Текст книги "Сон в красном тереме. Том 2"

Автор книги: Сюэцинь Цао

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Обрадованный Бао-юй одобрительно закивал головой.

– Ведь я «давно известна своей добродетелью»! – засмеялась Си-жэнь. – Так неужели я не должна поддерживать эту репутацию?!

Бао-юй принялся хвалить ее, боясь, как бы она не передумала. Вечером Си-жэнь действительно позвала няню Сун и приказала ей отнести Цин-вэнь все принадлежавшие ей вещи.

Кроме того, Бао-юй сам незаметно пробрался к воротам сада и стал упрашивать одну из старух отвести его к Цин-вэнь. Сначала старуха отказывалась:

– Ведь если расскажут об этом вашей матушке, меня выгонят и я лишусь куска хлеба!

Однако Бао-юй продолжал настаивать и обещал вознаградить ее. Тогда она согласилась.

Следует сказать, что Цин-вэнь когда-то купил Лай Да. У нее был старший брат, которого звали У Гуй, или просто Гуй-эр. Когда Цин-вэнь купили, ей было всего десять лет, и мамка Лай часто брала ее с собой во дворец Жунго. Здесь девочку однажды заметила матушка Цзя. Девочка матушке Цзя понравилась, и мамка Лай подарила ее старой госпоже. Через несколько лет Лай Да подыскал жену для старшего брата Цин-вэнь. Парень оказался робким, а жена его, красивая и ловкая, видя, что муж с ней ничего не может поделать, стала заигрывать с другими мужчинами и особенно с Лай Да, которого влекло к ней, как муху к нечистотам, и тот в конце концов не вытерпел и учинил с нею беспутство.

В то время когда это случилось, Цин-вэнь уже была служанкой в комнатах Бао-юя, поэтому старший брат обратился к ней с просьбой поговорить с Фын-цзе, чтобы та помогла ему отобрать свою жену у Лай Да. В настоящее время супруги жили в домике у задних ворот сада и зарабатывали тем, что выполняли различные поручения хозяев.

Но вот случилось так, что Цин-вэнь была изгнана из сада и вынуждена была поселиться в их доме. Конечно, такая распутница, как жена брата, была неспособна присматривать за девушкой. Позавтракав, она сразу отправлялась по гостям, оставляя Цин-вэнь лежать в прихожей.

Придя к Цин-вэнь, Бао-юй оставил женщину у входа, сам поднял дверную занавеску и вошел. Цин-вэнь спала на камышовой циновке, укрытая старым одеялом. Не зная, что ему делать, Бао-юй приблизился к спящей, осторожно тронул ее за руку и два раза негромко окликнул.

В тот день Цин-вэнь, наслушавшись оскорблений со стороны жены своего старшего брата, чувствовала себя хуже обычного, целый день кашляла и лишь недавно задремала. Услышав, что кто-то ее зовет, она с усилием открыла глаза. Увидев возле себя Бао-юя, она обрадовалась, но вместе с тем опечалилась и встревожилась. Она схватила Бао-юя за руку и, немного отдышавшись, произнесла:

– А я уж не надеялась тебя увидеть!..

Но тут у нее начался приступ кашля. Бао-юя душили слезы.

– Амитофо! Как хорошо, что ты пришел! Налей мне, пожалуйста, полчашки чаю! Меня мучит жажда, но тут никого не дозовешься!

– Где у вас чай? – спросил Бао-юй, поспешно вытирая слезы.

– Над очагом, – ответила Цин-вэнь.

Бао-юй присмотрелся. Действительно, над очагом висело что-то черное, как сажа, и ему в голову не пришло, что это может быть чайник. Он взял со стола чашку, но почувствовал неприятный запах, как только к ней прикоснулся. Он дважды сполоснул ее водой, вытер своим платком, однако запах остался. Затем он взял чайник и налил из него половину чашки какой-то красноватой жидкости, мало похожей на чай.

Цин-вэнь, приподнявшись на локте, торопила:

– Скорее! Не сомневайся, это чай. Конечно, его нельзя сравнить с тем, который мы пили у вас!

Бао-юй попробовал жидкость, она была какая-то солоновато-горькая и напоминала что угодно, но только не чай. Он подал чашку Цин-вэнь, и та принялась пить с жадностью, словно нектар. В одно мгновение чашка опустела. Глядя на девушку, Бао-юй беззвучно плакал.

– Может быть, у тебя есть какая-нибудь просьба ко мне? – не владея собой, произнес он. – Говори, пока никого нет.

– Какие у меня могут быть просьбы! – всхлипнула Цин-вэнь. – Если я еще проживу минуту – хорошо, проживу день – совсем хорошо! Я знаю, что скоро умру. И только одно не дает мне покоя! Я красивее многих девушек, но у меня и в мыслях не было совращать тебя! У кого только повернулся язык обвинить меня в распутстве! Меня оклеветали, и жить мне осталось недолго. Я говорю не потому, что в чем-то раскаиваюсь, но если бы я раньше это предвидела, я бы…

В этот момент у нее перехватило дыхание, она больше ничего не могла произнести, и руки ее похолодели.

Бао-юй был взволнован, ему было жаль девушку и вместе с тем страшно. Наклонившись над циновкой, он одной рукой крепко сжал руку девушки, другой – осторожно похлопывал ее по спине. Он не в силах был произнести ни слова, ему казалось, что десять тысяч стрел вонзились в его сердце.

Через некоторое время Цин-вэнь снова пришла в себя и заплакала. Держа ее за руку, Бао-юй чувствовал, как страшно исхудала девушка за время болезни, – рука ее сделалась тоненькой, как хворостинка, но серебряные браслеты по-прежнему были на ней.

– Ты бы пока сняла браслеты, – со слезами на глазах сказал он. – Когда поправишься, будешь опять носить.

Цин-вэнь вытерла слезы и отняла руку у Бао-юя. Поднеся ее к губам, она собрала все силы и стала откусывать себе ногти. Покончив с этим, она положила откусанные ногти на ладонь Бао-юя, а затем, развязав на себе пояс, сняла красную кофточку и тоже отдала ему. Все это стоило ей невероятных усилий, она стала задыхаться от усталости и вновь упала на подушку.

Бао-юй сразу понял, чего она хочет. Он поспешно скинул свой халат, снял с себя рубашку и отдал ей, а сам взял кофту, надел ее, но не успел застегнуть и накинуть халат, как Цин-вэнь попросила:

– Помоги мне сесть!

Бао-юй стал поднимать ее. Но разве у него могло хватить сил?! Он чуть-чуть приподнял девушку, однако та сама сделала усилие и прижала к груди его рубашку. Бао-юй помог ей надеть рубашку, а потом так же осторожно опустил девушку на подушку. Затем он собрал ее ногти и спрятал в свою сумочку.

– Иди! – со слезами на глазах сказала ему Цин-вэнь. – Здесь грязно, ты не привык к этому! Самое главное, чтоб ты был здоров. Я счастлива, что ты пришел! Теперь я умру с сознанием, что не напрасно носила репутацию распутницы!

Не успела она произнести последнее слово, как дверная занавеска откинулась в сторону и в комнату, хихикая, вошла жена ее старшего брата.

– Замечательно! Я все слышала… Ты ведь из наших хозяев? – сказала она, обращаясь к Бао-юю. – Зачем ты пришел в дом своей служанки? Или ты узнал, что я красива, и хочешь позабавиться со мной?

– Милая сестра, не говорите так громко, – смущенно улыбаясь, стал просить Бао-юй. – Она долгое время была моей служанкой, и я тайком пришел навестить ее.

– Неудивительно, что о тебе говорят, будто ты очень добрый и ласковый! – воскликнула женщина. – Тебе известно чувство долга!

С этими словами она схватила Бао-юя за руку, увлекая его во внутренние покои.

– Если не хочешь, чтоб я подняла шум, сделай то, что я потребую!

Она села на край кана, привлекла Бао-юя к своей груди и крепко обхватила его своими ногами.

Бао-юю никогда не приходилось видеть ничего подобного. Сердце его учащенно забилось, лицо от волнения покраснело, он задрожал, не зная, как себя вести. Он весь кипел от возмущения, но в то же время боялся, как бы женщина не подняла скандала.

– Добрая сестра, не надо!.. – упрашивал он.

– Тьфу! – засмеялась женщина. – Я слышала, что ты целыми днями развлекаешься с девчонками! Что же ты меня водишь за нос?

– Сестра, отпустите меня, – взмолился Бао-юй, – если хотите мне что-нибудь сказать, поговорим спокойно! Неудобно, если моя нянька за дверьми и что-нибудь услышит.

– Я пришла давно, – сказала она. – Старуху твою я отослала к воротам сада, она будет ждать тебя там. Как я мечтала встретиться с тобой, и наконец мое желание сбылось! Попробуй мне перечить, и я подниму шум! Посмотрим, что ты сделаешь, если твоя матушка узнает, что ты был здесь! Однако ты смел. Я под окном подслушала ваш разговор. Я подумала, что раз вы в комнате одни, значит вы любезничаете. Оказывается, вы и прикоснуться друг к другу не посмели! Но я не так глупа, как она!

Она снова привлекла к себе Бао-юя, требуя, чтобы он не медлил. Взволнованный до предела, Бао-юй старался вырваться из ее объятий.

– Сестра Цин-вэнь дома? – вдруг послышался под окном чей-то голос.

Женщина испуганно вздрогнула и тотчас отпустила Бао-юя. Однако Бао-юй был так потрясен, что ничего не соображал.

Цин-вэнь слышала, что жена ее старшего брата пристает к Бао-юю. Ей было очень стыдно, от волнения и негодования она лишилась сознания.

Как только раздался голос, женщина вышла. Оказалось, пришли Лю У-эр и ее мать, которые принесли вещи Цин-вэнь.

– В какой комнате лежит Цин-вэнь? – спросила старуха Лю, вынимая несколько связок медных монет. – Сестра Си-жэнь велела передать ей вот это.

– Цин-вэнь здесь, разве она может быть где-либо еще? – улыбнулась женщина. – Неужто ты думаешь, что у нас еще есть комнаты?

Старуха Лю и У-эр вошли в комнату и вдруг заметили фигуру, которая при их появлении метнулась к двери. Старухе Лю давно было известно, что жена старшего брата Цин-вэнь ведет себя непристойно, поэтому она не удивилась, думая, что это ее любовник, но У-эр, обладавшая острым зрением, сразу узнала Бао-юя.

Глядя на Цин-вэнь, лежащую без движения, старуха подумала, что девушка спит, и снова направилась к выходу, но У-эр спросила:

– Мама, ты не забыла, что сестра Си-жэнь разыскивает второго господина Бао-юя?

– Ах да! Я забыла! – сокрушенно воскликнула старуха. – Ведь няня Сун говорила мне: «Только что второй господин Бао-юй вышел из сада через боковые ворота. Женщина ждет его возвращения, чтобы запереть ворота».

Старуха Лю спросила жену старшего брата Цин-вэнь, не видела ли она юношу. Но та, и без того напуганная, не решилась сказать правду.

– Да разве второй господин осмелится сюда прийти?! – только и вымолвила она.

Старуха Лю поверила ей и собралась уходить. Однако Бао-юй опасался, что ворота сада могут запереть; кроме того, его страшило, что женщина снова привяжется к нему, поэтому он решительно отдернул дверную занавеску.

– Тетушка Лю! – позвал он. – Подождите, пойдем вместе!

– Второй господин! – воскликнула старуха Лю, подскочив от испуга. – Как вы сюда попали?

Бао-юй, ничего не отвечая ей, выскочил за дверь.

– Мама, скажи господину Бао-юю, чтобы он поостерегся! – крикнула У-эр. – Если кто-нибудь его увидит, будет неприятность. Сестра Си-жэнь велела не запирать ворота до нашего возвращения, так что ему опасаться нечего!..

Она вместе с матерью бросилась догонять Бао-юя. А в это время жена старшего брата Цин-вэнь стояла у ворот и с сожалением глядела вслед красавцу юноше.

Бао-юй успокоился лишь тогда, когда вошел в ворота сада. Но он все дрожал при мысли, что ворота могут запереть и старуха Лю с дочерью останутся снаружи, поэтому он с нетерпением ждал их. И действительно, едва они вошли, как послышались голоса людей, которые совершали обход и проверяли, все ли слуги на своих местах. Опоздай старуха Лю хоть на минуту, ворота были бы заперты. Бао-юй незаметно прошел к себе и, увидев Си-жэнь, сказал ей, что ходил к тетушке Сюэ. Та ничего не заподозрила и поверила.

Вскоре Бао-юю постелили, и Си-жэнь спросила его:

– Как ты будешь спать?

– Мне все равно, – ответил Бао-юй.

Надо сказать, что за последние два года Си-жэнь, зная, что госпожа Ван ценит и уважает ее, и стараясь снискать еще большее расположение госпожи Ван, стала держаться с достоинством и старалась не оставаться с Бао-юем наедине. Особых дел у нее не было, но она тщательно следила за рукоделием, за расходами на Бао-юя, на одежду и обувь служанкам и, таким образом, была целыми днями занята. Недавно у нее началось кровохарканье, и она избегала спать в одной комнате с Бао-юем. Бао-юй часто пугался по ночам, и Цин-вэнь поручили уход за ним, так как девушка спала очень чутко и сразу просыпалась, когда он требовал чай или что-либо еще или нужно было помочь ему встать или сесть. Но сейчас, когда Цин-вэнь была изгнана, Си-жэнь пришлось снова перенести свою постель в комнату Бао-юя.

В этот вечер Бао-юй вел себя как помешанный, и Си-жэнь торопила его поскорее лечь спать, после чего она легла сама. Она слышала, как Бао-юй все время ворочался, вздыхал. Так продолжалось до третьей стражи. Когда он затих, Си-жэнь успокоилась и уснула. Но не прошло и времени, достаточного для того, чтобы выпить полчашки чаю, как Бао-юй стал звать Цин-вэнь.

– Чего тебе? – отозвалась Си-жэнь.

Бао-юй попросил чаю. Си-жэнь налила.

– Я так привык к ней, что совершенно не подумал, что сегодня здесь ты, – вздохнул Бао-юй.

– Вначале, когда Цин-вэнь пришла сюда, – улыбнулась Си-жэнь, – ты все время сквозь сон звал меня, и прошло много времени, пока изменилась твоя привычка…

Они поговорили еще немного и снова легли. Бао-юй еще долго ворочался и уснул только во время пятой стражи. Ему приснилось, будто в комнату вошла Цин-вэнь, такая же, как в былые дни, и сказала:

– Больше мы с тобой никогда не увидимся! Будь счастлив!..

С этими словами она исчезла. Бао-юй стал громко звать ее и своим криком разбудил Си-жэнь.

Си-жэнь подумала, что он зовет Цин-вэнь по привычке, но когда открыла глаза, увидела, что Бао-юй безудержно рыдает, причитая:

– Цин-вэнь умерла!..

– Что ты говоришь? – попыталась улыбнуться Си-жэнь. – А если люди услышат?

Теперь Бао-юй совсем не мог уснуть. Он насилу дождался рассвета, чтобы послать служанок к Цин-вэнь.

Но как только наступило утро, в сад прибежала девочка-служанка госпожи Ван:

– «Пусть второй господин Бао-юй сейчас же встает и одевается. Сегодня его батюшку кто-то из друзей пригласил к себе полюбоваться хризантемами. А поскольку батюшке понравились сочиненные недавно Бао-юем и Цзя Хуанем стихи, он хочет взять мальчиков с собой». Это собственные слова госпожи. Скажите господину, что батюшка ждет его! Брат Цзя Хуань уже там. Пусть господин Бао-юй не медлит. Я сейчас иду за господином Цзя Ланем!

Служанки бросились во «двор Наслаждения розами» и начали стучаться в ворота. Услышав стук, Си-жэнь догадалась, что произошло нечто важное, приказала младшим служанкам узнать, в чем дело, а сама стала одеваться. Когда ей передали, что отец зовет Бао-юя, она поспешно приказала принести воду для умывания, бросилась собирать одежду и торопить Бао-юя. Она думала, что Бао-юй поедет вместе с Цзя Чжэном, поэтому не стала искать красивый костюм, а подобрала одежду попроще.

Бао-юю оставалось поспешить на зов отца. Когда он пришел, Цзя Чжэн пил чай. Он был в великолепном настроении. Бао-юй справился о его здоровье, а затем поздоровался с Цзя Хуанем и Цзя Ланем. Цзя Чжэн велел ему выпить чаю, а сам, обращаясь к Цзя Хуаню и Цзя Ланю, сказал:

– Бао-юй учится хуже вас, но что касается стихов, надписей и парных фраз, то вам далеко до него! Сегодня мы едем в гости, там вас заставят сочинять стихи, но не пугайтесь, Бао-юй вам поможет.

Госпожа Ван никогда не слыхала, чтобы Цзя Чжэн так лестно отзывался о способностях Бао-юя, и, услышав эти слова, не могла скрыть своей радости.

После ухода Цзя Чжэна и Бао-юя она хотела пойти к матушке Цзя, чтобы рассказать ей о случившемся, но тут пришли приемные матери Фан-гуань и двух других девочек-актрис и сообщили:

– После того как Фан-гуань удостоилась вашего милостивого разрешения уехать, она словно обезумела: не ест, не пьет, а только все время подбивает Оу-гуань и Жуй-гуань уйти в монахини. Сначала мы думали, что это просто детская забава, но потом убедились, что дело серьезнее, – они не боятся ни угроз, ни побоев и не хотят отказаться от своего намерения. Вот я пришла просить вас, госпожа, отдать их в монахини, как они того требуют, или же передать на чье-нибудь попечение. Видимо, у нас нет такого счастья, чтоб мы могли называться их матерями!

– Глупости! – воскликнула госпожа Ван. – Зачем вы им потакаете? Неужели вы думаете, что так легко попасть в буддийский монастырь? Отколотите их хорошенько, а потом посмотрим, посмеют ли они еще скандалить!..

Надо сказать, что в праздник пятнадцатого числа восьмого месяца знатные семьи в монастырях устраивали жертвоприношения, а из монастырей в богатые дома приходили монашки с освященными дарами. Вследствие этого во дворце Жунго на некоторое время оставили пожить монахиню Чжи-тун из «монастыря Шуйюэ» и монахиню Юань-синь из «монастыря Ди-цзан-вана».

Услышав такую новость, монахини решили взять девочек к себе и говорили госпоже Ван:

– Ваша семья отличается благотворительностью, и только благодаря вашей доброте, госпожа, сумели прозреть эти маленькие барышни. Хотя говорят, что «учение Будды просто, но постичь его трудно», нужно помнить, что «законы Будды равны для всех». Мы дали обет спасать все живое. У этих девочек нет родителей, они находятся далеко от родных мест; живя у вас в доме, они узнали, что такое богатство и почет; в детстве же судьба их обидела, они видели много непристойного, будучи актрисами, и задумались над вопросом, чем же окончится их жизнь! Вот почему, очутившись «перед морем страданий», они раскаялись и решили уйти из мира, чтобы заняться самоусовершенствованием. Это благородное желание! Не следует чинить им препятствий в осуществлении этого доброго намерения!

Госпожа Ван была доброй и вначале не поверила, что таково желание самих девочек, – ей казалось, что девочки, став монахинями, не смогут долго хранить нравственную чистоту и вступят на путь преступлений. У госпожи Ван было много дел и забот – сначала госпожа Син сообщила ей, что возьмет Ин-чунь на несколько дней домой, чтобы подготовить ее ко встрече с женихом, потом приходила сваха сватать Тань-чунь. Поэтому госпожа Ван не стала слишком задумываться, оставить девочек или отпустить, тем более что слова монахинь звучали очень убедительно.

– Если все так, как вы говорите, – сказала она монахиням, – можете забрать девочек, пусть они будут у вас послушницами!

– Прекрасно! – воскликнули монашки, несколько раз помянув Будду. – Вы, госпожа, совершаете великое и доброе дело!

Они низко поклонились госпоже Ван и поблагодарили ее за милость.

– Только прежде спросите у девочек, согласны ли они, – предупредила госпожа Ван. – Если это их искреннее желание, забирайте их с собой и заодно передайте от меня поклон своим настоятельницам!

Монахини вышли и через некоторое время возвратились с тремя девочками. Госпожа Ван спросила их, не передумали ли они идти в монастырь, но девочки твердо стояли на своем. Они поклонились монашкам, а затем стали прощаться с госпожой Ван. Понимая, что решение девочек окончательно и их не переубедить, госпожа Ван почувствовала к ним жалость и приказала принести для них и для монашек подарки.

Таким образом, Фан-гуань последовала за Чжи-тун в «монастырь Шуйюэ», а Жуй-гуань и Оу-гуань отправились с Юань-синь в «монастырь Ди-цзан-вана».

Кого интересуют дальнейшие события, пусть прочтет следующую главу.

Глава семьдесят восьмая, в которой речь пойдет о том, как старый ученый задал тему для стихов о полководце Вэй-хуа и как безрассудный юноша написал поминальную молитву, посвященную Покровительнице лотосов

После того как монашки ушли и увели с собой Фан-гуань, Жуй-гуань и Оу-гуань, госпожа Ван отправилась к матушке Цзя. Воспользовавшись тем, что матушка Цзя в прекрасном настроении, госпожа Ван доложила ей:

– В комнатах Бао-юя была служанка по имени Цин-вэнь, она уже стала совсем взрослой. Последний год она часто болеет, и потом я замечала, что она более избалованна, чем другие служанки, и чересчур ленива. Недавно она снова заболела и слегла в постель, а когда вызвали врача, тот заявил, что у нее чахотка, поэтому я решила отправить ее домой. Если она поправится, брать ее обратно, по-моему, не нужно, пусть родные выдадут ее замуж! Девочек-актрис я тоже решила отпустить. На что это похоже, если они, научившись кривляться на сцене, мелют всякую чепуху, а барышни их слушают? Лучше от них избавиться. Денег им давать не нужно, они сами себе заработают. И потом мне кажется, что слишком уж много у нас развелось девочек-служанок. Если ж кто-нибудь заявит, что не хватает служанок, можно будет взять новых.

– Совершенно верно, – кивнула матушка Цзя, выражая свое согласие. – Но все же Цин-вэнь была хорошей служанкой. Никто не умел говорить столь остроумно и так искусно вышивать. Я думала, что она будет самой подходящей служанкой для Бао-юя. Кто бы знал, что она так изменится!

– Вы всегда безошибочно подбираете служанок, почтенная госпожа! – с улыбкой произнесла госпожа Ван. – Но мне думается, что у Цин-вэнь несчастная судьба, и только поэтому она заболела такой ужасной болезнью. Ведь пословица гласит: «Пока девушка вырастет, с нею произойдет восемнадцать превращений». Кроме того, люди способные всегда впадают в какую-либо крайность. Разве вы сами этого не замечали? Три года назад я обратила внимание на эту девушку и начала присматриваться к ней. Не спорю, она во всех отношениях лучше других служанок, но только характер у нее не слишком серьезный. Если говорить о соблюдении правил приличия, то Си-жэнь вне сравнений. Говорят, что жена должна быть мудрой, а наложница – красивой, но все равно, и от наложницы требуется, чтобы у нее был покладистый характер и безупречное поведение. Хотя Си-жэнь внешностью уступает Цин-вэнь, ее можно было бы причислить к лучшим наложницам. Ведет она себя с достоинством, но очень скромно; за все время, которое она служит у Бао-юя, я не замечала, чтобы она с ним баловалась. Напротив, если Бао-юй хочет сделать какую-нибудь глупость, она всякий раз удерживает его. Я следила за ее поведением целых два года и не ошиблась в ней. Поэтому я потихоньку приказала ежемесячно выдавать ей по два ляна серебра из моих личных денег. Я сделала это для того, чтобы она еще больше старалась, но пока не заводила с нею разговор о своих намерениях. Ведь Бао-юй еще мал, и если его отец узнает, что я собираюсь дать ему наложницу, он скажет, что это может плохо отразиться на учении сына. Кроме того, если сам Бао-юй будет считать ее своей наложницей, он перестанет ее слушаться. Вот почему я только сейчас доложила вам об этом.

– Вон оно что! – воскликнула матушка Цзя. – Так, пожалуй, будет лучше! Си-жэнь с самого детства была неразговорчивой, и я даже называла ее безъязыкой тыквой. Если ты ее так хорошо знаешь, думаю, что все будет в порядке!

Затем госпожа Ван рассказала матушке Цзя, как Цзя Чжэн хвалил Бао-юя и как взял его с собой в гости. Матушка Цзя еще больше этому обрадовалась.

Вскоре разнаряженная и разодетая Ин-чунь пришла прощаться с матушкой Цзя. Потом появилась Фын-цзе, которая справилась о здоровье матушки Цзя и приготовилась прислуживать ей за завтраком. Матушка Цзя немного поболтала, а затем удалилась отдыхать. Тогда госпожа Ван спросила Фын-цзе, готовы ли для нее пилюли.

– Пока нет, – ответила Фын-цзе, – сегодня еще буду пить только настой! Не беспокойтесь обо мне, госпожа, я уже совсем здорова!

Госпожа Ван чувствовала, что к Фын-цзе вернулась энергия, и поэтому поверила ей, а затем рассказала, как она прогнала Цин-вэнь.

– Почему Бао-чай ушла домой тайком? – как бы невзначай спросила она. – Ты знаешь, что творится в доме? Я вчера все проверила. Оказывается, Цзя Ланю взяли новую няньку, а она легкомысленна и совсем не любит его. Я предупредила Ли Вань, чтобы она убрала эту женщину. А потом я спрашиваю у Ли Вань: «Неужели тебе не было известно, что Бао-чай ушла?» Тогда Ли Вань мне и сообщила, что Бао-чай ушла потому, что заболела ее мать, и вернется через два-три дня, как только та поправится. Ничего серьезного у тетушки Сюэ нет: просто болит поясница и она немного кашляет. Это у нее повторяется из года в год. Но все же мне кажется, что уход Бао-чай с чем-то связан. Может быть, ее здесь обидели. Ведь она девочка серьезная, и если ее родные узнают, что ее обидели, нам будет неудобно.

– Кто же ни с того ни с сего станет ее обижать? – с улыбкой спросила Фын-цзе.

– Может быть, Бао-юй! – высказала предположение госпожа Ван. – Язык у него длинный, ничего святого он не признает, – стоит ему увлечься, как он начинает молоть всякий вздор.

– Вы, госпожа, чересчур беспокоитесь, – заметила Фын-цзе. – Бао-юй говорит глупости лишь в тех случаях, когда речь заходит о чем-нибудь серьезном, а с сестрами и служанками он очень мягок и уступчив, и если даже скажет резкое слово, никто на него не сердится. Я думаю, что сестра Сюэ Бао-чай ушла только из-за всей этой истории с обыском служанок, так как восприняла его как недоверие ко всем, кто живет у нас в саду. Она боялась, что подозрение падет и на нее. Она наша родственница, у нее тоже есть служанки, однако мы не решились их обыскивать, поэтому Бао-чай почувствовала себя неудобно и поспешила уйти. Она права, если не желает быть на подозрении.

Госпожа Ван сочла ее рассуждения вполне резонными и, немного подумав, приказала пригласить Бао-чай, чтобы разъяснить ей, чем был вызван обыск. Госпожа Ван хотела рассеять подозрения девушки, а заодно попросить ее снова переселиться в сад.

Бао-чай внимательно выслушала госпожу Ван и сказала ей:

– Я, собственно, давно хотела уйти домой, но не успела вам сказать об этом, потому что у вас, тетушка, было много важных дел. Кроме того, моя мама заболела. Самые надежные наши две служанки тоже болеют – поэтому я и ушла. Поскольку вы теперь все знаете, я хочу вам сказать: я сегодня же уезжаю из сада совсем и прошу у вас разрешения забрать свои вещи.

– Как ты упряма! – мягко упрекнули ее Фын-цзе и госпожа Ван. – Было бы лучше, если б ты переселилась обратно, а не старалась отдалиться от своих родственников из-за каких-то пустяков!

– Вы напрасно так говорите, – возразила Бао-чай, – я хочу уйти вовсе не из-за этого. Просто в последнее время у мамы стало плохо с памятью, а по вечерам возле нее нет надежных людей. У нее осталась только одна я. Кроме того, брат не сегодня завтра женится, а многое из шитья, утвари и обстановки еще не готово, так что я должна помочь маме все подготовить. Тетушка, сестра Фын-цзе! Вы же знаете, что делается у нас дома, и понимаете, что я не лгу. Но мало того: с тех пор как я стала жить в саду, маленькая калитка в юго-восточном углу сада всегда остается открытой, причем исключительно ради того, чтобы я могла ходить домой. Нельзя быть уверенной, что другие не ходят через нее, чтобы сократить себе путь. За этой калиткой никто не следит, и если случится неприятность, от этого будут хлопоты и вам и нам! К тому же не столь уж важно, буду я ночевать в саду или дома. Несколько лет назад мы были еще малы, никаких забот по дому у меня не было, поэтому я переехала к вам в сад, чтобы играть с сестрами и заниматься вместе с ними рукоделием. Ведь это лучше, чем скучать одной! Сейчас все стали взрослыми, в доме у вас все время происходят неприятности, поэтому за садом вам присматривать трудно, а если начнутся всякие происшествия, это заденет и нас. Поэтому я и мои служанки уйдем из сада, людей станет меньше, а следовательно, вам меньше придется беспокоиться. Мне хотелось бы посоветовать вам, тетя: на чем вы сейчас сможете сэкономить – экономьте, это не уронит достоинства вашей семьи. По-моему, расходы на живущих в саду можно сократить, не нужно равняться на то, как вы жили раньше. Взгляните хотя бы на нас. Ведь вы хорошо знаете, какой была наша семья. Неужели она прежде находилась в состоянии такого упадка, как теперь?!

– По-моему, не нужно насильно оставлять ее здесь, – заметила Фын-цзе, обращаясь к госпоже Ван.

Госпожа Ван кивнула:

– Не могу ничего возразить, поступай как хочешь!

В это время вернулся домой Бао-юй и пришел к матери.

– Отец все еще в гостях, – сообщил юноша. – Он не захотел нас задерживать допоздна и, когда стало смеркаться, велел нам ехать домой.

– Ну как, ты не осрамился? – поспешно спросила сына госпожа Ван.

– Не только не осрамился, но и получил немало подарков! – отвечал Бао-юй, сияя радостной улыбкой.

Едва он произнес эти слова, как в комнату вошли служанки и слуги, дежурившие у ворот, и внесли подарки. В числе подарков госпожа Ван увидела три веера, три набора подвесков к ним, шесть коробок кистей и туши, три связки четок из благовонного дерева и три яшмовых кольца.

– Это подарил мне член императорской академии Ханьлинь господин Мэй, – начал объяснять Бао-юй, по очереди показывая матери подарки. – Это преподнес ши-лан[19]19
  Ши-лан – название придворной должности в старом Китае.


[Закрыть] господин Ян, а это от внештатного лана Ли… Они предупредили, что подарки для нас троих.

После этого он вытащил из-за пазухи маленькую фигурку Будды, вырезанную из сандалового дерева и служившую амулетом, и сказал:

– А вот это лично мне подарил Цинго-гун.

Госпожа Ван поинтересовалась, кто был в гостях, какие стихи приходилось сочинять. Затем разделили подарки между Бао-юем, Цзя Хуанем и Цзя Ланем, и Бао-юй, взяв свою долю, отправился к матушке Цзя.

Увидев подарки, матушка Цзя тоже обрадовалась и не могла удержаться, чтобы не расспросить внука о том, о чем его только что расспрашивала госпожа Ван.

Бао-юй ответил ей кое-как, так как мысли его были всецело заняты Цин-вэнь, и затем сказал матушке Цзя:

– Пришлось ехать верхом; так растрясло, что все болит.

– Тогда иди скорее домой, – забеспокоилась матушка Цзя. – Переоденься, прогуляйся немного, и все пройдет, но только не ложись спать.

Бао-юй отправился в сад.

У дверей его поджидали Шэ-юэ, Цю-вэнь и две девочки-служанки. Как только Бао-юй попрощался с матушкой Цзя и вышел, они подбежали к нему, взяли у него из рук кисти и тушь, и все вместе поспешили во «двор Наслаждения розами».

– Ну и жарко! – то и дело дорогой повторял Бао-юй.

Он снял с себя верхний халат, шапку и отдал их Шэ-юэ, а сам остался в тонком шелковом халате цвета сосны, из-под которого виднелись ярко-красные штаны.

Заметив на Бао-юе эти штаны, Цю-вэнь мгновенно вспомнила, что их когда-то шила Цин-вэнь, и вздохнула:

– Поистине, «человек умирает, а созданное им живет»!

Шэ-юэ поспешно дернула ее за рукав:

– Мне кажется, эти штаны в сочетании с таким халатом и черными сапогами больше, чем когда-либо, выделяют его черные с синеватым отливом волосы и белоснежное лицо!

Бао-юй, шедший впереди, сделал вид, что не слышал слов служанки, и, пройдя еще несколько шагов, вдруг обернулся и произнес:

– Как же быть? Мне бы нужно было пройтись!

– Чего ты боишься? – отозвалась Шэ-юэ. – Ведь еще не поздно! Неужто ты можешь потеряться?

Она приказала двум девочкам-служанкам сопровождать Бао-юя, а сама сказала:

– Мы отнесем домой эти вещи, а потом придем.

– Милая сестра, не уходи, – попросил Бао-юй, – подожди меня здесь, пойдем домой вместе!

– Но мы сейчас же придем, – обещала Шэ-юэ. – Ведь у нас руки заняты: одна несет «четыре сокровища кабинета ученого», другая – шапку, халат, пояс… На что это похоже? Или ты хочешь, чтобы мы сопровождали тебя со всеми регалиями?