Текст книги "Месть"
Автор книги: Сьюзен Льюис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)
– Не знаю.
– Думаю, нам лучше это выяснить, не так ли?
Элен позвонила на виллу Дзаккео, но ей никто не ответил.
В долине еще стоял утренний туман, роса блестела на яркой зелени листвы. Сквозь раскрытое окно спальни повеял свежий ветерок и разбудил Кирстен. Дзаккео еще спал.
Кирстен обожала эти чудесные утренние часы поздней весны. Казалось, во всем мире нет другого такого же изумительного места, где было бы так приятно нежиться в спальне, украшенной старинными гобеленами, у распахнутого окна. Рука Дзаккео скользнула по ее животу, и ресницы Кирстен затрепетали. Она не шевелилась, притворяясь спящей, но когда Дзаккео склонился над ней, на ее губах заиграла улыбка.
– Доброе утро, cara mia, [1]1
Моя дорогая ( итал.)
[Закрыть]– пробормотал он, когда она открыла глаза, и, нежно поцеловав ее в губы, приподнялся и стянул с нее простыню. Соски на груди Кирстен затвердели от прохладного воздуха, она заложила руки за голову и откинулась на подушки, позволив Дзаккео любоваться собой и возбуждаясь от его взгляда, медленно скользившего по ее телу. Его взгляд был почти таким же чувственным, как прикосновение.
Когда его руки скользнула на ее бедра и раздвинули их, Кирстен взглянула на зеркальный потолок. Там медленно двигалось их отражение, и Кирстен увидела, как он наклонил голову, чтобы поцеловать островок волос, которые он уже раздвинул пальцами. Высокая, с хорошо развитыми формами, Кирстен казалась рядом с ним почти хрупкой. Его сильные плечи источали эротическую притягательность, как и его опытные пальцы. Ей нравилось смотреть на широкую грудную клетку, мощные бедра. На животе у Дзаккео, правда, был лишний жирок, но в этом огромном мужчине было что-то очень чувственное.
Уже пять дней подряд они спали, гуляли, болтали и занимались любовью. И чем ближе она узнавала его, тем больше он ей нравился. Интеллектуальное общение с ним доставляло Кирстен необычайное удовольствие, а его раскатистый заразительный смех заставлял вибрировать ее тело, и она тут же тянулась к нему, испытывая желание.
Добиться у Дзаккео прощения за то, что она так бесцеремонно оттолкнула его в первый вечер, оказалось проще, чем ожидала Кирстен. Дзаккео сказал, что вернулся из Рима из-за нее и, конечно, ему хотелось сразу определить их отношения. Поэтому он тотчас простил ее, успокоил ее опасения. Его нежные руки сгладили неприятные воспоминания, а его животная грубость при утолении страсти привязала Кирстен к нему и только к нему. Он понял все, что происходило в тот вечер в ее душе, и теперь хотел показать Кирстен, что она права, перечеркивая прошлое, что это неизбежно, потому что здесь, с ним начинается новая жизнь, полная надежд и осуществимых мечтаний.
Кирстен вздрогнула и плотно вжала голову в подушку, почувствовав, как его язык скользнул по самым чувствительным точкам ее тела. Дзаккео поднял голову и она недовольно застонала. Но он накрыл ее своим телом, и Кирстен широко развела руки, чтобы принять его. Он вошел в нее, и Кирстен, снова взглянув на зеркальный потолок, увидела, как размеренно двигаются его бедра.
Она обхватила длинными ногами его талию и, опустив вниз глаза, заметила, что он внимательно наблюдает за ней. Она улыбнулась и закрыла глаза, потому что у нее не хватало духу смотреть, как он занимается любовью, как рассчитывает каждое свое движение, чтобы доставить ей удовольствие. Да, он был непревзойденным мастером.
Тишину спальни нарушил резкий телефонный звонок. Кирстен раздраженно вздохнула и опустила ноги на постель, а Дзаккео потянулся к аппарату. Однако, слушая голос на другом конце линии, он не отпускал ее, погружаясь все глубже в ее тело.
– Это тебя, – сказал он, положив трубку ей на плечо.
Дзаккео приподнялся, опираясь на руки, и взглянул туда, где сливались их тела, Кирстен не выдержала и швырнула трубку на место.
Дзаккео рассмеялся, приподнял руками ее бедра и таким мощным рывком вошел в нее, что она прижалась к нему всем телом и вскрикнула от сильнейшего ощущения, пронзившего ее.
Он быстро перевернулся на спину, и Кирстен, оказавшись сверху, с наслаждением встречала каждый мощный рывок его бедер.
Снова зазвонил телефон. Дзаккео, замедлив темп, но не останавливаясь, взял трубку. Кирстен, опершись спиной о его колени, откинула назад голову. Его большой палец коснулся ее между ног. Она взглянула вниз и заметила, как он улыбнулся и, не сказав ни слова, положил трубку на место.
Он умел сдерживать свой оргазм немыслимо долго, всегда дожидаясь того мгновения, когда она будет готова. И как только дрожь охватывала ее, он точными движениями доводил их обоих до экстаза.
Несколько минут спустя он начал тихо похрапывать. Кирстен с улыбкой посмотрела сверху на лицо Дзаккео. Нежно поцеловав его в губы, она осторожно высвободилась из его объятий и пошла в ванную.
В тот день они собирались поехать в Сиену, где он хотел провести ее по всем местам, связанным с его последней книгой. Кирстен с нетерпением ждала этой поездки. Она любила Италию и понимала, что возможность увидеть один из самых прекрасных городов глазами Дзаккео Марильяно сулит ей незабываемую радость.
Она окончательно решила, что пробудет в Тоскане еще недели две, а потом вернется в Англию, чтобы посетить библиотеки и поработать там с необходимыми ей материалами. Хотя Дзаккео частенько отвлекал ее, работа над проектами продвигалась вперед, особенно над одним сюжетом, который ей очень хотелось показать Элен. Для нее там была великолепная роль, и, возможно, посоветовавшись, они решат, кому можно заказать сценарий.
Мысль о возвращении в Англию, как ни странно, не вызывала у нее особого беспокойства. Что бы Дэрмот Кемпбел ни написал о ней за последнее время и что бы ни замышлял написать в дальнейшем, это волновало ее так же мало, как и Дзаккео, считавшего, что их жизнь никого не касается, а общественное мнение не имеет ни малейшего значения. Теперь, когда она знала, что почти на каждый уик-энд сможет улететь сюда, к Дзаккео, жизнь в Англии будет намного легче для нее.
– Ой! – вскрикнула она, когда Дзаккео, войдя в ванную, шлепнул ее по заду.
– Пора ехать, дорогая, – сказал он, включая душ.
– Уже? – спросила Кирстен, втирая крем в предплечья. – Я думала, что мы выедем не раньше обеда.
Он повернулся к ней, шутливо изобразив печаль.
– Ты не так поняла меня, дорогая. Пора ехать тебе, а не нам.
– Как ты сказал? – переспросила Кирстен.
Он пожал плечами.
– Мой издатель, Пиппа, прибывает сегодня. И лучше, чтобы тебя здесь при этом не было.
Кирстен застыла в изумлении.
– Какая разница, буду я здесь или нет? – спросила она.
– Тебе лучше уехать, – повторил Дзаккео. – Раймондо отвезет тебя в аэропорт, – добавил он и, закрыв дверь, встал под душ.
Кирстен, онемев, продолжала стоять, глядя сквозь запотевшее стекло на его массивную фигуру под душем. Она не могла ни думать, ни двигаться, но опомнившись, почувствовала, что ее трясет от возмущения.
Она распахнула дверь душевой и выключила душ.
– Что ты, черт возьми, имеешь в виду, говоря, что мне лучше уехать? – гневно спросила она. – Я что, собака, которую можно прогнать? Ты предложил мне пробыть здесь столько, сколько я захочу…
– Ах, дорогая, – вздохнул он, оборачиваясь к ней. – Ты устраиваешь целую драму на пустом месте.
– На пустом месте? – заорала она. – Пять дней и пять ночей подлинной страсти – это пустое место?
– Но на что ты рассчитывала, моя хитрая лисичка? Что я изменю в твою пользу завещание?
Кирстен отпрянула, словно ее ударили. Она еще не читала статейку Кемпбела и не знала, что, назвав ее так, Дзаккео цитировал его. Но эти слова и намек на завещание причинили ей боль.
– Не могу поверить, что ты способен на это, – захлебнувшись от обиды, сказала она. – Не верю, что ты так думаешь обо мне. Я приехала сюда…
– Ты приехала сюда, дорогая, потому что рассчитывала так или иначе извлечь из этого выгоду. Получить мое состояние или Лоренса Макалистера. А возможно, и то, и другое. Но ты не воспользуешься ни знакомством с его женой, ни моим состоянием, чтобы осуществить свои планы.
– Но ты пригласил меня…
– Еще бы! Мне всегда хотелось заняться с тобой любовью. И ты это знаешь. Ты так красива, что каждому мужчине хочется трахнуть тебя! Ты, моя красавица, подобна Венере. Ты занимаешься любовью, как богиня, но перехитрить Дзаккео Марильяно не так-то просто. Я вижу тебя насквозь и знаю, что тебя, Кирстен Мередит, снедает жадность к богатству. – Он поднял брови. – А может, в тебе все еще живет надежда заполучить Лоренса Макалистера?
Лоренс стоял у кровати, уставившись невидящим взглядом на записку Пиппы. Несмотря на ее заверения, что с ней все в порядке, он отменил поездку в Новый Орлеан и вернулся в Лондон. И теперь, помоги ему, Господь, Лоренс очень жалел об этом. Знай Лоренс заранее, что ждет его в Лондоне, он, возможно, никогда не вернулся бы. Но, может, он подсознательно боялся этого, а потому так отчаянно хотел увидеть ее? Однако, откуда было ему знать, если он искренне верил, что она его любит.
Тем не менее, думал он, теперь все стало на свои места. Испытывая угрызения совести, Пиппа обвиняла его в любовных интрижках. Он почувствовал укол ревности, представив ее в объятиях Дзаккео. Боже милостивый, все это время она хотела, чтобы он в кого-нибудь влюбился: тогда ей было бы легче оставить его. Ее постоянно раздражал Том, потому что именно из-за него Пиппе было тяжело решиться бросить их. Давно ли она запланировала это? Когда начала лгать ему?
Он оперся руками о туалетный столик, тупо глядя на едва заметные следы на пыльной поверхности, оставшиеся от вещиц, которые она взяла с собой. Почему только теперь он начал понимать, как много Пиппа для него сделала? Ведь только благодаря ей он смог пережить то, что произошло тогда с Кирстен, выбросить все из памяти и идти вперед.
Опустившись в кресло, Лоренс закрыл лицо руками. Кирстен! Кирстен! Кирстен! Он должен был предположить, что такое может случиться, после того, как она вернулась в Англию. Уже несколько недель он ощущал эмоциональный спад и из-за своей любви к Пиппе не заметил вовремя самого горького обмана в своей жизни. Но только сейчас, может быть, он впервые понял, что обмана не было. Он любил Пиппу, по-настоящему любил ее.
Потрясение, вызванное ее уходом, сменилось депрессией. Знал ли Том об ее отъезде? Ему, конечно, сказали, что она уезжает, но знает ли он, что мамочка не вернется? Сердце его сжалось от любви к сыну и желания защитить его. Лоренс пошел в комнату Тома и уселся на его кроватку.
Он был в полном смятении. Что им делать без нее? Что за жизнь предстоит им без женщины, которую они любят?
Он посмотрел на невинное детское личико и беззащитные ручонки, и у него защемило сердце при мысли о том, как Том, не подозревающий о свалившемся на них несчастье, обрадуется, увидев его. Между ними всегда существовала близость, которую многие считали необычной: уж слишком мал был Том. Теперь Лоренс подумал, уж не намеренно ли Пиппа подталкивала их друг к другу, зная, что когда-нибудь уйдет?
Не выдержав, Лоренс сгреб Тома в охапку и крепко прижал к себе. Том в полусне обвил ручонками шею Лоренса и положил голову ему на плечо. Лоренс пригладил ему волосенки и нежно поцеловал в щечку, стараясь не выказывать всей силы своей любви. «Пиппа! – воскликнул он про себя. – Пиппа, ради Бога, пусть все это окажется сном. Пусть я открою глаза и увижу, что ты сидишь здесь и смеешься надо мной…»
Несколько минут спустя он услышал, как в комнату вошла Джейн. Лоренс не повернул головы, не желая, чтобы она заметила слезы на его щеках.
– Звонит Дэрмот Кемпбел, – тихо сказала она.
– Я перезвоню ему, – сухо ответил он. Но когда Джейн уже подошла к двери, Лоренс вспомнил, что Дэрмот зачем-то пытался дозвониться ему еще в Штатах. – Подожди, – сказал он. – Я возьму трубку.
Он осторожно передал Тома Джейн и направился в спальню.
– Наконец-то! – громко воскликнул Кемпбел, заставив Лоренса поморщиться. – Я уже несколько дней пытаюсь связаться с тобой. Я только что узнал, что ты вернулся, и хочу сообщить тебе последние новости.
– Что за новости? – хмуро спросил Лоренс.
– Значит, ты не видел моей статьи в субботнем номере. Конечно, я и не рассчитывал, что ты ее прочитаешь, когда тебя носит по всему свету. Кстати, как у тебя дела в Лос-Анджелесе? Все прошло удачно?
– Да, – Лоренс глубоко вздохнул. – Послушай, Дэрмот, давай ближе к делу.
– Понимаю. Дружище, Куколка Кирстен сейчас в Италии и трахается там не с кем иным, как с Дзаккео Марильяно! Ведь ты же знаешь, кто издатель Марильяно. А за кем замужем издатель Марильяно? Улавливаешь, Лоренс? Кирстен Мередит делает новый тактический ход. Она уже заполучила твою служанку, обхаживает твоего лучшего друга, и, не успеем мы оглянуться, как она станет задушевной подружкой твоей жены. Я, конечно, понимаю, что рискую, но решил сказать тебе об этом.
Слушая Кемпбела, Лоренс чувствовал, как в нем постепенно нарастает гнев.
– К твоему сведению, Дэрмот, – рявкнул он, – моя жена только что улетела в Италию, чтобы трахаться с Дзаккео Марильяно. Так что внеси поправки в свои прогнозы. И не доставай меня больше Кирстен Мередит или…
– Что? – задохнулся от неожиданности Кемпбел. – Что ты говоришь? Я правильно тебя понял? Пиппа уехала туда…
– Ты понял все правильно.
– Ты имеешь в виду…? Ты говоришь, что вы с ней…? Что, черт возьми, происходит? Я всегда думал, что вы с ней…
– Значит, ты ошибался. Похоже, мы оба ошибались.
– Господи, Лоренс! Не знаю, что и сказать. Ты уверен, что это так? Потому что, говорю тебе, Куколка Кирсти тоже там.
– Мне, черт возьми, наплевать на Кирстен Мередит, – разъярился Лоренс. – От меня ушла жена, ушла к моему лучшему другу, как ты его называешь…
– Я еду к тебе, – прервал его Кемпбел.
– Нет. Мне нужно время, чтобы поразмыслить над всем этим…
– У тебя еще будет время. А сейчас тебе следует напиться.
– Это мне нужно меньше всего. Не забудь, что со мной сын. И я сейчас у него один.
– У него есть няня.
– Пойми, он может потерять мать! И я должен предотвратить это. Так что не суетись, Дэрмот. Я тебе позвоню.
Он швырнул трубку и уже собирался отойти от кровати, как вдруг его взгляд упал на записку Пиппы. Он поднял ее и смял. Нет, еще не все потеряно. Еще далеко не все потеряно. Потрясение пройдет и гнев выветрится довольно быстро. Но он должен сделать все, что в человеческих силах, чтобы вернуть жену. У него нет другого выхода, потому что он не вынесет жизни без нее.
Пиппа неподвижно сидела во тьме, как изображение на картине. Глянцевая поверхность фотографии холодила кончики пальцев. Фотография чуть поблескивала, придавая неземную красоту прекрасным выразительным глазам. Тепло ее кожи словно передаваясь бумаге, оживляло черты любимого лица. Ей казалось, что она слышит его смех, чувствует, как он отдается в ее сердце. На губах у нее появилась мечтательная улыбка, но, когда она закрыла глаза, чудесные видения прошлого исчезли и ее охватил страх.
Все менялось. Так много произошло. От нее ничего не зависело. Что станет с ее ребенком? И тут, будто почувствовав ее отчаяние, малыш заплакал. Этот звук становился громче и громче. Она замотала головой, словно ее подвергли незаслуженному жестокому наказанию, и обхватила голову руками. Ей надо было подойти к нему, надо… Но она не могла…
ГЛАВА 10
Ну, что ты об этом думаешь? – спросила Кирстен, откидывая назад свои густые волосы и отрывая взгляд от бумаг, разбросанных на столе. – По-моему, для затравки больше всего подходит миф о Зевсе и Титаниде.
– А по-моему, история Персефоны, – ответила Элен.
– Нет, – Кирстен тряхнула головой и отломила кусочек холодной пиццы. – Это великолепная история, но недостаточно захватывающая, и начинать надо не с нее.
– Ладно. Тебе видней, – сказала Элен, зевая. – Не хочу быть занудой, Кирстен, но мне кажется, что ты слишком ко всему придираешься.
– Знаю, но почему бы не стремиться к совершенству?
– Но это гигантская работа, – рассмеялась Элен, указывая рукой на стол. – Ведь никто до сих пор не давал современной интерпретации греческих мифов. Да и кто возьмется писать сценарий?
– У меня есть на примете несколько кандидатур, – ответила Кирстен. – А над историей Титаниды я сама начала работать. Когда закончу, дам тебе почитать. А теперь перейдем к Артемиде и Ориону. Как я представляю себе это…
– Кирсти! Уже почти полночь. Умоляю тебя, давай передохнем!
– История Артемиды и Ориона просто потрясающая! По одной версии – той, которую я собираюсь использовать, – она его в конце концов убивает.
– Знаю, но если ты не остановишься, я убью тебя. Мы сидим над этим круглосуточно целую неделю! Нельзя ли, ради разнообразия, переключиться на что-нибудь поинтересней?
– Если тебя интересует распад семьи Лоренса, то никакой передышки не будет, – возразила Кирстен.
– Понимаю, ты погрузилась в эту работу, чтобы спрятаться от действительности, – сказала Элен.
– Нет! Я делаю это, чтобы снова наладить свою жизнь.
– А откуда, черт возьми, ты собираешься получить на это все огромные суммы денег, если Диллис Фишер пресекает на корню все твои стремления?
– Если бы мы только что не говорили об Артемиде, я назвала бы эту метафору неудачной, – заметила Кирстен. – Но в нашей ситуации сойдет и такая.
– Кирстен, послушай меня! Ты можешь убедить весь мир, что разрыв Лоренса с Пиппой ничего для тебя не значит, но…
– Элен, я не хочу это обсуждать. К тому же Джейн при тебе сказала: завтра он летит в Италию, чтобы уговорить ее вернуться. И ему, наверное, это удастся, так что…
– А если не удастся?
– Оставь меня в покое! – заорала Кирстен.
– Но ты ведь все еще любишь его?
– Допустим. Но после того, что было у меня с Дзаккео… Ты же видишь, что второй мужчина бросил меня ради Пиппы Макалистер!
– Да. Наверное, тебе снова хочется убить ее, а? – улыбнулась Элен.
– Так оно и было, но только в первый момент. Я поняла, что больше никогда не позволю себе увлечься, особенно Лоренсом. Когда тебя отвергают, это больно, Элен. Кроме того, это причиняет психологический ущерб, пожалуй, необратимый…
– Я знаю, но…
– Вернемся к Артемиде и Ориону, – прервала ее Кирстен. – Думаю, ты отлично исполнишь роль Артемиды, а Джон Колуэт – Ориона.
– Кажется, ты намечала для меня роль Титаниды?
– Да, но что мешает тебе взять обе роли?
– Только то, что это никогда не произойдет.
– Почему ты ни во что не веришь? – закричала Кирстен.
– Потому, что тебе не дадут этого сделать, Кирстен! Никогда. Понимаешь?
– Так чего же ты хочешь от меня? Чтобы я внушила себе, что мы с Лоренсом сможем начать все сначала? Мы же знаем, это еще менее вероятно, чем этот сериал!
– О Господи, я не знаю, чего от тебя хочу, – вздохнула Элен, погрузив пальцы в свои черные кудри.
– Ложись спать, Элен. И постарайся завтра проснуться в хорошем настроении.
– А что же с Джейн? Как ты полагаешь, в каком настроении она будет завтра?
– Прошу тебя, Элен, не напоминай мне об этом, – Кирстен почувствовала, как сжалось у нее сердце. – У меня не было выбора. Мне пришлось напомнить Джейн, что Лоренс устроит ей скандал, если она будет тайком приходить сюда. Я сделала это для ее же блага.
– Она очень расстроилась. Мне даже стало жалко ее.
– Думаешь, мне не жалко? Но пока Кемпбел пишет в своих статьях, что я виновата в семейных проблемах Лоренса, нельзя поступить иначе. Ты, конечно, заметила, что Джейн просто без ума от Лоренса. Чем еще можно объяснить, что она так близко к сердцу приняла его разрыв с Пиппой? Тем что Лоренс страдает, а она жалеет его. Она боготворит этого человека, но у нее не хватит сил выдержать его вспыльчивый нрав. И, поверь мне, Лоренс выставит ее, узнав, что она приходит сюда.
– Наверное, ты права. Но она и к тебе страшно привязалась.
– Это пройдет.
– Ладно, делай, как знаешь. Я иду спать. И, прошу тебя, не засиживайся.
Когда Элен ушла наверх, Кирстен налила воды в чайник. Она так устала, что, кажется, могла бы проспать целую неделю. Но Кирстен знала: стоит ей коснуться подушки, сон как рукой снимет.
Она тяжело вздохнула. Элен сейчас утомляла ее, но Кирстен не хотела расставаться с ней, ведь одиночество в такой момент было бы очень тягостно. Элен заставляла ее взглянуть правде в глаза, а именно этого Кирстен не хотелось. Но Элен не заставит ее признаться, как она испугана. Потому что, поддавшись страху, Кирстен вновь может попасть туда, где оказалась пять лет назад после разрыва с Лоренсом. А во второй раз она этого не выдержит.
Смерть Пола, ненависть Лоренса, травля Диллис, предательство Дзаккео – все это тяжко давило на нее. Она помнила, что происходило с ней тогда. Сейчас уже поздно бороться с чувством незащищенности – оно овладело ею, а может, никогда до конца и не покидало ее. Но Кирстен все еще пыталась скрыть это. Пожалуй, больше всего ей хотелось, чтобы Лоренс помирился с Пиппой, ибо если они расстанутся, ей не обрести покоя. Кирстен твердо знала это.
Пиппа притулилась в углу огромного кожаного дивана в гостиной Дзаккео, прижав колени к груди. Лоренс стоял посреди комнаты, мрачный, как туча. Она и Дзаккео причинили ему боль, разрушили его жизнь. Пиппа знала, что Дзаккео, как и она, глубоко переживает это.
Лоренс только что спросил ее, долго ли продолжалась ее связь с Дзаккео и, не желая больше лгать ему, Пиппа во всем призналась. Это тянулось почти два года. Она видела, как тяжело ранило Лоренса ее предательство, она угадывала его мысли. Он ей верил, не сомневался в ее любви и верности. А она сломала все, на чем держалась его жизнь, и оставила его растерянным и опустошенным. У нее было тяжело на сердце. Пиппа допускала, что когда-нибудь раскается в этом, однако, что бы ни говорил, как ни страдал Лоренс, она твердо решила не возвращаться к нему. Она пришла туда, где ей хотелось быть, куда, как она знала последние два года, в конце концов ей придется уйти. Она лишь ждала подходящего момента.
Лоренс подошел к окну и посмотрел в сад, залитый дождем. Он едва сдерживал гнев, но Пиппа видела, что он борется с ним. Ей хотелось подойти к нему, обнять и успокоить его, но она понимала, что сейчас это неуместно. Лоренс должен свыкнуться с мыслью, что отныне ему придется обходиться без нее и самому справляться со своими бедами. Какой бы ни была его жизнь, Пиппы в ней не будет.
– А что будет с Томом? – спросил он.
Сердце Пиппы сжалось от боли.
– Что будет с ним? – прошептала она.
Лоренс резко повернулся к ней.
– Да, что будет с ним? – вскипая гневом, повторил он. – Ведь он твой сын. Твоя плоть и кровь.
– Он также и твой сын, – ответила она и, поскольку Лоренс продолжал молча смотреть на нее, добавила: – Он в большей степени твой, чем мой. Так было всегда. – Но на глаза ее навернулись слезы.
– Прошу тебя, Пип, – умоляюще сказал он, – ты любишь его так же, как я, и хотя бы ради него давай попытаемся начать все сначала.
Пиппа уткнулась лицом в колени, но Лоренс заметил, как она едва заметно покачала головой.
– Я этого не понимаю! – воскликнул Лоренс, ударив кулаком по стене. – Мне казалось, что мы любим друг друга! Я думал, что ты так же счастлива, как я. Объясни, ради Бога, почему ты не сказала мне, что несчастна?
– Я была счастлива, – сдавленным голосом проговорила Пиппа. – Я любила тебя, Лоренс. Я и сейчас тебя люблю, но не так, как… – Она замолчала. Ревность захлестнула Лоренса, и он закрыл глаза.
– А как же объяснить то, что было у нас перед моим отъездом в Штаты? Черт возьми, Пиппа, по-моему, мы тогда все себе возместили. Мы были так близки, что…
– Нет! – воскликнула она. – Мы не были близки! Разве ты не понял, что произошло тогда? Ведь это был единственный раз за всю нашу жизнь, когда ты так занимался со мной любовью! Все эти годы я понимала, что ты сдерживаешь себя со мной и постоянно хочешь ее. В тот раз я до конца осознала это, Лоренс. Я всегда это предполагала, но в тот день до меня дошло: то, что было у нас, совсем не похоже на то, что было у вас с ней. И ты по-прежнему жаждешь этого, Лоренс. Ты хочешь ее сейчас ничуть не меньше. Похоже, ты бережешь себя для нее. Ты не раз говорил, что никогда не простишь ее, но я-то знаю, Лоренс, ты жаждешь простить ее! Так почему бы тебе…
– Нет! – заорал он, и Пиппа отпрянула от него, когда он бросился к ней. – Ты не можешь обвинить меня в этом, Пиппа! Я тебе не позволю, слышишь? То, что у меня было с Кирстен, закончилось, осталось в прошлом! Ты единственная женщина, которую я хочу, и всегда ею останешься. – Ослепленный гневом, он не заметил, что Пиппа не произнесла имени Кирстен. Однако Пиппа это заметила и, печально улыбнувшись, взглянула на него. – Тебе следует понять, – орал он, – что, если я не давал себе с тобой волю, то лишь потому, что берег тебя. Ты такая хрупкая и так дорога мне, что я боялся причинить тебе боль… – Он вдруг горько рассмеялся, подумав о Дзаккео. – Боже, какой же я дурак. Как я во всем заблуждался!
– Посмотри правде в глаза, Лоренс, – спокойно сказала Пиппа. – Ради Бога, примирись с этим и перестань мучить себя.
Лоренс схватил ее за руку и заломил ее назад. Пиппа вскочила.
– Ты продолжаешь гнуть свою линию! – заорал он. – Ты все еще пытаешься убедить меня, может быть, и себя, что я люблю кого-то другого. Этим ты хочешь облегчить свою вину! У тебя ничего не выйдет, Пиппа, я люблю тебя. Я всегда любил тебя, и что бы ты ни говорила, это ничего не изменит. Ты – мать моего сына… – Он вдруг осекся и отвернулся. Думать о Томе было сейчас невыносимо. Но ему так хотелось бы сейчас увидеть любимую мордашку, взять сына на руки и сказать ему, что в этом проклятом мире их никогда ничто не разлучит.
– Я оставила его, потому что ему с тобой лучше, чем со мной, – сказала Пиппа. – Только не думай, пожалуйста, что мне легко было это сделать. Поверь, Лоренс, я люблю его так же, как любая мать любит своего ребенка. Но я неспособна дать ему все, в чем он нуждается. Не спрашивай, почему. Я просто неспособна. Поэтому я поступила так, как лучше для него, а я уверена, что так для него лучше. Он твой сын, Лоренс. Он любит тебя, и мы оба знаем, что если бы ему предложили сделать выбор, он, вернее всего, выбрал бы тебя.
На губах Лоренса появилась язвительная усмешка.
– И, конечно, это не потому, что здесь он вам мешал бы? Что Дзаккео не пришел бы в восторг, если бы здесь появился трехлетний малыш и усложнил его жизнь?
– Все верно, – спокойно сказала Пиппа. – Том создал бы определенные затруднения. Но если бы я сочла, что ему здесь будет лучше, я привезла бы его с собой.
– Через мой труп! – крикнул Лоренс.
Пиппа отвернулась, уставившись невидящим взглядом на картину, висевшую над камином. Пока тянулся этот разговор, небо заволокли тучи, и в комнате стало почти темно. Ей хотелось, чтобы все поскорее кончилось и Лоренс ушел. Ей еще никогда в жизни не было так тяжело, но она не сомневалась, что поступила правильно.
– А тебя не волнует, что он спит с Кирстен?
– Наверное, не больше, чем тебя, – отрезала она.
– Значит, тебе это абсолютно безразлично! – воскликнул он. Напряженная нижняя челюсть и сжатые кулаки выдавали его отчаяние.
– Ты ошибаешься, – сказала Пиппа, отметив про себя, что второй раз в жизни связывает свою судьбу с мужчиной, который любил Кирстен Мередит. Правда, подумала она, Дзаккео не любил Кирстен. Он просто скоротал с ней время до ее приезда. – Мне это не безразлично, – продолжала она. – Но я справлюсь. Хочешь знать, почему? Да потому, что Дзаккео не лжет мне. Он рассказал мне о том, что произошло между ними, о том, что к ней чувствует, то есть сделал то, чего ты, Лоренс, не делал никогда. Ты неспособен на это.
Потеряв самообладание, Лоренс схватил ее, поднял с дивана, и встряхнул с такой силой, что казалось, ее нежные косточки вот-вот хрустнут под его пальцами.
– Идиотка! – прорычал он. – Проклятая идиотка! Ты разрушаешь нашу семью, разрушаешь все, что было между нами, из-за какого-то призрака! Ее нет, ты слышишь меня? Она ушла из моей жизни, из моей памяти. Мне нечего рассказать тебе о ней, потому что рассказывать не о чем. Все, что я имею, все, что делаю, – только для тебя. У меня нет потребности спать с кем-то еще, потому что все, чего я хочу, есть в тебе. Может ли Дзаккео сказать тебе то же самое? Убеждена ли ты, что он будет верен тебе? Неужели ты не знаешь, какая у него репутация? Уж не думаешь ли ты, что он переменится? Или ты считаешь себя такой особенной, что можешь…
– Да, Лоренс, – сказал Дзаккео, – она особенная.
Лоренс круто повернулся, Пиппа высвободилась из его рук и, пошатываясь, вернулась на диван. Увидев, как Лоренс шагнул к Дзаккео, она вскрикнула и бросилась между ними. В этот самый момент в воздухе мелькнул кулак Лоренса. Он угодил ей в висок и Пиппа рухнула на пол.
Потрясенные Дзаккео и Лоренс застыли в ужасе. Лоренс первый склонился над ней, взял Пиппу за плечи, приподнял ей голову и в отчаянии прошептал ее имя.
Ресницы Пиппы затрепетали, и она открыла глаза. Очевидно, от удара она потеряла сознание. Но когда она посмотрела на Лоренса, он почувствовал, что его сердце разрывается на части. За несколько секунд, пока ее глаза отыскивали Дзаккео, Лоренс понял по выражению ее лица, как она глубоко переживает случившееся.
– Пип, извини меня, – беспомощно сказал он. – Клянусь, мне очень жаль.
– Все в порядке, – пробормотала она, протягивая руку Дзаккео, стоявшему на коленях по другую сторону от нее. И когда она потянулась к нему, Лоренс, наконец, осознал, что это необратимо.
Опустив ее на пол, он поднялся и стоял, глядя на них. Теперь ее голову поддерживал Дзаккео и словно охранял ее своим мощным телом. Он что-то бормотал ей по-итальянски, и когда Пиппа подняла руку, чтобы погладить его, Лоренс почувствовал себя чужим. Он отступил на шаг, увидев, как его жена тянется к другому мужчине, ища утешения. Он не верил своим глазам. Значит, так будет отныне и навсегда. Этот мужчина будет теперь поддерживать его жену, любить ее и лелеять. В его объятиях она найдет свое счастье и его любовь нужна ей.
Чувство утраты почти лишило Лоренса способности двигаться, но он все-таки повернулся и пошел к двери. Перед его глазами снова возникло личико Тома. Лоренсу захотелось поскорее вернуться к нему, и он почувствовал, как слезы навернулись на глаза. Он с этим как-нибудь справится, возьмет себя в руки, но как быть с Томом? Как он объяснит трехлетнему ребенку, что его мамочка никогда не вернется? Как скажет, что мамочка не очень его любила и поэтому не захотела остаться с ним? Нет, этого он никогда не скажет Тому.
Уже на пороге он услышал, как Пиппа окликнула его. Обернувшись, он увидел, что Дзаккео помогает ей подняться.
– Лоренс, прости меня, – прошептала она.
Лоренс опустил голову.
– Я знаю, сейчас тебе трудно поверить мне, но когда-нибудь ты еще поблагодаришь меня за это.
