Текст книги "Бар "На перекрестке" (СИ)"

Автор книги: Татьяна Гуркало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Татьяна Гуркало
Бар "На перекрестке"

Глава 1

О том, как все началось

Заставь дурака молиться, он и лоб расшибет

(Народная мудрость)

Началось все, как всегда, с сущей мелочи. В один небезызвестный бар, который по слухам принадлежал кому-то из богов судьбы, зашел статный и красивый парень невеликого ума. Звали его Финист Ясный Сокол и он был потомком того самого героя, в честь которого его назвали.

А бармен за стойкой был новый, только-только устроившийся на работу, взамен предыдущего, уехавшего на Бали лечить психическое здоровье, пошатнувшееся из-за гостей заведения. И этот бармен, к сожалению, не знал, что Финист частый посетитель, особо зачастивший после женитьбы на Василисе Премудрой. Подавляла она его своим умом, вот он и сбегал.

Впрочем, последнее к делу не относится. А относится то, что старый бармен точно знал – на вопросы Финиста отвечать не следует, потому что он эти ответы понимает неправильно и творит такое, что знаменитый предок наверняка просит добрых богов отпустить его на пару деньков из Вирия для вразумления потомка. Позорит ведь этот потомок его имя, как есть, позорит.

– А скажи-ка добрый молодец, какая ценность всем нужна? – спросил Финист, выпив залпом коньяк и занюхав его рукавом, пропахшим лошадями и собаками.

Бармен как раз читал в журнале «Музеи множества миров» статью о знаменитых скрипках Страдивари, поэтому и сказал, что вот эти скрипки точно всем нужны.

Еще бармен рассказал, что у этих скрипок необычное и очень красивое звучание, а вот о цене уже не успел. Финист воссиял лицом, грохнулся об пол так, что доски заскрипели, прогнулись, подбросили резко полегчавшего Финиста и он вылетел в окно пестрым комком перьев. Налету разобравшись где левое крыло, а где правое Сокол рванул в небеса, где и скрылся от взгляда бармена.

– Чудак какой-то, – пробормотал мужчина и вернулся к статье. И так и не узнал, что в очередной раз разозлившаяся на мужа Василиса всего лишь пыталась натолкнуть его на мысль, что семью нужно ценить, а здоровье не купишь.

Что такое скрипка Финист, воспитанный в строгости, с патриархально-военным уклоном, естественно не знал. Если бы бармен показал ему картинку, или хотя бы объяснил, что это струнный инструмент, очень отдаленно похожий на балалайку, возможно, ничего бы и не случилось. А так, Ясный Сокол начал поиски ориентируясь на описание: «очень красиво звучит». По рассеянности, сам того не заметив, пересек грань между мирами, залетев в чей-то портал, не закрытый по всем правилам, а оставленный с мыслью – само затухнет и рассеется. Каким-то чудом разминулся с грозой, чуть не подпалившей молниями ему хвост. А потом оказался в какой-то странной местности, сплошь засаженной кукурузой.

И надо сказать, кукурузу Финист не любил, перекормила его мамка в детстве кукурузной кашей. Настолько не любил, что у него даже все тело зачесалось под перьями. Поэтому Финист решил не искушать судьбу и скоренько убраться из неприятного места. А пакостная судьба белозубо улыбнулась и, прежде, чем добрый молодец успел последовать собственному разумному решению, донесла до его слуха далекую мелодию. Странную и красивую. Только тоскливую очень.

И Финист поступил, как поступал обычно, когда в его жизни, невзначай, случались разумные решения. Он счел желание улететь происками врагов, не желающих, чтобы он нашел скрипку Страдивари, и помчался вперед, туда, где кукурузные поля сливались в сплошной зеленый ковер.

Дженни Эткинс была обычной девушкой. С виду – довольно симпатичной шатенкой, вечно одетой в джинсы и рубашки мужского кроя. Но если бы кто-то копнул поглубже, хотя бы в ее биографию, то очень сильно бы удивился.

Начать с того, что Дженни была приемной дочерью своих родителей. Они были фермерами и однажды просто нашли ее на кукурузном поле. Прямо посередке вытоптанного кем-то круга. После чего сразу же удочерили. Точнее поставили всех перед фактом, что у них неожиданно родился ребенок.

Дженни долго этому удивлялась. Ну какой разумный человек, подобрав посреди поля ребенка, спящего в чем-то подозрительно похожем на осколок яичной скорлупы, сразу же станет выдавать его за своего собственного? Причем, яичко было не только огромным, но еще и ярко раскрашенным, видимо пасхальным. Ага, кролик-переросток его уронил и разбил. И оттуда, вместо белка с желтком, вывалилась маленькая девочка.

Чушь, в общем.

А потом Дженни посмотрела фильм про Супермена и поняла, что такое поведение для американцев в порядке вещей. Тем более, ее родителям еще повезло, она у них не инопланетянка боящаяся криптонита, решившая озаботиться спасением мира, а всего лишь феникс… боящийся огня.

Боязнь огня, кстати, была проблемой, с которой родители долго и нудно боролись. Время от времени они еще и разных специалистов привлекали. Психолог была ничего так, она Дженни даже понравилась, особенно после того, как объяснила родителям, что их девочке может помочь творчество и самовыражение. А вот эзотерик была странная женщина. Она закатывала глаза, вещала о прошлых жизнях и время от времени начинала кричать:

– Вижу! Вижу духа!

Дженни с огромным трудом сдерживала смех. Особенно тогда, когда дух, действительно пришедший на вопли сумасшедшей тетки, помахал ладонью у нее перед лицом, а потом покрутил пальцем у виска.

В общем, психолог была лучше, хотя и не смогла ничего сделать с боязнью огня. Творчество у Дженни поначалу тоже не ладилось, не умела она рисовать, да и не особо хотела научиться. А потом отец привез откуда-то саксофон и дело пошло на лад – оказалось, что Дженни любит играть блюзы гораздо больше, чем слушать. А слушать она их очень любила.

И да, свои прошлые жизни Дженни, в отличие от эзотерика, действительно помнила. Фрагментарно, правда, и невнятно, но ей этого хватало. А музыка, время от времени, еще и добавляла фрагменты и фрагментики в этот сложный пазл. Особенно если играть на поле, на том самом месте где когда-то чета Эткинс нашла младенца.

Играла девушка страстно и самозабвенно. И если бы она мечтала о карьере музыканта, у нее вполне бы получилось. Но она мечтала о собственном мотоцикле, тяжелом мужском харлее, как в одном старом фильме. Возможно только в противовес родительским мечтам сделать из нее настоящую фермершу и передать хозяйство в наследство.

Память, то ли генетическая, то ли магическая, всколыхнулась и перед глазами вместо кукурузного поля появился белый песок. В лицо ударил сухой ветер. Дженни зажмурилась, а когда открыла глаза, перед ней стоял странный, но почему-то кажущийся знакомым, мужчина – красивый, как картинка, лохматый и одетый в несусветный костюм. Штаны у него были полосатые, серо-черные, заправленные в сапоги с широкими холявами и лихо загнутыми вверх носами. Рубашка белая, с вышитыми алыми петухами. Поверх рубашки меховая жилетка с потертостями, судя по запаху, сшитая из издохшего от старости пса.

– Привет, – сказала Дженни, заподозрив, что повстречалась с маньяком.

А кто еще станет так странно одеваться в этой глуши?

Мужчина что-то пробормотал на непонятном языке и протянул руку.

Дженни покачала головой, пытаясь объяснить, что не понимает и отступила, прижимая к груди саксофон.

Мужчина опять что-то сказал, рубанул рукой по воздуху и посмотрел вверх.

Дженни зачем-то тоже посмотрела и именно в этот момент саксофон исчез из ее рук.

– Эй! – завопила девушка.

Улепетывающий мужчина обернулся, обидно засмеялся, а потом закономерно споткнулся и рухнул на землю. Но вместо того, чтобы остаться лежать или хотя бы начать вставать, он превратился в птицу, закогтил саксофон и, шустро махая крыльями, улетел высоко-высоко в небо. Еще и прокричал оттуда что-то на своем птичьем языке. Наверняка что-то неприятное. Дурой, например, обозвал.

– Кретин! – заорала в ответ Дженни и села, где стояла.

Мужчину она, наконец, вспомнила. Фотографии этого красавца она видела как раз в тот день, когда узнала, что если немного поколдовать, Интернет превращается из международной сети в междумировую. От радости она тогда кликала по ссылкам и банерам без всякой системы, вот и попала на фотографии со свадьбы знаменитой своим умом Василисы Премудрой и не менее знаменитого своей глупостью потомка того самого Ясного Сокола. Под фотографиями красовалась статья, в которой этот брак называли самым неравным за последнее столетие и предрекали скорый развод.

Вот только очнувшаяся память так и не смогла помочь понять, зачем этой великовозрастной бестолочи понадобился ее саксофон. Ладно бы он был дорогим и коллекционным. Но ведь он самый обыкновенный. Просто любимый. И другой Дженни был не нужен.

– Ощипаю, и голову сверну, – мрачно пообещала девушка и медленно побрела домой.

В том, что саксофон удастся вернуть, Дженни ни капельки не сомневалась. Вот только идей, как это сделать, почему-то не было.

А Финист Ясный Сокол летел домой, сияя от счастья. Теперь-то Василиса точно не будет ругаться. Сказала ему принести в дом то, что всем нужно и вот он его несет. А как оно красиво звучит. Сам слышал. Вот было бы оно еще немного поменьше, потому что нести неудобно, цены бы ему не было.

Финист обдумал последнюю мысль и понял, что надо приземлиться где-нибудь среди кукурузы и положить украденную скрипку в междумировую сумку. Не зря же эту диковинку у жены выпрашивал. Вот она, наконец, и пригодилась.

То, что скрипку пришлось украсть у той дурноватой иноземки, Финиста вовсе не волновало. Во всех сказках, которые ему в детстве рассказывала бабушка, разные Иваны, то дураки, то царевичи, именно так диковинки и добывали. Ни один не сподобился что-то купить. Правда, они тут же за свои деяния расплачивались, получая задание выкрасть еще более необычную диковинку и опять попадаясь.

Иваны вообще парни глупые.

Хорошо, что его Иваном не назвали.

С этими мыслями очень довольный собой Финист сел на плечо пугала, упустив саксофон на землю. Полюбовавшись кукурузным полем и почесав клювом спину, он спрыгнул на землю, обратился в доброго молодца и спрятал саксофон в пространственный карман, созданный для бестолкового мужа хозяйственной Василисой. А то он все время что-то где-то забывал по рассеянности, причем, часто что-то очень нужное и незаменимое. Ищи его потом. А так, достала с кармана, пыль отряхнула и пользуйся себе.

А потом Финист продолжил лететь домой. Точнее, он летел на восток, помня, что при полете к скрипке солнце светило сзади и немного левее. То, что он находится в чужом мире Финист пока так и не понял, просто продолжал удивляться, что какой-то дурень насажал столько кукурузы. И кто ее окаянную будет есть? Разве что курей кормить, чтобы желтки в яйцах были большие и оранжевые.

От яичницы Финист бы сейчас не отказался. Но жена наверняка опять приготовила какое-то заморское блюдо. Она вообще пыталась привить ему хороший вкус во всем, в том числе и в еде.

Знать бы еще зачем.

– Бабы, – проворчал Ясный Сокол, и ворона, летевшая навстречу, так удивилась, что сложила крылья и рухнула вниз. Прямо на голову мужику на лошади и в странной шапке.

Люди в этой местности вообще странно одевались, даже бывшая владелица чудеснозвучной скрипки носила синие штаны и рубаху в клеточку. Сплошная срамота. Особенно штаны, обтягивающие все, что приличные девки под сарафанами прячут. Если бы Василиса такое надела, Финист точно запер бы ее в тереме с прялкой.

Ну, попробовал бы… уговорить. Денек она бы точно посидела. Василиса вообще женщина добрая и отходчивая. Если бы еще меньше говорила загадками, цены бы ей не было.

Вздохнув о женском несовершенстве, Финист продолжил путь. А потом увидел такую чудасию, что чуть не хряпнулся на чью-то голову следом за давешней вороной. По небу летела огромная железная птица, загадочно гудела, а крыльями не махала. Заколдовал ее кто-то, наверное.

– Плохие это места, – понял Финист и наподдал ходу, вспомнив, что сказочным добрым молодцам к разным диковинкам тоже приходилось добираться по разным неприятным землям.

Хорошо хоть у него крылья были. А то на коне Финист ездил не очень хорошо. А верхом на сером волке вообще себя не представлял.

Глава 2. О том, что ревность – это плохо

– Ало, полиция, я тут мужа с любовницей застукала.

– А мы здесь причем?

– Так я их молотком застукала. Обоих.

(Анекдот)

На вопрос, «Как поймать сокола?», бездушный интернет вывалил целую кучу разного бреда и чьи-то скверные стихи. Дженни вздохнула. Саксофон все равно было жалко, и просто так сдаваться она не собиралась. Пришлось искать зерно истины среди кучи мусора.

– Значит, ловить на голубей или филина, – задумчиво сказала девушка, спустя три часа. – На филина лучше… интересно, почему на него должны слететься воробьи? Хм, не написано почему-то. Может сами не знают? Ладно, это ерунда. Главное, этого филина где-то достать.

Голубей Дженни недолюбливала и ловить их не собиралась. Они летают толпой и слишком сильно любят гадить. Совы гораздо симпатичнее, так что все было решено.

Оставался последний штрих.

Дженни загадочно улыбнулась и выложила в твиттере новость о придурке в странной одежде. Пожаловалась на то, что он у нее саксофон украл. А потом гордо пообещала сыграть завтра на том же месте, причем, на инструменте, который гораздо лучше и дороже. Интернеты Финист, скорее всего, не читает, он даже кнопочку «пуск» узнавать среди других вряд ли научился. Но Василиска новостью с ним поделится. Наверняка. Она девушка умная, если верить тем же интернетам.

Значит, Василиса поделится новостями. Ее муженек прилетит за другим саксофоном и попадет в ловушку.

Феникс злорадно улыбнулась.

План был безусловно хорош. Дженни даже не смущало то, что Василиса вряд ли читает ее твиттер, а скорее всего и вовсе не подозревает о недавно переродившемся фениксе. Просто в душе крепла вера, что все сложится, и любимый саксофон вернется.

А еще Дженни сплела переводящее заклинание. Очень хотелось спросить у гнусного вора, зачем ему саксофон? Сомнительно, что для того, чтобы играть блюзы. Блюзы и Финист в облезшей жилетке, совсем не сочетались.

Гнусный вор тем временем, с наступлением вечера, наконец понял, что летит слишком долго и заподозрил, что заблудился. После чего, на всякий случай покружив еще немного над кукурузными полями, он решил искать место для ночлега.

Ведь, как давно известно, утро вечера мудренее.

Правда, в чем именно та загадочная мудреность заключалась, даже Василиса не смогла объяснить. Да и чем созерцание утренних кукурузных полей будет отличаться от вечерних, Финист откровенно не понимал. Только и оставалось надеяться, что утром какое-то божество подаст какой-то знак. Стрелочку, например, в небе нарисует. Иначе придется возвращаться и спрашивать дорогу у той странной иноземки. Или у мужика, которому на голову свалилась ворона. Других людей Финист за целый день так и не встретил.

Причем, мужик был предпочтительнее. Финист подозревал, что девка, как и положено бывшей владелице чудеснозвучной скрипки, пошлет его воровать какую-то диковинку. А кражами Финист был сыт по горло. Не его оно, да и звать его не Иваном.

«Бывшая владелица скрипки», тем временем, тоже пошла по кривой дорожке, дошла до небольшого городка и практически влезла в чужой дом. А виноваты в этом были филины, которые почему-то не желали жить на кукурузных полях.

– Цыпа-цыпа-цыпа, – отчаянно призывала висящая в окне Дженни, боясь разбудить похрапывающего в кровати подростка.

Белая полярная сова смотрела на нее как на полную дуру и подходить не спешила. Видимо не верила в то, что все птицы сестры и нет никакой разницы в том, как и кто появился на свет.

– Цыпа-цыпа, – еще отчаяннее позвала девушка.

Нет, филина она так и не нашла. Зато оказалось, что в городе целая куча полярных сов. Они стали очень популярны благодаря книге о мальчике, которому ничего не мешало летать на метле.

– Цыпа-цыпа…

Сова встопорщила перья, совсем по-человечески вздохнула и все-таки подошла. Терять ей было нечего. Нехороший хозяин подрезал птице перья на крыльях. И мышей таскал дохлых. Что за жизнь?

Ловушку Дженни готовила половину ночи.

Сова все это время сидела на капоте машины, лупала глазами и понимала, что все люди ненормальные. Даже те, которые изредка превращаются в огненных птиц.

А может, это ей так везло.

Вот мальчишка, которому ее подарили за хорошую учебу, рисовал на лбу шрам, надевал круглые очки и скакал по комнате верхом на пылесосе, громко жалуясь на то, что у родителей нет даже самой завалящей метлы. В летучесть метлы бедное наивное дитя верило свято.

Теперь вот эта, недоптица. Долго валялась в собственноручно выкопанной яме, прикрывшись кукурузой, веточками и непонятной тряпкой, обляпанной машинным маслом и провонявшей бензином. Видимо нанюхалась испарений. И поэтому на свалившегося с неба заморенного оборотня отреагировала неадекватно. Прошипев, «ага, приманился», и дождавшись, пока он уснет на наломанной кукурузе, ненормальная новая хозяйка растянула в воздухе, с помощью магии, рыболовецкую сеть, как раз над тем местом, где спал несчастный. Потом, наказав сове сторожить машину, куда-то умчалась. Пропадала очень долго, а вернулась с канистрой, зажигалкой и многообещающей улыбкой.

Когда девушка начала обливать поле вокруг спящего оборотня бензином, стараясь при этом поменьше шуметь и вслух надеясь, что родителям именно эта кукуруза никогда не нравилась, сова задумалась о том, что уйти на север пешком, не дожидаясь пока отрастут перья на крыльях, не такая уж плохая идея.

А потом эта ненормальная закончила полив поля бензином и вернулась к машине.

– Давай лучше ты, – сказала Дженни сове и протянула ей зажигалку.

Птица вытаращилась на нее круглыми удивленными глазами.

– Я огня боюсь, – объяснила феникс.

Сова отвернулась, подозревая, что если начнет что-то поджигать, перья придется отращивать везде.

– Ладно, – смирилась с судьбой Дженни.

Что только не сделаешь ради любимого саксофона.

Кукурузное поле горело хорошо. Придурок, который, как и положено преступникам, вернулся на место преступления, немного побегал, превратился в сокола и взлетел в небо, воняя паленым пером. Как и рассчитывала Дженни, сразу вляпался в сеть, затрепыхался, ругаясь на непонятном языке, даже переводчик отчего-то сказанное не переводил. А потом повис, как муха запутавшаяся в паутине. И бормотал очень похоже на мушиное обреченное жужжание.

– А может последнее желание? – спросил продрогший на росе, опутанный сетью, купленной в рыболовном магазине, добрый молодец.

– Где мой саксофон? – яростно спрашивала Дженни, уже отчаявшаяся получить ответ.

Сова с интересом смотрела то на одного, то на другую и топорщила перья от удовольствия. А еще разумные существа. Один не понимает, что такое саксофон. Другая не понимает, что он не понимает. Вот и беседуют в свое удовольствие, уже не первый час. Правда, наблюдать за тем, как хрупкая дева грузит в багажник малолитражки превратившегося в человека сокола, было еще интереснее. Но все забавное когда-нибудь заканчивается. Сирены пожарных машин придали девушке сил, и она справилась.

– Узникам положено последнее желание, – настаивал Финист, давно поняв, что серьезно разговаривать с дурной девкой бесполезно. Ничего эта иноземка понять не способна, чай не Премудрая и даже не Василиса.

– Может тебе еще последний поцелуй нужен?! – заорала Дженни и пнула красавца в бок.

– А давай, – не стал отказываться он.

Василиса, следившая за похождениями мужа по старинке, с помощью тарелочно-яблочной аппаратуры, заскрипела зубами и впилась ногтями в стол. Очень уж ей хотелось сделать этот поцелуй последним в жизни одного сокола. И было жаль, что проделать то же с фениксом не получится. Переродится, зараза.

Хоть иди и выдергивай по старинке патлы. Некрасиво, конечно, но зато так весело.

– Убью, – решила Василиса, когда Дженни, отчаявшись чего-то добиться от Финиста, все-таки его поцеловала, в надежде, что поцелуй прочистит ему мозги.

Создать междумировой портал Василиса сумела мгновенно, хотя все учителя хором утверждали, что процесс этот долгий и кропотливый, если маг, ну или ворожея, не волшебное существо, вроде дракона, и не бог. Впрочем, думать о своих предках Василисе было некогда. Она схватила скалку, которой, как раз перед тем, как решила посмотреть чем там занимается муженек, раскатывала тесто на его любимые вареники с вишнями. Помянув лысого черта и пообещав повыдергивать все патлы любительнице последних поцелуев, Василиса рванула мстить.

– Теперь скажешь где мой саксофон? – спросила Дженни, чмокнув Финиста в губы и сочувствуя всей душой учителям, у которых таких Финистов половина класса, как минимум.

– Вот дура девка, – пробормотал добрый молодец и чхнул. – Говорю же, нет у меня никаких фонов. И тут роса, а я простужусь. Порядочные женщины сначала кормят, поят, баньку топят, а уже потом задают вопросы.

Дженни онемела от такой наглости, а потом зарычала и пнула пленника в бок.

Трава оказалась скользкой и пинок закончился красочным падением, даже сова насмешливо заухала. Довольно костлявый Финист падение не смягчил. А потом еще и откуда-то появилась растрепанная фурия, в осыпанном мукой фартуке и с качалкой наперевес.

– Ах ты, падшая женщина, – добросовестно перевело заклинание, и Дженни ко всему хорошему получила качалкой по плечу.

А если бы не дернулась в сторону, наверняка бы получила по голове.

– Ненормальная! – взвыла феникс, каким-то чудом откатившись в сторону и даже сумев подняться на ноги.

– Я тебе покажу, как чужих мужей уводить! – в тон ей ответила Василиса.

– Что, опыта в этих делах много?! Тогда показывай, а я посмотрю! – не осталась в долгу Дженни.

Василиса ответила теми словами, которые упорно не желало переводить заклинание, и бросилась к Дженни, размахивая качалкой, как индеец в вестерне томагавком. Лицо красавицы настолько перекосила злость, что впору было сниматься в фильме ужасов. И Дженни поняла – убьет. Поэтому и рванула не разбирая дороги, и думая, что жена придурковатого Сокола запутается в своем сарафане, шлепнется и не догонит.

Василиса и ее сарафан думали иначе. И тот камень, об который в итоге споткнулась Дженни, их в этом заблуждении поддерживал. Иначе зачем было под ноги бросаться?

– Убью! – мрачно пообещала Василиса, нависнув над соперницей, как само возмездие, и замахнулась качалкой.

Дженни ей поверила.

Феникса, на самом деле, убить не сложно, не смотря на то, что это волшебное существо. Ничем они от простых смертных не отличаются, окромя долгожительства, способности к самосожжению и перерождению. Но и здесь, вовсе не факт, что сгореть успеешь прежде, чем тебя пырнут мечом, ну или приголубят по голове качалкой. Фениксы, к сожалению, ни телепортироваться не умеют, ни даже открывать банальные порталы, в которые можно лихо запрыгнуть, оставив врага с носом.

В общем, перерождение для феникса единственный способ срочной эвакуации.

И Дженни в этот самый миг поняла, что лучше очередное перерождение, чем смерть от кухонной утвари. И даже начала перерождаться, стянув в одну точку, где-то над головой, столько энергии, что сгорела и рассыпалась пеплом бы мгновенно, даже взлетать огненной птицей и выкрикивать сомнительной ценности пророчества бы не понадобилось. А потом оказалось, что огня Дженни боится все-таки больше, чем злющую Василису с качалкой, и девушка, что есть сил, оттолкнула от себя готовую испепелить энергию.

Куда уж эта энергия потом канула, Дженни не знала. Но Василису это зрелище привело в чувство и она даже помогла подняться на ноги.

– Ну вот, – сказала мужняя жена, присев на высушенную мановением руки траву.

– Он у меня саксофон украл, – пожаловалась Дженни и села рядом.

– Зачем? – удивилась Василиса.

– А я знаю?

Василиса посмотрела на мужа, и он неуверенно забормотал что-то о чудеснозвучных скрипках, баре, Страдивари и бешеных бабах с ненавистной кукурузой. Бедная Премудрая видимо поняла из этого бормотания больше, чем феникс, и покачала головой.

– Опять ты ничего не понял, – сказала печально. – А я тебе вареники варить собиралась. С вишнями. Как ты любишь.

Финист склонил повинную голову и вздохнул как большой пес.

Саксофон Финист отдал, но только после того, как Василиса уверила, что он ей не нужен, а Дженни доказала, что никакая это не диковинка. Дженни на радостях покружила сову и отправилась домой отсыпаться. А Василиса провела свое заблудившееся и летавшее кругами сокровище через портал, и аккуратно его закрыла, чтобы другой такой дурень никуда не провалился случайно.

А не понадобившаяся фениксу энергия, тем временем, расползалась осьминогом где-то в междумирье, ловила крохи другой энергии, отращивая новые щупальца и разрастаясь как опара, пока не дотянулась случайно сразу до трех миров. На этом энергия пока успокоилась, застыв в ожидании, потому что соединять миры было ее предназначением. Она из каждого из этих миров брала крохи жизни и образы, отражалась от памяти феникса, превращая его тело в пепел. А потом, когда на теплую землю падало яйцо, из которого должен был вылупиться новый птенец, отрывалась от феникса, как пуповина, закукливалась и постепенно превращалась в новый мир.

К сожалению, на этот раз процесс рождения нового мира был прерван, так и не начавшись, и во что это могло вылиться, даже боги не ведали.

Впрочем, пока они даже не ведали о том, что столь необычное событие случилось.

Не следили боги за фениксами. Этих фениксов, на самом деле, целая куча, гораздо больше, чем богов. За каждым не уследишь, даже если захочешь. И заняться самосожжением, чтобы возродиться, огненные птицы обычно не спешат. Один старожил вообще умудрился прожить семнадцать тысяч лет. Не каждый бог мог похвастаться таким возрастом. А наглая птица в человеческом обличье знай себе строила глазки и обещала дожить до совершеннолетия. То есть, до восемнадцати тысяч лет.

Как тут уследишь?

Да и не каждый бог, в принципе, задумывался о том, что для сожжения одной несчастной птицы столько энергии не нужно.

В общем, богов ждал сюрприз.