Текст книги "Ради тебя 1. Если бы не ты (СИ)"
Автор книги: Татия Суботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
С нескрываемой паникой шепчу:
– Помоги мне…
Мужчина громко сглатывает, на его лице всего на секунду застывает болезненная гримаса. Она так быстро сменяется каменной маской спокойствия, что я не уверена даже была ли эта боль вообще. Брюнет отворачивается и устремляет взгляд на дорогу, что змейкой теряется под шинами автомобиля.
– Главное, что ты жива, а с остальным мы разберемся.
В его голосе скользит такая уверенность, что я неволей успокаиваюсь.
Я ему верю.
– А как тебя зовут?
– Ян, – скупо роняет он. – Зови меня Ян.
– Ян… – шепчу я, пробую имя на вкус, пытаюсь понять, подходит ли оно мужчине, что рядом или нет. – Ян… – кажется, что подходит.
Замечаю, что мужчина вздрагивает, как от удара и хмурится еще больше. Я чем-то его обидела? Неужели он так помрачнел из-за коньяка?
Глупость какая…
Еще пару раз пытаюсь завести разговор, но Ян отмахивается скупыми фразами, словно от мухи. Мне страшно оставаться наедине с мыслями, с пустотой внутри, но замолкаю, прислоняюсь лбом к стеклу и прикрываю глаза.
«Jingle bells… Jingle bells….» – доносится из приемника.
– Сейчас мы заедем в ближайшую больницу, – вскоре Ян первым нарушает молчание между нами. – Тебя необходимо осмотреть.
Киваю, даже не открывая глаз.
– Потом заедем в кафешку и обязательно перекусим. А то не удивлюсь, если тебя от дуновения ветра носить станет. Худющая, как доска!
Киваю.
– Эй, ну ты что? Обиделась? – Ян ободряюще дотрагивается моей руки. – Ты же знаешь, грубость – мое второе имя.
Знаю?
Молния пронзает тело, память яркой, красной нитью мелькает перед глазами, я почти ухватила ее за хвост. Дергаюсь и устремляю невидящий взгляд сквозь мужчину.
– Прости. – Ян поспешно убирает руку. – Я сегодня ляпаю невпопад.
Красная нить тут же отдаляется, так и не давшись мне в руки.
Белая дорога неловко виляет вправо, Ян вполголоса подпевает незамысловатой песенке, звучащей по радио, а прямо на нас мчит белый грузовик.
Ян выворачивает руль влево под истошный визг колес и…
Он не успеет! В прошлый раз ведь не успел…
Ян что-то громко выкрикивает, крепко вцепившись в руль, земля кувыркается, и красная лента застывает перед глазами, вплетая смертельные нити в черные волосы.
Я вспомнила всё.
Глава 3
Знак бесконечности
Чуть более полгода назад
– Ай! Твою ж мать! Надо же!
Второй ноготь предательски треснул и отвалился. Я жалостливо посмотрела на изуродованный палец – ноготь обломился под корень, коряво и с кровью. Бездумно засунула уродца в рот. Не так больно, как обидно! Французский маникюр – и недели не отходила! Но от навязчивой идеи, сгубившей два красивых ногтя за десять минут, не отказалась.
– Да оставь ты его в покое, уже! – скомандовала Рита, вяло поднимая глаза, от свежей газеты.
– Нет уж! – огрызнулась я.
И с новым остервенением накинулась на стенку, пытаясь отодрать совместную фотографию с Владом. Вот скотина!
Мужчина, которого любила, улыбался мне с фотографии. На его щеках играли ямочки, а глаза искрились весельем. Воспоминание ударило под дых. Я вздрогнула.
Нет! Нет! Нет! Не хочу вспоминать! Я изо всех сил старалась сдержать поток воспоминаний, но они оказались сильнее. Мгновенье и меня захлестнуло с головой.
– Осторожнее!
Оборачиваюсь на крик. Выхватываю из темноты фигуру. Взгляд цепляется за свет от фар мимо проезжающей машины. На секунду становлюсь беспомощной, как крот. Дергаюсь. Нога скользит по шершавому суку. Отчаянно хватаюсь за ближайшую ветку.
– Держись!
Ноги съезжают, я вскрикиваю и пытаюсь зачерпнуть воздух, отыскать опору.
Ветка, за которую цепляюсь, как утопающий в спасательный круг, нещадно хрустит.
– Прыгай! – кричит мужчина.
Сразу отметаю этот вариант за непригодностью. Если даже и спрыгну, то останусь без ног. Если выживу, конечно.
Кажется, я кричу. В ушах настолько шумит кровь, что почти ничего не слышу. Пальцы вспотели и совсем не от жары.
Хруст повторяется.
– Спрыгивай! Я поймаю!
Он, что идиот? Я прекрасно понимаю, что никто не успеет перехватить меня перед тем, как расшибусь всмятку.
Хруст раздается с новой силой. И на этот раз не прекращается. Зажмуриваюсь, с губ срывается ругательство. Разжимаю пальцы и… лечу в пустоту.
Воздух, неприятным кислым запахом защекотал ноздри. Видимо, Рита, развела хлорамин для дезинфекции инструментов. На миг ощущение дискомфорта вернуло меня в реальность. Всего на миг. А затем воспоминание вновь засосало внутрь, на глазах выступили слезы.
Вскрикиваю от жесткой хватки. Печет вокруг лопаток и бедер. Перевожу дыхание и боюсь открыть глаза. А вдруг я умерла? Или лежу на сырой земле в луже собственной крови, доживая последние минуты? Нет. Не хочу этого видеть.
– Вот, а ты боялась, – слышу приятный мужской баритон.
Приоткрываю один глаз – улыбчивое лицо незнакомца совсем рядом. Я даже чувствую, чем пахнет его тело: мылом, потом и апельсинами.
Хватка мужчины слабеет, я медленно сползаю и дотрагиваюсь ступнями земли. Она холодная. Не смотря на то, что солнце нещадно печет весь день – ночи остаются промозглыми, наполненными сыростью.
– Спасибо, – удивленно шепчу, вглядываясь в его лицо.
Мужчина улыбается. Если меня попросят описать этого человека, я, не задумываясь, скажу то, что больше всего потрясло и закрепилось в первые же секунды. От мужчины веет силой и надежностью.
Возможно, это из-за того, что я все еще вишу на его шее, намертво вцепившись за воротничок ветровки.
Мужчина проводит пальцами по моей скуле, заботливо заправляет выбившуюся прядь за ухо. Жест до боли привычный и даже интимный. Раньше так делала только мама. Горло перехватывает спазм, на глаза наворачивается пелена. Кашляю и отвожу взгляд.
Волшебство момента утеряно. Спохватываюсь и отлипаю от его тела. Сразу становится холоднее. Ветер играет с кожей, заставляя меня дрожать.
– Зачем ты вообще туда полезла?
Хмурюсь и кидаю недоверчивый взгляд из-под ресниц.
– Мне яблок захотелось.
– Ночью? – он хмыкает, складывает руки на груди.
Не верит. Я бы тоже не поверила. Особенно, если учесть, что в июне яблоки кислые, аж челюсти сводит, и маленькие, недозревшие, с размером в хилую сливку. Кто позарится?
– А что? Может, я лунатик! – наступаю я.
Лучшая защита – это нападение. Аксиома, что неизменно срабатывает при любых ситуациях. Почти.
Не говорить же ему правду. Что я, как последняя дура, повелась на спор и полезла на самую высокую яблоню в городе.
Одна. Ночью. Без страховки.
– Меня Влад зовут, – улыбается он.
– Даша, – роняю я.
От его пристального взгляда к щекам приливает жар. По лицу Влада не разберешь ни одной эмоции. Он мне поверил?
– Ну, пойдем, Даша – любительница яблок, – манит Влад. – Угощу тебя яблочным пирогом.
– Ты еще долго там стоять будешь? Мне помощь нужна!
Вздрогнув, я словно стряхнула остатки воспоминаний с волос. Дышать стало значительно легче. Наваждение какое-то… С чего вдруг меня потянуло ностальгировать? Уронив скупой взгляд на фотографию, я поджала губы от досады. Счастье в собственных глазах, что вспыхивало каждый раз от близости Влада, сейчас вызывало лишь острую боль и раздражение.
– Общество глухонемых по тебе плачет, – буркнула Рита. – Я же с тобой разговариваю! Э-эй!
– Я тебя внимательно слушаю.
– Ага, как же! – раздраженно произнесла Рита, погружая руки в большой таз с мыльной водой. – Ненавижу это делать! И кто придумал эти дурацкие правила? Почему я должна мыть все эти вещи?
– Потому что это твоя работа.
– К черту такую работу! Я что зря четыре года училась?
– Дезинфекция инструментария и предметов гигиены пациента – важный этап асептики и антисептики, – выдала наизусть заученную фразу.
Рита захохотала. Белая шапочка сползла на лоб, густые волосы выбились из тугого пучка на затылке, опустились на шею. Рита то и дело подергивала плечами, словно пыталась стряхнуть назойливые рыжие пряди, что расползлись по спине и наверняка щекотали кожу.
– У тебя феноменальная память на идиотские вещи, – улыбнулась она. – Лучше бы помнила, что ты не игрушка и не давала вытирать о себя ноги.
Рита замолкла, скривилась, пожевала губу.
– Прости. Не хотела надавить на больной мозоль. Просто хлорамин выедает напрочь мне мозг! Ляпаю, что попало.
– Ну, хочешь, я за тебя помою?
– Нет уж! – вскинулась Рита. – Ты, это, – она замялась, – давай заканчивай отдирать своего мудака от стенки и кофе пойдем пить. А с инструментами сама управлюсь.
– Хорошо.
Мнимое спокойствие в голосе никак не выказало того, что происходило у меня внутри. Я жаждала возмездия. Хотя бы понарошку.
Как только я повторно прикоснулась к краю фотокарточки, память заработала с новой силой. Она запустила в меня длинные когти, как зверь в жертву. Глубже. Еще глубже. Я сопротивлялась, пыталась высбодиться из ее мучительных объятий. Но разве рысь способна разжать челюсти, когда первая струя крови уже брызнула в рот? Вот и память не собиралась прекращать мою агонию.
На меня обрушился целый ураган красок и звуков.
– Стой! Да стой же ты!
Ноги не слушаются, я спотыкаюсь почти на каждом шаге. Грудь сдавливает тугой узел боли. Хочется рыдать в голос, раскинуть руки, упасть навзничь и перестать дышать. Но взыгравшая гордость оказывается убедительней. Она подгоняет меня. Подпихивает в спину, заставляет стискивать зубы каждый раз, когда от невыплаканных слез предательские щиплет глаза.
– Даша, ну ты же знаешь, что бесполезно убегать! Стой! Что за глупые игры?!
Не отвечаю. Да и что мне сказать? Все, что я могла, было уже сказано и не принесло никаких результатов. А остальное: слезы, просьбы, упреки – не стоит того, чтобы быть пойманной.
Слышу, как он громко и грязно ругается, не стесняясь в выражениях. Ускоряю бег. Где-то за спиной стонут шины от резкого торможения. Луч света, кинутый фарами на дорогу передо мной, выхватывает узкую тропку, что углубляется вправо от шоссе в лес. Кидаюсь в ту сторону.
Темно. Ничего не вижу. Не вижу дороги, деревьев, рук вытянутых перед собой. Все звуки глушит собственное быстрое дыхание.
Вскрикиваю, когда боль облизывает запястье, следуя за крепким захватом мужских пальцев.
– Попалась, – шипит Влад, резким движением притягивая к себе.
– Пусти!
Он хмыкает. В темноте ночи черты его лица становятся хищными и напоминают оскал странных масок, что он привез полгода назад из Африки.
– Нам пора ехать. Пойдем, – грубо тянет за собой.
– Я не поеду! Пусти!
Извиваюсь, словно уж на сковороде, одной рукой пытаюсь разжать пальцы, что впились в запястье. Нарочито упираюсь пятками в рыхлую землю, оттягиваюсь назад. Я стараюсь выиграть время и замедлить движение к машине.
Влад резко останавливается, не рассчитав сил, он дергает меня. Больно ударяюсь лицом о его грудь. Правый глаз, щеку и ухо облизывает боль. Горячо.
Влад обхватывает мои плечи и встряхивает так, что клацают зубы.
– Перестань меня бесить! Все уже решено!
Наконец он выдыхает и на лице застывает маска безразличия и спокойствия.
– Я поеду с тобой, только мертвой! – глупо вздергиваю подбородок.
И что кому пытаюсь доказать? Я не готова расстаться с жизнью, не завтра, не послезавтра и, конечно же, не сегодня.
– Почему? – мягко интересуется он.
– Потому что ты проиграл меня в карты! Я не вещь! Не вещь, понял?
– Даша, ты, кажется, так ничего и не поняла, – обрывает меня Влад. – Это слишком большая сумма, которую я не смогу отдать, как бы ни старался. Мой партнер согласился на уплату долга живым товаром. Я отвезу тебя к нему как залог своих серьезных намерений, а когда соберу деньги, или подыщу нужный ему «товар», то обязательно вернусь и заберу. Хорошо? Пошли, время не терпит.
– Товаром? Живым товаром? – задыхаюсь я.
Осознание того, что я жила с человеком, которого, как оказалось, совершенно не знаю, причиняло невыносимую боль. Если отрезать себе палец, наверняка, это не сравнится с тем, что я сейчас испытываю.
– Ты псих! Ты, что не понимаешь, что я тебе не принадлежу? Рабство давно отменили! Пусти! Я никуда не поеду!
– Не трать силы впустую, – заботливо предупреждает он. – Да, и к слову… Даша, твоего решения никто не спрашивает.
Кровь ударила в голову, и я чуть не задохнулась от жгучей ненависти. Еще неделю назад я не могла и подумать, что испытаю такую ненависть когда-нибудь повторно. Ведь времена детдома давно закончились. Не ожидала, что смогу кого-то еще так же ненавидеть, как тогда, в детстве. А особенно того, кого люблю…
… любила.
… любила ли?
– О! – воскликнула подруга. – Я придумала! Давай порчу на него наведем!? – она хищно облизнулась.
– Ты что сбрендила?
Нелепость предложения подействовала на меня отрезвляюще.
– Почему это я сбрендила?! Это же не я мужику свою хату переписала и глупо смирилась, когда он решил жениться на другой! А сейчас стою и стены порчу в сестринской!
Я ведь так и не сказала Ритке правду. Духу не хватило. И невесту Владу выдумала. На тот момент это показалось лучшим вариантом, чем объяснения о том, что жених меня продал. В прямо смысле этого слова.
Гадкий комок стал посреди горла, защипало глаза, я отвернулась к стене, шмыгая носом. Слезы, которые так старательно сдерживала столько времени, просились наружу.
– Ну, прости, прости меня дуру! – залепетала рядом Рита. – Ну, перегнула немного! Ну, ты же меня знаешь, я не со зла!
– Знаю.
– Ну, Дашулечка! Ну, родненькая, давай! – зачастила она. – Смотри, на какое объявление я наткнулась!
Резво тыкая красным ногтем в текст, Рита сунула мне под нос газету.
«Потомственная ведьма Варвара поможет в личной жизни, снимет сглаз, отомстит врагам, приворожит любимого. Если ты ищешь ответы – Варвара тебя ждет. Красный переулок, 33 кв. 6. тел. 222 – 15 – 24».
– Фу, бред какой! – поморщилась я. – Не верю я в это! Не верю.
– Ну, пожалуйста! – не собиралась сдаваться подруга. – Он должен поплатиться за все зло, что тебе причинил!
Я молчала.
– Наведем на него порчу так, что больше не встанет! – злобно зашипела она. – Посмотрю я на этого мачо-импотента!
Да, Влад, действительно зациклен на своем достоинстве. Он даже имя ему дал! Да, это будет удар ниже пояса! И в прямом и в переносном смысле.
– К тому же, – застенчиво сказала Рита. – Мне надо приворожить кое-кого.
Я вопросительно изогнула бровь.
– Даже не спрашивай! Если получится, сама расскажу!
Я с силой рванула фотокарточку и она сдалась, с треском оторвалась от стены, оставшись в руках. Посыпалась мелкая штукатурка.
– Есть! – победно воскликнула я.
– Ну, так как?
– Как-как… Что мы завотделением скажем?
– Ну, так через полтора часа обед, – хитро улыбнулась Рита, – не думаю, что нас кто-то хватится в это время. Успеем.
Она выжидающе смотрела на меня. В окно стучался весенний ветер. Правильность решений, которым я до этого момента слепо следовала, сейчас показалась высшей глупостью. Неужели я не могу позволить себе плыть по течению и довериться хоть раз случаю?
– Какой там у нее адрес? – зло поинтересовалась. – Хватай газету – поехали.
Я сложила фото пополам, линия пролегла как раз между мной и предателем, и засунула в задний карман джинсов. Поближе к тому месту, куда хотелось послать бывшего вместе с болью и проблемами, что навалились.
– Я знала, что ты согласишься! – подмигнула Рита и с криком «Покажем ему Кузькину мать!» вывалилась в коридор.
Жизнь в хирургическом текла в привычном ритме. На нас, хохочущих и возбужденных, никто не обратил внимание.
Никто, кроме Кати, что сидела на сестринском посту, как раз посередине коридора. Это была самая выгодная точка наблюдения в отделении. Мимо поста, незамеченным, никто не проскользнул бы.
– Вы куда это собрались? – Катя отложила разноцветные таблеточки, которые как раз сортировала по прозрачным коробочкам для больных.
Рита шикнула на нее, пригрозив пальцем.
– Тише! Спалить нас хочешь?
Пышнотелая блондинка отодвинула коробочки в сторону, смерила нас внимательным взглядом, нахмурилась. Педантично-строгое выражение лица не шло к характеру Кати. Она всегда пыталась показаться серьезнее, чем была на самом деле.
– Дело у нас! – выпятив подбородок, сказала Рита. – Прикрой от начальства на часик.
– Какое дело?
Рита раздраженно закатила глаза и даже, кажется, притопнула ножкой в аккуратной зеленой балетке.
Я старалась прогнать нежданное веселье, которое не посещало меня уже много дней. Но глядя на молчаливое противостояние между девчонками – ничего не могла с собой поделать. Смех душил. Эти двое никогда не приходили к общему знаменателю. Даже, если неправота кого-то из них была настолько заметна, как фурункул на щеке.
– Катюш, мы спешим, – улыбнулась я. – Прикрой, пожалуйста, перед завотделением. С обеда вернемся вовремя.
Суровость, с которой Катя, мерила взглядом Риту, вмиг слетела с ее лица, как только девушка повернулась ко мне.
– С тебя ватрушка! Нет, – она мечтательно закусила губу, – Две!
– Да хоть три! – рассмеялась я. – Спасибо!
– Катюша, Катюша, – продолжала передразнивать меня Рита даже тогда, когда мы уселись в такси. – Да я собственноручно согласна потратиться на десять ватрушек, только чтобы увидеть, как эта толстуха лопнет!
– Ты неисправима.
***
Пряный запах мяты, проникая глубже в душу, открывал потаенные двери. Так мне казалось. Но раз ни в душе, ни за душой мрачных тайн не наблюдалось, я решила не переживать по пустякам. Логово ведьмы из газеты представлялось мне совершенно иным, чем оказалось на самом деле. Малогабаритная двушка находилась на шестом этаже серой многоэтажки. Райончик, в котором вела свои приемы ведьма, мягко сказать, был не из благополучных. Я даже порадовалась, что сунулась сюда не одна и не ночью.
Полумрак царил в душной маленькой комнате, обвешанной нелепыми амулетами, монетками, травами. Напротив меня сидела древняя старуха, ее сморщившуюся кожу покрывали уродливые желтые пятна.
Наверно, проблемы с печенью. В этот же момент я поймала на себе внимательно-заинтересованный взгляд ведьмы.
Стало не по себе.
Ритка, выдрав еще в такси фотку с Владом, глупо тыкала ею в гадалку и без умолку тарахтела о способах мести. И откуда в ней столько фантазии?
И что я здесь делаю? Ведьма повторно одарила меня взглядом. Колючий холод, что лез за шиворот от каждого соприкосновения с глазами-льдинками, обдал с тройной силой.
Что я здесь делаю?
– Сама знаешь, – прокряхтела надтреснутым голосом ведьма.
На краткий миг я ужаснулась. Противное ощущение чужеродности происходящего не покидало.
Ведьма улыбнулась, едва заметно, только краешками губ.
– Какая удача, – пробурчала старуха под нос, – ты точно хочешь его наказать?
Ее выцветшие глаза, казалось, проникали мне в душу. В самые потаенные ее уголки.
У тебя же нет секретов, правда?
Голос настолько отчетливо прозвучал в голове, словно я только что произнесла это вслух. Пробрала дрожь. И тут же охватило нестерпимое желание – убежать. Я вцепилась в край желтой скатерти, пальцы запутались в бахроме.
– Да, точно-точно, – уверенно отозвалась Рита. – Она хочет, не сомневайтесь! А я хочу сделать приворот. Так что давайте, скорее, превратим Влада в импотента и перейдем к моей проблемке.
– Нельзя приворожить того, чье сердце уже занято, – скупо кинула ведьма.
– Как это занято? Что значит занято? У него кто-то есть? О, Боже! Ну, конечно, у него кто-то есть! И как я могла даже надеяться на такую удачу! – занервничала Рита.
Она на секунду замолчала, а потом встревожено вскинулась.
– Но вы ведь можете мне помочь? Пожалуйста! Я заплачу! – Рита с готовностью полезла в черную кожаную сумочку. – Тройную цену!
Старуха не обращая внимания на подругу, продолжала прожигать взглядом.
– Ты же понимаешь, что за все придется платить? – крючковатый палец небрежно ткнул в глаз Влада.
– Да, заплатили уже. Пятьдесят баксов при входе! – возмутилась Рита. – Что мало?!
– Заткнись, рыжая! – прикрикнула ведьма.
Рита схватилась за горло. Она безуспешно хватала ртом воздух, глаза наполнились ужасом. Изо рта грязным потоком полилась вода.
– Рита?! – я вскочила. – Что вы с ней сделали?!
– Ты готова заплатить? – повторила, хитро щурясь, ведьма.
– Да! Готова-готова! – закричала я. – Отпустите ее!
Подруга стремительно покрывалась синими пятнами, вода хлестала без устали, противно булькая и источая затхлый запах тины.
Ведьма хищно оскалилась, достала из-под скатерти длинный кинжал и приказала:
– Дай руку.
Я повиновалась.
Старуха крепко ухватилась за мое запястье. Полоснула широким лезвием с кривыми зазубринами по ладони. Я дернулась, закусила губу, чтобы не закричать. Глубокий порез наполнился темной кровью. Ведьма подставила круглобокую емкость, грубо перевернула руку, чтобы та оказалась прямо под бутылочкой.
– Сожми кулак.
Когда первая вязкая капля соприкоснулась с поверхностью бутылочки – раздалось шипение. Старуха победно рассмеялась.
Рита, испуганно вытаращив глаза, шумно втянула воздух и закашлялась – поток воды прекратился.
– Пошла вон, – зло сплюнула ведьма в ее сторону.
Повторять не пришлось. Рита послушно скрылась за дверью.
– Что ты сделала? – ошарашено выдавила я.
– Одолжила немножко жизни. Тебе все равно скоро не пригодится.
– Что?
Ведьма отпустила мою руку, кинула белую салфетку. Я наскоро перемотала рану. Когда алая капля упала на столешницу, ведьма брезгливо поморщилась.
– Осторожнее! – свернула глазами она, потом тяжело вздохнула. – Какие же вы все глупые – Казарины!
– Кто?
Ведьма не ответила. Лишь хмуро хмыкнула, выставила вперед подрагивающие руки и вперились в них внимательным взглядом. Ее хищная улыбка, больше похожая на оскал, растянула тонкие губы. Я проследила за взглядом старухи и не сдержала ошарашенный выдох.
Кожа ведьмы быстро меняла цвет, желтые пятна исчезли, глубокие морщины разгладились, проступил румянец. Передо мной, довольно улыбаясь, сидела женщина лет тридцати, максимум.
– Даже фамилии своей не знаешь. Но я тебе скажу, деточка, что мать твоя была дурой, что бабка, что прабабка, весь твой род. И всех сгубило одно и то же, – продолжила она.
– Я не понимаю…
– А что тут понимать… Любовь убивает. Но я не буду читать тебе лекций, – вела она. – От судьбы-то не уйдешь. Круг замкнулся.
– О чем вы?
– Только вот бабок твоих мне отслеживать пришлось, а ты сама пришла – дуреха.
– Да скажите толком, что происходит!? – возмутилась я.
Ведьма лишь усмехнулась.
– Иди. Он будет наказан, – кинула фото в серебреную тарелку.
– Стойте, но мне нужны ответы! – не унималась я.
– Ответы? – удивленно повела бровью женщина. – Будут тебе ответы, девочка, будут. Ступай домой.
Она слегка нахмурилась и пристально посмотрела на меня. Я сгорбилась под тяжестью этого взгляда.
Уходи. Скорее. Они уже тебя почувствовали.
Я зажмурилась и не тронулась с места.
– Но я не понимаю! – мысленно взмолилась.
Прости меня. Уходи. Так надо.
Понимание, что интересующих ответов мне не видать, накрыло внезапно. Я поднялась со стула и направилась к выходу. Голова потяжелела от стойкого предчувствия беды.
– Девочка! – окликнул в дверях приторно-сладкий голос.
Я повернулась.
– Помни – человек рождается только раз, умирает только раз и решение принимает тоже только однажды, – ведьма поджала губы. – Не ошибись.
Я тенью выскользнула за дверь. Бред какой-то! На площадке в нос ударило безумством запахов: кошачья моча, грязь, мусор. Привалилась к прохладной поверхности двери.
Бред.
Кожу защипало. Я конвульсивно дернулась и присмотрелась. На правом запястье проступали красные пятна-бугры, будто руку засунули в огонь и он жадно пожирал плоть. Боли почти не чувствовалось. Скорее она была терпимой, чем острой и невыносимой, как бывает от ожогов. Я стояла и наблюдала за метаморфозами с рукой – как из-под вуальной занавеси. Словно не я. Словно не со мной.
Кожа вспузырилась, на миг стала багровой. Послышался хлопок, молочно-мутная жидкость пролилась из волдырей. Еще через мгновенье кожа приобрела свой первоначальный вид. Я сглотнула и невольно сморгнула. Исчез даже след от пузырей. Разве что цвет запястья теперь был не бледный, а розоватый. А еще медленно проступил знак бесконечности. Тоненький такой, красноватый символ. Похожий на горизонтальную восьмерку. Аккуратный, словно прошлогодний шрам. Только вот ничто не оставляет таких странных шрамов.
Я рассматривала знак, и где-то на затворках разума рождалось странное спокойствие, уверенность в неизбежности. В то же время меня передернуло только от одной мысли, что случится нечто неподконтрольное моей воле.
Я покачала головой. Об этом не может быть и речи. Я и только я одна контролирую свою жизнь! Этот урок давно заставили выучить на отлично.
Ринулась по ступеням вниз. За спиной что-то зашипело. Я обернулась, выхватила краем глаза густой, черный сгусток дыма. Пожар?
Не мое дело.
Выскочив на улицу, поняла, что такси так и продолжает стоять у подъезда. Я решительно настроилась ничего не рассказывать Рите, хоть остро нуждалась в поддержке. Наверное, побоялась, что мой рассказ сможет как-то навредить подруге. Или же Ритка подтвердит мое сумасшествие, и я окончательно скисну.
А вдруг и правда близится опасность?
Но больше всего, как ни странно, я нуждалась в себе. И не хотела, чтобы то, что мне принадлежало, разрушили…
Глава 4
Весточка
Если какая-то деталь выбивалась из-под контроля, мешая ее плану, продуманному, как механические часы, старшая медсестра выходила из себя. Мельчайший сбой, помеха, непредвиденная ситуация и ее нервы становились натянутыми, будто тетива лука. Она ходила по отделению, кидая цепкие взгляды по сторонам, на лице играла спокойная улыбка, и никто не видел бурю, что заполнила ее суть до краев. Никто, кроме Адисы Узома.
Адиса знал это, потому что умел чувствовать. Мечты, боль, страхи. Умел видеть то, что каждый старался спрятать поглубже, туда, где кажется, никто не расковыряет носком ботинка, как заскорузлую землю, не полюбопытствует.
Ее улыбка, фальшивая, как и то спокойствие, что она пыталась изобразить, не дарила ничего, кроме холода. Внутри эта женщина была тверда и напряжена, словно сталь. Назойливое жужжание не давало ей расслабиться ни на минуту, пока нарушитель не будет обработан, конфликт подавлен и все вернется, как она говорила, на круги своя.
Адиса привык к откровению. Ранее он думал, что его Дар поможет спасти многие души от тьмы, всепоглощающей, жестокой, беспринципной. И до сих пор не позволял себе разувериться в этом, хотя тьма уже не казалось ему такой однотонной. Она мерцала тысячами оттенков, которые Адиса научился различать.
Вот и сейчас, Галина Леонидовна была напряжена. Только о причине, его, Адису, еще никто не уведомил. Никто не знал, что Адиса Узома мог предчувствовать неприятности. Он и сам раньше не догадывался об этом, пока не был принят в клан Жнецов.
Адиса прищурил глаза и заставил себя сделать спокойный вдох. Возможно, на этот раз ему просто кажется и буря еще не накрыла отделение? Или же не накроет? Ведь старшая медсестра может нервничать из-за любого пустяка… С чего он решил, что это непременно что-то глобальное?
Адиса замечал, что с каждым годом умений у Галины Леонидовны только прибавляется и прибавляется. Да и рвения к работе не уменьшается. Опыт закалил и укрепил ее дух, сделав из этой женщины точный механизм, как часы, которые она любила коллекционировать. Старшая медсестра – ветеран выдержки и терпения. Из-за этой брони с каждым разом Адисе ставало труднее и труднее читать ее. Давно, когда Адиса только перевелся в клинику, Галина уже была старшей сестрой на прежнем месте.
– Все в порядке, Галина Леонидовна? – поинтересовался Адиса, когда медсестра проходила ровные ряды между столами.
Женщина выпрямилась, ее лицо разрезала знакомая Адисе кукольная улыбка.
– В полном, – уверила она. – Не волнуйтесь, доктор Узома.
Кивнув ему на прощание, она поспешила выйти из столовой. Сухопарая, с тонкой сеткой морщин, Галина напоминала ему паучиху, которая год за годом плела ловчую сеть. И теперь точно знала, за какую нить дернуть, чтобы добиться нужного результата.
Адиса хмыкнул и перевел взгляд на пациента, что сидел напротив него. Яркое весеннее солнце щедро осыпало лучами полосатую пижаму, пробиваясь сквозь стекла широких окон.
Больше всего в лечебнице Адисе нравились эти окна. Сквозь них в комнаты проникало так много света, что создавалась иллюзия будто ты на улице, а не в помещении. Крайне выгодная иллюзия для тех, кому не скоро придется ощутить солнечные лучи на своей коже вживую.
Андрей Валевский, молодой, но уже бывший морпех, любил складывать кубики. Каждое утро он садился за белый круглый стол в столовой, брал ящичек и перебирал разноцветный пластик. Подолгу разглядывал каждый, словно за несколько часов, что он не держал их в руках, что-то изменилось. Принюхивался к четырем граням, взвешивал в ладони и строил башенку. Строительство продвигалось крайне медленно. Перед тем, как поставить очередной ярус, Валевский замирал, будто вспоминал что-то. Возможно, эти кубики для морпеха значили гораздо большее, чем кусок пластика. С точностью сказать никто не мог. Только вот, когда башенка рушилась, Валевский впадал в бешенство. Приходилось успокаивать транквилизаторами, что сказывалось на общем фоне его здоровья, которое Адиса пытался сохранить.
Но и запретить этот утренний ритуал он не смел. Находясь больше года в Подольской лечебнице, эти кубики для Валевского стали единственным звеном связи с миром. Во время последней военной компании, в которой морпех принимал активное участие, его отряд попал в засаду. Вблизи горного ущелья. Погибли все. Каким же образом морпеху удалось выжить, не знал никто. Кроме него. Подробности дела, которым заинтересовались военные структуры, остались похоронены под слоем мозговой защиты Валевского.
Адиса догадывался, что главврач тесно сотрудничает с военными организациями, но деталями никогда не интересовался. Забот с пациентами было гораздо больше, чем сила любопытства. Неизвестные давили на Эдуарда Федоровича, а он торопил Адису, чтобы скорей привел психику морпеха в порядок. Словно не сложнее чем, как выдавить прыщ или состричь ногти. Да и трудно – разговорить человека с последствиями контузии головного мозга и посттравматическим шоком. Адиса как мог, объяснял нюансы тонкой работы Эдуарду Федоровичу, но красноречия не хватало. Главврач требовал результаты.
Это утро не было особенным. Валевский перебирал кубики, на внешние раздражители, коим Адиса для него и являлся, не реагировал. Разговор не клеился и он просто сидел рядом, записывая в блокнот свои наблюдения.
Тугой узел галстука мешал свободно дышать. Адиса не любил официальные костюмы, но статус обязывал. Заведующему отделением тяжелых душевнобольных положено всегда выглядеть собранным и надежным. Как говорил Эдуард Федорович, деловой костюм – лучший способ показаться именно таким, даже если внутри ты пятнадцатилетний подросток, любящий пинбол.
