Текст книги "Ноша избранности (СИ)"

Автор книги: Тамара Мизина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Не трогай моего отца, дрянь? – заверещала неизвестно от куда взявшаяся дочь.

Оглушённая и разгневанная, Аня отскочила, распахнула полог из кожи, заменяющий дверь. Недалеко она увидела Лагаста. Тот устраивался на ночлег по-походному, на кожаном потнике, под плащом:

– Лагаст! Что это за подарок? Почему в моей постели этот сивый урод?

– Кто?! – Воин просто влетел в повозку с одного взгляда оценив обстановку. – Ах, ты... – он оглянулся на Аню, сдержал брань. – Впрочем, не важно.

Пинок под рёбра заставил мудреца вскочить, вереща от боли:

– Как ты смеешь, дикарь! Я обещал заплатить выкуп и требую, чтобы со мной обращались, как положено. Я требую!

– Требуешь? – Спокойный голос командира не сулил ничего доброго, но поглощённый своим "страданием" Волосатый не оценил угрозу и продолжал блажить:

– Я плачу тебе выкуп, а ты причинил мне боль!

– Боль? – Всерьёз разгневанный воин поймал мудреца за руку и стиснул его пальцы так, что человек заверещал. Лагаст выпустил жертву и когда пленник замолк от недостатка воздуха в лёгких, пояснил спокойно:

– Вот это действительно боль. Но не самая сильная. А вот это, – он опять поймал человека за руку, резким движением выбив ему из сустава локоть.

Сивобородый захрипел, будучи не в силах кричать. Лагаст рывком поставил сустав на место, пояснил так же спокойно:

– Это более сильная боль. Но есть и сильнее, – рука воина медленно ползла по дрожащему крупной дрожью человеческому телу, остановилась. – Впрочем, ту боль я покажу тебе в другой раз, если ты не научишься держать свой поганый язык на привязи.

От неожиданного и яростного толчка пленник рухнул на жёсткие доски пола, но даже пискнуть не посмел.

– Где девка?

Один из воинов, запрыгнувших в повозку вслед за командиром, выволок из темноты на свет упирающуюся дочь, стиснув девушке шею так, что бедняга не то что кричать, дышать толком не могла. Струйка слюны стекала у неё из уголка рта, в глазах плескался животный ужас.

– Лагаст, – неожиданный всплеск жалости, заставил Аню заговорить. – Её я могу оставить в фургоне. Пусть спит на полу, а за это моет пол и носит воду.

– Тебе мало одной рабыни?

– Нет, это временно. Пока мы в пути.

– А Ириша?

– Ириша – моя помощница. Она делает перевязки, зашивает раны. Её руки должны быть абсолютно чистыми. А рабыня мне не нужна, но...

Лагаст подумал, кивнул, соглашаясь:

– Хорошо. Твоё заступничество разумно. Пусть эта нетронутая дура моет полы и носит воду. Но если она опять вздумает вякать, – выкидывай её из фургона и пусть, как собака, бежит следом, на привязи.

– А привязь где?

Лагаст усмехнулся и, уже выпрыгивая из повозки, велел:

– Гастас, покажи госпоже Анне где и что здесь лежит, – вместе с командиром, жилище на колёсах покинули и трое других воинов. Оставшийся парень открыл один из сундуков, намертво закреплённых вдоль повозки вплотную к кожаному пологу и использовавшихся и как вместилища для вещей и как широкие, годные для сидения и сна лавки. В одном из отделений лежали гладкие ошейники, цепи, кандалы и ошейник с шипами снаружи и внутри.

– Что это? – удивилась Аня.

– Рогатка, – отозвался юноша равнодушно. – В таком ошейнике раб не может спать. Страшное наказание.

– А ... откуда они здесь?

– Были.

– Были? – С недоумением и отвращением Аня вертит в руках страшную "рогатку", с внутренних шипов которой ещё не слущилась засохшая кровь. – Да уж, "святой человек".

– Надеть её на него?

Аня в задумчивости посмотрела на сивого, трясущегося старика, на его дочку, покачала головой:

– Нет, Гастас, Лагаст не зря оставил этого козла здесь. Он хочет, чтобы я сама наказала его. Командир прав, – она выбрала гладкий ошейник, цепь к нему, медное кольцо, нашла в ящике маленькие, медные клещи. – Я это сделаю.

Старик покорно подставил шею, не пытаясь защититься ничем, кроме жалобного взгляда. Как собаку, за цепь, Гастас выволок его из повозки:

– Я сам привяжу его под повозкой. Отдыхайте, госпожа Анна, отдыхай, Ириша, добрых вам снов.

Оказывается, Аня так устала, что проснулась в движущейся повозке, к полудню, от жары. Кондиционеры в фургоне, разумеется, предусмотрены небыли. Ириша тихонечко изучала содержимое сундуков, безымянная "дочь" смиренно сидела в уголочке, не смея подать какие-либо признаки жизни. На одном из сундуков стояла миска с жирной кашей. После позднего завтрака Ириша отпросилась прокатиться верхом, а Аня занялась подаренными книгами. Вторая книжка поведала ей о влиянии звёзд на человеческие органы. Так, если в созвездие "печень" целилась звезда "жало", пациенту это грозило сплошными огорчениями, а если звезда "сердце" проходит через созвездие "розы", то человек расцветает, как розовый куст. Непонятно только почему это происходит с конкретным человеком, а не с человечеством в целом? Да уж! Как верно заметил Лагаст: "Такое – только на растопку".

Ага! Вот ещё картинка, похожая на анатомический атлас. Нет, это кажется о сотворении мира. Ну, да. Добрые боги убили злого великана (интересно, чем бедняга им не угодил?) и смастерили из его тела весь видимый мир: из костей – камни, из черепа – небо, из глаз – луну и солнце, из кишок – змей с червями, из крови – реки, из дыхания – ветер, из волос – траву. Из чего сделаны рыбы и птицы – не сказано, а вот человеку отведено целых пять последних страниц. Естественно, мудрецы созданы из языка. Ну да. Какой смысл писать откровение, если ты – не "уста Господни"? Из рук – воины, из чресл – земледельцы и ремесленники, из ног, естественно, – рабы. Да! Вместо сердца изображена собака: сама доброта любовь и верность. Даже не детскую сказку не тянет. Расчленёнки многовато.

Что ещё? Книга о превосходстве мужчины над женщиной: мужчина – пахарь, женщина – земля; мужчина – семя, женщина – семя носящее; мужчина – господин, женщина – раба... и в таком духе пятнадцать дощечек.

Ещё трактат. Он посвящён стихиям. Их здесь шесть. Совершенное число, как говорил Сириус: воздух, вода, земля, огонь и эфир. Люди воздуха – легкомысленны, люди воды – непостоянны, люди земли – невежественны, у людей огня страсти подавляют разум. И только мудрецы, как люди эфира, чисты, честны, мудры, бесстрастны и беспорочны. Сплошной сон разума.

– Ириша, как прогулка?

Девочка вернулась на удивление кстати и тут же вываливает ворох новостей:

– Вокруг всё спокойно, госпожа Анна. К вечеру караван должен выйти к реке и воины говорят о возможной засаде.

Малявка права. Степь широка, но все ходят торными дорогами, потому что всё эти дороги куда-то ведут. И засады охотники за чужим добром тоже устраиваю на дорога, да не где попало, а именно там, где можно затаиться перед броском. Все такие места наперечёт. И наёмникам, что не один год ходят одними путями, прекрасно известны.

Ириша тем временем недоумённо крутит головой:

– Почему так жарко? – спрашивает она.

– Ириша, день же. Солнце печёт.

– Значит надо полы помыть.

А ведь Заморыш права. Если в старой повозке, заваленной мешками с крупой даже пола видно не было, то здесь – вот он, под рукой. А мокрые доски, высыхая на сквознячке, освежат воздух. И воды не жаль. Вечером будет река.

– Девица-красавица, – окликает Аня безымянную пленницу, – просыпайся. За работу.

– А?

– Полы помой и сундуки протри тоже.

– А?

– Тряпку в зубы и вперёд! Или сейчас вслед за телегой побежишь, – Аня начинает сердиться. В сущности, она сильно преувеличивает. Езда на волах – процесс очень неспешный. За ними идти – отдыхать устанешь. Но девица испуганно вскидывается, начинает как сомнамбула тыкаться по сторонам. Ириша за руку волочёт её к бурдюку с водой, к ведру, вручает тряпку. Аня объясняет:

– Налей из бурдюка пол ведра воды, намочи тряпку, протри пол.

На лице пленницы выражение такого ужаса, будто ей предложили, по меньшей мере, сеанс группового секса с элементами садо-мазо:

– Я порядочная девушка!

– И что?

– Я не мою пол!

– Почему?

– Я не рабыня!

– Да? – переспрашивает Аня подчёркнуто заинтересованно. – Тогда кто ты?

– Пленница!

– А в чём разница? – Аня даже не заметила, как разозлилась всерьёз. Девушка молчит и Аня задаёт ей следующий вопрос:

– Как тебя зовут?

Девушка с прежним недоумением смотрит на своих мучительниц. Вид у неё такой, будто она всю свою жизнь провела в полусне. И даже сейчас проснуться не может.

– Зовут? Меня? Зачем?

– Как твоё имя? – уточняет Аня.

– Имя?

– Ну, ты блондинка! – Искренне возмущается Аня. – Чисто кукла "Блонди".

– У неё нет имени, – вступается за пленницу Ириша.

– Понятно: "Эй ты, как там тебя". Так вот, если я говорю "Блонди", то я обращаюсь к тебе. Поняла? Повтори: "Блонди". Ты теперь Блонди.

– Я?

– Да. Пока ты едешь здесь – ты будешь отзываться на имя "Блонди".

– А потом?

– Потом я с тобой больше никогда не встречусь. Надеюсь.

Девица хлопает глазами. Даже на "Блондинку" она не тянет: вся блеклая, серая, невнятная. Серо-русые волосы, белёсо-серые глаза. Даже кожа у неё какая-то сероватая, бескровная, нездоровая. Кстати, у Ириши такой же цвет волос, но глаза сияют и румянец во всю щёку. А новоявленная Блонди хлопает ресницами. Она что? Такая тупая? Или просто издевается, по примеру папаши?

– Так вот, Блонди, подними свой зад и подвяжи юбки повыше.

– Что?

– Я не ясно выразилась? Мне тебя ударить? – не сдерживая больше злости, Аня коротко рявкает. – Встать!

Девица медленно и неохотно поднимается.

– Руки подняла! Ириша, подвяжи ей юбки.

Юбки подвязаны через минуту. Пленница с ужасом смотрит на свои белые, голые коленки. Аня продолжает командовать:

– Взяла бурдюк!

Догадливая Ириша подсовывает её под руку прут и на икре Блонди отпечатывается первая, багровая полоса. Изумлённо пискнув, Блонди подхватывает полупустую овечью шкуру для воды.

– Ведро – рядом. Налей в него воды до половины.

Расплёскивая воду по полу, девушка выполняет приказ.

– Завяжи бурдюк и возьми ветошь. Сделала? Теперь обмакни её в воду. Так. Отожми и протри крышки рундуков.

Блонди испуганно касается деревянной доски тряпкой и тут же испуганно отдёргивает руку:

– Я – избранная!

Второй рубец перечёркивает ей лодыжку:

– А мне – плевать! Мой друг тоже считал себя избранным. Его голова сейчас украшает ветку дерева у одного из колодцев, а тело пошло в котёл на корм собакам.

Третий багровый рубец быстро краснел и вспухал на мертвенно-белой коже икры а Блонди неуклюже и спешно трёт крышку рундука.

Рундуки протёрты. Намочив ветошь, Блонди моет доски пола, размазывая воду. Именно то, что требуется сейчас. На её икрах прибавилось ещё два припухших рубца. Вечером, для закрепления пройденного, Аня заставит девицу помыть пол как следует. Блонди оборачивается. В глазах у неё слёзы и мировая скорбь. Неожиданно для себя, Аня чувствует смущение, отводит глаза, встречаясь со взглядом Ириши. Недавно сияющее лицо девочки побледнело, осунулось. В глазах – ненависть.

– Ириша, я...

– Госпожа Анна, понимаете, одну девушку собачники отправили в такой фургон. Она была чуть старше меня, – горло девочки перехватывает. – Госпожа, Анна, я...

– Твою подругу? Да?

– Я ... Понимаете, такой вот "мудрец" держал её при себе три дня, а потом потребовал другую девственницу. Собачники отдали ему одну из своих девушек, а её в тот же вечер скормили собакам. Она так кричала...

– Когда "мудрец" насиловал её?

– Да, госпожа. А когда её раздели, перед тем, как убить, на ней живого места не было от рубцов.

– Та ничтожная была недостойна выносить ребёнка от мудреца! – пискнула Блонди, стоя посреди повозки, на коленях и с тряпкой в руках. Аня хлопнула её прутом по высоко взбитому подолу на откляченном заду. Несильно, шумно и девушка замолкла, быстро заработав руками и глотая слёзы обиды. А Аня обернулась к помощнице, коснулась её руки:

– Ириша, вы с ней говорите о разных людях, но нравы этих людей – одинаковы. Не плачь. Для тебя всё это в прошлом, так же, как и Мишаня для меня. Мёртвых не поднять слезами, живых же не оплакивают. Клянусь, этот Сивый у нас вечером побегает. И эта девка – тоже. Воду же надо будет носить. Помнишь, сколько мы вёдер воды у собачников перетаскали?

– Помню, госпожа Анна, – Ириша улыбнулась через силу, – только та работа не позорила вас. Не позорно ухаживать за животными, детьми и больными.

– И за собой, любимым, тоже. А эта дура, между прочим, едет в этом фургоне. И воду из бурдюков она тоже пить будет. А вот её папаша воду будет носить для нас! Такие вот мы с тобой мстявые, и мстя наша ужасна.׵

Шутка подействовала. Девочка улыбнулась. Пусть и через силу. Блонди тем временем закончила работу, вылила остатки грязной воды из фургона, поправила одежду, скрыв рубцы на ногах:

– Я покончу с собой! Разобью голову о стену!

– Здесь нет стен, – оборвала её стоны Аня. – Подожди до города. Там тебя выкупят и ты сможешь вдосталь настучаться своей пустой башкой о камни.

– Ты не женщина, – продолжает блажить, готовая зайтись в истерике девица. – На твоём челе – печать смерти!

Аня вздыхает. Ей не хочется бить девчонку, но и визга она не переносит органически, поэтому грозит пленнице прутом:

– Хватит верещать. Схлопочешь, – Девица на мгновение притихает, чутко вслушиваясь в интонации: серьёзна угроза или нет? Аня же продолжает с показной ленью. – Вечно ни ты, ни я жить не будем. А ваша здешняя Смерть – презабавная старушенция, кстати. Мне даже как-то довелось поболтать с ней. По-моему, мы с ней друг-другу понравились. – Она не знает, что Ириша, высунувшись из-за её плеча, показывает Блонди язык. Видит лишь покрасневшее от злости лицо пленницы:

– Жалкая невежда! Что ты думаешь о себе! Придёт час, Повелитель мёртвых обнимет девственницу и смерть будет посрамлена!

– Повелитель Мёртвых? – насторожилась Аня. – И где это сказано?

– В трактате о Сааху! Такие книги надо изучать годами, а не пролистывать на ходу! Одну из этих книг написал мой отец, которого вы, две невежественные бабы, выгнали из его дома и хотите заставить носить для вас воду!

– Он будет носить воду. Я сказала! – оборвала Блонди Аня. – Какую именно книгу он написал?

– Он, – Блонди отчего-то замялась и смутилась, – начал её писать, но он её напишет и представит в дар повелителю.

– Понятно, – остановила её Аня. Ей всё действительно было ясно, как день. Ещё ничего не написав, Сивый уже требовал преклонения. Пока что от дочери. Но это, во-вторых. Главное же заключалось в том, что мудрец ехал не куда-нибудь, а на аудиенцию к своему повелителю и вёз ему в подарок свою дочь-девственницу и начатый трактат. Итог, так сказать, долгих и глубоких размышлений. Неужели это и есть тот проводник, которого обещал им Сириус в Санкт-Петербурге?

– Скажи, Блонди, куда вы направлялись? В Будний град?

– Нет, дальше... – Блонди осеклась.

– Ты знаешь, куда?

Блонди отвернулась, безмолвно демонстрируя, что больше не скажет ни слова.

– Госпожа Анна, давайте позовём парней? – вдруг предложила Ириша. – Они быстро разговорят эту невежду...

В страхе, пленнице на этот раз не было ничего показного:

– Я – порядочная девушка, я ...

– Её отец так презирает женщин, что думаю, даже дочери он ничего не рассказал о главной части маршрута. – вздохнула Аня. Она не сомневалась, что наёмники способны вывернуть пленницу наизнанку, но чувствовала, что ничего нового при этом ей услышать не удастся. И, главное, своему чувству верила. Но Ане действительно хотелось вернуться, а для этого надо хоть что-то знать, и о предсказании, и о Повелителе мёртвых.

– Ладно, Ириша, почитаю эти трактаты внимательнее. Может быть что-нибудь и отыщу.

............................................

Чёрная кошка в чёрной комнате. Именно она приходила Ане на ум всё чаще и чаще. По крайней мере теперь она точно знает, что кошка есть. Полдела сделано. Остался пустяк: найти её, не свернув себе при этом шею.

Третий глаз есть у каждой мумии. Крохотное, красное пятнышко. Точно ли это пресловутый "третий глаз" или что-то другое? Женщина в плаще с капюшоном на голове и с чертой-посохом в руке. Старуха-смерть? Если присмотреться – её можно найти на любой картинке, но всегда за пределами магического круга. Процесс потрошения в разных фазах. Блин! Что за идиот решил, будто через нос можно добраться до мозга? Хоть бы один из черепов распилил и посмотрел. У любого колодца этого добра предостаточно.

А это что? Две звезды: красная – в ней распята женщина. Единственная женщина на всю книгу, не считая старухи с посохом. Кстати, она и здесь есть. Опять за пределами круга, без своего неизменного посоха, вздымает руки, то ли благословляя, то ли проклиная, то ли в знак отчаяния и бессилья. Рядом с красной звездой – звезда чёрная. Внутри неё скелет с раскинутыми по лучам руками и ногами. Звёзды не наложены друг на друга, как обычно, а противостоят, так, словно их развернули, между ними – пунктирная черта. Граница? Наверно. Потому что на черте или над чертой изображён получеловек, полу скелет. Изо рта его исходит свет, изображённый в виде красных линий. Эти линии-лучи соединяют рот Повелителя с головой, сердцем и пупком каждой жертвы. Линий – шесть. Совершенной число, если верить Сириусу. Что оно здесь значит? Равновесие? Стабильность? Стагнацию? На линии же, под ногами живого мертвеца обозначен угол остриём от него.

Жертвоприношение – это понятно. Здесь с таким – просто. Кстати, ни у кого на картинке нет "третьего глаза" Что же означает угол?

– Блонди, что значит угол на последней странице?

– Угол? – переспрашивает пленница, похоже не понимая вопроса. Кажется, что эта девица всю свою жизнь только и делала, что спала. – Что это?

– Угол? – Аня в задумчивости подбирает подходящее сравнение. – Это как палка, надломленная посередине. – Для наглядности, девушка ломает воображаемую палку пополам.

– А-а-а! Так это посох. Смерть собирает души в полый, костяной посох. Когда предсказанное сбудется, посох будет сломан и брошен под ноги Повелителю, а души умерших получат свободу.

– Ясно, – Аня захлопнула последнюю страницу и с удивлением уставилась на чистую сторону дощечки, перевернула книгу. Рисунки начинались сразу. Обложка деревянным фолиантам не полагалась, но последняя страница – чиста. Что это? Книга не дописана? Почему? Какой картинки нет? Автор не знает, чем всё закончится или знает, но такое знание непосвящённым не положено? Пусть даже они – твои соратники и последователи? В сознание проникла ещё одна ассоциация связанная с тройкой: три "человека" на рисунке: женский скелет, полу скелет-мужчина и женщина-жертва; три камешка на шнурке: чёрный, пёстрый и белый; и их тоже было трое: она, Мишаня и Тина. Больное воспоминание.

– Смерть БУДЕТ посрамлена! – почти выкрикнула над самым её ухом незаметно подкравшаяся Блонди. – Повелитель воцарится во всех мирах!

– А дальше?

О! Юная жительница Питера прекрасно знает всю коварную и разрушительную силу своего вопроса.

Как бы заманчиво ни выглядела любая из программ развития (особенно если она выглядит очень заманчиво), всегда следует спросить агитатора и пропагандиста: "А дальше? Вот вы победили, а дальше?"

Когда поднимали цены, обещая, что исчезнут очереди, Анина мама спрашивала: "А дальше? Больше станет товаров или меньше – покупателей?" Оказалось – второе. Причём в непокупатели попала именно Аня, её мама, мамины коллеги, соседи по дому, знакомые. Какой толк, в том, что на всех витринах круглый год лежат яблоки, бананы, виноград и нововыведенные киви, если лично у тебя нет денег даже на картошку? Потом начали кричать о том, что здравоохранение неэффективно и надо закрыть государственные клиники и открыть частные (мол это разом решит все проблемы с качеством и очередями), Ане всё было ясно. Она знала, что люди просто будут быстрее умирать. А вот Блонди с таким вопросом столкнулась впервые. Она вообще впервые сталкивалась с настоящими, нериторическими вопросами. От удивления пленница по привычке широко распахнула глаза. Может быть девушка считала, что такая мимика делает её красивее?

– Что? Дальше?

– Ты сказала: "Смерть посрамлена". Что дальше?

– Вечная жизнь...

– Зачем?

– Что зачем?

– Девочка, зачем ТЕБЕ вечная жизнь? Ты и этой-то не живёшь. Ты же спишь.

– Я? Сплю?

– Да. Тебя заставили всего на всего помыть пол, а ты устала так, будто весь день работала в поле. В тебе нет жизни. Ты – почти мертва.

– Я? Мертва?

– Да.

– Я не мёртвая, я...

– Ты ничего не умеешь, ни к чему не пригодна... – На мгновение, глаза Ани встречаются с глазами Ириши. Тело девочки словно окаменело и лишь глаза напряжённо поблёскивают между прищуренными веками, как чужие. И именно в этот момент Блонди разражается слезами:

– Я – порядочная девушка!

Но Аня не собирается её жалеть:

– И что это значит? Что делают порядочные девушки?

– Они, они... – мучительные поиски по закоулкам разума хоть какой-то мысли. – Они – порядочные! Они...

– Хотя бы ты, – подбрасывает ей подсказку Аня.

– Что, я?

– Ты – порядочная девушка. Что делаешь ты?

– Я? – по лицу Блонди видно, как её сознание мучительно нащупывает хоть какую-то опору. – Я слушаю моего отца и не мешаю ему в его учёных занятиях. Иногда он удостаивает меня своей высокой беседы, иногда находит отдохновение в моём смехе. Я...

– Кукла, – подводит итог Аня. – просто большая кукла. В детстве у меня была такая игрушка: кукла по имени "Барбара". Большая и красивая. Твой отец завёл себе живую куклу – тебя. Когда ему скучно – он играет с тобой. Надоела – откладывает в угол. Только вот зачем кукле вечная жизнь?

– А где сейчас ваша кукла, госпожа Анна, – неожиданно спрашивает Ириша.

– Она облезла, перестала быть красивой и её пришлось выбросить, а у меня появилась другая любимая игрушка. Такова судьба всех кукол. Невозможно всю жизнь хранить старые игрушки.

– Я не кукла! Я не хочу! Я порядочная девушка! А вы...

– А мы – просто люди. Самые обычные люди.

– Не-хо-чу! – Блонди билась в откровенной истерике. – Я никогда не буду как все! Я – избранная! Я – порядочная девушка! Я – дочь мудреца! Да лучше смерть, чем..., – она не договорила

– Ты сделала выбор.

Или Ане это померещилось? Но тогда отчего осеклась Блонди? Девушка окончательно посерела от страха, сжалась и не смеет даже всхлипывать. И это голос. Аня не спутала бы его ни с каким другим. Она оглянулась по сторонам. Никого. Никого постороннего. И уж подавно в фургоне, среди бела дня не может появиться страшилище из ночного кошмара.

– Ириша?

– Да, госпожа.

– Ты слышала?

– Что, госпожа?

Аня задумалась: "Действительно, что?"

– Ничего, Ириш. Наверно мне от жары померещилось.

– Может быть, ещё ведро воды по полу разольём?

– Сделай, Ириша, дышать нечем. А я попробую этот бред дочитать. Всего одна книга осталась.