Текст книги "Мифы коми. От Пармы и небесной охоты до лесной колдуньи Ёмы и подземной чуди"

Автор книги: Татьяна Голева

Соавторы: Ольга Голубкова,Анатолий Панюков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Порча, сглаз. По представлениям народов коми, испортить (тшыкöдны) можно тремя способами: действием (керöм), дурным взглядом (синмалöм), дурным словом (вомдзалöм). Воздействие могло быть непосредственным – через прямое прикосновение, еду, предметы, с которыми соприкасалась жертва, или опосредованным – через тень (вуджöр), части тела (ногти, кровь, волосы), выделения, части одежды, следы, а также через специальные предметы, куклы, связанные с жертвой воздействия магической связью. На расстоянии можно испортить взглядом или словами.

По представлениям коми, порча (тшыкöдöм) могла наводиться преднамеренно или случайно, причем необязательно колдуном. Способностями к порче, по мнению коми, обладало большинство людей с темным цветом волос и глаз, с «черствым сердцем», со «стоячими глазами», с «желтыми буркалами» или человек, кровь которого не подходила крови другого человека. У коми-пермяков опасными считались рыжие или родившиеся с зубами. И у зырян, и у пермяков навести порчу мог завистливый, «с нечистым языком», сквернослов, злопамятный или болтливый. Например, считалось нежелательным общение детей или беременных женщин с бездетной женщиной, которая, сама того не желая, могла позавидовать чужому счастью и испортить беременную или ребенка. Нельзя было хвастать охотничьей, рыбацкой добычей, количеством собранного урожая, чтобы избежать зависти и дурного глаза. Считалось, что сглазить могли больные, в особенности страдающие глазными болезнями (косоглазие, бельмо, катаракта), с бегающими или подверженными тику глазами. Порча могла произойти не только от проклятия, но и от неумеренного восторга, удивления. Поэтому некоторые предпочитали одевать детей в грязные одежды и при посторонних держали их чумазыми. При этом, несмотря на уравнивание преднамеренной и случайной порчи, коми полагали, что непреднамеренная легче снимается.

Объектом порчи могли стать как люди, так и животные, бытовые предметы и инструменты. Испорченные дети переставали есть, начинали безостановочно плакать, покрывались чирьями и коростой, а коровы переставали доиться или доились кровью. К промысловикам, испорченным колдунами-охотниками, переставала подходить дичь, при выстреле из ствола ружья вытекала ржавая вода, а собаки заболевали и теряли охотничьи качества.

У коми существовали специальные обряды, средства и формулы для предотвращения возможной порчи. В случае сказанного кем-либо неосторожного слова плевали через левое плечо и вполголоса произносили: «Щучий зуб в горло, острый нож в сердце, прокисший окунь в задницу», то же самое делали, если звенело в левом ухе, так как считалось, что в это время кто-то вспоминает недобрым словом. Если посторонний похвалил ребенка, произносили: «Господь с ним» («Ен сыкöд») – и трижды споласкивали лицо ребенка водой с молитвой или заговорами. От случайной порчи коми предохранялись с помощью оберегов (вуджöр). В том случае, если порча наведена намеренно, обращались к знахарю-колдуну для лечения.

Шева, икота. Особый вид порчи, кликушество, называется шева у коми-зырян, икота – у коми-пермяков. Одним из наиболее ярких признаков этого явления была способность издавать пронзительные звуки, говорить не своим голосом, предвещать. По одной из версий, слово «шева» может быть связано со словами коми-зырянского языка шы («звук»), шыавны («звучать», «говорить», «издавать звуки»).

Первое письменное упоминание об икоте на территории, близкой к расселению народов коми (Чердынский уезд Пермской губернии), относится к 1606 году. Людей, считающих себя зараженными икотой, можно встретить и сегодня. В прежнее время недугом страдали целые деревни – это походило на эпидемии кликушества в русских деревнях в XIX веке.

Коми-зыряне и коми-пермяки считали, что хозяевами шевы, икоты являлись колдуны. Тöдысь приобретали эту сущность одновременно с получением колдовской силы или изготовляли из осыпавшихся иголок от печной метлы, из черемуховых сердцевин, из пепла, из сора, из засушенных и размельченных в порошок частей ящерицы, лягушачьей икры, головастиков, червяков. Содержали их в специальном берестяном туеске (шева чуман) в подполье дома или в хлеву. От сохранности шева чуман зависела вся последующая жизнь колдуна, в нем заключалась его магическая сила. Бросив кузовок в огонь, можно было уничтожить и самого колдуна, который в этом случае скоропостижно умирал. Хозяева икоток и шев были вынуждены по ночам кормить их собственным телом или своим молоком, а также постоянно занимать их какой-нибудь работой и стремились тайно раздать их людям. Созданий, обнаруженных в шева чуман, описывали в виде множества насекомых, комаров, червей, букашек, козявок, которые хаотично двигались, издавали писк или визжали. В похожем виде они присасывались к телу кормящего хозяина или хозяйки.

Передать шеву, икоту легче было тем, кто нарушал нормы поведения: ругался, сквернословил, не молился, не крестился перед едой, утром не умывался. Колдуны подбрасывали ее в питье или пищу в надежде, что человек забудет перекреститься и проглотит. Шеву-икоту оставляли на пороге дома, на лестнице, ведущей в хлев, на перекрестке дорог, на кольях изгороди, возле ухабов, то есть в таких местах, где человек мог стукнуться, споткнуться и непременно выругаться. По представлениям коми-зырян, шева могла перейти от одного человека к другому при еде из одной посуды, совместном мытье в бане, при поцелуе или при прощании перед смертью. В виде ящерицы (самого «поганого» животного) шева могла заползти в человека, неосторожно заснувшего на земле, через рот или ухо. Полагали также, что для женщин риск получить шеву-икоту значительно выше, чем для мужчин. Попавшее внутрь человека существо вырастало в птицу, ящерицу, лягушку, мышь или маленького человека, оно даже имело одежду.

От шевы или икоты было проще предохраниться, чем избавиться. По коми-зырянскому поверью, шева не в состоянии войти в человека, если ее заметили и произнесли об этом вслух. Поэтому, увидев соринку или волос в тарелке, почувствовав его на языке, на губах, следовало сплюнуть и сказать: «Тьфу, шева заходит» («Тьпу, шева пырö»). Принято было сдувать на улице пыль и волосинки с хлеба, при трапезе в чужом доме старались обязательно перекрестить и дунуть на пищу. Проникнув с пищей, водой или по воздуху, шева-икота поселялась в человеческом организме и передвигалась там с места на место. Она грызла наиболее вкусные ткани, особо выделяя глазной белок. Со временем, вырастая, шева покрывалась шерстью. Вселением шевы или икоты объясняли многие хронические заболевания, сопровождающиеся удушьем, болями в области сердца, желудка, головы. Но главным проявлением ее присутствия считались истерические припадки, приступы эпилептического характера, а также несвойственные ранее человеку поступки и разговоры, нередко – раздвоение сознания.

Человек, носящий в себе шеву, икоту, непроизвольно приходил в экстаз и отрывистым визгливым голосом пророчествовал от имени сидящей в ней шевы. Присутствующие в это время могли получить ответы на вопросы о своем будущем, о судьбе близких людей, о пропавших вещах и животных, а также узнать имя колдуна – хозяина шевы – и имя ее самой. Например, у одной пермячки была икотка, которая ей представилась как Василий Иванович Чапаев.

Некоторые женщины имели по несколько шев, икот, каждая из которых говорила своим отличительным голосом. Иногда одержимые шевой, икотой использовали способности к ясновидению и чревовещанию, намеренно вызывая сидящего внутри духа на диалог. Спровоцировать активность шевы-икоты можно было неприятным запахом, кислой или горькой пищей, видом червяка, налима, чего-либо гнилого, причиной припадков могли стать определенные слова. Или же, наоборот, ее вызывали, задобрив приятными разговорами, похвалами, обещаниями удовлетворить ее прихоти, ароматами вкусной пищи. По мнению коми-зырян, говорящую шеву делали из головы ящерицы, но для своей безопасности колдун мог перевязать ей язык конским волосом, чтобы шева его не выдала. Иногда наблюдались случаи травестизма. Женщины одевались в мужской костюм, начинали курить, пить, сквернословить, ссылаясь на то, что внутри сидят шевы или икоты, назвавшие себя мужскими именами. Были описаны случаи, когда люди ощущали шеву в виде вороны, петуха и во время приступа имитировали поведение птиц.

Икоты разных людей могли начать перепалку между собой, что переходило в реальную драку между женщинами. Случалось, что икота рассказывала о своем дне рождения и одержимая ею женщина начинала скакать, как ребенок, бултыхаться в речке. Во второй половине XX века появились новые сюжеты о том, как икота пряталась в теле своей жертвы во время операции или других медицинских процедур.

Считалось, что шева, икота оставалась в человеке до конца его жизни и после его смерти переселялась в другого. Некоторые шевы-икоты перед смертью своей носительницы заранее выбирали следующую жертву для вселения и сообщали об этом во время приступа. Чтобы предотвратить выход шевы из зараженного ею умирающего человека, ему в рот клали кусочек ладана. Средства традиционной медицины признавались малоэффективными и использовались лишь для облегчения состояния во время приступов. Чтобы предупредить удушье, владельцы шевы-икоты перевязывали себе шею конским волосом или шелковой ниткой. Однако считалось, что были очень сильные знахари, способные с помощью особых магических обрядов и трав изгнать и уничтожить шеву, икоту. При лечении пациентки выплевывали с рвотой или рожали существо в виде ощипанного воробья, лягушки, мыши, кровавого комка. Эту сущность зашивали в кожаный мешочек и бросали в огонь, где шева сгорала с сильным треском.

В отличие от кликушества, распространенного среди русского населения, коми шева или икота почти не проявляли себя в церковной среде. В некоторых местах считали, что шеву-икоту можно изгнать, отстояв службу в белом холщовом сарафане и чулках, сшитых как для покойника – иглой от себя и без узлов, с распущенными волосами под белым в черный горошек ситцевым платком.

Кукла в коми-пермяцком сарафане-дубасе.

Государственное краевое бюджетное учреждение культуры «Коми-Пермяцкий краеведческий музей им. П. И. Субботина-Пермяка»

Духи болезней. Представления о болезнях как персонифицированных существах у народов коми отразились в устойчивых речевых выражениях, в которых они являлись субъектом того или иного действия по отношению к больному, в способах лечения, когда болезнь поражали или прогоняли. Так, о боли в ухе говорили «чиж стреляет», о неспокойном младенце – «гусь корчит». Оспу, корь и тиф народы коми считали прихотливыми болезнями, которые могут обидеться на громкий стук, неприятный запах, лечение больного, уборку в доме, неисполнение их желаний и наказывают за это, оставляя больного корявым, слепым, глухим, либо доводят до смерти. Проявляли они себя через больного, управляя его поведением.

Оспа (писти) иногда появлялась перед захворавшим в видениях и снах в виде женщины или старика. Другой ее образ существовал у иньвенских пермяков: это коварное существо, похожее на ястреба, обитающее под землей со множеством черных детей, похожих на стрижей. Верили, что раз в год оно отправляет детей на землю, там они высматривают добычу и начинают клевать ее в лицо, заражая недугом и оставляя свои метки. Одним из средств задабривания оспы считали весенние всходы хвоща полевого (пистики), употребляемые в пищу, а также холодные закуски, красивые вещи, которые показывали больному.

«Безъязыкий» дух, которого зырянский охотник лишил языка, насылал болезни горла и носа, насморк, головную боль. «Безносый» мстил всем женщинам, насылая детские болезни и чирьи за то, что его полоснула серпом женщина, когда он подкрадывался к ее грудям. «Черным» (сьöд) камско-косинские пермяки называли заболевание, во время которого у человека случались разного рода припадки, а также долгий плач или беспричинный смех у маленьких детей. Его описывали в виде лохматого медведя или нечистого духа каляна. Он ходил по-кошачьи тихо, проникал в дома через оставленные в окнах и дверях щели. У него острый палец, которым он поражал человека, стараясь парализовать, отнять силу и сознание.

Народная магия

Обереги. Помимо тени, словом «вуджöр» обозначали предметы, которые традиционно рассматривались как обереги. Универсальными оберегами были христианские атрибуты – нательный крест (перна), иконка, ладанка, святая вода. Наряду с ними использовали традиционные средства и способы магической защиты. Считалось, что девушку предохраняет от колдовства иголка без ушка, воткнутая в подол или прикрепленная с внутренней стороны лифа сарафана. Женскими оберегами также считались скатерть и хлеб, как рожденные из земли (где покоятся предки) и претерпевшие многие страдания при своем «рождении». Для оберега младенца в колыбель клали ножницы или спички, а на ночь ребенка накрывали подолом сарафана. В качестве оберега-вуджöр, защищавшего ребенка от сглаза, использовали соль, коми-пермяки ставили сажей пятно или крестик на лбу или макушке. Для молодой матери лучшей защитой считалась частичка плаценты, зашитая в тряпочку, ее носили на шее вместе с нательным крестом. Для предупреждения дурного сна в подушку втыкали иголку без ушка, под нее же укладывали нож или зеркальце; ложились спать с поясом, повязанным по голому телу. Охотники носили на ремне в качестве вуджöр второй нож, кремень, медвежьи и волчьи когти, клыки. Ижемские оленеводы носили за спиной на поясе медвежий клык (или два клыка) как магическую защиту от хищных зверей и болезней.

Повсеместно у коми эффективными оберегами от нечистой силы считались режущие металлические инструменты – нож, топор, ножницы, а также орудия для добычи огня – кресало, кремень, спички. Для магической защиты дома над дверным косяком держали щучью челюсть, на божнице – ее же и грудную кость утки, над матицей – лапки куропатки, в один из углов дома клали овечью шерсть. Талисманами также были растения, отводящие порчу (ольха, рябина, сосна, можжевельник), и черепа хищных зверей (мерлушки) – медведя, лисы, горностая, куницы. Части животных также использовали во вредоносной магии. Шерсть и кости диких зверей, шерсть собаки могли подбросить под строящийся дом, чтобы навредить семейству. В основе этих действий лежит магия подобия и вера в то, что части животных сохраняют их поражающие качества.

Оберегом человека была и его одежда (паськöм) – как в целом, так и отдельные ее элементы: пояс (вöнь), платок (чышъян), различные повязки из овечьей шерсти, лыка или бересты, подол рубахи, стельки обуви. В обрядовой практике и повседневном быту особое внимание уделяли символическому оформлению опасных, «маргинальных» зон человеческого тела. Орнамент, узоры на одежде, украшения, узлы также являлись оберегами. Показателен в этом плане запрет на использование узорчатой шерстяной одежды при обряжении покойного. Погребальный наряд («без крестов и узлов на одежде») подчеркивал отсутствие определенной структурированности, характерной для тела живого человека. Для младенцев, принадлежавших к переходной зоне до появления у них первых зубов, одежду шили швом наружу и без узлов – подобно тому, как изготавливали одеяние для покойников. Считалось, что заблудившийся в лесу мог легко найти дорогу домой, надев вывернутую наизнанку одежду и перевернув наоборот стельки в своей обуви, – он таким образом уподоблялся нежити. В одежде наизнанку также символически входили в иной мир ряженые во время праздничных ритуалов.

Костюм женский (ань паськöм). Ижемские коми. Первая треть ХХ в.

Государственное бюджетное учреждение Республики Коми «Национальный музей Республики Коми»

У коми говорили, что одежда неразрывно связана с человеком, как и его тень. Поэтому одежда, наряду с физической тенью и следами, рассматривалась и как наиболее доступное средство для нанесения порчи на ее владельца. Считалось, что преднамеренная порча чьей-либо одежды, точно так же как нанесение физического вреда тени человека, неминуемо приведет к тяжелой его болезни. Поэтому у коми категорически запрещалось отдавать или давать во временное пользование посторонним свои вещи. По этой же причине обветшавшую одежду никогда не выбрасывали, а хранили на чердаке или в сарае до ее полного истлевания.

Отмеченные представления о вуджöр – как о тени и обереге – сконцентрированы в поверье коми о том, что колдуна невозможно погубить, воздействуя непосредственно на его тело, – это можно сделать, лишь разрезав его нательный пояс, проткнув следы от его ног, разрубив топором его тень.

Лечебная магия. В прошлом верили, что болезни можно смыть, изрубить, изгнать дымом, занять другим делом, умилостивить. Для лечения многих заболеваний использовали воду. Исцеляющей считалась родниковая вода и речная вода, освященная в дни православных праздников. Коми-пермяки стояли в реках при молебне или после, причем больное место должно было находиться в воде. Для наделения воды целебными свойствами ее заговаривали, в ней купали иконы, в нее бросали три горящих уголька, зажженные спички. Коми-пермяки собирали воду после обливания трех углов стола или громовой стрелы (каменного слитка, образующегося в песке от удара молнии) или пропущенную сквозь камень с отверстием посередине; коми-зыряне – после обливания каменки. Для лечения заболеваний использовали частички, соскабливаемые или натираемые с сакральных и магических предметов, в числе которых были иконы, громовая стрела, металлы и минералы красного цвета (камень кровавик, красная медь, кирпичи). Их растворяли в воде, которой смазывали больное место либо поили человека. При лечении опухлостей, грыжи, болезней внутренних органов знахари очерчивали больное место, сопровождая действия заговорами. Орудиями для очерчивания могли быть сучок, нож, уголь, медвежий коготь, громовая стрела, окаменевшее дерево от сруба старой церкви.

При желтухе больному приносили живую щуку в ведре воды, он должен был смотреть ей в глаза. Если щука после этого желтела и погибала, больной выздоравливал. При этом же заболевании тайно давали съесть живую вошь, пряча ее в хлеб или другие продукты. Для лечения паховой грыжи у ребенка знахарь заговором «вызывал» мышь, проводил ниткой по ее глазам, затем обвязывал этой ниткой больное место. Людей, страдающих припадками, окуривали дымом. Для этого ловили стрижей и поджигали их пух. Им же добавляли тайно в пищу порошок, приготовленный из засушенных «водяных тараканов». Земляных червей настаивали или обжаривали, полученной жидкостью обмазывали грыжу, закапывали глаза, принимали ее внутрь. При краснухе одевали или укутывали в красное, при желтухе – в желтое. При кори укутывали больного ребенка в красивые платки. Избавлялись от одежды больного: ее надевали на дерево в лесу, выбрасывали в реку.

Дыроватый камень.

Фото Т. Г. Голевой

Если ребенок постоянно плакал, не спал по ночам, мальчику под подушку клали специально изготовленный маленький топор и нож, а девочке – прялку с куделью и веретено, приговаривая, чтобы они играли и не ревели. Если ребенок плохо рос и развивался или заболевал рахитом, его клали под корыто, а сверху рубили веник. Во время этих действий обычно воспроизводили диалог: «Кого рубишь?» – «Беса!» Еще таких детей тепло укутывали и на хлебной лопате три раза совали в печь, сопровождая действия словами: «Кого печешь?» – «Собачью боль…»

Любовная магия. С целью возникновения любовного влечения между мужчиной и женщиной делали приворот (смилитöм), используя слова, действия, пищу, пот, одежду человека и различные предметы. Женщина звала по имени мужа в печную трубу утром Великого четверга, чтобы он ее любил. Прилипший в бане к телу березовый лист девушки и женщины высушивали, чтобы заговорить и добавить в напиток мужчине. Также делали отвары из трав с наговорами. Чтобы мужья перестали распутничать, знахарки рекомендовали поить их водой, которой жены мылись в бане.

Во время свадебного обряда прибегали к различным магическим действиям, которые должны были скрепить молодоженов. В руки им давали полотенце, за чьи концы они держались в течение всего свадебного дня. Не разрешалось проходить между женихом и невестой. В некоторых местах им на двоих готовили только один столовый набор (ложку, тарелку, стакан), что тоже их соединяло. Над головой невесты родня жениха разламывала каравай. Если он делился легко, значит, нрав у жены будет легким и добрым. Некоторые специально заготавливали для этого уже надломленный хлеб. В постель молодоженам клали обувную колодку или куклу, чтобы в браке быстрее появились дети. Если кто-то имел замысел разладить брак, на место первой брачной ночи подбрасывал кости или собачью шерсть.

Метеорологическая магия. Основными погодными явлениями, согласно представлениям коми, управляет Ен: он небо и запирает, и отмыкает, прямым следствием чего бывают засуха и дождь. В языке коми-пермяков сохранились устойчивые выражения: «Бог дождит» (Ен зэрö), «Бог гремит» (Ен гымалö), «Бог/небо в снегу» (Ен лымья).

Негативные климатические явления в виде засухи или проливных дождей, заморозки, несвоевременные осадки считали следствием нерадивой деятельности человека. Например, весной нарвали много цветов черемухи, рано начали косить траву – в начале лета могут вернуться холода; оставили стоять стожары (шесты) от стогов сена, дома хранят нестираной одежду покойника – может наступить засуха; затоптали гриб-дождевик, нарвали много цветов мать-и-мачехи или убили лягушку – начнутся дожди. Подобные поверья строились на представлениях о мстительности природы, на сближении предметов и явлений по определенным признакам (магия подобия): во время цветения черемухи бывают холода, потому они возвращаются, если причинить ей вред.

Распространенным способом воздействия человека на погоду у народов коми были молебны о дожде или его прекращении, об избавлении от града, которые проводились священником, а при его отсутствии – набожными людьми. Молебны на полях нередко устраивались на возвышенностях или рядом с примечательным, почитаемым деревом или пнем, у которых ставили иконы. С крестным ходом в некоторых местах обходили населенный пункт и его ближайшие окрестности. Устраивали молебны рядом с водоемами или во время самого крестного хода посещали источники. Водой обрызгивали посевы, ее приносили домой и кропили овощи, хлев, освящая их. Эти же действия являются магической имитацией дождя. Завершала молебен, в соответствии с народными традициями, трапеза в поле. Обрядовое вкушение пищи связано с идеей жертвоприношения Богу, природе.

Древние корни имела традиция приговоров и закличек, адресованных солнцу, дождю, ветру. На позднем этапе они были распространены в основном в детской среде: «Солнце, выходи, солнце, выходи. Солнце, почему долго не выходишь?»; «Дождь, дождь, в угол. Солнце, солнце, сюда». Одна из особенностей приговоров – это повтор. В словесной магии этот прием призван усилить высказанные просьбы, их воздействие на природные стихии.

Опасаясь приближающейся непогоды, ливня, грозы, града, которые могли навредить посадкам, в окно выбрасывали разные предметы-обереги. Среди них – острые ножи как поражающее орудие; сакральные вещи, хранящиеся на божнице: пасхальное яйцо, веточки вербы; предметы, связанные с печью и хлебом, такие как кочерга, помело, хлебная лопата, полотенце для укрывания хлеба. Многие из этих приемов универсальны, известны разным народам. Во время работы в поле, на покосе при приближении темных облаков коми-пермяки направляли острые предметы в сторону тучи или втыкали их в землю, чтобы «разрезать», «разделить» источник дождя и предотвратить осадки. Могли кувыркнуться навстречу облаку, чтобы перенаправить его. Переворачивали на себе одежду, чтобы утихомирить гром.

В отдельных местах коми-пермяки при заливных дождях писали список сорока плешивых людей, который оставляли в лесу или бросали в реку для «водяного царя». Таким образом, божественным и мифическим силам давали понять, что следствием установившейся непогоды стало облысение людей. Зыряне называли имена сорока плешивых в день Сорока мучеников, скорее всего, тоже с целью повлиять на погоду.