Текст книги "Записки переводчицы, или Петербургская фантазия (СИ)"

Автор книги: Татьяна Катерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

И вдруг он замер. Я тоже замерла.

– Вспомнил! Вспомнил, на кого ты похожа – на одну польскую артистку. Я в Варшаве сериал видел, она там панну Мнишек изображала.

– Да? Всего лишь на артистку? – выдохнула я.

Вот как, оказывается, работает информационное поле, с ума можно сойти...

– А почему не на ясновельможную панну?

– Ты не перестаешь меня удивлять, дорогая нюй-куй. Ты что, королевского роду? – растерялся Василиус. – По-моему, это небольшая наглость, а? Кольцо еще не есть доказательство родства.

– Есть портреты!

– Извини! Никто из нас живой ее не видел, так что сравнивать сложно.

Я испугалась, что он читает мои мысли, и перешла в наступление:

– А зачем ты вообще притворялся бомжом? Синдром Гаруна ар-Рашида? Зачем ты жил на кладбище? Это же ненормально!

– Вот! – Василиус поднял палец и таинственно сказал: – Мы дошли до главного – до моего проекта. Он завершен, и ты в нем звезда. Или моя муза – это как угодно. Только постарайся спокойно выслушать и не орать.

– К-какой еще проект?

– Условное название – «Адище города», посвящен бездомным и одиноким.

– А почему я... часть проекта?

– Ты его жемчужина! С тобой все удалось: я изваял тебя, как Пигмалион Галатею. Разве ты не заметила, что прошла через превращения? Помнишь, какой ты была, когда мы встретились? Маленький хромой воробушек прыгал вдоль ограды. Я хотел броситься вдогонку, когда ты умчалась, но побоялся довести до инфаркта. А теперь? Теперь ты почти волшебница! А ты меня за кого приняла? За привидение?

Последний вопрос Василиус задал с детской непосредственностью. Он сиял и явно был в восторге от проведенной акции.

– За кладбищенского Санта-Клауса.

– ?!

– Извини, я пойду. Я не думала, что надо мной ставят эксперименты. Все гораздо проще казалось: ты в меня влюбился... Как жаль, что я была лишь жертвой науки!

– Таки влюбился! Но потом...

– Отлично, значит, все-таки факт нежной страсти был... Что-то мне не хочется здесь оставаться: ты, оказывается, наблюдал за мной через увеличительное стекло. Всего хорошего!

Резко откинув одеяло и выпутавшись из пылающего «заката», я случайно взглянула на стену: там отплясывал черный цыганский заяц. Я вскрикнула и упала.

Когда очнулась, Василиус стоял на коленях перед креслом с пузырьком нашатыря.

– Чего тебе, мать, привиделось?

– Черный заяц – он от меня не отстает.

– Откуда здесь зайцы?.. Да это тень от одеяла: угол задрался – вот тебе и заяц.

– Нет, это старая цыганская история!

– Цыганская? Интересно! Расскажешь?

– Ни за что! Ты поместишь мою историю в какой-нибудь проект.

– Изволь, Анна! Например: «Психические расстройства одиноких женщин среднего возраста»... Нет, лучше так: «Причины женского одиночества и психологическая характеристика».

– Что?!

– Успокойся, это было за тысячу лет до появления тебя в моей жизни: всего лишь название студенческого диплома.

– Боже, ты даже не понимаешь, какой ты подлец!

– Анна, прекрати! Просто я люблю свою работу...

Я из-под ресниц снова посмотрела на стену: она была белой как снег. Он прав! Скорее всего, привиделось: отброшенное одеяло неудачно спроецировало тень... А ноги не шли, ноги были ватными, и оставалось только заплакать от отчаяния.

– Так, мне все ясно! – Василий мягко, но решительно сгреб меня в охапку: – Ты остаешься здесь до завтра.

– Это еще зачем?

– Затем, чтобы обдумать в деталях поведение психолога-извращенца. Утром расскажешь. Сейчас я отнесу тебя в кабинет, заставленный пыльными книгами и антикварной дрянью. Мне кажется, что комната твоей мечты должна выглядеть именно так.

– По крайней мере, я отдохну от этого стеклянного сугроба.

– Отлично! Ты уже начала соглашаться со мной.

Через пять минут я лежала на черном диване с кожаными кнопочками и дубовыми подлокотниками. Вокруг до самого потолка уходили вверх стеллажи с книгами и тускло блестело золото переплетов.

– Я что, в XIX веке?

– В начале двадцатого. До революции еще лет пять.

– Ты действительно волшебник?

– Нет, заурядный бродяга во времени...

Он упал в кресло, которое для солидности громко выдохнуло: пыф-ф!

– Знаешь, твоя борода сюда очень вписывается.

– Не фантазируй, Анна! Просто я обожаю контрасты и... я очень богатый человек, который может себе кое-что позволить. Говорят, что деньги – это потенция мужчины.

– Что ты себе позволяешь?!

– Хорошо, извини! Потенциал. Я забыл, что ты синий чулок. Ладно, не злись. Смотри, что у меня есть.

Рядом с креслом стоял столик, украшенный бронзовым орлом. Мне показалось, что когда-то птица держала в клюве лампу, но сейчас там висела связка ключей.

– Зачем столько ключей? Неужели все комнаты запираешь?

– Какие комнаты, Анечка? Это ключи от прошлого! Я храню ключи от своих старых квартир, мастерских и тех мест, где был счастлив когда-то. Всего этого уже давно не существует в природе, но вдруг повезет и я все-таки стану путешественником во времени? А как войти в прошлое без ключей? Как отпереть дорогие двери?

– А от монастырской гостиницы есть ключ?

– Вот он.

Я кивнула – это было чудесно! У Василиуса заблестели глаза, как у мальчишки.

– Знал, что ты меня поймешь! Я тебе покажу много забавных штук. Например, у меня есть коллекция старинной оптики – лучшая в Питере. Это интересно?.. Вот смотри, какой образчик. – Он снял с полки и протянул изящный театральный бинокль: – Это самый безобидный.

Бесспорно, вещица была достойная – я бы пошла в театр только для того, чтобы на глазах у всех достать такую штучку из сумочки!

– Красиво! Это позапрошлый век, да?

– Начало двадцатого.

Я поднесла бинокль к глазам – соседняя стенка пододвинулась почти вплотную.

– И линзы прекрасные!

Но тут раритет выскользнул из рук, потому что мне почудилось: с той стороны через окуляры кто-то тоже внимательно рассматривает меня – глаза в глаза.

– Ой!

Василиус ловко поймал на лету выпавший бинокль:

– Осторожнее, Аня! Вещь дорогая... Ничего страшного: время – многомерная величина, с той стороны тоже смотрят.

– Значит, можно увидеть в бинокль живого гиппокампа?

Он тяжело вздохнул:

– Можно увидеть все что угодно. Зачем ты без разрешения лазала на чердак? Надеюсь, не заглянула ему в глаза? Это к несчастью.

– Мы случайно встретились глазами, – сказала я виновато. – Где ты взял этот бинокль?

В комнате стало тихо. Василиус молча постукивал пальцами по столу.

– Мне его подарила Валентина. Только не нужно так смотреть!

– Но мне страшно! – истерически крикнула я и закрыла лицо руками.

– Хорошо! – одобрил Василиус. – Мне нравится этот жест! Выглядит по-королевски – капризно и изящно. Сейчас попробуй отыщи пугливую даму! Жаль, кокетства маловато: ум забивает. Не нужно ничего бояться, куколка, я рядом.

– Это возмутительно! Да как ты смеешь? – Я аж пристукнула кулачком. – Не желаю, чтобы меня обсуждали! Либо принимай какая есть, либо...

– Тише, тише, моя прекрасная панна!

Я растерянно посмотрела на него снизу вверх: коричневые круги вокруг глаз Василиуса впечатляли. Он моментально понял мой взгляд.

– Предлагаешь взять тайм-аут? Что же, это правильное решение, милая нюй-куй. Защитник должен быть в форме, да? Оставить тебе пса для уюта?

– Не нужно, он меня не любит.

Треха презрительно зевнул, словно говоря: «Не надейся, что буду спорить. Да, не люблю и ревную к хозяину».

Напоследок Василиус не удержался и сказал:

– Я рад, что ты меня выслушала, и спасибо, что не утешала.

– А утешать – пустое: мертвые не оживают.

– Да, к сожалению. Все бы отдал за стакан живой воды, веришь?

– И я бы отдала.

Мы помолчали. Василиус пребывал в задумчивости и вдруг усмехнулся и подкрутил усы.

– Ай, какие глаза у панны – как два ясных озера... Интересно, какой я в этих лучистых глазах?

Я приложила палец к губам: силы были на исходе.

– Это останется моей тайной. По крайней мере, сегодня...

– Тогда спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Василиус!

Я долго лежала, покусывая губы и уставившись в потолок: не было сна. Моя повесть, выпущенная на свободу из темного шкафа, тихо и незаметно поглощала мою жизнь, наполняя ее другим смыслом. Я снова превратилась в сказочницу! Зачем я так долго читала чужие книжки и перестала мечтать? Нет, я больше не могу и не хочу странствовать по чужим мирам!

Теперь освобожденное воображение лавиной мчалось вперед, уничтожая на своем пути здравый смысл. Сказочная нереальность захватывала мое бытие шаг за шагом, как морской прилив: Лунный замок, волшебник и странный рыжий пес – современный Анубис. Интересно, что будет дальше?

Ах как ты разбушевалась, старушка нюй-куй! Веди себя приличнее. А приличнее не получается, потому что, увы, впервые за много лет я почувствовала, что жизнь прекрасна! И это уже никому не отдам, потому что я влюбилась. Забавно, но факт: пролог нашей истории был страшноват, остается надеяться на счастливый финал... Впрочем, даже не слишком счастливый финал меня устроит, потому что я не хочу без него жить! Теперь только с ним, только вместе, иначе все теряет смысл...

И здравомыслие покинуло меня – ушло, так сказать, не прощаясь. Хотя ведь никто не заглянет в мою голову, никто ничего не узнает – так за что же краснеть? И я, наслаждаясь свободой, изобретала новые и новые версии. Мысли бежали одна за другой, как кадры в сумасшедшем кино. Вот мы с Василиусом идем по маленькому заснеженному городку. В окнах горят красные свечи, блестки снега на черепичных крышах, а на старой площади стоит высоченная рождественская елка и отражается в черной реке, которая плавно огибает ночной город...

А вот мы летим над морем на огромном воздушном шаре...

Следующая картинка: мы сидим в старинной усадьбе. Судя по всему, эта небольшая комната – библиотека. За окном бушует ветер, три собаки и четыре кота свернулись пушистыми баранками на ковре и подлокотниках кожаных кресел – кому где удобно. Боже мой, как тепло и уютно в окружении старых книг и любимых зверей! Какое блаженство...

– Неплохо придумано, я тоже туда хочу. Можно с вами?

Кто это сказал?! Мое кино остановилось – я даже услышала противный писк ленты, как в пленочных магнитофонах.

– Валентина?

Мне никто не ответил. Я лежала в полной тишине, слушала, как шуршит органза от легкого сквозняка, и умирала от страха. Да, это была она – сидела на подоконнике и смотрела на меня.

– Прости, Валентина, это ужасно... Он не хотел, правда! И я... я тоже очень переживала. Я бы сейчас все отдала за живую и мертвую воду.

– Правда?

– Правда.

– Смотри, тебя за язык никто не тянул... Поживем – увидим, – неожиданно весело сказала девица. – К тебе у меня нет вопросов. Вернее, почти нет. Если хочешь, чтобы я ушла, считай до миллиона, а сейчас закрой глаза...

И я начала считать. На первой сотне меня подхватил ветер, отнес в осенний лес, осторожно опустил на знакомую полянку. Но куда-то пропали герры музыканты! А без них лес казался спящим и печальным.

Мои глаза превратились в оптические приборы: я видела каждую иголочку на соснах-великанах, каждую прожилку на рыжих листиках. Слух обострился, как у дикой кошки: я слышала, как ворочается в дупле старая сова, которой не спится днем, как шепчутся две улитки на шляпке мухомора; но флейта и скрипка молчали... И вдруг откуда-то появился Василий.

– Анюта, милая моя, яхонтовая, бриллиантовая! Не там музыкантов ищешь! Они ж на волшебном озере, наши маэстро все-таки жабы, и вода – это их дом!

И тут же пронзительно запела волынка. За большущими папоротниками блеснуло озеро.

– А почему вода черная?

– Оно очень глубокое...

На волнах покачивались осенние листья. Изящная лодочка с жабьим оркестром скользила по гематитовой глади, раздвигая носом красно-золотой ковер. Она стремительно удалялась от нас, седая крыса-гондольер уверенно правила к другому берегу. Внезапно налетел влажный и холодный ветер, закружил, выстрелил в небо красным фейерверком, и листья превратились в крохотных жар-птиц, огненных колибри, жаркими искрами улетающих ввысь. А музыканты снова ударили яростную джигу, от которой похолодело сердце: визжали скрипки, завывали волынки, пронзительно стонала флейта...

– Кр-расота-то какая! – прозвучал у меня над ухом мягкий баритон, и сердце замерло от счастья. – Ух-х ты-ы! Никогда не думал, что они в природе существуют.

– Кто?

– Жар-птицы, Анечка, жар-птицы! Примета добрая. Весть хорошая.

– Василий, как я рада, что ты пришел!

– Анна, слушай быстро, что сказать хочу: ты этому Василиусу не доверяй, он из звездных лучей сети плетет и ловит птиц, а эти птицы – наши мечты...

– Как это? Вы же одно и то же?

– Конечно нет! Я птица вольная, а он птицелов...

И тут я проснулась!

Минут пять лежала и повторяла: птицелов, птицелов. Разумеется, это тоже всего лишь сказочный персонаж, но было как-то неприятно. Да ведь были и жар-птицы – весть добрая... Я решила не разгадывать сон, чтобы не расстраиваться или, наоборот, не очаровываться лишними надеждами, и отправилась на поиски земных благ, среди которых чашка кофе приравнивалась к живой воде. Интересно, есть кофемашина или кофеварка в этом психоаналитическом замке? А вдруг, на мое несчастье, здесь пьют только лунный свет и звездную энергию?

Пушистые розовые тапочки (без сомнения, тоже волшебные) привели на уютную и светлую кухню. Солнце беспрепятственно проникало через огромное окно (чуть меньше, чем в гостиной) и ложилось теплым квадратом на дубовый ламинат. Внутри солнечного квадрата мохнатым сюрпризом нежился Треха. Он лежал на спине, как отдыхающий на пляже, широко раскинул лапы и закатил глаза, даже кончик языка высунул от наслаждения.

– Ах, мне бы твои заботы! – завистливо сказала я.

Пес не шевелился. Меня явно игнорировали.

– Знаешь, я никогда не думала, что собаки могут спать на спине и получать при этом удовольствие.

Треха лениво стукнул хвостом об пол, дескать, на тебе, раз хочешь общаться! Никакого почтения, тем более радости от встречи пес не выказывал: видно, мне он отвел последнее место в хозяйской иерархии.

– Чего молчишь? Вообразил себя человеком? Ты негостеприимный! Кстати, что у вас тут пьют и едят? Я умираю от голода!

Вредный пес сделал вид, что не слышит. И опять случилось маленькое чудо: на столе оказался заботливо сервирован вкуснейший завтрак. Рядом с сахарницей сидел игрушечный мишка, сжимая в лапках шелковое сердце.

– Ну что? – не преминула я поддеть ревнивца. – Видел?

Треха скосил глаза и одновременно изобразил полное равнодушие. Я проследила за его взглядом и обнаружила листочек. Четким, красивым почерком там было написано: «Доброе утро, Аня! Я тебе приготовил сюрприз, но вынужден отбыть по неотложному делу! Стремлюсь к тебе – жди...»

У какой женщины не замрет сердце от таких слов? Давненько меня не баловали сюрпризами! Я улыбнулась, налила чашечку кофе и с наслаждением развалилась на стуле, пробуя счастье на вкус.

Так мы радовались вдвоем с вредным Трехой: счастье у нас было разное, а божество общее, одно на двоих. Все было замечательно, я расслабилась и закрыла глаза. И вдруг снова почувствовала присутствие Валентины. Вернее, это чертов пес перевернулся на брюхо и, вытянувшись в струнку, внимательно наблюдал за окном. Форточка была приоткрыта, и желтые собачьи зрачки неотступно следовали за кем-то – от окна внутрь кухни... Я дрожащими пальцами нажала на кнопку, чтобы долить кофе, но из-под резинки вырвалось облачко пара и фарфоровая чашка-цветок рухнула на пол. Осколки белоснежными лепестками разлетелись по всей кухне.

– Господи, что за хулиганство такое? И главное, за что? Треха, ты же у нас посланец между мирами. Подскажи, как быть-то? Как поставить точку в этой истории? Веришь, мое единственное желание – чтобы она осталась жива.

– А кто сказал, что она умерла?

Я удивленно посмотрела на собаку:

– Нам так сказали...

– Вам именно так сказали?

– Не выдумывай, пес! Некоторые вещи следуют из контекста. Лейтенант сказал: «Ничего не поделаешь, все само по себе решилось».

– Это при переводе мысли следуют из контекста, а в реальной жизни бывает наоборот.

– Не умничай, ты лишь собака.

– И что?

– Повторяю, лейтенант сказал...

– Он ничего конкретно не сказал. А ты в душе радуешься: нет человека – нет проблемы.

От такой мысли я даже поморщилась – так это было мерзко, неприятно и... увы, честно! Треха приподнял бугорки бровей, просканировал меня зрачками и, потеряв всякий интерес, отвернулся.

– Чего-то много волшебников развелось, – пробормотала я сквозь зубы и отправилась за телефоном.

Мозг работал как часы. Вернувшись в кухню, я села на стул, крепко сжимая трубку в руках, и с ужасом поняла, что хочу умереть. Возникло ощущение, что я по собственной воле лезу в корзину воздушного шара, чтобы умчаться в холодные неведомые дали. А потом, возможно, со всего размаху шмякнуться о землю. Я положила телефон на стол и тихонько отодвинулась вместе со стулом. Тут пес встряхнулся, уселся напротив и заглянул в глаза.

– Ты зачем так смотришь? Не смотришь, а даже, извините, пялишься...

И вдруг вспомнилось: я подсовываю ему финские сосиски и преспокойно бросаю помирать на подтаявшем кладбищенском снежку. Господи, а ведь с виду вполне интеллигентная женщина – откуда в нас столько всего?

Сжала зубы, выдохнула и для разминки обратилась к своему нежданному судье:

– Ты прав, не спорю. С обвинением согласна и обязательно исправлюсь.

Пес продолжал меня изучать и, по-моему, не поверил. Тогда я откашлялась и как можно веселее спросила:

– Ну что, рыжий Анубис, страж мертвых? Ты же наверняка все про всех знаешь. Подскажи: куда ее могли отвезти? Какая здесь ближайшая больница?

Я надеялась, что, учитывая количество больниц в Петербурге, ситуация сложилась безнадежная. Но в моей голове вдруг четко прозвучало:

– Тринадцатая объединенная.

– Э-это ч-что? Это ты? Сквозишь туда-сюда между мирами?!

Мне показалось, что уголки черных собачьих губ приподнялись в ухмылке, однако пес просто зевнул и равнодушно уставился в окно. Всем видом он как бы говорил: «Хотела увильнуть? А кто сказал, что будет легко?»

– Ох как ты меня достал! Никакой ты не Треха, ты им только притворяешься... На самом деле ты самый настоящий оборотень – все Василиусу скажу...

Пес снова усмехнулся: «А то он не знает?» Я пробежалась по гуглу и негнущимися пальцами набрала номер.

– Алло... – Сердце обмирало и куда-то падало. – Это справочная? Я хотела узнать...

– Слушаю... – откуда-то из глубины, как будто из-под земли, глухо донесся злой старушечий голос, и возникла сумасшедшая мысль: «Еще неизвестно, кого он подсунул. А вдруг это сама Мора – богиня судьбы из царства мертвых?»

– Простите, по-моему, моя знакомая попала к вам. Я хочу помочь...

Я затаила дыхание: сейчас мне скажут, что мертвым помощь не нужна. Но, как только я, путаясь и сбиваясь, задала свой вопрос, дежурная богиня спокойно сообщила:

– Если вы говорите про ДТП на Московском проспекте, так это Ивановская Валентина вам нужна, которая вчера под машину кинулась.

– Как – кинулась? – опешила я. – Ее сбили.

– Нет! – тихонько рассмеялась старуха, и я похолодела. – Не угадала, моя хорошая! Полиция говорит, сама кинулась! Они там всё перемеряли.

– Она в коме? Парализована? – Я облизала пересохшие губы и нервно сглотнула слюну.

– В сознании. Про паралич врач тоже ничего не говорил. Ушибы, переломы, сотрясение... Но девка сильная, крепкая, так что ничего страшного. И ребеночек удержался.

– К-какой ребеночек?! – поразилась я.

– Так беременная она... Дело ясное: сначала, «страстью сгорая», любил-любил, а как пеленочки да распашоночки – кому нужно? Видать, бросил бедняжку, а она вот и решилась. Проявила слабохарактерность, да уйти от ответственности не получилось! Здоровый ребеночек оказался!

– Боже мой, какой бред!

– Не бред, а самая настоящая реальность! А ты-то кто? Подружка или разлучница? – спохватилась Мора и снова захихикала.

От этих смешков побежали мурашки по коже, и я не выдержала:

– Что вы себе позволяете? Что здесь смешного? Вы же на работе.

– А чего – плакать, что ли? Я же тебе не про покойников рассказываю. Вроде все живы. Или ты не рада?

– Я на вас жалобу напишу, – отрезала я и выключила мобильник.

Некоторое время сидела, приходя в себя. Значит, Василиус догадывался, что это было не ДТП. Может, поэтому так и убивался, раскаявшийся грешник! А беременность? Это что, обещанный сюрприз? Я была почти уверена, кто снимал для нее квартиру, и громко расхохоталась: кажется, начиналась истерика. Но он же все отрицал... Какой ужас! Какая я идиотка! Счастливый отец, кто бы мог подумать! А зачем ему я? Я ценный объект изучения, ценный и очень забавный. Да, ситуация складывается, знаете ли, обхохочешься... В этот момент до коленки дотронулась мохнатая лапа с когтями.

– Отстань! Или нет: выпусти меня на волю. Слышишь? Я хочу уйти.

Пес не шевелился и снова положил лапу. Но меня уже было невозможно остановить. Я встала и покачнулась: опять закружилась голова.

– Треха, не смей меня удерживать! Или он тебе поручил?

Я закрыла лицо ледяными руками, чтобы приглушить нарастающую головную боль.

– Господи, сейчас лопнет голова, в нее это все не вмещается... Ну ладно ты – имеешь право. Я не в обиде... А твой хозяин? Он же обманщик.

Горячий язык лизнул руку. Треха смотрел строго и осознанно, как будто что-то знал и хотел объяснить, да не мог. В его желтых зрачках читалось сочувствие.

– Отстань. Теперь уже все равно. Вы меня, как Валентину, жизни сейчас лишили, только виртуально. Ничего, все вернется на место. Приключения закончились... И все равно вы – компания колдунов, адское сборище! Хотя ты тут ни при чем, ты за справедливость. А вот твой хозяин другое дело – это какой-то доктор Коппелиус! Тот Коппелиус с помощью фигурки голубя забирал души людей. Вот откуда сон про ворона: что ж, Василия твой хозяин тоже уничтожил... Меня почти свел с ума. Валентину, как черт, толкнул под машину. Таких нужно сжигать на костре... Птицелов. Да-да, птицелов! Как это я не догадалась раньше!

И вдруг меня осенило, я лихорадочно ощупала пальцы. Господи, я оставила кольцо дома, в зеркальном тайнике! Вот когда надо... Пес зло и встревоженно зарычал. Но я не боялась, я уже ничего не боялась!

– Дурачок! Я не собираюсь сводить счеты с твоим хозяином. Не хочу больше никаких приключений. И зла было предостаточно. – Я положила руку ему на голову, и пес ее не сбросил. – Просто у меня наконец-то появилось желание. Эх, знать бы все раньше, я бы Вале это кольцо подарила – пусть бы стала музыкантшей... И тогда, наверное, все сложилось бы по-другому. Это единственное мое желание на сегодняшний день.

– Ты не хочешь остаться? Дождись хозяина.

– Я ухожу. Нет человека – нет проблемы.

Он слегка прикусил край одежды.

– Пошел вон, сторож и сообщник!

Пес отпустил: дескать, как хочешь. Спотыкаясь, я пошла в коридор, путаясь в рукавах, надела плащ, и в этот момент в сумке истошно заверещал мобильник. Меньше всего на свете хотелось разговаривать, но я машинально начала его ловить. Уже села в лифт, не чувствуя ни ног, ни пальцев, как будто стала стеклянной, а телефон все звонил. Это был... Демиург. Его голос был спасительным канатом, в который я вцепилась изо всех сил. Он показался мне почти родным.

– Анна? Где ты шляешься? Почему вне зоны действия?

– Я... уезжала. – К горлу подступали слезы.

– Дуй на работу: у нас ЧП.

– Сегодня же выходной.

– У нас всегда трудовые будни. Ясно? Нужно поговорить.

И я подчинилась.

Наглый Демиург меня обманул: я поняла это сразу по удивленным глазам охранника.

– ЧП? Я не знаю, но главный приехал.

– А остальные?

– Больше никого нет, только вы.

Было ясно, что меня вовлекли в новую интригу – воистину, то были удивительные дни! И они никак не кончались...

Я прошлась по пустым комнатам: офисный муравейник отдыхал. Шла и чувствовала, как успокаиваюсь, здесь я была в безопасности... Интересно, зачем вызвал? Наверное, срочный перевод. Как хорошо все-таки, что есть работа. Работа от всего лечит... Я взялась за ручку кабинетной двери и вдруг оглянулась: посреди комнаты стоял Демиург, засунув руки в карманы, и смотрел на меня очами Вия – как тогда, в первый раз...

– Боже мой, вы меня напугали! Что случилось?

Он грамотно выдержал паузу.

– Ожидаемое. Анна, я давно хотел тебе сказать, но откладывал. Решил, пусть сначала это произойдет, тогда, по крайней мере, будет повод. Надеялся, что сия чаша нас с тобой минует, однако... увы! Моя интуиция никогда не подводит.

В голове мелькнула смешная и нелепая мысль: неужели он тоже собрался признаваться в любви?

– Да что случилось? – сердито сказала я. – Не тяните.

– Помнишь своего австрийца?

– Тот длинный детектив? – У меня отлегло от сердца. – Конечно! Он ведь лидирует по продажам в этом месяце?

– Точно так.

Демиург достал сигареты и бессовестно закурил.

– Завтра же сюда люди придут!

– Анна, я у себя дома.

– Но это и мой дом, то есть наш.

Я замолчала под его взглядом – это была настоящая гранитная плита. Само собой возникло отчаянное желание, чтобы мой босс онемел. Только этого не произошло. Он заговорил не торопясь, стараясь донести каждое слово, и не спускал с меня глаз.

– Как оказалось, твой подопечный читает по-русски. Писать не может, а читать читает... Сюрприз!

– И?.. – холодея, спросила я.

– Приятно удивленный неожиданной популярностью, он взял в руки наше издание... и был потрясен. Он сказал, что из его книги сделали масспродакшн, украли сюжет и всего этого он не писал. И знаешь, как он назвал тебя? – Демиург помолчал и громко, отчетливо произнес: – По-пу-ля-ри-затор.

Я прислонилась спиной к стене.

– Прекратите... Надо же, меня понизили! Даже не интерпретатор. Давайте закончим этот неприятный разговор.

– Не могу. Он готовит судебный иск о нарушении прав, и это правда жизни, а остальное – эмоции.

– Меня... посадят?!

Он затянулся, потом философски полюбовался, как колечки поднимаются к потолку.

– Скорее меня. А тебя могут оштрафовать и лишить лицензии.

– А у меня нет лицензии.

Демиург неожиданно расхохотался:

– Неужели такое бывает? Не сподобилась за столько лет?

– Вы же знаете...

– Не знаю... Короче, Анна, я договорился, однако есть условие – твоя фамилия больше никогда не появится в выходных данных. Это джентльменское соглашение.

Он крепко сжал губы и стал похож на римского патриция. «Против необходимости не восстают и боги». Что еще? Меня принесли в жертву обстоятельствам. Видимо, судьба решила сегодня меня прикончить. Понять я могла, но принять...

– Вы же были довольны мной!

– Был, не спорю...

Он по-ястребиному прищурился, как будто отслеживал цель.

– Да не о тебе речь, соратница! В основном я недоволен собой: отстал я, застрял в прошлом, считай, вся наша кипучая деятельность лишь эхо девяностых. Это был толчок, понимаешь? Теперь все поменяю – и тактику, и стратегию, – хочу выпускать серьезные вещи.

– А я? Уволена?

– А ты книгу пиши хорошую – издадим!

– Значит, уволена...

Слез не было, наоборот, яростным цунами поднималось возмущение и протест.

– Это нечестно! Когда-то вы даже не захотели взглянуть на мою книгу... Я же из-за вас занялась переводами, по-пу-ля-ри-зацией!

– Ну, я же не Бог, хоть вы и зовете меня Демиургом. – Он пожал плечами. – Я, скорее всего, ошибся, а во-вторых, срочно был нужен переводчик, так что считай это зигзагом судьбы. Ты, в конце концов, могла развернуться и уйти. Раз приняла предложение, значит, тебя все устраивало.

Демиург устало провел веснушчатой лапой по лицу, совершенно по-хамски кинул окурок на пол и наступил на него изящным остроносым «Бугатти».

– Прости, хотелось бы поскорее закончить этот разговор. Поверь, все к лучшему в этом лучшем из миров, все идет как надо. Хотя мне жаль, Анна, конечно, жаль... Я специально вызвал тебя сегодня, чтоб не было лишних вопросов. Собирай вещи, и я скажу шоферу, чтобы отвез тебя домой...

И тут я чуть было не смалодушничала: хотелось спросить – а это навсегда? Или, может быть, в дальнейшем... ну, скажем, через месяц... Но я хорошо знала своего начальника и гордо кивнула, подавив жалобный писк в глубине горла:

– От машины не откажусь, а стол и пожитки оставляю на память. Ведь должна от меня какая-то память остаться кроме популярных книжек.

И пошла к выходу, высоко подняв голову: приглашение на казнь нужно принимать с достоинством – только так можно остаться в истории. Прежде чем открыть дверь, обернулась: увы, никто не смотрел мне вслед – Демиурга уже не было в комнате.

Глава 16

Дома я села за круглый столик и задумалась. Впервые за много лет у меня было море свободного времени и очень много одиночества – целая пустыня. Что делать с этими двумя стихиями? Утонуть или заблудиться? А вокруг кого-то, наоборот, раскинулся целый океан любви – почему мне не досталось ни капельки? Это несправедливо.

Я вспомнила про кольцо: а если попробовать? Приворожить... Но кого? Василия не существует в природе. Привораживать некого, разве что Демиурга: странно, нашу нежную кокетливую дружбу обстоятельства сразили наповал! Да нет, хитрец просто воспользовался случаем, чтобы избавиться от старого чемодана без ручки: тащить тяжело, бросить жалко. Вот и нанес рыцарский удар милосердия – сокрушительный и разящий, зато без проволочек. И наконец-то наступила полная ясность...

Мне захотелось посмотреть на себя в зеркало: все-таки интересно, как выглядит эхо девяностых и изменилась ли я за эти безумные дни? Но вместо пудреницы пальцы нащупали что-то круглое и твердое – это оказалась Валина коробка с райскими птичками.

Опять зазвонил телефон – сначала домашний, потом мобильный – я проигнорировала и покосилась на блюдо с курительными принадлежностями.

– Волшебник! – Я презрительно сморщила нос, вспомнив, как негодник извлек из воздуха пачку папирос вместо элегантной сигары. – Обыкновенный фокусник! Ловкость рук и никакого мошенничества...

Говоришь, «небесные двери», моя девочка? Что ж, поверю тебе. Думаешь, не захочется возвращаться? Посмотрим! Я сделаю это в твою честь, ибо была несправедлива к тебе.

Набив папиросу, я закурила, но никакие врата не открылись. Скорее, наоборот: в комнате произошли отвратительные изменения. Тени, падавшие на белый коврик, медленно поползли к моему стулу. Я понимала, что это кажется, и спокойно наблюдала, как они оживают и превращаются в огромных улиток. Одна подобралась вплотную и внимательно следила за мной глазками-усиками.

– Мерзкое земноводное! Или моллюск? Ты кто, вообще-то? Как называешься? Я в биологии не сильна...

Он (или она?) равнодушно выслушал мою тираду и вдруг с силой выбросил розово-серый липкий и холодный язык, который плотно обвился вокруг моей щиколотки.

– Фу, какая гадость! Пошел! Ты что задумал, урод?

Меня спас душераздирающий звонок телефона – третий за последние полчаса. Пришлось взять трубку. Однако это был не Василиус. Голос доносился глухо, человек путался в словах и говорил с расстановкой.