Текст книги "Черноглазая Марьяна (СИ)"

Автор книги: Татьяна Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Желе соскочила с кровати и, неуклюже хромая, бросилась к ней.

– О боже, да тебя же не долечили! – завопила во весь голос. – Как они могли выписать, ты же едва на ногах держишься!

– Не надо кричать, – пролепетала слабым голосом Марьяна, но тут же смолкла, зажала ладонью рот и стремительно выскочила в коридор, помчалась в туалет сколько было сил.

По возвращении попала сразу в руки дежурного врача, которого позвала напуганная Людмила.

Осмотрев и расспросив Марьяну, тот вывел невероятное:

– Похоже на беременность. Но покажет УЗИ или можно сделать анализы. А до них можно проверить на аптечных тестах-полосках.

– Нужно отправить кого-нибудь в аптеку за ними, – вмешалась Железнова деловым тоном, словно именно она была главной в отделении. – Распорядитесь, пожалуйста, -обратилась к врачу.

Удивительно, но тот даже ни одним словом не возразил, согласно кивнул головой и поспешно пошёл исполнять просьбу Железной леди. Похоже, слава об её твёрдом и непреклонном характере долетела и до этой больницы. А может, работники и сами, без так называемого сарафанного радио, с первого дня убедились, какого «сорта» пациентка попала к ним.

Скоро доставленный в отделение тест показал: Марьяна беременна. Ошеломлённая новостью, она долго не могла прийти в себя. Это казалось немыслимым. Со дня гибели Ильи прошло более двух недель. В последний раз она была с ним близка 25 сентября. А до этого два месяца он спал отдельно, сказал, что ведёт невероятно запутанное дело и ужасно устаёт.

В сентябре же они были вместе чисто случайно – это теперь Марьяна знает. А тогда думала, что муж соскучился и захотел вдруг в середине ночи заняться любовью. Хотя это она сама залезла к нему в постель, хотела просто поцеловать. Неожиданно он крепко обнял её и страстно стал целовать. Скорее всего, перепутал с любовницей.

Они не предохранялись. Таблетки, назначенные ей врачом в женской консультации, закончились, и она решила сделать перерыв – раз с мужем не спят, зачем зря пить. Последние дни сентября считались для неё не самыми опасными для зачатия. Поэтому была спокойна, хотя месячных не было, но они у неё обычно в стрессовых ситуациях нерегулярно приходили.

Выходит, забеременела семь недель назад – и всё это время не знала, что зародилась в ней новая жизнь! Да, Желе права, я сумасбродна и неблагоразумна! Попала в аварию, мечусь туда-сюда, копаюсь в своих переживаниях, а о самом важном – а вдруг да не пронесло, вдруг да забеременела? – ни секунды не задумывалась. Надо было провериться, убедиться!

Когда, наконец, до неё дошло, что может и вправду скоро у неё родиться ребёнок, если, конечно, тест не бракованный, Марьяна искренне обрадовалась. Её не волновало, что ещё плохо стоит на ногах: профессии фактически нет, мужской опоры и человека, с которым могла бы разделить родительские обязанности, тоже нет. Не думала также о том, что ещё молода, а дитя – это ежедневные заботы и вечная ответственность.

Вопреки всем страхам, которые, конечно, гнездились в тайных уголках ее подсознания, почему-то испытывала счастье, и на душе стало легко и радостно. Всё вокруг вдруг засияло яркими красками, словно внезапно в конце их полузимней дальневосточной осени пришла весна, с её расцветами и обещаниями.

Надо же – у неё будет ребёнок, самый близкий и дорогой ей человек! Очнувшись от своих размышлений, она поймала на себе пристальный, испытующий взгляд Людмилы, в котором читались ожидание и тревога – оставит ли ребёнка Марьяна. Прямо взглянув ей в глаза, девушка озорно и одновременно таинственно улыбнулась, вся засветившись.

– Думаю, через семь месяцев у нашего крестника появится невеста! – сказала весело.

– Значит, ты оставляешь ребёнка, – облегчённо вздохнула Людмила. – Ну и правильно, он не будет никогда лишним.

Увы, мама Марьяны думала совершенно иначе. Она не только не проявила большой радости, узнав о беременности дочки, но и сильно расстроилась.

– В какой-то из газет я прочла, что у Оленева будет ребёнок. Со страхом подумала: о нет, пусть это будет неправдой! – призналась она дочери. – Тебе не хватало ещё такой заботы! Потом я узнала, что беременна любовница Ильи, а не ты – немного отлегло от сердца, хотя ничего хорошего в этом не было... Надо сделать аборт! – стала наступать на Марьяну решительно. – Подумай, зачем тебе ребёнок от неверного мужа. Он постоянно будет тебе напоминать об его измене. А потом ты же совсем ещё молодая, учишься в университете, ни к чему тебе обуза. Не сомневаюсь, в будущем встретишь хорошего человека, полюбишь его и родишь детей сколько захочешь.

– Я хочу этого! – засопротивлялась Марьяна её уговорам. – Как ты не понимаешь: он уже есть во мне, живёт и развивается! Я ни за что не убью его! – твёрдо произнесла не без укора. – Что касается возраста, мама, то ты забыла, что сама меня родила в 17 лет. А мне на днях будет двадцать два, я не юная девчушка, осознаю свои действия. Ребёнок не виноват в измене отца, я никогда не буду его винить ни в чём, как не винила меня бабушка!

Наталья вдруг расплакалась. Марьяне стало ужасно стыдно, ведь мама волнуется о ней, а она на неё нападает. Подошла к ней, обняла – как редко они обе делали это, всегда относились друг к другу сдержанно – бабушке не нравились «телячьи нежности». А ведь без них так холодно и одиноко жить, неожиданно подумала Марьяна.

– Я забочусь о тебе, – всхлипывая, заговорила Наталья печально. – Если бы ты знала, сколько упрёков и гнева я вынесла от твоей бабушки! И нагуляла-то тебя, и опозорила её, и проворонила твоего отца! Я даже подойти к тебе лишний раз не смела, чтобы приласкать, мать тут же кричала, балуешь ребёнка! Она, будто мать-королева, держала тебя подальше от меня, словно боялась, ты заразишься моей «ветреностью». Но я её, несмотря на то, что она стояла между нами как Цербер, любила. И рада была, что к тебе моя мать была добрее, чем ко мне.

– Прости меня, мама, – взволнованно произнесла Марьяна ласковым голосом, крепко прижимая к себе мать и утешающе гладя её по спине, словно всё было наоборот: она была мамой, а та – её дочкой. – Я не хотела тебя обидеть, но и ты пойми меня: я не могу отказаться от своего дитя. Как и ты когда-то не отказалась от меня. Я ведь твоя дочь и поступить иначе не могу.

Наталья мало-помалу успокоилась. Но теперь уже у Марьяны выступили на глазах слёзы. Пришла пора матери утешать дочь. А потом обе разревелись от взаимных успокоительных слов, так они поплакали какое-то время и угомонились, когда выговорились друг другу.

Наталья признала правоту дочери, сказав, что просто по глупости предложила аборт, не подумав о маленьком человечке, зародившемся в Марьяне. Очень уж ей хочется, чтобы у дочки жизнь складывалась не как у неё, более гладко, без огорчений и испытаний, чтобы никто её не попрекал, не подвергал осуждению, чтобы семья появилась надёжная и крепкая, в которой все бы любили друг друга, не считали кого-то чужаком.

– Я не могла тебя взять в свою семью, – призналась она, – и не только потому, что бабушка была бы категорически против, да это так, но мой муж тоже не хотел, чтобы ты жила с нами. Он хороший и любит меня, но ревнивец и эгоист. Готов тебе материально помогать, но чтобы ты жила отдельно. Потому что не хочет меня делить ни с кем. Даже детей собственных поначалу не желал иметь. Это теперь он от них без ума. Все мужчины -собственники. Тебе повезёт, если твой следующий муж будет другим, полюбит чужое дитя.

– Если не полюбит, то я не выйду за него! – уверенно заявила Марьяна, потом, помолчав с минуту, спросила с надеждой в голосе: – А каким был мой отец, скажи? Ни ты, ни бабушка никогда не рассказывали о нём.

Они сидели в ресторане в центре города. Так повелось ещё со школьных времён Марьяны, Наталья предпочитала встречаться с дочерью где-нибудь в общественном месте, чаще в кафе или ресторане, чем в квартире у бабушки. Вот и сегодня они обедали вдвоём после того, как дочь попросила её приехать для разговора. Их столик был в дальнем тихом углу.

– Давай не будем о нём сегодня говорить, – отмахнулась Наталья. – Когда-нибудь я расскажу, но не сегодня.

Марьяна открыла было рот, чтобы возразить, как внимание её отвлекла вошедшая в зал пара. Высокая стройная светловолосая девушка в ярко-голубой кофточке и джинсах просто сияла нежной улыбкой и заглядывала восторженно и даже несколько откровенно подобострастно в глаза своему спутнику – мужчине лет сорока в тёмном деловом костюме, примерно с неё ростом, напыщенному и важному.

Радуга-Дождик! – с удивлением узнала девушку Марьяна. Удивительно, но выглядела она отнюдь не удручённой утратой «большой любви на все времена, которая может только присниться», как писала одна из местных газет, рассказывая о романе Оленева на стороне. Смотрелась довольно-таки счастливой. Особенно когда мужчина, перед тем как усадить её на стул, обнял и поцеловал в губы. Прямо-таки расцвела, хотя и до этого сияла вся довольством.

– Это кто? – поинтересовалась Наталья, проследив за изумлённым взглядом дочери, направленным на вновь пришедших в ресторан.

– Алёна, Радуга-Дождик! – механически ответила Марьяна, не отводя от странной парочки глаз. – Любимая женщина моего погибшего мужа! – добавила с едва заметной ехидцей, сделав акцент на «любимая».

Из того, как эти двое игриво и увлечённо беседовали, как нежно держались за руки, как заинтересованно сверкали взаимно глазами, можно сделать недвусмысленный вывод, что они друг к другу неровно дышат. Влюблены ли или не влюблены – конечно, знают только они. Но то, что испытывают симпатию, – это точно. А может, даже физически близки, поскольку он, не стесняясь, обнимает её, гладит плечи и кончиками пальцев дотрагивается то до губ, то до коротких кудрявых волос, падающих ей на лоб.

– Невероятно быстро она утешилась! – брезгливо скривила красивые пухлые губки Наталья. – И не похоже, что беременна. Так бы и сфотографировала её сейчас и послала в газету. Да, ладно, пусть сучка живёт, как хочет! А мы пойдём-ка отсюда, нечего нам на любовницу твоего бывшего пялиться и вспоминать его плохим словом, пусть покоится с миром!

Рассчитавшись с официантом, они быстренько покинули ресторан. А Радуга-Дождик, так и не заметив вдову своего потерянного любовника, осталась беззастенчиво нежиться в лучах внимания нового ухажёра.

Глава XI

На следующий день Ирина попросила Марьяну посидеть с Олежкой: нужно было оформить ему свидетельство о рождении, а мама её уже уехала домой, в посёлок. Девушка взяла малыша на руки и застыла в умилении: он такой крохотный и беззащитный – то бровки нахмурит, то одной половинкой рта внезапно улыбнётся. В сердце девушки от его загадочной улыбки что-то ухнуло и сжалось, как на высоких качелях, и невероятная нежность расплылась по всему телу. Великое это блаженство – общаться с такой крохой!

И вдруг поняла она, чего хочет от жизни, а именно: помогать таким вот маленьким человечкам расти здоровыми, умными и жизнерадостными. Вот, оказывается, почему Марьяна никак не могла покинуть медицину, её удерживало ещё не понятое ею самой желание – лечить вот таких малюток. Теперь же она знает, кем ей хочется быть. Отнюдь не хирургом, как написала в анкете на первом курсе, ориентируясь на Сергея Голубева, а детским врачом. И это уже её собственное решение.

Когда поведала о нём декану своего лечебного факультета, тот неожиданно поддержал Марьяну. Оказалось, как раз на педиатрическом появилось бюджетное место: одна из студенток заболела туберкулёзом, но хотя она и прошла курс лечения, всё же на данном факультете ей нельзя оставаться, ну а на лечебный может перейти.

– Вот и поменяетесь. Обе хорошо учитесь, думаю, легко сдадите академическую разницу, – сказал декан, – сегодня же напиши заявление.

На педиатрическом Марьяне сразу всё понравилось. Нашлась ей и подруга – Лера Безденежных, невысокая, худенькая, с умными глазками цвета молочного шоколада.

Лера сама к ней подошла перед первой лекцией.

– Пойдём, сядешь со мной на Надино место, – сказала она Марьяне, чуть приподняв одну бровь, словно удивлялась чему-то. – Надя – это моя подруга, она теперь вместо тебя будет на лечебном учиться. А ты, выходит, вместо неё. Я думаю, мы с тобой подружимся.

Так и получилось. Уже через несколько дней они с Лерой стали неразлучны в университете, правда, после занятий пути их, как и с Викой Беловой, расходились. Только с Лерой ей было проще и интереснее, потому что она никому не завидовала, не сплетничала, а если и рассказывала о других, то всегда по-доброму или с юмором. Новая подруга поделилась с нею конспектами, в ответ Оленева одолжила на время свои Наде, которая училась на её месте, на лечебном.

Марьяна с головой ушла в учёбу, со станции скорой помощи, как только закончился отпуск, уволилась, решила пока не подрабатывать: нужно сдать разницу в изученных предметах, да и токсикоз стал всё чаще донимать. В свободное время ездила к Людмиле, к которой переехала Ирина с сыном. Там они коллективно хлопотали вокруг Олежки.

Железнова тоже ушла со «скорой», решила, как только закроют больничный лист, вернуться в больницу, где раньше была главным врачом. Ей предложили место заведующей отделением.

Незваные ночные гости больше не появлялись: то ли полиция приняла меры, то ли вор отказался от своих задумок. В общем, Марьяну никто не беспокоил. Если, конечно, не считать постоянных звонков по сотовому Сергея Голубева. Куда только он ни приглашал её – в кино, театр, цирк, на прогулку, покататься на машине, которую отец подарил ему год назад. Девушка неизменно отказывалась.

Несколько раз она его видела у входа в университет, но, холодно кивнув на приветствие, проходила мимо, ни на миг не останавливаясь и напустив на лицо безразличие. Кстати, маска бесстрастной вежливости и равнодушия соответствовала её внутренним чувствам. Голубев не вызывал у неё теперь особого волнения, видно, первая любовь и вправду прошла.

Он больше не казался ей необыкновенным, от взгляда его голубых глаз не плавилось всё внутри и не захватывало дух. Наверное, для него, как и его отца, нет ничего святого, думала Марьяна, Сергей постоянно меняет девушек, легко их очаровывает и бросает безжалостно. Возможно, и у него где-то на стороне растёт ребёнок, которого он не желает признавать, чтобы не утруждать себя заботами и не расстраивать маму.

Однажды Марьяна столкнулась с ним на автобусной остановке, скорее всего, там парень поджидал именно её, поскольку ехать ему нужно совсем в другую сторону. После того как поздоровался, сел рядом с ней в маршрутку и всю дорогу молчал, и она не заводила разговора. На её остановке вышел и опять же молча пошёл рядом.

– Нам нужно поговорить, Марьяна, – сказал уже почти у самого дома. – Почему ты меня избегаешь и не хочешь со мной разговаривать?

– Но мы и раньше не разговаривали! – не в шутку удивилась девушка. – Мы всегда были чужими людьми. С чего бы это нам теперь вести друг с другом беседы по душам?

Голубев ни с того ни с сего протянул к её лицу ладонь и нежно провёл по щеке, потом приподнял подбородок и, серьёзно посмотрев ей в глаза, взволнованно прошептал:

– Я люблю тебя!

Марьяна резко отшатнулась и, сузив насмешливо глаза, вызывающе усмехнулась:

– Так тебе, Голубев, я и поверила! Опять, как два года назад, по чьей-то просьбе завлекаешь меня в свои сети? Можешь не стараться. Я уже не та наивная чернушка Паверман, краснеющая от твоего одного взгляда. Всё давно прошло. Теперь я Оленева. Не звони мне и не подходи, я не хочу с тобой общаться. И вообще я беременна! – Заметив в глазах парня смесь недоумения и испуга, дерзко добавила: – Да, от Оленева, моего мужа! Я больше ни с кем не была, можешь не сомневаться!

– А я и не сомневаюсь, – через какое-то время произнёс отрешённо ошарашенный Голубев, немного помолчал и спросил: – И какой срок?

– Третий месяц, – спокойно ответила Марьяна.

И хотела уже уйти домой, но парень удержал её, поймав за руку.

– Не уходи, прошу! – воскликнул поспешно. – Тебе нужно выйти за меня замуж! У твоего ребёнка должен быть отец! Я буду любить вас, а всё плохое между нами, вот увидишь, забудется.

– У него и так есть отец, Илья Оленев, хоть он и умер, и был мне неверен, но фамилию-то свою и память о себе он может оставить нашему ребёнку, – взволнованно произнесла Марьяна, потом нерешительно улыбнулась. – Спасибо, конечно, за рыцарский поступок -стать отцом моему ещё не родившемуся малышу. Но этого, правда, не требуется! Прощай!

И гордо вскинув голову, направилась к своему подъезду.

Сны иногда бывают вещими. Марьяне всю ночь снилось, как она заблудилась в собственном городе в сильный, холодный дождь со снегом. Улицы, дома потерялись в мокрой снежной пелене, лишь отдельные расплывчатые мутные пятна мелькали, мощный порывистый ветер сбивал её с ног. Металась, плакала и кричала, звала Илью и молила помочь ей выбраться из мрака. Но он так и не откликнулся.

Проснувшись, увидела за окном в не рассеявшейся ещё утренней темени плотные снежно-водяные потоки, падающие с неба – ну, точно как во сне! А ведь с вечера ничто не предвещало непогодь, было спокойно и безветренно.

Тошнота в это утро донимала Марьяну сильнее, чем когда-либо. И голова побаливала. Не стоит рисковать здоровьем ребёнка, подумала, в такую непогоду лучше не ходить на занятия в университет, ничего не случится, если денёк пропустит. Марьяна позвонила Лере, которая была старостой группы, и предупредила, что не придёт. Та уже знала о беременности подруги и согласилась, что нет особой надобности ей сегодня выходить на улицу.

После завтрака девушка села к компьютеру, нужно было закончить перезаписывать рукописные лекции, взятые у Леры. Только бы не погас свет! – такое частенько случается на Дальнем Востоке, когда дует сильный ветер.

Углубившись в работу, Марьяна едва услышала телефонный звонок. Номер высветился на дисплее незнакомый. Может, Нина Чернова звонит по телефону своего мужа? После их возвращения из медового месяца школьные подруги уже несколько раз встречались и перезванивались, Нина в большом восторге от своей первой поездки за границу, только о ней и говорит.

Впрочем, это была не Нина, а Никита Садовников. Голос его звучал незнакомо, как-то странно и тревожно. К тому же говорил он из ряда вон выходящее:

– Марьяна, Илья жив! Вместо него погиб грабитель, отнявший у него паспорт и билет. Всё время его держали в Египте в плену! Ты меня слышишь, Марьяна? К нам, в офис, вчера позвонили вечером… Я хотел к тебе сегодня поехать, чтобы рассказать лично, но такая мракобесиха за окном, что машину из гаража не выведешь. – В речи его послышались виноватые нотки. – Прости, что сообщаю такую сногсшибательную новость по телефону, а не при встрече. Завтра все узнают, что Илья жив, здоров и возвращается домой, будет объявлено по телевидению. Он уже в Москве! – закончил Никита.

Однако девушка, ошеломленная неожиданным сообщением, ни капельки не поверила в сказанное. Может, это не Никита вовсе в телефоне – мелькнуло вдруг у неё в голове -возможно, кто-то так искусно подделывается под него?

– Не может этого быть! – недоверчиво пролепетала.

– Всё истинная правда, хотя кажется немыслимым! – Голос звонившего зазвучал ликующе. – Я с ним вчера сам переговорил, кстати, он попросил меня сообщить всем его близким, что жив, чтобы не напугать, когда приедет. – Говоривший секунду помолчал, потом медленно добавил с некоторым замешательством: – У меня к тебе просьба, Марьяна, не говори Илье, что я предлагал тебе продать мне его долю в партнёрстве, не хочу, чтобы между нами пробежала кошка.

Теперь ей стало ясно, что звонит не кто иной, как Никита Садовников, поскольку только она и он знали об его просьбе. Получается, на самом деле жив Илья. Да и то сказать: не может же шутить Никита – такими вещами никто не шутит.

Какие же всё-таки выкрутасы иногда преподносит судьба!

Она пообещала Садовникову не рассказывать никому о его задумке вступить в партнёрство. «Не проболтайся даже во сне!» – попросил он.

Во сне – смешно! Да у неё и случая такого наверняка не будет! Марьяна никогда не станет больше с мужем ни спать, ни жить. Как только Илья вернётся, они разведутся.

Хорошо бы успеть до появления у неё живота, чтобы развод прошёл без сучка и задоринки, быстро, без каких-либо заминок, через загс, не через суд, при общем согласии. Ей хотелось порвать с Оленевым поскорее, чтобы, услышав её фамилию, никто не спрашивал: «А вы, случайно, не жена того самого Оленева, который?..» И не замолкал бы многозначительно, подразумевая под «который» – «бросил жену ради великой любви к красавице телерепортёрше».

Само собой, после развода Марьяна скажет Оленеву о беременности. Ему, возможно, не понравится, что сразу две женщины одновременно ждут от него ребёнка. Но ничего уж не поделаешь, сам виноват.

В первые дни после прочтения дневника мужа, Марьяна мстительно представляла, как вдруг он оживёт: выяснится неожиданно, например, что не тот самолёт разбился, на котором летел Илья, а другой, а его сел на необитаемый остров, и все пассажиры и лётный состав остались живы. И тогда Марьяна всё мужу выскажет – по каждому оскорбительному выпаду в её адрес. Сейчас же, узнав о его чудесном, так сказать, воскрешении, поняла, нет ничего важнее того факта, что жив Илья. Её злость и обида прошли. И уже не хотелось его укорять и ругать.

Да, с возвращением Ильи её жизнь несколько осложнится. Ведь ребёнок, которого она родит, будет и его тоже, придётся им втроём выстраивать как-то отношения после того, как будут порваны их семейные узы. Однако это мелочи по сравнению со смертью. Главное – жив!

Наконец-то, Марьяна почувствовала радость от новости. Поинтересовалась у Никиты, звонил ли он уже родителям Ильи.

– Я съездил к ним вчера после работы, – ответил Садовников. – Да, пока не забыл, завтра, во второй половине дня, Илья прилетает. Надеюсь, ты приедешь в аэропорт встречать.

Марьяна неопределённо пожала плечами, а в трубку сказала, что не знает ещё пока.

Она не могла ответить ни да, ни нет. В общем-то, в её ситуации просто немыслимо появляться в аэропорту. Однако и отказаться прямо девушка не посмела.

Вечером неожиданно приехал к ней сотрудник федеральной службы безопасности, мужчина средних лет. Разговаривал с ней вежливо и тактично, рассказал, каким образом удалось Илье избежать гибели.

Тот уже завершил все дела в Египте и собрался лететь в Санкт-Петербург, где его ждал клиент, даже зарегистрировался по интернету на самолёт. В последний вечер решил сходить в ресторан, там познакомился с приятной, как ему показалось, парочкой молодожёнов. Они сказали, что тоже вылетают завтра ранним утром в Санкт-Петербург его же рейсом. Наверняка «молодожёны» подсыпали ему снотворное в вино или кофе, так как Оленев вскоре отключился, а очнулся уже в каком-то подвале без документов, денег и телефона.

Держали там несколько дней, потом перевезли опять же в усыплённом виде (снова подсыпав что-то в еду) в пустыню, где бедуины-отшельники удерживали его в плену, надеясь получить выкуп. Но Илья претворился, что якобы потерял память, а сотового телефона при нём не оказалось, так что похитители ждали, когда он вспомнит, кто он и номера телефонов родных. А потом бедуины напоролись на отряд египетской армии, устроивший рейд в их районе по выявлению торговцев наркотиками и оружием. Мужа Марьяны освободили и отправили в Россию.

– Завтра я за вами заеду, – сказал фээсбэшник, прощаясь, – вам обязательно нужно быть при встрече.

Когда она стала возражать, что фактически Илье Оленеву уже не жена, потому что они с мужем будут разводиться – не стала кривить душой, но и вдаваться слишком в подробности своего незавидного положения перед чужим человеком не захотела – он стал настаивать:

– Да, я знаю о вашем разладе, но мне сказали, ваш муж первое, о чём попросил, прилетев в Москву, сообщить его жене и родителям, что он жив. Но рассказывать эту новость вам сразу нельзя было, понадобилась неделя, чтобы всё выяснить до конца. Теперь муж к вам возвращается, и думаю, жизнь ваша наладится.

Марьяна грустно хмыкнула про себя, но внешне постаралась никак не выразить свою реакцию.

– Хорошо, я поеду с вами в аэропорт, – бесстрастно согласилась, – но действовать буду по обстоятельствам.

Закрыв за фээсбэшником дверь, Марьяна долго сидела в гостиной на диване, углубившись в свои мысли. Ей ужасно было жалко Илью, ведь ему столько пришлось пережить. Каким он стал, и на сколько изменился? Так странно, что при его опыте, недоверчивости к незнакомцам и незаурядной проницательности парочка мошенников сумела его обмануть! Она понимала, что эта ошибка. несомненно, уязвила профессиональную гордость мужа, подточила всегдашнюю самоуверенность. И ей совсем не хотелось, чтобы он разуверился в своих силах.