Текст книги "Бар "На перекрестке" (СИ)"

Автор книги: Татьяна Гуркало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 23

Об эльфийском разводе и прочих поводах для радости

По моей команде! Дружный облегченный вздох!

(Пингвины Мадагаскара)

На следующий день Дженни опять было неловко лезть к людям со своими разговорами. Да и в целом она решила сначала посоветоваться с Василисой, не зря же она Премудрая. Наверняка сможет что-то толковое посоветовать.

А потом как-то так оказалось, что Аллочка пересчитала яблоки, уточнила сроки годности этих яблок сначала у Бабы Яги, а потом и специально отловленного Миррет неведомого божка. Узнала, что каждое продляет жизнь где-то лет на десять-двадцать, смотря в каком возрасте начнешь принимать, а чем раньше, тем действует дольше. В сушеном виде этот срок сразу сокращался вдвое. Но яблок было много, да и к тому времени эльфийский правитель с его женой могли осточертеть друг другу настолько, что предпочли бы прыгнуть с ближайшей скалы и завершить этим семейные мучения. Ага, и прыгали бы нежно взявшись за ручки, как сказал волк. Который, кстати, не менее нежно держал за ручку Аллочку, а она делала вид, что настолько увлечена расчетами, что никаких обаятельных мужчин рядом с собой не замечает.

В общем, пересчитав яблоки, попытав Яй-Каая и местами выяснив отношения, компания дружной толпой решила ехать к эльфам и требовать развод для Аллочки. Даже Яга с Василисой поехали из любопытства. А в последний момент, когда заморенный расспросами бог вывел их из сада, попрощался, поцеловав напоследок ручку Василисе и исчез, а вместо него наконец появилась машина волка и все стали рассаживаться, в салон проскользнул Мурзик и нагло забрался на руки Миррет, каким-то необъяснимым образом опознав в ней котолюбку. Еще и мурлыкать стал басовито, что по словам Яги водилось за ним крайне редко.

Аллочка сидела рядом с Миррет, такая мрачная, будто не разводиться ехала, а на собственную казнь. Чем и привлекла внимание блондинки.

– Что-то не так? – тихонько спросила Миррет.

– Мне неловко, – призналась эльфийка. – А мне не нравится, когда мне неловко. И кажется, что Пресветлый Айтанэль надо мной посмеется и скажет, что яблоки ему уже не нужны. У него там вообще война с Эрландом намечается и мириться они не намерены.

– Мандраж, – сказал Луи, сидящий с другой стороны от Миррет.

– О, я знаю что поможет! – радостно воскликнула блондинка и потянулась к лежащей у ног сумке, едва не свалившись на пол.

В сумке Миррет рылась долго, под руку все время попадалось что-то не то. А потом радостно пискнула и протянула Аллочке флягу.

– Что это? – удивленно спросила эльфийка.

– Вишневая наливка по рецепту бабушки Луи. Придает храбрости, уменьшает тревожность и вообще вкусная.

Аллочка хмыкнула, но флягу открыла и отпила из нее. Хмыкнув еще раз и подумав о чем-то высокоинтеллектуальном, если судить по выражению лица, лесная дева отпила еще, еще и еще. А когда Миррет опомнилась и отобрала наливку, фляга была почти пуста. Зато у Аллочки раскраснелись щеки, взгляд стал отчаянно смелым и насмешливым, а нога начала нетерпеливо притопывать.

– Бедный эльфячий правитель, – пробормотал опытный Финист, видя такое дело.

Но на него никто не обратил внимания, все были заняты своими делами. Василиса и Яга о чем-то шептались. Бодя чуть ли не по капле выливал на голову воду из кувшина. Окончательно спятивший не то от любви, не то из-за древней магии эльф, смотрел в оттопыренный карман с лягушкой и странновато улыбался. Волк, прищурившись и обаятельно улыбаясь, смотрел на Аллочку. Дженни думала о предстоящем разговоре с мудрой Василисой. Миррет и Луи, прижавшись друг к другу плечами, пытались отыскать в сумке запропастившиеся крылатые сандалии, которые могли в любой момент пригодиться. А Мурзик делал вид, что спит и подглядывал за некромантом и богининой дочкой, едва-едва приоткрыв правый глаз.

А трехголовый пес, обозванный Финистом Горынычем, о котором все как-то успели забыть и не заметили куда он делся, лежал себе тихонько под скамейкой и счастливо жмурил глаза. Охрана сада, если честно, ему успела осточертеть. А тут путешествие, да еще и не пешком. Есть чему радоваться.

Машина, скользящая в нескольких сантиметрах над землей, появляющаяся буквально из ниоткуда, причем, прямо в зале приемов, оказалась для эльфов в новинку. Нет, падать в обмороки и разбегаться они не стали, хотя некоторым, особенно тощему как скелет и обряженному в черную хламиду, стоило. Перед тощим машина едва успела остановиться.

Потом дверца странного транспортного средства появляющегося из воздуха распахнулась и перед изумленной публикой предстала Аладриэль – все такая же прекрасная, хотя и коротковато, как для эльфийки стриженая. Еще Аллочка была не шибко аккуратно причесана, одета в мужской костюм явно не эльфийского кроя, а в руках держала корзину с яблоками и револьвер.

– Так, – мрачно сказала она, обведя публику взглядом и любимым кольтом.

Публика понятливо расступилась, освобождая путь к правителю, сидевшему на возвышении в кресле.

Аладриэль хихикнула, гордо вскинула голову и пошла, на ходу напевая похабную песенку про пастушка, пастушку и сеновал.

Следом за Аллочкой из машины вылез волк и замер у двери с таким мрачным выражением лица, словно приехал кого-то убить и теперь пытается вспомнить, кого именно. А то так убьешь кого-то не того, возвращаться придется.

Аркалель только выглянул и спрятался обратно. Остальным и изнутри неплохо было видно.

– Вот! – злорадно сказала Аллочка, дойдя до возвышения и хряснув корзиной по полу у ног правителя Дубрав. Чуть ногу не отдавила, да и отдавила бы, если бы у него реакция была похуже.

– Что это? – брезгливо спросил Айтанэль, не глядя на подношение.

– Яблоки, молодильные, для жены вашего приятеля, – почти пропела эльфийка и опять хихикнула. – Меняю на развод, как договаривались.

– Молодильные? – засомневался эльф и все-таки посмотрел в корзину.

Оттуда на него из одного из яблок посмотрел червяк. Наверное очень молодой червяк-долгожитель.

– Хм, – сказал недоверчивый правитель. – Надо как-то проверить.

– Что?! – не поверила своим ушам Аллочка. – Проверить?! Вы сомневаетесь в моих словах?!

И, зачем-то пальнула в потолок. Хорошо так пальнула и попала куда надо было – мелкие камешки сыпались долго, а крупным никого не убило.

– Давай развод, жулик! – завопила Аллочка, под аккомпанемент кашля тех, на кого насыпалось мелкой разноцветной пыли.

– Да как ты смеешь…

Правитель даже привстал от возмущения, но Аллочка белкой взлетела на его возвышение и ткнула револьвером в нос.

– Договор! – рявкнула она. – Я вам яблоки, вы мне развод! Я яблоки принесла! Из того самого сада!

– Гав! – всеми тремя глотками подтвердил Малыш, он же Горыныч, и мягко выскочил из машины.

Трехголовая собачка произвела среди эльфов фурор, самые впечатлительные вообще стали разбегаться.

Следом за собачкой из машины вылез Финист и стал громогласно уверять всех, что песик добрый и не кусается.

Добрый песик, наплевав на эти слова, как раз жевал сапог надетый на ногу эльфа, сдуру пытавшегося пнуть чудовище.

– Договор! – требовала Аллочка.

– Уберите собаку! – истерично требовал обладатель ноги и сапога.

– Он не кусается! – продолжал уверять Финист, вопреки здравому смыслу и собственным глазам, видящим, что таки кусается.

И только одни дисциплинированные стражники робко топтались у двери, ожидая пока правитель о них вспомнит и прикажет всех выбросить, а может и убить. Правда, как они будут выбрасывать машину, стражники представляли с трудом.

– Это что же ты, нелюдь, делаешь? – мягко прошелестел женский голос, каким-то непонятным образом перекрыв все звуки. Голос был властный. А еще в нем было столько силы, что эльфы дружно замерли, где стояли, даже тот, который пытался отвоевать у некусючей собаки обувь и ногу. Одна только Аллочка продолжала тыкать револьвером в неподвидного Айтанэля и что-то негромко шипеть в лицо. – А ну, милок, помоги мне.

За тем, как из машины выбирается старушка, поддерживаемая под локоток Луи, эльфы наблюдали со священным трепетом. Потому что они видели не только старушку, но и ее сияющую даром жизни ауру, и шевелящиеся щупальца силы, способной перемолоть дворец в крошево вместе со всеми обитателями, и тьму, покрывавшую ее плечи невесомым плащом.

– Самому уже почти полтысячи лет, а с неразумной девчонкой воюет, – сказала старушка, неспешно направляясь к возвышению. – Видимо ума не больше, чем у девы, которая перестанет быть подростком лет через пятьдесят. Замуж она, видите ли, не захотела… А какое ты право имел выдавать замуж это юное дитя, да еще и чужое дитя? Поссориться ни с кем не хотел? А с ней поссориться не страшно? Она, когда подрастет, посильнее и тебя будет и твоих венценосных приятелей – любителей красоты – вместе взятых. Она и сейчас несгибаема и клятвы ее весят больше, чем те, что произнесли находящиеся здесь все вместе и за всю жизнь. Ее боги по настоящему слышат. Тебя это не пугает, нелюдь? Или ты настолько поглупел, что не понял, почему не смог провести обряд обручения после произнесенной глупой девой клятвы? Не понял? Ой, дурень…

Старушка покачала головой. Отобрала у удивленно на нее смотревшей Аллочки револьвер и отдала его Луи. Потом положила корзину с яблоками на колени Айтанэлю и потребовала:

– Разводи!

И только после этого великий светлый маг смог пошевелиться. Хотя встать на ноги он бы не рискнул – эльфам вообще противопоказано долго находиться рядом с теми в ком живут первичные свет и тьма одновременно. А уж если эти существа, способные в каждый следующий момент превратиться в божетсво, еще и демонстрируют свои силы, реакция получается сродни той, которая бывает после удара кувалдой по голове защищенной шлемом. Очень прочным шлемом.

Развод по-эльфийски проходил быстро. Алочка и Бодя постояли немного напротив сидящего в кресле бледного эльфийского правителя. Он помахал руками, что-то побормотал, а потом в воздухе появился голографический листочек с какой-то записью и вензелями. Он мгновение повисел, вспыхнули и осыпался голографическим пеплом, не долетевшим до пола.

– Готово, – обрадовалась Аллочка и крепко обняла бывшего мужа, игнорируя удивленно-брезгливые взгляды других эльфиек. – Теперь надо отпраздновать и пойдем дальше мир спасать.

Она подмигнула сначала Луи, потом волку, а потом приплясывающей походкой пошла к машине. И при этом она так улыбалась и сияла, что эльфы невольно опускали глаза и все, что они желали сказать, застревало где-то глубоко в мыслях.

Зато Айтанэль провожал блудную дочь лесов хмурым взглядом и пытался понять две вещи.

Откуда в этой девчонке такая сила и не повлияли ли на это ее предки не эльфы.

И почему, и кто решил, что девушкам не обязательно учиться в школе лесных стражей. Если бы Аладриэль училась, ее необычный дар давным-давно бы заметили и стали его развивать во благо Дубрав. А теперь и девчонка в ответ на любое действие на дыбы встанет, и дар успел самостоятельно развиться в какую-то непонятную сторону. Она же даже на присутствие носительницы жизни-смерти не отреагировала, а с эльфами такого не бывает.

– Всех разгоню, – мрачно пообещал неизвестно кому Айтанэль, когда Аллочка садилась в машину. – Всех.

На Дженни второй бокал пива наконец оказал такое же действие, как и вишневая наливка на Аллочку. Феникс обрела храбрость, собралась с мыслями и решила не отступать. Тем более, Василиса со своей наставницей тоже присутствовали в баре. Бабка с любопытством отпивала из пятого стакана с коктейлем – четыре предыдущие ей не понравились, они были то слишком сладкие, то слишком вязкие, то слишком холодные, а то и теплые. В общем, бабка бросила вызов мастерству бармена.

Василиса сидела рядом, чинно пила кофе и что-то писала. Развод она не считала таким уж подходящим поводом для празднования, но кому-либо мешать не собиралась. Даже на мужа хлещущего коньяк наперегонки с волком не ворчала. Поэтому на Дженни она посмотрела с искренним удивлением.

– Понимаешь, тут такое дело… – задумчив сказала феникс. – Миррет и Луи ищут поджигателей кукурузы. Потому что там, в то же время откуда-то взялась энергия, много энергии, попала в межмировое пространство и теперь изображает там многонога, угрожая каким-то планетам. Кажется, я знаю, что это за энергия.

Василиса задумчиво хмыкнула и нахмурилась.

А Буба Яга отложила коктейль, на этот раз похвалив бармена, и покачала головой.

– Что, диво-птица, натворила делов? – спросила ласково.

Дженни пожала плечами, а потом призналась:

– Я испугалась.

– Это чего же фениксы настолько боятся? – искренне удивилась Яга.

– Меня в гневе, – призналась Василиса, за что получила удивленный взгляд наставницы.

– Я тогда чуть не сгорела, – сказала Дженни. – Инстинктивно. А потом испугалась огня и смогла вынырнуть. А теперь подумала и поняла, что куда-то этот огонь должен был деться. И если Миррет послали именно на поле моих родителей…

– То теперь понятно куда, – сделала очевидный вывод Яга. – Эй, милок, сделай мне еще этой пакости с мятой! – потребовала она у бармена и подмигнула Дженни. – Знаешь что, красна девица, ты пока иди, празднуй, эльфу от серого волка спасай, а то пристрелит она окаянного утром. Потом ложись спать и ни о чем не думай. Утро вечера мудренее. А мы тут пока покумекаем. Я с подругами посоветуюсь. Слышала я когда-то похожую историю и уверена, что все можно решить к добру, просто надо все правильно распланировать.

Дженни кивнула и ушла к третьей кружке с пивом. При этом она улыбалась и чувствовала себя легкой и свободной. Словно все проблемы были уже решены.

За Аллочкой она, впрочем, присмотрела. И уйти следом за волком подышать воздухом не дала. Потому что отлично знала чем нетрезвая девица может надышаться в компании не более трезвого мужчины. А эльфийка ведь импульсивна. Сначала делает, потом думает и начинает сожалеть. И действительно пристрелить может. А потом бурно оплачет.

Утро к Дженни пришло в компании головной боли и отрывочных воспоминаний.

Проснулась она почему-то на полу, на который стащила постельное белье и одеяло. Рядом спала закутанная в покрывало, как гусеница в кокон, Аллочка и счастливо улыбалась во сне. Дженни, если честно, удивилась. Поэтому села, посмотрела на кровать. Никого там не обнаружив, удивилась еще больше.

– Странно, – сказала, и опять посмотрел на Аллочку.

Чуткое эльфийское ухо дернуло кончиком.

– Хм, – емко высказалась об этом Дженни.

То, что сама приволокла эльфийку в свою комнату, чтобы она случайно не ошиблась дверью и не оказалась в комнате волка, Дженни вспомнила только после того, как напилась воды из кувшина, стоявшего на журнальном столике. Потом постепенно вернулись воспоминания о том, как она и Аллочка делили кровать. Точнее, благородно отказывались на ней спать в пользу подруги. Учитывая, что кровать была здоровенная и там свободно могли поместиться даже четыре девушки, решение спать на полу выглядело очень странно. Но вчера оно почему-то казалось правильным и логичным.

– Вот и отпраздновали развод, – сказала Дженни.

Ухо опять дернуло кончиком, а эльфийка открыла глаза и простонала:

– Воды.

Пришлось отдать ей кувшин.

Из комнаты Дженни выползала с мыслями о том, что лучше бы ее вчера убили. Целиком и полностью, без какой-либо надежды на возрождение.

Аллочка была умнее и выходить отказалась в принципе, еще и каким-то непонятным образом умудрилась уговорить Дженни привести лекаря. Впрочем, знакомые лекари у феникса были, аж две штуки: Василиса и ее наставница.

Буквально через пару шагов к желанию умереть у Дженни прибавилось желание кого-то убить. Впрочем, она даже знала кого – Миррет и Луи, вышедших из одной комнаты. Физиономии у обоих были счастливыми: у Миррет счастливо-задумчивый вариант, у ее некроманта – довольный. У нормальных людей таких физиономий во время похмелья не бывает и Дженни заподозрила страшное. У них определенно было какое-то лекарство.

– Голова болит, – пожаловалась Дженни, остановившись прямо перед счастливой парочкой, а то пройдут мимо и не заметят.

Луи молча похлопал себя по карманам, достал из нагрудного маленькую бутылочку и вручил Дженни.

– Три капли на стакан воды, – сказал, видимо заметил с каким сомнением феникс на эту бутылочку смотрит.

– Ага, – сказала Дженни и, развернувшись, отправилась оживлять эльфийку.

А потом они вместе выстукивали волка, который в итоге выполз на четвереньках, с зеленой физиономией и пожаловался, что даже обернуться не получается. Сосредоточиться он, видите ли, не может.

А потом еще пришлось разыскивать Финиста, который надумал полетать в нетрезвом состоянии и заснул на чьей-то крыше, распугав голубей. Хорошо хоть во время сна обратно в человека не превратился. А то был бы скандал.

Бодю ко всеобщему удивлению, нашли в фонтане недалеко от бара. Как он там оказался, водяной не сильно понимал, но подозревал, что не без помощи магии.

А Аркалель вообще забрел к какому-то храму и уснул на пороге. Хорошо так уснул, об него несколько человек даже споткнулись, а убрать нетрезвое тело от входа им вера не позволила.

После этого дольше всего искали лягушку. Правда в итоге она нашлась сама, в комнате Яги, которую никто не хотел беспокоить. Она там консультировалась о чем-то. А потом так и заснула под боком у теплого Мурзика. Зачем эльф ходил к храму, лягушка, по ее словам, не знала. Но вид у нее был подозрительный.

В общем, обещанное Джунни мудрое утро явно не задалось.

А особенно оно не задалось после того, как наконец вспомнили о трехголовом псе и поняли, что его нигде нет. Утешало в этой ситуации только одно – паники в городе пока не было.

Глава 24.

О спасении миров и попутных помехах.

На скале стоял Черный замок. И все-то в нем казалось неправильным.

(Елена Тыртышникова)

Малыша-Горыныча искали долго и нудно. Для начала сходили к Яге и Василисе, поинтересовались, не завалялась ли у них где-то под кроватью явно породистая собачка. Василиса в ответ только головой покачала. А бабка покачала головой, немного подумала, а потом жестом фокусника достала из воздуха путеводный клубочек. Что-то над ним пошептав и внимательно посмотрев на набившуюся в небольшую комнату компанию, клубочек она вручила волку, обозвав его самым серьезным.

Так и получилось, что пару часов большая часть компании гонялась за клубком волшебных ниток по собачьим следам. Аллочка наверное сразу поняла, как это будет выглядеть со стороны и заявила, что будет спать, отрядив вместо себя папу. Яга с Василисой с кем-то о чем-то советовались и были заняты. Мурзик честно признался, что ему лень, а Бодя, что не плохо выносит царящую в городе сухую жару. А остальные бегали. Правда, лягушка ездила в кармане эльфа.

Маршрут у трехголового пса оказался столь извилист, что Луи даже заподозрил, что он сбежал на свидание, не желая при этом порочить честь дамы, и поэтому путал следы. Остальные над ним посмеялись. Правда, спустя час блужданий уже готовы были поддержать в этом мнении, особенно после того, как всей компанией забрели в крапиву.

– А может он над нами попросту издевается? – спросила Миррет, когда к этой же крапиве вышли во второй раз, просто с другой стороны. – А на самом деле ходит следом и хихикает.

– В три глотки, – добавил Луи.

Финист в такое собачье коварство не поверил, поэтому стали искать дальше. Правда, ближе к обеду даже он готов был признать, что Горыныч издевается – компания как раз вышла к крапиве в четвертый раз.

– Медом здесь намазано, что ли? – задумчиво спросил Луи.

– Кушать хочу, – отозвался Финист, и его желудок подтверждающее забурчал.

– Ладно, давайте действительно поедим, а потом вернемся сюда и продолжим поиски, – решил волк и тихонько добавил. – Надеюсь, эта дурная псина все-таки догадалась не демонстрировать прохожим свою необычную внешность и на самом деле просто пошла поохотиться на крыс. Деликатесы они для нее.

Как оказалось, прямо в гостинице был небольшой ресторанчик, в котором собаколовов уже ждали Аллочка, Яга, Василиса и даже Бодя с Мурзиком на голове. Кот, не стесняясь того, где находится, с урчанием поедал куриную ногу. Остальные предпочитали обедать за столом. Водяной, правда, сидел при этом на полу, видимо подходящего для него стула не нашлось.

Обед проходил чинно и мирно. А когда все поели, Яга положила руки на стол и тоном, которым хорошо бы рассказывать какую-то былину, произнесла:

– Расскажу я вам одну давнюю историю.

Все заинтересованно на нее посмотрели, и бабка, широко улыбнувшись, продолжила:

– Надеюсь, вы знаете, что в мире, точнее в мирах, существует древняя магия. Она немногим моложе самого первого мира. За столько времени она крепко проросла во все миры сразу, даже в те, которые пока не успели народиться. И трогать из-за пустяков эту магию не стоит, потому что может получиться любая пакость.

– Например, появится миликалиберный мир и преподаватель-оборотень, – сказал Луи, посмотрев на волка.

Мужчина в ответ только многозначительно хмыкнул.

– И такое бывает, – не стала спорить Яга. – Но только в том случае, когда магия более-менее молодая. А вот когда по пустякам беспокоят ту магию, которая позволяет диво-птицам фениксам возрождаться из пела и нарождать новый мир, а потом еще и не пользуется тем, что магия для этого дала… Случиться может всякое. Потому что магия дает силу, которую следует использовать. А если ее не использовать, она начинает изменяться и изменять то, что первое ей попадется.

– Феникс, значит… – задумчиво сказал волк.

– Ничего не понимаю, – призналась Миррет. – Дженни превратилась в феникса, подожгла поле, а потом опять превратилась в девушку?

– Если бы превратилась в птицу, пришлось бы перерождаться, а я огня боюсь, – призналась Дженни. – И поле я раньше поджигала, с помощью бензина. Я так Финиста ловила, он у меня саксофон украл. И да, я понимаю, что это была идиотская идея.

– Понятно, – сказал волк. – Ты попросила энергию для превращения, но не воспользовалась ею.

– Мне тоже так кажется, – призналась Дженни.

– И эта энергия сейчас пытается уничтожить какие-то миры, – сказала Миррет. – И что мы можем с ней сделать?

– Мы как раз можем, – улыбнувшись, сказала Яга.

А Василиса задумчиво покивала.

– Правда? – наивно удивилась Аллочка.

– Правда, – подтвердила Василиса. – Пока вы праздновали, мы консультировались с разными специалистами, но в итоге пришли к выводу, что больше всего наша проблема напоминает одну давнюю историю.

– Очень давнюю, – сказала Яга и замолчала. Дождалась, пока все сосредоточат на ней внимание и продолжила тоном опытной сказочницы: – Давным-давно в одном царстве один очень глупый царь приютил чернокнижника. Чернокнижник, в целом, был мужик тихий, спокойный и умел лечить радикулит, так что и польза от него тоже была. А еще у царя была молодая жена-вертихвостка. Она только-только народила ребенка, но уже распушила хвост и ходила павой, смущая служивых людей. И надо было такому случиться, что однажды молодую царицу встретил на своем пути чернокнижник, который в силу своей рассеянности до тех пор даже не подозревал о ее существовании. И случилось страшное, чернокнижник влюбился.

– Почему страшное? – удивилась Аллочка, уверенная, что любовь приносит исключительно счастье.

– Потому что побитый молью, полуслепой мужчина был ей ни к чему. Ей больше нравились статные молодцы. О чем она ему и сказала однажды. И надо сказать, что чернокнижник был действительно очень талантлив и знал такое, что обычным магам неведомо. Возможно он даже был неудачливым сыном какого-то божества. И сила в нем жила божественная, но стать чем-то большим, чем человек, он так и не сумел. Впрочем, это не важно. А важно то, что чернокнижник уперся рогом и решил превратиться в статного красавца, чтобы царице понравиться. Что он там химичил, мне неведомо, но однажды он додумался до того, что убил диво-птицу в тот момент, когда она едва успела этой птицей стать. Что он собирался делать дальше, я тоже не знаю, потому что с силой он не возобладал и она его испепелила.

Баба Яга печально вздохнула, а потом еще и головой покачала.

– А дальше что было?

– А дальше чародейскому кругу пришлось бороться с высвобожденной несчастным чернокнижником силой. Потому что она стала пожирать их мир. Побороть ее не получилось и они додумались до того, чтобы как-то ее применить. А так как долго думать было некогда, они решили сотворить бога из первого попавшегося младенца. А попался им, как назло, царевич.

– Э-э-э-э… – неподдельно удивился Луи. – Им так запросто позволили хватать царевича?

– Нет, он просто был ближайшим младенцем. Спал на руках у нянечки, вот ему вся сила и досталась. Правда, богом он так и не стал. Просто стал абсолютно бессмертным. А еще сильно любил красавиц. Пока был царем, эта его любовь никому особо не мешала, редкая красавица не обрадуется, что ее одаривает шелками и золотом настоящий царь, пускай даже на редкость уродливый.

– На редкость уродливый? – удивилась неожиданному повороту сказки Миррет.

– Ну, не повезло ему вырасти худющим, крючконосым, да и в целом не красавцем, – сказала Яга и запила это откровение чаем. – Так вот, пока он был царем, всех все устраивало. А потом случилась война, которую он проиграл, потом еще одна и от царства остался маленький огрызок, который он населил всякими чудищами, чтобы завоеватели не лезли. Они и не лезли, и через пару веков о бывшем царе забыли. А он тем временем учился, учился, становился сильным магом, иногда воровал красивых селянок и в один далеко не прекрасный день решил, что пора явить себя свету. И начал явление он с похищения царевны, прямо со свадьбы. Скандал тогда был страшный. Царевич, естественно, пошел жену выручать, да так и сгинул. А красавицу бессмертный маг вернул родителям спустя полгода. Надоела она ему своими истериками и неприятием женской доли. Похищениями царевен он развлекался еще несколько веков, заслужив славу самого зла, причем бессмертного. Тогда даже какую-то нелепую сказку придумали о том, что его смерть следует искать на кончике иглы. А может он и сам ее придумал и рассказал очередной похищенной красавице.

– Кощей, – восхищенно сказал Луи.

– Да, так его тоже называли, – подтвердила Яга. – Спустя века, Кощею надоело развлекать окрестные царства похищениями царевен и потоплением в болотах тех, кто пытался их выручать и он решил сменить обстановку. Даже собственную смерть разыграл, чтобы никому не пришло в голову бежать следом.

– И где он сейчас? – заинтересовался Луи.

– Да в академии какой-то ректором служит, студенток смущает, – как само собой разумеющееся сказала Яга.

– Похищает красавиц? – спросила Миррет.

– Нет. Он до академии в каком-то техническом мире побывал, там из него писаного красавца сделали и посоветовали железо поднимать, чтобы за мышцами скрыть худобу. Так что теперь эти красавицы сами на него гроздьями вешаются. А он хитрец, крутится ужом и все девицы уверены, что он только их любит. Потом, правда, прозревают, но что они бессмертному сделать могут?

– Ничего, – сказал волк.

И в этот момент дверь ресторанчика с грохотом открылась, и в помещение зашел какой-то странный тип, одетый в разномастные, не шибко чистые шкуры, увешанный клыками каких-то чудовищ, как гирляндами, да еще и с каменным топором в могучей волосатой лапе.

– У-ха-ха! – жизнерадостно завопил тип. – Вот я и получу могущество, которого заслуживаю.

– Псих, – легко ему поставил диагноз Луи.

Кто бы что там ни думал, но Малыш переименованный в Горыныча был очень умным псом. Собственно, он был даже вполне себе разумным, просто разговаривать не умел, да и не стремился научиться. Ему и так было неплохо.

А еще ему очень понравились люди и нелюди пришедшие за яблоками. Эта компания была особенная, очень отличалась от тех, кто приходил до них. Обычно бедного трехголового песика всячески обзывали, пытались зарубить разнообразными мечами, а однажды даже застрелить из здоровенного ружья, кричали что-то о долге, о том, что пес не с теми связался, ну и прочую чушь. А эти сначала убегали, потом прятались, а потом вообще подружились. Разнообразие.

Поэтому, когда пес заметил подозрительную личность, следящую за этой великолепной компанией, он решил проследить и защитить. Просто потому, что его развлекли. Поэтому и в машину полез, и в кустах у бара лежал, поджидая. И дождался ведь – подозрительная личность, немного понаблюдав за компанией и убедившись, что праздновать они собираются с размахом и до утра никуда не денутся, куда-то помчалась, на ходу напевая странную песенку и тихонько стуча в бубен.

На взгляд пса, вел этот тип себя престранно, как самый натуральный сумасшедший. Впрочем, Малыш был не так и не прав, все шаманы в той или иной степени ненормальны. А как тут нормальным останешься, если то духи предков в тебя вселяются, то божество приходит ругаться на племя и требовать странного. А то это божество вообще забрасывает неведомо куда, вручает камень, который должен открывать путь туда, куда пойдет компания каких-то умалишенных и приказывает следить за ними до того самого момента, как они начнут праздновать победу.

В общем, что такое развод, шаман бога Утилуку, к сожалению, не знал. И принял счастливое освобождение Аллочки от замужества за ту самую победу над каким-то страшным, но невидимым чудищем. Нет, если бы он знал язык, на котором празднующая компания разговаривала, он бы разобрался, но рассеянное божество как-то не подумало, что в других мирах, да и соседних странах, никто не говорит на языке его племени. Собственно, для этого божества люди и нелюди, которые ему не поклонялись, существовали как какая-то абстракция. И он о них не думал. Вообще. С мелкими божками, боящимися утратить свою мелкую паству, такое случается часто.

А еще они очень часто хотят стать богами сильными и страшными, чтобы всякие древние Яй-Кааи боялись, а богини любви теряли головы и бросались в объятья.

Переоценивал себя Утилуку и был уверен, что ему не хватает только силы для того, чтобы стать великим. И на совет его, естественно, никто не звал. Но он удачно явился туда сам и смог подслушать под окном. В подслушанном он тоже не шибко разобрался, но главное понял – где-то есть куча свободной энергии способной разрушать целые миры. И мерзкие древние боги отправили героев чтобы эту энергию изловить и присвоить.

После этого Утилуку только и осталось отправить одного из шаманов следить за героями и дожидаться нужного момента. Герои ведь все обыкновенные смертные, даже богинина дочка, а значит, божество победит их с одного пинка и отберет добычу.

В общем, о людях, эльфах и всех прочих Утилуку судил сугубо по своему племени. А его племя, только узрев свое божество, сразу же дружно падало, как подкошенное и начинало бодать головами землю. Утилуку не сильно понимал для чего, но представление ему нравилось и он их не останавливал.