Текст книги "Безумно горячий (ЛП)"

Автор книги: Тара Янцзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Куин пришел к тем же самым умозаключениям. МакКинни был одним из лучших профессионалов. Любой, кто искал бы пропавшие окаменелости, включил бы его в свой список.

– Возможно, нам стоит набирать умников из команды Ропера. В этом деле их успехи куда больше наших.

– Да. – Казалось, Хокинс рад этому факту не больше Куина. – Ропер ищет тебя Куин, тебя и чертовы кости, так что найди хорошее место и заляг там. Дай мне шанс разобраться со всем этим и…

– Херня. – Ущерб уже был нанесен. Это случилось в тот момент, когда Реган ворвалась в Сиско с Бренсоном на хвосте – и теперь он возвращался в игру, полностью возвращался.

Отвернувшись от машины, он засунул руку в передний карман джинсов и посмотрел на сапоги.

– Я не буду нигде отсиживаться. Я выйду на охоту, – сказал он в телефон. – Игра должна быть интересной, если хочешь присоединиться. – Внутри кармана он обхватил пальцами устройство слежения, которое Кид вынул из Тауруса Реган несколько часов назад. Высокотехнологичный GP M21 послужит отличной визитной карточкой. Все, что нужно будет сделать, – выбрать место, включить его и ждать.

Кто-то обязан был появиться.

Хокинс выругался, произнеся одно короткое слово.

– Дилан снесет всем нам головы, если с тобой что-то случится.

– Вероятно. – Куин отлично знал, насколько он был ценен для ОПО и остальной команды со Стил Стрит. Он был тузом в рукаве Дилана и национально-героическим козырем генерала Гранта – тем, благодаря кому, они оба могли сделать хорошую мину при плохой игре, когда федералы начинали подливать масла в огонь или у какого-нибудь конгрессмена случался нервный срыв.

Хокинс снова выругался, Куин услышал щелчок зажигалки и вдох, который сделал Хокинс, затягиваясь.

– ФБР свалило сегодня утром, – сказал Хокинс, выдыхая. – Немного им пользы от костей динозавров.

– Как и нам. – Куин знал, что Супермен хочет Ропера не меньше его самого. Ублюдок был чумой на улицах Денвера, что становилось личным делом для нескольких парней, которые именно там и выросли. А весь этот бред с автоматами не имел большого значения. Ропера нужно было остановить. Черный рынок вдохнет чудесное оружие Дяди Сэма, которое террористы направят против него же в каждом заброшенном и забытом Богом переулке третьего мира. Пришло время прекращать играть в полицейского под прикрытием и начинать играть в плохого полицейского.

– Из твоих слов следует, что стоит вернуть кости Роперу, – сказал Хокинс.

Именно об этом Куин и думал.

– Я заскочу на Стил Стрит и возьму одно из отслеживающих устройств Кида. – Они могу оставить маячок Ропера на складе в Лафайетт, привести плохих парней туда, а перед этим вложить в окаменелости маячок Кида. После чего все пойдет как по маслу – они просто проследят за костями, даст Бог, до самых автоматов.

– У тебя есть только сегодняшний день, – сказал ему Хокинс. – Завтра утром ВВС заберет кости.

– Значит сегодня.

– Что ты собираешься делать с женщиной?

– Отвезу ее домой. – Он поднял глаза и увидел, что обсуждаемая женщина смотрит на него. Она больше не была пятнадцатилетней девочкой, и чем дольше он оставался с ней, тем сильнее был заинтригован переменами в ней и странным, но неоспоримым фактом – она все еще производила на него мощный эффект. Он чувствовал ее всю: солнце и ветер, игравшие с ее волосами, все ее тело, ее дыхание, напряженность ее взгляда и едва скрываемое беспокойство.

– Ты мог бы сразу послать ее с Кидом.

– Мог бы, – согласился он. Но был рад, что не послал.

– Дом МакКинни может стать не лучшим местом, чтобы переждать бурю. По крайней мере до тех пор, пока Ропер не получит назад свои кости и не отзовет сторожевых псов.

– Да. Я думал, что можно поселить Кида и женщин в отеле Сауферн Кросс. – Он увидел, как ее брови приподнялись при упоминании самого дорогого курорта в предгорье около Боулдера. – Это хорошее безопасное место, и там они будут подальше от линии огня.

– Отличная идея. Я сейчас еду к Роперу. Посмотрим, что я смогу узнать о Бренсоне и другом парне.

– Что насчет дока МакКинни?

– Он заканчивает. Джонни сейчас примет смену, и, думаю, я оставлю их обоих на ночь на Стил Стрит. Нет смысла хранить все яйца в одной корзине.

– Вас понял, – сказал Куин.

Хокинс тихо засмеялся.

– Хорошо. – И повесил трубку.

Куин захлопнул телефон и положи его обратно в нагрудный карман. Его взгляд обратился к Реган.

– Мой дедушка? – спросила она.

– С ним все хорошо. Он чуть дальше по твоей улице в Лафайетт. – Большая загадка оказалась и не загадкой вовсе, за исключением разве что вопроса, почему док МакКинни не связался со своей внучкой.

– Лафайетт? – повторила она, брови ее нахмурились. Потом она опустила подбородок и подняла руку, закрыв ею глаза. Тихое проклятье слетело с губ. – Лафайетт.

– Я только что получил подтверждение: в тех ящиках, которые мы с партнером увезли из Северного Берлингтона были окаменелости. Они на складе на выезде из Лафайетт.

Она кивнула и откинулась назад, упираясь бедрами в Джанетт и обхватив себя за талию другой рукой. Он ожидал, что она испытает облегчение, но она таковой не выглядела.

– Мы заедем на Стил Стрит. Твой дедушка уже должен быть там к тому времени, как мы достигнем Денвера, – сказал он, не спуская с нее глаз. Она стояла совершенно неподвижно. Излишне неподвижно внутри своего кокона.

Она не ответила, и в то же мгновение он понял, что она просто не могла. Она пыталась контролировать те эмоции, которые заставили ее так сильно напрячься.

– Эй, – сказал он, делая шаг вперед и наклоняя голову, чтобы лучше видеть ее лицо. – Ты в порядке?

– Да. – Ложь была едва слышным шепотом. Дрожь прошла сквозь нее. Он видел это в легких вибрациях ее плеч, в нервном скольжении пальца по бровям. – Да. Я в порядке. Спасибо.

Она повернулась к машине и потянулась к дверной ручке. Плечами она случайно задела его грудь, и прикосновение заставило ее остановиться. Ее голова поднялась, их глаза встретились.

Она была близко, так близко, горячий летний воздух доносил до него аромат разгоряченной женщины и нежного сладкого мускуса.

Опьяняющий.

Он вдруг обнаружил, что стал дышать глубже, чтобы вдыхать больше ее. «Сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший», – крутилось у него в голове. Попытки вдохнуть ее сильнее приводили его на грань безумия – но, Боже, ему очень нравилось, как она пахла. Он не знал, куда скрыться от подернутого поволокой взгляда.

– Что случилось? – Он осторожно сжал ее руку.

Она поколебалась, прежде чем ответить, опустив глаза.

– Ничего. Ты сказал, что найдешь его. И ты нашел его. Спасибо.

Благодарность. Это было чертовски лучше, чем осмотрительность, но и рядом не стояло с тем, что он от нее хотел.

Он провел большим пальцем по краю ее рукава, чувствуя мягкую шелковистость кожи и шероховатости кружева, и сделал еще один шаг вперед.

– Капитан Йонгер, я…

– Куин, – поправил он. Он собирался поцеловать ее. Для этого они, по меньшей мере, должны были называть друг друга по именам.

– Куин, – согласилась она, делая небрежный жест – частично пожав плечами, частично покачав головой, словно хотела, чтобы он ушел, но явно не отпуская его. – Это был сумасшедший день. Совершенно безумный, и ты не сделал его лучше, ну, за исключением того, что нашел Уилсона. – Она замолкла, на мгновение ее челюсть напряглась. – Я просто никак не могу поверить, что проехала полштата туда и обратно, а он все это время был в Лафайетт. Боже, все совсем хреново… или еще хуже. – Она резко остановила себя и снова подняла руку, чтобы закрыть лицо. – Я имею в виду, что, кажется, он больше не способен здраво рассуждать все время, но я просто не могу поверить, что он даже не позвонил мне… Уж не знаю, о чем думал твой партнер, когда втягивал старика в такую…

Теперь Куин знал ответ на этот вопрос. Дилан думал о победе, о лучшем способе победить. В этом был весь Дилан. И он выигрывал. Всегда. Это делало его лучшим, самым лучшим из всех.

– Ох, те проклятые машины. Мне нужно было дважды подумать, прежде чем позволить…

Он сам прорвал платину и позволил всплеску омыть его едва скрываемым отчаянием и беспокойством, внезапно поняв, что значит быть Реган МакКинни, практичной и ответственной, заботящейся о старике, который теряет связь с реальностью.

– …и моя машина. Ее больше нет.

– Я верну ее тебе к концу следующей недели, – пообещал он. – До тех пор можешь ездить на Бэтти.

– Бэтти? – Ее голова наконец-то подняла вверх. До этого момента она в основном разговаривала с его грудью или тротуаром, но сейчас он заполучил ее внимание.

Бэтти нравилась женщинам. Они ничего не могли с собой поделать. Горячая красная кожа, маслянисто мягкая, окутывающая их. Ярко-розовая оторочка, чтобы добавить шику. Краска, отполированная так, что можно было красить губы, смотря на отражение на крыле. Белобокие покрышки.

– Бэтти, – подтвердил он, поднимая руку и поглаживая пальцами линию ее челюсти, позволяя ей обдумать то, что случится через мгновение, но лишь на короткую секунду, достаточную для того, чтобы ее глаза расширились осознанием прежде, чем он наклонил голову и прижался к ней открытым ртом.

У нее вырвался неровный вздох, который был совершенен, а руки поднялись и легли на его талию, что было еще лучше. Она могла подумать о том, чтобы оттолкнуть его, но он сомневался в этом, а она этого не сделала. На самом деле, ей потребовалось лишь две секунды, чтобы сильнее сжать объятие и выдохнуть в его рот.

Боже. Он детально понимал собственные ощущения. Ее губы были такими же мягкими, какими выглядели, но внутри рот был еще нежнее. На вкус она была как Кока-Кола и небеса. Целовать ее было восхитительно.

Он углубил поцелуй, вжимая ее в Джанетт, дикую Джанетт, разогретую летним солнцем, достаточно горячую, чтобы заставить Реган МакКинни плавиться у него в руках. Он не ожидал такого нежного ответа, подобной капитуляции, ударившей его в пах волной наслаждения такого сильного, что он застонал.

Сжимая ее затылок рукой, он медленно усилил давление на рот, проникая глубже, дразня ее неспешными ленивыми поглаживаниями языка, поглощая ответное легкое напряжение в ее теле.

Боже правый. Фантазии не имели ничего общего с реальностью. Объятый потрясающей, опьяняющей жаждой, он не слишком много времени посвящал поцелуям в своих мечтах. На самом деле, он вообще не посвящал поцелуям времени. Он всегда пропускал это, летя навстречу к более приятным частям.

Большая ошибка.

Целовать ее было здорово, и, если бы они не стояли посреди парковки с плохими парнями впереди и плохими парнями позади, он бы скользнул руками к ее груди, чтобы почувствовать ее тяжесть и мягкость, понимая, что это подтолкнет их обоих еще ближе к грани. Если бы не Винс Бренсон и Ропер Джонс, он точно подчинился бы желанию прижать свои бедра ближе, сильнее втиснуть ее в Джанетт и продолжать целовать – продолжать до тех пор, пока она не разогреется на столько, что уже не сможет остановиться.

От одной мысли об этом он затвердел.

Вот, здорово – и он остановился, прямо тогда, прямо там. Остановился и пару секунд не двигался, не менял положения ни на дюйм, просто пытался восстановить дыхание и собрать мозги в кучу.

Она тоже не двигалась, лишь стояла, прижав губы к его губам, ее дыхание сбилось, тело дрожало – и он понял, что они займутся любовью. По-настоящему, в этой реальности, очень скоро.

Она целовала его так, будто тонула, а он был спасительной веревкой. И одного раза не будет достаточно, не сейчас, когда все, о чем он мечтал, взорвало реальность ее объятьями, ее горячими губами, ее телом, двигавшимся рядом с ним: его изгибами, мягкостью и жаждой.

Жажда удивила его, но он чувствовал ее так же отчетливо, как и скольжение ее языка, встречавшегося с его собственным, как и стальной захват ее рук на его талии. У него было такое чувство, что она была удивлена своей реакцией не меньше него.

Осторожно, потому что не мог противиться, он поцеловал ее снова, потерся о ее рот губами в нежной ласке, похожей скорее на прощание, нежели на приветствие, пытаясь успокоить их обоих, увести подальше от состояния, в котором они были готовы сорвать друг с друга нижнее белье. Потом поднял голову.

Не сработало. Смотря вниз на нее, на раскрасневшееся лицо, влажный рот, чувствуя, как ее грудь, прижатая к его груди, опускается и поднимается с каждым вздохом, он все равно хотел забраться к ней в трусики. Он снова наклонился, чтобы попробовать ее, потом еще раз. И только потом он действительно был готов отпустить ее и отойти на шаг назад.

Ее глаза распахнулись, взгляд медленно очистился от теней замешательства и ошеломления, становясь пронзительно серым. Волна жара прилила к щекам, пока она смотрела на него, внезапно округлив глаза.

– О, Боже мой.

Он был полностью согласен.

– Нам нужно ехать, – сказал он, все еще сжимая ее шею сзади и лаская большим пальцем нежную кожу за ухом. – Мы не можем остаться здесь.

– Нет. Конечно, нет, – сказала она. Цвет ее лица стал еще ярче, но взгляд не отрывался от его глаз, ни на мгновение. Она была так же ошарашена, как и он, ее пульс бешено бился под его ладонью.

Да поможет ему Бог.

– Или мы можем снять номер. – Слова, хриплые и чувственные, вырвались раньше, чем он успел подумать. Он хотел комнату, комнату с кроватью и обнаженной Реган в ней. Он хотел пробыть там остаток ночи и утро. Он хотел знать, что заводит ее, и получить шанс свести ее с ума. Только шанс.

Выражение ее лица обещало ему такой шанс. Она обезумит для него, совершенно обезумит. Это было адское искушение – взять ее и сделать своей.

– Нет. – Слово было едва слышным, но он услышал его громким и ясным.

– Нет? – Он замедлил движения пальца, ласкавшего ее кожу, его брови сошлись вместе. Какую часть того, что он чувствовал, не чувствовала она?

Она слегка встряхнула головой и повернулась к Джанетт, движения ее были неловкими, голос надтреснутым.

– Нет, я… хм, не думаю, ну, я… мне нужно позвонить Никки и удостовериться, что с Уилсоном все в порядке. И потом, что там с этими другим парнями: Бренсоном и мужчиной, который был с ним? – Он отпустил ее. Не было необходимости давить. Она плавилась от его поцелуя. Он будет довольствоваться этим – довольствоваться этим всю дорогу домой. Ухмылка тронула его губы. Он будет охотиться за ней, за маленькой мисс МакКинни с ее осторожными пуговками, осторожной работой и совершенно безумными поцелуями.

– Ими занимается Кристиан Хокинс, – заверил он, оборачиваясь и открывая дверь. – Он позвонит мне, когда у него что-то появиться.

Она обернулась и посмотрела на него.

– Кристиан Хокинс? Ты с ним разговаривал? Тот, которого приговорили к пожизненному заключению?

– На самом деле, они продержали его всего пару лет. – Но достаточно долго, чтобы изменить навсегда. Превратить девятнадцатилетнюю опытную гибкость в чистую закаленную сталь с острым лезвием. Никто больше не лез к Кристиану Хокинсу. Никто не смел лезть к Супермену.

– Но он убил сына сенатора. – Обвинение было вялым, заточенным под гранит общих знаний.

Это было самое паршивое в СМИ. Они были только рады простирнуть грязное белье на первой же странице, но искупление грехов едва ли попадало в газеты, особенно, если кто-то могущественный желал, чтобы правду замолчали.

– Нет, он этого не делал, но о его освобождении мало писали. – Он даже немного преувеличил, потому что сам вообще об этом никогда не читал.

– Он был невиновен? Боже правый! – Ее рука взлетела ко рту, потом остановилась у основания шеи. – Газеты распяли его.

Куин никогда не использовал слово «невиновный» в отношении Хокинса даже до тюрьмы, но он не заслужил того, что с ним сделали – он был всего лишь уличным пацаном, оказавшимся в неудачное время в неудачном месте.

– Он выжил, – сказал Куин, объединяя все яркие события в два слова.

– Я помню его, – сказала она. Замешательство внезапно было забыто. – Помню, как болтала с ним в Рэббит Вэлли. «Выжил» хорошо его описывает.

– Ты проводила время с Хокинсом? – Сукин сын. Хокинс никогда не упоминал разговоры с роскошной внучкой дока МакКинни.

Она кивнула.

– На самом деле, мы были достаточно близки. Он нравился Уилсону, и тот пару раз включал нас вместе в команду, отвечавшую за припасы. Ему было тяжело думать, что один из его летних мальчиков совершил убийство.

– Да, – рассеянно отозвался Куин. Вспоминать об этом было тяжело, но он по большей части думал о команде, отвечавшей за припасы. Долбанной эфемерной команде. Он никогда не попадал туда, ни разу. А Реган и Хокинс практически каждый раз. Но он хорошо помнил Реган, сидящую в кабине грузовика с аспирантами, в то время как Хокинс всегда был в кузове пикапа, работая мускулами, загружавшими машину припасами.

Теперь ему стало интересно, сколько раз Реган ездила из города в кузове грузовика с Хокинсом.

Сукин сын.

– Ну, шансы на то, что он как-нибудь зайдет к тебе домой велики, может, ты даже увидишь его сегодня. Вероятно, ему нужно будет поговорить с тобой, или снова с Уилсоном, или пересечься с Кидом. – Проклятье. Он ревновал. Какой пинок под зад. Но все было как было, потому что он знал Хокинса, знал, какой эффект Супермен производит на женщин, особенно на роскошных женщин, жаждущих опасных приключений и прогулки по дикой стороне.

Хокинс обеспечил этим немало представительниц прекрасного пола.

Проклятье.

– Вероятно, тебе стоит предупредить Никки, что у нее сегодня может появиться большая компания, – сказал он, пытаясь подавить ревность.

– Никки. Точно. – Слабый след ее румянца вернулся. – Я позвоню ей, и, может, тебе стоит поговорить с Кидом и сказать ему… – Она остановилась посреди предложения, будто вдруг поняла, что именно хотела сказать.

– Сказать ему? – настоял он.

– Сказать ему, ну… – Она еще немного поколебалась. Ее рука поднялась и пригладила непокорный локон. – Ну, у Никки есть одна фишка по отношению к мужчинам, что-то типа художественного насилия, которое включает мужчин. – На ее лице появилось страдальческое выражение, как будто она не была уверена, что это – чем бы «это» ни было – было менее личным, чем она пыталась представить. – Ну, это как бы такое направление искусства, связанное, думаю, с тем, что она никогда не знала своего отца, и я не хочу, чтобы Кид оказался втянутым во что-то, что может скомпрометировать его способность выполнять свою работу. В смысле, он же такой молодой, и, может быть, если бы его предупредили, что, ну знаешь, Никки может создать некоторые трудности… – Ее голос стих.

«Очаровательно», – подумал Куин, наблюдая за неровным ходом ее слов, который должен был объяснить ему что-то, в чем он не видел никакого смысла. Но это его не слишком беспокоило.

– Так Никки – художник?

– Да.

– А сколько ей сейчас лет? Где-то двадцать один-двадцать два? – Он помнил ее младшую сестру по Рэббит Вэлли еще ребенком.

– Двадцать-один, – подтвердила она.

Куин ухмыльнулся.

– Не волнуйся. Кид – профессионал. Нет на земле ни одной девушки в возрасте двадцати одного года, которая смогла бы втянуть его в то, во что он не хотел бы быть втянутым. – И наравне с неприятностями Куин рассматривал и шелковые простыни.

Сомнение на ее лице лишь подстегнули его ухмылку. Он подумал, что такое волнение очень мило с ее стороны, мило и совершенно нелогично. Кид был тверд как скала, заточен лучшими военными подразделениями под элитное оружие, обучен думать на два шага вперед врага под огнем, под водой и перед лицом превосходящих сил противника. Если за время, прошедшее с сегодняшнего утра не было объявлено о военном наступлении на Боулдер, то во всем северном Колорадо не было ничего, с чем Кид не смог бы справиться самостоятельно и одной рукой.

Абсолютно ничего – и уж малышка Никки МакКинни точно не представляла для него угрозы.

Глава 9

Кид проследил за тем, как Джип Скитер отъехал от дома МакКинни, и только тогда наклонился к Порше, чтобы забрать с заднего сидения черную спортивную сумку и рюкзак. Скитер хорошо выполнила свою работу по наблюдению за местностью. Оставалась спокойной. Была незаметна. Делилась с ними информацией. Если бы появились люди Ропера, вызвала бы полицию. А теперь любому плохому парню придется иметь дело с ним.

Кид закинул ручки сумки и ремешки рюкзака на плечо, потом потянулся обратно за своим спортивным напитком и еще раз огляделся. Дом МакКинни был старым и большим, первый этаж, сделанный из камня, обрамляла деревянная веранда с качелями и таким количеством окон, что ему не хотелось о них думать. Четыре огромных ели занимали практически все пространство – видимо, давным-давно какой-то садовник сошел с ума. Двор был похож на джунгли. Кид мог расположить перед домом целый взвод, и никто не догадался бы об этом. Позади, за беседкой, с трудом можно было разглядеть маленький каменный коттедж, спрятавшийся за этим нагромождением.

Гараж располагался в стороне. Дом не был окружен забором, а в проезде между ним и двухэтажным соседом стоял полураздетый Джип. Машина представляла собой трубчатый каркас с двумя сиденьями и четырьмя колесами, но задняя часть была битком набита всякими вещами, хорошими вещами – Кид разглядел лежавшие там тросы и оборудование для скалолазания. С подъездной дорожки к дому он хорошо видел номерной знак: SRCHN4U. Если у Никки и была компания, Скитер о ней не упоминала, но она и не могла заметить того, кто подъехал по переулку сзади. Или Джип мог принадлежать кому-то из двухэтажного дома. Выяснить это – будет его первым делом.

Снова взглянув на дом, он отметил, что как минимум три двери вели внутрь, одна из них – французская – и это только на первом этаже. На верхних балконах было, по меньшей мере, еще две двери.

Нелегко придется, если что-то пойдет не так.

Кид допил свой напиток и бросил пустую бутылку на пол Надин в компанию к другому мусору, который он не утруждал себя убирать в последнее время, включавшему в себя половину запаса песка Юты. Скитер вычистит ее за пятьдесят долларов – красная цена. Никто не был так скрупулезен в чистке машин, как Скитер.

Прежде чем закрыть дверь он взял ноутбук, а потом направился к дому. Температура в Сиско держалась на отметке в 104°, а в Боулдере даже к семи часам вечера не упала ниже 99°. Ночью будет жарко. Он мог сказать наверняка. Будет настоящий зной. Бутылка пива и немного ESPN стали бы отличным передыхом, после двух недель игры в кемпинг в старом амбаре, но он не получит сегодня ночью ни того, ни другого – не получит, пока сторожит в одиночестве двух женщин. Куин сказал, что они с Реган отстают от него примерно на час.

Кид даже не знал, что и думать об этом. На час? Что они, черт возьми, делали все это время?

Куин должен был всю дорогу сидеть на заднице смирно.

Дверной звонок стал первым доказательством того, что он попал не на территорию «холодное пиво и ESPN». Это был голый ангел – отлитый в мельчайших деталях из метала, анатомически правдоподобный парень-ангел с распростертыми крылышками, стоящий на носках на раскаленном солнце. Оно и служило кнопкой звонка, казавшейся горячей и плавящейся, сверкавшей пламенем глубин янтаря.

Его палец задержался на секунду или две, а потом надавил. Где-то внутри дома закричал парень.

Черт! Он отдернул руку обратно. А потом почувствовал себя полным дураком.

Черт. Неудивительно, что старик свалил из дома.

Проклятье, он ухмыльнулся и снова надавил на кнопку, удерживая ее.

Да, парень по-прежнему кричал где-то там, но это не был крик страха. Он был куда более животным, будто принадлежал Тарзану – он сам кричал точно также, когда в последний раз парил на сноуборде над халфпайпом.

Ухмылка стала шире. Да, именно так это и звучало – какой-то кретин делает что-то реально тупое.

Дверь открылась, распахнувшись внутрь, и он увидел женщину, стоявшую на пороге. Еще целую невероятно длинную секунду он не снимал пальца с кнопки. Жара окутывала его со всех сторон, парень кричал где-то вдали, а он мог лишь стоять и смотреть на нее. Еще через секунду он понял, что челюсть его отвисла.

Он одновременно закрыл рот и оторвал руку от звонка. Потом прошла еще одна удивительно длинная секунда замешательства, пока он вспоминал, что нужно сказать. Что простое, как… как «здравствуйте». Необходимое наконец-то вспылю в его сознании, но место «здравствуйте» заняло «мэ-эм», спровоцированное годами тренировок и заданий.

Хуже, неизмеримо хуже, было то, что его голос сломался. Господи. Его голос не ломался с шестнадцати лет.

– Привет, – сказала она, голос ее был мягким и спокойным как жидкое серебро.

Он не верил в любовь с первого взгляда, но, видит Бог, на том крыльце с ним произошло что-то одновременно и ужасное, и прекрасное.

– Никки МакКинни?

– Как значится в обвинении. – Она протянула руку, голос оставался текучим и спокойным.

Она была не похожа на свою сестру, вообще не похожа. Она не могла быть выше пяти футов двух дюймов и тяжелее сотни фунтов. Ее волосы были черными… и пурпурными, подстриженными коротко и резко. Ее ресницы – черными и настолько длинными, что образовывали тени в уголках глаз.

А ее глаза – он медленно сглотнул – ее глаза были самыми чистыми кристалликами серого из всех, что он когда-либо видел, будто речная вода с отблесками солнечного света.

Он внезапно вспомнил о протянутой руке и наконец взял ее в свою. У нее были изящные косточки, единственное серебряное колечко на среднем пальце и краска, застрявшая под ногтями, «электрик» и сверкающая зеленая. Кожа была мягкой, рука совсем маленькая по сравнению с его ладонью, но она оказалась сильнее, чем он ожидал. Ее крепкое пожатие служило тому доказательством. Он взглянул на ее лицо – и снова сглотнул. Боже, она была прекрасна. Не симпатичная, не милая, а охренительно красивая, как модель «Виктория Сикрет», но без поднимающего грудь лифчика.

Вообще без лифчика.

Поняв это, он почувствовал сухость во рту и заставил себя перевести взгляд на ее лицо – что тоже особой трудности не составляло. У нее на щеке остался небольшой мазок синей краски. У него возникла серьезная потребность слизнуть его – но, Боже – если он хоть раз прикоснется к ней языком, то с большой вероятностью облизывание щекой не ограничится.

– А вы, должно быть…? – подтолкнула она с веселой ноткой в голосе, давая понять, что точно знала, сколько времени он простоял там с высунутым языком.

– Кид… эмм, Питер Кронополус, – заикаясь, проговорил он.

– Кронополус, – повторила она, его имя прозвучало с ленивой шелковистостью. – Так же известный, как Кид Хаос? – Одна из темных изогнутых бровей вопросительно поднялась.

– Как значится в обвинении, – умудрился выдавить он.

– Реган недавно звонила. Сказала, что вы приедете, что с дедулей все в порядке – он разбил лагерь в Лафайетт.

– Да, мэм.

Эти чистые серые глаза задержались на его лице на одно долгое мгновение.

– Она сказала, что я должна осторожно с вами обращаться.

– Со мной? – Люди не обращались осторожно с ним. Они осторожничали в его присутствии. Это была его работа – осторожно обращаться с людьми, чтобы их не убили – конечно, если он не находился по другую сторону уравнения: тогда его работа заключалась в том, чтобы их убивать.

Он был хорош в обоих случаях. Был лучшим.

– Она сказала мне, что вы снайпер, бывший морпех с пушкой, – продолжила Никки МакКинни. – Очень опасный.

Ну, черт. Он никогда не знал, чего ожидать от гражданских, но это был его наименее любимый ответ. Он был не только снайпером.

Кто бы, черт возьми, мог подумать, что операция по возврату кучки пушек будет включать себя кого-то типа Никки МакКинни – эту невероятно роскошную женщину, одетую в черную лайкровую мини-юбку и маленькую обтягивающую футболку, которая на данный момент стала причиной короткого замыкания в его мозгу; чью руку он держал в своей уже слишком долго – и чья сестра сказала, что он опасен. Учитывая то, как он принял Реган МакКинни, она могла сказать и что-то похуже. Черт, она, вероятно, именно это и сделала.

– Вообще-то, мэм, я наименее опасный человек с оружием из всех, кого вы когда-либо встретите. – Это была самая правдивая правда из всех, что он знал – он чувствовал это глубоко внутри. Никто не имел большего уважения к смертельной силе огнестрельного оружия, чем морской снайпер.

– Она сказала, чтобы я впустила вас. – Это было простое утверждение, но у Кида сложилось ощущение, что данное действие все еще было под вопросом в голове у Никки МакКинни.

– Я был бы вам признателен.

Она все еще колебалась.

– И чем раньше, тем лучше, мэм.

Мэм. Никки задалась вопросом: знал ли сам Кид Кронополус, как мрачно звучит его «мэм», обращенное к ней? Знал ли он, насколько внешность студента-всеобщего-любимчика не соответствует сказанному ее сестрой, нашедшей его, вооруженного и опасного, в Сиско вместе с Куином Йонгером?

Он не выглядел опасным, хотя, вероятно, в его сумке лежало то самое оружие, о котором ее предупреждала Реган. Никки предположила, что в этом есть смысл: снайперы всегда носят с собой пушку. Она не любила оружия, но жаловаться не собиралась. Реган очень наставала на том, чтобы она относилась к мистеру Киду Хаосу с положенной долей уважения. На нем была пара облегающих солнцезащитных очков «Окли», и ей стало интересно: его глаза такие же темные как и волосы? Бездонные и темные?

«Чудо-мальчик» – так называла его Реган, а он и был чудо-мальчиком: чудесным, красивым мальчиком – сильный дух в теле, наполненном тестостероном. Совершенство. Ну, по крайней мере, он выглядел идеальным, стоя у ее парадной двери. Наверняка она не узнает этого, пока не вытряхнет его из камуфляжных штанов и измятой гавайской рубашки, разрисованной попугаями. От всего этого придется избавиться, включая потрепанные кроссовки и черную футболку, и тогда она получит все шесть футов его тела – шесть футов теплой гладкой кожи, обтягивающей переплетенные слои стальных мускулов, сухожилий и костей – голого и освещенного.

Потом она развернет его, слой за слоем, пропустив через объектив и кисть. Он был хорошим модельным материалом, поэтому она решила его впустить.

Она любила Реган, но все, кто был знаком с ее сестрой, понимали, что та принимает все слишком близко к сердцу, особенно когда дело касалось ее и Уилсона. По мнению Реган, дедуля был слишком стар, чтобы поступать правильно, а Никки – слишком молода для этого. Между ними двумя был заключен негласный договор: не впадать в панику каждый раз, когда у Реган катастрофа.

Как прошлой ночью, когда Реган обнаружила ту запись в ежедневнике Уилсона.

Никки не волновалась. Уилсон бродит где-то. Он всегда так делал. Все летние месяцы напролет. И если он сбежал с какой-то женщиной по имени Бэтти, Никки на это могла сказать только одно: здурово.

Ее отношение к деду нельзя было назвать легкомысленным. Он старел. За ним нужно было иногда приглядывать, но он был далек от полной недееспособности. Он мог о себе позаботиться.