Текст книги "Черноглазая Марьяна (СИ)"
Автор книги: Татьяна Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
От этого Марьяне становилось крайне неудобно и почему-то стыдно, словно это она хвалится, а не её хвалят. Ей пришлось посмотреть репортаж в новостях, когда лежала в общей палате: у одной из больных был телевизор. Едва вытерпела – до того чувствовала себя неловко, ведь получалось, она одна боролась с невзгодами, обрушившимися на них. Но это не так!
Посетил её и Сергей Голубев. Оказалось, он подрабатывает в одном из отделений больницы. Явился в белом халате, отчего яркие глаза его, «смазанные» холодной белизной, казались, скорее, серыми, чем голубыми.
Держался необычно скромно, совсем не похож был на самого себя – задиристого и самоуверенного. Зашёл в палату и застыл в нерешительности у порога. Прежний Голубев сразу же уселся бы на стул и стал насмешничать. Теперешний дождался разрешения пройти и только тогда расположился на стуле. И уставился на Марьяну немигающим печально-тревожным взглядом.
– Я рад, что ты жива и здорова! – произнёс приглушённым голосом. – Когда вас привезли, я был на дежурстве. Сказали «скорая» перевернулась, я знал, ты не должна была работать, но всё равно испугался – а вдруг да и вышла на смену, с тебя станется! Помчался в приёмную, а там кто-то крикнул: «Оленеву несите в терапевтическое!» Я буквально застыл от страха. Ты меня напугала, Умняшка! Какое счастье видеть тебя живой!.. И мне очень жаль, что ты потеряла мужа! – сбивчиво и взволнованно выпалил он.
– Спасибо за сочувствие и переживания, – заставила себя улыбнуться Марьяна.
Она ощущала себя с ним не в своей тарелке, потому что после того злополучного признания Голубева в его неприязни к ней на их единственном свидании они практически не разговаривали, держались друг с другом как незнакомцы.
Вдобавок ей неприятно было выглядеть перед ним жалкой лахудрой – грязные волосы торчат во все стороны, к тому же голова перевязана бинтом. Выглядит ну точь-в-точь как командир в песне о Щорсе: «Голова обвязана, кровь на рукаве…» Крови нет, но рука на перевязи. Выяснилось уже в больнице: во время аварии она её всё-таки ушибла, но боли, находясь тогда в шоке, почти не чувствовала.
– Тебе обрезали волосы! – возмущённо воскликнул Голубев, только сейчас обративший на них внимание. – Разве нельзя обойтись было без этого! Или рана слишком глубокая… Тогда почему ты не в хирургическом?
– Всё нормально! – успокоила его Марьяна. – Рана небольшая, скоро заживёт. И рука тоже. А волосы я сама обрезала, они мешали. Да так и лучше, по крайней мере, мне нравится.
– Вообще-то ты и с короткими волосами хороша!
– Уходи-ка ты отсюда! – сама удивляясь себе, вдруг разозлилась девушка и, соскочив с кровати, гордо встала перед ним. – Я ведь знаю, что ты всегда меня считал дурнушкой, чем-то вроде грязной цыганки. Зачем притворяться? А мне теперь всё равно!.. Да, я черномазая или черномазостная, как ты говоришь! Какая уж есть! – Глаза её запылали гневом.
Парень вскочил со стула и невольно попятился к двери.
– Я никогда не считал тебя дурнушкой, – стал он оправдываться, – наоборот…
– Ну уж, не надо врать! – перебила Марьяна. – Как будто я не слышала от тебя же самого! Думаю, тебе следует уйти и не приходить больше!
– Прости, что обижал тебя, – пробормотал Сергей, – ты вовсе не цыганка и не черномазостная… – Увидев, как недовольно свела тонкие брови девушка, парень виновато среагировал: – Тьфу, это слово больше не произнесу никогда! Обещаю! Мне надо тебе сказать ещё кое-что: твоя мать никогда не была любовницей моего отца, я ошибался. – И чуть потупив голову, горестно усмехнулся. – У него много было возлюбленных, но с твоей матерью роман не сложился, так он мне сам сказал.
– Я знаю, – спокойно произнесла Марьяна. – Мама, когда развелась с моим отцом, дала бабушке клятву, что только после новой свадьбы снова ляжет с мужчиной в постель. Как ни смешно это слышать в наше время, но таковы были устои в доме нашей бабули. И нарушить их было смерти подобно.
В день похорон бабушки, когда все пришедшие проводить её в последний путь разошлись по домам, Марьяна и её мать остались вдвоём, чтобы прибрать в квартире после поминок. Илья уехал на свою телепередачу, а отчим поспешил домой к двойняшкам. Тогда Марьяна и решилась спросить у матери, была ли она любовницей хирурга Голубева.
– Этого ещё мне только не хватало! – возмутилась Наталья. – После невезучего раннего замужества твоя бабушка заставила меня дать ей клятву – не иметь ничего серьёзного с мужиками до следующего брака, чтобы ей не пришлось снова улаживать мои проблемы.
– Но его сын, мой одноклассник, утверждает, что видел вас целующимися в кабинете отца, – нерешительно возразила Марьяна.
– Возможно, и видел, – не стала отпираться мать. – Было как-то раза два или три… Он меня поцеловал. Такой уж хирург Голубев по натуре – сердцеед и бабник! Ко всем симпатичным девушкам приставал. Возможно, и теперь пристаёт, я давно его не видела. Когда меня перевели в его отделение, так и норовил ко мне прикоснуться, всё время многозначительно улыбался, шутил. Пошли слухи, что у нас с ним якобы что-то есть. Но я его избегала, старалась не оставаться наедине. А когда стал лезть с поцелуями, перешла в другую больницу, подальше от него.
Марьяна не стала выкладывать Сергею подробности своего разговора с матерью. Хватит ему и отцовского признания.
– Получается, я зря тебя ненавидел и оскорблял! – сокрушённо вздохнул Голубев.
– Вероятно, так! – равнодушно пожала плечами Марьяна. – Тебе хотелось кого-то задирать, вот ты и нашёл кого. Ну, тебе пора уже уходить! – напомнила девушка.
– Хорошо, – покорно согласился Голубев. – Пока, увидимся на лекциях!
– Не увидимся. Я хочу бросить медицину, – сухо произнесла Марьяна на прощание. -Буду заниматься тем, что люблю.
Вдруг она поняла, почему со дня гибели Ильи всё время тянула с возвращением в университет. Да, горе её придавило, но дневник мужа привёл в чувства, могла бы ходить на занятия. Учёба бы отвлекла от грустных дум. Тем не менее предпочитала отсиживаться дома. Где-то подспудно ей хотелось освободиться от всего, что пришло в её жизнь с глупой школьной безнадёжной любовью, и заняться любимым делом – историей.
Выразив своё потаённое желание вслух, Марьяна решила так и поступить. Однако легко сказать, но осуществить задуманное часто непросто.
Первые преграды, так сказать, выставили Людмила с Ириной. Когда она им сообщила по смартфону, что собирается бросить учёбу, они обе, словно сговорившись, принялись упорно убеждать, что именно медицина – её призвание. История с аварией лучше всего доказала это.
– Ну, чем ты займёшься, окончив свой исторический? – настойчиво увещевала Желе. – Будешь по раскопкам ездить? Копаться в пыльных бумагах в архивах? Или объяснять, что было, а чего не было в прошлом нашей страны пустоголовым школьникам, которых больше интересует настоящее? История пусть остаётся твоим хобби. Увлекайся ею сколько угодно. Но работать ты должна доктором! Кто же, как не ты, должен лечить людей, ведь в тебе столько доброты и тепла!
А Ирина, когда Марьяна в свою защиту сказала, что забрела в медицину случайно – хотелось быть рядом с Голубевым-младшим – неожиданно воскликнула:
– Хоть одно доброе дело эта злонамеренная семейка совершила – привела тебя в медицину! И ты хочешь его порушить! Нет, ты должна стать детским доктором! Раз ты помогла моему сыну появиться на этот свет, то не можешь его бросить!
– Но я останусь для него крёстной матерью и буду помогать ему в жизни, – попыталась успокоить подругу Марьяна.
– А если он заболеет? – не унималась Ирина.
– Но если бы я даже и осталась в медицине – это ещё не значит, что лечила бы твоего сына!.. И вообще я учусь на врача для взрослых!
Разговоры с подругами некоторым образом привели Марьяну в смятение.
После выписки из больницы она всё же решила поступить, как задумала. Явившись в университет, направилась сразу в деканат своего факультета. Но там на неё навалились все разом, убеждая, что при своей отличной успеваемости совершает глупость, даже предложили взять академку или неделю на раздумья: после нервного потрясения будет время прийти в себя. Все в один голос утверждали: кто изучал медицину целых четыре года, тот сроднился с ней и уже никогда от неё не отвяжется. «Потому что она прилипчивая, многообразная, увлекательная и вечная!» – так выразился декан.
В итоге, документы так и не выдали, сказали, подумай ещё несколько дней. Но Марьяна решила стоять на своём.
Глава IX
Никто не должен мне диктовать, как поступать, я сама буду выстраивать свою жизнь, раздражённо бормотала себе под нос Марьяна, возвращаясь из университета по раскисшему из-за вновь потеплевшей погоды снегу. В общем-то, она злилась на саму себя. Поразительно, как быстро её сбили с толку доводы декана и всех присутствующих в деканате. Шла туда с глубокой уверенностью, что уйдёт из медицинского вуза с лёгким сердцем и документами в руках. Но даже рот раскрыть как следует не успела. И вот на тебе: на сердце – смута, а в руках – ничего!
И кому какое дело, будет ли медицина делом её жизни! Впрочем, интуитивно девушка чувствовала, что доля истины в высказанных словах есть. К сожалению, и немалая. Что ни говори, она привязалась к медицине, всё-таки с шестнадцати лет подрабатывала санитаркой и более четырёх лет штудировала все лечебные премудрости – этого из жизни не выкинешь. Несомненно, история – её самая большая любовь: как приятно углубиться в мир старины, какое удовольствие – узнавать, как жили люди в разных государствах, про их быт, обычаи, достижения, ошибки. Но похоже, и медицина чем-то её теперь привлекает.
Не буду пока думать об этом, решила Марьяна. Мне надо действительно хорошо разобраться в себе, понять, что для меня лучше и важнее. Можно на самом деле взять пока академку.
Её отпустили из больницы первой из их троицы, на пятый день, и то она это выклянчила, можно сказать. Через два дня обещают выписать Ирину с малышом, а Людмиле, видно по всему, придётся лежать ещё недели две.
На лестничной площадке у бабушкиной квартиры, точнее теперь уже Марьяниной, девушку остановила соседка Дуська – все в доме почему-то так звали эту чрезмерно болтливую, любящую посплетничать женщину, несмотря на почтенный возраст – семьдесят лет и совершенно другое имя. На самом деле её звали Декабриной. Бабушка при жизни своей её не жаловала, хотя они, по мнению многих соседей, схожи были тем, что обе совали нос куда их не просили.
Только Мария Филипповна делала это из чувства справедливости и приверженности к порядку: не проходила мимо брошенных окурков – тут же принималась искать виновных, увидев валяющегося пьяницу на улице, вызывала полицию, услышав от кого-нибудь матерные слова, стыдила и грозилась наказать штрафом за сквернословие. И шумным компаниям в час ночной от неё доставалось вовсю.
А вот Дуська вмешивалась в дела соседей чисто из любопытства и чтобы иметь возможность помусолить с другими людьми увиденное и услышанное в нужном ей ключе. К тому же сама она курила как паровоз и бросала повсюду окурки, да и не прочь была порой употребить крепкое словцо, хотя считала себя женщиной культурной и воспитанной, поскольку носила шляпки и любила на платьях оборки и бантики. Вот и теперь на голубом цветастом халате угнездились на лифе и оборка, и бантик.
Появилась Дуська из своей квартиры неожиданно, словно весь день высматривала девушку в дверной глазок. И похоже, была в боевой готовности.
– Марьяша, постой, что я тебе скажу! – громко зашептала с загадочным видом, её массивная фигура заколыхалась в предвкушении сладостных мгновений, когда она сможет удивить девушку чем-то сногсшибательным. – К тебе в квартиру час назад хотел проникнуть какой-то мужик бандитского вида, пытался ключами открыть дверь! Я выглянула и спросила, что ему надо, почему лезет в чужую квартиру. Он испугался и промямлил, что якобы задумался и ошибся подъездом, и быстро побежал вниз. Но я его, голову могу дать на отсечение, в нашем доме никогда не видела!
Марьяна сделала большие глаза, показав этим, что очень удивлена и напугана. Она нисколько не верила соседке, так как та могла приврать, чтобы завязать разговор.
– Спасибо вам большое, – сказала с показной благодарностью, – вы спасли мою квартиру от вора!
И хотела было нырнуть за свою дверь, но не тут-то было.
– Разве тебе неинтересно, как грабитель выглядел? – остановила её Дуська, опять же громким шёпотом, который наверняка слышен был соседям из третьей квартиры на их площадке.
– Как он выглядел? – покорно спросила Марьяна, стараясь не показывать раздражения.
– В чёрной куртке с капюшоном на голове, худой и маленький, лет сорока! – довольно выпалила Дуська уже во весь голос. – Надо немедленно звонить в полицию! И посмотри, может, тебя через окно уже обворовали!
– Хорошо, я так и сделаю! – послушно произнесла девушка и ловко юркнула в свою квартиру, захлопнув перед носом болтливой старушки дверь и при этом успев вежливо крикнуть: «До свидания!».
Беглым взглядом осмотрев комнаты, Марьяна не заметила следов пребывания чужого человека. Скорее всего, Дуська от скуки выдумала про мужчину с ключами, ей захотелось привлечь к себе внимание. Железную дверь в её квартиру с двумя замками не так-то легко открыть: её устанавливал отчим по просьбе бабушки после того, как внучка вышла замуж и переехала жить к мужу.
После обеда Марьяна отправилась на маршрутке в квартиру Ильи: нужно было собрать свои вещи и перевезти их.
Сунув ключ в замочную скважину, с удивлением обнаружила, что он не прокручивается. Дёрнула за ручку, а дверь вдруг распахнулась. Но ведь она точно помнит, что, уходя на поминки Ильи, закрыла её, ещё подёргала для проверки.
Парализующий страх сковал девушку: неужели кто-то вскрыл квартиру, пока она лежала в больнице? А что если не тогда… То, возможно, сейчас вор находится в квартире и переворачивает всё вверх дном в поиске чего-то ценного!
Окажись в такой ситуации у дверей бабушкиной квартиры, Марьяна позвала бы соседей по лестничной площадке – ту же Дуську или пожилых супругов из «двушки», что за стенкой с другой стороны – или кого-нибудь другого из подъезда, ведь почти всех знает там с раннего детства.
А здесь, на длинной лестничной площадке, некого позвать. Фактически осталась лишь одна квартира Ильи, образованная из двух квартир – трёхкомнатной и двухкомнатной. Третья, трёхкомнатная, закрыта, вход – в соседнем подъезде. И внизу, и вверху, почти на всех этажах точно так же. Ни с кем из соседей девушка практически не знакома, видела лишь отдельных людей мельком в лифте. Да и повсюду двери, замки, сигнализация – куда ни ткнись.
О боже! Сигнализацию-то она тоже включала – точно помнит! Взглянув на значок над дверью «Охраняется полицией», обнаружила, что он не горит. Но отключить сигнализацию не так-то просто, это можно сделать только, если знаешь код. Иначе тут же примчится полиция.
А может, это родители Ильи были в квартире и потом забыли её закрыть? У них есть ключи. Ну, конечно же, это так, а она-то перепугалась!
Широко распахнув дверь, Марьяна решительно вошла в квартиру. Прошлась по комнатам. Вроде бы всё на месте, ничего не украдено, даже вещи не раскиданы. Заглянула в кабинет мужа. Там тоже был порядок, хотела уже было пойти на кухню, как вдруг до неё дошло – нет японского ноутбука Ильи. Она оставила его на рабочем столе. Исчезло и зарядное устройство к нему. Наверное, забрали родители, подумала девушка, возможно, кому-то понадобилась информация, заложенная в память ноутбука.
Ей крайне не хотелось им звонить, чтобы выяснить, так ли это. Из больницы Марьяна уже пыталась с ними поговорить. Как она поняла, они сильно обиделись на неё за то, что ушла с поминок. На звонок ответила мать Ильи. Она сухо сказала, они с мужем рады, что невестка осталась жива после аварии, но навестить её не могут, поскольку чувствуют себя неважно.
А потом отчуждённо, чуть ли не враждебно выговорила с обидой, что необдуманные действия часто приводят не только к неуважению других, но и к плачевным результатам -Марьяне пора бы знать это. Им теперь не нужно видеться, по крайней мере, первое время, чтобы не расстраивать друг друга. И вообще они намерены подружиться с девушкой Ильи и помогать ей в воспитании ребёнка. Марьяну больно кольнуло – «девушка Ильи». А она, выходит, уже и не жена, и не невестка! Была в этой семье чужой, а теперь и вовсе никто.
– Но мне нужно отдать вам ключи от квартиры, когда вывезу оттуда вещи, – пересилив обиду, вежливо выдавила из себя. – Вы её можете подарить будущему ребёнку.
– Передай ключи через Никиту Садовникова! – резко произнесла свекровь. – А ещё, думаю, будет справедливо, если ты не будешь претендовать на бизнес Ильи, ведь деньги в дело вкладывал фактически мой муж.
– Конечно, – поспешно согласилась Марьяна. – Я не буду ни на что претендовать, вы сами всё оформите, как нужно, я подпишу.
Несомненно, после такого неприятного разговора ей совсем не хочется звонить свекрови или свекру, но всё же надо узнать, брали ли они ноутбук. А вдруг потом вспомнят о нём и потребуют с неё? От них, похоже, всего можно ожидать. Надо узнать у Никиты.
И Марьяна позвонила другу мужа.
К счастью, он не был на процессе в суде и мог разговаривать. Выслушав девушку, пообещал, что выяснит всё у родителей Ильи и сразу перезвонит.
Звонок его раздался через десять минут. Нет, родители не ездили на квартиру и, тем более, ноутбук не забирали.
– Я через полчаса приеду к тебе, а ты тем временем посмотри ещё раз всё внимательно, может, ещё что-то исчезло. У вас, вроде, был сейф, осмотри его, – деловито сказал Никита.
Марьяна вновь обошла квартиру. В сейфе, куда она уже заглядывала ранее, по-прежнему лежали 60 тысяч рублей, оставленные ей мужем перед командировкой на хозяйство, и больше ничего. Все ценные бумаги и документы на недвижимость хранились у родителей в загородном доме.
Чтобы не сидеть без дела, девушка принялась собирать свои вещи. Отдам-ка сразу ключи Никите, пришла вдруг в голову успокаивающая мысль: не нужно будет больше с ним встречаться. Ни с кем из родных и знакомых мужа она не желала больше видеться. Да и перезваниваться тоже – слишком больно было на душе от контактов с ними! Потому что все знали об измене Ильи и жалели её, нелюбимую брошенку.
Лучше оборвать все отношения и никогда не вспоминать! Ничего не будет связывать её с неудачным замужеством, даже очень кстати теперь, что родители мужа обижены на неё и не желают с ней общаться.
Вообще-то, из друзей и сотрудников Ильи Марьяна знала немногих: она редко была с ним в компаниях и на вечеринках, да и не нравились ей заумные разговоры о несовершенстве российского законодательства, которые обычно велись на подобных сборищах.
К тому же все приятели мужа и их жёны были старше её на пять-десять лет, и она в их обществе скучала и помалкивала, боясь сказать что-нибудь не так. Как-то раз Илье не пришлись по вкусу её попытки поспорить об отмене смертной казни в стране. Она принялась утверждать, что лучше содержать в тюрьме сотни убийц, чем лишить жизни кого-то из обвинённых по ошибке. Надо признать, аргументы Марьяны звучали не очень весомо. Муж потом ей выговорил: не зная глубины вопроса, не стоит высказывать своё полудетское мнение, иначе выставишь себя на посмешище!
Так и сказал – «полудетское» и «на посмешище»! И девушка поняла, что ему было неудобно за неё, с тех пор она не вмешивалась в споры, говорила лишь, когда её спрашивали о чём-либо. И то отвечала обычно односложно, не вдаваясь в подробности.
Никита Садовников внимательно осмотрел квартиру. Никаких следов воров не обнаружил.
– Наверное, ты всё-таки оставила её открытой, а ноутбук стащили подростки, забежавшие случайно, что-то другое не решились прихватить, или их кто-то спугнул, -заключил он.
Марьяна не стала возражать, хотя была твёрдо уверена, что закрывала дверь и сигнализацию включала. Теперь это не так важно: она отдаст ключ и как бы «захлопнет» навсегда за собой прошлое с Ильёй, зачеркнёт его или удалит из памяти, как в компьютере информацию, чтобы не появлялось даже в воспоминаниях. Вот почему не взяла с собой фотокнигу, собранную Ильёй из их свадебных снимков и заказанную по интернету. Пусть остаётся его родителям, не захотят хранить – выбросят, а ей она ни к чему.
Никита помог Марьяне перевезти вещи в бабушкину квартиру, занёс их, но от чая отказался: жена попросила забрать сына из садика. При прощании он, немного помявшись, спросил смущённо:
– Ты не собираешься продать долю Ильи в партнёрстве через полгода, как вступишь в наследство? А то бы я купил.
Ответ её удивил его:
– Вообще не собираюсь вступать в наследство, всё достанется родителям и любимой женщине моего бывшего мужа.
– Алёне? – возмутился Садовников. – Этой стерве? Ну, ты дура! – воскликнул в сердцах.
– Спасибо, – спокойно произнесла Марьяна, поджав губы. – Думаю, обеспечить наследника Ильи – это не дурость, а справедливость.
Никита попытался её уговорить, особенно в отношении партнёрства – какие это выгодные деньги, глупо от них отказываться, он даст за него значительную сумму – всё было бесполезно, девушка упёрлась – ничего ей от Ильи не нужно!
Поздним вечером, когда Марьяна уже собралась спать, неожиданно явилась Дуська. Маленькие, близко посаженные глазки её хитро сверкали.
– Прости, что поздно заявилась, хотела раньше прийти, но заснула, – принялась извиняться она, но, заметив на лице Марьяны нетерпение, перешла к делу: – Тот мужик в чёрной куртке снова крутился возле нашего дома. Я пошла за хлебом и увидела его. Разумеется, он меня не узнал, я ведь была в своей дохе и шляпке. Когда я возвращалась из магазина, его уже не было. Кстати, ты позвонила в полицию?
– Пока нет. Может, он и вправду живёт в нашем доме и, задумавшись, зашёл не в тот подъезд? Иначе зачем ему появляться здесь вновь, ведь вы его уже застукали почти с поличным! – ответила задумчиво девушка.
– Как зачем? Обворовать нас с тобой! – живо среагировала Дуська. – Он, наверное, в курсе, что мы слабые одинокие женщины, и думает, найдётся у нас, чем поживиться. Тебе бабка наверняка оставила всё накопленное.
– Оставила, – спокойно согласилась Марьяна. – Но отнюдь не миллионы. К тому же все деньги лежат на счёте. – Она подумала о шестидесяти тысячах, которые забрала с собой из сейфа, но это же не такая большая сумма, чтобы охотиться за ними, тем более никто о деньгах этих не знает, а завтра они будут у неё на карте. Зря старушка панику поднимает.
– Ну, смотри, твоё дело! – обиженно поджала губы Дуська, словно прочла её мысли. – А я всё-таки сообщу в полицию то, что собственными глазами видела!
Закрыв за надоедливой соседкой двери, Марьяна улеглась в постель. Чувствовала она себя не очень хорошо, вдобавок сон не приходил и мысли лезли всякие.
Ах, Илья, Илья, почему у нас всё так несуразно сложилось? Всё могло бы быть по-иному, не полюби ты другую. Что мешало нам быть счастливыми? Увы, теперь нет тебя, чтобы можно было получить ответ, как говорила в трудных случаях бабушка, «не о том речь, что виновного сечь, а о том, что где он». С мёртвых не спросишь, и они не каются.
А есть ли моя вина за разлад между нами? Я ведь не стремилась к слиянию душ. Что ни говори, но надо признать, слишком долго была заморочена Голубевым и, даже будучи уже замужем, много своих дум и мечтаний вольно-невольно первое время посвящала ему. Однако в последний год перестала грезить о школьной любви, в сердце зародилось новое чувство. Глупая, думала, мы станем с тобой «двумя половинками». Вот почему так больно слышать и думать о тебе, Илья.
А ведь, если взвесить и припомнить всё из совместной с Оленевым жизни, Марьяна печально вздохнула, то можно без долгих размышлений прийти к выводу: навряд ли она была с ним счастлива, поскольку он всегда бы подавлял её своей волей, как бабушка, но та её любила всем сердцем. Марьяна никогда не была отважной и очень редко могла кому-то дать отпор. Как ни горько осознавать, теперь, когда Ильи не стало, у неё появился шанс проявить себя и стать самой собой.
Глава X
К выписке Ирины с сыном из роддома в основном всё подготовили её родители, Марьяне оставалось только прийти с цветами и конфетами. Праздничный момент она решила заснять на смартфон. После того, как дедушка забрал у медсестры укутанного в одеялко-конверт внука и все они вместе сфотографировались, неожиданно появился один из спасателей управления ГО и ЧС – коренастый мужчина среднего роста лет тридцати пяти, с копной русых волос, с широкими, крепкими плечами, обтянутыми тёмно-синим пуховиком. В ночь после аварии он вытаскивал Ирину с младенцем на дорогу, к машине скорой помощи.
– Алик! – обрадованно воскликнула Ирина. – Ты всё-таки решил прийти, право, не стоило! – Но серые глаза её довольно засветились счастьем.
Марьяна знала от неё, что Алик или Александр Буров звонил ежедневно Ирине, интересовался здоровьем, также приносил продукты и передавал ей в палату. А отец ребёнка не пришёл ни разу. Позвонил лишь за день до выписки, чтобы сказать, что не намерен признавать официально мальчика своим сыном, а деньгами будет помогать.
– Почему ты не хочешь дать ему свою фамилию? – оскорбилась Ирина. – Это такая малость!
– Потому что не желаю расстраивать свою жену и сына, я их люблю, как бы тебе ни странно казалось! – спокойно ответил Голубев и цинично добавил: – С кем бы я ни гулял, но семья – это святое! Не хочу, чтобы до жены долетела весть о ребёнке!
– Как будто она не узнает! – хмыкнула Ирина.
– Только посмей сказать ей или сыну! – закричал в трубку Голубев. – В порошок сотру!
– Да мне и не надо ей говорить! – засмеялась Ирина, нисколько не испугавшись грозного тона мужчины. – Любая умная женщина знает, когда ей изменяют, а твоя жена не дурочка. Надеюсь, её терпение когда-нибудь лопнет, и она бросит тебя! – злобно выкрикнула и выключила телефон.
Алик Ирине понравился. Он был одинок, не женат и бездетен. Его любимая девушка, как он сказал, погибла в автомобильной катастрофе – пролежала полуживая под грузовой машиной несколько часов, так и не дождавшись помощи. Александр тогда работал тренером в спортивной школе, после гибели любимой перешёл в спасатели.
Когда он поднял Ирину с носилок и увидел под пуховиком у неё у груди ребёнка, которого она категорично отказалась отдать кому-либо из спасателей, то молча, без возражений бережно понёс сразу двоих. «Я была уверена, что он нас не уронит, если даже упадёт, то не выпустит из рук и не даст стукнуться о камни», – скажет Ирина потом подругам.
Лишнего места в такси не было, а Алик, похоже, намеривался ехать к Ирине на квартиру, он взял из рук её отца младенца и степенно пошёл к машине. И Марьяне ничего не оставалось, как попрощаться со всеми, пообещав приехать на следующий день.
Подруги договорились, что после выписки Железновой из больницы, Ирина откажется от снимаемого жилья, и переедет с ребёнком жить к ней. Марьяна звала её к себе: всё-таки у неё на одну комнату больше. Но Людмила даже слышать об этом не захотела, ей надоело одиночество, сказала она.
Вернувшись домой, Марьяна увидела в почтовом ящике повестку от участкового инспектора с просьбой прийти к нему, но предварительно позвонить. Пойду завтра, решила она, сегодня даже звонить сил нет, к тому же голова раскалывается от боли и кружится, немного подташнивает. Выпив таблетку цитрамона, прилегла на кровать и мгновенно провалилась в сон.
Проснулась от настойчивого звонка в дверь. Было уже темно. Включила экран сотового, на нём значилось два часа ночи. Кто же звонит так поздно? От страха у Марьяны аж мурашки побежали по коже и внутри всё задрожало. Внезапно звонок смолк, и в квартире установилась жуткая тишина.
Стараясь не шуметь, девушка на цыпочках прокралась к двери и заглянула в глазок, но никого не увидела. Хотела уже тихо вернуться, как вновь крикливо задребезжал звонок. Она вздрогнула, и всю её затрясло от ужаса. И снова вдруг стало тихо и жутко. Потом кто-то подёргал ручку и заворошился в замке. Марьяне показалось, что слышит тяжёлое, прерывистое дыхание мрачной личности, стоящей по ту сторону двери, и характерный звук ключей. Уже не сомневалась, кто-то пытается проникнуть в её квартиру.
Вот сейчас распахнётся дверь, и она окажется лицом к лицу с бандитом. Ну, уж нет! – вдруг страх пропал, а на его место пришли решительность и злость. Это её территория! Она будет её защищать! Включив в коридоре свет и схватив висевший над обувью старый бабушкин зонтик, громко крикнула:
– Кто, чёрт возьми, там?.. Спать мешает! Олег, возьми дедушкин пистолет, а мне дай нож, встретим как полагается ночных гостей! – И изо всех сил ударила зонтиком по железной двери.
Тот, кто был за дверью, видать, напугался и побежал вниз. Взглянув в глазок, Марьяна заметила лишь его мелькнувшую тень.
Утром к ней явилась собственной персоной Дуська.
– Что там было у тебя ночью? – спросила она. – Я слышала у твоей двери шум, когда встала, уже было тихо. Между прочим, я сходила к участковому, он обещал принять меры.
Участковый принял Марьяну вежливо, но с недоверием, хотя всё записал и пообещал опросить соседей, может, кто-нибудь видел ночного посетителя в глазок. А ещё выразил недоумение, как тот мог попасть в подъезд, если дверь под кодовым замком. Девушка не знала, как, но уверена, незваный гость ей точно не приснился, как намекал ей полицейский.
Ирине помощь Марьяны в уходе за ребёнком не сильно-то была и нужна: с ней осталась на несколько дней мать. Поэтому девушка отправилась в больницу, навестить Людмилу. Если Ирину она не стала заботить своими проблемами, то Желе всё рассказала: и о ночном пришельце, и об исчезнувшем ноутбуке.
– Это всё наверняка связано с твоим мужем, – чуть подумав, заключила Людмила. –Интересно, перед своей гибелью над чем он работал? Его противникам или, наоборот союзникам, потребовались сделанные им наработки, – принялась размышлять. – Но вот по какой-то причине они не желают обращаться к тебе прямо. Казалось, куда проще, прийти и попросить. Однако они считают, лучше проникнуть и украсть, чтобы ты не знала или не узнала их. Но нельзя исключать и версию банального воровства. Всё-таки ты вдова Оленева, а он был не бедным человеком. В любом случае тебе опасно одной жить. Переезжай-ка ты тоже ко мне!
– Ни за что! – неожиданно для себя заупрямилась Марьяна. – Я не брошу родной дом ради чьих-то воровских планов.
– Ты просто безрассудная и неблагоразумная девчонка! – воскликнула Железнова. – Но я не дам тебе пропасть, позвоню одному начальнику в полицию, я его жену когда-то спасла, и попрошу тебя защитить…
Не успела Людмила закончить, как вдруг Марьяна побледнела и стала оседать на пол. У неё резко закружилась голова, вернее, всё вокруг с ускоряющей быстротой завертелось, словно она была в центре карусели, и тошнота подступила к горлу. Как раз в это время в палату вошла медсестра и принесла пациентке обед.
