Текст книги "Zombi in Russia (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Пробейте их сначала. Пусть дети отвлекутся.

Та послушно кивнула и принялась пробивать шоколадные лакомства.

– Ты обещал сюрприз! – тут же воскликнул Люська, заинтересованно следя за тем, как работает распознаватель штрих-кодов.

– Сейчас все будет, – заверил его Всеволод и презентовал яичко. – Вот, иди на стол для покупок, а я пока за все остальное расплачусь. – После чего Люська перепрыгнул в указанном направлении, пролетев над головами нескольких поздних покупателей. (Комендантский час, конечно, отменили, но до сих пор мало кто совался в магазин после восьми вечера. Либо самые отчаянные, либо те, кого выгнала из дома нужда или сварливая теща, тоже вариант.) Те проводили домовенка изумленными взглядами, а Велесов тем временем презентовал яичко Глебу и проинструктировал относительно того, что сначала надо снять внешнюю упаковку, потом расколоть шоколад и уж после добраться до вожделенного сюрприза. – Проследи там, чтобы Люська все правильно сделал, – попросил он и посмотрел на Дюшку, который подошел сам и застенчиво забрал предназначавшийся для него гостинец. Неодаренным остался только Руслан, который напряженно смотрел на Всеволода, но тот отвечал взглядом полным непонимания. Руслан поджал губы и явно уже был готов возмутиться вслух, как Всеволод расплылся в улыбке и достал из кармана еще одно яичко. Русик фыркнул, уличенный в детскости, подошел, выхватил яйцо из рук напарника и с независимым видом присоединился к выводку за столом для покупок. Всеволод же принялся выгружать другие покупки.

– Это, правда, ваш общий ребенок, – шепотом спросила у него молоденькая кассирша.

– Правда, – так же заговорщицким шепотом отозвался охотник.

– А детей у них могут рожать только… ну, смазливенькие…

– Длинношерстые Нет. И те, и те.

– Но как же так!

– От людей и те и другие, от друг друга только ундины от упырей, но не наоборот.

– Странно как-то, – поддержал девушку начальник охраны.

– Ну, как есть. Но вы сами на Дюшку посмотрите, одеть его в платье, и от девочки не отличишь.

– Это-то так, но парня жалко.

– Ромку, что ли Ну, так его никто не неволил. Сам выбрал, – пожал плечами Всеволод, расплачиваясь универсальной охотничьей карточкой.

– Почему ундины и упыри – вдруг спросил один из школьников и навел на Велесова объектив телефона. Охотник хмыкнул и решил подогреть интерес, в том, что уже ночью видеороликами с его мальчиками будет пестреть весь росьнет, он не сомневался.

– А вот это узнаете, когда отдел пиара соблаговолит сделать официальное заявление.

– Это секрет – с нажимом вопросил мальчишка лет шестнадцати.

– Однозначно! – подмигнул ему охотник, взял оба пакета с продуктами и отошел к столу для покупок, вокруг которого сгрудились Руслан, Глеб и Дюшка. А Люська традиционно восседал почти что в позе лотоса прямо на столе.

Игрушки всем попались разные. Так Дюшка выколупал из пластикового яйца охотника на зомби и радостно возвестил, как только увидел подошедшего к ним Всеволода, что это он, папа. И тут же смутился, что назвал так охотника, но тот в шутку дернул мальчишку за хвост и заверил, что все в порядке. Дюшка просиял. Потом была очередь русалки, которая досталась Люське. Тот, ревниво проследив за Дюшкой, заявил что это мама. Руслан чуть не сел, Всеволоду пришлось придержать умрюнца за плечи.

– А что, похожа. Волосы-то зеленые, гляди как косы распустила…

– Сисек у меня нет, и не предвидится! – возмущенно зашипел Руслан в ответ.

– Ну, если для тебя эта такая проблема, нарастим, – подмигнул ему Всеволод, за что получил нехилый тычок под ребра и непроизвольно охнул. Вокруг послушались сдавленные смешки, но семейство их проигнорировало.

Глебу досталась сборная машинка, которую он с подозрительным успехом собрал, сверяясь с предложенной в том же яйце схемой. И был очень горд собой.

– Начинаю думать, что относительно кузнечьего братства, ты прав, – сказал на это Всеволод, обращаясь к Руслану, – я тут вспомнил, что кузнецы у вас не совсем те, кто имеет дело с металлом, хотя, это одно из условий.

– Они кузнецы счастья для всего народа, ну, или расы, – подтвердил его слова умрюнец.

– И они же правят

– Нет, они учат и ведут в будущее. А вот совет старейшин не позволяют им оторваться от корней и подняться в запретные дали, откуда, если уж сорвешься, то однозначно насмерть.

– Интересное представление о государственном устройстве.

– У нас нет своего государства, – возразил Руслан и привлек внимание охотника к тому, что попалось в шоколадном яйце ему самому. Именно эта игрушка вызвала у умряков и самого умрюнца наибольшее недоумение.

– Это пазлл, ребята. Мозаика. Нужно собрать, – сказал Всеволод и решил не вмешиваться, давая ребятам возможность самим разобраться. В итоге первым сообразил Глеб.

– По краю не должно быть выступов, – заметил он задумчиво.

Собирать пазлл доверили Люське под чутким руководством старших. В итоге после нескольких подсказок Глеба и деятельном участии Русика собралась картинка со смешными медвежатами.

– Слушай, – обратился к Всеволоду Ромка, который тоже стоял поблизости, – может, тебе с ними в подвал спуститься, там есть отдел игрушек.

– В принципе, я и сам туда собирался, мне эту братию еще приодеть нужно. Только надо будет в хозтоварах ножницы купить, а то они у меня уже пытались сделать дырку под хвост без них.

– Не преуспели

– Ну, как сказать… сначала тарелку разбили, потом склеили, потом попытались скрыть от меня кое-что важное, получили по ушам… так что в ближайшее время больше яйца не получат, – сделал Велесов неожиданный вывод.

– Почему – жалобно утонил Дюшка, взволнованно виляя нежно белой кисточкой на вздернутом вверх хвосте.

– Потому что вести себя надо лучше, – поддержал Всеволода Роман. И тут вмешался начальник охраны Семен, рядом с которым теперь стоял молодой парень в деловом костюме. Последний оказался главным управляющим магазина и презентовал Велесову и его семейству целую коробку шоколадных яиц. Понятное дело, народ испугался, что охотник с умрюнцем покинут их благоустроенный район и торговля пойдет на спад, но тут, как говорится, без разницы, что побудило, главное, мелочь, а приятно. Всеволод принял подарок и строго посмотрел на своих мальчишек, у которых, включая Русика, буквально глаза загорелись.

– Посмотрю, как будете себя вести, – пообещал он, убирая коробку в отдельный пакет, и обратился к Роману, – ты за нашими покупками не присмотришь, чтобы по детскому с пакетами не таскаться.

– Конечно, не вопрос. – Ромке и самому хотелось бы побродить с ребятами среди прилавков, но что поделать – служба. Поэтому охранник остался на боевом посту, а охотник с семейством спустился в подвал по лестнице в дальнем конце торгового зала.

Глава двенадцатая
Семейные ценности родственной души

Мала куча, мала куча, куча мала

Слова песенки из сказки Два Ивана.

Шурка вернулся из магазина с двумя огромными пакетами. Еда в их доме имела свойство заканчиваться внезапно и в самый неподходящий момент – аккурат к тому времени, когда мальчишки возвращались из школы. Но раньше Шурка всегда брал их с собой за покупками, поэтому простое по сути своей действо затягивалось на час-полтора. Сегодня ему хватило сорока минут все выбрать, покидать в тележку, расплатиться на кассе и вернуться домой. Но стоило в разы боле нервных клеток, потому что еще сутки назад ему бы и в голову не пришло оставить сыновей наедине с Семой. Поэтому в магазине он только и думал о том, как поведет себя умрюнец с Сережкой и Вовкой. И был изрядно обескуражен, когда по возвращении домой застал в общей комнате или зале, как они ее называли, весьма забавную картину. Семен объяснял мальчишкам математику. Простые дроби и отрицательные числа. Причем и Сережка и Вовка заинтересованно слушали новоявленного учителя, даже несмотря на то, что Вовчик учился на два класса старше, и знал побольше младшего братишки. Семка же нашел универсальный выход из ситуации и строил объяснения на всестороннем использовании подручных предметов. В частности от тройственного усердия уже пострадали четыре простых карандаша. Одни был разломан на четыре части или четыре четверти. Второй на восемь, третий всего на две. А вот четвертому явно была уготована участь почить смертью храбрых будучи разломанным на десять частей, но тут вернулся в дом главный семейный добытчик и урок увлекательной математики пришлось временно прервать.

– Ну, как тут у вас успехи – спросил Коваль, быстро справившись с изумлением.

Пакеты с продуктами он бросил прямо в прихожей – так торопился. И сразу же заглянул в зал из коридора, поэтому скрыть несколько лихорадочный и запыхавшийся вид он пристального взгляда Семки, разумеется, не удалось. Да Шурка и не пытался, если честно. Был слишком озабочен здоровьем сынишек. Не то чтобы он всерьез опасался, что Семка может их обидеть… нет, конечно же нет. Но кое-какие опасения все равно оставались, даже после тех открытие, что свалились на шуркину голову сегодня ночью и ранним утром. А все оказалось еще лучше, чем он предполагал. Семка прекрасно сумел поладить с Сережкой и Вовкой, которые тут же повскакивали с табуреток и понеслись приветствовать любимого папочку. При этом оба были возмущены, о чем не преминули высказаться, почему это Семка раньше с ними никогда не занимался.

– Что, даже понятнее, чем я – в шутку поинтересовался Коваль у сыновей, когда те принялись расписывать, как понятно им все объяснил Семка.

– Даже Ирина Геннадьевна так не может! – убежденно заявил Вовка, который уже учился в четвертом классе, в отличии от второклашки Сережки. Дело в том, что в начальной школе все предметы, по сути своей, вел один учитель, который по совместительству был еще и классным руководителем, то есть любимой классной мамой, поэтому Сережке было не с кем сравнивать. А вот после третьего класса, как раз в четвертом, разные предметы вели разные педагоги. Вот Вовка и припомнил старые обиды на математичку, которую боялся весь класс. Потому и заявил тут же, без перехода – А можно Сема у нас учителем математики будет

– Нельзя. У Семы другая специализация.

– Правда – тут же прижухли детишки, косясь на оставшегося за письменным столом умрюнца.

– Вот химию и биологию, думаю, он бы смог преподавать, если бы у него не было более важной и ответственной работы.

– Охотник, да – робко утонил у отца Сережка.

– Именно, – кивнул ему Коваль, потрепал младшего сынишку по голове и скомандовал – Ай-да, на кухню пакеты разгружать!

Малышня тут же выстрелила в коридор, где зашуршала пакетами.

– Сразу все не тащите, надорветесь, – крикнул им через плечо Коваль, но проверять не пошел. Он уже давно начал приучать мальчишек к определенной самостоятельности. Пусть не всегда удачно получалось, но он откровенно боялся их слишком заласкать и разбаловать, потому что помнил, как когда-то баловали его и как тяжело ему пришлось, когда родные погибли в Первой волне и он был вынужден учиться выживать в боевых условиях.

– Ну, что, уже задумался о собственных детях – с обманчивой веселостью осведомился охотник у умрюнца, который неотрывно смотрел на него подозрительно пристальным взглядом.

– У нас не бывает собственных, – вдруг выдал Сема и встал с компьютерного кресла, в котором сидел. Но приблизится к охотнику, подпирающему косяк, почему-то не решился.

– В смысле – опешил Коваль, – А Люська и Мирон – кто тогда

– Об этом и хочу… – сказал умрюнец и сделал паузу, словно считая предложение вполне законченным и мысль понятным. Но на шуркином лице все еще явственно читалось удивлением, поэтому после изрядно затянувшейся паузы Семка все же решил добавить к предыдущему предложению еще одно слово – поговорить.

– Ладно, – посерьезнел Коваль, – я тебя слушаю.

Умрюнец под его взглядом помедлил, потому снова опустился в кресло. Вцепился в обтянутые стареньким кожзамом подлокотники и выпустил когти. Шурка понял, что надо как-то подбодрить напарника, а то, похоже, они тут оба на нервах. Причем, если вдуматься, нервничают из-за пустяков, упуская из виду самое главное. Умрюнец уже рот открыл, чтобы начать серьезный разговор, на который сам же напросился, но тут охотник отлив от косяка и пошел в его сторону. Приблизился, уперся левой ладонью в спинку кресла, наклонился.

– Сема, – проникновенно начал Шурка, приблизив лицо к лицу умрюнца практически вплотную, – мы же с тобой оба врачи, я ведь правильно понимаю А это значит, что лучше других умеем называть вещи своими именами и принимать лю… то есть окружающих или, скажем, пациентов, во всем многообразии их слабостей и пороков. И в своих слабостях признаемся сами себе легче, чем другие, ведь так

– Я никогда не хотел детей, – вместо согласия, начал умрюнец, косвенно подтверждая все сказанное охотником, – потому что знал, никто из них не будет моим. Все общие, мы всей общиной их воспитываем обычно. Но теперь… ты ведь, как Всеволод, откажешься отдавать его в могильник… домовенка.

– Конечно, – Шурка резко выпрямился, – он будет и моим тоже. С какой стати моего ребенка должны воспитывать какие-то посторонние умрюнцы.

Семка облегченно выдохнул и, не поднимая глаз, признался

– Поэтому теперь хочу. Но ты сказал в машине, что должен подумать… – сказав это, умрюнец вскинул быстрый взгляд на охотника и снова отвел глаза.

– И все еще думаю, – неуверенно откликнулся Коваль, который считал, что с утреннего разговора по возвращении домой от Велесова, прошло слишком мало времени. Ничего путного надумать он так и не успел. Но спешить-то, вроде, некуда, так чего ж тогда ганашиться

– Я просто хотел сказать… – начла умрюнец, но его перебили.

– Папа-папа, а ты видел, как Сема карандаши обратно склеивает – вопросил Сережка, вбежавший в комнату вприпрыжку. Похоже, они с братом уже успели выложить продукты на стол. Шустрые, слово не то!

– И как же ты их склеиваешь – спросил Коваль у Семки, как только Сережка забрался под отцовскую руку и весело улыбнулся умрюнцу.

Тот откатился в кресле чуть в сторону и указал взглядом на стол, где лежали три целых карандаша и один, который все еще был разломан на две половинки. Момент, когда они срослись между собой в единое целое, ускользнул от Шурки. Похоже, это случилось мгновенно, поэтому невооруженным взглядом пронаблюдать сам процесс не удалось.

– И что же, вы все так можете – осторожно уточнил у напарника охотник.

– Нет. Я травник, поэтому бытовое волшебство можно назвать одной из второстепенных… – Семка запнулся, а потом с трудов выговорил – специализаций, – и, расслабившись, перевел дух, – Уф!

– Тяжело, когда неблагозвучно – догадался Коваль. Семка поднял взгляд и кивнул. И продолжил мысль после передышки

– Но у домовых это получается само собой. Поэтому если… – умрюнец снова запнулся. Попытался зайти с другой стороны и намекнуть, что если Шурка позволит прийти в их семью домовенку, то это будет весьма удобно, даже рот открыл, но его снова перебили.

– Эй! А я! Я тоже хочу все знать! – возмущенно возопил оскорбленный до глубины души Вовка, который почему-то задержался на кухне, – И почему Сема заговорил И почему карандаши срослись

– Просто наш Сема немного волшебник, – с улыбкой пояснил Шурка, позволив старшему сынишке просунуть голову под его вторую руку.

– А почему теперь говорит – насупившись, уточнил Вовка больше у самого Семки, чем у Шурика, потому что смотрел в этот момент только на умрюнца.

– Потому что мы с вашим папой помирились.

– А вы ссорились

– Он хотел сказать подружились, – поправил напарника Коваль и поверх детских макушек сделал страшные глаза.

Умрюнец сообразил, что был не прав, и послушно закивал, подтверждая сказанное.

– Значит, ему теперь можно с нами оставаться, да Не покусает – выдал непосредственный Сережка, из-за чего сам того не зная, вогнал Коваля в краску. Шурке был стыдно перед напарником за такие мысли. Но он, действительно, как и генерал Львов, как и другие охотники, до недавнего времени считал умрюнцев кем-то вроде чуть облагороженных йетти. А оказалось, что некоторые поразумнее иных людей будут. Не говоря уже о различных талантах и экстросенсорных способностях.

– Не укушу, – торжественно пообещал Сема мальчишкам и поднял взгляд на Шурку. – Если ты согласишься, это не больно, только приятно. Очень приятно. И займет всего час твоего времени… – но, заметив, как переменилось лицо охотника, умрюнец поспешил поправиться – полчаса, даже за двадцать минут можно успеть. И все, больше никогда…

– Я понял, – резко обрубил Коваль и вместе с мальчишками развернулся к умрюнцу спиной. Сказал, не оборачиваясь – Идем на кухню. А то у эти два бандита еще не обедали, – сказал он позволив развеселившимся мальчишкам повиснуть у себя на руках. И пошел с ними к выходу, правда, старший Вовка все же спросил

– А что не больно Если укусит

– Нет.

– А что тогда – поддержал старшего брата Сережка.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – отшутился Шурка и скрылся на кухне.

Семка, оставшийся сидеть в кресле, грустно вздохнул. А он так рассчитывал, что сможет убедить напарника уже сегодня. Только дело было не в том, что он хотел умрёнка вот прямо вынь и положь. Напротив, он мог бы и подождать. Просто на фоне последних событий отчаянно не хотелось, чтобы хоть что-то тянуло за душу. Он уже жалел, что позволили напарнику сегодня утром, в машине, завести разговор о возможном совместном потомстве. Семке нравились шуркины дети, он был бы рад, если бы его собственный сын смог расти и воспитываться вместе с ними, но… считал, что далеко не так сильно хочет умрёнка, чтобы из-за него портить отношения с напарником, с которым только-только удалось наладить настоящий контакт. Теперь ведь столько можно будет сделать вдвоем, сколькому друг у друга научиться. Люди со своими синтетическими таблетками совсем забыли о народной медицине. Убеждены, что это все лженаука и ничего путного из примочек и травок никогда не выйдет. А ведь все потому, что утратили подлинные рецепты, которые со временем стараниями различных шарлатанов были заменены ложными, и теперь больше калечат, чем лечат. Семка был одержим идеей научить Шурку лечить по-настоящему, потому что чувствовал в том истинную родственную душу. И готов был пожертвовать призрачным семейным счастьем, о котором по большому счету никогда не мечтал, но заручиться поддержкой напарника в своих врачебных и целительских начинаниях.

Шурка был расстроен. Дал мальчишкам задание помыть овощи, а сам занялся готовкой омлета с ветчиной, укропом и помидорами. Вовка с Сережкой его просто обожали, хотя само по себе блюдо было простым и особых затрат не требовало. Ну, тут как говорится, на вкус и цвет. Правда, на этот раз, взбалтывая яйца с молоком, мыслями Шурка был далеко. Ему было отчаянно обидно, что Сема так представлял себе их дальнейшую совместную жизнь. Слово-то какое! Нарочно не придумаешь! При этом, как взрослый и здравомыслящий человек, Коваль понимал, что обижаться не на что. Это он, как последний идиот, решил, что небезразличен умрюнцу еще и в этом смысле, не только как друг. А тот изначально не давал повода так думать. И пока сам Шурка маялся вопросом, кто будет снизу, Семка искренне полагал, что все их контакты ограничатся часом или даже тридцатью минутами, которые, по словам самого урюнца, потребуются тому для зачатия. Вот и вся любовь, мать ее! А он губу раскатал! Ну не идиот ли Хотя даже самому себе Шурка не мог объяснить, почему ему так приглянулась мысль о… любовных отношениях именно с Семкой. Конечно, эффект подвесного моста – страшная сила, но не настолько же, чтобы полностью лишить здравомыслия. Более того, еще совсем недавно Шурка искренне полагал, что никогда не сможет впустить в их с мальчишками дом другую женщину и позволить Сережке и Вовке называть ее мамой. После смерти Алены прошло уже больше шести лет. Она умерла в родах, когда ее погрыз умрун. Поэтому до сих пор было неизвестно, как такое могло сказаться на Сережке. Кстати, теперь можно было спросить у Семы, что он думает по этому поводу. Вот только как-то запоздало Шурка об этом вспомнил. А все почему Да, потому что…

– Прости, – раздалось от двери, и Шурка отвлекся от омлета. Они с мальчиками дружно вскинули глаза на застрявшего в проходе Семена. Тот выглядел виноватым, но явно был полон решимости убедить охотника принять его извинения и больше… не злиться, что ли – Я не должен был, при детях… просто наши… для них нормально… они с рождения знают…

– Ты не так понял, – перебил его Шурка и со стуком поставил миску на стол возле мойки. – Абсолютно не так, – с нажимом проговорил он, швырнув в миску вилку, которой взбивал будущий омлет, и вдруг заговорил о том, о чем собирался сказать детям в какой-нибудь более торжественной и подходящей для этого обстановке. – Ребят, слышали, мы с дядей Семой разговаривали о каких-то там домовых и волшебстве. Бытовом волшебстве, кажется, это так называется… – Мальчишки, которые, вдвоем стоя коленями на одной табуретке, – и как только уместились! – полоскали под струей воды помидоры и огурцы, подняли к отцу заинтересованные мордашки – Как вы посмотрите на то, если в нашей компании появится еще один братик

– Волшебный – недоверчиво уточнил Вовка, переглянувшись с братом.

– Умрёнок. Или домовенок, если быть точным.

– Это как – благоговейно выдохнул Сережка.

И Коваль под изумленным взглядом Семы рассказал. Мальчишки слушали внимательно, не перебивали. А под конец Вовка вдруг выдал

– И хорошо, что новой мамы не будет. Новая не нужна, вдруг она нас не полюбит А Сема – это Сема.

– Хороший, – тут же поддержал его Сережка, который ловко слез со стула и робко приблизился к стоящему в дверях умрюнцу. Тот напряженно следил за его приближением, откровенно не зная, что теперь делать. Подсказку дал Шурка, который поймал на себе встревоженный взгляд умрюнца и изобразил, что берет на руки и качает младенца. Семка понял его правильно. Подхватил Сережку на руки, за что был вознагражден крепкими объятиями, и вместе с мальчиком плюхнулся на табурет возле обеденного стола. Вовка одновременно с этим просто подошел и прижался к отцовскому бедру. Коваль обнял старшего сына за плечи, придерживая рядом с собой и, спохватившись, уточнил у Семы

– Кстати, скажи мне, что у нас с Сережкой

Умрюнец ответил ему изумленным взглядом.

– Я не правильный, – вместо Шурки попытался вставить свою лепту мальчишка. Грустно вздохнул и доверчиво устроил голову на плече умрюнца. Коваль уже хотел возразить и даже рот открыл, чтобы начать переубеждать сына, но тот продолжил, и слова застряли в горле – Маму умрун погрыз, когда я внутри был. Поэтому папа меня в Склиф возить, на обследование. Если вы кровь пьете и по ней зомбей определяете, может, ты и мою выпьешь – Мальчик поднял головку и вскинул на умрюнца умоляющий взгляд – Я ведь не умрун, да

Семка нахмурился. Сережка истолковал это по-своему.

– Значит, все же умрун, – обреченно выдохнул он и попытался сползти с коленей умрюнца. Но тот крепко прижал его к себе и не отпустил. Посмотрел поверх сережкиной головы на Коваля и решительно заявил

– Кровь чистая. Мне даже кусать не надо, и так чувствую.

– Но – после заминки, осторожно уточнил Коваль, успевший быстренько взвесить все за и против продолжения такого серьезного разговора при детях. После чего пояснил – Судя по интонации, должно быть но…

Умрюнец открыл рот, чтобы ответить, потом снова его закрыл. После чего встал и осторожно поставил Сережку на пол. Тот запрокинул голову, робко улыбаясь Семе, к ак спасителю. На что травник не удержался и жестом, подсмотренным у Шурки, потрепал мальчишку по волосам. После чего решительно развернулся и вышел из кухни.

– Чего это он – спросил у отца Вовка.

– Не знаю, – нахмурился Шурка. – Но хорошо, что вообще сказал.

– Значит, я нормальный! – просиял Сережка, до которого, наконец, дошел смысл сказанного умрюнцем. Но последующие слова мальчика обескуражили его отца – И мне только кажется, что я их вижу.

Коваль весь напружинился.

– Видишь, кого

Повисла напряженная тишина. Мальчики переглядывались. Похоже, решали между собой, стоит ли посвящать отца в их общую тайну. Ответ дал Вовка, который выбрался из-под отцовской руки и отошел к младшему брату. Встал рядом и поднял на охотника решительный и недетский взгляд

– Тени. Я сам не вижу. Не получается. Только Сережка, – отрывисто поведал Вовка, – но верю, что он, действительно, их видит.

– Вот! – вдруг раздался от двери ликующий возглас Семы, который привлек всех к себе, продемонстрировав книгу – еще доапокалиптический детектив в потрепанном тонком переплете. Книга была раскрыта где-то на середине, и умрюнец настойчиво тыкал в страницы прозрачным когтем, отчего даже небольшая дырочка образовалась.

– Что там, пап – взволнованно спросил Вовка, который, как и Сережка, был еще слишком невысокого роста, чтобы видеть, на что указывает высокорослый умрюнец.

Коваль поправил очки, чтобы дать себе время осознать прочиненное и еще раз убедиться, что ничего не напутал и все прочитал правильно. Впрочем, то, о чем пытался сказать ему умрюнец, полностью соотносилось с тем, что успели рассказать сынишки.

– Экстросенсорны, – произнес он негромко и спросил – слишком неблагозвучное слово

Умрюнец кивнул и закрыл книгу, чтобы тут же небрежно отшвырнуть его на стол.

– Так и думал, что некрасиво, – сказал он как-то остраненно.

И тут Коваля озарило.

– Так вот почему вы с охотой читаете, но не говорите. Читая, вам не приходится слышать произношение слов…

– При должном… – умрюнец запнулся, нов сеже заставил себя выговорить – воображении, можно просто придумать себе подходящее звучание.

– Сильно.

– Так что же, я теперь экстрасекс – подал голос Сережка.

– Кто-кто ты – развеселился Коваль.

– Ну, этот… который мысли читает!

– А ты читаешь

– Нет, – отрезал вместо Сережки Вовка и вдруг задался совсем другим вопросом – пап, я о другом спросить хочу. Если вы с Семой умрёнка заделаете, то ты гей

– Хорошо хоть пидорасом не обозвал, – укоризненно сказал сыну Коваль.

– Ну… – смущенно засопел Вовка.

– А, знаешь, я не думаю. Да и не так они рождаются, как мы. К тому же… – Коваль задумался, прежде чем сказать, после чего попытался объяснить – геи – это те, кто изначально только в мужчин влюбляются. А мы просто дадим жизнь домовенку, если получится, конечно. Семка говорит, что не факт, потому что далеко не каждый желающий обзавестись потомством умрюнец сможет это потомство выносить. У них, оказывается, с размножением, вообще беда.

– Но ты был влюблен в маму, значит, не гей – спросил у отца Сережка.

– Не гей.

– А Сему теперь тоже любишь – не отстал от брата Вовка.

– Нет. Сема мне пока просто нравится. А вот я ему нет, – на этих словах он столкнулся с умрюнцем взглядом. Тот выглядел недоуменным.

– Почему – вскинулся Сережка и обернулся на Семку, заявив – Папа же хороший!

– Ты же сказал, что он тоже домовенка хочет… от тебя, – тихо добавил Вовка после заминки.

– Умрёнка хочет, а меня нет, – все еще не отрывая взгляда от лица умрюнца, обронил Коваль.

– А как они вообще выглядят, эти домовята – встрепенулся Вовка.

– Вот для того, чтобы познакомить вас с одним из них… или даже с двумя, – Шурка посмотрел на сынишек и выразительно подвигал бровями, – я весь этот разговор и затеял. Если сейчас ляжете спать и подремлите хотя бы пару часиков, мы вас возьмем с собой на необычное ночное дежурство.

– Правда! – просияли мальчишки.

– Чтобы мне в умруна превратиться, если вру! – подмигнул им Шурка.

– Ой, – спохватился Вовка. – А можно хотя бы на часочек во двор, ну, пожалуйста. Я ребятам обещал… футбол же!

– Ну, если только на часок… – с сомнением протянул Шурка и тут же весело расхохотался. Присел и крепко обнял обоих сынишек. Они ответили ему взаимностью. После чего мужчина снова распрямился и, взяв с каждого обещание, что вернутся домой не позже шести вечера, вернулся к готовке.

Обед прошел в веселой и непринужденной обстановке. Единственным, кому пришлось туго, был Сема, которого атаковали со всех сторон неугомонные мальчишки. Сережка никак не хотел смириться с тем, что умрюнец по словам Коваля отверг любимого папу, а Вовка все допытывался, можно ли побывать в могильнике и хоть разочек взглянуть, как они там живут. Шурка, возящийся у плиты спиной к семейству, лишь посмеивался, но внимательно прислушивался к разговору. Умрюнцу было тяжело реагировать на сыплющиеся в разнобой реплики сразу двух мальчишек, но в целом Сема держался молодцом. Даже сказал, что со временем, можно попробовать уговорить старейшим устроить людям небольшую экскурсию по святая святых. Перспектива мальчишек воодушевила, а вот Коваль был вынужден приложить некоторое усилие к тому, чтобы не выдать свою заинтересованность.

Разложив еду по тарелкам, отец семейства пожелал всем приятного аппетита и сам сел за стол. Мальчишки быстро порубали любимый омлет и помчались гулять. Вовка, хоть и был старше на целых два года, всегда таскал младшего брата за собой. В целом, это была общая тенденция для современных детей, потому что после апокалипсиса подрастающее поколения с младенчества учили держаться вместе. Было в этом нечто стадное. Но, как известно, один в поле не воин, а вот вместе, при правильной моральной и физической подготовке, компания восмиклашек, к примеру, могла реально отбиться от зомбяка. Были такие случаи.

Как только в прихожей хлопнула входная дверь, Сема, до этого сидевший неподвижно, словно статуя, резко поднял голову и встретился с насмешливым шуркиным взглядом. Охотник пил кофе – любимый напиток, только что собственноручно сваренный в турке, когда-то подаренной женой. Он потом и улыбался, потому что именно улыбка и насмешка над жизнью и самим собой помогали справится с атаками воспоминаний. На этот раз мысли о жене отчего-то не атаковали, не били на вылет, прямо в сердце, а скатывались, даже не намочив, как с гуся вода. Странно как-то, совсем не так, как он привык.

– Почему ты считаешь, что не хочу – спросил умрюнец.

– Двадцать минут, – обронил Ковал задумчиво. Встал и отправился мыть посуду, чувствуя, как спину сверлит умрячий взгляд. Он думал, что Семка не поймет, о чем он. И даже морально приготовился начать пространные объяснения на тему того, что если умрюнцу от него требуются всего лишь эти жалкие двадцать минут, то о какой симпатии может идти речь Но Сема повел себя непредсказуемо. Встал и замер у него за спиной. Коваль физически ощутил легкое движение воздуха и интуитивно понял, что умрюнец встал практически вплотную.

– Упыри, – раздался его тихий голос, – не настолько тем… темпе… страстные, как ундины. Вряд ли я смогу… – он запнулся и долго молчал, пока Шурка отстраненно водил пенной губкой по тарелке, которая давно была отдраена до блеска, но охотник не осознавал, что делал. Просто я стол и ждал продолжения. – Смогу как человек.