Текст книги "Огонь в колыбели"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Даниэль Клугер,Людмила Козинец,Лев Вершинин,Борис Штерн,Юрий Иваниченко,Наталья Гайдамака,Микола Дашкієв,Наталья Астахова,Валерий Гаевский,Александр Зарубин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Что?! Кто?! – возмутились высокие договаривающиеся стороны. – Пока мы тут болтаем, он ставит бакен! Каков негодяй! Вас тут не было…

– Нет, это не звездолет… – пробормотал контр-адмирал Квазирикс, разглядывая в подзорную трубу вновь прибывшую персону. – Это бакен! Кто посмел поставить бакен?! Я пацифист, но сейчас я начну стрелять!

Это был бакен. Он сигналил каким-то странным, незарегистрированным кодом.

Все притихли, прислушались, пригляделись. Низко-низко плыл бакен над кислородной, нефтяной, каменноугольной, водной планетой, и планета эта уже не принадлежала никому из них.

У Бел Амора повлажнели глаза, Грубый Голос прокашлялся, сентиментально всхлипнула Паровая Машина.

– Первый раз в жизни… – прошептал контр-адмирал Квазирикс и полез в карман за носовым платком. – Первый раз присутствую при рождении… прямо из колыбельки…

– Потрясающе! По такому случаю не грех… – намекнула Паровая Машина.

– Идемте, идемте… – заторопился Грубый Голос. – Нам, закостеневшим мужланам и солдафонам, нельзя здесь оставаться.

Бел Амор молчал и не отрываясь глядел на бакен.

Бакен сигналил и скрывался за горизонтом. Это был не бакен.

Это был первый искусственный спутник этой планетки.

Кто там?

1

В периоды смутных времен, когда «ни мира, ни войны», когда все цивилизованные Братья-по-Разуму сидят в обороне, оградившись колючими демаркационными линиями; когда кажется, что сама Вселенная не знает, что делать – сжиматься или расширяться; когда в такой взрывоопасной международной обстановке тащишь на буксире тяжелую баржу, по завязку загруженную мешками с картошкой и армейской тушенкой, – гляди в оба! В такие мирные времена можно запросто подвергнуться слепому артналету, залететь в минные поля или, того хуже, напороться на голодную засаду только что вышедших из колыбели варваров, которые ставят силовые ловушки, нападают на воинские склады и мародерствуют в окраинных галактиках, – одинокая баржа с тушенкой для них лакомая добыча.

Примерно так думал инспектор Бел Амор, перегоняя продовольствие на край Вселенной к новому форпосту землепроходцев. Старина Стабилизатор (робот, сдвинутый по фазе и давно отслуживший жизненный ресурс, но преданный хозяину, как верный пес) охранял баржу с тыла, бормоча стихи на черном ящике среди мешков с картошкой у старинной, как кремниевое ружье, спаренной противопланетной установки – из такой разве что астероиды крошить. Сдвиг по фазе заключался в том, что после третьего капитального ремонта в позитронных катушках робота что-то перепуталось, и бедняга Стабилизатор вдруг принялся сочинять какие-то идиотские вирши (они до сих пор хранятся в Центральном Архиве Охраны Среды) о смысле бытия. Например, стихотворение «Пропасть-047»:

УЙТИ СУДЬБОЙ

В БЕЗЖИЗНЕННОСТЬ БЫЛИНКИ,

НАД ПЕРЕЛОМАННЫМ ХРЕБТОМ

ПУТЬ КРУЖАТ ПТИЦЫ.

Я ВИЖУ НАД СОБОЙ

ИХ ЖИВОТЫ И СПИНКИ,

А СКВОЗЬ ТУМАННУЮ КЛУБЯЩУЮСЯ ДЫМКУ —

ИХ ПТИЧЬИ ЛИЦА.

ГАЛЛЮЦИНАЦИИ

ТАК ВРЕМЯ КОРОТАЮТ,

КОГДА ВО ТЬМЕ БЕЗДОННО-ЗВЕЗДНОЙ БОЧКИ

ГЛАЗА МЕЛЬКАЮТ

С ПЕРЕКОШЕННЫМИ РТАМИ

И КОГОТОЧКИ.

И так далее…

Когда-то в юности Бел Амор тоже пописывал стишки, но давно уже не разбирался в поэзии. Сейчас он хотел побыстрее выйти в космос, чтобы скрыться с глаз непрошенных наблюдателей, – однажды к ним уже приблизилась подозрительная яхта без опознавательных знаков, но не посмела напасть; а потом за ними кто-то погнался, отчаянно сигналя: «Стой! Туда нельзя!», но быстро отстал.

Углубившись в открытый космос, Бел Амор спрямил путь, чтобы выгадать световой день, вскрыл липкую от солидола банку консервов, умыл руки, подцепил ложкой кусок тушенки… как вдруг обнаружил прямо по курсу обширный оптический омут промеж четырех пар зеркальных дрейфующих квазаров. Тушенка застряла у Бел Амора в горле. Он успел отвернуть фотонный буксир в сторону небольшой, зато такой понятной черной дыры, которая мирно рентгенировала неподалеку, ловя пролетающий мусор, – в нее, на крайний случай, можно было бы провалиться и вызвать спасателей – но громоздкая баржа продолжала плыть по инерции, а потом вильнула, как хвост собакой, и затянула буксир прямо в омут – лишь черный ящик под Стабилизатором успел взвыть, оглашая внутреннюю тревогу для всех служб Охраны Среды… взвыл и захлебнулся.

«Значит, кто-то клюнул», – подумал Бел Амор.

2

Из уравнений постэнштейновской теории единого поля всем известно, что в тихих омутах черти водятся. Стабилизатор рассказывал, как однажды выловил из шестиметрового болотца матерого вурдалака, который тут же набросился на Стабилизатора, стремясь попить кровушки, а потом, когда его вязали, матерился на чем свет стоит, – но одно дело рыбацкие байки и заумная асимметричная математика параллельных миров, и совсем другое – самому угодить в зеркальный казуистический объект… на этот счет даже инструкций не существует, кроме одной, негласной: «Сиди тихо и не высовывайся!»

Бел Амор задраил иллюминаторы, застегнул все пуговицы, кнопки и молнии и осторожно выглянул.

Со всех сторон, как огни на болоте, светили зеркальные квазары, а в тихом омуте стояла гнетущая тишина – ни гравитационных всплесков, ни голодного рентгеновского щелкания черных дыр, ни ветерка, ни дуновенья – только окончательно поврежденный Стабилизатор хрипел:

ПРОГНОЗ – 064

ИНФРАКРАС

УГАС.

УЛЬТРАФИОЛЕТ

СМЕСТИЛСЯ В СИНИЙ

ЦВЕТ.

ЗНАЧИТ, ОСЕНЬ.

НА ОСИНЕ

ИНЕЙ.

ЗНАЧИТ, ВОСЕМЬ.

СКОЛЬКО ЗИМ, СКОЛЬКО ЛЕТ

ОТПЕЧАТАЛОСЬ В ЛУЖАХ?

И СТРЕЛКИ СКРЕСТИЛ

В ЦИФЕРБЛАТНЫХ РОЖАХ

УЖАС.

Вскоре Стабилизатор заткнулся и уже не подавал признаков жизни. Силовой трос лопнул, а баржа кувыркалась неподалеку, выбрасывая из пробитой кормы облака картошки с консервами. Не появлялись пока ни бесы, ни призраки, ни вурдалаки, но Бел Амор знал их повадки: клюнули и затаились.

Что ж, на такой рыбалке, где тебя поймала какая-то нечистая сила, следовало оставаться невозмутимым и действовать по принципу «кто кого пересидит» – то есть ждать, когда эта самая нечисть сама себя проявит.

Бел Амор съел полную банку тушенки, не наелся, облизал ложку и прислушался к своим ощущениям… но ничего нового или странного в себе не обнаружил. Он был таким, как всегда: звезд с неба руками не хватал, за наградами не гонялся, но любую опасную ситуацию пытался обернуть если не на пользу, то и не во вред себе.

Опять выглянул… какая-то Тень-Отца-Гамлета вроде бы прошла мимо буксира, оглянулась и исчезла…

Но, может быть, ему показалось.

Значит, землепроходцам на дальнем форпосте придется потерпеть, пока для них не снарядят другую баржу, другой буксир и другого инспектора; а ему, Бел Амору, следует оставаться на месте и ждать черт-те чего: начальства, экспертов, персональной охраны, медицинских обследований и средневековых анализов на бешенство. Если все счастливо закончится, ему, пожалуй, за все страдания дадут орденок… но Бел Амор отогнал эту бездельную мысль – сейчас первым делом следовало выяснить пространственные параметры этой лужи, чтобы стало понятней: кто же все-таки клюнул?

3

Первыми, к неудовольствию Бел Амора, появились не патрули Охраны Среды, а худющие и нечесаные дезертиры на своих драндулетах. Это бродячее племя стихийных борцов за мир обладало способностью становиться плоскими, как лист бумаги, – их можно было просовывать хоть под дверь, а уж в фотонную теплушку укладывать стопками целую армию. Вояками они были смелыми, но невезучими: в атаку шли ребром, невидимо для врага, но при малейшем гравитационном ветерке их разворачивало поперек мировых меридианов, и тогда они гибли пачками; в разведке же их губило много шелесту после просачивания на спиртовые склады противника. Они терпеть не могли воевать, но – что поделаешь! – чтобы выйти в обжитый космос из своей провинции, им приходилось вербоваться в первые подвернувшиеся во Вселенной армии, получать аванс, а после первого боя дезертировать и добывать пропитание бродяжничеством и мелким воровством.

Бел Амор отметил, что тревогу для Охраны Среды они перехватить не могли, а сюда примчались, учуяв запах картошки с тушенкой, – правда, в омут лезть побоялись, свернулись в рулоны и с нетерпением ожидали развития событий, надеясь все же поживиться. Бел Амор понял, что от непрошенных свидетелей тут скоро отбоя не будет, и перестал обращать на них внимание.

4

Но вот прибыл первый патруль Охраны Среды, увидел такое дело, присвистнул и сочувственно помигал Бел Амору.

За ним прилетели еще две «ОСы» и начали осторожную разведку границ омута.

Потом пожаловал начальничек – колодообразный, покрытый корой интендант, временно исполняющий обязанности коменданта Охраны Среды – типичный армейский тыловой сундук из добродушных, с толстенной шеей, переходящей прямо в фуражку – надо отдать им должное: в мирные времена у них на воинских складах полный порядок, и в отставку они уходят полковниками (такие тоже нужны). ВРИО коменданта, поскрипывая, выбрался из «ОСы» и жизнерадостно спросил:

– Ну как?

– Девяносто восемь, – ответил Бел Амор с внезапной злостью к этому бездельнику.

– Чего «девяносто восемь»? – удивился ВРИО коменданта, в который раз попадаясь на эту первобытную подначку. Он никак не мог понять, что его не утверждают в должности (прежний комендант Охраны Среды третий год пребывала в декретном отпуске) именно за его жизнерадостность, постоянную удивленность и соглашательство.

– А чего «ну как»?

– Да, верно, – немедленно согласился ВРИО коменданта. – Один-ноль в твою пользу. Однако… ты здорово влип! Здесь, как минимум, девятимерное болото с левым завихрением… И робота угробил… Поздравляю!

Услыхав, что его угробили, Стабилизатор на мгновенье очнулся и пробормотал из облаков картошки с консервами:

Я ПИЛ ИЗ ЧАШИ БЫТИЯ,

ХОТЯ КРАЯ ОТГРЫЗ НЕ Я. ^{3}

Бел Амор промолчал. Он все еще надеялся, что угодил от силы в восьмимерную топь по пространственно-временной шкале Римана-Лобачевского, в компанию ведьм, леших и домовых, но рывок очень уж был силен – похоже, ВРИО коменданта прав: дернул крупный бес из девятимерного пространства, где параллельные линии уже не то чтобы пересекаются, а начинают кое-где переплетаться в жгуты…

Дело, кажется, принимало дурной оборот…

Тем временем ВРИО коменданта принялся прогонять с места происшествия мирных бродяг, но те, лениво развернувшись, так обложили его, что ВРИО пропустил момент прибытия двух своеобразных фоторепортеров – одного из «Вечерних новостей», другого – из «Утренних». Все они похожи, как близнецы, из-за круглых глазищ с автоматической диафрагмой, да и новости у них всегда одинаковые, потому что промышляют с утра до вечера. Сюда они примчались на подножке «Скорой помощи» и уже снимали все, что видели, щелкая кривыми клювами. ВРИО коменданта попытался отогнать фоторепортеров – они его тоже сняли.

Но вот прибыла комендантская рота, а с ней пять тысяч арестантов из метагалактической гарнизонной гауптвахты.

Бел Амор сначала не понял, зачем здесь понадобились эти бедолаги, зато ВРИО коменданта наконец-то почувствовал себя в своей тарелке и принялся вдохновенно командовать. Арестанты, размахивая метлами и граблями, прогнали мирных бродяг, а те, развернувшись в полотнища, с достоинством переместились загорать к черной дыре – обзор оттуда был получше.

Репортеров тоже потеснили, но они пробрались с другой стороны и попросили Бел Амора приветственно взмахнуть рукой для читателей как «Вечерних», так и «Утренних новостей».

В ответ Бел Амор угрюмо показал им фигуру из трех пальцев, вызвав у фоторепортеров неописуемый восторг и просьбы подержать эту фигуру подольше. Бел Амор в просьбе не отказал и предстал в таком виде перед самим Шефом Охраны Среды.

5

Шеф, как всегда, свалился как снег на голову, без эскорта и знаков различия, в простом солдатском скафандре, похожий на арестантика с «губы». Рядом суетился блестящий адъютант, отражавший полированными сапогами свет зеркальных квазаров; а ВРИО коменданта, поддерживая фуражку, подбежал к шефу и доложил о том, что эксперты уже вызваны и что вверенная ему гарнизонная гауптвахта наводит порядок, но сил явно недостаточно, и для полного оцепления омута площадью примерно в три с половиной квадратных световых года потребуется приблизительно девять планетарных армейских соединений при полном боевом и техническом обеспечении…

– А лучше десять, для ровного счета, – добродушно закончил доклад ВРИО коменданта.

– Да, задал ты, братец, работку, – досадливо ответил Шеф, будто ВРИО коменданта был в чем-то виноват. – Примерно и приблизительно… – передразнил он. – Тут тебе не площадь, а объем. Значит, умножай свои десять армейских соединений на четыре третьих пи эр в кубе. Это сколько будет?

– Это… Ого! – изумился ВРИО коменданта, а Шеф и без него прикинул, что омут-то не округло-восьмимерный, а ромбовидно-девятерной, и не с одним завихрением, а с тремя, и, значит, придется очищать пространство не только от мелких бесов и скандальных русалок, которые элементарно ловятся на свининку, но и от кое-чего почище… Но вслух Шеф не сказал об этом, а спросил Бел Амора:

– Что-нибудь чувствуешь особенное?

На что Бел Амор ответил:

– Жрать охота.

– Кушать, – поправил Шеф. – Что ж, чувство голода – тоже чувство. Это у тебя от опасности… Ну, сиди, сиди, не беспокойся, в обиду не дадим. Скоро тебе обед спустим. А пока… открой консервы.

Шеф Охраны Среды щелкнул пальцами, адъютант вытащил блокнот и спросил:

– Какой обед заказать?

– У него спроси.

– Обед из «Арагви», – не раздумывая приказал Бел Амор, вскрывая четвертую банку тушенки. – Ужин из «Славянского базара». И хлеба побольше.

– Сколько именно?

– Баржу.

Адъютант вопросительно взглянул на Шефа. Тот понятливо кивнул – губа не дура, когда есть возможность пожить за казенный счет.

– Делай, что говорят.

Адъютант записал заказ и придвинул Шефу складной стульчик. Шеф уселся, щелкнул серебряным портсигаром, который, раскрывшись, с перезвоном сыграл мелодию Созвездия Козинец, и закурил в ожидании яйцеголовых экспертов (эти ребята никогда никуда не торопятся, чтобы случайно не упасть и не повредить тонкую скорлупу своих черепов); арестанты же, признав безошибочно в Шефе галактического бриг-адмирала, сбились в кучу и на спор отправили самого отчаянного, с «губы» не вылезавшего, стрельнуть у адмирала сигаретку. Самый отчаянный несмело приблизился, получил разрешение обратиться и обратился…

В космосе запахло штрафбатом.

ВРИО коменданта сделал страшные глаза, адъютант криво ухмыльнулся, готовясь записать в блокнот историческое выражение для потомков… Но Шеф помедлил и швырнул в наглеца серебряным портсигаром… арестанта и след простыл, а портсигар поначалу полетел к черной дыре в загребущие лапы насторожившихся дезертиров… как вдруг его кто-то дернул и потащил в омут. Там портсигар вышел на временную орбиту вокруг баржи с тушенкой, щелкнул Стабилизатора по носу и, сверкнув серебряным боком, отправился в сторону буксира, а Стабилизатор, приоткрыв правый фотоэлемент, пробормотал:

Я ПИЛ ИЗ ЧАШИ БЫТИЯ…

– Это уже было! – заорали бродяги, но Стабилизатор упрямо повторил:

Я ПИЛ ИЗ ЧАШИ БЫТИЯ

И ДЕЛАЛ ТАМ ОТКРЫТИЯ.

И опять замолк – наверное, навеки.

Шеф прищурился… ему было жаль портсигара, но и любопытно: на что клюнул тот, кто живет в омуте? На старинное серебро или на хороший табачок? Сребролюбец он или заядлый курильщик? Или то и другое вместе?

6

Яйцеголовые эксперты с золотыми гребешками и шелковыми бородками из привилегированного Диффузионно-гражданского колледжа не размениваются по мелочам, а выезжают только на директивные вызовы в мягком инкубаторе, прицепив к нему походный ресторанчик с замороженными червями, лабораторию и сразу три баржи: первую – с измерительным инструментом, вторую – с гравием для определения гравитационных возмущающих по стародавнему, но до сих пор действенному методу Редрика Шухарта… Правда, отметил Бел Амор, тот пользовался болтами и гайками, но где столько железа напасешься?… Конечно, гравий хорош лишь для измерения пространственно-силовых характеристик, а для распознавания болотной фауны непригоден… На гравий клюет разве что какой-нибудь очень уж изголодавшийся оборотень, зато уважающая себя нечистая сила (та, что попроще) хорошо идет на картошку с тушенкой, хотя и там есть свои гурманы: например, один из подвидов замшелых доходяг ловится исключительно на сырую брюкву; есть вампиры – любители голубой крови; есть наяды-сладкоежки, которым подавай пьяную черешню с ореховой косточкой на палочке… почти все клюют на злато-серебро и драгоценные камни в любых количествах (хотя попадаются и бессребреники, берущие только медь и никелевую мелочь), любят табак разных сортов, все мастаки выпить, некоторых привлекает тяжелый рок, старые упыри завороженно поднимаются из глубин под звуки марша лейб-гвардии Измайловского полка, сопливые блатные лешаки бросаются на порнографические открытки, а снулые толстозады – на лазурные фаянсовые унитазы… короче, отметил Бел Амор, каждый любит что-нибудь вкусненькое, по душе, но все ненавидят тухлые яйца и заодно яйцеголовых экспертов из Диффузионно-гражданского колледжа.

Все эти приманки плюс еще гору всякого барахла эксперты возят на третьей барже. Они народ слабосильный, и пять тысяч арестантов оказались для них весьма кстати – как рабсила на полевых изысканиях. Арестантов расставили на местности в опорных точках по всему периметру – кто торчал с вешками-маяками, кто тягал на горбу теодолиты, а кто ворочал мешки с гравием.

Эксперты никуда не торопились. Омут вызывал у них восхищение своими на редкость классическими очертаниями – четыре сбоку, ваших нет. Как учили в колледже: семь раз отмерь и начни сначала. Они подрядили дезертиров вместо миллиметровой бумаги и, нанося на них контуры омута, вспоминали, что подобный объект предположительно был описан в некоторых древних легендах (конечно, без необходимых измерений – наука еще не умела). Похоже, что Данте с Вергилием угодили именно в девятимерный объект… но сейчас уже ни о каком девятимерном пространстве речи быть не могло… то, что Шеф принял на глазок за три завихрения, было самым настоящим 10-м (десятым) витком по шкале Римана-Лобачевского, а в пересчете по Данте-Вергилию давно зашкалило.

7

Услыхав про десятимерное пространство, Шеф Охраны Среды даже привстал со стульчика, но усилием воли заставил себя сесть и подозвал адъютанта. Тут же были подняты по тревоге все (все) фронтовые резервные соединения, вызваны три особых бригады саперов с гравитационными усилителями «ГУСь», а в Центр отправлена шифрованная правительственная телеграмма…

Легко представить состояние Бел Амора… Он уже догадывался, что в омуте, похоже, происходит внутренняя реакция нарастания пространства-времени, вызванная неосторожным появлением буксира в фокусе промеж четырех пар зеркальных квазаров, из которых половина фальшивых. Бел Амор начинал понимать, что если он угодил в фокус, то отсюда ему уже не выбраться: его замуруют вместе с буксиром или сожгут, как чумной корабль в средние века.

Он мог бы, конечно, удрать, когда здесь еще никого не было, но удрать ему не позволила Честь Инспектора Охраны Среды (будь она неладна).

Шеф продолжал сидеть на стульчике и тоже готовился к худшему. И бродяги, и арестанты, и совообразные фоторепортеры (один из них тут же помчался в вечернюю редакцию, оставив утреннего на месте событий), даже ВРИО коменданта, у которого вместо головы фуражка, – все понимали, что следует готовиться к самому худшему. Все все понимали, кроме экспертов, которым, как известно, чем хуже, тем лучше – эти яйцеголовые пожиратели фундаментальных знаний весь мир готовы были затащить в сточную канаву пространства-времени вместе с инструментом и подсобными рабочими ради этих самых фундаментальных знаний, от которых у экспертов от наслаждения протухали мозги.

Но вот прибыл и начал выгружаться первый фронт оцепления, за ним – третий, и только потом – второй. Саперы настраивали «ГУСей», комендантская рота возводила контрольно-пропускной пункт с утепленной гауптвахтой. Адъютант размножался на глазах (Шеф давно подыскивал такого – дельного и способного к реплицированию) – он появлялся одновременно в самых разных местах, размещая вновь прибывшие части: подъезжал очередной товарняк, из него выглядывал пропыленный боевой командующий, беспомощно осматривал всю эту суету вокруг пустого места и бормотал: «Эй… любезный… или кто-нибудь…» – как вдруг перед ним представал бряцающий шпорами адъютант, и все устраивалось наилучшим образом.

Обед из «Арагви» доставили не ахти какой: двойной рубленый шашлык с бутылкой Кахетинского. Бел Амор уже повязал салфетку и пустил слюну, но тут выяснилось, что обед спускать нельзя до окончательного выяснения пространственных характеристик омута, чтобы на этот шашлык не клюнули те, кто живет там.

Бел Амор сложил салфетку и открыл седьмую банку тушенки. Его подмывало на голодный желудок открыть шлюз и (будь что будет!) выскочить в омут, прихватив с собой самое надежное оружие – силовую монтировку. Возможно, его подбивал на это безумие кто-то темный, сидящий в нем, – но Честь Инспектора Охраны Среды не дремала, да и саперы на «ГУСях» уже трансформировали пространство по времени и обтягивали омут гравитационной колючей изгородью – заграждение пока что было хлипкое, в один шов, но без посторонней помощи уже не перемахнуть. Разве что протаранить буксиром.

Идея была заманчива, но Честь – ни в какую!