Текст книги "Служители зла"

Автор книги: Светлана Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

Автобус был полупустым. Душка сонно разглядывала мелькающие за окном деревья, пытаясь разбудить свои мысли. Но мысли отказывались ей подчиняться, явно предпочитая сон.

Рядом посапывал Павлик, прижимая к груди бессменного Бадхетта.

Запахнувшись поплотнее в куртку, Душка попыталась согреться – холод был практически невыносимым. Он забирался в каждую клеточку организма, пытаясь заставить ее дрожать.

Как страх.

Подумав, Душка пришла к выводу, что и холод, и страх одной породы.

Кроме них, в автобусе ехали еще две тетки из соседнего села, оживленно тараторя о чем-то, и их будничный вид почему-то успокаивал Душку. «Как будто мы просто едем на дачу», – подумала она, и эта мысль немного согрела ее, заставив улыбнуться.

Если уж говорить честно, девочке вовсе не хотелось в эту широко разрекламированную Анной новую жизнь. И больше всего не хотелось расставаться с бабушкой. Как будто в бабушке заключался целый добрый мир, защищающий ее от зла.

Наконец автобус фыркнул и остановился.

– Кому была нужна Старая Пустошь? – спросил водитель.

Душка подняла голову. Мать уже стояла у выхода, держа за руку отца, и на ее лице появилось странное напряжение – как если бы она вдруг побоялась выходить из автобуса.

Душка растормошила Павлика, еще совсем сонного и бормочущего обычные детские несуразности, и они пошли к выходу.

Бабы из деревни переглянулись. Душке почудилось странное сочувствие, мелькнувшее в их глазах, но в таком вот печальном настроении тебе ведь все кажется СОЧУВСТВУЮЩИМ, не так ли?

– …с детьми-то туда зачем ездят? – услышала она шепот и обернулась. Обе женщины сразу замолчали, поймав ее настороженный взгляд. Как если бы вообще ни о чем не разговаривали.

Отец протянул ей руку. Он уже стоял на земле. Душка спрыгнула с подножки автобуса, потом помогла Павлику.

Автобус отъехал. Душка с тоской посмотрела вслед его быстро удаляющемуся силуэту и не смогла удержать легкого вздоха.

«Он унесся в нормальную и привычную жизнь», – почему-то подумала она.

Сзади раздался гудок машины.

Их встречали. Красный джип стоял у обочины. А рядом с ним была девушка настолько красивая, что у Душки перехватило дыхание. Она восхищенно уставилась на длинноволосую блондинку, почти забыв о собственных страхах.

– Вы – Кирилл и Анна? – осведомилась девушка и присела на корточки перед детьми. – А это – Даша и Павел? Очень приятно…

Она улыбнулась и протянула им узкую ладошку. На изящном пальчике сверкнул скромный перстенек из серебра в виде маленькой змейки.

– А меня зовут Ариадна. И я обещала помочь вам добраться до Старой Пустоши. Поехали?

Легкой походкой она направилась к машине, взяв у Павлика тяжелую сумку.

«Она как фея», – подумала Душка, бредя вслед за ней. И, словно поймав ее мысль, девушка обернулась и улыбнулась Душке ободряющей улыбкой.

– Все будет хорошо. Вот увидишь, – пообещала она девочке.

И Душка поверила ей.

* * *

Джип ехал сначала по проселочной дороге, но потом свернул в лес, углубляясь все дальше и дальше. Душке уже начало казаться, что они в сказке, так красиво было кругом. Деревья хранили молчаливое величие, исполненные чувства своего превосходства перед маленькой Душкой, но эта тайна не была страшной – напротив, она манила к себе Душку, притягивала, как магнитом, ее детскую, распахнутую навстречу чудесам душу.

– Нравится? – спросила Ариадна. Душка сидела рядом с ней. Девушка наблюдала за ней немного снисходительно, но Душке казалось, что Ариадне она нравится.

– Да, – выдохнула Душка. – Как в королевстве Джиннистан.

– Где? – округлила глаза девушка.

– Джин-ни-стан. Царство фей, – пояснила Душка.

– А-а… – протянула девушка и рассмеялась. – Ну да, это и на самом деле похоже на царство… фей…

«Смех у нее все-таки замечательный, – с завистью подумала Душка. – Мне бы такой…»

Деревья теперь казались стеной – так плотно они стояли. Душка даже не могла понять, как машина умудряется пробираться сквозь чащу.

– Ваш поселок еще далеко? – спросила Анна.

– Нет. Просто кажется, что он далеко, но на самом деле приходится петлять по этой дороге.

– А почему вы выбрали такое странное место?

– Для покоя, – улыбнулась девушка. – Говорят, лесной воздух способен исцелить раненые души…

– А вы давно здесь живете? – не отставала Анна.

– Да. С тех пор, как… – Она замолчала, наморщив лоб.

– Не продолжайте, если вам больно вспоминать.

– Что вы! – удивленно воскликнула девушка. – Я уже не помню, что такое боль. Я просто пытаюсь вспомнить, что же со мной произошло…

Душка подняла на нее глаза. Теперь ей стало немного странно – неужели можно забыть событие, перевернувшее всю твою жизнь, потрясшее настолько, что ты, закрыв глаза и пытаясь спрятаться от воспоминаний о нем, уехал в совершенно незнакомое место, бросил прежнюю жизнь? Если честно, Душке совсем этого не хотелось. Неужели и она забудет Мишку и Аранту?

Она вспомнила их и как будто увидела – спину мальчика-подростка, ведущего на поводке огромную сенбернаршу. И ей показалось, что, если она забудет о них, они… совсем умрут.Уйдут навсегда, потому что, забыв их, она перестанет их любить, а зачем тогда им оставаться рядом с ней, нелюбящей? Как же она без них?

«Нет уж, – пообещала им Душка, – я вас никогда не забуду». Даже если от нее этого будут требовать силой.

Наконец они выбрались к поселку.

– Приехали, – объявила Ариадна, выбираясь из машины. – Вот и она, наша любимаяСтарая Пустошь…

* * *

Кирилл выбрался вслед за ней, этой девицей, которая почему-то страшно раздражала его своей приклеенной улыбкой. Улыбка казалась ему такой неестественной, и сама девица тоже казалась неестественной, глянцевой, как будто сошла с рекламы. «Летайте нашими самолетами в нашу любимую Старую Пустошь, ага…»

Выйдя, он огляделся и присвистнул.

Он ожидал чего угодно, но менее всего этакий европейский городок, который сейчас предстал перед их глазами. Идеальная чистота сразу бросалась в глаза. Подстриженные газоны около аккуратных домиков с красными черепичными крышами зеленели ярко и празднично, как будто их не касалось приближение зимы.

На какое-то шальное мгновение ему показалось, что здесь даже климат иной – было заметно теплее, чем в самом городе.

Он не мог сдержать довольной улыбки.

– Нравится? – спросила Ариадна, оказавшаяся рядом.

– Да, – ответил Кирилл. – Честно говоря, я ожидал обычной деревни.

– У нас, – она подчеркнула это слово, – не обычный поселок. Если угодно, у нас особый мир. Мир, в котором мы пытаемся создать все условия для счастья.

– Не пугайте меня, – попросил Кирилл, – а то я подумаю, что прибыл прямиком в давно обещанный коммунизм.

Она опять рассмеялась своим странным очаровательным смехом.

– Нет. Коммунизм – только иллюзия. А мы реальность.

Анна вздрогнула. Медленно обернувшись, она встретилась взглядом с Ариадной.

«Мы – реальность».

Почему от этих слов ей стало так не по себе?

Она не могла подыскать определение происходящему с ней. Внешне все выглядело именно так, как ей и хотелось – милое, тихое, спокойное место. И-де-аль-ное!

«Слишком. Слишком идеальное, – проговорил голос внутри Анны. – И не делай вид, что тебя это не пугает. Все чересчур идеальное пугает. Это совершенно нормальная реакция человеческого организма…»

Она приказала своему внутреннему голосу заткнуться, собралась и прижала к себе Павлика. Он таращил глазенки в странной смеси восторга и испуга. Душка стояла рядом с ними, прикусив губу и разглядывая городок.

– Надеюсь, нам тут понравится, – неуверенно проговорила Анна. Сейчас она начала в этом сомневаться. Единственное, что ее успокаивало, – всегда можно вернуться в город, разве не так?

Душка подняла на нее глаза и еле заметно покачала головой – нет…

Не понравится.

И только Кирилл оживленно болтал о чем-то с Ариадной, восторженно озираясь. Его негативное восприятие было побеждено очарованием местечка, словно сошедшего с картинок из западной беспечной жизни.

– Пойдемте, – позвала их Ариадна. – Я покажу вам ваш дом. Конечно, мы надеемся, что со временем удастся подыскать вариант получше. Но пока придется пожить в этом.

Они прошли по узкой чистой улочке мимо заспанных домиков, за окнами которых царила утренняя тишина, еще не потревоженная суетой, и остановились перед красивым домом с палисадником и такой же красной черепичной крышей, как и у остальных жилищ.

Домик был двухэтажный, комфортабельный, и у Анны немного отлегло от сердца – хоть в этом ее не обманули.

Ариадна открыла дверь, пропуская их внутрь, поставила около лестницы Павликов чемодан, сказала:

– Располагайтесь. Вечером я зайду к вам, и мы поговорим о работе. Хорошо?

Кирилл кивнул. Ариадна улыбнулась и, помахав на прощание рукой, скрылась за дверью.

Они остались одни – наедине со своим новым домом.

Сначала Павлику понравилось. Комната была светлая, с большими окнами и сделанная будто по заказу. На обоях нежно-жемчужного цвета были нарисованы смешные медвежата с воздушными шариками – совсем как его Бадхетт!

В углу стоял маленький шкаф, на котором примостился телевизор.

Павлик нажал кнопку, и с экрана полилась обычная музыка из обычного мультика – как дома.

Дома.

Павлик вздохнул. Ему отчаянно захотелось оказаться дома, там, в тесной квартире, где хлама было больше, чем нужных, по мнению взрослых, вещей, где под окнами по утрам слышались голоса прохожих и страшно мешали спать машины. Где из кухонного окна можно было увидеть ту самую чертову площадку, откуда он в последний раз услышал голос Мишки и лай Аранты.

Нет.

Он закрыл глаза, пытаясь забыть это. Кулачки непроизвольно сжались – я вырасту, найду их, и…

Где-то хлопнула дверь. Восторженный голос отца начал перечислять удобства дома. Мать что-то сказала – неожиданно тихо. Павлик не смог расслышать что.

Он подошел к стене, пытаясь получше рассмотреть одного из летающих на воздушных шарах медведей.

– Бадхетт, нам все равно придется тут жить, нравится нам это или не нравится… Давай-ка привыкнем, – проговорил он, усаживая медвежонка на полку с книгами.

Бадхетт в ответ посмотрел на него с такой грустью, что Павлику стало стыдно. Как будто это по его вине бедный медвежонок был теперь обречен жить там, где ему совершенно не хотелось жить.

– И ведь тут совсем неплохо, – опять попробовал оправдаться перед другом Павлик.

Но медвежонок явно не собирался соглашаться. Он по-прежнему хранил на мордашке озабоченное и грустное выражение.

* * *

– Нет, ты только посмотри!

Анна в сердцах хлопнула дверцей холодильника. Бедняга, перепугавшись от такого нетипичного обращения с ним, недовольно заурчал.

– Что там такое? – спросил Кирилл.

– Даже продуктами нас затарили по самые ушки, – процедила сквозь зубы Анна. – Причем именно теми, которые мы едим.

– Чем ты недовольна? О нас проявляют заботу, – весело отозвался Кирилл. – Мы можем спокойно жить целую неделю, не заботясь о хлебе насущном. Разве ты не об этом мечтала всю свою сознательную жизнь?

Она хотела ему ответить, что в этом вот «исполнении мечтаний» и кроется некая отталкивающая загадка, но промолчала. Кто знает – вдруг она не права? В конце концов, просто дежурный набор продуктов: масло, колбаса, сыр, творог, молоко… Это все едят. Не только они. Для детей – какао. В шкафу кофе. Если даже предположить, что они неведомыми путями узнали, что она пьет только «Амбассадор», – ну, так «Амбассадор» считается лучшим. Может, хозяева просто хотят, чтобы им было хорошо? Чтобы они остались?

Анна достала из кармана куртки пачку сигарет. Черт побери, пустая…

– У тебя есть сигареты?

– Нет. Кончились. Сходить?

– Почему же они о сигаретах не позаботились? – не удержалась от колкости Анна.

– Может быть, позаботились. Просто… – Он поднял глаза и радостно сообщил: – Вот и сигареты. Целый блок, между прочим!

Она посмотрела. И ей сразу расхотелось курить. Вернее, курить ей хотелось, но не ЭТИ сигареты.

Она прижала пальцы к вискам.

– Что с тобой, Анька? – тревожно спросил Кирилл, присаживаясь перед ней на корточки. – Эй! Вон же сигареты… Достать тебе?

– Нет!!! – заорала она.

– Хорошо, хорошо… Не буду.

Она взяла себя в руки и поняла – другого выхода у нее нет. Поэтому, судорожно сглотнув, кивнула и тихо сказала:

– Хорошо, дай мне оттуда пачку…

Он поднялся, открыл блок и достал пачку «Голуаза».

«Ну хорошо… – подумала Анна, раскуривая сигарету. – Хорошо. Они затарили холодильник продуктами. Они постарались угодить нам, поставив в шкаф банку «Амбассадора». Просто хороший сорт. Предположим, что в этом нет ничего странного… Все нормально, Анна… Но откуда они, черт побери, могли узнать это?»

Она сосредоточенно и угрюмо посмотрела на дымящуюся сигарету. Если она скажет об этом Кириллу, он отправит ее к психоаналитику. Наверняка именно так он и поступит. Или найдет объяснение и этому. Потому что очень ему хочется находить объяснения всему. В то время как Анне сейчас хотелось бы удрать отсюда куда глаза глядят.

Потому что никто из хозяев этого дома не знал, что Анна курит только «Голуаз»!

«То, что я хотела!»

Душка подлетела к музыкальному центру. Все тут было – и DVD-плеер, и магнитофончик, и приемник!

Она зачарованно провела пальчиком по гладкой поверхности. Нажала на кнопку. Зазвучал сладкий голос Анни Леннокс – «Sweet dream».

Все было действительно именно так – как в сладких грезах. Большая комната – вся ее! Музыка. Книжки. Окно, выходящее прямо в лес. «Утром меня будут будить птицы», – подумала Душка. Она посмотрела на книжную полку. Ее книжки еще не были распакованы, но там, на полке, ее уже ждали невесть как угаданные книги, которые она хотела прочитать, но не могла найти.

Порывшись на полках, Душка быстро нашла самую желаемую и забралась с ногами на огромную кровать. Господи, какая же она была мягкая! Душка несколько раз подпрыгнула, засмеявшись от удовольствия. Блаженно откинувшись на пуховую подушку, она погрузилась в музыку и чтение мак-каммоновского «Путешествия на Юг», чувствуя себя немного Алисой в Стране чудес, где ничего не понятно, но все интересно.

Анни Леннокс вдруг замолчала, и некоторое время – буквально секунду – комната пребывала в тишине. Потом мелодия зазвучала снова – песня была та же самая, но исполнял ее кто-то другой, со зловещим низким голосом, отчего и песня стала звучать иначе: будто вместо рождественских колокольчиков зазвучал набатный колокол, тревожный и тягучий.

Душке стало не по себе. Она отложила книгу и уставилась на проигрыватель, думая, не стоит ли выключить эту гадкую музыку совсем? Но музыка НЕ ДАВАЛА себя выключить. Она завораживала, втягивала Душку внутрь, в себя, издеваясь над ней и одновременно пытаясь завлечь ее все дальше и дальше, в самую глубину, как завлекают в лес злые тролли.

Душка подняла глаза и вздрогнула.

На самом верху книжного шкафа стояла точно такая же статуэтка, как у бабушки.

Молодая женщина держала в руках Змея, кусающего себя за хвост.

Точно такая же – и другая…

У бабушкиной не было лица. А у этой – было. С четко очерченными чертами. С огромными, сияющими янтарем глазами. И эти глаза смотрели прямо в ее душу, повергая девочку в смятение. Они парализовали ее волю, заставляя Душку не отрывать взгляда, хотя именно этого ей сейчас хотелось больше всего.

Не смотреть в эти холодные глаза и не видеть этой насмешливой улыбки!

* * *

День протекал незаметно, как песок сквозь пальцы. Кирилл поймал себя на том, что в нем кто-то словно бы сдвинул полюса восприятия, – раньше ему было все равно, есть ли у него удобства, комфорт, пища высшего качества… Раньше, до сегодняшнего дня, он мог спокойно курить плохие сигареты – а не все ли равно, чем вредить здоровью, говорил он. «Раковые» палочки они и есть «раковые», разве что втридорога платишь за собственную смерть.

Но теперь что-то переменилось.

Может быть, оттого, что все это досталось просто так?

«Просто так никто никогда и ничего не делает», – вспомнил он слова матери. Более того, он почти услышал ее голос. «За богатства нередко платишь душой». Тогда, когда они об этом говорили, – Кириллу сейчас казалось, что прошел не день, не неделя, а целая ВЕЧНОСТЬ, – он усмехнулся и сказал: «Знаешь, ма, я бы согласился. Не согласился бы, если бы потребовали заплатить не моей уставшей и привыкшей ко лжи душой, а моей Душкой!» Тогда мать едва заметно улыбнулась и тихо сказала: «Не вижу особой разницы».

Он и сам не видел. Душку он любил безумно – до такой степени, что, когда погибли Миша и Аранта, в его голове долго сидела кощунственная, тщательно скрываемая от посторонних мысль: «Слава богу, что это не случилось с моей девочкой!» От этих мыслей ему и самому становилось не по себе, он чувствовал вину перед погибшими за то, что думает именно так, – но ничего поделать Кирилл не мог.

Душка была для него всем, заключала в себе целый мир надежд и любви – маленький идол, на жертвенник которого Кирилл готов был принести собственную жизнь, и не только свою. И на поездку сюда он согласился из-за Душки – город пугал его именно своей способностью внезапно раздавить чье-то хрупкое тельце. Раздавить – и не заметить этого.

Здесь были тишина и покой. Никто не собирался причинять им вреда. И Кирилл впервые за долгое время почувствовал, что начинает расслабляться. Где-то очень далеко, в тумане, остался город, с ужасной спортивно-детской площадкой, на которой несколько подонков могли убить подростка с собакой. Где взрывались дома, где из-за дурной атмосферы начиналась эпидемия рака. Где каждое утро приходилось начинать с оградительных молитв: «Господи, постарайся проследить за моими детьми и моей женой, хотя бы пока меня не будет рядом с ними!»

Слава богу, город, наполненный страхом, как гноем наполняется опухоль, готовая лопнуть, – этот чертов город остался в прошлом.

«Здесь нам ничего не угрожает, – подумал Кирилл. – Здесь можно обойтись без оградительных молитв».

Он посмотрел на небольшой шкафчик возле своей кровати. Фигурка, стоящая наверху, показалась смутно знакомой ему.

Он прищурился, пытаясь разгадать, где же он мог видеть этого хитрого толстячка с прищуренными, спрятавшимися в складочках жира глазками?

У матери.

Ну конечно!

Сейчас толстячок показался ему приветом от нее. Интересно, откуда он тут взялся? Неужели ма засунула ему незаметно в сумку?

Он подошел поближе и взял статуэтку в руки. Гладкая поверхность приятно охладила руки. Он улыбнулся. Почему-то сейчас эта фигурка показалась ему ужасно симпатичной. Как привет от матери… Как воспоминание о ней. Он не был склонен наполнять невинные игрушки зловещим смыслом, как это делала она.

Вспомнив о ней, он с удивлением обнаружил, что ему спокойно. Исчезли все сомнения и муки совести из-за того, что он бросил ее там одну. Ничего с ней не случится. Она сама не захотела ехать, в конце-то концов… И со временем он сможет убедить ее переехать к ним. Он даже съездит туда, если это будет необходимо.

Обязательно съездит, здесь не тюрьма.

Но почему-то стало грустно, и откуда-то издалека, из глубин памяти, донесся голос матери, как в детстве, когда она читала ему на ночь стихи вместо сказок.

Чтобы лучше запоминались.

– And my soul from out that shadow that lies floating on the floor. Shall be lifted – nevermore! – проговорила она. – И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!

В этих строчках Эдгара По таилось что-то важное, и Кирилл попытался понять что. Как это может быть связано с их теперешней ситуацией, но думать было неприятно, потому что там, в глубине души, рождалось недоумение и печаль, и – чем дальше, тем сильнее становилось ощущение безнадежности.

– Все будет хорошо, – сказал он и посмотрел на человечка.

Человечек приветливо улыбался Кириллу. И он улыбнулся в ответ.

* * *

– Кирилл?

Анна стояла на пороге.

– Что-то случилось? – Кирилл почувствовал, что ему не хочется отрывать взгляд от фигурки, так смешно сложившей ручки на огромном животе. Она притягивала его взор, успокаивающая и обещающая что-то, еще смутное, неясное, но безусловно НЕОБХОДИМОЕ ему, Кириллу.

«Если ты останешься со мной…»

– Я не умею включать плиту, – развела руками Анна. – То есть эту печку СВЧ, или как ее там…

В ее голосе сквозило плохо скрытое раздражение.

– Ого, тут даже и это есть, – рассмеялся Кирилл. – Просто все как на Диком Западе… Мы оказались в раю, да?

– Не знаю. – Анна процедила это сквозь зубы.

«Здесь СЛИШКОМ все есть»…

– Ладно, пойду посмотрю…

Он встал и вышел из комнаты.

Анна осталась одна. Она обвела комнату взглядом и почувствовала отвращение.

К этой двуспальной кровати, сработанной явно по стереотипным образцам лучших западных моделей. К торшеру-светильнику, который немножко звенел от дуновения ветра, сверкая серебристыми гранями. К креслу, о котором она мечтала всю жизнь – с высокой-превысокой спинкой, уютному, мягкому, в которое можно забраться с ногами и утонуть в мягком уюте и теплой неге.

К окну, огромному, почти в целую стену, из которого видна лужайка, засеянная «Канадой-грин» и мавританским газоном. К застывшему, мертвому розарию. Слишком красивому, чтобы выглядеть живым. К этой изящной этажерке со статуэткой…

Стоп.

Анна вздрогнула, присмотревшись.

– Не может этого быть!

Она подошла ближе. Протянула руку. Потом отдернула ее, боясь увериться в этом невероятном, непостижимом явлении из спальни старой Ведьмы.

– Откуда тут ЭТО?

Черная эбонитовая фигурка. Та самая.

Она взяла ее в руки, приблизила к глазам.

Ей показалось, что черный юноша ухмыльнулся.

Анна взвизгнула, как последняя истеричка, и со всего размаху швырнула его в угол.

«Что это со мной? – подумала устало. – Он ведь наверняка разбился…»

Она подошла, присела, чтобы собрать то, что осталось от статуэтки.

«Какая же я дура, ведь это стоит бешеных денег!»

Сначала она вообще его не увидела – ни осколочка. «Будто вообще мне это привиделось», – усмехнулась она про себя.

Потом…

Она подняла его с пола.

Он был целым! Он – черт его побери – не разбился… От него даже маленького кусочка не отлетело!

Анна немного подержала его в руках, пристально всматриваясь в насмешливые черты, – держись, красавчик!

Вторичный удар был мощнее предыдущего. Более того, Анна швырнула его именно с таким расчетом – и надеждой! – что уж теперь-то точно от этого мерзкого существа отвалится его глупая голова.

«Какое детство, – подумала она с горечью, – или какое сумасшествие… Мать семейства сидит в обалденной спальне, о которой мечтает всякая домохозяйка, на шикарной кухне у нее чего только нет, включая посудомойку, и все это задарма, просто так, в качестве подарка от неизвестного доброго дядюшки! А эта самая идиотка швыряет эбонитовую фигурку, стремясь отколошматить ей башку, прекрасно понимая, что сие произведение искусства стоит бешеных баксов! Анечка, ты стала находкой для психотерапевта!»

Она подняла с пола фигурку.

Холодная дрожь пробежала по спине.

– Во всяком случае, скоро ты в них явно начнешь нуждаться, в услугах психоаналитика, – мрачно заключила она, рассматривая фигурку.

Черный демон даже не поцарапался. Он все так же насмешливо улыбался, но на этот раз Анне показалось, что к насмешке явно примешивалась угроза. И угрожал он именно ей, Анне.

* * *

Старуха спустилась вниз. Сейчас она остро чувствовала свое одиночество.

– И когда же ты заберешь меня, Господи? – вздохнула она, с трудом преодолевая последнюю ступеньку.

К боли в ногах на этот раз примешивалось непонятное беспокойство – она почти забылась послеобеденным сном, когда вдруг почти явно услышала, как кто-то передвигается по комнате.

Ничего особенного.

Скрипнула половица – и только…

Она подняла тяжелые веки и прислушалась.

Тишина насторожила ее еще больше. Как будто кто-то притаился, поняв, что привлек ее внимание.

Вот поэтому она с трудом поднялась и сейчас стояла в гостиной, внимательно оглядываясь. Почти на сто процентов уверенная, что, кроме нее, здесь еще кто-то дышит. Она даже уловила частоту и вибрацию этого дыхания, но не могла понять, что произошло в ее привычной, до мелких пятнышек на ковре, комнате.

Пройдя к креслу, она тяжело опустила в него свое грузное тело. Дотянулась до пачки с папиросами. С первой затяжкой в голове появилась ясная простота.

Спросонья ей просто привиделась всякая чертовщина.

В соседнем доме залаяла собака. Она передернулась от холода, накинула на себя шаль и задумчиво огляделась.

В комнате все было так же, как всегда.

Собака не унималась, действуя старухе на нервы.

– Да уж, милая, не зря говорят, что одиночество запросто может свести с ума, – рассмеялась она. Правда, смех получился напряженный и невеселый.

Взгляд, рассеянно блуждающий по комнате, остановился на «горке».

Что-то там изменилось.

Она присмотрелась.

Фигурки стояли в том же порядке, как всегда.

Она присмотрелась повнимательнее, повинуясь странному импульсу страха.

– О господи, – вырвался у нее стон.

Теперь она была УВЕРЕНА – здесь кто-то был.

Потому что фигурки, тщательно перевернутые ею к стене, – чтобы никто, никто, никогда не посмотрел в их глаза – коварные глазки пришельцев из Бездны! – теперь были развернуты лицом к ней!

Она вскочила, забыв про адскую боль в ногах. Подошла и железной рукой поставила их в прежнем порядке.

Когда она коснулась статуэтки, изображающей женщину со Змеем, боль ударила с такой силой, что она не сдержала крика.

– Мириам! – закричала она, все-таки поворачивая ее к стене. – Не думай, что меня остановит боль!

Новый удар последовал незамедлительно.

Она сцепила зубы, чтобы не доставить им радость своими криками.

И пообещала:

– Будете шалить, всех вас выброшу!

Хотя она понимала – не сможет. Их нельзя выбрасывать. Они могут НАЙТИСЬ. И тогда… Нет, лучше не думать об этом «тогда». Она найдет способ уничтожить это ужасное «наследство». У нее еще есть на это время – пусть совсем немного, но пока еще оно у нее есть.

Еще раз всмотревшись, она щелкнула кнопкой выключателя.

Свет погас, погружая комнату в полумрак задернутых штор.

Нажимая кнопку звонка в сотый раз, Игорь понял, что теряет последнюю надежду.

Риты не было.

Он вышел во двор, поднял голову. Света в ее окне тоже не было.

«Такое ощущение, что она испарилась, растаяла, – грустно пробормотал он. – Еще один фантом. Но у этого фантома, черт побери, был мой ребенок».

«От которого ты поспешил отказаться», – насмешливо напомнил он сам себе.

Двор был пуст, как будто день уже незаметно для окружающих переродился в ночь, и все кругом спали.

Привстав на цыпочки, Игорь последний раз попытался заглянуть в Ритино окно.

Вымерли там все, что ли?

Именно такое ощущение производила ее квартира.

– Вы кого-то ищете?

Голос был яркой неожиданностью. Такой яркой, что Игорь вздрогнул. Оглянувшись, он увидел перед собой девушку, с приветливым интересом рассматривающую его.

– Здесь жила женщина и маленький ребенок, – сказал он. – Вы не знаете, где они сейчас?

– Они тут больше не живут, – сообщила девушка, продолжая незаметно оценивать его. «Ничего, средне, параметры у кента вполне приличные», – говорил ее взгляд.

Игорь едва заметно усмехнулся и поинтересовался:

– А вы, случайно, не в курсе, где они живут теперь?

– Они уехали из города. Я не знаю, как называется это место. То ли Старый Колодец, то ли Брошенное Место… Какая-то старинная муть, одним словом. Хотите, я спрошу у мамы?

– Да, – кивнул Игорь. – Буду вам очень признателен.

«Интересно, зачем тебе это? Ты собираешься ехать туда за Ритой?»

Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Но в данный момент Рита превратилась в идею фикс. И пока он ее не найдет, он ведь не успокоится?

Зная себя, Игорь храбро ответил, что нет. Не успокоится. Поэтому уж лучше съездить в эту самую тьмутаракань, и, если уж Рита выгонит его на все четыре стороны, он по крайней мере может спокойно и безнадежно позволить себе продолжать погибать дальше.

Но только после встречи с Ритой.

Сейчас все казалось ему простым. Ему скажут адрес. Потом он поедет в Древнюю Хрень, заберет Ритку и ребенка, и они вернутся. Может быть, он сможет снова служить.

– Ты возьмешь меня назад, Господи? – спросил он небеса с темной грудой тяжелых облаков, явно стремящихся спикировать ему на голову.

Ветер нахально заполз за воротник и теперь пытался спровоцировать быстрое бегство – сразу стало холодно, и в носу предательски засвербило, предсказывая скорую простуду.

Наконец в подъезде прозвучали каблучки, и перед глазами снова возникла девица, на этот раз сменившая яркую вязаную шапочку на странное джинсовое сооружение, отдаленно похожее на детскую панамку.

– Мама не знает, увы…

Она смотрела на него, явно ожидая, что он, убитый горем незнания, сейчас согласится на ее общество. Он окинул ее малоосмысленное личико придирчивым взором и твердо решил, что для его спасения она не подходит.

Поэтому он жестоко отплатил ей за разочарование в собственной неудаче.

– Ну что ж… Придется поискать самому.

Он поднялся, коротко кивнул расстроенной девушке и пошел прочь.

«Раз уж не судьба сегодня спастись, придется напиться», – решил он.

Дорогу ко спасению начнем нащупывать завтра.

Дом в Старой Пустоши погружался в тишину и темноту.

Ариадна увела родителей в бар. Отметить прибытие и похвастаться собственным вокалом, как она объяснила.

Ариадна пела в баре – вот уж никто бы не подумал!

Душка была в принципе рада, что предки решили развлечься. Она дочитала Павлику книжку, посмотрела на часы и, убедившись, что уже половина десятого, а значит, мальчику пора спать, подоткнула одеяло и чмокнула его в щечку.

– Ну, храни Господь, маленький…

Поймав себя на том, что только что машинально повторила бабушкины слова – те, которые та говорила им на ночь, когда случалось остаться у нее ночевать, Душка едва заметно улыбнулась. Как будто бабушка мягко дотронулась до ее лба, пытаясь стереть все мрачные мысли. Потом она перевела взгляд на Павлика.

«Он отчего-то выглядел сегодня таким потерянным», – подумала она, с грустной нежностью перебирая золотистые кудряшки.

Положив рядом с ним на подушку Бадхетта, улыбнулась ему и пообещала:

– Когда мы пойдем в школу, нам станет немного веселее. Пока, конечно, скучно, я согласна.

– И страшно, – сказал малыш, тревожно глядя в потолок.

– Какие глупости! – возмутилась Душка. – Я же с тобой!

– И ты меня никогда не бросишь?

– Ни-ког-да!

– Враки, – философски заметил мальчик. – Ты выйдешь замуж и бросишь меня.

– А ты женишься, – отпарировала Душка.

– Это будет еще не скоро…

– Так я тоже еще не выйду замуж завтра, – рассмеялась Душка. – Ладно, давай-ка спать.

– Посиди рядом, – попросил мальчик.

Душка вздохнула. Ей ужасно хотелось побыть с собой, но ведь она обещала ему не бросать его, а раз так, обещания надо выполнять!

– Хотя бы пока я не засну…

– Хорошо.

Она достала новую книжку.

– Не эту, – попросил Павлик.

– А какую?

Она удивилась. Раньше Павлик любил «Хоббитов»!