Текст книги "Жажда"

Автор книги: Таня Карвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Глава 28

Фил открыл дверь очень тихо и медленно, как сделал бы это на месте преступления, где не хотел ничего нарушить.

В доме было темно, горела только лампа на столе, и отражение от ее основания, выложенного мозаикой из осколков зеркала, отбрасывало на потолок причудливую паутину бликов. Пустой бокал из-под вина на столе, рядом с ним бутылка, чуть дальше – раскрытая перевернутая книга в мягкой обложке, словно птица, которая отказывается или не может взлететь.

Должно быть, здесь сидела Марина. Вечно в тебе говорит детектив, подумал он, но тут же одернул себя за эту мысль. Расслабься. Ты уже дома.

Он прислушался. Тишина. Джозефина должна спать. Он положил ключи от машины на стол, прошел в кухню, вынул из холодильника бутылку пива и, открыв ее, вернулся в комнату, где сел на то место, которое до этого занимала Марина. Он сделал большой глоток, вздохнул, закрыл глаза и, откинув голову назад, попытался снять напряжение, накопившееся в теле за прошедший день.

Фил открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Как это непохоже на его старый уютный дом, все вещи здесь какие-то незнакомые и лежат не на своих местах. Он по-прежнему заставлял себя думать об этом новом жилище как о своем доме, а о Марине с Джозефиной – как о своей семье. И знал, что ему еще нужно работать над собой как в первом, так и во втором случае.

Он встал и проверил, какой диск стоит в стереосистеме. «Мидлейк». Он хотел включить его для себя, но побоялся разбудить свою женщину и дочь. Поэтому он снова отхлебнул пива и сел обратно в кресло.

На душе было неспокойно, нервное возбуждение не уходило. Он пытался убедить себя, что это все из-за нового дела. Но сам он знал, что это не так. Он понимал, что у этого есть другие причины.

Он чувствовал, что, куда бы ни пошел в этом доме, повсюду натыкается на невидимые стены, которые не мог обойти, через которые не мог перелезть, которые не мог даже заметить.

Был ранний летний вечер, солнце еще не село, на улице было светло. Сразу за входной дверью открывался красивый и безмятежный вид на прогулочную зону у реки. Они втроем могли бы пойти погулять, посадили бы Джозефину в коляску и поехали бы вдоль берега. Возможно, остановились бы что-нибудь выпить в «Розе и короне», сели бы на набережной и смотрели, как в лучах заходящего солнца лодки качаются на волнах прилива.

И наслаждались бы жизнью. Радовались бы тому, что они есть друг у друга: у нее – он, у него – она. В общем, жили бы полной жизнью.

В нем нарастало раздражение. Сильное раздражение. Именно так он и представлял себе свою жизнь, когда переезжал в Вивенхое. Именно это они и должны были бы делать. Вместе с Мариной и Джозефиной. Расслабляться, получать удовольствие. Наслаждаться обществом друг друга. Как настоящая семья.

Но вместо того Марина вела совершенно отдельную от него жизнь, словно находилась в каком-то герметическом стеклянном ящике. Он мог видеть ее, даже слышать, но при этом не мог протянуть к ней руку, не мог коснуться ее. Его бы так не задевало, если бы это был кто-то другой. Кто-то, кто не значил бы для него так много, как она. Не значил бы для него все. Но это была она. Она не пускала его, исключала его из чего-то – из своей жизни! – и от этого было больно. Очень больно.

Он допил пиво и пошел в кухню за следующей бутылкой. И остановился. Нет, подумал он. Это не решение.

Вместо этого он повернулся и пошел по лестнице наверх. Медленно, чтобы не разбудить их.

Вчера вечером все было точно так же. Когда он пришел, Марина уже спала. Или прикидывалась спящей. Он был уверен, что она притворяется, просто лежит неподвижно в ожидании, когда он выключит свет и заснет.

Хотелось бы ему знать, почему она так делает.

Он открыл дверь в спальню. Опять медленно, осторожно. Заглянул внутрь, ожидая увидеть Джозефину в кроватке, ее крошечное идеальное личико, и лежащую рядом Марину.

Но ничего этого не было.

Он полностью открыл дверь, уже не беспокоясь о том, что может нашуметь.

Детская колыбель была пуста, как и кровать рядом с ней.

Он заглянул в другие комнаты, позвал Марину. Ответа не было.

Быстро спустился вниз, проверил первый этаж. Пусто.

Должно быть, она забрала Джозефину на прогулку, подумал он, и мозг пронзила острая зависть. Увела ее на прогулку, на которую он сам хотел повести свою семью.

Он проверил детскую коляску. Ее на месте не было.

Тогда он снова вернулся в гостиную и огляделся еще раз. И обратил внимание на книгу в мягком переплете, которую перед этим читала Марина. Из-под нее что-то выглядывало. Он пересек комнату и поднял книгу. Под ней лежал сложенный лист бумаги, на котором было написано его имя. Он развернул его и увидел только первое слово.

Прости…

Затем прочел все остальное.

И тяжело опустился в кресло.

– О нет… Господи, нет…

Они ушли. Марина, Джозефина. Его семья.

Ушли.

Глава 29

– Вы уверены? – Роза Мартин внимательно посмотрела на Марка Тернера. – Вы уверены, что здесь больше никого нет?

Он пожал плечами.

– Моя девушка. Моя новая девушка. Она… валяется в постели.

Голос его упал.

Роза сдержала улыбку.

– Ну хорошо, – сказала она. – Итак, вернемся к Сюзанне. Вы были с ней вместе… Сколько?

Она сверилась с записями Анни.

– Два года.

– Вы были счастливы?

Он пожал плечами.

– Да. В основном. Сами понимаете. По-разному, то вверх, то вниз.

– Вы скучаете по ней?

Он ответил не сразу. Сначала посмотрел в сторону лестницы.

– Это… это уже прошло.

Роза понимающе кивнула. По ходу их беседы Марк Тернер откинулся на спинку, уселся поудобнее. Похоже, он немного расслабился, стал выглядеть менее заученным и более общительным. На вопросы, на которые знал ответ, он отвечал более доверительно. Все идет хорошо, подумала она. Еще пара вопросов, и можно идти домой. Она заглянула в свои записи.

– А Энтони Хоу? Каким образом он с этим связан?

Настроение Тернера мгновенно переменилось. Он сел прямо и напрягся.

– Он… Спросите у Сюзанны. – Губы его скривились, в голосе послышалась враждебность. – Спросите у нее.

Роза подумала, что он произнес это «у нее» так, будто хотел сказать «у этой шлюхи».

– А я спрашиваю об этом у вас.

Пальцы Марка Тернера заволновались, беспокойно забегали, как у барабанщика-наркомана в поисках палочек.

– Это…

Дыхание его стало прерывистым. Было впечатление, что он пытается удержаться от того, чтобы сказать то, что действительно хотел сказать. Он снова откинулся назад.

– Нет. Там сплошная ложь на лжи. Спросите ее.

Роза понимала, что больше она от него по этому вопросу ничего не добьется.

– Где вы были вчера ночью, мистер Тернер?

– Здесь. – Он нахмурился. – Когда прошлой ночью?

Роза с трудом сдержала улыбку.

– Порядок неправильный.

– Что?

– Сначала вы должны были бы спросить, о каком именно времени я говорю, а потом ответить, где вы были.

Лицо его напряглось. В глазах зажглись жесткие, злые огоньки. Казалось, он снова пытается сдержаться, чтобы не высказать то, что ему хотелось сказать.

– Я не вламывался в ее квартиру. Я не бил ее или что там с ней сделали. Я был здесь. Всю ночь.

– Вы были один?

Он заколебался.

– Нет.

– Вы были с…

– С моей девушкой.

– Кто она?

– Она не должна быть втянута во все это. Я не хочу, чтобы она… пересекалась с Сюзанной. Прошу вас.

– Если она является вашим алиби, то этого не избежать. Это она сейчас наверху?

Он кивнул.

– Она… спит. Не хочу беспокоить ее.

– Она спит довольно шумно.

– Да, – слабо сказал он, – так и есть.

– Хорошо. Итак, вы были с ней всю ночь. Что вы делали?

– Я… я не знаю.

Он беспомощно посмотрел в сторону лестницы, словно хотел, чтобы она ответила за него на вопросы, словно мысленно звал ее.

– Читали? Смотрели телевизор? Возможно, фильмы на DVD?

Взгляд Тернера метался между Розой и лестницей.

– Мы… Я…

Внезапно зазвонил телефон. От неожиданности оба вздрогнули.

Марк с извиняющимся видом посмотрел на Розу, вытащил из кармана мобильный и ответил на вызов. После обычных приветствий он отвернулся. Он почти не говорил, просто кивал головой, несколько раз утвердительно хмыкнул. Закончив разговор, он снова повернулся к ней. В глазах его появился уже другой свет. Они сияли, в них была уверенность.

– Мы работали, – сказал он.

– Простите?

– Прошлой ночью. Мы работали. Допоздна. Здесь.

Его утверждение прозвучало как научно обоснованный факт.

Кто бы ни говорил с Марком Тернером сейчас по телефону, это придало ему силы. Он сидел выпрямившись, отчего выглядел выше ростом; взгляд его был ясным и настороженным. В уголках губ играла легкая ироничная улыбка, в которой угадывался даже какой-то жестокий триумф, словно у вечной жертвы, которой внезапно дали власть первого забияки.

– И еще я… я думаю… я думаю, что вам уже пора, сержант Мартин.

К концу этого предложения голос его стал чище и сильнее. В конце он даже встал, подчеркивая значение своих слов.

Роза тоже встала и захлопнула блокнот.

– Спасибо, что уделили мне время.

Она направилась к выходу, чувствуя его взгляд у себя на спине.

Странный тип, подумала она. И его бывшая подружка, похоже, постоянно тоже что-то откалывала. Такое впечатление у нее сложилось и по записям Анни. То же самое будет и в ее рапорте.

Она вышла из дома и пошла искать свою машину.

На железнодорожном переезде снова взревела сирена, словно сигнал воздушной тревоги.

Она выбросила все это из головы и стала думать о первом джине с тоником, который ожидал ее дома.

Глава 30

Аспид закрыл глаза и пожелал, чтобы ночь укутала его своим покрывалом.

Он научился любить темноту. Это время охотников. Время чьих-то тайн. Время влюбленных. В ней он чувствовал себя по-настоящему живым, она заставляла его двигаться, перетекать, словно живая тень. Зрение его обострялось. Мир становился действительно реальным. В это время Рани говорила с ним чаще всего.

Рассказывала ему свои секреты. Говорила, что ему делать.

При этой мысли он улыбнулся.

Раньше он ненавидел темноту. Ненавидел и боялся ее. В ней жили демоны. Они ждали, пока опустится ночь, а затем выходили, чтобы начать охоту на него. Они были одеты в грубые одежды из парусины, от них пахло пóтом и перегаром, тайнами и ложью. Болью и страхом.

Сначала он прятался от них, но провести их не удавалось. Они знали все его укромные убежища. Они все равно находили его. И мучили.

Но теперь это был уже не он, он стал другим. Тот человек умер в огне. Сейчас он был Аспидом. И он мог постоять за себя. И демоны больше не могли ни причинить ему боль, ни напугать его.

Он крепко зажмурился, но тьма не торопилась опускаться.

Он опять вспомнил прошлую ночь. Как он стоял на коленях возле Рани, положив голову на подушку рядом с ее головой, как нюхал ее руки и мягкие пушистые волоски щекотали ему ноздри.

Как потом, задрав ее футболку, он лизал ее живот. Одна длинная полоска от подстриженных волос на лобке до пупка. Он вспомнил этот вкус и снова насладился им…

При этих воспоминаниях он улыбнулся.

Внезапно улыбка замерла на его лице. Этой ночью ничего этого уже не будет.

Пока здесь эта белокурая сучка.

Рани нашла свой подарок. Это снова вызвало у нее слезы. Ему нравилось наблюдать за этим. После этого он был уверен, что она отошлет эту сучку блондинку домой и даст им возможность остаться одним. Вместе. Но она этого не сделала. Они выпили на двоих бутылку вина и теперь, похоже, взялись за вторую. Иногда Рани начинала плакать, и тогда сучка блондинка успокаивала ее. Сидя на том самом месте, где должен был сидеть он. Обняв своей рукой его возлюбленную.

Он вернет улыбку на ее лицо. Он. Он.

Руки его начали дрожать. Плохой признак. Раньше он всегда злился. Как тот персонаж из детского мультика, Тасманийский Дьявол, который все время крутится, изворачивается, дерется, пробивая себе путь в жизни. Пока не появилась Рани. И пока он не научился обуздывать свою злость. Использовать ее, не давая ейиспользовать себя. Сначала ему было тяжело, но он справился. Но его злость по-прежнему была здесь, плавно скользила под его кожей, угрожая превратить его в того, каким он был раньше, угрожая захватить над ним власть.

Он снова стал следить за ними. Рани благодарила блондинку за то, что та осталась с ней. Блондинка отвечала, что это самое малое, что она могла сделать. Нужно совладать с этой дрожью. Сохранить дыхание.

И он до сих пор не слышал в голове ее голоса.

Он закрыл глаза и постарался сконцентрироваться. Так ему была лучше видна возлюбленная.

Он почувствовал, как начинает возбуждаться. Ощутил это извивающееся, скручивающееся движение где-то под ложечкой. Рука его скользнула вниз и нащупала ремень брюк. Он вздохнул. Не открывая глаз, начал трогать себя.

Что ты сейчас делаешь?

Он быстро отдернул руку. Постарался контролировать свое дыхание.

– Ничего…

Ты уверен?

– Да, да, я… Прости, прости меня, Рани…

Не извиняйся. Это хорошо, что ты делаешь мне подношения. Это показывает твою любовь, верно?

– О да, Рани, я делаю это, ты же знаешь, я делаю. Поэтому я и оставил подарок для тебя…

Несколько секунд она молчала. Он слышал ее дыхание и подумал, что она сейчас снова исчезнет. Но она вернулась. Голос ее уже не был игривым, он был даже злым.

Ты снова вел себя плохо?

Он замер. Она все знает. О полиции, обо всем этом. Она знает. Он должен быть более осторожным, чтобы не потерять ее снова. Он ничего не сказал.

Ты просто должен был прикоснуться, разве не так? Ты просто должен был прикоснуться ко мне…

Он молчал.

Разве не так?

– Да… да…

Ты зашел в мою комнату… ты прикасался ко мне, пока я спала. Так?

Он кивнул.

Я не слышу тебя…

– Да… прости…

Знаешь, ты причинил много беспокойства.

– Я знаю. И мне очень жаль…

Много беспокойства. Полиция, и вообще.

– Я знаю… мне очень жаль…

Я могла исчезнуть.

Внезапно его охватил страх, этот демон из его детства, и впился когтями ему в горло.

– Нет, нет, ты не можешь этого сделать, пожалуйста…

Жизнь без Рани. Без нее не стоило жить.

Ты все очень осложнил…

– Нет, нет, прошу тебя, не уходи, я сделаю все, что угодно…

Она молчала. Он подумал, что она исчезла.

– Рани?

Я здесь. Я думаю.

Его охватила волна облегчения. Оно заполнило все его тело, до последнего нервного окончания.

– Все, что только захочешь. Я сделаю это.

Я знаю. Дай мне подумать.

Он ждал, затаив дыхание.

Я думаю… пришло время мне измениться.

– Как? Опять? Но ты ведь совсем недавно…

Это не имеет значения. Ты знаешь, что тебе делать. Ни о чем не беспокойся. Ты увидишь меня снова.

– Да, конечно. Увижу. Я никогда не сомневался в тебе.

Вот и хорошо. Я подскажу тебе, где я вскоре окажусь.

– Я знаю, что ты это сделаешь, но…

Но – что?

Он опять посмотрел на Рани, которая сидела на диване, и сучка блондинка обнимала ее одной рукой. Губы его возлюбленной двигались, но с них срывались совсем не те слова, которые сейчас слышала ее сучка подруга. Эти слова предназначались ему одному. И только ему. Слова истины. Сучке блондинке доставалась только старая ложь.

Он улыбнулся.

Но – что?

Услышав резкость в ее голосе, он вздрогнул.

– Эта сучка блондинка… – быстро сказал он. – Что насчет этой сучки?

А что насчет нее?

– Она сидит себе здесь, разговаривает с тобой…

Я только делаю вид, что слушаю ее и мне интересно. Ты и сам знаешь это, разве не так?

– Да…

На самом деле я хочу быть с тобой.

– Значит… Что я должен сделать?

Я не хочу ее. А дальше тебе решать.

– Правильно.

Он улыбнулся.

Ты уже знаешь, что будешь делать?

Он кивнул.

– Да.

Хорошо. Вот и сделай это. Ради меня.

И она пропала.

Он продолжал смотреть на нее. Теперь Рани была одна. Сучка блондинка встала и ушла в кухню за новой бутылкой вина. Рани посмотрела вверх. Прямо на него.

Сердце екнуло, у него перехватило дыхание. Он улыбнулся ей.

– Ради тебя…

Он вытянул пальцы в ее сторону. Он мог чувствовать ее, он гладил ее тело.

– Уже скоро, – сказал он ей. – Скоро останемся только ты и я…

Глава 31

Зоя не могла заснуть. Хотя, судя по тому, сколько вина они выпили с Сюзанной, как раз с этим проблем не должно было быть. Не говоря уже обо всем напряжении прошедшего дня. А на случай, если вдруг появится незваный гость, она положила рядом с кроватью большой кухонный нож, и это должно было послужить серьезной защитой. Поэтому она думала, что сразу отключится, как только ляжет. Но не отключилась. Не смогла.

Сюзанна, лежавшая на кровати рядом с ней, сразу погасла, но это могло быть результатом комбинации сразу нескольких факторов – вина, измождения и принятых таблеток снотворного. Сюзанна принимала за злоумышленника тихий скрип или потрескивание старого дома, шум любого проезжающего мимо грузовика или автомобиля.

Им не следовало оставаться здесь. Зоя это знала. Как только они нашли в холодильнике эту отвратительную вещь, им нужно было сразу же собраться и уйти отсюда. Она должна была настоять на этом. Но нет, она предоставила все решать Сюзанне, которая не хотела уезжать из собственного дома. Поэтому они и остались, стараясь успокоить друг друга и собраться с силами. Но теперь, практически посреди ночи, это уже казалось ей совершенно глупой идеей.

К тому же она проголодалась, и от этого все было еще хуже.

Под окнами проехала еще одна машина, и Зоя снова дернулась, снова невольно вздрогнула под пуховым одеялом. И в очередной раз вздохнула с облегчением, когда машина уехала.

– Это просто смешно, – сказала себе Зоя.

Она приняла решение. Она не собирается больше бояться. В квартире, кроме них с Сюзанной, никого нет. Она проверила, перепроверила, а потом еще раз проверила все запоры на дверях и окнах. Так никто в дом попасть не сможет. По крайней мере, не подняв при этом оглушительный грохот. Значит, они здесь одни. И находятся в полной безопасности.

Она по-прежнему страдала от голода.

Она откинула пуховое одеяло и встала с кровати. Голова немного кружилась от выпитого вина. Сюзанна не проснулась, она даже не пошевелилась.

Зоя пошлепала в кухню, на ходу взглянув на часы. Чуть больше трех часов. Как там говорится? «В истинном мраке ночи человеческой души всегда три часа утра» или что-то в этом роде? Вроде бы так. И кто же это сказал? Скотт Фитцджеральд, кажется? Что ж, подумала она, осматривая кухню и глядя на полоски желтого света натриевых ламп уличных фонарей, пробивавшегося через щели оконных жалюзи, в этом что-то есть.

Она подошла к холодильнику, открыла его, втайне обрадовавшись горевшему там беззастенчиво яркому свету, и заглянула внутрь. Продуктов у Сюзанны было немного. Сыр, молоко, немного недоеденных макарон, остатки салата. Пара бутылок белого вина. От сыра ночью снятся кошмары, подумала она, но потом засомневалась. Чтобы видеть кошмары, нужно, по меньшей мере, заснуть. Ей это подойдет.

Взяв кусок чеддера, она выпрямилась и, закрыв дверцу холодильника, обернулась.

И застыла на месте как вкопанная.

Ей показалось, что через дверной проем скользнула какая-то тень. Кто-то прошел через коридор?

Сердце ее выскакивало из груди.

– Сюзанна?

Никто не ответил.

Зоя огляделась по сторонам. Это было невозможно. Она сама заперла двери и окна, а потом проверила и еще раз перепроверила их. Никто не мог попасть в дом. Она бы это услышала.

Она стояла неподвижно и прислушивалась.

Тишина.

Должно быть, это какая-то игра света. Просто показалось, фокусы периферийного зрения. Разыгралось перегруженное воображение. Да. Так оно и есть.

Но все-таки…

Нож. Она оставила его в спальне. Это была единственная острая вещь в кухне, в плане хозяйственности Сюзанна была человеком безнадежным. Зоя должна забрать его, просто на всякий случай. С ножом в руке она будет чувствовать себя в большей безопасности.

Забыв о сыре, она медленно высунула голову из кухни и посмотрела по коридору в обе стороны. Никого. Она торопливо перешла на другую сторону, в спальню. Сюзанна по-прежнему лежала на кровати и спала, приоткрыв рот и тихонько посапывая.

Зоя присела возле кровати и начала нащупывать нож.

Его там не было.

Сердце снова заколотилось.

Но тут вмешалась рациональная часть ее мышления. Она, должно быть, задвинула его под кровать, задев ногой, и он оказался дальше, чем она ожидала. Она полезла глубже, засунув руку под кровать так далеко, как только могла.

Ничего.

Она быстро встала. Хотела разбудить Сюзанну, но потом передумала. От нее сейчас мало толку. Вместо этого Зоя перебежала через коридор обратно в кухню и принялась лихорадочно рыться в ящиках в поисках еще одного ножа или чего-то еще, что можно было бы использовать в качестве оружия.

Ничего.

А потом раздался этот шорох. У нее за спиной. Зоя обернулась.

На нее надвигалась какая-то фигура. Большая, темная, словно выползшая из угла комнаты ожившая тень. Казалось, она движется прямо на нее.

У Зои не было времени, чтобы позвать на помощь или хотя бы вскрикнуть.

У нее не было времени даже почувствовать, как нож – тот самый нож, который пропал из-под кровати, – чиркнул по ее горлу и впился в шею.

Рука ее инстинктивно дернулась к горлу, по дороге сбив кусок сыра, лежавший на кухонной стойке.

В голове вспышками пролетели обрывки последних мыслей:

«От сыра снятся кошмары – этот подействовал очень быстро, я даже не успела его съесть… В истинном мраке ночи человеческой души всегда три часа утра… Уличные фонари с натриевыми лампами и ожившие тени… Я проверила все запоры, я дважды проверила их… Нож… Как хочется есть…»

Она упала на колени, руки, прижавшиеся к горлу, ощущали что-то мокрое и горячее.

«Страшный сон…»

Она видела, как тень выплыла из кухни и направилась к спальне Сюзанны. Она попыталась закричать, но с ее губ не вырвалось ни звука, только опять это горячее и красное.

Глаза Зои начала заволакивать темнота, сплошная тьма, более густая, чем тьма ночи, куда уже не пробивались ни отблески уличных фонарей, ни тени.

Затем глаза ее закрылись, и она ощутила голод, глубокую печаль и тревогу.

И еще она испугалась. Очень испугалась.

Ее голова ударилась об пол, ее тело билось и дергалось, как будто старалось вытолкнуть из себя последние атомы воздуха, и не было уже времени о чем-то подумать или что-то почувствовать.

Пустота.