Текст книги "Лёд (СИ)"

Автор книги: Татьяна Росомахина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Сердце у меня заколотилось. Вот-вот придется объявить о нашем бесполезном подвиге!

Когда смолкли приветствия, Айканаро объявил во всеуслышание, что на юге пути нет: в ту сторону полынья тянется больше чем на десять лиг и впадает в другую, преградившую отряду дальнейший путь. Кое-где в края полыньи упираются смерзшиеся льдины, но эти «плавучие мосты» нигде не достигают противоположного «берега». Если мороз усилится, возможно, воду закроет молодой лед. Но разведчики сочли за лучшее вернуться в лагерь и ждать этого вместе со всеми.

Новости не слишком огорчили нас. Задержка у полыньи оказалась не такой уж и страшной: мы отдохнули, раздобыли свежую пищу. Сытому же все видится совсем по-иному, чем голодному.

Вдобавок оставалась надежда на отряд Финдекано. Может, удача улыбнется Второму Дому?

Артафиндэ тепло поблагодарил всех разведчиков и увел Айканаро и Ангарато к себе, чтобы выслушать подробный рассказ. Остальных обступили друзья и родичи. Мы с Арквенэн тоже подошли к нашим мужчинам.

После первых объятий Алассарэ отступил на шаг и окинул нас пристальным взором:

– Да вы похорошели, девы! Щеки как розы, глаза блестят… Вижу, вы тут не бедствовали!

– Конечно! – подбоченилась Арквенэн. – Пока вы без толку бродили туда-сюда, мы всех спасли от голодной смерти. Мы бы ноги протянули, вас ожидаючи, если б не наши веревки!

– Какие веревки? – удивился Алассарэ.

Арквенэн откинула капюшон. Короткие волосы рассыпались по плечам, снег тут же украсил их россыпью блесток.

Чуть помедлив, я тоже обнажила голову.

Мужчины на мгновение остолбенели, а потом Тиндал вскричал в изумлении:

– Что это?! Вы стали похожи на мальчишек!

– Мы обрезали волосы, чтобы сплести из них веревки, – объяснила я, стараясь говорить спокойно. – Без них охотники не смогли бы добыть морского зверя.

– Тоже мне, охотники, – проворчал Тиндал. – Мы вот постромками обошлись. А вы… других волос не нашлось, конечно!

– Почему же? Артанис тоже отдала свои косы, – возразила я.

Тиндал вытаращил глаза.

Алассарэ упал на колено и, прижав руку к сердцу, склонился перед нами.

– Горжусь! – выпрямившись, воскликнул он с чувством. – Горжусь дружбой со столь смекалистыми и щедрыми девами!

– Тебе бы все насмешничать! – вспыхнула Арквенэн.

– Отнюдь, – серьезно сказал Алассарэ. – Я правда горжусь вами.

Он еще раз поклонился.

А Ниэллин все молчал, не сводя с меня глаз. Точно, онемел от отвращения при виде моей головы!

Алассарэ, вставая, толкнул его.

– А… да. Я тоже горжусь, – очнувшись, пробормотал Ниэллин.

Отряхнув волосы от снега, Арквенэн накинула капюшон:

– Пойдемте в хижину, пока нас совсем не замело. Вам ведь надо поесть с дороги. А у нас уже все готово.

К возвращению охотников мы успели сварить похлебку из сушеной оленины и мяса морского зверя, заправленную остатками ягод. Для здешних мест кушанье получилось прямо-таки изысканным!

Арквенэн двинулась к хижине, следом за нею Алассарэ потащил сани. Тиндал шагнул ко мне, ухмыльнувшись, нахлобучил мне на голову капюшон и крепко обнял:

– Признайся, сестричка, ведь плести веревки из волос ты придумала? Молодец! Только береги теперь голову, чтобы ум не вымерз!

Ну спасибо! Приласкал, называется!

Не успела я ответить, как он побежал помогать Алассарэ, который со своей волокушей увяз в сугробе.

Мы с Ниэллином остались вдвоем.

Пора!

Я глубоко вдохнула и произнесла как можно тверже:

– Ниэллин. Позволь мне подарить тебе… это.

Достав из рукавицы, я на ладони протянула ему свой браслет.

Он не торопился брать подарок, а со смущенным, растерянным видом рассматривал его.

Так я и знала! Мой дар совсем не кстати! Ниэллин уже передумал, разлюбил меня… прямо сейчас, когда увидел, как я изменилась, обрезав волосы!

Кровь бросилась мне в лицо, к глазам подступили слезы, и я добавила торопливо:

– Это не помолвочный дар! Он ни к чему не обяжет тебя.

Он вскинул взгляд:

– Правда? Жалко… Тинвэ, да что ты! – воскликнул он, видя, что я готова разрыдаться. – Не в том дело! Твой подарок – чудо, я счастлив буду принять его! Просто… я сейчас не могу надеть.

– Почему?

– Ну… завязывать неудобно…

– Глупости! Дай, попробую.

Я сдернула с Ниэллина рукавицу, решительно задрала вытертый обшлаг рукава… и обомлела. Запястье его было обмотано заскорузлой от сукровицы тряпкой. Схватила его за другую руку – то же самое!

– Что это с тобой?!

Ниэллин высвободил руку и с досадой одернул обшлага:

– Ну… Когда мы на зверя охотились, я рукава замочил. Они оледенели и натерли. Я сначала не брал в голову, думал, пройдет… А оно все болит и болит. Подморозил, наверное.

Вот, оказывается, в чем дело! Ниэллину некогда залечить собственные раны. Чему удивляться? Он сын своего отца!

– Честное слова, я нечаянно. Не затем, чтобы тебя расстроить, – дрогнувшим голосом добавил Ниэллин.

Он решительно схватил браслет, придвинулся – я думала, в благодарность поцеловать мне руку… но он, притиснув меня к себе, приник губами к моим губам. И мое тело само догадалось, как ответить ему!

Было совсем не похоже на тот случайный, торопливый поцелуй! От этого, долгого, все внутри сладко замерло. Осанвэ легко, как цветок, раскрылось навстречу Ниэллину – и его любовь охватила меня теплым и нежным, будто Свет Дерев, коконом. Не стало тьмы и вьюги, страха и забот – они отдалились, исчезли, бессильные проникнуть сквозь невидимый покров.

Никогда еще не испытывала я такого блаженства! Его хотелось длить и длить… Только задохнувшись, я сумела оторваться от Ниэллина.

Он сиял.

Мои губы сами собой расплывались в улыбке. Все было ясно без слов, но Ниэллин спросил:

– Тинвэ. Ты правда любишь меня?

Миг назад я поняла очевидное. И не собиралась снова прятаться от него:

– Да. А ты... ты примешь мой подарок?

– Конечно! Погоди. Подержи еще немного. Я сейчас… сейчас попробую надеть.

Вернув мне браслет, Ниэллин размотал повязку на левом запястье, прикрыл правой ладонью мокрую язву и сосредоточился, как всегда при врачевании. Однако быстро заживить рану у него не получалось: он все напряженней хмурился и сжимал губы. Снег падал ему на руки, таял, оставляя на коже капли воды. Влага выступила и у него на лбу – похоже, лечить себя ничуть не легче, чем других!

– Ах вот вы где!

Вздрогнув, я обернулась – к нам торопился Лальмион. Подойдя к Ниэллину вплотную, целитель резким движением разнял ему руки. Заморгав, как спросонья, тот удивленно воззрился на отца.

– Говорил же тебе так не делать, – сказал Лальмион с упреком. – Решил за уши вытащить себя из болота? Бестолковое занятие! Зря потратишь силы, а то и вовсе их лишишься. Пойдем.

Он развернулся и зашагал обратно, к лекарскому шатру.

Ниэллин виновато взглянул на меня.

Ни в чем он не виноват! Лальмиона, конечно, надо слушаться, но когда еще нам выпадет случай побыть наедине? И я решилась задать вопрос, который все еще беспокоил меня:

– Ниэллин, скажи… Я правда не подурнела оттого, что остригла волосы?

Он аж задохнулся:

– Тинвэ!.. Да если б я не любил тебя давным-давно, влюбился бы сегодня! Никогда еще не видел тебя такой красивой!

Щеки мои согрелись от этих слов – пусть не совсем правдивых, зато каких приятных! Обрадованная, я сама поцеловала Ниэллина.

Второй наш поцелуй удался не хуже первого!

Не слишком скоро добрались мы до лекарского шатра! Когда, отряхнув с себя чуть ли не сугроб снега, мы влезли внутрь, Лальмион сурово отчитал нас за промедление. Странно! В голосе его мне слышалась улыбка, даром, что он с самым сердитым видом хмурил брови.

Наворчавшись, он велел, чтобы я, «раз уж пришла», своими руками положила мазь на болячки Ниэллина. Потом сам поколдовал над ними – и язвы стали затягиваться на глазах! Вскоре на их месте остались лишь розоватые шрамы. Ниэллин с удовольствием размял кисти и тут же попросил меня надеть ему браслет.

Я снова достала свой подарок и, смутившись, оглянулась на Лальмиона. Вдруг ему не по душе дар, что я вручаю его сыну? Или то, что дар вручаю я? Вряд ли Ниэллин успел поговорить с ним…

Целитель кивнул мне ласково и ободряюще.

И я завязала браслет на запястье Ниэллина самыми прочными узлами, какие только знала.

До нашей хижины мы шли едва ли не дольше, чем до лекарского шатра. Метель стихла, но кругом было пустынно – по нашему счету наступил вечер, и все уже разошлись по укрытиям. Над каждым поднимались тонкие струйки пара. Алмазной пылью блистал свежий снег, сгладивший острые грани ледяных глыб. Белесый туман стелился над полыньей – и расцветился зеленым, лиловым, пурпурным, когда в небе над нами вспыхнула огненная корона!

Обнявшись, мы любовались переменчивой игрой небесных огней, пока они не угасли. А перед тем, как самим забраться в хижину, еще раз поцеловались – чтобы убедиться, что наша любовь стала столь же настоящей, как ледовые поля, как небо и звезды. И чтобы снова испытать мгновение счастья.

Конечно, Тиндал, Алассарэ и Арквенэн ждали нас, сидя у горящей лампы, и на лицах их было написано одинаковое любопытство.

Сейчас накинутся с расспросами! Но как рассказать о том, что произошло между нами? Нет, вслух об этом говорить невозможно!

Ниэллин нашелся быстро.

– Отец мне руки лечил, – сообщил он непринужденно и пролез на свободное местечко, потянув меня за собой. – Тинвэ помогала. И еще подарила мне подарок. Вот.

Он показал всем мой браслет.

Присвистнув, Алассарэ воскликнул:

– Поздравляю!

Тиндал хмыкнул. А Арквенэн посмотрела на меня с торжеством: «Я же говорила!»

У меня от смущения горели щеки, и я по-прежнему не знала, что сказать. Признаваться в любви при всех ничуть не легче, чем наедине! Ободряюще пожав мне руку, Ниэллин дотянулся до лютни, расчехлил ее:

– Споем?

Да! Это куда лучше разговоров! Чем, как не песней, выразить невыразимое?

Как, оказывается, мы соскучились по музыке! Впятером, сидя в тесной хижине, мы пели песнь за песней – праздничные гимны, застольные песенки, даже детские потешки и колыбельные. Когда запас иссяк, Ниэллин продолжил петь один. Теперь он пел о нашем походе, и я вживе вспомнила горе Альквалондэ, усталость от долгого пути, ужас Проклятия… Но не только! Слышен стал шорох ветра в степных травах, плеск морского прибоя, тонкий звон льдинок. Низкий свод хижины исчез – над нами раскинулось беспредельное небо, и вечные, негасимые звезды блистали на нем. А звон струн и голос Ниэллина претворились в переливчатое небесное сияние, объявшее меня теплым, непроницаемым для горя и страха покровом.

После этой песни в разговорах не было нужды. Возвратившись из волшебных высей в наше тесное убежище, мы как обычно улеглись на своих местах, загасили лампу. Теплая радость не покидала меня. Даже прямая дорога к берегу не сделала бы меня счастливее!

Наутро нас разбудили ликующие крики. Мы выбрались наружу – это вернулся отряд Второго Дома и вернулся с доброй вестью.

Путь найден!

Лорды тут же созвали всех. Финдекано рассказал, что лигах в восьми к северу края полыньи сближаются. Между ними лежит перемычка из смерзшихся льдин, по которой можно пройти самим и протащить волокуши. Разведчики убедились в прочности перемычки, перейдя по ней на ту сторону полыньи и обратно. На обратном пути они встречали большие стада морских зверей и даже охотились. Увы, охота не задалась: сторожкие звери держались по самому краю льда и бросались в воду при малейшей тревоге. Одного удалось подбить копьем, так оно кануло в воду вместе с подранком…

Да уж, этим охотникам наши волосы точно пригодились бы!

Что ж, раз дорога есть, пора готовиться к выступлению.

Мы снова перебрали остовы волокуш и залатали шкуры, починили постромки, разложили по мешкам свежие припасы – мерзлую рыбу, мясо и сало. По примеру Артанис, Арквенэн и моему, еще некоторые женщины обрезали волосы и сплели из них веревки, а охотники смастерили для каждого отряда по нескольку копий-гарпунов на морского зверя.

После круга напряженного труда передовой отряд двинулся на север вдоль края полыньи. За ним в порядке и без суеты выступил Второй Дом, потом Третий. Мы, замыкающие, ждали своей очереди. Ниэллин обнимал меня, закрывая от пронзительного ветра, и в его объятиях мне было тепло и покойно.

Как странно порой обманывают ожидания!

Задержка у полыньи обещала нам только лишения и несчастья, на деле же дала нам пищу и отдых, укрепила тело и ободрила дух. Мы продолжали поход с новыми силами и новой надеждой – на то, что теперь сумеем не только сражаться с мощью льдов, но и пользоваться их скудными дарами. А значит, одолеем путь, сколько бы еще лиг ни лежало перед нами.

Пусть наша надежда сбудется!

13. Разводья

Переправа через полынью заняла изрядно времени: перемычка из смерзшихся льдин была узкой и бугристой, и мы пробирались по ней медленно, опасаясь упустить волокуши, а то и свалиться в едва подернутую наледью воду. Осторожность оправдала себя – переправа обошлась без приключений.

Дальше простиралось широкое ровное поле. Несколько лиг мы прошли без помех. Затем перед нами вновь взгромоздились глыбы льда. Мы преодолели их, взбираясь на крутые склоны, протискиваясь в узкие щели, проваливаясь в сугробы – и увидели новую полынью, сплошь забитую ледяным крошевом. Могучая сила, что сминала и разрывала льды, здесь истолкла их, перемолола в пыль.

Сначала мне показалось, что по ровной белесой поверхности можно идти; однако древко копья провалилось в снежную кашу, как в болото.

Нам пришлось долго ждать, пока разведчики найдут обход: далеко в стороны от полыньи лед был расколот на мелкие куски и совсем не надежен. Сулиэль и Соронвэ вскоре заскучали, озябли, и мы с Арквенэн придумали строить с ними крепость из обломков льда и снежных комьев. На нашу затею сбежались еще ребятишки. Когда стены крепости поднялись выше пояса, дети затеяли перекидываться снежками. Перепало и нам с Арквенэн. Мы не остались в долгу – и завязалась настоящая битва!

Мы – я, Арквенэн и Сулиэль – обороняли крепость от мальчишек. И отбились бы, если б не Ниэллин! Сам как мальчишка, он швырнул мне в лицо полную пригоршню снега, и пока я пыталась проморгаться, схватил и вытащил из-за стены! Вырваться не дал, да еще и поцеловал украдкой. Конечно, драться с ним не получилось!

Когда он отпустил меня, все было кончено: на месте снежной стены шевелилась визжащая куча-мала, и снизу доносились полузадушенные крики Арквенэн.

Пока мы растаскивали драчунов, по цепочке передали приказ Нолофинвэ: «Выступаем!».

Разгоряченные весельем, мы бодро двинулись вдоль ледового болота на север. Обойдя его, повернули на юг, затем на восток.

Прошли пару лиг – и снова разводье! Оно было узким, но тянулось вдаль, словно река, усеянная островками-льдинами. Тут пригодились гарпуны и новые веревки: разведчики вгоняли в льдины по два-три гарпуна и за веревки подтаскивали одну к другой, пока не построили зыбкий плавучий мостик.

Страшно было ступать по нему! Хорошо, что от берега до берега пройти нужно было всего пару дюжин шагов, а нашу с Арквенэн волокушу провели мужчины.

Еще через лигу перед нами раскинулось широкое пространство, затянутое блестящей свежей наледью. Едва на нее ступали, как она трещала и прогибалась. Конечно, мы не решились идти дальше. Надо было ждать, пока лед окрепнет, или снова посылать разведчиков искать обход.

Пришлось заночевать, даром, что от места прежней стоянки мы не прошли и пяти лиг. Впервые я не жалела о сильном морозе – пусть лед намерзает быстрее!

На следующее утро я вместе с другими с замиранием сердца следила, как Тиндал и Алассарэ, держась на расстоянии друг от друга, ровным шагом скользят по наледи. Противоположный край разводья был еле виден в сумерках; миновало не меньше часа, пока разведчики дошли до него и вернулись. По их словам, за ночь лед стал толще и выдержит переправу, если мы будем осторожны и не навалимся на него всем скопом.

Тогда Лорды велели выходить на лед по одному и держаться на удалении не менее пяти шагов друг от друга. Тиндал показал, как надо скользить по льду, чтобы меньше давить на него своим весом.

Вскоре путники Второго Дома стали по очереди спускаться на молодой лед, осторожно подтягивая и направляя волокуши. Переправа шла медленно, наша очередь наступила нескоро. Но, сойдя на наледь, я решила, что мы поторопились.

Скользить по льду было легко, волокуша и вовсе стала невесомой. И все равно, лед под нами с еле слышным треском колебался в такт шагам. Невозможно было отвести взгляд от его иссиня-черной глади – казалось, она вот-вот расколется под ногами! Моей боязни не уменьшало даже то, что большинство народа благополучно достигло другого края разводья. Ноги у меня разъезжались, руки тряслись. На прочный старый лед я влезла, едва дыша от страха.

Хоть бы нам больше не пришлось переправляться по свежей наледи! Жутко думать, что случилось бы, проломись она под нами! Зачем разведчики так торопились? Лучше бы мы поискали обход или подождали еще!

– Ждали бы еще?! – возмутился Тиндал в ответ на мои упреки. – Скажи спасибо, что успели перебраться, пока полынья не вскрылась. И обход найти не так-то просто. Лед вдоль и поперек растрескался, просто лабиринт какой-то!

И правда, мы попали в область, где лед был рассечен множеством трещин и разводий. Куда ни кинь взгляд – повсюду курился туман. Небо, не высветленное отражением льда, нависало темным, мрачным пологом, издырявленным потускневшими звездами. Не было дня, когда бы нам не приходилось петлять, огибая широкие прорехи в ледовых полях. По краю прорех тянулись валы вздыбленного льда, еще больше затрудняя ходьбу. Но ледовые гряды так или иначе можно пересечь… Открытая же вода была препятствием неодолимым.

Сколько еще нам пробираться среди разводий? Вдруг мы ошиблись, и ледовый покров моря не сплошной? Что, если однажды мы выйдем на край льдов и увидим перед собой вольные морские волны?

Бесславный конец будет у нашего путешествия!

Мысли эти настигали меня всякий раз, когда мы упирались в очередную полынью, и тревожили тем больше, чем дольше приходилось искать обход или ждать, пока полынья замерзнет. Время ожидания не тратили понапрасну: рыбачили, охотились на морских зверей, чинили одежду и снаряжение. Однако постоянные промедления тяготили все сильнее, вызывая в народе уныние и ропот. Даже Лорды обеспокоились и однажды вечером снова призвали на совет разведчиков, звездочетов и землеведов.

Совет длился долго.

Тиндал и Алассарэ пришли с него мрачнее тучи. На наши расспросы оба отмалчивались, будто набрали в рот воды, и даже осанвэ закрыли наглухо. Когда Арквенэн совсем уж насела на Алассарэ, тот с вымученной улыбкой сказал: «Много будешь знать – хуже будешь спать. На свежую голову поговорим».

Захоти он нарочно растравить беспокойство и лишить сна, не сумел бы лучше!

Что за страшную тайну Тиндал и Алассарэ узнали на совете? Полночи я вертелась, пытаясь додуматься самой, а потом меня мучил вязкий, бесконечный кошмар, в котором нас перемалывала чудовищная пасть с огромными льдинами вместо зубов.

Лорды не стали долго держать народ в неведении. Утром Нолофинвэ созвал общий сбор и на нем объявил, что отныне мы должны идти на северо-восток и не должны останавливаться надолго. Объяснить, почему, он попросил мастера-звездочета Раньяра, сведущего также и в землеведении, и в морском деле.

– Вы, должно быть, заметили, что поход затянулся, – размеренно начал тот. – Исчисляя путь по звездам, я обнаружил, что мы проходим меньше, чем должны бы, если принять во внимание скорость ходьбы. Дело во встречном движении самого льда. Пока идем, мы обгоняем его и хоть как-то продвигаемся на восток. Когда стоим, нас относит на запад.

Мы молчали, потрясенные.

А Раньяр добавил, как будто желал нас добить:

– Виновато морское течение. Море несет свои воды от Серединных Земель к Аману. Течение увлекает лед за собой, рвет его. Потому мы то и дело натыкаемся на разводья, петляем и, получается, топчемся на месте.

Над толпой поднялся стон и ропот. Все неимоверные усилия, все жертвы напрасны! Морское течение вместе со льдом тащит нас назад. Как теперь бороться, как заставлять себя идти, понимая, что все бесполезно?

Арквенэн прошептала:

– Правильно Алассарэ с Тиндалом ничего не сказали. Незачем нам было это знать.

– Нет! – возразил Ниэллин. – Мы уже шли вслепую – за Феанаро. Всегда лучше знать правду, даже... такую.

Он с упреком взглянул на наших разведчиков.

Тиндал пробормотал, пряча глаза:

– Я сам не понимал. Чуял что-то, но… не был уверен. Что бы я вам сказал?

– Теперь ты знаешь правду. Стало легче? – пожав плечами, спросил Алассарэ. – Сами Лорды велели молчать до срока. Да срок невелик оказался, они ведь, как ты… правдолюбы.

– Тише вы! – шикнула Арквенэн. – Слушайте дальше, Раньяр еще не закончил!

Мастер-звездочет продолжал свою речь:

– Отчаиваться рано. Мы должны взять севернее, чтобы выйти из течения и снова попасть на крепкий лед. Тогда у нас будет надежда дойти до восточного берега.

– Да есть ли впереди крепкий лед? – крикнул кто-то из толпы.

– Так мы будем ползти годами!

– На сплошном льду нет добычи! Мы снова будем голодать!

– Лед несет нас назад – ну и пойдемте назад, к нашему берегу!

– Мы пойдем вперед! – рявкнул Нолофинвэ. – Таково мое слово. Кто повернет, оставит нам свое снаряжение и припасы. Они не нужны трусам, обреченным сгинуть во льдах!

Угроза возымела действие, шум притих.

Артафиндэ спросил:

– Вы помните, мы сами выбирали путь? И выбрали этот. Таково было наше решение. Поздно отступать от него! Пока боремся, у нас есть надежда. Отказавшись от борьбы, мы погибнем неминуемо.

Помолчав мгновение, он добавил:

– Не отчаивайтесь. Мы одолели столько бед – одолеем и эту. Мы научились жить во льдах, находить путь и добывать пропитание, силы у нас есть. Нам важно беречь время – не будем тратить его на бесплодные сокрушения и споры. Пора идти.

Он был прав. Стоны и препирательства не спасут нас. Наше единственное спасение – в движении вперед.

И мы двинулись на север.

Новое знание тяготило. Мы словно чувствовали теперь, как лед ползет под нами, отнимая с трудом пройденные лиги. Чувство это гнало вперед, заставляло торопиться – идти, покуда держат ноги, снова и снова перебираться через полыньи по шатким плавучим льдинам или по хрупкой наледи. Устраивать долгие ночевки было некогда, и мы отдыхали, пока разведчики искали дорогу. Мы спали урывками под волокушами и шкурами морского зверя, ели что придется – изредка горячую похлебку, а чаще остатки сушеной оленины или кое-как наструганную мерзлую рыбу и мясо морского зверя. Пища эта поначалу внушала мне отвращение. Однако грызущий голод примирил меня с нею лучше уговоров Ниэллина или насмешек Алассарэ…

Несмотря на тяжкие труды, выбраться из лабиринта разводий не удавалось.

Ледовые поля все больше походили на мозаику из разделенных трещинами льдин. Разведчики прокладывали тропу, выбирая места понадежнее, и все равно на пути хватало бугров, рытвин и провалов до самой воды, через которые надо было перешагивать или перепрыгивать.

Идти было нелегко и при ясных звездах. Что уж говорить о пасмурной, снежной погоде! Метели случались часто. Иногда в них не видно было ни на шаг, а снег залеплял лицо так, что глаз не раскрыть. Тогда волей-неволей приходилось останавливаться и ждать, пока развиднеется —пробираться по ненадежному льду в ненастье означало лишь понапрасну терять силы… а то и потерять жизнь.

Из-за долгих, извилистых обходов и непогоды шли мы по-прежнему медленно. Обгоняем ли мы встречное движение льда? Никто не знал. Ни Раньяр, ни Лорды больше не давали нам разъяснений. Должно быть, не могли сказать ничего утешительного…

Нетерпение снедало нас. Бесконечные препятствия раздражали, и сильней всего – широкие, длинные разводья. Вдоль одного мы пробирались полкруга, не находя ни сужений, ни перемычек, ни мало-мальски прочного молодого льда. Потом пришлось остановиться из-за непроглядной метели. Мы стояли на месте – а лед, быть может, все быстрее тащил нас назад, и пройденный накануне путь обращался в ничто! Когда прояснилось и разведчики нашли-таки переправу, мы готовы были ринуться через разводье не глядя – так хотелось наверстать потерянное время.

Вблизи переправы разведчики призвали нас к особой осторожности. Они объяснили, что тут несколько слоев молодого льда наползли один на другой, образовав более-менее прочную перемычку. В стороны от перемычки наледь совсем тонкая, на нее лучше не заходить. Слабые участки не видны под свежим покровом снега, поэтому нужно строго держаться проложенной тропы. Еще они напомнили, что надо идти ровным шагом, не торопясь, не приближаясь друг к другу.

Я слушала наставления вполуха – всякий раз одно и то же! Тиндал морщился: место не нравилось ему. Но решал не он, смена разведчиков была другая. Да и объяснить толком, что не так, Тиндал не мог: лед здесь был не хуже, чем на многих и многих уже пройденных разводьях и полыньях.

– Не завидуй, – весело сказал Алассарэ. – Не ты нашел мост, ну и что? Надо же и другим отличиться. Работа от нас не убежит, еще устанешь подвиги совершать!

– Твои переправы, братец, тоже не слишком-то надежны, – добавила я.

Тиндал досадливо дернул плечом:

– Я ж не спорю. Везде плохо, да еще погода мерзкая… Скорей бы перейти, пока хоть что-то видно!

Действительно, небо вновь затягивало тучами, и уже летели редкие хлопья снега. Ждать никому не хотелось: если метель разыграется всерьез, мы опять застрянем.

Лорд Нолофинвэ велел начинать и сам ступил на тропу вместе с разведчиками. Они, а за ними и первые два отряда прошли благополучно.

Третий отряд растянулся через все разводье. Снег пошел гуще, завыл ветер… И вдруг я увидела, как по сторонам тропы сквозь серебристый покров проступают темные пятна.

Там сочится вода!

– Назад!!! – заорал Тиндал.

Вместе с ним Артафиндэ выкрикнул:

– Шагом!

– Только бы не побежали, – пробормотал Алассарэ.

Шедшие последними услыхали окрик. Развернувшись, они осторожно двинулись обратно. Те, кто прошел дальше, тоже заметили воду – и испугались. Один остановился, стал кричать, размахивая руками; несколько бегом ринулись к нашему краю; другие ускорили шаг, нагнали впереди идущих…

Раздался негромкий, но внятный треск. Сквозь завесу вьюги мы увидели, как проседает тропа, как поверх снега разливается вода, как наши товарищи погружаются в ледяную кашу, барахтаются, хватаясь за волокуши, друг за друга… тщетно пытаются выбраться из западни.

Айканаро и Ангарато, а за ними Тиндал с Алассарэ, схватив веревки, поползли к провалу со стороны, где еще было сухо – но отступили: лед расседался прямо под ними.

Те, кто успел выбраться на нашу сторону, с рыданиями простирали руки к утопающим. Но мы не могли помочь. Крики несчастных скоро стихли – ледяная вода быстро забирает жизнь. А мы, дрожа, смотрели, как их тела погружаются в темную пучину.

Лорд Артафиндэ не позволил нам предаться ужасу и горю. Он твердо, почти как Нолофинвэ, приказал дальше идти вдоль разводья: так или иначе, надо было перебраться на ту сторону и соединиться с передовыми отрядами Второго Дома.

Новую переправу искали бесконечно долго. Тиндал и другие разведчики раз десять выходили на тонкий лед – и не пускали остальных, опасаясь доверить ему чужие жизни.

Наконец нашлось место, похожее на прежнее – со смятым, уплотненным в несколько слоев молодым льдом. Тиндал прошел по нему дважды, прислушался, как лед отвечает на его топанья и прыжки, и только после этого разрешил идти другим. Со всевозможными предосторожностями, ступая след в след по тропке, мы перешли злосчастную полынью, а потом по горящим стрелам нашли отряды Лорда Нолофинвэ.

Товарищи поджидали нас в волнении и страхе. Когда провалилась тропа, за метелью они не разглядели, кто погиб, а кому удалось спастись. И теперь они выкликали и разыскивали в толпе близких. Радостными были встречи уцелевших, но лишь сильнее горевали те, чьи призывы остались без ответа.

Дорого обошлась нам спешка на переправе! В пучине кануло больше двух десятков путников из Второго Дома. Даже семью Лорда Нолофинвэ не миновала беда: погибла жена его младшего сына. Дочь их спаслась; и только это уберегло Турукано от безумия.

Это были далеко не первые жертвы нашего похода. Мне казалось иногда, что мы привыкли к смертям и потерям, огрубели, очерствели душой… Но нет. Ужасная гибель товарищей камнем легла на сердце, оставила в душе горькую скорбь, неуверенность и страх.

Не ждет ли нас всех та же участь? Не ошибся ли Раньяр, указывая дорогу? Что, если мы идем прямиком в месиво битого льда, которое поглотит нас, как болотная трясина?

Нет. Надо гнать прочь сомнения и страхи. Останавливаться и отступать нельзя.

Не давая себе поблажек, мы пробивались вперед.

Поход стал тяжел, как раньше, когда мы голодали и мерзли среди Вздыбленных Льдов. Здесь, в лабиринте разводий, нас угнетали не только долгая ходьба, коварство льда и неуверенность в правильности пути – лишений добавляла постоянная сырость.

Напитавшая воздух влага густела туманом, оседала на одежде инеем и льдом, превращая ее в жесткий неповоротливый панцирь, царапала горло, вызывала навязчивый, саднящий кашель, особенно мучительный после холодных ночевок. Когда мы разогревались ходьбой, делалось легче. Но некоторые заболевали всерьез: кашляли не переставая, пока не начинали задыхаться, дрожали от озноба и слабели так, что не могли идти. Приходилось вести их, поддерживая, или укладывать на волокуши. А легко ли сохранить жизнь в том, кто неподвижно лежит на морозе?

Прежние наши беды никуда не делись. Мы надеялись, что возле открытой воды мороз смягчится. Но в сырости он лишь злее кусал нос и щеки, крепче сковывал пальцы. Обморожений не стало меньше, а загрубевшая, обледенелая одежда и обувь растирала обмороженные места до глубоких язв.

Лальмион и Ниэллин сбились с ног, пытаясь на ходу врачевать и старые болячки, и новую хворь. Они наловчились быстро заживлять раны от мороза; но хворь толком не поддавалась ни их умениям, ни лечебным снадобьям из трав, собранных еще на берегу. Лорд Артафиндэ и Артанис помогали лекарям на каждом привале, да и мы с Арквенэн при первой возможности готовили для немощных горячую пищу и питье. Но, несмотря на все усилия, из первого десятка больных умерло трое, остальные выздоравливали медленно. После несчастья на переправе в каждый круг звезд появлялось по несколько заболевших, и некоторые из них угасали на глазах.

За тяготами и заботами пути нам с Ниэллином стало не до нежных свиданий. Взгляд, рукопожатие, торопливый поцелуй – вот все, что перепадало нам. Мне хотелось побыть с ним наедине. Но что делать, если другим он нужнее?

Целителям некогда было отдыхать даже на больших привалах, случавшихся из-за метелей или долгой разведки. Пока разведчики искали путь, а охотники – морского зверя, можно было построить хижины, поесть горячего, поспать несколько часов кряду…