающие яркие драгоценности, которые мы так любили в Тирионе. Но шероховатость грубых узелков в нем по-особому оттеняла переливы камней и мягкое мерцание перламутра. И оно как нельзя лучше пошло бы женщине из племени охотников, одетой в оленьи шкуры.

Наверное, Ниэллин собрал перламутр и камни на берегу моря. Так вот над какой работой он корпел по ночам!

– Спасибо. Это очень красиво! – сказала я растроганно.

– Правда?..

Я надела ожерелье на шею. Просияв, Ниэллин поцеловал мне руку и снова вскинул глаза:

– Можно, я буду надеяться… что ты… полюбишь меня?

Что я могла ответить?

Только кивнуть.

К костру мы вернулись вместе, хоть, охваченные запоздалым смущением, едва смели взглянуть друг на друга. Арквенэн с Алассарэ уставились на нас с одинаковым подозрением, но Ниэллин сделал вид, что ничего не заметил, а я только пожала плечами. Не хватало еще отчитываться перед ними за наши разговоры наедине!

Да, не вовремя Ниэллин затеял свое объяснение!

Сон бежал от меня. Всю ночь я вертелась, тщетно пытаясь сомкнуть глаза. Правильно ли я поговорила с Ниэллином? Я ведь не обманула его, сказав, что не знаю, какой дать ему ответ… Но почему тогда так обрадовалась его дару? И почему теперь так боюсь, что он не повторит вопроса?..

Как бы мне хотелось, чтобы рядом была матушка, чтобы я могла обратиться к ней за советом и утешением! А так… не с Арквенэн же, в самом деле, советоваться.

Ох, скорей бы утро, чтобы суета сборов отвлекла меня от смятенных, бестолковых мыслей!

Утром я, однако, еле двигалась, тщетно пытаясь одолеть сонливость, и меня не могли расшевелить ни шуточки Алассарэ, ни насмешки Арквенэн, ни даже сочувствие к Ниэллину, который тоже широко зевал и ронял то одно, то другое. Но откладывать из-за нас выступление, конечно, не стали. Нам с Ниэллином пришлось встряхнуться и сосредоточится; как и все, мы навьючили на плечи потяжелевшие сумки, взялись за ремни волокуш…

Медленно, шаг за шагом, преодолевая сопротивление цепляющегося за землю груза, мы двинулись через холмы на северо-восток – туда, где нам предстояло оставить последний берег нашей земли и вступить на Вздыбленные Льды.

10. Вздыбленные Льды

Еще не дойдя до ледников, мы поняли: будущие испытания грозят превзойти все, что мы вытерпели до сих пор.

Мы шли медленно и трудно. Нагруженные волокуши плохо скользили даже по траве и мху, а на камнях застревали чуть не на каждом шагу. Везли их по двое – один тянул спереди, другой толкал и направлял сзади или сбоку. Вверх по склону или на каменистых осыпях приходилось браться втроем, а то и вчетвером.

Прибрежные холмы становились все выше, склоны – круче. Не удивительно, что всем народом, со всем своим грузом мы двигались куда медленнее, чем до того отряд разведчиков. Дорога до россыпей земляного угля, которую разведчики одолели за неполных два круга звезд, у нас заняла все четыре.

Там мы потратили день, чтобы собрать уголь, раздробить его в мелкий щебень и насыпать в заготовленные кожаные мешки. Поклажа стала еще тяжелее. А когда мы поволокли ее дальше, трудностей нам добавила погода.

Навстречу стал задувать ветер. Он налетал порывами и с каждой пройденной лигой делался сильнее и холоднее, пока не превратился в режущие ледяные шквалы. Он заморозил дождь прямо в воздухе и швырял нам в лицо пригоршни снежных хлопьев. Даже на ходу холод пробирал до костей, ведь мы все еще шли в нашей обычной одежде, а меховую везли в сумках и мешках, желая уберечь от сырости. Мы и передохнуть толком не могли – остановки на ветру, под снегопадом не прибавляли сил.

По счастью, на пути попалась скальная гряда. Укрывшись за нею от снежных шквалов, мы торопливо облачились в свои меховые доспехи и перекусили. Впервые мы ели припасенную дорожную пищу – копченое мясо и сушеные ягоды. Яства эти оказались столь черствыми, что я едва сумела проглотить свою долю, даром, что жевала, пока зубы не заболели. Но придется привыкать – не похоже, что на нашем пути будет изобилие жирной дичи.

Все же мы согрелись и кое-как насытились. Дальше дело пошло веселее, тем более что снег прикрыл землю, а тащить волокуши по нему стало легче.

Ветер упорно дул навстречу, будто отталкивал нас. От разведчиков мы знали, что так будет до самых льдов. Нам хотелось быстрее миновать пограничную ветреную область, и мы шли допоздна, пока не начали спотыкаться от усталости.

На ночлег мы остановились на склоне, прямо на тропе. Метель продолжалась, а здесь не было ни деревьев, ни скал, чтобы спрятаться за ними от непогоды. Для детей, как всегда, поставили шатер. Остальные соорудили укрытия из волокуш, перевернув их вверх дном и взгромоздив на мешки с припасами или на большие валуны. Получились низкие навесы, под которые надо было заползать, словно в нору. Мы с Арквенэн, Тиндалом и Элеммиром худо-бедно угнездились под тремя волокушами, Лальмион присоединился к нам. Алассарэ же с Ниэллином заявили, что им, разведчикам и первопроходцам, снежная буря нипочем. Завернувшись в свои одеяла, они устроились ночевать прямо в снегу, с подветренной стороны от нашего шалаша.

Утром им пришлось пожалеть об этом! Снег валил всю ночь. Спеленутых одеялами, их засыпало чуть ли не с головой, и выбраться сами они не смогли. Нам пришлось откапывать их из сугроба.

Но кто бы мог подумать? Оба утверждали, что ничуть не замерзли и выспались прекрасно!

Досталось не только им. Под тяжестью снега некоторые волокуши сползли со своих опор, придавив спящих. Едва не завалился и детский шатер. Айвенэн жаловалась, что ей пришлось полночи держать опорный шест, который норовил упасть прямо на Сулиэль и Соронвэ!

Несмотря на неурядицы, отдых придал нам сил. Мы разожгли лампады и угольные жаровни, приладили над ними котелки, натопили воды из снега и догадались размочить в ней жесткое копченое мясо. После ночевки в снегу немудреная снедь стала гораздо вкуснее!

Детям дали еще по кусочку лембаса и по нескольку ломтиков сушеного яблока. После еды они так развеселились, что затеяли возню в сугробе, а потом принялись кататься со снежного бугра на пустой волокуше. Снег, налипший на ее дно, вскоре затвердел и разгладился, волокуша скользила все быстрее. Элеммиру с Тиндалом пришлось ловить ее, чтобы проказники не слетели вниз по склону и дальше, с обрыва прямо в море.

Хорошо было играть в снегу! Идти по нему с грузом оказалось не так весело.

Метель продолжалась; ветер дул теперь со стороны заснеженных гор, поперек нашего пути. Левая щека у меня почти сразу замерзла. Пришлось поглубже надвинуть капюшон, чтобы защититься от ледяного дыхания Севера.

Справа от нас зиял обрыв. Снежные хлопья роями летели прямо в черные, не скованные еще льдом морские воды. Под порывами ветра со скал взметались и обрушивались вниз целые потоки снега. От этого мельтешения кружилась голова, и мы старались лишний раз не смотреть за край.

Снег ложился на землю толстым, рыхлым покровом. Ветер играл с ним, как ребенок на морском берегу играет с песком – насыпал сугробы, в которых у нас вязли ноги, рыл ямы и борозды, а то и коварно сдувал его с верхушек камней. Тогда волокуши внезапно застревали на них, вырываясь из рук или больно дергая за плечи.

И все же мы шаг за шагом, сажень за саженью, лигу за лигой одолевали наш путь.

Будто устрашенная нашим упорством, метель начала стихать. Ветер ослабел, мутный воздух стал прозрачнее, тучи на небе разошлись… Звездные лучи упали на склоны холмов, снежный покров заблистал, словно осыпанный бриллиантовой пылью. Сумерки просветлели, и невидимые прежде дали открылись нам. Мы жадно разглядывали новый, неизведанный мир льда и камней.

Справа от нас по-прежнему тянулся обрыв. Далеко внизу виднелось море. Здесь оно не ярилось, не кидалось на берег пенными волнами – тяжелый ледяной панцирь укротил его мощь. Поверхность его была расчерчена трещинами, словно причудливая мозаика или витраж. Кое-где льдины расходились шире. В черной, гладкой воде между ними, как в обсидиановом зеркале, отражались звезды.

Слева возвышались склоны, столь крутые, что снег не держался на скалах, и они вздымались над серебристым покрывалом подножий суровыми черно-серыми башнями. Их венчали снежные шапки, а за ними, за острыми пиками ближних гор, простиралась могучая светлая стена.

– Это ледник, – сказал Ниэллин с такой гордостью, будто сам воздвиг его. – Дальше на север он подходит к самому берегу и обрывается прямо в море. Там видно, какой он громадный! От него откалываются льдины. Издали кажется, маленькие. А подойдешь – они размером с эту скалу!

Арквенэн окинула скалы подозрительным взглядом:

– Хочешь сказать, нам на головы может свалиться этакая ледяная глыба?!

– Конечно, нет! – вместо Ниэллина заверил ее Алассарэ. – Думаешь, зря мы блуждали тут так долго? Нашли прекрасную дорогу вниз – хоть садись сверху поклажи да мчись с ветерком!

Арквенэн с сомнением хмыкнула. Меньше всего похоже было, что впереди нас ждет веселое катание со снежной горки.

Через два круга мы добрались до края ледника. И убедились, что Ниэллин сказал правду, а Алассарэ по обыкновению присочинил.

Берег здесь отклонялся к северу. Сразу за излучиной в него врезался глубокий залив. Мощный отрог ледника выползал из-за прибрежных скал и спускался в залив длинным языком.

Издали спуск показался пологим и ровным. Но, чем ближе мы подходили, тем выше поднимались обломанные, источенные водой, ущелистые края ледника, и тем заметней становились складки, уступы и трещины на спуске. По бокам отрог обрывался резко, как обрубленный; тут и там из прибрежного льда торчали его осколки – высокие, причудливо обколотые и источенные глыбы. Не верилось, что это всего лишь замерзшая вода!

С замиранием сердца я перевела взор дальше, на морской лед, пытаясь рассмотреть нашу будущую дорогу. На лигу или две от берега лед был с виду ровный, без трещин и провалов. Дальше же начиналось нечто, напоминавшее вспаханное поле: неровные бугры и борозды громоздились и пересекались в хаотичном беспорядке. Сверху бугры не казались особенно большими. Но сравнить их было не с чем, и потому нельзя было знать, каковы они на самом деле. Смятый, вздыбленный лед простирался далеко на восток и скрывался в замыкавшей окоем морозной дымке. Не видно было ни тропы, ни каких-либо вех. Из-за расстояния? А может, все скрыл выпавший снег?

Мы растянулись вдоль берега длинной цепью. Я увидела, как с десяток мужчин Второго Дома с волокушами решительно двинулись к ледниковому отрогу. Наверное, им не терпелось начать спуск. Но их остановили, а скоро нам по цепочке передали приказ Нолофинвэ: не двигаться вперед, пока разведчики не проверят путь.

На ледник пошли четверо, связавшись попарно веревками. Первыми шли Финдекано и Тамуриль, двоих других я не знала. Поначалу они скрылись в расщелине бокового обрыва, потом показались на поверхности. Мы нетерпеливо следили, как они осторожно, зигзагами, пробираются по крутой части склона, время от времени тыкая в снег перед собой древком копья. За ними оставался четкий след.

– Что они так возятся? – раздраженно спросил Тиндал. – Ползут, как улитки, а мы здесь мерзнем понапрасну!

– Погоди, – пробормотал Ниэллин, не отрывая взгляда от четырех темных фигурок на серебристой, мерцающей поверхности ледника. – Не все так просто… тут как раз…

Он не договорил. Финдекано вдруг исчез, как сквозь лед провалился! Так оно и было – пласт снега под ним рухнул, открыв зияющую синеву трещины. Тамуриль упал на бок, вонзив в снег свое копье. Это спасло обоих: товарищи, подоспев, оттащили его от трещины и за веревку вытащили Финдекано. Тот помахал рукой, показывая, что все в порядке, потом с удвоенной осторожностью продолжил спуск. Теперь уж Тиндал не торопил его – даже ему стало понятно, что спешка здесь ни к чему хорошему не приведет!

Разведчики миновали еще две скрытых снегом трещины – те обнаружились, когда Тамуриль обрушил перемычки, сначала ткнув копьем, а потом несколько раз ударив плашмя. Дальше склон выполаживался и, как видно, был прочнее. Без новых происшествий разведчики достигли морского льда.

Тогда Нолофинвэ разрешил выступать и остальным, но велел спускаться небольшими группами, держась поодаль друг от друга. Предосторожность оказалась не лишней: кто-то упустил волокушу, она, разгоняясь, помчалась напрямик и едва не сбила идущих ниже по тропе. Хорошо, тем было куда увернуться! Но груз оказался потерян – волокуша с разбегу канула в широкой трещине.

Народ спускался медленно, до нас очередь дошла не скоро. Когда же это случилось, мы на себе испытали дурной норов нашей поклажи и коварство ледника.

Сначала нам пришлось пролезть через узкую расщелину и, надрываясь, втаскивать волокуши по скользким уступам. На склоне те, кто прошел до нас, выбили широкую тропу. Однако тяжелые волокуши раз за разом пытались соскользнуть с нее и помчаться прямо вниз. Даже если удавалось направить их в нужную сторону, надо было крепко держать их, чтобы они не подбивали под ноги идущих впереди.

Особенно тяжело пришлось там, где рыхлый снег сполз со склона, обнажив гладкий, твердый старый лед. Тут не то что волокуши удержать – самим удержаться было сложно! Мужчины со всей силы, рискуя сломать, вгоняли копья в неподатливую поверхность. Ухватившись за эту опору, можно было кое-как сползать самим и из рук в руки спускать волокуши.

Наверное, нам облегчила бы спуск веревка, но все веревки и ремни ушли на постромки саней и на крепление груза. Мы сильно пожалели об этом, когда оказались на снежном мосту над широкой, в десяток шагов, расселиной. Поблескивающие стены ее терялись в густой, переходящей в черноту синеве, и дна было не разглядеть. Снежный мост рассекали тонкие трещинки; над пустотой снег хрустел особенно гулко и, казалось, подавался под ногами.

Опасаясь, чтобы хрупкая перемычка не рухнула, мы переходили расселину по одному. Я ступала по ней, затаив дыхание, и вздохнула, только когда смогла ухватиться за руку Ниэллина. А вот Тиндал шагал по мосту легко и уверенно. Потом, стоя на краю расселины, он вместе с Ниэллином ловил волокуши, которые направляли на мост Алассарэ и Лальмион. Кажется, брат быстрее меня приспособился к ледовому пути!

Больше всех страху натерпелись, наверное, Арквенэн с Элеммиром, ведь им надо было перевести через трещину Сулиэль и Соронвэ, которые так и норовили высунуться подальше за край моста или спихнуть вниз снежный комок. Не лучшие развлечения над пропастью! По счастью, взрослые крепко держали их за руки и обошлось без происшествий.

Ниже склон становился положе, трещин на нем больше не было. Спуск наш завершился вполне благополучно, хоть и показался утомительнее любых подъемов.

Мало-помалу все собрались внизу, на ровном прибрежном льду. Те, кто спустились первыми, уже успели соорудить из волокуш навесы. На этот раз опорные стенки для них сложили – кто бы мог подумать? – из снежных кирпичей!

Под пушистым свежевыпавшим слоем снег оказался таким плотным, что его можно было резать на куски.

Вот когда нашим мужчинам пригодилось оружие! Мечами и ножами они нарезали снежных глыб, обтесали и подогнали их одну к другой, а потом выстроили из них стены почти в рост высотой. Когда поверху взгромоздили две пустые волокуши и прикрыли третьей вход, получилась настоящая хижина! Ниэллин запалил внутри жировую лампу, и там даже стало теплее, чем снаружи. Мы бросили на снежный пол несколько шкур, и ночлег был готов. Как же приятно было рассесться вокруг огонька и протянуть к нему замерзшие руки!

Мы дожидались, пока в котелке натопится достаточно воды для питья, как вдруг в щели входа проник мерцающий зеленоватый свет. Снаружи послышались изумленные и восхищенные возгласы. Мы поспешно выбрались из хижины – и тоже не сдержали восторженных криков!

Небо пылало!

От края до края окоема простерся светящийся занавес. По нему пробегали яркие сполохи, словно его колыхал ветер. Сполохи переливались, меняли цвета – зеленый выцветал до серебристо-белого, потом занавес загорался золотым, бордовым, лиловым, разрывался, свиваясь разноцветными лентами… Игра небесных огней отражалась в снежном покрывале гор и равнин, в блестящих гранях ледяных скал и – радостью и благоговением – в наших лицах.

Может, эти огни зажгли Владыки? Может, несмотря на Проклятие, они решили ободрить и поддержать нас? Мне хотелось верить в это!

Восторг был столь велик, что не мог удержаться внутри. Я не заметила, кто запел первым. Голоса наши подхватили песню, согласным хором взмыли в небо, навстречу чудесному сиянию. Хвала Свету сложилась сама – так прекрасен он был после многих и многих сумеречных дней!

Глаз не оторвать было от игры красок в небесах! Забыв о голоде и усталости, мы любовались ею и пели, пока волшебный свет не угас. Лишь тогда мы разошлись на ночлег, воодушевленные добрым предзнаменованием.

Однако небесное сияние не сделало наш путь легче.

Утром перед выступлением Лорды собрали всех выслушать предупреждения Тамуриля. Тот напомнил, что отныне мы будем идти не по твердой земле, а по льду над морской пучиной, не везде надежному и прочному. Нам следует внимательно смотреть под ноги, чтобы не провалиться в прикрытую снегом яму или трещину и не оказаться вдруг в ледяной воде. Впереди пойдут разведчики, которые будут выбирать наилучший путь. Остальные должны придерживаться их следа. Не стоит разбредаться даже на ровном поле, и уж тем более – среди нагромождений вздыбленного льда. Иначе мы рискуем разделиться и не поспеть друг другу на помощь, если с кем-либо случится несчастье. Кроме того, вряд ли мы будем в конце каждого перехода собираться всем народом, для этого может просто не найтись подходящих мест. Тогда останавливаться на отдых придется прямо на тропе, по знаку идущих впереди. И во время всего путешествия необходимо беречь пищу и топливо – неизвестно, когда мы дойдем до цели и будет ли у нас случай пополнить припасы.

Обстоятельная речь Тамуриля показалась мне довольно скучной: зачем снова и снова растолковывать очевидное? Мы набрались уже довольно опыта, чтобы знать, как вести себя в пути. И еще – если мы, Третий Дом, будем следовать этому порядку, то наверняка не заблудимся, но и славы первопроходцев нам не видать. Мы так и будем плестись по следам Второго Дома. Вот уж незачем лишний раз напоминать об этом!

Когда Тамуриль закончил свои наставления, мы бодро двинулись вперед по искрящейся под звездами равнине. Волокуши скользили легко, слой рыхлого снега был неглубоким и не затруднял ходьбу, да вдобавок идущие впереди умяли и уплотнили его, проложив широкую дорогу.

Сначала дорога шла прямо на восток, лишь изредка огибая огромные ледовые скалы. Потом изгибы и повороты стали чаще: на ледовом поле появились бугры и холмики, которые проще было обойти, чем перетаскивать через них поклажу. Вскоре среди них стали попадаться крутые, лишь отчасти присыпанные снегом груды льда. Льдины в них, помутневшие, исцарапанные и иссеченные, торчали дыбом, вкривь и вкось наползая одна на другую.

Что за исполин выворотил и перемешал их?

Кое-где верхние льдины были вымазаны темным. Пятна эти резко выделялись на общем светло-серебристом фоне.

– Смотри-ка, не замело! Это наши вехи, – обрадовался Ниэллин.

– Чем же вы красили лед? – спросила я.

Алассарэ сделал суровое лицо и произнес мрачно:

– Кровью!

– Что за ерунда! – Ниэллин с удивлением оглянулся на него. – Это чернила. Айканаро догадался взять с собой немного.

– Эх ты! Испортил шутку, не дал девиц напугать, – огорчился Алассарэ.

– Придержи язык, – строго одернул его Лальмион. – Еще напророчишь сдуру… шутник!

Тот с притворным раскаянием вздохнул. Да, дурные пророчества были нам ни к чему. И без них мы заметили, что дорога становится труднее, хоть разведчики и выбирали для нас наилучший путь.

Ледяные груды вздымались все выше, теснились по обе стороны тропы. Ровный, плотный снег под ногами сменился буграми и ямами, будто мы шли по беспорядочно наваленным большим камням. Но это тоже был расколотый на куски, перемешанный лед, будто вспаханный, а потом заново смерзшийся. Снег, обнажив торчащие углы льдин, спрятал ямы между ними. Мы то и дело оступались и спотыкались – даром, что старательно смотрели себе под ноги. Волокуши тоже будто потяжелели и так и норовили зацепиться за острый ледяной выступ или застрять в какой-нибудь щели.

Еще хуже стало, когда кучи битого льда объединились в гряду, протянувшуюся поперек нашего пути. В три-четыре роста высотой, крутая и скользкая, с торчащими тут и там острыми закраинами льдин, она была бы препятствием, даже если бы мы шли налегке. Перетаскивать через нее поклажу казалось непосильным делом!

Пробираясь вдоль гряды, мы замедлили шаг, потом вовсе остановились. Надо было дождаться, пока разведчики найдут место, где можно пройти с грузом. Мы расселись было на волокушах, чтобы передохнуть, да не тут-то было! Без движения сразу чувствовался холод. Ветер, который до этого разве что остужал разгоряченное лицо, теперь щипал щеки и нос, пробирался под капюшон и застежки, потихоньку выдувая тепло из-под одежды.

– Не больно-то помогают нам ваши вехи, – проворчала Арквенэн. – Как вы их ставили, что они завели нас в тупик?

Она совсем замерзла, пока сидела, и теперь, отвернувшись от ветра, топталась возле волокуши.

– Мы ставили их где надо, – возразил Алассарэ. – Только они попрятались, уползли – лед-то не стоит на месте!

– Шутишь!

– Ничего подобного!

– Алассарэ прав, – подтвердил Ниэллин. – Видите, во-он там, снизу, пятно? Тот бугор завалился. И там был проход, а теперь нет.

Действительно, неподалеку из-под основания гряды высовывалась испачканная чернилами льдина. В нагромождениях рядом с ней лед был гладкий и прозрачный, ветер и снег еще не оставили на нем следов.

Час от часу не легче! Выходит, лед здесь вздыбился не вдруг и не сразу, а по-прежнему время от времени топорщится и ползет. Интересно, часто ли такое случается? И что будет с теми, кто окажется среди пляшущих льдин?

Ох, лучше этого не знать!

Тиндал и Элеммир, наскучив бездельем, влезли на узкий гребень ледовой гряды. С трудом удерживая равновесие под порывами ветра, они огляделись по сторонам – и соскользнули вниз. Лица у них уныло вытянулись.

– То же самое, – махнув рукой, сказал Тиндал.

Когда наконец мы перетащили волокуши через гряду в месте, где она была чуть ниже, глазам нашим предстала ещё одна, идущая наискосок от первой. За нею виднелся зубчатый гребень следующей.

Мы попали в настоящий лабиринт и брели в нем след в след, то и дело останавливаясь и подолгу дожидаясь, пока разведчики найдут проход или сами заровняют склон и сделают перелаз. Такая неспешная ходьба была муторнее любого бега!

Сулиэль и Соронвэ скоро заскучали, ведь им не разрешили ни карабкаться на гряду, ни рыться в заснеженных ямах, ни кидаться ледышками.

– Я заме-е-рзла!.. Хочу к ба-а-тюшке! Почему он уплыл так далеко-о? – ныла Сулиэль, плетясь за матерью.

– Терпи, – обрывала ее Арквенэн сурово. – Батюшка нас ждет. Бери пример с Соронвэ – он не жалуется!

Соронвэ вместе с Тиндалом усердно толкал волокушу, которую тянул Элеммир.

– Мне не холодно, я работаю! – важно подтвердил Соронвэ. – Когда работаешь, не скучно!

Сулиэль схватилась было за ремень волокуши и принялась помогать Элеммиру тянуть ее, но скоро устала. Тогда Элеммир посадил обоих детей сверху поклажи и повез, вскинув голову и высоко поднимая ноги – точь-в-точь норовистый конь! Жаль, скоро начались такие буераки, что дети попросту свалились с мешков…

Так мы и брели, поворачивая то направо, то налево, то продвигаясь вперёд, а то и отступая назад. Позади над ледяными гребнями маячила могучая стена берегового ледника, и, сколько я ни оглядывалась на нее, она не отдалялась. Мы шли весь день и большую часть ночи, отмерили по льду тысячи и тысячи шагов, а отошли от берега всего ничего!

Мы уже чуть не падали от усталости, когда впереди над ледяными грядами взлетела горящая стрела – знак остановиться на ночлег. С каким облегчением я выпустила постромку волокуши! Но радоваться отдыху рано – надо было разгрузить волокушу, найти место для укрытия, разжечь огонь, натопить воды, размочить мясо… Покончив с делами и перекусив, мы заползли в свои норы и уснули каменным сном – даром, что в бока нам сквозь шкуры и одеяла впивались острые ледышки.

Следующий переход был точь-в-точь похож на предыдущий: мы опять едва не целый круг звезд блуждали в ледовом лабиринте, раз за разом перетаскивая через препятствия тяжелые волокуши. И опять не сильно-то продвинулись вперед: ледник за нашими спинами стал чуть ниже и тусклее. И только.

С такой скоростью мы не управимся и за год!

На привале Алассарэ с Ниэллином подбили младших братьев Артафиндэ поговорить с ним – пусть разрешит им самим искать дорогу! Вряд ли путь, проложенный Вторым Домом, единственно возможный. Наверняка есть еще проходы! Если мы сами найдем их, то сможем идти чуть в стороне, вровень с отрядом Нолофинвэ, а не тащиться за ними следом. Тогда задержки и промедления сократятся, и весь народ будет двигаться быстрее.