Текст книги "Безумно горячий (ЛП)"
Автор книги: Тара Янцзен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
В офисе ОПО на Стил Стрит осталась лишь Скитер.
Проклятье, в последний раз Хокинс даже не смог связаться с этим маленьким компьютерным гением. Спасибо большое комбинации из приборной доски с ноутбуком и телефоном, которая должна была соединить его с Джипом Скитер. Она не работала. Его приборы никогда не работали. Кид говорил, что это потому, что он излучает слишком много электромагнитной энергии, что бы это ни значило.
«Криптонит, – вдобавок объясняла Скитер. – Ты как сырой криптонит, испускающий межзвездную силу растущей энергии и поджаривающий оболочку незащищенной материнской платы ноутбука».
Иногда Хокинс задавался вопросом: а все ли у Скитер в порядке с головой?
Встревоженный звуком открывшейся металлической двери, он оттолкнулся от стены и бросил сигарету на асфальт.
Специальный агент Том Лидэр, большой крепкий парень в темном костюме, подошел к нему.
– Прости, Хокинс, – сказал агент ФБР, поднимая руки и пожимая плечами – снимая с себя должностные обязанности, – но с меня хватит. Я сваливаю. Если старик найдет что-то сегодня ночью, дай мне знать, и я пригоню сюда целое стадо агентов.
– Да, спасибо. – Старик ничего не найдет. Они уже вскрыли все гипсовые слепки и не обнаружили ничего нужного. Один ящик винтовок – это все, что он хотел. Один ящик с прототипами OICW. Неужели он так много просил взамен вшивых четырех месяцев работы? С ФБР, работающим наверху, и Стил Стрит, работающей внизу, они уже давно должны были найти их – если, конечно, пушки действительно ждали обмена в Денвере. Хокинс уже начал сомневаться.
– Завтра утром прибудет команда с военно-воздушной базы Бакли, чтобы упаковать и отгрузить все это.
– Куда отправятся кости? – Может быть, при правильном подходе к делу док МакКинни сохранит шансы заполучить свой трехсотфунтовый образец? Стил Стрит многим обязана ему за то, что втянула в операцию.
– В пучину бюрократии, – Лидэр ухмыльнулся. – Правительственные склады таковы, что даже парни, которые загружают для них погрузчики, не знают, где те находятся. – Подняв руку в прощальном жесте, агент развернулся, чтобы уйти, но потом остановился. Выражение на его лице стало серьезней. – Обстановка накаляется. Если копы смогут разговорить того сутенера с Уэзи Стрит, Ропера Джонса привлекут за убийство шлюхи, которое случилось две недели назад. И вот тогда дерьмо, и в правду, попадет на вентилятор. Береги спину.
Хокинс кивнул, благодарный за совет, хотя предупреждение Лидэра и не стало для него неожиданностью. Проклятье, Хокинс знал, что обстановка накаляется. Пропавшие ящики прожаривали нервную систему Ропера от кончиков до самого центра. Для парня, который был самым злющим социопатичным сукиным сыном, он находился в опасном состоянии. Они же не могли ответить на вопрос «почему?».
Почему новый криминальный король Денвера волновался насчет кучки старых костей?
Что до сутенера, то Хокинс лично знал Бэнни-Боя Джекмана: чем бы копы не угрожали и что бы не обещали ему, Бэнни-Бой не заговорит. Дезире была не первой девушкой, которую Бэнни-Бой потерял. Она была первой, кого зарезали. Нехорошо получилось.
Береги спину. Рот Хокинса скривился в издевательской усмешке, и он выбил из пачки очередную сигарету. Он бы не прожил так долго и уж точно не протянул бы два года в тюрьме, если бы не берег спину.
Когда Лидэр уехал, Хокинс, обернувшись, посмотрел на металлическую дверь и полез в карман за зажигалкой. Он не мог оставить старика одного, не на всю ночь. Он наблюдал за МакКинни на протяжении двух недель – док бы рассеянным… даже слишком рассеянным. И не был за рулем. Приехав в Лафайетт, он первым делом сдал ключи от машины. Объяснений не последовало, а Хокинс не спрашивал. Черт, Порше, на котором приехал старик, принадлежал Дилану.
Хокинс вытащил из заднего кармана телефон и набрал номер. Когда раздались гудки, он взглянул на часы. Джонни Рамос все еще должен был быть в автомастерской ОПО в Коммерс Сити.
– Йоу, – ответил Рамос после третьего гудка.
– Джонни, это Хокинс. Мне нужна услуга. – Он отлично представлял, как по лицу молодого парня расплывается ухмылка. Его стоило бы звать Джонни «Переговорщик» Рамос.
– Конечно, Супермен, – сказал Джонни, голос его уже звучал чрезвычайно уверенно.
Супермен.
– Я на складе, прямо около выезда из Лафайетт. Как быстро ты сможешь добраться сюда? – Он наклонился к зажигалке и прикупил сигарету.
– Зависит от того, на чем я поеду.
Ответ на этот вопрос Хокинс знал в ту же минуту, когда решил подключить Джонни.
– Поедешь на своем пикапе. Ты мне нужен, чтобы присмотреть за стариком и дюжиной ящиков. – Он глубоко затянулся прежде, чем вынуть сигарету изо рта и стряхнуть пепел.
– Роксанна, – лаконично ответил Джонни, называя свою цену. – На вечер следующей пятницы.
Окей, он знал, что это случиться, и был готов примириться с необходимостью – но не без некоторых условий со своей стороны.
– Для пятничных разъездов ты хочешь Бэтти. Все девочки любят Бэтти. Роксанна их только отпугнет.
– Я не о девочках думаю.
Ну, а вот это уже немного тревожило. С чем-то большим, чем девочка, не испугавшаяся Роксанны, семнадцатилетний парень вряд ли смог бы справиться – даже если этим семнадцатилетним парнем был Джонни Рамос.
– Как дела в школе?
– Уроки кончаются на следующей неделе, а осенью я снова вернусь в Ист Хай.
– Испытательный срок? Как там идут дела?
– Как по маслу, – легкомысленно ответил парень. Вероятно, излишне легкомысленно. Было сложно отказаться от денег, которые могли бы принести быстрые сделки, и еще сложнее держаться подальше от бывших приятелей по району.
– Ты ведь понимаешь, к чему я веду, так? – Хокинс знал Джонни лучше, чем тот знал себя сам, знал, что это значит – получить шанс выбраться с улицы, и знал, что значит – упустить этот шанс.
Он также очень ценил Роксанну. Он понимал, почему парень хочет ее.
– Да, сэр.
Вот это уже звучало похоже на то, чего ждал Хокинс.
Он потер лоб, раздумывая, взвешивая свои варианты, взвешивая Джонни. Опустив руку, он рассеяно оглядел синюю татуировку, поднимающуюся вверх по его предплечью. Она располагалась на тыльной стороне руки, пропадала под футболкой, пересекала спину и спускалась по другой руке до самого запястья.
То, чего он не знал о зря потраченной юности, еще не было придумано человечеством.
– Никаких гонок, – сказал он Джонни, приняв решение. – Никакого высокого октана, даже если ты не гоняешь. За границы штата не выезжать.
– Согласен, – ответил парень, не колеблясь, что Хокинс нашел обнадеживающим.
– Никакого трек-рейсинга. Никакого стритрейсинга. Никакого дрег-рейсинга. Никаких гонок наперегонки даже с твоей бабушкой до ближайшего перекрестка.
– От зари до зари, – поклялся Джонни.
– Окей, – переселив себя, сказал Хокинс, понимая, что особого выбора у него нет. – Увидимся через час.
Повесив трубку, он засунул телефон обратно в карман и взглянул на зеленую красавицу с низкой посадкой, гревшуюся на горячем летнем солнце – пар поднимался от ее шин. Роксанна. Додж Челленджер R/Т 1971 года. Он купил ее пару месяцев назад у дилера в Нейпервилле, Иллинойс, который ездил на ней только по воскресеньям в зоне с ограничением скорости. На Стил Стрит ее ждала совершенно иная жизнь. Роксанна была наземной крылатой ракетой – и он собирался позволить Джонни Рамосу взять ее в пятницу вечером.
Если ему требовалось больше доказательств собственной приверженности благодетелю дядюшке Сэму, он их получил. Сколько бы ограничений он ни воздвиг, пара Джонни плюс Роксанна гарантированно пахла паленым.
– Скитер Супермену. Скитер Супермену, – слабый голос донесся из Роксанны.
«Будь я проклят», – подумал он, отталкиваясь от здания и направляясь к машине. Этот ноутбук работал.
Глава 7
«Хорошая была мысль – накормить ее», – подумал Куин, наблюдая за Реган, сидевшей над гамбургером и тарелкой с картофелем фри. Съела она совсем немного, но цвет лица улучшился. Температура начала падать вместе с опускавшимся солнцем и их подъемом в горы, так что она сменила свою промокшую одежду, переодевшись в туалете ресторана. Жаловаться он не мог. Желтая рубашка была симпатичной, особенно на ней, действительно симпатичной с короткими рукавами и воротником, отделанными кружевом. Если бы кто-нибудь спросил его этим утром, любит ли он кружево, он бы ответил: только если оно черное, откровенное и медленно появляющееся из-под одежды.
Теперь он расширял горизонты.
То же самое касалось и маленьких пуговиц. Он был готов принести себя в жертву маленьким жемчужным пуговкам, которые спускались вниз по всей длине ее рубашки, был готов приклоняться перед ее джинсовой юбкой, длинной по середину бедер. Он никогда не получал столько выгоды от пакетика со льдом, никогда даже не представлял себе приятных эротических возможностей, возбуждения, которые мог дать пятифунтовый мешок с замороженной водой.
Ему нужно взять себя в руки. Вероятно, после лагеря в Рэббит Вэлли Реган МакКинни поменяла свое отношение к нему и сейчас была с ним только из-за Уилсона. Она пришла к нему с проблемой, очевидно преодолевая все разумные доводы на его счет. Он заставил ее чертовски подергаться, и не винил ее за это. В данной ситуации он и сам чертовски дергался.
Пока они ехали, он поймал на себе пару ее долгих косых взглядов. Он замечал каждый раз, как она обхватывала себя руками, делала глубокий вдох и пыталась успокоиться перед лицом безумия, в которое превратился этот день – легкой подъем подбородка, сосредоточенный взгляд вперед. Возведенный фасад начинал сыпаться через пару минут, грудь поднималась в тяжелом вздохе, рука тянулась к волосам в попытке убрать выбившиеся пряди. Потом она снова вздыхала, напрягала руки и пыталась выстроить свою защитную оболочку.
Она устала. Была напугана. Волновалась о своем деде.
Она разбивала ему сердце, но он все равно думал о том, как сексуально она выглядит, сидя около окна, выходящего на живописный Вейл и долину. Он надеялся, что еда поможет ей расслабиться, может, сморит ее достаточно, чтобы она могла поспать. Если его вождение тревожило ее при свете дня, ночная гонка по горам точно станет гарантией обращения в новую религию. Он предложил ей вина на ужин, но не удивился, когда она отказалась. Она была осторожна. Он быстро это понял: осторожна с тем, что говорила, осторожна со своими пуговками, одеждой и скромностью, осторожна в своих обвинениях, чертовски осторожна с непринятым пока решением о том, что скажет своей сестре Никки – бежать или оставаться. Так что нет. Пить вино в компании вооруженного угонщика было бы весьма неосторожно.
Он не привык объясняться, но ему нужно было объяснить кое-что ей. Ему нужно было, чтобы она позвонила Никки, и он решил, что, если вытащит ее из машины на полчаса, это поможет. Видит Бог, ей нужен был перерыв. Джанетт не Кадилак. Она зверь, и ездить на ней, значит, ездить жестко. К тому времени, как они достигли Вейла, Реган выглядела так, будто вот-вот развалить на куски, так что он притормозил «У Джейка» – в первом же замеченном им месте с хорошей едой, быстрым обслуживанием и парковкой сзади.
– Фри от Энди славится по всей долине, – сказал он, наблюдая, как она отталкивает очередной ломтик картошки на край тарелки.
Она подняла глаза.
– Энди? – Простота вопроса не смогла скрыть ее осторожности.
Ага, он определенно заставлял ее нервничать. Он был уверен, что она все еще перебирает в голове события этого дня, но до сих пор не может понять, как, черт возьми, все закончилось здесь: с ним и Джанетт. В Сиско события развивались довольно быстро.
– Энди «Джейк» Джонсон. Чемпион мира по гонкам на скоростном спуске. Пару лет назад он взял Большое Дерево. Мальчик, выросший в Колорадо. Это его место.
– Джейк Джонсон. – Изящные линии ее бровей сошлись вместе. – Я помню его. Он из Боулдера. Все думали, что он возьмет золото на Олимпиаде. А потом он ушел из команды. Ты знаком с ним?
– Мы жили в одном доме в Вейле как-то зимой. – Он ухмыльнулся. – Это почти убило меня.
Ее брови поднялись и не без причины. Джейк Джонсон был печально известен своей любовью к жизни на широкую ногу, огромному количеству женщин и махинациям, которые привели бы (и приводили) большинство менее везучих в тюрьму. Был один инцидент с молодой женой стареющего актера, на котором таблоиды кормились неделями.
– Да, он с большой скоростью прожигает жизнь, – сказала она, пытаясь скрыть удивление и, возможно, капельку облегчения. При нормальных обстоятельствах Джек Джонсон не стал бы рассматриваться как авторитетное лицо. По крайней мере, не как лицо, впечатлившее ее, в этом он был уверен.
– Живущие так думают так, – сказал он, его ухмылка превратилась в кривую линию.
– А ты – нет?
Он покачал головой.
– Быстро – это удвоенная скорость звука на высоте тридцать тысяч футов.
Он видел, как слова проникли в нее, отразившись на лице вспышкой понимания, увидел, как спало ее напряжение, и понял, что он на правильном пути. Ей было комфортнее с героем американских ВВС. Он также понял, что ненавидит использовать свою козырную карты в области доверия к себе. Его единственную козырную карту.
– Ты водишь как военный пилот, – сказала она. Она произнесла это так, что слова не казались комплементом, но широкая ухмылка все равно появилась на его губах.
– Да, но нас с Джанетт никогда не подстреливали. – И ведь действительно: ни на улицах, ни на треке, даже близко не подбирались.
Ее голова поднялась, серый цвет в глазах почти граничил с фиолетовым, и в первый раз за день осторожность оставила ее.
– Тебя показывали во всех новостях, – сказала она, слегка подаваясь вперед; казалось, она вдруг забыла о своем затруднительном положении. – Сначала мы не могли поверить. Что это ты. Это потрясающе, правда, то, что ты выжил.
– Адская была поездочка, – признался он. Он не возражал против разговоров о своем последнем высокопрофессиональном провальном полете, если это помогало ей расслабиться.
– Мы читали все статьи. Уилсон вставил обложку «Ньюсвик» в рамку. Она висит у него в домашнем кабинете.
Он рассмеялся.
– Я определенно заработал свои пятнадцать минут славы, угробив самолет за двадцать миллионов долларов.
Ее брови снова нахмурились.
– Они же не винили тебя за то, что случилось, так? Ни в одном из сюжетов не упоминалось об ошибке пилота.
– Нет. – Он потянулся за своим кофе. – Расследование лишило их подозрений о моих ошибках. Радар не засек ракету. К тому времени как я понял, что превратился в мишень, было уже слишком поздно. Чертова штуковина была уже в паре секунд от корпуса. От удара самолет просто начал разваливаться на куски вокруг меня.
– Не могу себе даже представить, каково это – быть подорванным в небе. – Она склонилась еще ближе к столу, ее тихий голос был полон сочувствия, глаза потемнели от беспокойства – ее груди поднялись к полукруглому горлу кружевной рубашки. В туалете она поправила прическу, снова забрав волосы в высокий хвост, но пока она говорила, одна непокорная прядь освободилась и шелковой завитушкой спустилась к подбородку.
Внутри у Куина что-то включилось, и он едва удерживал себя, чтобы не наклониться, не прикоснуться губами к ее рту, не зарыться пальцами в серебряный и золотой шелк волос, не притянуть ее ближе к себе для поцелуя. Ему стало интересно, существовало ли какое-нибудь название для подобной реакции на женщину. «Одержимость» могло бы подойти. «Озабоченность» точно подошло бы. Когда она смотрела на него своими потеплевшими серыми глазами, как будто хотела позаботиться о нем, исправить все, он не хотел ничего, только предоставить ей шанс сделать это – любой шанс.
Приказав себе успокоиться, действительно успокоиться, он остался ровно на своей половине стола, и не делал ничего, только удерживал ее взгляд. Он только что достиг того, к чему стремился, и, возможно, ему просто следовало продолжать.
– Кид был одним из тех морпехов, которых бросили на вражескую территорию, чтобы спасти меня, – сказал он.
– Чудо-мальчик?
Быстрая улыбка подняла уголки его губ.
– Ему было только восемнадцать, но, могу тебе гарантировать, он не думал о себе как о «мальчике» тогда и уж точно не делает этого сейчас. Он вытаскивал меня оттуда на своей спине, под огнем. Ты можешь доверить Киду Никки, Реган. Он умен и эффективен, не говорю уж о том, что является одним из лучших профессионалов в области оружия. Если его задание – защищать ее, кому-то придется прежде убить его, а потом уже захватить ее.
От этих слов ее лицо снова побледнело.
– И ты думаешь, что этот Винс Бренсон – из тех парней, которые могут навредить моей сестре?
– Бренсон навредит любому, кто встанет у него на пути.
– Из-за тебя и тех машин. – Это было явное осуждение.
– Нет. – Он покачал головой, решение уже было принято. Он хотел, чтобы в семь часов вечера Кид приклеился к Никки МакКинни, чего бы это ни стоило. Если Ропер Джонс и его головорезы вышли на охоту, второго шанса может и не представиться. – Из-за груза костей динозавров, который я украл у него в Северном Берлингтоне.
Долгое время она просто смотрела на него.
– Что? – наконец спросила она, будто думая, что просто неправильно поняла его.
– Мы искали украденный груз, но, думаю, в ящиках были окаменелости.
– Ящики? Украденный груз? Какой украденный груз? И какое отношение он имеет к моему деду?
Он мог точно сказать по ее лицу, что ничто из произнесенного им не имело для нее смысла.
– Кое-какие правительственные вещи, все очень секретно. Я бы мог сказать тебе больше, но… – Он позволил фразе затихнуть, ухмыльнулся и поднял брови.
– Тогда тебе придется убить меня? – Она не выглядела обеспокоенной. Она выглядела так, будто думала, что он выжил из ума.
– Вещи, которые мы ищем, были украдены в апреле, а две недели назад мы решили, что нашли их в поезде в Денвере.
– Но вместо них вам достались кости динозавров?
– Думаю, да. И один из моих партнеров, видимо, попросил помощи с окаменелостями у твоего деда.
– Нет. – Непреклонная, она покачала головой. – Невозможно. Никакие кости динозавров не приезжали в Денвер две недели назад. Никакие кости динозавров и не должны были приехать. Я бы знала.
– Ты? – Теперь пришла его очередь удивляться. – Почему ты?
– Я собираю окаменелости для Денверского Музея Природы и Науки. Если бы какие-то кости приехали в Денвер, они бы приехали к нам.
Заинтригованный, Куин откинулся на сидении. Так вот чем она занималась целыми днями: скоблила маленькие кусочки камня, миллиметр за миллиметром обнажая кости двухсотмиллионной давности. Он должен был признать: это была хорошая работа для осторожного человека – и способная свети любого другого с ума.
– Только если окаменелости не были использованы в качестве платы за украденный груз правительственных товаров, – сказал он. – Об этом ты бы не узнала.
– Кости динозавров в качестве незаконного платежного средства? – Она выглядела так, будто чертовски сомневалась в этом. – Это бессмысленно. Они могут весить сотни фунтов, иногда их почти невозможно отделить от камней, и они далеко не обязательно вообще чего-то стоят, если не учитывать научный интерес. Конечно, они могут быть уникальными и впечатляющими находками – но это большая редкость. Это не гончарные горшки доколумбовой эпохи. Ты же видел их. Ты же был тем летом в Рэббит Вэлли.
– Да, – согласился он. – Я тем летом много чего видел.
Он не должен был говорить этого, не должен был позволять медленной ухмылке растягивать губы, но мягкая волна цвета, залившая ее щеки, стоила того. Он никогда не видел более милого оттенка розового.
Реган почувствовала, как жар ударил в лицо, и отдала бы все на свете, чтобы не краснеть как школьница. Все что угодно. Будь он проклят. Ей было интересно, что конкретно он помнит о той ночи, когда вошел к ней в палатку, а теперь она знала наверняка. Все. Это сияло в его улыбке а-ля кошка у сметаны.
Он был невозможным, совершенно невозможным, со своими дикими историями и еще более диким Камаро. Кости динозавров и украденное правительственное добро, Джанетт и Бэтти, да Господи, ты, Боже мой. Она не знала никого, кто бы давал имена своим машинам, кроме него. И он был опасен, несомненно, опасен. Он надел кобуру и прикрыл ее джинсовой рубашкой перед тем, как войти в ресторан. Она ужинала с человеком, у которого было спрятано оружие – который видел ее голой.
Вторая волна унижения прокатилась по ней, и ей не хотелось ничего, кроме как извиниться, невероятно грациозно уйти от него и никогда, никогда-никогда больше его не видеть.
Но ей все еще нужно было найти Уилсона, а каждый раз, когда Куин Йонгер открывал рот, она понимала; каким бы ужасным не был этот день, она поступила правильно, приехав в Сиско. Если быть честной с самой собой, она должна была признаться, что самой ужасной частью всего этого бардака было то, что она тоже много чего помнила с той ночи. Кучу всего.
Достаточно смущенная своими собственными воспоминаниями, не говоря уж о его, она перевела взгляд со стола на окно и горы за ним. Ему было шестнадцать лет – квинтэссенция бунтующего подростка – и за всю жизнь, никто не смотрел на нее так горячо, как он в ту ночь, стоя там, в ее палатке, в ленивой позе, перенеся чуть больше веса на одну ногу, и смотря на нее из-под полуопущенных век. Его футболка была белой и чистой, его руки – сильными и загорелыми от постоянного пребывания на солнце, вены, сбегавшие по предплечьям к тыльным сторонам, были хорошо видны. Его глаза были такими зелеными, горели, будто зеленый огонь, и они прикасались к ней везде, лизали ее кожу как язычки пламени, пугая и возбуждая одновременно. Это было лучше, чем секс. По крайней мере, лучше, чем весь тот секс, который она успела испытать за свою жизнь – что было, она знала, жалким комментарием к ее браку. Ее вина, что Скотт запудрил ей мозги своим эго и высокомерием. Она просто «не брала всего возможного» – что бы это ни значило. Подробнее он не объяснял.
Вероятно, ей следовало бы быть благодарной Куину Йонгеру за то, что тот служил живым доказательством – однажды она смогла удержать внимание мужчины. Только вот он тогда не был мужчиной. Он был мальчиком, чьи изношенные джинсы почти не смогли скрыть то, что она сотворила с ним. Она заметила это как раз перед тем, как он развернулся, чтобы уйти, и, если бы он не рванул из палатки, она, может быть, попросила бы его остаться. Не для секса, она не была тогда готова к сексу, но то, как он смотрел на нее, определенно заставило ее жаждать поцелуя, ее первого поцелуя, французского поцелуя. Вот чего она хотела от него: почувствовать его руки вокруг себя, посмотреть в эти невероятно зеленые глаза и попробовать его, пробежать языком по его о-таким-белым зубам и ощутить его язык во рту. Провести пальцами по его шелковистым темным волосам, прикоснуться к его коже, почувствовать его тепло вокруг себя и, может быть, безопасность, пришедшую вместе с ним. Хотя она так до конца и не поняла, как объятья несовершеннолетнего угонщика, работавшего с ее дедом, могли принести ощущение безопасности. Потом почти сразу после ее развода он появился в журнале «Пипл», прошлое вернулось к ней, она вспомнила, как сильно хотела мальчика, которым он был.
Теперь он снова вернулся в ее жизнь в виде сплошных неприятностей, концентрировавшихся в лице, со взглядом на которое она ложилась в постель последние пять лет – этот факт заставлял ее чувствовать себя болезненно смешной. Конечно, он не знал об этом, но это не имело значения. Один взгляд на него уже заставлял ее чувствовать себя полной дурой. Физически он стал еще сильнее, крупнее, лицо его оставалось совершенным даже со шрамом на щеке и слишком длинными, взъерошенными ветром волосами. Любая нормальная женщина переросла бы свою детскую влюбленность много лет назад. Но нет, отчаявшаяся Реган МакКинни словно прилипла к ней. А вот что ей действительно нужно было сделать, она признавала это, так это снять его фотографию с двери шкафа очень давно, вместо того, чтобы позволить ей стать постоянным предметом декора. Даже больше, ей вообще не следовало вешать ее.
Впрочем, она стала искать его из-за Уилсона, а не из-за давней влюбленности. С воспоминаниями или без них, у нее в любом случае были некоторые обязательства, забывать о которых она не собиралась.
Принуждая себя поднять подбородок, она посмотрела на него.
– Каким образом мой дед оказался замешенным в эту кашу? Ты позвонил ему?
Он покачал головой.
– Я выбыл из игры на пару недель. Вероятно, с ним связался один из моих партнеров.
– Кид?
– Нет. Кид был со мной.
– Прятался в Сиско. – Как преступник, которым он и был – она все еще была уверена.
– Залег на дно, – поправил он, отправляя ей ухмылку, аналогичную той, что висела на ее шкафу – полную озорства, обещания и слишком знакомую, чтобы расслабиться.
– Так значит, ты все еще работаешь на ВВС? – Если он искал украденные правительственные товары, это казалось реальной возможностью.
– Не совсем, но мы на той же стороне, и мы найдем то, что ищем.
«Окей», – подумала она, не до конца успокоенная его осторожным объяснением, но достаточно воодушевленная, чтобы снять с себя один слой паники и полслоя сомнений.
– Так ты с ЦРУ или чем-то подобным?
– Нет. – Он потянулся к своей чашке кофе.
– ФБР?
Он удержал ее взгляд и сделал глоток, но ничего не ответил.
– Секретная служба? Маршалы США? – Варианты подошли к концу.
Он снова ничего не ответил, а она поняла, что продолжает бултыхаться:
– Полиция? Управление шерифа? – Тишина. – Бой скауты?
Его ухмылка сверкнула снова.
– Ничего столь официального, но мы на сто процентов под тем же девизом, – сказа он, поставив свою чашку на стол.
Окей. Так значит, им нравится «быть готовыми». И что это, собственно, значило?
– Но ты все равно один из хороших парней?
– Я всегда считал термин «хороший» относительным. – Когда она взглянула на него, он рассмеялся и наклонился ближе к столу. – Я все равно один из хороших парней. Кид тоже один из хороших. Реган, мне, правда, очень нужно, чтобы ты позвонила Никки и попросила ее впустить его и не отходить от него.
– Ты можешь мне сказать, на кого работаешь? – Еще было не слишком поздно сказать Никки, чтобы она уносила ноги – но мысль о том, что за ней будет наблюдать или ее будет преследовать кто-то типа Винса Бренсона, заставляла ее хотеть верить Киду Хаосу.
К чести Куина, его неуверенность была такой кратковременной, что ее почти невозможно было заметить.
– Конечно, – сказал он. – Это компания называется «Стил Стрит». Мы торгуем машинами, в основном редкими, мощными Мопар, пони, городскими автомобилями. Порше, если мы находим интересные. Время от времени выставляем машины на треке.
– Так ты продавец поддержанных машин, который также выводит их на трек и при этом ищет украденные правительственные товары? – Она ничего не могла с собой поделать, но каждая искорка недоверия заканчивалась вопросом.
Он рассмеялся, этот звук удивил ее.
– Почти что так, – согласился он, ухмылка вернулась на его губы.
«Точно», – подумала она.
– Тогда почему у меня такое чувство, что ты мне многого не говоришь, если не сказать: всего?
Его улыбка стала еще шире.
– Потому что ты умная дама, – сказал он. – Это одно из первых качеств, которое я в тебе заметил.
– До или после того, как я свалилась в обморок в амбаре? – сухо спросила она, хорошо понимая, что весь ужас дня был соткан ее недостатками. Существовала причина, по которой она надежно запрятала себя в лаборатории. Там было безопасно, тихо, все в высшей степени поддавалось ее контролю – только она и пара старых костей, запертых в камне. В этом году к ней присоединился дед, чтобы координировать «старшую бригаду» – так они назвали своих пожилых добровольцев. Их молодой и динамичный директор доктор Хоуска был слишком занят, пытаясь отыскать гнездо Тираннозавра Рекса в бесплодных землях Вайоминга, и большую часть времени проводил в музее между апрелем и сентябрем.
– Намного раньше, – сказал Куин. Естественное озорство его улыбки стало принимать совершенно новое значение.
«О, Господи», – подумала она, чувствуя, как сжимается ее желудок. Он снова делал это – думал о той ночи в палатке, когда он совершенно определенно разглядывал не ее мозги.
– Ради меня, Реган, позвони Никки, – сказал он, наклоняясь ниже над столом. Его улыба пропала. – Я не знаю, каким образом ты попала на радар Бренсона, но ты это сделала, и теперь нам нужно проконтролировать возможный ущерб. Если Кид будет с Никки, она будет в безопасности. Единственная твоя альтернатива – сказать ей, чтобы бежала, а это последнее, чего я бы хотел для своей младшей сестры, тем более в одиночку.
Он был прав. Реган ненавидела это, но он был прав. Она должна позвонить Никки. Она должна предупредить сестру о неприятностях, которые встали у нее на пути.
Боже, как все запуталось. Она отвела взгляд от его лица. Внезапно слабейшая улыбка тронула уголки ее губ.
Не только Никки ожидала дикая ночка.
Жаль, что не было никого, кто предупредил бы чудо-мальчика.
Глава 8
Телефон Куина зазвонил как раз в тот момент, когда они пересекали парковку «У Джейка».
– Куин, – сказал он, прижав сотовый ухом и потянувшись к пассажирской двери Камаро.
– Кид меньше чем на полпути домой, а мы с доком МакКинни на складе около выезда из Лафайетт, – сказал Хокинс. – А тебя где черти носят?
– Вейл. Как МакКинни? Цел-невредим? – Его рука оторвалась от двери, и он взглянула на Реган. Поднялся ветер, и она придерживала волосы, спадавшие на лицо, естественным женственным движением, плавный изгиб ее руки вырисовывался на солнце. Ее глаза, серые и напряженные, были сосредоточены на нем.
Когда Хокинс ответил «хорошо», он показал ей «окей».
– Во сколько приедет Кид? – спросил он.
– Он не сказал, но, судя по всему, он гнал, как минимум, сто сорок, пока не добрался до Гленвуд Спрингс.
– Так в ящиках были кости?
– Семь тон и больше ничего, но не строй иллюзий. Дилан хочет, чтобы ты держался подальше, Куин. Роперу Джонсу все еще нужна твоя голова.
– Сиско не подойдет.
– Так останься у Джейка. У тебя ведь сохранился ключ. Черт, да у всех от Лос-Анджелеса до Денвера есть ключ.
Куин не ответил, просто подождал, пока Хокинс сам не поймет, что только что сказал. Долго ждать не пришлось.
– Проклятье, даже у меня есть ключ. Окей, дом Джейка не подходит.
– Что с Бренсоном? Как он нашел нас?
– МакКинни довольно известный эксперт по костям динозавров, а у Ропера как раз они и пропали. Должно быть, он просто сложил два и два и сделал довольно удачный выстрел в темноту. Скитер кое-что проверила по моей просьбе – старшая внучка МакКинни тоже крутиться в динозавровом бизнесе. Учитывая, что ничего другого не оставалось, Роперу показалось хорошей мыслью проследить за ней.
