Текст книги "Мифы коми. От Пармы и небесной охоты до лесной колдуньи Ёмы и подземной чуди"

Автор книги: Татьяна Голева

Соавторы: Ольга Голубкова,Анатолий Панюков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

В одной из печорских деревень в начале ХХ века этнограф А. С. Сидоров детально записал ритуальный церемониал, принятый во время коллективной охоты на медведя. Подбор участников предстоящей охоты происходил в глубокой тайне, особенно от женщин и детей. Охотник, затеявший это мероприятие, приходил в сумерках к опытным промысловикам и задавал иносказательный вопрос: «Я куда-то собрался идти, ты идешь со мной или нет?» – на который ему давали ответ. На место сбора (опушку леса) охотники приходили в той одежде, в которой получили предложение пойти на охоту. Однако имевшие перед сговором интимную близость обязаны были пройти очищение в бане, в крайнем случае сменить одежду. Собравшиеся вместе охотники обсуждали порядок проведения охоты и договаривались об условных знаках, так как до ее окончания строго воспрещалось произносить хотя бы слово. Перед тем как окончательно тронуться в путь, все участники должны были умыться в ближайшем водоеме, а при его отсутствии «мылись» землей, захватывая ее горстями.

Шумящая подвеска с изображением медведя. Ок. VII–IX вв.

Государственное краевое бюджетное учреждение культуры «Коми-Пермяцкий краеведческий музей им. П. И. Субботина-Пермяка»

После убийства медведя первым делом необходимо было лишить его клыков и когтей, только тогда он окончательно считался мертвым. При снятии шкуры сразу же вынимали сердце и отрезали голову, которую затем хоронили; перерезали сухожилия на ногах. В коми-пермяцкой сказке медведь ожил после того, как охотник снял с него шкуру. Окончательно поразить медведя помог совет старичка – сделать липовый лук, липовую стрелу и выстрелить в медведя, затем забить ему кол в голову и изрубить все его тело на части. В колдовской практике кости медведя могли подбросить под остов строящегося дома, чтобы у его хозяев была несчастливая жизнь. Медвежьи зубы, напротив, считались действенным амулетом, оберегающим от болезней и порчи. Верхневычегодские коми-зыряне зарывали череп медведя в голбце дома или в хлеву, полагая, что он отгоняет нечистую силу и духов болезней.

Волк (кöин). Образ волка-оборотня чаще присутствовал в коми-пермяцких текстах, у коми-зырян преобладали сюжеты о колдунах-оборотнях, превращавшихся в медведей. Волком мог оборачиваться сам дух-хозяин леса. В быличках нередко упоминалось, что волки служат лешему в качестве собак, иногда его собаками считали белых волков. В сказках волки назывались овцами Ёмы или Кама. В магической практике клык волка могли подкинуть в голбец, чтобы извести хозяина дома. Хвостом волка заметали следы колдуны, чтобы наведенная порча не вернулась на них.

Персонаж волшебных сказок Волчий царь (Кöин-сар) был одним из вариантов беса. Его сжигали как нечистую силу или колдуна, заметая в огонь насекомых, в которых он превращался.

Заяц (кöч) был создан Омöлем, но, когда тот признался Ену, что сотворил «овцу», оказалось, что овца уже была создана светлым демиургом. Ен очернил зайцу кончики ушей, после этого все зайцы стали принадлежать ему. По другой версии, зайцев создал Ен, а Омöль решил их извести. Он очернил им уши и погнал их к обрыву, поставив условие: если найдется кто-либо пугливее этих животных, они останутся жить. Зайцев испугалась лягушка, поэтому они сохранились. По третьей версии, зайцам, созданным Еном, кончики ушей окрасил Омöль, после чего заявил, что теперь это не «овцы» Ена, а его «собаки». После долгих споров Ен и Омöль пришли к компромиссу: зайцы были признаны общей собственностью и людям было разрешено есть зайчатину.

Зайца коми иногда называли «божьей овцой» (Ен ыж), а удмурты – «дикой козой» (лудкеч).

Мифологические представления народов коми о зайце сформировали двойственное отношение к этому животному. Для большинства, считавшего зайца творением Ена, он являлся желанной добычей. Но некоторые зыряне и пермяки, в основном староверы, относили зайца к созданиям нечистого и отказывались его есть. У зайца когтистые лапы, которых нет у других травоядных, поэтому его называли «лесная собака» (вöр пон) или «собака лешего». По эсхатологическим представлениям верхневычегодских староверов, конец света наступит, когда у зайцев побелеют кончики ушей. В то же время они считали, что голова зайца, положенная над дверным косяком, отпугивает духов болезней.

В быличках коми-зырян и коми-пермяков образ зайца часто связан с нечистой силой и иным миром. Так, повсеместно распространены сюжеты о добычливом охотнике, пользующемся благосклонностью нечистого, лешего или духа-хозяина зайцев. Добытые им зайцы при проверке в присутствии священника превращались в осиновые чурки или головешки. В фольклоре коми-пермяков заговоренный клад мог появиться в образе необычного зайца – прозрачного или черного с красной спинкой и белыми кончиками ушей. Такие клады, в принципе, являлись в виде различных предметов или животных.

Лось (йöра), согласно мифам коми-зырян, был создан Омöлем, но Ен видоизменил его, добавив особую кость, имеющую сужение на одном конце и расширение на другом, после чего все лоси стали считаться творениями Ена. Лось – символ мужской силы и выносливости. Коми-пермяки называли лося «лесная корова» (вöрмöс), на нем ездил Кудым-Ош. Охота на лося считалась даже более опасной, чем на медведя: «Идешь на медведя – готовь постель, идешь на лося – готовь могилу и гроб». Существовало убеждение, что убитый лось мог ожить, пока у него не перебиты голени. Удачливым охотникам (как на медведя, так и на лося) приписывали безусловное благоволение лесных духов-хозяев, с которыми они якобы находились в тесной связи благодаря своим колдовским способностям. В некоторых местах до настоящего времени сохранилась традиция помещать изображение головы лося с рогами (обычно настоящими) на охлупне (коньке) дома.

Олень (кöр) у коми наделялся женской символикой – это отобразилось в мифе о небесной охоте (легенде о Йиркапе), изображении важенки (самки оленя) на древнем промысловом календаре, в обрядовом фольклоре. Сваха, объясняя свой приход в дом невесты, говорила, что заметила оленя и потеряла его из виду, а следы привели ее сюда. В фольклоре прослеживались отголоски былой солярной символики оленя. Например, у ижемских коми-зырян солнце сравнивалось с упряжкой оленей, сказочный герой выбирался из подземного мира на крылатом олене.

Легенда о Йиркапе

(в сокращенном пересказе)

Охотник Йиркап, некогда живший в верховьях реки Выми, в селе Кони, однажды на берегу озера Синдор увидел драку васа и вöрса. Водяной одолевал лесного духа, тогда Йиркап помог лешему, выстрелив в водяного из лука. В благодарность за спасение вöрса посоветовал охотнику найти в лесу «свое дерево» (ас пу), которое приносит счастье. Когда Йиркап с помощью собаки отыскал заветное дерево (это была сосна) и начал его рубить, на нем выступила кровь – то был знак, подтверждающий, что это его ас пу. Сосна сама сообщила охотнику, что он может сделать из нее, что захочет, и Йиркап сделал волшебные лыжи. Лыжи сами несли с невероятной скоростью, стоило только подумать о том, куда ехать. Там же, в Кони, жила колдунья. Однажды она сказала Йиркапу, что на другой стороне реки будет пастись голубой олень, и если он поймает его, то станет самым удачливым, ловким охотником на свете, все звери и птицы будут ему принадлежать. Утром, отправляясь за голубым оленем, Йиркап взял у матери свежеиспеченный горячий ярушник, положил его за пазуху и встал на свои волшебные лыжи. Он преследовал чудесное животное до самого Сибирского камня (Урала). В горах у оленя стали скользить на камнях копыта, и охотник догнал его. Тогда голубой олень перекувыркнулся через голову и превратился в красивую девушку – она умоляла ее пощадить. Но Йиркап убил девушку, вынул ее сердце и отнес колдунье. За все время пути до Сибирского камня и возвращения домой хлеб, лежавший за пазухой, оставался еще теплым – с такой немыслимой скоростью проходила эта погоня.

По другой версии сюжета, еретнича (колдунья) заключила с Йиркапом пари о том, что охотник быстро добудет тридцать оленей, а тридцать первого, голубого, не сможет убить. Так и случилось. Добыв тридцать оленей, Йиркап долго гнал тридцать первого, а когда настиг его, голубой олень, чтобы спастись, превратился в сороку. Но сороке не удалось улететь: охотник ее убил. Оказалось, что сорока-олень была дочерью колдуньи.

Образы птиц

В мифологии финно-угорских народов орнитоморфные образы занимают одно из ключевых мест. Среди многочисленных космогонических версий доминирует миф о ныряющей птице, а демиурги в облике птиц существовали еще до сотворения мира. У народов коми особо чтимыми птицами (кай) были лебедь, журавль и орел, их убийство каралось смертью со стороны высших сил. Повсеместно считалось, что птицы проклинают разорителей их гнезд, поэтому коми бережно к ним относились. У коми-зырян полагали, что резкое похолодание после теплой погоды было вызвано тем, что кто-то разорил гнездо.

В календарных весенних приметах и поверьях коми большое внимание уделялось возвращению перелетных птиц. Подразумевалось, что с птицами (или в образе птиц) возвращаются предки. Ранний прилет уток обещал быть ранней весне. У прилетевших уток-чирков рассматривали хлуп (спину вблизи крестца). Если хлуп был белым, то ожидали ясное лето, красным – дождливое, с красными пятнами – частые перемены погоды. Кроме этого, смотрели, как высоко от воды на берег забегали чирки после прилета. Считалось, что именно до этого места поднимется вода во время половодья. Прилет птиц и вскрытие рек в народных приметах были взаимосвязанными событиями. Коми-зыряне отсчитывали дни с момента прилета трясогузок (сырчик), ожидая после этого вскрытие рек: в одних традициях – на третий день, в других – на двенадцатый. С этой приметой связана пословица: «У трясогузки ноги тонки, но она ломает лед». Коми-ижемцы с весенним возвращением трясогузки связывали скорое потепление.

К океану. Художник Юрий Лисовский.

Личная коллекция Юрия Лисовского

По журавлям (тури) судили о погоде на лето: «Прилетят журавли на снег глубиной с пядь – летом на такую же глубину высохнет земля, прилетят на голую землю – будет дождливое лето». У коми-пермяков девушки по пролетающим журавлям гадали о замужестве: если все журавли летели парами, то в этом году ожидалась свадьба, если же последний журавль был без пары – то нет. Говорили, что если журавли, прилетая весной, курлычут – тоску приносят. Когда они улетали, тоску человека забирали с собой. Некоторые вслед журавлям говорили: «Унеси мою тоску».

В августе, после Ильина дня, когда на небе бывают зарницы в виде молний-вспышек без грома, говорили, что так Ен разделяет птенцов от матерей, чтобы они готовились к перелету.

Лебедь (юсь) в космогонических мифах коми был ипостасью Ена. Как и у многих народов, он признавался птицей особенно чистой, с ярко выраженной женской и брачной символикой. В сказках народов коми популярен сюжет о превращении лебедя в прекрасную девушку, на которой женился герой. Колдуны же, напротив, превращали девушек в этих птиц. Впрочем, известны сюжеты, когда они в лебедей обращали мужчин. В лебедя превращалась дочь лесного царя, выданная против ее воли за царя водяного, который обитал в Адовом озере. От непривычной и тяжкой жизни девушка в облике лебедя вырывалась по ночам из воды, и далеко были слышны ее душераздирающие стоны. В сказках и быличках девушка, маленьким ребенком похищенная нечистой силой (чудами), превратившись в лебедя, улетала от них на волю. Согласно одному из мифов, лебеди появились на земле в результате такого превращения. Колдун превратил купающихся в море царских детей (трех девушек и юношу) в лебедей. Они разлетелись по свету и размножились. На лебедей не охотились: существовал строгий запрет на употребление лебединого мяса в пищу.

Отношение к гагаре (гöгöра) – орнитоморфному воплощению Омöля – у коми было амбивалентным. Природные качества этой птицы – неприятный крик, прожорливость, несъедобное мясо – вызывали негативное восприятие. Гагара считалась олицетворением жадности. Коми-пермяки ее называли «уткой Куля». И в то же время эта птица участвовала в сотворении мира, поэтому обладала особым статусом. Гагаре приписывали способность отгонять болезни, считалось, что духи болезней боятся даже шкурки этой птицы, поэтому ее прикладывали к больному месту. Северные коми-зыряне (на Ижме, Печоре, в бассейне нижней Оби) вывешивали шкурку гагары на наружной стене дома или на стене кладовой.

Солонка-утка (сов доз). Конец ХIХ – начало ХХ в.

Государственное бюджетное учреждение Республики Коми «Национальный музей Республики Коми»

Утка (чöж) у финно-угорских народов была символом материнства, счастливой женской судьбы, плодородия. В космогонических мифах утка-мать – первое существо, обитавшее в водах океана-хаоса, прародительница земли, мать демиургов. Коми-зыряне и пермяки изготовляли солонки в виде утки, на спине которой часто помещали изображения утят. Как правило, такую солонку делал хозяин дома, выдалбливая ее из дерева или сплетая из бересты. Солонку-утку хранили как символ домашнего благополучия, никогда не передавали в другую семью и не продавали, она входила в обязательное приданое невесты. Резными утиными головками украшали уключины лодок, охлупни домов. При строительстве дома, для его благополучия, под передний угол хозяева подкладывали крыло утки. Грудная кость этой птицы хранилась рядом с божницей в качестве оберега.

Орел (кутш) – редкая на территории проживания народов коми птица, поэтому он упоминался лишь в единичных мифах, в одном ряду с хищными птицами, созданными Омöлем. В отличие от широко распространенных в мировом фольклоре образов орла-солнца, орла-царя, орла-богатыря, орел у коми символизировал богатырство и царственность только в сказках, где нередко назывался царем птиц. Вероятно, в этом фольклорном образе орла прослеживается влияние мифологии иранских народов, с которыми предки коми в древности имели тесные культурные контакты. Сказочные сюжеты коми, в которых фигурирует орел, известны многим финно-угорским, славянским, тюркским, иранским народам.

У коми сложилось двойственное отношение к орлу. С одной стороны, запрещалось в эту птицу стрелять, разорять ее гнездо; считалось, что убивший орла человек вскоре умрет, а разоритель гнезда потеряет дом и родных. С другой стороны, на хищника-орла охотники смотрели как на конкурента.

Кукушка (кöк), по поверьям коми, как и многих крещеных народов, не имела своего гнезда потому, что однажды она свила его в Благовещение, когда строго воспрещена любая работа. Однако известно не только народно-христианское объяснение «сиротства» кукушки. Согласно одной из коми-пермяцких легенд, во время грозы кукушка вила себе гнездо на осине. А во время грозы работать нельзя. Ен рассердился на птицу и дерево и проклял их, наказав кукушке жить без гнезда, а осине – вечно дрожать. По другой версии, кукушка снесла яйца, но потом потеряла свое гнездо, поэтому она кричит: «Положила, и нету» («Пуктi да абу»). В некоторых местах считали, что кукушка через семь лет превращается в ястреба.

С кукушкой связано множество примет и поверий. Примечали, когда и где первый раз услышат кукушку: на улице – хорошо, в избе – плохо; спереди и справа – хорошо, слева и сзади – плохо. Считалось, что кукушка прилетает к празднику Николы Вешнего (22 мая) и, когда она начинает куковать, наступают белые ночи. Коми-зыряне их так и называли «кукушкина ночь» (кöка вой). Коми-пермячки, когда слышали первое кукование, втыкали палец в землю поглубже, чтобы молоко было жирным, толстым слоем поднималась сметана. По прилету кукушки определяли ход посевных работ. Переставали куковать кукушки за неделю до Ильина дня (2 августа), когда хлеба уже созревали. Говорили, что «кукушка ячменем подавилась». Заслышав кукушку в лесу, коми-пермяки ее спрашивали: «Кукушка, кукушка, засни и сон увидь, мне свой сон расскажи, сколько лет я буду жить». После этих слов кукушка «засыпала», и, когда она снова начинала куковать после паузы, считали годы.

Кукушка была символом печали и одиночества, сиротства, вдовства, горькой женской судьбы, «кукушка без гнезда» (позтöм кöк) – распространенный метафорический образ женщины, потерявшей близких.

Появление рядом с домом лесных птиц – кукушки, дятла, сыча, совы, филина, куропатки – считалось недобрым знаком. В приметах отмечалось место, на которое садилась птица, а также ее звуковые сигналы: если сядет на крышу дома – дом может разрушиться, крышу снесет ветер; если «гогочет» – предсказывает плохую жизнь или смерть в семье. У коми-ижемцев лесные птицы, прилетевшие во двор, считались вестниками смерти (урэс). Когда дятел (сизь) стучал в стену дома, говорили, что он «заколачивает гроб», и ожидали похорон кого-либо из близких. Как дурной знак также воспринимались карканье вороны и стрекот сороки на крыше дома или напротив окна.

Ворон (кырныш, рака) в мифологии коми представлен как птица Омöля, выполнявшая его приказы. В оригинальном мифе коми-пермяков гигантский черный ворон свирепого бога Шурма, живущий вместе с ним на солнце, выступал в роли творца рельефа и рек, из его пера выросли Уральские горы. В эпосе и сказках коми-зырян ворон изображается вестником смерти, беды, несчастья. Но в некоторых сюжетах, в отличие от голубя, воробья, ласточки и прочих птиц, ворон соглашается донести весть от попавшего в беду героя. Ворон же приносил живую и мертвую воду для оживления героя. В свадебных причитаниях жениха называли вороном, набросившимся на невесту-лебедь, невесту-утку, а его родню и друзей – «воронов стая» (кырныш чукар, кырныш юк).

Негативное отношение к сороке (катша) было вызвано представлениями о связи ее с колдовством и магическим вредительством. Бытовали поверья, что сороки и вороны произошли от сатаны или что они сами и есть нечистая сила. Считалось, что колдунья-керысь (сильная ведьма, наводившая порчу) в образе сороки вылетает из дома через дымоход и творит свои черные дела. Самую большую опасность сороки-вороны представляли для новорожденных детей и для беременных женщин: «Если в окно или в трубу прострекочет, с ребенком припадок может случиться»; «Сорока уросит – дети заболеют»; «Беременным нельзя ворон считать – не доносит». Обские коми-ижемцы ворон и сорок называли «проклятыми Богом птицами», которые «состоят на службе у лешаков». Согласно быличкам, эти птицы помогали лесной нежити похищать детей. Они высматривали «добычу» – оставленного без присмотра младенца – и спешили сообщить о ней лесным или снежным людям, а во время самой подмены отвлекали родителей.

Филин, сова (сюзь), по представлениям коми, являлся могущественной и опасной птицей, причастной к миру духов. Лесной дух-хозяин мог являться в образе филина или совы, иносказательно его иногда называли «круглые глаза» (кольча син), а крики этих птиц приписывали его голосу. В быличке коми-зырян вöрса в обличье филина однажды пришел в лесную избушку к охотнику, который снимал шкурки добытых зайцев, и попросил угостить его одним из них. В награду за угощение леший-филин послал охотнику богатую добычу: зайцы «сами начинали идти ему в руки». В иных мифологических рассказах филина представляли способным откусить человеку голову или являться привидением к своему обидчику, чтобы отомстить. По ряду фольклорных мотивов, филин представлялся бессмертной птицей. Так, выражение «в день смерти совы» (сюзь кулан лунö) означает «никогда».

В честь трясогузки (сырчик), знаменовавшей своим прилетом начало весны, коми совершали ритуалы ее встречи, подразумевавшие чествование предков. Особо красочный праздник проводили коми-язьвинцы. В Николин день или на третий день после него молодежь собиралась вечером на лесной поляне. В лесу разводили костер и, усевшись вокруг него, пили пиво (сур) и веселились, под гармошку пели песни, плясали, прыгали через костер. Перед уходом домой остатки пива выливали на землю со словами: «Это для трясогузки». Либо палкой в земле выкапывали ямку, сливали в нее по капле пива из каждого туеса, приговаривая: «Напоили допьяна, схоронили трясогузку». Зарывали ямку, немного плясали на этом месте и с песнями возвращались в деревню.

По другой традиции чествование трясогузки проводили на окраине деревни. Молодежь собиралась около гумен, посередине поляны вбивали заостренный сверху кол, на нем укрепляли соломенное чучело птицы, а в стороне разводили костер. Усаживались вокруг костра и угощали друг друга пивом. Когда пиво заканчивалось, девушки начинали водить хоровод вокруг кола с чучелом трясогузки, к ним присоединялись парни. Одна из девушек залезала на гумно и крошила там печеные яйца, раскладывая их на коньке крыши. Считалось, что трясогузка прилетит, поест яйца, а в награду за угощение принесет хорошую погоду и урожайный год. После хоровода молодежь играла в различные игры с элементами эротики, под музыкальное сопровождение гармони все расходились по домам.

Неподалеку от одного из чудских могильников была «трясогузкина ель» (сырчик-кöз) – обрядовое место коми-пермяков. В предании говорилось, что эта ель имела две вершины (вожа пу). В стародавние времена у этого дерева собиралась чудь перед началом охотничьего сезона. Охотники стреляли в сырчик-кöз из луков и спрашивали у нее, будет ли удачной охота и куда лучше пойти на промысел. В более поздний период к этой ели стали ходить на Троицу. В данном случае одним из элементов троицкой обрядности было посещение древних чудских могил и поминки мифических предков. После этого вечером молодежь шла к сырчик-кöз и веселилась там: играли, плясали, пели.

Животные нижнего мира

В мифологии выделяется особый класс хтонических животных (от греческого χθών – «земля»), которые принадлежат нижнему миру по причине их природной, непосредственной близости к нему. Это живущие в земле и воде существа: рыбы, земноводные, пресмыкающиеся, насекомые, черви, крысы, мыши. Место обитания определило их связь с миром мертвых, предками и иными умершими, с самой смертью. В то же время хтонические животные наделялись плодородной силой земли и воды, обладали большой плодовитостью – в прямом и символическом смысле. Негативное их восприятие, с одной стороны, связано с базовым страхом и отвращением перед холодными, скользкими, мокрыми, визуально и осязательно неприятными обитателями нижнего яруса. С другой стороны, народно-христианская традиция сформировала отношение к ним под влиянием змееобразного облика сатаны, ставшего прообразом отрицательных змееподобных персонажей во всем христианском мире. Ввиду перечисленного в мифологических представлениях коми сложилось двойственное отношение к этим существам.

Неоднозначное восприятие лягушки (лягуша), ее особое место в народных верованиях коми отчасти связано с тем, что в одном из космогонических мифов оба демиурга в первобытном болотном хаосе были лягушками. Это земноводное признавалось творением Ена, и в некоторых местах убийство лягушки считалось грехом. По другой версии, лягушку нельзя убивать, потому что раньше она была человеком. Согласно одному из мифологических сюжетов, в лягушку превратился первый человек, который в отчаянии бросился с крыши и упал на борону. В другом варианте мифа в лягушку был превращен человек за сожительство со своей матерью. Лягушка у коми, как и у других народов, являлась символом плодовитости. В некоторых диалектах южных коми-зырян лягушку называли маткой, маточкой (вероятно, заимствование из русского языка). Части тела этого земноводного использовали для любовных приворотов и стимуляции деторождения. Это одна из древнейших форм магии – симпатическая (магия подобия), основанная на представлениях о том, что все сходные по внешнему виду предметы образуют друг с другом сверхъестественную связь и обладают способностью «заражать», наделять своими свойствами при соприкосновении. Как хтоническое создание, лягушка была связана с колдовством, в нее могли превращаться колдуньи. Считалось, что с помощью костей от двух спаривавшихся лягушек можно было обрести невидимость. По поверьям коми-пермяков, неофит, завершающий курс обучения у опытного колдуна, в качестве последнего испытания должен был ночью явиться в баню. В полночь там появлялась гигантская лягушка, вызванная колдуном-наставником, разевала огромную пасть, а начинающему колдуну полагалось в нее войти и пройти насквозь.

Ящерица (дзодзув, дзöдзыв) у народов коми считалась поганым, безусловно вредным и опасным существом, отмечалось контрастное противопоставление ящерицы и лягушки. Ящерицу называли «поганый червяк» (пежгак), «гнилой червяк» (сисьгак) «плохой червяк» (лёкгаг), «подмененная нечистым духом» (вежем), что подчеркивало крайне негативное отношение к ней. Существовало убеждение, что ящерице достаточно лишь коснуться какой-либо части человеческого тела, как та тут же заболевала или начинала гнить, а «ядовитая» кровь рептилии убивала. Если пресмыкающееся случайно попадало в дом, это считалось дурным знаком, предвещающим скорую смерть кого-нибудь из жильцов. Считалось, что девушка могла забеременеть от того, что ей на косу заползет ящерка. Полагали, что ящерица могла вползти в рот лежащему на земле человеку и жить внутри него, даже рожала там детенышей. Такой человек тяжело заболевал и мог исцелиться только в том случае, если приходил через год на то же самое место, где в него забралась ящерица. Там она его покидала вместе со всеми детенышами. По одному из рассказов коми-пермяков, изо рта больной старушки ящерица выползла пузатой, и бабушка выздоровела. Видимо, ящерица съела ее болезнь.

Тело этого пресмыкающегося использовали во вредоносной магии колдуны. Из головы, мозга, костей сушеных ящериц изготовляли порошок, который с заговором подсыпался в питье или еду, и у человека, отведавшего их, в животе заводились живые ящерицы. Такая порча (шева, икота), сделанная из головы ящерицы, разговаривала внутри человека. Считалось, что вредоносность этих животных настолько велика, что за убитую ящерицу человеку прощается сорок грехов. Но убивать ее полагалось особым способом, не проливая крови, поскольку ее кровь отравляла воздух и землю. Ящерицу следовало ударить наотмашь, поместить в расщеп палки и выставить на солнцепеке. Коми верили, что даже разрезанная на куски рептилия может убежать и восстановить свое тело из отдельных частей – подобно колдуну или нечистой силе, которые, сжигаемые на костре, рассыпались множеством насекомых, змей, червей, ящериц и прочих гадов. Чтобы не дать нежити спастись, было необходимо всех этих тварей заметать обратно в огонь.

Возможно, в прошлом ящерица была темным божеством. У сибирских коми-зырян (в Омской области) сохранились отголоски представлений о ящерице как о пожирателе солнца: «Ящерица зловредная, она, когда на солнце смотрит, рот раскрывает. Это она солнце пьет»; «Ящерицы могут солнце выпить – тогда меньше теплых дней будет». Данные суждения могли быть основаны на природной особенности рептилии греться на солнышке с открытой пастью, но они могут быть и реликтом древних верований.

В сказках коми герой мог научиться от ящерицы пониманию языка зверей, птиц и растений, а также узнать, как отыскать заколдованный клад. В коми-пермяцкой легенде рассказывалось о слепой девушке, которая по ошибке вместо рыбы сварила ящерицу, плеснула этим отваром себе в глаза и прозрела. Тем не менее в народной медицине данный рецепт не практиковался.

Мифологический образ змеи (кый) у коми разработан слабо в связи с тем, что эти рептилии редко встречаются в северных широтах. У косинских коми-пермяков наблюдалось интересное явление, связанное с природными особенностями местности. Река Коса является границей проживания русских и коми-пермяков, а также змей. Змеи обитают на болотах до впадения маленькой холодной речки и дальше не распространяются. Где живут пермяки – змеи водятся, а где русские – их нет. Сложилась легенда о том, что один святой старец запретил змеям переплывать Косу и что, как только змея доплывет до середины реки, сразу же околеет.

Все рыбы (чери), в представлениях коми, были созданы Омöлем, но Ен видоизменил их, и они стали считаться его творением, поэтому людям разрешено употреблять их в пищу. Окуню Ен дал прочную кожу, плотве сделал красными края глаз, ерша снабдил острой щетиной, щуке поместил в голову крестовидную кость, а налиму – три маленьких белых камушка. Сакральностью у коми отличалось лишь отношение к щуке (сир), которая считалась одним из наиболее частых воплощений водяного духа-хозяина. Все рыбаки строго соблюдали определенные нормы поведения во время лова любой рыбы, поскольку предполагалось, что она понимала человеческую речь. Коми-зыряне слегка оглушали первую пойманную рыбу обухом топора, клали ее в лодку и говорили: «Бейся, бейся, плещись! Зови отца, мать, деда, бабушку, прадеда, всех родственников. Не то на том свете одна без родных скучать будешь, не с кем будет тебе резвиться, играть! Зови всех!» Коми-пермяки выбирали из первого улова одну рыбку, поменьше, и отпускали ее в воду с просьбой отправить всех своих родственников. К пойманной рыбе было принято относиться уважительно: нельзя было ее оскорблять, мять руками, отдавать собакам, позволять детям с ней играть. Особенно оскорбительным для рыбы считалось, если ее выбрасывали.

Интересно отметить, что при первом появлении в бассейне Вычегды стерляди – рыбы, до этого незнакомой местным рыбакам и поначалу не принятой ими за свою необычность, – при ее поимке намеренно нарушали общепринятые правила. Случайно попавшую в сети стерлядь старались всячески оскорбить и с проклятием бросали обратно в воду.

Паук (черань) относился к полезным насекомым, которых не убивали. Паук-крестовик (нопья черань – букв. «паук с мешком») считался вестником от покойников или от путников, находящихся в дальней дороге. Увидев его, спрашивали, что за весть он принес – хорошую или дурную. Добрым знаком было, если паук поднимался на паутине вверх, плохим – если опускался. Считалось, что на том свете паук на своей паутине переносит души умерших людей через огненную смоляную реку (Сир биа ю), а убивавшим пауков придется переходить самим. Убитый паук мог и на этом свете отомстить своему обидчику, испортив его корову. Наличие в доме большого количества паутины воспринималось как знак грядущего благополучия, с пауком были связаны представления о трудолюбии и достатке.

Прорезная бляха. VII–VIII вв.

Государственное краевое бюджетное учреждение культуры «Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина»

Среди теплокровных животных нижнего мира популярным персонажем коми фольклора была мышь (шыр). В наиболее архаичных сказочных сюжетах мышь была трикстером[5]5
  Трикстер – архетип персонажа, который нарушает правила, обманывает, провоцирует, ломает стереотипы.


[Закрыть]. Она заманивала и поедала изнутри более крупных животных – белку, горностая, выдру, зайца, лису, волка, оленя, медведя. В быличках мышь представлялась персонажем иного мира, вестником смерти, болезни или одной из ипостасей души (лов, орт, урэс). Мышь была связана с ритуальной, магической «нечистотой». При попадании мыши в посуду ее выбрасывали вместе с содержимым, так как она становилась непригодной к употреблению (пеж). Охотничья собака, съевшая «вонючую, ядовитую мышь» (зын шыр), считалась испорченной. Природные качества мыши – обитание в норке, в земле и ее подвижность – трактовали ее образ как хтонический и эротический.