Текст книги "Позор семьи"

Автор книги: Татьяна Королева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Пятница. 19:25
Канун уикенда

В городе великое множество гипер – и супермаркетов и просто больших магазинов. Наверное, лет десять назад коммерческих палаток было меньше.

Но когда я села в такси, то попросила водителя отвезти меня именно в гипермаркет на Гагарина. Мне необъяснимо сильно захотелось взглянуть на вотчину таинственного и неуловимого бизнесмена Дольникова изнутри.

В былинное советское время удаленный от центра проспект Гагарина упирался в пустырь с долгостроем, который острословы окрестили «космодром». Сейчас на месте бывшего долгостроя стартовала к вершинам финансового успеха махина торгового центра. Если не считать живые деревца, чахнущие в кадушках, и фонтан – водяную стену, разделившую торговый центр пополам, все как везде – плиточка на полу, ряды однотипных магазинчиков, нагло именующих себя «бутик», бездумно скользят вверх-вниз лифты и эскалаторы. Я отождествилась с людским потоком, торопливо перебегала из отдела в отдел, примеряла доспехи делового человека – суровые пиджачные пары и длинные плащи из черной кожи. Вожделенные плащи пришлось откапывать среди шуб и прочих меховых изделий. Жутко подумать о беззащитных зверушках, которых злые люди лишили жизни и превратили в бесформенные балахоны!

Я поскорее выбежала из отдела – не хочу здесь ничего покупать!

Лучше напишу моему лондонскому шоперу, пусть подберет мне пару винтажных деловых костюмов из эпохи торжества яппи и радикально-готический плащ, обязательно черный и длинный. Я устремилась на пяточек, в дословном переводе с английского именуемый «полянка для еды». На «полянке» паслись на стандартном меню семейные и одинокие овечки – покупатели.

Благо что ноутбук со мной – я решила не оставлять его в офисе на выходные и в результате таскаю за собой уже полдня, как вьючный ослик. Пристроила своего самого рационального, информированного, терпеливого и верного приятеля на мраморную столешницу, подключила к телефону и принялась щелкать по клавишам и размышлять. Интересно, как часто господин Дольников посещает свое детище?

Вообще, какой он из себя? Может, у него тоже есть блог? Или его портрет запечатлен в скрижалях Интернета?

Я стала гуглить Дольникова в русском и латинском варианте, добавила «скачать рисунок» и отыскала статью с картинкой! На англоязычном фан-сайте группы «Нирвана».

«Война российских олигархов» – интриговал заголовок.

А статья подробно описывала, как состоятельные бизнесмены из русского провинциального города, оба – поклонники группы «Нирвана», подрались на аукционе. Объектом спорных торгов был дискоальбом с автографом Курта Кобейна. Драку пресекла полиция, а вожделенный альбом достался мистеру Дольникову. От Дольникова на снимке виден только затылок, и тот расплывчато. Зато мой родной отец просматривается во всей красе: полицейские тянут его за локти, подальше от обладателя расплывчатого затылка, которому он успел, судя по всему, основательно врезать.

Подрался с папашей, слушает «Нирвану», ездит по европейским аукционам, отдал Лиде роскошный новый офис, а ветреной женушке – дом, по вечерам в шахматы играет… – может, Дольнико никакой не зануда, а просто романтическая личность?

Новый праздный класс с философским отношением к жизни и собственности?

Зачем ему наш провинциальный сити с задымленной металлургами экологией? Он давно купил себе необитаемый остров – изумрудный, как сказочный волшебный город! Выложил дорожки из желтого кирпича, выстроил замок с островерхими башнями, окружил стеной из друидских камней, шагнул в центр магического круга и держит ладонь над ледяным кристаллом, пробуждая древние чары. Стоит там и страдает – одинокий, как граф Дракула Брема Стокера! Я закрыла глаза и увидала – там, глубоко внутри себя

себя в черном длинном плаще, я бреду по дивным садам, среди цветов и щебета экзотических пичуг, вдыхаю сладострастный аромат, колдовская сила возносит меня над мрамором ступеней, неудержимо влечет по темным лабиринтам, я скольжу среди огромных шахматных фигур и замираю у стола с фламандской роскоши обедом, а из мрачных глубин галереи тянется ко мне теплый, влажный сумрак – густеет, собирается в трепещущую тень и шепчет, шепчет, шепчет:

– Вероника… спаси меня… разбуди мою душу… согрей мою кровь… верни мою плоть… коснись меня… поцелуй меня, Вероника… Ника…Ника!

– Ника!

От неожиданности я вздрогнула, открыла глаза и прищурилась от яркого света – рядом с моим столиком стояла средних габаритов мужская фигура. В домашнем свитере и светлых растрепанных волосах. Анрик – весь как есть!

Без приглашения хлопнулся на соседний пластмассовый стульчик, указал небритым подбородком в сторону прозрачной коробочки с салатом:

– Ника… ты что, собираешься это есть?

– Ага…

Анрик придвинулся ко мне, покосился на работников кафешки – те мгновенно расцвели дружелюбными улыбками, вроде получили от него чаевые – и понизил голос:

– Ника, я бы не ел на твоем месте! Запросто могли положить просроченный майонез или гнилые овощи… В любом крупном магазине так делают, чтобы снизить убытки… Везде персонал ворует – за ними не усмотришь!

– Я с утра не ела… Андрей, может, сходим куда-нибудь?

– Только я никаких таких мест не знаю… Я дома ем…

– А кто тебе дома готовит?

– Никто… То есть я сам готовлю, люблю готовить…

– Ты умеешь готовить? – Я даже пластмассовую вилочку сломала от неожиданности.

– Ника, я же технолог, пищевик по образованию…

– Везет тебе.

– Хочешь, я тебя тоже научу? Только…

Анрик замялся, опустил глаза, разглядывая разводы на мраморе.

– Столы протирают – безобразно! Надо им нагоняй устроить…

– Да ладно, мы же отсюда уходим…

– Ника, – Андрей виновато глянул на меня из-под светлых ресниц, – у меня дома ребенок. Так получилось… Но ты не переживай, он уже взрослый парень и спит крепко!

– А мама?

– Мама на дачу уехала…

УПС! Надо обуздать свои добрые чувства и заявить – ботулизм, плесень, гнилостные микробы в готовом салате лучше, чем разбитый семейный очаг! Даже если этот очаг чужой.

– Правда, неудачно совпало – дом еще строят, в квартире ремонт… Поэтому я живу у мамы. И нянька… В общем, уволилась… – Андрей перевел дух, посмотрел на часы и оптимистично закончил спич. – Но мама его обещала уложить и поехать на дачу!

УПС-2! Это ЕГО мама!

Жены у него нет. А ребеночек… наверное, аист поторопился!

Пока я в замешательстве хлопала глазами, Анрик сгреб мои пожитки, пошел на стоянку, а я засеменила следом, пока не уткнулась прямо ему в спину.

Он остановился и ошарашенно разглядывал потрепанный, но все еще грозный баннер, который уже успели разместить по отцовскому заказу. Щит располагался перед автостоянкой, аккурат напротив раздвижных дверей супермаркета. На девятиметровом полотнище огромное, как гаубица, дуло пистолета прижималось к виску жертвы. Серебристая надпись, такая же холодная и неотвратимая, как оружие, предостерегала: «Не стоит доводить до крайности!» Совет обращаться за юридической поддержкой в фирму «Кроникал-Консалт» был так мелок, что терялся среди общего впечатления.

– Ника, посмотри! Это он специально здесь повесил, какая сволочь!

– Кто сволочь?

– Шеремет! «Кроникал-Консалт» – фирма его продажного адвоката! Ника, это все знают! – Андрей вытащил телефон и запечатлел злополучный баннер под разными углами, – Он теперь не отвертится, я эту бандитскую рожу засужу – за призывы к насилию в общественном месте… Позвоню юристу, выставлю ему счет за косвенные убытки и моральный ущерб!

Стоит ли так переживать из-за хозяйского бизнеса?

Лично я точно не стала бы, но Андрей другой. Он гипертрофированно ответственный человек. Я попробовала ухватить своего спутника за запястье.

Ух ты – Анрик часы не носит, совсем как я!

Я сжала запястье покрепче и старательно, разделяя слова паузами, произнесла:

– Андрей, у тебя малыш дома заперт совсем один, а ты полчаса фотографируешь старую тряпку, которая не имеет к тебе никакого отношения!

Андрей посмотрел на меня, хотел что-то хотел сказать, потом передумал, глубоко вздохнул, открыл мне дверцу джипа, я загрузилась на заднее сиденье, он запрыгнул на водительское место и резко включил музыку.

Волна рваного ритма разом смыла вязкую тяжесть последнего рабочего дня, застучала в висках словом «забыть» – забыть проблемы без решений и страхи без дна, умчаться от них далеко-далеко…

– О чем замечталась, Ника?

– Об острове… Тебе когда-нибудь хотелось поселиться на необитаемом острове?

– Хотелось, мне и сейчас хочется! – рассмеялся Анрик и выжал из машины такую отчаянную скорость, которой я никак не ожидала от законопослушного служащего!

Мы понеслись от демократичной окраины к напыщенному центру и остановились в ухоженном зеленом оазисе у подножия длинного многоэтажного дома. Когда я училась в школе, эта высотка все еще считалась престижной и по старой памяти именовалась «обкомовский дом», хотя уже тогда его исконные обитатели утратили и должности, и лоск, сникли, стали продавать квартиры новым богатым, а потом и просто состоятельным людям. Флер привлекательности осыпался со стен дома вместе с мелкой керамической мозаикой. Теперь, если смотреть издалека, он напоминает парусную бригантину, давно и прочно севшую на мель.

Мы выгрузились; Андрей поколдовал над кодом и заботливо придержал тяжеленную сварную конструкцию, выполняющую функцию двери, пока я прошмыгнула внутрь подъезда.

Она стояла в дверном проеме и молча смотрела на нас.

Седая, со скрещенными на груди руками, осуждающе поджав губы над волевым подбородком, и смотрела сквозь прищур испепеляющим взглядом.

Еще чуть-чуть, и волосы у меня на голове начнут дымиться!

– Мама! Вы не уехали?

– Это очевидно!

– Вы вчера говорили…

Анрик обращается к своей матушке «вы», как фольклорный колхозник из музыкальных комедий эпохи культа личности. Хотя его мать еще не старая женщина – только обходится без краски для волос и косметики. Сугубо аскетично.

– Посмотри на меня, Андрей! Я похожа на них? На твоих? – Из-под прищура в меня заискрили персональной молнией. – Я могу оставить ребенка ночью одного?

Мы с Анриком молчали – перепуганные и пристыженные.

– Ты моя новая бонна? – Из-за темного подола осторожно высунулась белобрысая взъерошенная голова. – Будешь меня укладывать вместо бабушки?

Ну, не совсем. Хотя в годы беззаботного студенчества я иногда присматривала за малышами. Просто за компанию с соучениками, которые подрабатывали беби-ситерами на карманные расходы. Я опустилась на корточки – на вид «взрослому парню» годков четыре-пять, так что росточку в нем еще не много.

– Как тебя зовут?

– Саня!

– А меня – Ника… А кем ты хочешь быть?

Саня посмотрел на меня круглыми голубыми глазищами и ответил очень серьезно:

– Аудитором…

Анрик виновато улыбнулся и тоже присел, поближе к нашей мелкой компании:

– Он на прошлой неделе хотел быть таможенником, скажите, мама…

– Андрей, поднимись, я с тобой разговариваю!

– Саня, а где твои тапочки? Ты так не замерзнешь?

– Александр, в кровать, сейчас же! А вы…

– Вероника Георгиевна…

– Откуда вы?

– Из агентства. Из респектабельного агентства, я училась в Британии…

Андрюхина мать надела очки, перестала щуриться, посмотрела на меня сквозь стекла, словно изучала через микроскоп полезную лактобактерию:

– Принесите завтра резюме, отдадите мне лично или оставите у консьержки для Галины Витольдовны. Андрей Николаевич – занятой человек и может потерять. – Она повернулась к сыну и едва слышно, сквозь зубы добавила: – Он такой теленок…

Я мгновенно выскочила за двери квартиры, Анрик высунулся следом за мной, сдавленным шепотом бормоча извинения, и обещал позвонить…

Опустилась в дребезжащем лифте, выбралась наружу и плелась по аллее, пристроив на плечо сумку. Дышала воздухом, радовалась, что с утра надела именно эти башмаки – подошва толстая, можно с хлюпаньем форсировать лужи, пинать мелкие камушки и опавшие листья. Кругом ни души, осудить мое ребячество некому. Вздрогнула от внезапного резкого звука. Звенит у меня в кармане…

Офисная мобила – кто ж в нее такой рингтон закачал?

Я нажала кнопочку и услышала резкий голос отца:

– Ника, я уже обыскался, еле выяснил, какой у тебя телефон! Где ты?

– Гуляю…

– С Павлом Николаевичем? В смысле с Трифоном, с Пашей?

– Нет, сама…

– Ника, одиннадцать часов! Ты – не в Англии! Так нельзя делать: я переживаю, Лида переживает. Быстро скажи, где ты, я пришлю за тобой охрану…

– Папа, я ездила проверить, как повесили баннер на Гагарина, сейчас вызову такси и приеду… Я доберусь сама, без охраны. Деньги у меня есть – никто меня не украдет, никому я не нужна! Не переживайте.

Пятница. 23:33
Вместо ужина

Под отцовским кровом нет ни мира, ни гармонии!

Экстренно вызванная домработница стояла посреди гостиной, держала за крыло неощипанный птичий трупик и громко возмущалась:

– Вы напрасно подняли меня среди ночи! Я не умею этого делать! Я кандидат физико-математических наук, а не чучельник.

– Тогда найдите себе работу по специальности! – Лида решительно указала нахалке на дверь.

Мертвая птица тут же полетела в самый центр ковра, а двери снова хлопнули. Свершилось – ее выставили!

Я бы в жизни так не смогла.

Только кто теперь будет готовить? Придется мне взяться за хозяйство самой. Я шагнула в кухню, и действительность помутнела и расплылась, витражи на дверцах кухонных шкафчиков померкли, в глазах защипали слезы, а горло сдавило спазмом…

Пришлось облокотиться о дверной косяк, чтобы не съехать по стене: у моих ног громоздился целый курган из птичьих трупиков, на ярких перышках засохла кровь, крылышки вывернуты, маленькие головки неестественно запрокинуты, а в безвинных стеклянных глазках замер безмолвный упрек жестокому человечьему миру!

– Я не смогу… Меня сейчас стошнит…

– Ника, ты что, в положении? – Лида усадила меня на табуретку, набрала в горсть минералки и обрызгала мой бледный лик.

– Нет! Нет! – Я отрицательно мотала мокрой физиономией, рассыпая по сторонам водяные брызги, и простонала, чтобы не опозориться окончательно: – Я… Я съела салат в супермаркете…

Отец заглянул на кухню и уточнил:

– Ты ела в супермаркете на Гагарина?

– Да…

Отец посуровел, сдвинул брови, сложил руки на груди и объявил вердикт:

– Все, Дольников – покойник! Я его супермаркет взорву! Сровняю с землей!

– Шеремет, уймись! Вообще торчать на кухне – не пацанское дело. – Лида крепкой, спортивной рукой взяла папку за плечо и развернула к двери: – Пойди принеси аптечку из машины! Нике надо выпить таблетку…

Отец, к моему удивлению, послушался и вышел.

Можно подумать, ему нравится, когда стальная леди его отчитывает.

Наверное, когда становишься большим боссом, гораздо приятнее слушать чужой крик, чем орать самому?

Лида вытерла излишки влаги на моих щеках полотенцем и еще раз спросила:

– Ника, ты же гуляешь с Трюфановым, с Пашей, – ты точно не беременна?

– Я с ним не гуляю – я его один раз видела, я про него вообще ничего не знаю!

Она на минуту задумалась и сообщила мне про Трифона все, как в уголовном деле:

– У Трюфанова был игорный бизнес, прочая нелегальщина, он вообще рано начал. Даже незаконную торговлю подакцизными товарами ему инкриминировали. Потом он откупил пару-тройку казино, пару автосалонов, сервисный центр, сеть заправок, страховую компанию, ерундовые доли в разных предприятиях. Парень он неглупый и хваткий, денег у него полно, но толково их вложить – элементарных знаний не хватает!

– А какой он… как… – я на секунду замялась по причине пуританского воспитания и вздрогнувшим голосом довела свою мысль до конца: – Как… мужчина?

Лида презрительно улыбнулась:

– На рецидивиста не вытянул – одни понты! А так – парень он добрый…

А был бы злой – Лорку убил бы?

Незаданный вопрос погребла горсть таблеток и стакан воды.

Ужин прошел без меня.

Суббота – отсыпной день. 09:15

Я мечтала выспаться еще с прошлых выходных – но саднящая мысль пробудила меня и столкнула с кровати. Я не проверяла е-мелю больше суток! И не писала Вику – он уже изводится! О ужас – я щелкнула мышкой, но писем от Вика не было. Зато обнаружилось письмо с корпоративного адреса сигаретчиков, с объемистым вложением и краткой сопроводительной записочкой от Егора.

Егор писал, что потенциальная вакансия департамента адвертайзинга будет открыта в моем родном городе, и больше того – он готов встретиться с соискателем (это, значит, со мною!) лично, если департамент рекрутмента одобрит анкету. Ее надо заполнить и переслать ведущему менеджеру по HR [8]8
  HR – Human Relations – обозначение отдела кадров в ряде корпоративных структур.


[Закрыть]. Я заполнила анкету милыми сердцу каждого хе-ра – а как еще назвать человека, трудящегося в Хэ-Ар-департаменте? – ответами, увенчала фамилией и именем собственного сочинения – «Таня Королева», уткнула стрелочку курсора в прямоугольник «Доставить почту».

Кадровики большей частью – гуманитарии, поэтому с ними можно обходиться как с нормальными людьми – без особой электронной конспирации. И преисполнившись гордости за отлично выполненную работу, высунулась из комнаты. В доме было непривычно тихо, наверное, отец еще спит, значит, никаких высоких гостей к завтраку не ожидается, я смогу расслабиться и пополнять тело белком, а мозг – глюкозой, выдвинувшись на кухню прямо в пижаме.

Но как только я спустилась вниз, пришлось мысленно обругать себя за непомерный эгоизм. Если бы я не закопалась вчера во внутренний мир так глубоко, то могла бы догадаться, что в столь поздний час папка проявит джентльменство и оставит Лиду…э-ээ… погостить на всю ночь…

Сейчас спортивная гостья, размеренно дыша, отжималась от ковра в гостиной.

Но, обнаружив меня, сбавила темп, остановилась и приветственно кивнула:

– Ника, как вы живете совсем без тренажеров? Еле нашла скакалку; ты бы тоже фитнесом позанималась, ты такая бледненькая!

Я потерла щеки в надежде, что кровь прильет к лицу и избавит меня от фитнеса:

– Я просто устала – нас проверяют подакцизники… замордовали…

Лида поднялась, отряхнула колени и иронично вздернула уголок рта:

– Подакциз проверяет Чигарского – это смешно!

– Скорее грустно… я думаю, им за это заплатили…

Стальная женщина на секунду задумалась, сдвинула брови так, что между ними появилась легкая морщинка:

– Знаешь, Ника, люди будут тратить деньги на заказную проверку, только если они собираются прибрать к рукам вашу высокорентабельную, но безобразно организованную богадельню! Я повторяла Чигарскому каждый день: Игорь, наведи порядок, у тебя с правами собственности, и с учетом, и с землей, куда ни ткни – полный бардак!

Я опечалилась:

– Кто может такое сделать?

– Кто угодно! Но, с большой долей вероятности, если вас проверяет подакциз, за этим стоят люди, которые хорошо знакомы именно с отделом подакцизных товаров, потому что сами работают в их сфере. Например, те, кто ввозит подакцизный импорт, занимается алкоголем…

– Или сигаретами? – У меня в голове тихо зашуршали невидимые шестерни, пытаясь совместить разрозненные и непохожие кусочки информации.

– Вполне вероятно, – согласилась Лида.

Она сделала серию глубоких вдохов, резко переломилась в талии, коснулась лбом коленей, выпрямилась, подняла руки над головой, высоко вскинула ногу для очередного спортивно-акробатического па, задела носком большую фотографию на стене, прервала тренировку и аккуратно поправила рамочку:

– Родня ваша или знакомый папин?

– Курт Кобейн – лидер группы «Нирвана». Редкий портрет, он тут на себя не похож, поэтому вы его не узнали сразу…

Лида оглядела изображение с профессиональным пристрастием:

– Типичный наркоман!

– Он гениальный музыкант, какие раз в сто лет появляются, а все остальное не имеет значения! – Родитель появился внезапно, как герой старого доброго вестерна. Остановился в центре высокой галереи, устроенной над гостиной и сбегавшей вниз двумя вычурными, опасными лесенками, и громогласно вступился за своего кумира.

Лида не стала спорить, дернула плечом, взяла с дивана скакалку и принялась прыгать со скоростью супергероини японского аниме. Отец сделал несколько шагов вниз, присел на слюдяную ступеньку, устроился поудобнее и наблюдал за спортивным праздником, раскуривая сигаретку.

– Прекрати курить в доме! – Лида не сбавила темпа, у нее даже дыхание не сбилось.

– Я не курю – я медитирую, глядя на дым…

– Где ж ты такому научился? – Лида повернула голову в сторону адепта медитации и послала папочке скептическую улыбку.

– В одном бурятском дацане…

Я живо представила

литую статую пузатого медного Будды, с вечной мудрой улыбкой и пустыми глазницами, каменные стены, отсыревшие под расписанной немеркнущими красками штукатуркой, столбы из грубо тесанного камня, тяжелые монотонные звуки ритуальных барабанов и зависшие на протяжной ноте мантры. Из курительниц лениво всплывают тяжелые облака благовонного дыма, вытесняют запах сырости и горелого жира, наполняют зал плотным туманом; в этом субстрате астрального знания медитирует, усевшись в лотос, мой папочка. Его глаза закрыты, пальцы сложены в мудру, тело отрывается от пола и плавно воспаряет все выше и выше, под самый потолок, а он медитирует и даже не замечает, как высоко взлетел…

Я преисполнилась уважения к прошлому предка и восторженно спросила:

– Как здорово! Па, а чего ты никогда мне не рассказывал, как жил в буддистском монастыре?

– Ника, ну что я тебе могу рассказать…

– Лучше вообще молчи! Я представлю, что ты там делал, – Лида сбросила скорость, переместилась и приблизилась к лестнице на критическое расстояние.

– Да, я употреблял психотропы и прекурсоры! – Отец поднялся, спустился еще на несколько ступенек, склонил повинную голову, вытянул в сторону Лиды руки, сжал кулаки и сдвинул запястья, так, вроде в руках у нее была не скакалка, а пара наручников, хмыкнул: – Арестуй меня, шериф!

От неожиданности та перестала прыгать, остановилась, отец исхитрился, ухватился за скакалку, дернул к себе вместе со спортсменкой. Все произошло внезапно и очень быстро, Лида потеряла равновесие и оказалась прямо в крепких мужских объятиях, – очень эффектно, как в кино! Я просто залюбовалась.

Папа начал целовать свою даму сердца, но, вспомнив про меня, отвлекся:

– Ника, иди… Сходи во двор – тебя там ждет подарок!

В подарках богатых людей всегда таится упрек и изощренное унижение. Таково их природное свойство, а степень родства с дарителем не имеет значения!

Когда глаза свыклись с кислотно-желтым цветом новенького автомобиля, я поняла – модель такая же, как у Лиды! То есть двухместная и очень быстрая. Дверца была открыта, ключи лежали на сиденье. Я вздрогнула, забралась внутрь – стоять во дворе в одном свитере холодно, а возвращаться в дом я не хотела – придется идти через гостиную, мало ли что там происходит…

Устроилась на сиденье с ногами, натянула свитер на колени, уперлась в них подбородком и предалась безрадостным мыслям.

Как человек рациональный, мой отец даже предположить не может, что его дитятко исхитрилось прожить пять лет в туманном Альбионе и так и не сдать экзамен на водительские права. Не то чтобы я не пыталась – пыталась, и даже дважды. Но оба раза меня постигла неудача – и это даже хорошо. Хорошо – для остальных участников дорожного движения, потому что водитель из меня неважный. Единственное желание, которое у меня возникает, когда я оказываюсь наедине с рулем, – крепко зажмуриться! Если бы Вик не подбрасывал меня время от времени на своей машине в университет и прочие полезные места, я бы истратила на такси денег больше, чем стоит пара вполне приличных автомобилей.

Даже если допустить, что к ближайшему большому празднику некий доброхот подарит мне права, навряд ли это избавит меня от фобии. Я боюсь, патологически боюсь ездить впереди, особенно на скорости.

А еще я практически не умею готовить, категорически не могу плести интриги, как корпоративные менеджеры, орать на людей, как Лида или мама Андрея, – значит, карьера мне тоже не светит.

Со счастьем в личной жизни вообще плачевно: то есть прическа – дело поправимое, попка у меня нормальная и грудь тоже – даже без всякого силикона, просто все остальное тело недостаточно худое. Но даже это мелочи! В крайнем случае сяду на диету и научусь ходить на каблуках. Гораздо хуже другое – для правильной девушки я не умею выглядеть глупой и беспечно-счастливой независимо от жизненных обстоятельств. С таким послужным списком, как у меня, далеко до дацанов во внутренней Монголии – мне только во внутренний Бобруйск!