Текст книги "Черноглазая Марьяна (СИ)"

Автор книги: Татьяна Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Но ты говорил раньше, что в браке должно быть личное пространство?

– Я ошибался. Как и во многом другом!

Марьяна открыла было рот, чтобы выразить своё несогласие по поводу его переезда к ней, как звонко запел её телефон. Взглянув на дисплей, увидела, что звонит Людмила. Как здорово! Вот и повод есть, чтобы прекратить этот ненужный разговор: не собирается она с ним сходиться, ишь, чего выдумал!

Возможно, его объяснения встречи с Алёной у телестудии и правдивы, скорее всего, так и было: он просто успокаивал её! Но всё же измена была – он спал с ней до командировки в Египет, безумно восторгался ею. Из жизни этого не вычеркнешь. Присланная Сергеем Голубевым видеозапись показала ей, что всегда будет сомневаться в муже и ожидать от него чего-то подобного.

Он сказал, что любит её и любил всегда, только не осознавал. А сама Марьяна любит ли его? Так, чтобы простить и забыть? Этот вопрос то и дело возникал в её сознании, однако она каждый раз гнала его, боясь, что он зацепится где-нибудь в уголке души и будет постоянно надоедать, пока не добьётся положительного ответа.

Девушка боялась признаться самой себе, что Оленев ей не безразличен, даже можно сказать, говоря словами Голубева – муж у неё в крови. Она сама не знает, как так получилось: Илья полностью вытеснил из её дум Сергея и опьяняюще влечёт к себе.

Если это любовь, то, выходит, Марьяна столь же ветрена, как муж. Сначала один, потом другой. Впрочем, она не позволит себе бросаться из огня да в полымя, из плохого в худшее. Лучше никого не любить, сердце своё не мучить – и будешь жить в ладу с собой.

Людмила сообщила, что приедет домой с работы не раньше семи часов.

– К этому времени я к тебе и приеду, – успокоила её Марьяна.

Ненароком вслушиваясь в их разговор, Илья недовольно хмурился, потом вдруг быстро подошёл к жене, властно взял трубку у неё из рук и, вмиг превратившись в телеобаяшку юриста Оленева, мягким бархатистым голосом уверенно произнёс в смартфон:

– Людмила, здравствуйте! Я рад вас слышать. Мы с вами всё никак не познакомимся. А ведь оба любим Марьяну. Друзья жены – мои друзья! Приезжайте-ка сегодня вечером к нам на ужин. Обещаю угостить чем-нибудь особенным. Поговорим, узнаем друг друга ближе. Как я понял, вы сможете приехать только к семи?.. Вот и отлично! Мы ждём вас! -и выключил телефон.

Марьяна просто опешила от возмущения.

– Ты наглый и... – закипая гневом, она никак не могла подобрать для него подходящее ругательство. – Ну, как ты мог так бесцеремонно вмешиваться в разговор с моей подругой! И с каких это пор мои друзья – твои друзья, если даже твои друзья не мои друзья? Ты игнорировал всегда моих, а своим демонстрировал меня, как немую куклу! И слова молвить не давал: стеснялся меня!

– Да никогда такого не было! – недоумённо поднял брови Илья. – Я не настолько деспот! Ты сама отмалчивалась, не решалась участвовать в наших разговорах. Я думал, тебе они неинтересны.

– Ты забыл, как предупреждал меня, чтобы я не высказывала при твоих друзьях своих незрелых суждений по вопросам, в которых не разбираюсь? – укорила его Марьяна.

– Неужели я был таким дерьмом?! – сокрушённо вскричал Оленев, смущение и раскаяние читались на его разом побледневшем лице. – Но почему, Мара, ты не возмутилась и не отругала меня за грубость?

– А как ты представляешь, я бы это сделала? При людях мне было неудобно скандалить, да и не люблю это делать. А дома ты, как только мы приезжали откуда-нибудь, всегда уединялся или в своём кабинете, или в спальне. И попробуй тебя отвлеки от твоих великих дум! Ты оборвал бы ледяным тоном: "Уже поздно, давай поговорим потом!" А потом, то есть завтра, уже не было смысла возмущаться.

– Ужасным же я мужем был!.. Подобного теперь не будет, я обещаю. Буду тебя выслушивать хоть в полночь и прислушиваться к твоим словам буду. Прости меня за прошлое невнимание и чёрствость.

– Чудесно! – вдруг кротко промолвила Марьяна и жалко улыбнулась – на неё вдруг навалилась неимоверная усталость. – Послушай меня, пожалуйста, оставь сейчас меня одну, у меня выдался нелёгкий день, я вымоталась. Разговор с горе-отцом отнял у меня много сил, хочу отдохнуть и поехать к Люде.

– Ложись, отдыхай, мой ангел! Заботу об ужине предоставь же мне!

– Не называй меня ангелом! – недовольно проворчала Марьяна и утомлённо вздохнула.

Илья, подхватив её на руки, легко и ловко понёс в спальню, она даже не успела засопротивляться, там уложил на кровать. Сняв тапочки, накрыл пледом.

– Закрой глазки и усни сладко, – напевно, с нежностью прошептал ей в ушко, приятно пощекотав тёплым дыханием.

Марьяна послушно прикрыла глаза и постаралась ни о чём не думать. Неожиданно для себя почувствовала, как дремота захватывает её. Впрочем, она не сразу уснула. Какое-то время беспокойные, расплывчатые мысли об Илье и отце не позволяли забыться, но всё же сон сморил её. Последнее, о чём она подумала, это то, что она всё-таки сделает тест ДНК – и пусть Скальцев от неё отвяжется!

Разбудила её Людмила.

– Вставай, лежебока, у тебя гости! – произнесла веселым, ласковым голосом. – К тебе приехал дядюшка!

– Это шутка? – потягиваясь, недоверчиво пробормотала Марьяна.

– Да, нет, – покачала головой подруга. – Самый настоящий дядя, брат твоего отца.

Глава XXIII

В гостиной Марьяну действительно ждал старший брат её отца – так представился мужчина, похожий на Максима Скальцева, но не такой красивый и моложавый, даже можно сказать, совсем не красавец, хотя такой же смуглый и черноглазый. Ростом на полголовы ниже, и в густых тёмных волосах проглядывала седина. У него было больше морщин и жёстче лицо. К тому же разрез глаз значительно уже. Несмотря на хрупкость телосложения, он всё же выглядел в своей синей олимпийке и чёрных джинсах крепким, жилистым, сильным.

Заметив вышедшую из спальни, племянницу, резво вскочил с кресла и широко улыбнулся, показав крупные зубы, и сразу его облик стал добродушнее. Резкость и угрюмость в лице ушли.

– Марат, – протянув к ней обе руки, накрыл сверху и снизу своими большими ладонями её ладошку и тепло пожал. – Мне позвонил брат и рассказал о тебе, Марьяна, – обратился сразу на "ты". – И попросил поговорить с тобой. Оказывается, ты такая красавица! -произнёс восхищённо. – И неудивительно, вся – в свою мать! Я её видел однажды в молодости. Ну и в моего братишку Максимку тоже – он у нас херувимчик писаный! И разбиватель женских сердец по совместительству! – произнёс шутливо. – А я всегда был не очень видным парнем, одним словом, паршивой овцой в благородном семействе, особенно после того, как отказался заниматься бизнесом и сбежал опять сюда, на Дальний Восток, так сказать, в родную Азиатию-Тихоокеанию, и живу здесь с детьми, – сказал весёлым голосом без какой-либо зависти к брату и неожиданно бросил лукавый взгляд на Людмилу, подмигнул ей.

Та смутилась и зарделась, как юная девушка, что было совсем на неё не похоже.

И вообще потом Марьяна стала не узнавать свою подругу, которая невероятно преобразилась. Железная леди в ней напрочь исчезла. Обычно с мужчинами она была строга и насмешлива, а с Маратом краснела, хихикала и не перебивала властно, давала ему выговориться. Светло-русые её волосы, закреплённые шпильками на затылке в "балетный" пучок, словно почувствовав игривое настроение хозяйки, распушились и повыбивались лёгкими прядями вокруг разрумянившегося лица. Марьяна с удивлением отметила, какие прекрасные, оказывается, глаза у строгой Железновой – серебристо-серые, переливающиеся разными цветами и сияющие мягким светом.

Илья в этот вечер изрядно постарался. Правда, сам не готовил еду, а заказал в ближайшем ресторане, зато накрыл на стол, использовав почти все бабушкины "сокровища", хранимые ею в серванте: японский обеденный сервиз, подаренной ей при уходе на пенсию, таиландский набор для специй в виде женских фигурок, салатники из хрусталя и чешского цветного стекла. У бабушки бы сердце разорвалось от страха, что их могут разбить, невольно подумала Марьяна, сожалея, что та мало ими попользовалась, всё берегла.

Угощение оказалось невероятно вкусным: папоротник с мясом, запечённые в фольге кусочки кеты, фаршированные красной икрой яйца, к чаю брусничный пирог.

Марат рассказал, что вернулся на Дальний Восток через несколько лет после переезда семьи в Москву.

– Там я оказался не в своей тарелке, иначе говоря, не пришёлся к столичному двору. Бизнес – ну, не моё это! Я мореходку окончил. Тянулся к морю, вот и вернулся. Женился на обрусевшей кореянке, стал ходить в моря, у нас родилось трое сыновей... В прошлом году жена умерла от рака, и мне пришлось списаться на берег и в порту трудоустроиться, мальчишек ведь не отдашь в интернат или детский дом! – поведал он с грустью.

– Зачем же тогда я вашему отцу? – как-то само собой вырвалось у Марьяны. – Если у него уже есть три внука, три наследника мужского пола, три продолжателя рода!

– Да потому, что они – Гайнулины, а не Скальцевы! – ответил Марат. – Я – от первого брака матери. А Макс – мой сводный братишка, он младше меня на три года. Разве его отец – такой ещё сноб! – допустит, чтобы не родные ему по крови внуки наследовали ему?! Конечно же, нет! Да нам и не нужны его деньги, я сам зарабатываю неплохо, на жизнь хватает. Зимой мы в Таиланд съездили на новогодние каникулы, предстоящим летом собираемся поехать в Санкт-Петербург и Москву, откладываем понемногу каждый месяц. Покажу мальчишкам дворцы и музеи.

– А я всё-таки решила тест на отцовство сделать! – вдруг объявила Марьяна.

– Что ты говоришь! – ахнул Илья и недовольно свёл брови вместе. – Зачем тебе, Мара, наследство деда? Ты с ним замучаешься... Где большие деньги, там много завистников и обиженных. Все они с наследством перейдут к тебе. Первым, как я подозреваю, будет твой отец!

– Да не нужно мне никакого наследства! – воскликнула девушка не без обиды. – Я своё уже от бабушки получила, мне предостаточно! Меня не привлекает участь девочек-мажорок, разгульно живущих на деньги родителей и дедушек-бабушек. Мне нравится самой зарабатывать! Я никогда не опущусь до прожигательницы жизни. Просто хочется расставить все точки над "и", чтобы было ясно всем, кто мой отец. Скальцевы не признают меня, так пусть убедятся и отстанут, наконец, от меня!

– Правильно! – поддержала её Людмила. – Хуже всего жить в неведении.

– Я думаю, решать Марьяне: делать ДНК или не делать? – заключил спокойно Марат. -Можешь и не делать, если не захочешь. Братишка, конечно, просил меня убедить тебя в обратном. Но ты поступай, как считаешь нужным. Мой отчим, несомненно, будет напускать на тебя фамиамного, завлекающего тумана.

– Я уже решила! – упрямо сжала губы Марьяна и с вызовом посмотрела на мужа.

Тот лишь усмехнулся и промолчал.

Больше об экспертизе они не разговаривали, а болтали о самых разных вещах. Дядя интересовался, как учится и чем увлекается племянница, сообщил, что мать его тоже приехала, но остановилась у него, не в гостинице – вот почему он в этот вечер не спешит домой к сыновьям, им ведь ещё немного лет, старшему – десять, среднему – восемь, младшему – шесть. Показал их фотографию. Круглолицые смеющиеся, чуть приплюснутые мордашки с пухлыми щёчками, узкими, раскосыми глазками.

Расстались в двенадцатом часу. Марат и Людмила уехали вместе на такси. Илья остался у Марьяны, так как за столом была распита им и гостями бутылка вина и ей не хотелось, чтобы муж попался патрульной полиции или, хуже того, угодил в аварию. Однако с собой лечь в постель не позволила, постелила ему на диване в гостиной.

Ранним утром спозаранку Илья съездил домой и перевёз оттуда кое-какие вещи свои и Марьянины. Он попросил у жены от бабушкиной квартиры запасные ключи. Она не хотела давать, настаивая, чтобы муж жил у себя, не с ней, но тот пригрозил, что вызовет мастера и поменяет замки, ей волей-неволей пришлось уступить.

Под натиском Ильи Марьяна растерялась. Он не давал ей возможности противостоять ему. Не станешь же орать и топать ногами – как-то глупо! И выталкивать из квартиры силой не станешь – все соседи сбегутся! Говоришь ему, что чужие они, теперь ничего не склеишь, а он не соглашается и делает по-своему. Упёрся и уступать не собирается. Преспокойно, напевая себе под нос, раскладывает и развешивает в шифоньере свою и её одежду, что привёз.

– Может, дорогая, ты нам что-нибудь на завтрак сготовишь? – промурлыкал он ласковым голосом. – До встречи с твоими родственниками ещё два часа, а у меня живот подвело.

– Уже сготовила! – невежливо буркнула Марьяна и направилась на кухню разогревать кашу.

До гостиницы, где остановились Скальцевы, они добрались пешком, поскольку та находилась в десяти минутах ходьбы и не было смысла вызывать такси. Максим поджидал их у входа в два часа, как договорились. Провёл в ресторан, в отдельный кабинет, отделанный деревом в английском стиле, но в противовес ему с огромным подвешенным телевизором у стены, включённым на музыкальный канал с тихим звуком. Стол был накрыт холодными закусками, как обратила внимание Марьяна, лишь на четверых. Там уже находился старший Скальцев. Не было ни Марата, ни его матери, тем более его сыновей.

Марьяна была поражена, насколько новоявленный дед отличался от своего сына и её самой. Его, скорее, можно было бы посчитать за отца Сергея Голубева. Несмотря на то, что на голове его было немного волос, причём все они были седыми и уступали лысине, протянувшейся от высокого лба до затылка, всё же по светлой коже и красноватым щекам видно было, что он из блондинов или, по крайней мере, русоволосой породы. К тому же глаза у него были голубыми, цвет которых не скрывали очки в тонкой оправе.

Одет был, как и сын, в строгий тёмный костюм с галстуком. Выглядел недоступным. Всё в нём говорило о незыблемости, прочности и расчётливости натуры. Вдобавок своей грузной, "медвежьей" фигурой и хмурым настороженным взглядом почему-то напомнил Марьяне Собакевича, героя Гоголя из романа "Мёртвые души". Деловитый хищник с мёртвой хваткой. Под его тяжёлым оценивающим взглядом ей стало как-то не по себе, появилось внутри ощущение мрачной угрозы. Прежде чем поздороваться, он надменно оглядел её с головы до ног и не протянул руки – ни ей, ни Оленеву.

На холодное сдержанное приветствие – без рукопожатий и обниманий – Илья отреагировал спокойно, а у Марьяны в душе что-то ухнуло и заныло, в глубине зашевелилась обида: она же не напрашивалась на встречу, это её пригласили. Она нарядилась в шёлковое платье-трапецию цвета морской волны с небольшими сборками под грудью и рукавом в три четверти. Оно было из той одежды для будущих мам, которую ей передала Ирина, благоразумно посчитав, что подруге незачем зря тратиться, тем более они почти одного роста и одинаковой комплекции.

Платье было красивым и удивительно шло Марьяне. Вдобавок ко всему девушка наложила на щёки немного румян, подкрасила кончики ресниц тушью и губы помадой, как учили в салоне красоты, поэтому знала, что выглядит привлекательной. Восхищённые взгляды мужа и младшего Скальцева подтверждали это.

Но дед был суров и непреклонно равнодушен. Разговаривал с ней, как с чужой, да что там чужой, прямо как с надоевшей просительницей или даже вымогательницей – свысока и с некоторым презрением. Голубые глаза смотрели настороженно и холодно.

Максим представил их друг другу. Марьяна только тогда узнала, что деда зовут Эдуардом Владимировичем: в завирухе переживаний ей в голову не пришло поинтересоваться о его имени у отца или Марата вчера. Потом все уселись за стол.

– Маму мы пока решили держать в неведении, – пояснил младший Скальцев на вопрос Ильи, почему её нет, – чтобы не травмировать напрасно...

– Сколько уже раз ко мне обращались твои девицы, что якобы родили от тебя! – перебил резко Эдуард Владимирович и криво усмехнулся, уставив уничижительный взгляд на сына. – Прошлый раз я чуть не поверил – настолько ребёнок был вылитый ты! А мать твоя до сих пор сомневается в экспертизе, показавшей, что мальчишка не от тебя. Как сдурела -хочу, чтобы он был моим внуком и всё!..

– А почему нет Марата? – поинтересовалась Марьяна. – И его сыновей?

– Этих китаёза я не выношу! – пренебрежительно обронил старший Скальцев.

– Они очаровательные мальчики, я их видела на фотографии! И вовсе они не китайцы, ведь мама их была кореянкой... Да, если и были бы китайцами, всё равно они дети вашего пасынка – значит ваши внуки! – невольно вырвалось у Марьяны.

– Этого мне ещё не хватало – считать своими внуками детей психопатки! – вскипел Эдуард Владимирович. – Сама родилась неизвестно от кого. Мать выбросила её в мусоросборник.

– Как так! – охнула Марьяна. – Такого не может быть!

– Да, это так, – подтвердил Максим. – Марина, умершая жена Марата, выросла в детдоме. Папе удалось выяснить в ОВД её историю. Оказалось, мать родила её от парня, не пожелавшего признать девочку. Когда молодая женщина выписалась из роддома и пришла с ребёнком к нему домой, он заявил, что не хочет видеть это пищащее отродье. "Куда же я её дену?" – спросила женщина. "Выкинь на мусорку!" – заявил мужик.

Обозлившись на него, та, безмозглая, так и сделала. Вернувшись назад, сообщила любовнику, что младенец – в мусоросборнике, как он велел. Когда тот стал орать, чтобы она убиралась тоже на мусоросвалку, потому что надоела ему до чёртиков, женщина крикнула: "Раз я тебе не нужна, раз ты меня разлюбил, хорошо, я пойду на свалку, где уже валяется твоя дочь!"

И выбросилась с балкона девятого этажа. Мужик напугался и вызвал "скорую" и милицию. Ребёнка нашли и отдали бабушке с дедушкой, родителям погибшей, они были из корейских эмигрантов. Когда погибли в автомобильной аварии, девочка попала в детдом. Вот такая трагическая роковая любовь была у Марининой матери!

– Скорее всего, это была послеродовая депрессия, – высказала своё мнение Марьяна, с ужасом подумав о малышке, оставшейся без родителей.

– Любовь? Депрессия? – зло процедил сквозь зубы старший Скальцев. – Так говорят романтики и медики, а на самом деле произошёл элементарный психический сдвиг: "Ах, не хочешь меня – так я тебя накажу смертью своей и ребёнка!" Синдром Медеи, так сказать. И это не из-за нужды, так как её родители были обеспеченными людьми, у них была большая квартира, и не из-за неизлечимой болезни, а по примитивному капризу. Такой же вздорной выросла её дочь. Что не по ней – впадала в истерику, дверью хлопала! Убегала и всем грубила.

– Папа, Марина же выросла в детдоме, ей пришлось научиться защищать себя, -неожиданно младший Скальцев встал на сторону умершей жены брата, чем перевёл, можно сказать, отцовский огонь, точнее гнев, на себя.

– А ты, между прочим, заводишь романы с сомнительными девицами-красотками, которые или рожать не хотят совсем, или рожают от других. Вот и нынешняя твоя так называемая гражданская жена не желает портить фигуру.

– Папа, я же говорил тебе, Анжела родит, но через пять лет. Ей хочется проявить свой талант на сцене, зачем ей сейчас ребёнок! – вяло заспорил помрачневший Максим.

– Вот-вот, именно зачем! – с пренебрежением хмыкнул Эдуард Владимирович. – Ей подавай успехи на подиуме или в шоу-бизнесе! А чего от неё, двадцатилетней дурочки, ожидать? Особенно от той, которая не желает ни работать, ни учиться, которая ждёт, что всё ей за красоту на блюдечке поднесут. – И презрительно посмотрел на сына. – Благо, нашёлся великовозрастный дуралей, оплачивающий её прихоти себе в убыток! – И снова презрением окатил с головы до ног младшего Скальцева, а потом добавил сердито: – Не буду я больше оплачивать твои долги и провальные проекты!

Забавно было наблюдать, как Максим, уже довольно взрослый мужчина, который благодаря Марьяне скоро станет дедом, виновато потупился, словно нашкодивший мальчишка в ожидании выволочки. Опустил нос, закусил нижнюю губу, даже кончики ушей слегка покраснели.

– В этот раз всё надёжно, – забормотал он, оправдываясь, так и не решившись поднять глаза на отца. – Ты обещал помочь, я уже столько денег в него вложил...

– Обещал, если экспертиза покажет, что эта девочка – твоя дочь! – отрезал грубо Эдуард Владимирович.

– Простите, – бесцеремонно вмешался Оленев, тон его был бесстрастным, хотя сам он недовольно хмурился. – Так вы, выходит, уговаривали мою жену пройти тест на отцовство для того, чтобы получить от отца деньги под какой-то свой бизнес-проект?

– Не надо, Илья! – остановила мужа Марьяна. – Я давно поняла, что для Скальцевых сама по себе ничего не значу. И я не чувствую себя оскорблённой, потому что не ощущаю с ними родства. Мы чужие! Видно, мне больше досталось крови маминой и бабушкиной, чем их. Но я сделаю экспертизу ДНК! – Заметив показавшееся в угольных глазах отца торжество "А я что говорил!", гордо вскинула голову и твёрдо произнесла: – Только это не значит, что я набиваюсь к вам в родню или в наследники. Мне от вас ничего не нужно!

– Я пока ничего и не предлагал, – ухмыльнулся старший Скальцев. – Вот если ДНК покажет, что ты моя внучка, то получишь всё, что пожелаешь, особенно если родишь мне правнука. Большую квартиру в Москве, загородный дом, поездки в любые страны, любые наряды...

– Вы что не поняли! – невольно повысила голос Марьяна. – Мне ничего этого не нужно! – произнесла чётко выделяя каждое слово. – Я хочу всё зарабатывать сама. Это куда приятнее, чем пользоваться чужим, быть зависимой и постоянно чувствовать себя нахлебницей. И у меня, кстати, родится дочь, а не сын!

– У нас! – поправил Илья и взял её руку в свою.

– Да, у нас! – согласилась Марьяна.

– Хорошо, не будем спорить, – вдруг миролюбиво произнёс Эдуард Владимирович. Голубые глаза его чуть потеплели. – Время всё расставит по местам. А мы сегодня не будем ломать копья зря, предлагаю поесть, а вечером вылететь в Москву, где проведём экспертизу.

– Ну, нет! Никаких полётов! – яростно возразил Оленев. – Марьяне летать туда-сюда на шестом месяце беременности опасно. Тест на отцовство можно сдать и здесь.

Старший Скальцев ни в какую не соглашался, утверждая, что не верит местным лабораториям. Марьяна, молчавшая во время пререканий, уже было хотела встать и уйти, как, наконец, спорщики договорились, что она сдаст биоматериал здесь, а Скальцевы увезут его в столицу и там сдадут на экспертизу.

Глава XXIV

Так и поступили на следующее утро. Марьяна возвращалась из лаборатории домой пешком, учёбу она в этот день пропустила. Со вчерашнего дня из головы почему-то не выходила грустная история Марины, о ней думалось даже ночью, когда смятенный сон охватил её.

Мать выбросила назло сожителю свою крошку дочь в мусоросборник. Как только она могла! Девушка представляла завёрнутого в пелёнку младенца среди очистков картофеля, обрывков бумаг, пустых банок. Содрогалась от мысли, что кто-то мог бросить на малышку пакет с тяжёлым мусором и придавить, ведь почти все жильцы швыряют мешки с отходами, не заглядывая в мусоросборник. Да кому в голову придёт, что там может быть живой ребёнок!

Она согласна со Скальцевым-старшим, утверждавшим, что мать Марины поступила как Медея, героиня из древнегреческой мифологии, которая назло любимому убила двух своих детей. Эта женщина тоже оказалась безмерна и бездумна во всём. В ненависти и мести, по крайней мере. А вот настоящей любви в ней не было и в помине. Была какая-то шальная привязанность к мужчине, к тому же смертоносная, разрушительная. И какая она мать, если не пожалела своё дитя, если из-за глупых слов недалёкого, эгоистичного мужика покончила с собой, напрочь забыв о своей материнском долге растить рождённого ребёнка!

Сама Марьяна никогда бы не смогла так поступить. Никакая большая любовь к мужчине не заставила бы её отказаться от ребёнка. Вспомнилось, как бабушка рассказывала, что её тётя в войну в Белоруссии при расстреле немцами мирных жителей закрыла собой своего пятилетнего сына, чем спасла его. А сколько женщин после гибели мужей на фронте одни растили детей, трудились не покладая рук, не жалея себя, чтобы прокормить их и поставить на ноги!

Размышляя обо всём этом, Марьяна неожиданно натолкнулась на Алёну. Хотя февраль и подходил к концу и март уже стоял на пороге, погода в этот день была по-зимнему морозной. Однако Радуга, как на недавней видеозаписи, полученной от Голубева на смартфон, была без головного убора, только в своей серой норковой шубке. Светлые волосы распушились под лёгким ветром, а лицо от мороза побагровело.

Странно, но в этот раз Марьяне она не показалась красивой, хотя ресницы и губы изрядно накрашены, на лице искусно наложен тональный крем. Возможно, именно из-за усиленной раскраски и исчезла миловидность. Вдобавок женщина чуть горбилась от холода, и высокая её фигура не выглядела изящной, как раньше, в ней появилось что-то злобное, раздражающе-неприятное, напоминающее старуху Шапокляк из мультфильма.

– Кого я вижу! – воскликнула она излишне сладким тонким голосом, высокомерно оглядев Марьяну. – Беременную молодую жёнушку моего любовника, всё прощающую скромницу! – И тут же зашипела недобро: – Не думаешь ли ты, что он предпочёл тебя мне?! Ха!.. Да твои цыганистые глаза ему смертельно осточертели! Он любит меня по-прежнему. Как только ты родишь, мы заберём твоего ребёнка! – ехидно хихикнула. -Разумеется, сделаем сначала экспертизу: мы же не наивняки, чтобы воспитывать чужого ублюдка. Знаю я таких, как ты! В тихом омуте черти водятся, скорее всего, дочка не от Ильи. Он тоже сомневается в своём отцовстве. Не мог же он спать с тобой и со мной! Только спьяну.

– Откуда ты знаешь, что у нас будет дочка? – зацепилась Марьяна, проигнорировав все другие нападки. – Тебе Илья сказал?

– А сама как думаешь? – немного помедлив, с вызовом изрекла Алёна и довольно сверкнула глазами. – Видишь, он от меня ничего не скрывает.

Марьяна сжалась вся. Внутри у неё похолодело. Потом повернулась резко и, ничего не ответив больше, двинулась прочь от Алёны.

– Он мой и всегда останется моим! Я люблю его! И он меня любит! – торжествующе крикнула вслед ей Радуга.

Но это уже не трогало Марьяну. "Пусть любит! – прошептала она себе под нос ожесточённо. – Я не возражаю!"

Она кипела от злости на мужа-вруна и притворщика. Выставит из своей квартиры и впредь ни одному слову больше не поверит. Выходит, прав был Сергей. Этот двуликий янус, говнюк и лицемер со своей любовницей вынашивал план, как отобрать у неё ребёнка! Даже не погнушался в постель ко мне влезть после возвращения из плена! Как только узнал, что беременна, сразу принялся обхаживать меня! Настоящий волк в овечьей шкуре! Пел сладким голосом: "Мой чёрный ангел, моя красавица!.." На самом же деле мои цыганистые глаза ему осточертели!.. Может, Радуга его и не предавала, он всё сочинил, чтобы я стала податливее? Ведь об её предательстве знаю лишь с его слов. Я покажу ему, как меня дурить!

Гнев гнал её неведомо куда, казалось, всё вокруг неё вопило от возмущения и негодования. Вскоре, немного опомнившись, поняла, что бежит совсем не к дому, а в противоположную сторону. Постаравшись взять себя в руки, повернула было назад, но подумала, Илья сейчас на работе, и решительно свернула к его офису, который, кстати, был неподалеку. Открыла тяжёлую дверь массивного здания, промчалась мимо удивлённого дежурного, бросив ему на ходу "Я к мужу!", и, не стучась, ворвалась в кабинет Ильи.

Муж сидел за столом, уставившись в компьютер. Думая, что вошёл посетитель, машинально поздоровался, увидев перед собой рассерженную жену, удивлённо заморгал, потом, вскочив, тревожно произнёс:

– Мара, что случилось?

– Ничего! – ожесточённо вскричала Марьяна. – Ничего, кроме того, что заговор ваш с любовницей провалился и ты должен сегодня, прямо сейчас, выметаться из моего дома и жизни, со всеми своими иудовскими планами! Кто предупреждён, тот вооружён! Я объявляю вам войну! Буду действовать всеми средствами, даже бабулиным методом -шантажом.

Марьяну всю трясло, она захлёбывалась от ненависти и обиды. Но всё же сумела себя обуздать и заговорила чётко, внятно, несбивчиво, помахав тонким пальцем у носа застывшего в испуге и изумлении своего благоверного:

– Если ты со своей любовницей не прекратите строить козни и не оставите меня и дочь мою в покое до её рождения и после, то я обращусь к прессе и расскажу всю вашу историю, не скрыв доноса на тебя Алёной. И пусть тогда отмывается! Чтобы я этого не сделала, ты должен в ближайшее время со мной развестись и никогда не посягать на дочь. Ибо я тебе её не отдам! И никакое твоё юридическое красноречие в суде не поможет!

– О боже! – растерянно забормотал побледневший Оленев. – Я никогда не собирался отнять у тебя ребёнка! С чего ты взяла? Почему ты веришь Голубеву? Наверняка это он тебя снова накрутил!

И попытался подойти к жене, та от него отпрянула, выставив вперёд руки, чтобы остановить его.

– Сергей тут ни при чём, – сказала твёрдо. – Это твоя любимая Радуга выдала мне ваши планы полчаса назад, встретив меня на улице!

– Чёрт! Так и знал, она не успокоится, не нагадив напоследок! – рассердился Илья.

Но Марьяна уже не слушала его, стремительно выскочила из кабинета и, не замечая никого и ничего на своём пути, заспешила из офиса. Илья бросился ей вслед, едва успев захватить дублёнку.

– Мара, ну стой же, стой! – схватил за рукав и остановил её.

Марьяна рванулась изо всех сил, но муж держал крепко, приобнял за плечи другой рукой и бережно прижал к себе.

– Послушай, глупая моя, успокойся, – сказал умоляюще проникновенным голосом. – Ты можешь навредить себе и ребёнку. Разве можно Алёне верить?! Она обозлена, поскольку её начальству всё стало известно и её уволили. Нет, не я сообщил, позвонили, видно, из отдела по борьбе с наркотиками. Там вскрылись ещё кое-какие факты. Но меня это уже не касается... Как только Алёну попросили уйти из телестудии, она позвонила мне и слёзно умоляла заступиться за неё, но я отказался. Вот она и разъярилась на меня.

– Радуга сказала, вы любите друг друга, – зашипела Марьяна, вырываясь. – И ты ей доложил, что у нас будет дочь! – с обидой фыркнула.

– Никого она не любит, кроме себя! – промолвил злобно Оленев, не выпуская жены из объятий. – А о дочери я ей тогда, у телестудии, проговорился, не удержался похвастаться. Ну уж не из доверительности к ней, поверь. Никогда не думал, что и это она использует в своих целях... Мстительная, эгоистичная тварь! Я уже тысячу раз покаялся, что когда-то связался с ней, повёлся на её эрудированность и умение льстить.

– Перед красивой, уверенной в себе женщиной мало кто из мужчин устоит. Человек слаб! – сама не зная почему, глубокомысленно пробормотала Марьяна.

– Да не слаб я! – возмущённо перебил её Илья. – А сильный и злой! Я уничтожу эту стерву! Но сначала хочу доказать тебе, что между мной и Алёной ничего нет и быть после моего возвращения из Египта не могло! Пошли в машину.