Текст книги "Серые Башни (СИ)"

Автор книги: Татьяна Ильченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Татьяна Ильченко
Год Дракона. Серые Башни

Часть первая

Глава 1

Осень. Тучи. Дождь. Промозглый холод. Тишина, нарушаемая только звуком падающих капель. Стекло, очерчивает почти осязаемую границу. Одиноко. Холодно. Больно. За этой границей жизнь, шум колес по асфальту, размытые огни, торопливые шаги прохожих – жизнь, которая меня не касается, в городе, который никогда не спит.

Я стояла, прижав лоб к оконному стеклу, сегодня, так же как и вчера, так же как и позавчера, как все вечера этой невероятно дождливой осени.

– Идиотский дождь, идиотский вечер, идиотский гороскоп, – сказала я своему отражению. Оно, как всегда, согласилось.

– Дура, тебя никто не заставлял ему верить. И нечего жаловаться, многим гораздо хуже, чем тебе, – уточнила я.

Действительно, жаловаться нечего. Ведь у меня есть все что нужно для жизни – крыша над головой, работа. Все чтобы жить нормально, но… не для того чтобы жить счастливо.

А когда я жила счастливо? В детстве, когда считала себя такой же как все? Или позже, когда мы с дедом ездили на Кубань? Несколько счастливых недель, во время которых я не чувствовала себя ущербной. Один короткий месяц, до краев заполненный цветом и радостью. Не было удивленных взглядов, осторожного интереса и нездорового любопытства, а главное, там не было одиночества. Еще были пять лет занятий с Оби Ваном, по два занятия в неделю. Потом их стало три, четыре, пять… Время, когда я чувствовала себя нормальным человеком.

Теперь не было и этого.

Кто-то сказал, что жизнь – веселая штука, если ты не слишком много от нее ждешь. Но дело в том, что от своей жизни я вообще ничего не жду, давно. Ни чувств, ни надежд. Может мне просто уехать? Купить билет и рвануть, куда глаза глядят… Какая разница, откуда звонить родителям?

Мне с каждым днем все сложнее общаться с людьми, я предпочитаю молчать, кивать и улыбаться тем, кто мне более– менее симпатичен, а на остальных не обращаю никакого внимания. Хорошее настроение стало редким гостем, Я плохо сплю, раздражаюсь из-за пустяков, грублю.

Во всем виноват, чертов гороскоп, засевший у меня в мозгах как кривой гвоздь! Это из-за него я нарушила обещание, которое дала сама себе, не мечтать о том чего никогда не будет. Но я мечтаю. О любви. Глупо.

А гороскоп был фееричный…! А Новый Год, зашибись, какой веселый! Я, елка, ведро оливье и бутылка вина, обхохочешься. С какой стати я решила, что утверждение – плохие приметы сбываются, только когда в них веришь, работает и в другую сторону? Потому что очень хотелось верить. И я верила, примерно до мая месяца, а потом раздражение начало накапливаться и к сентябрю превратило мою жизнь в кошмар. Мысли ходят по кругу зацикленные на том клятом гороскопе, я не сплю от обиды на весь свет, сижу и тупо таращусь в темноту. Жить не хочется. Докатилась до звонка на горячую линию и приятный мужской голос немного рассказал мне о вывертах подсознания, об ущемленном самолюбии и про то, что нужно повышать самооценку, примириться с ситуацией и жизнь снова начнет обретать краски. А напоследок выдал замечательную фразу о том, что во всех неприятностях нужно научиться видеть положительную сторону. Бред, но выбрасываться из окна я раздумала, спасибо и на этом.

Нельзя сказать, что раньше было лучше, про исполнение желаний я вообще молчу. Но такого всепоглощающего разочарования я не испытывала никогда. Временами у меня такое чувство, что я живу среди врагов, где все, даже дети, норовят ткнуть в тебя пальцем, скривиться и плюнуть в след.

Я не одна такая, очень многие люди не довольны той жизнью и тем миром, в котором они эту жизнь проживают. Но я, не то чтобы недовольна, я ненавижу мир, в котором живу. И вовсе не потому, что мой путь здесь не усыпан розами.

Может некоторым и помогает самовнушение типа: «Я самая привлекательная и обаятельная», в моем случае это дохлый номер. Я одна из тех, кто отлично понимает степень своего безобразия.

Бросив взгляд на свое отражение в оконном стекле, я в очередной раз «восхитилась» своей красотой. Все как всегда, уныло, отвратительно и изменить ничего нельзя. К этому невозможно привыкнуть! Мне надоело жить в ожидании очередной насмешки, обидного слова, брезгливо поджатых губ. Я устала выискивать в каждом слове угрозу своему самолюбию и гордости, устала от обид нанесенных специально, а чаще не специально, но от этого становящихся еще больнее.

Большинство моих знакомых милые интеллигентные люди допускающие существование кого-то или чего-то отличного от них самих или от их представлений о жизни, но не рядом с ними и до тех пор, пока это не касается их лично. Поэтому все наши контакты сведены до минимума, к телефонному звонку с парой ничего не значащих фраз, кивку при случайной встрече. Есть и такие, которые считают себя исключительными, единственными в своем роде. Хотя на самом деле они обыкновенные. Я хотела быть как они. Потому что быть не таким как все, на самом деле больно и одиноко. А еще была отдельная группа, испытывающая к таким как я нездоровый интерес, и этот интерес был еще хуже, чем презрение и неприятие.

Обидно, холодно, больно. И с каждым днем все больнее, холоднее и обиднее, а ведь я до минимума урезала свое и так ограниченное общение с окружающими. Потому что стала ловить себя на поднимающейся волне злости при одном взгляде на людей. С каждым днем во мне крепнет все большая уверенность в том, что я здесь чужая. Совсем, в глобальном смысле, только что кислотой не плююсь.

Моя жизнь отстой. Моя работа однообразна и монотонна, изо дня в день одно и то же. Я вздохнула и опять посмотрела в окно. Мне нравился дождь. Он убирал из мира краски, делая все и всех, такими же, как я. Серыми. Особенно такой дождь как сейчас. Он льет третий день, и мне хорошо, потому, что начало осени было отвратительно прекрасным. Как там у классика? «В багрец и золото, одетые леса…»? Люди, бурно выражающие свой восторг по этому поводу, действовали мне на нервы.

В таком состоянии трудно адекватно реагировать на окружающих. Меня спрашивают о чем – то и я страшно удивляюсь тому, что ко мне обратились. Потом начинаю искать в словах собеседника скрытый смысл, недосказанность, намек на насмешку и злюсь, превращаясь в стервозный кактус. А напоследок обязательно нахамлю, отбивая всякую охоту общаться со мной в дальнейшем.

Так проходит моя жизнь… моя скучная нудная жизнь, которая движется по хорошо накатанной дороге. Нет не дороге, она движется по рельсам – прямолинейно и неотвратимо. На этом пути только две большие остановки – дом и работа, ну и несколько полустанков. Супермаркет, книжный магазин, видеопрокат и старая скамейка в глубине парка.

Мне надо совсем немного. Я хочу, чтобы рядом был кто-то, кто увидит меня саму, а не то, как я выгляжу, кто позовет меня по имени, чтобы куда-то пойти… А у меня даже комнатных цветов нет. Зачем привязываться к кому-то, а потом разочаровываться в них? Или наблюдать, как по какой-то причине они уходят от тебя. Дед, бабушка, Оби Ван…

Одевшись, я вышла из дома. Все как я люблю, ночь, дождь, пронизывающий до костей ветер. Мокрые, темные улицы, редкие одинокие прохожие, ожесточенно сражающиеся с зонтами. Куда они спешат? К кому? Кто их ждет? Если у них смысл в жизни?

Год назад, по настоянию мамы, я пошла к психотерапевту. Зря.

– Тебе нужно задуматься о смысле жизни и понять, что тебя увлекает. Как только ты это сделаешь, у тебя появятся мечты и надежды, то ради чего стоит жить, – сказала дамочка, похожая на добрую фею из сказок.

За время нашего общения она ни разу не посмотрела мне в глаза. Больше я к ней не приходила.

Мечты и надежды? Они испарились в четырнадцать. Когда мировое светило озвучило приговор и похоронило мое будущее под бетонным надгробием. Зря мы к нему обратились, нужно было и дальше кочевать по больницам, поликлиникам, врачам, знахаркам и экстрасенсам, те хотя бы позволяли надеяться.

Может, было бы лучше, если бы меня сдали в интернат? Тогда бы ни родителям, ни остальным родственникам не пришлось бы смущенно отводить от меня взгляд. Говорят в семье не без урода, в данном случае урод я.

Я – извращенное генетическое отклонение. Очень светлые, почти белые волосы, шершавая как старый асфальт серая кожа и мутные голубые глаза. Рост почти 190 и вес почти 40. Некоторые считают меня анорексичкой. Если бы! На аппетит я никогда не жаловалась, могу есть сладкое – жирное – вредное – калорийное тоннами! Только толку от этого ноль! А еще я могу злиться, плакать, драться, уехать к черту на рога, могу даже умереть, но ничего не измениться. Я так и останусь… такой.

Я очень рано поняла значение слов «заразная», «больная» и «ненормальная». Еще в детском саду. Откуда меня благополучно выперли по просьбе обеспокоенной общественности, не помогла даже солидная справка, подписанная одним академиком и двумя докторами наук. Я окончила школу с золотой медалью, а мой университетский диплом произвел фурор, но я нигде не смогла найти себе работы по специальности. Это невыносимо обидно, когда тебя не хотят и тебе не рады, будь ты хоть семи пядей во лбу и очень– очень доброжелательно настроена, потому что твоя внешность «не формат».

Я зарабатываю на жизнь голосом. Чуть хрипловатое темное контральто и внешность рахитичного инопланетного кузнечика, что может быть печальней? А когда я не работаю, то убегаю от реальности. Книги, музыка, прогулки (в основном по ночам). Унылый отсчет от выходного до выходного. Еще пробежки и минимальная разминка каждый день, так, по-привычке, чтобы не терять форму. Жаловаться бесполезно, да и не кому.

Я всегда беру вечерние и ночные смены, медленно иду по вечерним улицам, выпадая из общего движения, из суеты, из жизни. Вот как сейчас. Еще два квартала… и постоянный повтор, под мерное гудение системника: «Здравствуйте, меня зовут Таисия. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?». Может в секс по телефону перейти? Предлагали. Говорят, голос, самое то для такой работы.

Смена тянулась бесконечно, звонков было мало. Можно было сидеть и смотреть, как за окном по голым веткам деревьев скользят капли дождя, подсвеченные огнями с проспекта. И в кафетерий я не пошла, прожевала нечто безвкусное из пакета, валявшегося в столе и снова уставилась отсутствующим взглядом в темноту. Может, мне повезет, и через несколько часов я снова буду идти сквозь дождь.

Не повезло, ну я не очень-то и надеялась. Проходя мимо школы, я скривилась и плюнула. Ненавижу школу – филиал ада на Земле. Одиннадцать лет травли и мерзких унизительных розыгрышей. Такой срок дают за особо тяжкие преступления.

Даже мой рост воспринимали, как личное оскорбление, не говоря уже о моей, мягко скажем, необычной внешности. Мало мне было этого, так я еще и училась лучше всех. Достаточно причин для всеобщей ненависти, правда? В школе я научилась терпеть. Боль, насмешки, да что угодно. Не жалуясь. Привыкла вести себя как партизан в гестапо и не показывать как мне плохо. Стоит один раз показать слабость, и это сразу же используют против тебя. Унижений и боли будет столько, что захлебнуться можно. Мне пришлось стать замкнутой, окружить себя ледяной стеной, это была моя защита от мучителей, которые отравляли мне жизнь. Мне и еще нескольким детям. Но они, со временем, переросли полноту, скобки на зубах и прыщи, а я нет. Поэтому я дралась и всегда била первой, иначе, до сих пор обливалась бы слезами, сидя в каком-нибудь углу. Драк было много. Большинство из них для меня заканчивались очень плохо. Потому что один на один со мной никто не связывался.

А вначале мне нравилось ходить в школу. В воинских частях детей мало, да и авторитет родителей помогал. Потом все изменилось, большой город и большая школа. Я приходила домой в синяках и ревела от злости и боли. Конфликты росли как снежный ком. Деду это надоело, и он отвел меня к Оби Вану.

В школе я дралась и ругалась, но в универе, поддавшись на уговоры бабушки, была тихой зубрилкой, просидев в библиотеке пять лет, а потом плавно переместилась в колл-центр. Следующая остановка – кладбище.

Домой идти не хотелось. Стены квартиры как будто давили на меня, и я свернула к парку. Это место я любила, вернее я любила кривоватую скамейку около заросшего пруда. Когда дед был жив, мы сидели здесь часами, теперь сижу я одна. Здесь всегда тихо и можно вообразить, что кроме меня нет никого на свете. Просто сидеть и слушать ветер.

Гру'Гард'Виндс, сотник нордов из Серых Башен

Я сидел в мокрых осклизлых кустах уже давно, целую вечность. Поминая незлым тихим словом, глупого человеческого мальчишку. Чужой мир был отвратительным, на вкус, на запах, на слух. Высасывал силы, туманил рассудок. Сколько еще я смогу продержаться? Такого отчаянного голода я не испытывал со времен войны, а жажда? Она почти иссушила. Дождь не приносил облегчения, с неба лилась не вода, а какая-то неприятная маслянистая субстанция. Я чувствовал себя разбитым, больным и старым, не способным принять правильное решение. Да я сойду с ума раньше, чем голод, жажда и боль, прикончат меня! Это было невыносимо, чувствовать свою беспомощность и уязвимость! На секунду сознание затопила чистая ярость и желание как можно дороже отдать свою жизнь. Только кому она здесь нужна? Холодное солнце два раза поднималось над деревьями, а помощи все не было. Осознание того, что я застрял в этом жутком месте надолго, вынудило меня покинуть убежище. Я долго выбирался из тонких колючих веток. Ноги затекли и плохо слушались, рука, жестоко ободранная во время падения, опухла и противно ныла. Мне пришлось прислониться к дереву, чтобы отдышаться. Долго стоять, прислушиваясь к бешеному стуку своего сердца, впервые так остро почувствовав груз прожитых лет.

Лентолет Хольмгрен, страж Серых Башен

К утру на крепость опустился туман. Он был таким плотным, что через него не пробивался даже огонь Сторожевой Башни. Легкий намек на то, что совсем скоро северный ветер превратит Вилдвинд в ледяную пустыню.

В зале было пусто и холодно. Чтобы не замерзнуть, пришлось ходить из угла в угол. Сто пятьдесят шагов в одну сторону, сто пятьдесят в другую, постоянно вздрагивая от каждого шороха, оборачиваясь на скрип тяжелой двери, дрожа от сквозняка. Чтобы не замерзнуть окончательно, я начал подкармливать почти потухший огонь в камине. Пламя разгоралось плохо, недовольное моим вмешательством, неохотно оживляя чуть тлеющие угли. Замерев перед огнем и втянув голову в плечи, я снова и снова переживал свой позор.

Я так хотел быть здесь. Всегда. Больше всего на свете я хотел быть стражем в Серых Башнях. Родичи вздыхали, отводя глаза. Остальные смеялись. Слабый, болезненный, вечно отстающий от своих сверстников. Отец видел меня Целителем, говорил, что в этом случае я хотя бы не дам себе умереть. Уступая его желаниям, я прилежно учился два года, ожидая очередного Испытания. Тайком от родных подал заявку. Мне не отказали, но на фоне остальных соискателей я казался самому себе еще меньше и слабее, чем на самом деле.

Я был не хуже остальных, удивив всех. Учился вдвое больше и усерднее остальных. И вот спустя четыре года я в Серых Башнях. Страж. И еще утром был так счастлив, что готов был расцеловать своего напарника, старого ворчливого норда.

Все было как всегда, притихший осенний лес, перекличка кириков высоко в небе, терпкий запах листьев под ногами. Мы уже возвращались, когда сильный порыв ветра чуть не сбил меня с ног, а впереди стало разгораться яркое голубое свечение.

– Проход, – крикнул мне Гру. – Уходим.

Я знал, как нужно поступить в таком случае. Найти укрытие, дождаться закрытия Прохода и убедиться, что «гостей» нет. Если же «гости» появились, принять меры к задержанию и обезвреживанию. Место, где открылся Проход нанести на карту и по возвращению в крепость доложить лорду-хранителю. Но чем ярче разгорался голубой свет, тем сильнее мне хотелось заглянуть в открывающийся новый мир. Не обращая внимания на окрики Гру, я подбирался все ближе, жадно всматриваясь в неясные тени. Забыв обо всем на свете, я оказался слишком близко, и меня стало затягивать прямо в центр голубого свечения. Я держался из последних сил, но скользкие камни не давали возможности хорошо ухватиться. И вот тогда Гру прыгнул. Мощное тело норда сбило меня с камней, и я покатился вниз, по заросшему жесткой травой склону. А когда очнулся, норда нигде не было видно.

Меня нашли через несколько часов. Я все еще пребывал в каком-то оцепенении, когда слушал «теплые» слова от сослуживцев, а последствия рапорта лорду оставили отчетливые следы на лице. Было не больно. Душа болела гораздо сильнее.

Норды в крепости шарахались от меня как от чумного, а некоторые даже плевали в след. Старейшина, с ледяным выражением лица (уж лучше бы плевался), привел в этот зал и велел ждать.

Я ожидал худшего. Отставки с позором, изгнания, позорного столба, клейма. Бесславную смерть Гру мне не простят. Один в чужом мире, быть может раненый, норд беспомощен и скорее всего уже мертв. Часы шли, а в зале никто не появлялся. Меня душила неизвестность и не в силах больше ждать, я рванулся прочь, налетев на Старейшину. Что ж, я готов выслушать свой приговор.

– Собирайся, – покачал головой старик. У меня ослабли колени.

– Покажешь лорду место где исчез твой напарник, может все-таки есть шанс…, – вздохнул он и вышел.

Я хотел бежать за ним, но не смог, ноги не держали. Тихо опустившись на каменный пол, я закрыл глаза и попытался успокоиться.

Я сидел, повторяя про себя как заклинание: «Все будет хорошо, все будет хорошо…», когда сильный пинок тяжелым сапогом вернул меня на землю.

С первых дней своей службы я усвоил простое правило, чем меньше попадаешься на глаза лорду-хранителю, тем больше он тебя ценит. В гарнизоне Серых Башен это правило было главным и единственным. Внимание лорда Хока было слишком тяжелой ношей даже для ветеранов. В казарме о нем говорили только шепотом. След оставленный на моей скуле лучшее тому подтверждение.

Я вскочил на ноги со всем возможным для затекшего тела проворством. А он смотрел на меня, как смотрят на кучу отбросов и говорил, почти не разжимая рта, будто у него сразу заболели все зубы.

– Полчаса. Привести себя в порядок. Ждать у ворот.

Времени было больше чем достаточно и я даже умудрился проглотить кусок хлеба с сыром, желудок все настойчивей напоминал мне о своем существовании.

Мы выехали из крепости втроем. Лорд Хок, Уго, способный найти следы даже на воде и я. Пока ехали, начался дождь, сначала мелкий, а потом сплошная стена воды накрыла долину и горы вокруг. Я промок насквозь, Уго тоже недовольно ерзал в седле, а на лорда, похоже, ледяная вода не оказывала никакого видимого воздействия.

И он заговорил со мной только один раз.

– Ты покажешь, где это случилось. Точное место. Больше ничего.

Я кивнул и послушно указал камень, уже начисто отмытый от крови Гру холодным осенним дождем. А потом, вцепившись в повод своей лошади, внимательно следил за Уго, не смея поднять глаза на застывшего рядом лорда Хока.

Гру`Гард`Виндс, сотник нордов из Серых Башен

Мне не повезло. Я повел себя глупо, покинув колючие кусты. Нужно было остаться, ждать и верить. Верить в то, что Одна Из Четырех никогда не бросает своих детей. И вот теперь, как будто в насмешку, сзади, в переплетении веток, из которых я только что вылез, начало разгораться голубое свечение. Крохотный шанс на спасение. Метнувшись обратно и почти сразу осознав, что не успеваю, я сорвал с руки кольцо и бросил в затухающий огонь. Если повезет, то его найдут и мальчишка избежит позора.

Проклиная себя, свое нетерпение и некстати ноющие кости, я глубоко вздохнул и замер, не в силах поверить.

Весна приходит в долину Вилдвинд, когда зацветает веска. Запах крошечных цветов настолько силен, что пропитывает все вокруг. Каждый северянин носит с собой ломкую веточку, ведь веска никогда не теряет своего аромата.

Свежая волна родного запаха, в этом пропахшем нечистотами мире, могла означать только одно, еще один Проход открылся где-то рядом и теперь настойчиво зовет меня домой.

Медленно, ежеминутно принюхиваясь, я стал продвигаться вперед.

Таисия Соколова

Скамейка была мокрой, но я все равно уселась на склизкую деревяшку. Плевать. В этом месте сильнее всего ощущалось присутствие деда, как будто он все еще рядом, все еще со мной. Мой дед… был.

Я считала его сказочным великаном, волшебником и супергероем в одном лице. Он никогда и ничего не боялся. Он был открытым и общительным и больше всего на свете ценил дружбу. Он учил меня радоваться жизни, дарил надежду… Только дед и Оби Ван. Два человека, которые старались примирить меня с действительностью. Говорили что я другая, не такая как все. Исключительная. Единственная. Я старалась так думать, честно, ради близких мне людей. А потом умерла бабушка. Дед, казавшийся несокрушимым и вечным, в одночасье превратился в раздавленного горем старика. Через несколько месяцев его не стало. Потом из моей жизни ушел Оби Ван. Я осталась одна. Родители? Они у меня замечательные, но слишком заняты… спасением других.

Глупость, все глупость! Все из-за гороскопа! Зачем я его прочитала? Зачем загадала желание под бой курантов? Ну не одна же я такая, в конце концов! В том смысле что урод? Есть же люди, которые абсолютно не обращали внимания на мою внешность, и я могла с ними общаться, дружить. Оби Ван и его жена, «доберманы»… Наверняка есть еще, нужно только поискать. Но я не могу. Почему? Что со мной не так? Почему я чувствую себя настолько одинокой и неприкаянной? Чужой среди своих? Я ведь многое могу и умею. Я научилась быть волевой, бесчувственной, злой, но внутри я не такая! Я еще не совсем разучилась мечтать.

Мечты… О чем я мечтаю? Уж конечно не о карьере и деньгах. О семье? Ну, это мало осуществимо. О детях? Боже упаси! Не дай Бог в мамочку. О любви? Ну, если только слепой попадется. Когда я сижу на этой лавочке я не мечтаю, я скорее грежу, проваливаясь куда-то. Передо мной проносятся какие-то неясные образы. Горы, море, крики чаек, безграничный простор…

Я не читаю фэнтези и фантастику, это не для меня. Я точно знаю, что меня ни что не изменит. Вампиры и демоны (если они существуют) никогда на меня не польстятся и попаданкой мне стать не светит. Я люблю читать желтую прессу, всякие ужасы о снежных людях, лохнесских чудовищах, инопланетянах и явлениях вечно живого Элвиса на пару с Цоем.

Рассевшиеся на окружающих деревьях вороны, внезапно подняли гвалт, вернув меня на землю. Я, наверное, провела тут несколько часов, не заметив, что снова пошел дождь. Ощутив, как холод пробирает до костей, с трудом поднялась. Промокшие насквозь джинсы противно облепили ноги. Мокрая куртка казалась ужасно тяжёлой, еще раз оглянувшись на взбесившихся ворон, я побрела домой.

Гру`Гард`Виндс, сотник нордов из Серых Башен

Я вышел к небольшому водоему с мутной стоячей водой. Здесь запах вески ощущался сильнее всего, но следов недавно открывавшегося Прохода я не обнаружил, а пить из пруда не рискнул. Проведя рукой по старой деревяшке, ощутил тепло. Здесь сидел кто-то, долго, дерево было почти сухим. И этот кто-то пах веской. И что он тут делал? Наслаждался пейзажем? Я хмыкнул, что хорошего в этом унылом месте? В любом случае у меня нет другого выхода. Один раз я уже проявил нетерпение и был наказан. Мне дали шанс заслужить прощение. Я буду ждать.

Лентолет Хольмгрен, страж Серых Башен

Несколько часов поисков и ничего. Сохранять спокойствие было выше моих сил и я несколько раз порывался помочь, но тяжелый взгляд лорда каждый раз заставлял меня оставаться на месте. С каждой минутой надежды на благополучный исход оставалось все меньше и, увидев, что Уго возвращается, я попрощался с жизнью.

– Гру определенно жив, милорд, – на ладони следопыта лежало кольцо норда. – Проход открывался снова.

Я не удержался от вздоха облегчения. Гру жив и есть надежда на его возвращение, значит для меня еще не все потеряно.

Лорд Хок нахмурился глядя на меня, покрутил кольцо в пальцах, кивнул.

– Уходим. Старейшина подскажет, что делать дальше.

– Эту скалу видно со Сторожевой Башни, милорд, позвольте мне наблюдать, я увижу, если Проход откроется снова, – выпалив все это на одном дыхании, я сжался в ожидании ответа.

– Смотреть придется долго, – усмехнулся Хок.

– Справлюсь, – облегченно выдохнул я.

Направляя застоявшихся лошадей к крепости, я и Уго тихонько переговаривались, а выражение лица лорда-хранителя уже не было таким мрачным.

Таисия Соколова

Я вышла из парка, мокрая и замерзшая, дождь уже не казался таким замечательным. Шлепая по лужам, оступилась, споткнувшись на ровном месте. Газон был мерзким и мокрым, липкая земля с небольшими пучками жухлой травы. Не поднимаясь, начала собирать все, что вывалилось из моей сумки. Потянувшись за телефоном, выползла на тротуар, наткнувшись на спешащую куда-то парочку.

– Смотри куда лезешь, пьянь! – взвизгнула девушка. – Мерзость какая! Ты ее лицо видел?

Я тут же опустила голову, запихивая телефон в сумку, не обращая внимания на протянутую мне руку.

– Нафиг ты это делаешь! Может она заразная? Ты же потом меня этими руками трогать будешь!

– Ты как? – произнес парень, и его рука слегка толкнула меня в плечо. – Встать можешь?

– Обалдеть! – Продолжала шипеть его спутница. – Что дальше? Накормишь, напоишь и спать уложишь?

Парень, не дождавшись моей реакции, легко поднял меня на ноги.

– Все путем?

Я кивнула.

– Ну, Вадик, – заныла его спутница. – Хватит ее трогать, пошли, я замерзла.

– Держись, – шепнул мне парень.

В общем, это было последней каплей, по дороге домой я беззвучно плакала, а вот дома отвела душу. Я не рыдала, я стонала и выла где-то на грани с ультразвуком, а так как я все это проделывала, уткнувшись в подушку, то удивительно, как сама себя не придушила. Я так и заснула, лицом вниз и поэтому проснулась не только с жуткой головной болью. Отражение в зеркале откровенно пугало. Я умылась и достала не допитую с зимы бутылку. Год Дракона, блин. Чтобы там не говорил мой гороскоп, а я так и останусь чудовищем, обреченным на бесславное прозябание. Поплакав еще немного, я накинула влажную куртку и вышла в ночь. Вино я забрала с собой, мои проблемы можно решить очень быстро. Если я сопьюсь, то мне будет глубоко плевать… на все.

Ноги сами принесли меня в парк, к скамейке. Дождя не было, только над прудом клубился туман. Вино я отставила в сторону. Пить расхотелось, да и не поможет. Попробую по – другому, в конце концов, спиться я всегда успею. Не глядя, нажала на кнопку, привычным движением поправила наушники и… «Alpha». Вангелис. То, что надо. Я поднялась и глубоко вздохнула, оставляя все свои тревоги.

Мое дыхание спокойное и ровное, волнение ушло, я сосредоточенна на движении. Мышцы расслаблены, и я мягко скольжу вместе с музыкой. Легко и свободно. Я падающий лист, я капля дождя, я туман над водой… легко и свободно.

Гру`Гард`Виндс, сотник нордов из Серых Башен

Ждать пришлось не долго. В темноте, ветер принес знакомый терпкий аромат, а через несколько минут на старую скамейку, уселась худая угловатая фигура. Мальчишка! Я поморщился, чем же я так не угодил Найне? За что? Это же ребенок, нянчиться с ним… И зачем он здесь? Скрючился на той коряге, один, ночью… В руках у парнишки, что – то звякнуло, и в тоже мгновение он поднялся, покачиваясь из стороны в сторону.

А мальчишка-то непрост! Неужели бастард Айсенгарда? Вот почему у них на гербах нет ни одной черной полосы. Приловчились, змеиные дети, выкидывать ублюдков в этот мир! Могли бы найти место и получше. Наблюдая за пацаном, я несколько раз одобрительно кивнул. Только все равно не понятно, что он тут делает. Где его Учитель? Я не люблю асенгарцев. Их никто не любит. Но лучше выйти самому, сейчас, чем получить кинжал в спину, высматривая, как «танцует» мальчишка. Вздохнув, я сделал несколько шагов вперед и произнес:

– Мир между нами.