Текст книги "Служители зла"

Автор книги: Светлана Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Часть четвертая
ИГРА ТЕНЕЙ И СВЕТА

При входе в лабиринт надо непременно помнить: если есть вход, значит, непременно должен существовать и выход.

Из инструкции

Глава 8

Игорь проснулся от резкого света. Окна были не зашторены, и теперь в самовольно занятое им жилище ворвался солнечный свет.

Он нехотя поднялся. Сегодня у него запланирована прогулка на местное кладбище. Не оттого, что в нем жил интерес к подобным местам, а потому, что, находясь в городе вторые сутки, он так и не смог понять его.

То, что Риты здесь нет, – это да, он понял. Что она когда-то была здесь – об этом он догадался. Что с ней случилось?

Когда спрашивал об этом редких прохожих, они шарахались от него. То ли он напоминал им призрака, то ли о Рите нельзя было говорить, – да как разобраться в этом?

Но когда он вышел из дома, служившего ему теперь убежищем, погода резко испортилась. Словно бы город пытался прогнать его, закрыв солнце полчищами серых облаков.

* * *

Он пришел сюда в день похорон. Может, оттого, что первым человеческим сообществом, встретившимся ему, оказалась похоронная процессия, город теперь воспринимался им мрачно. А жители казались призраками, непонятно как передвигающимися по земной поверхности, тогда как им бы надо летать – не как ангелам, а как серым, бесформенным теням.

Ах да… Еще в тот день шел дождь. Фигуры двигались под капюшонами и зонтами, безупречно черными на сером фоне, и в каждой фигуре была некоторая ненормальная заученность – как у заведенных игрушек.

Впереди шла очень странная пара. Игорь сначала не обратил на них внимания, но их явная дисгармония – о, они совершенно не подходили друг другу! – бросилась ему в глаза, и он невольно застыл на месте, в тщетной попытке понять, что может связывать этого неприятного мужчину в маленьких, словно прилепленных к носу, очках, высокого и худого, и маленькую девочку-подростка, которую он, бережно и властно опекая, обнимал за плечи.

Игорь закусил губы, пытаясь найти определение для состояния души девочки.

Она, как бы поймав его мысли, обернулась и посмотрела на него.

Он вздрогнул.

Понимание ужаснуло его – девочка была ОПУСТЕВШЕЙ.

Первые комья земли упали, с сухим треском очерчивая границу между миром живых и мертвых.

Девочка не изменилась в лице, все так же глядя вдаль сухими глазами, и только ее кулачки непроизвольно сжались.

Мужчина рядом показался Игорю чрезвычайно довольным. Он посмотрел на маленькую спутницу с нескрываемой радостью, словно те, кого хоронили, мешали ему целиком завладеть этим рыжеволосым сокровищем безраздельно.

– Уходи, пока ты не привлек к себе внимание, – услышал он за спиной женский голос, показавшийся ему похожим на Ритин.

Он обернулся.

– Рита?

За спиной никого не было. Похоже, ему показалось. Показалось, как всегда, когда шелестит плакучая ива, что в ее голосе скрыты голоса живых существ, которых ты любил.

От этого тоскливого ощущения было ему плохо и горько, и тем более тягостным было, что Игорю показалось, будто здесь пахнет заплесневелой вечностью.

И он понял, что ему в самом деле не хочется быть замеченным этими людьми, встретиться с ними глазами…

Он боялся, что их глазницы окажутся пустыми, и хотя это было просто фантазией, тем не менее ему очень этого не хотелось. Поэтому он шагнул в тень дерева, все еще наблюдая за рыжеволосой девочкой, – она стояла уже очень далеко, опустив руки вдоль тела, и равнодушно смотрела, как в разверстую яму падают комья земли, а мужчина за ее спиной улыбается, положив ей руки на плечи, точно ее… хозяин.

Быстро и неслышно покинув кладбище, Игорь вернулся в дом.

В тот дом, где раньше жила его Рита.

Ступив за порог, он понял смысл фразы «родное пепелище».

Дом не был ему родным, но оглушал пустотой. И в то же время в нем еще сохранялись остатки дыхания прежних владельцев.

Он прошел по всем комнатам. Ни-ко-го… Как будто люди ушли ненадолго, надеясь вернуться, и – растаяли в темноте. В вечности.

На столе в кухне стояли чашки и кофейник. Он посмотрел на дно – прокисший кофе отвратительно пахнул. Невольно поморщившись, Игорь выплеснул его в раковину. Зачем? Он сам не знал.

– Да уж, – пробормотал он, оглядываясь вокруг.

Большая кухня. Судя по всему, теперь – никому не нужно это роскошество. Эти зеркальные плитки, перемежающиеся с черными, инкрустированными золотом, в шахматном порядке.

Кухня сияла благополучием и всем, о чем мечтала Ритка в своей «двушке». Как будто ее мысли подслушали… Или попросту мечтания эти, по сути, были стандартными и банальными?

Теперь это никому не нужно.

«Почему никому? Охотники найдутся. «Придите в Старую Пустошь – и вы получите все, о чем мечтаете, чего нет у вас в жизни!»

Сны здесь окажутся явью. Он усмехнулся и едва сдержался, чтобы не разбить этот гламурный кофейник о сверкающие плитки, в которых навечно заблудилась Риткина душа.

В глазах стало горячо, он мотнул головой и быстро, слишком быстро, точно спасаясь бегством, вышел из кухни.

Центральная комната была стандартной для таких особняков – бездарное нагромождение неудобной мебели, огромный телевизор на стене, мертвые цветы в громадных напольных вазах… Шторы были задвинуты, ему нестерпимо захотелось их открыть, чтобы впустить сюда хотя бы иллюзию солнечного света. Но он не стал своевольничать в чужом жилище. Его не покидало ощущение, что он не один – кто-то смотрит на него, прислушивается и присматривается. Он тут гость. И – непрошеный…

В спальне на кровати валялась женская ночная рубашка – поперек кровати, точно брошенная телом навсегда… «Когда мухи сжирают душу, они принимаются за тело». И эта красная кружевная, с атласными вставками ночная рубашка сейчас точно служила иллюстрацией к этой фразе.

Он поспешно закрыл дверь и прошел в следующую комнату.

Это была детская. Стол с компьютером, снова огромный телевизор на стене, две кровати. Аккуратно заправленные.

На одной из них лежала книга, раскрытая на середине, – он взглянул на обложку. «Хроники Нарнии». Грустно улыбнулся, закрыл книгу.

В углу валялся медвежонок. Игорь поднял его и посмотрел в добродушные глаза-пуговки:

– Интересно, где твой хозяин? Или хозяйка?

Последний вопрос кольнул его в самое сердце. Хозяйкой маленького мишки могла оказаться и его дочь.

От медвежонка веял запах беды и одиночества.

– Положи его на место, – услышал он за своей спиной.

«Опять призраки…» – подумал он и, вздохнув, обернулся.

На пороге комнаты стояла та самая девочка, которую он видел на кладбище. Она протянула руку и попросила:

– Отдай его мне.

– Он твой? – спросил Игорь.

Ему показалось, что она хотела отрицательно мотнуть головой, но вместо этого девочка кивнула, не сводя с медвежонка глаз.

– Мой, – прошептала она.

Игорь протянул ей мишку. Девочка схватила его и прижала к груди, зарывшись личиком в плюшевую мордашку.

– Бадхетт, – прошептала она, – о, Бадхетт!

Глаза девочки были сухими от отчаяния. Игорю захотелось дотронуться до ее пушистых волос рукой и сказать какую-то милую глупость, хотя бы вот это: «Все будет хорошо, малышка». Если бы не лицемерие, которое он чувствовал в этой фразе, он бы так и сделал.

Она по-прежнему прижимала к себе медведя так, будто это было существо, самое дорогое для нее.

– Кто ты?

Ее вопрос прозвучал неожиданно в наступившей тишине.

– Я?

«А в самом деле, кто я? – подумал он. – Спившийся бывший священник, который захотел снова найти смысл? Псих, который разгуливал по лесу с призраком, так и не поняв, чего тот хотел от меня? Кто я и почему я тут?»

– Наверное, я просто заблудившийся человек, – сказал он.

Как ни странно, девочка вполне приняла его ответ.

– А что ты делаешь в моем доме? – задала она новый вопрос.

– Это твой дом? Мне сказали, что тут жила женщина. И маленькая девочка… Именно их я и ищу.

– А, это, наверное, та, которая жила тут до нас, – сказала девочка. Она говорила усталым голосом, как старая дама. – Она все время мерещилась Павлику. Павлику…

Она резко закинула голову назад, и Игорю показалось, что она разглядывает потолок. Но он знал, что так делают, желая скрыть от непрошеных зевак слезы.

– Кто такой Павлик? – тихо спросил он. – Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Мой брат. Он… погиб. Он был такой… маленький и очень одинокий.

Она села на пол, не выпуская из рук своего медвежонка. Игорь почувствовал, что девочка совершенно раздавлена.

– Очень маленький и очень одинокий, – повторила она шепотом. И закрыла глаза, пытаясь справиться с каким-то чувством, Игорь догадался – с чувством вины. Таким же, как и у него самого.

Он опустился на пол, сел рядом.

– Ты очень его любила?

– Мне казалось, да, – тихо сказала она, теребя лапу медвежонка. – Но наверное, это было не так. Потому что я фактически ПОЗВОЛИЛА ему погибнуть. Выбрала то, что в тот момент казалось мне удобным.

Он почему-то снова вспомнил о Рите.

Что ж, он ведь тоже тогда выбрал то, что было УДОБНЕЕ. Только вот той честности, с которой сейчас признавала свою вину эта девчушка, ему не хватало…

– А твои родители?

– О, они тоже погибли. Так что это теперь мой дом. Правда, я здесь пока не живу.

Странно, но про родителей было сказано спокойно. Он посмотрел ей в глаза, и его передернуло от холодной насмешки в их глубине.

– Понимаешь, я считаю, они это заслужили, – объяснила девочка. – Они думали, что заботятся о нас, на самом же деле тоже делали то, что казалось им удобным. Все делают удобнее для себя, а маленькие мальчики погибают… Это закон жизни?

Он не нашел ответа. И потому спросил сам:

– Почему ты не живешь в своем доме?

Она посмотрела на раскачивающиеся деревья за окном и ответила:

– Мне не нравится тут. Здесь холодно. К тому же слишком много дурных воспоминаний. Если хочешь, поживи тут.

– Спасибо. Но где живешь ты?

– Я? У Юлиана, – ответила она. – Он заботится обо мне.

– Это тот человек, который был с тобой на кладбище?

Она вздрогнула и сердито посмотрела на него:

– Ты там был?

– Да, – согласился он.

– Ты следил за нами?

Мысль показалась ему странной. Почему он должен был следить? У девчонки явно немного вывихнуты мозги…

– Нет, – покачал он головой. – Я оказался там случайно. Чтобы понять город, надо познакомиться с его прошлым. У этого места ведь есть прошлое?

– Не знаю. Я здесь недавно…

Она снова встала.

– Ты не возражаешь, если я оставлю тебя? Мне надо найти одну вещь…

– Конечно, – сказал он. – Я пока поставлю чайник.

– Ты чем-то похож на Юлиана. – Слабое подобие улыбки скользнуло по ее губам. – Он тоже все время пьет чай и ведет задушевные беседы.

Ему совсем не понравилось это сравнение. Этот человек, Юлиан, сам напоминал ему… кладбище. И еще – он чувствовал в нем врага. Сказать об этом? Почему-то он не решился – было страшно, что девочка обидится и уйдет. Ему не хотелось, чтобы нить взаимной симпатии и понимания между ними вдруг оборвалась.

– Я не хочу быть похожим на кого-то…

– Хорошо, если честно, ты нравишься мне больше Юлиана. Потому что с тобой чувствуешь себя спокойнее…

«Так оставайся со мной, потом вместе придумаем, что нам делать», – хотел сказать Игорь, но удержался.

Да, девочка нравилась ему. Но сможет ли он дать ей то, на что рассчитывает каждый ребенок?

Сможет ли он защищать ее?

Этого он не мог сказать с уверенностью. Может быть, этот скользкий, как змея, Юлиан более устойчиво стоит на земле, чем неудавшийся человек по имени Игорь…

Хотя это все равно не могло быть основанием для симпатии.

Игорю по-прежнему не нравился этот странный Юлиан.

За окном шел снег. Первый снег, подумал он. Еще не сбросили листву деревья, а снег уже торопился утвердиться в правах. Впрочем, Игорь не удивился бы, узнав, что тут это ВСЕГДА – деревья не сбрасывают вечнуюлиству, а снег идет, когда ему захочется.

Как сейчас.

Смешанный с дождем, колючий, он почти скрывал под своею завесой крышу соседнего дома.

Игорь накрыл заварочный чайник салфеткой. Заглянув в холодильник, он удивился.

Еще вчера холодильник был пуст – не было ничего, кроме двух засохших кусков сыра.

Теперь, как по мановению волшебной палочки, там было все, что угодно.

– Чертовщина, – пробормотал Игорь, озадаченно почесав в затылке.

Девочка появилась на кухне, сжимая в ладонях что-то крошечное.

– Ну, вот и все, – проговорила она. – Теперь я могу освободиться от этого дома, да?

– Тебе хочется?

Ему не хотелось, чтобы она освобождалась. Потому что теперь здесь был он. И ему тут будет пусто и одиноко.

– Хочешь, я буду приходить? – поняла она его без слов. Будто умела читать мысли.

– Хочу, – кивнул он, глядя прямо в ее голубые глаза.

– Значит, буду. Где твой чай?

Она уселась за столик, наблюдая, как он разливает чай в стеклянные прозрачные чашки.

– Кстати, мы не познакомились. Меня зовут Игорь. – Он протянул ей ладонь.

Она улыбнулась и доверчиво вложила в его большую руку свою – маленькую, с хрупкими пальчиками.

– Даша. Но друзья и близкие зовут меня Душкой.

Он вздрогнул.

«Спасите душу…» «Спасите Душку…» «СТАРАЯ ПУСТОШЬ»!

Мальчик.

Его лицо всплыло в памяти.

Игорь чуть сильнее сжал ладонь Душки. Девочка подняла на него удивленные глаза.

– Что с вами?

– Ничего. Просто много необъяснимых совпадений. Понимаешь, по дороге сюда я встретил…

Он замолчал. Сейчас история снова показалась ему дикой, неправдоподобной, странной!

Он не стал продолжать, боясь показаться смешным.

– Ну? – спросила девочка, ожидая продолжения.

– Так, ничего… Если ты позволишь, я расскажу тебе эту историю как-нибудь потом. Согласна?

Она кивнула:

– Ладно. Бабушка говорила, что нехорошо приставать к людям с бестактными расспросами.

* * *

Они пили чай молча, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Только смотрели друг на друга, как бы примеряясь, пытаясь понять, как следует себя вести.

Наконец девочка встала и, с видимым сожалением посмотрев на Игоря, сказала:

– Мне пора. Хотя мне очень понравилось с… тобой.

– Мне тоже. Надеюсь, это не в последний раз.

– Каждый раз может оказаться последним, – глухо произнесла девочка, глядя на него с грустью.

– Ну, смерть пока еще не входит в мои планы, – усмехнулся он.

Она промолчала, но по тому, как передернулись ее губы, он понял, что сказал лишнее.

– Прости, – проговорил он. – Иногда я шучу некстати…

– Ничего страшного.

Она улыбнулась.

Накинув куртку, постояла на пороге и произнесла:

– До встречи.

– А ты и вправду не против, чтоб я тут пожил?

– Нет.

– Подожди, – остановил он ее. – Ты же меня не знаешь. Вдруг я маньяк, террорист, да просто – я мог бы причинить тебе зло!

Она устало улыбнулась:

– Во-первых, ты не производишь впечатления злого человека, а во-вторых…

Она вздохнула, теребя шнурок рюкзачка.

– Видишь ли, хуже, чем сейчас, мне уже не может быть. Никто не может причинить мне больше зла, чем причинил мне его…

Она не договорила. Только еле уловимое движение губ, но Игорь понял.

А поняв, содрогнулся.

По губам он прочел слово «Бог».

– Если хочешь, ты расскажешь мне все, и мы поговорим об этом, – предложил он Душке.

Та послушно согласилась:

– Да, конечно… Но не сейчас. Юлиан ждет меня и, наверное, волнуется. Я приду.

Она почти вышла, но вернулась. Серьезно взглянула на него и протянула ему то, что держала в ладони.

– Возьми.

Он взял медальон и с недоумением посмотрел на лик архангела Михаила.

– Он же нужен тебе самой! – вырвалось у него.

– Я даю тебе его на сохранение. Если он у тебя, значит, я приду. За ним.

И, резко развернувшись, выбежала.

Ее хвостик смешно запрыгал в такт быстрым шагам. Он проводил взглядом ее легкую, исчезающую в снежных хлопьях фигурку – такую же призрачную, как ветер, и остался один – наедине с мыслями, странным образом связанными со странным мальчишкой и его собакой, и лесом, и Ритой.

«Одна цепочка. Но как нащупать связь…» – подумал он, тревожно вслушиваясь в начинающую оживать темноту.

Сумерки теперь начинались рано. «С наступлением осени наступает власть темноты, – думал он. – Хотя если хорошенько подумать, то «Люциферум» переводится как «утренняя денница». Звезда. Разве не так называют его в Писании?»

И все-таки здешней темноте явно несвойствен покой.

«А он вообще тут есть?» – спросил он сам себя. Странное место…

Несколько раз сегодня Старая Пустошь показалась ему призрачной. Непонятно как и зачем выползшим из небытия подобием змеи, лежащей на этом месте в ожидании своего часа.

Странные ощущения от наступающей темноты – Игорь никогда не считал себя человеком, зависящим от капризов природы, но сейчас он испытывал на себе их влияние. Эти сумерки давили на глазные яблоки – он ощущал странную тяжесть, слегка кружилась голова… Ему отчаянно хотелось спать – да, скорее всего, он просто устал… Он пытался проанализировать все и понять.

Этот дом, в котором жила Рита, оказался просто «мечтой домохозяйки миддл-класса». Огромные, щедро залитые электрическим светом пространства комнат. Как когда-то говаривала Рита – «super», ну да… Супер-пупер-друппер… Во всяком случае, Игорь понял, почему ей нравилось тут сначала. И вытащить ее отсюда было бы трудно. Ему и самому начинало казаться, что это глупая идея – возвращаться в родную «двушку» с потрескавшимся потолком и крошечным санузлом, так и хочется сказать – «сан-узелком»…

Из огромной прихожей, где все блистало надменной, лощеной новизной, в гостиную, от великолепия которой даже у Игоря перехватило дыхание. Олигархи бьются в завистливой истерике, бывшие обитательницы Тверской – а ныне украшения великосветских тусовок – умирают в судорогах… Им такое снится только во снах, право, он теперь понимал Риту еще лучше. Это было предложено даром в распахнутые ладони двух вечных горемык с тощим кошельком, просто так… Поэтому, когда он отказался и сказал ей: «Езжай одна», она расценила это как предательство. Что ж, справедливо…

Огромный телевизор во всю стену.

«Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва»…

С обоев таращатся пухлые католические ангелочки, украшенные виньетками, и цветы кажутся живыми. А эти пухлые ангелы… Они словно наблюдают за ними с ожиданием и насмешливостью сатиров… Ангелы-сатиры, он, кажется, сейчас додумается…

Когда же созреет плод…

– Что было дальше?

Он задал этот вопрос в никуда – в пустоту, уже не рассчитывая на ответ, уже смирившись с тем, что Рита – там, в вечности, и он никогда не увидит и не услышит ее. И никогда не узнает, какие волосы были у его дочери… И какого цвета глаза.

Голос Риты долетел сквозь толщу сгущающегося в голове тумана:

– Светлые. Русые, как у тебя. И голубые глаза…

Он тряхнул головой и огляделся вокруг.

Никого не было – на экране телевизора прыгал толстый, самодовольный проповедник, вскрикивая иногда «аллилуйя». На другом канале какие-то дамы рассуждали о великой астральной душе, и у обеих был вид бесконечно далеких от этого астрала прагматичных базарных теток. На голове у одной смешная шляпа, и она плела какой-то вздор о том, что душа «воскрешенного» переселяется в другое тело, и на секунду это даже отвлекло Игоря от собственных мыслей, – так ему хотелось выяснить: куда же, собственно, девают душу из этого тела?

К Ритиному голосу он отнесся теперь как к слуховой галлюцинации.

– Здесь страшно…

Снова этот голос, и он мотнул головой, пытаясь прогнать его.

Ему тоже здесь страшно. Он и сам не мог понять, почему у него от этого праздника изобилия и благоденствия по коже бегают мурашки?

Его начали раздражать эти постоянно мелькающие на экране лица – он нашел пульт и убрал их, потому что даже они начинали казаться ему реальными, присутствующими здесь, следящими за каждым его движением.

В тишине он снова услышал голос Риты – откуда-то из кухни. На сей раз она пела тихонько:

 
Закончен жизни путь,
И некуда свернуть.
Привел незримый знак Туда,
где смерти мрак.
 
 
Мы слышим над собой
Ветра иных миров:
Ведь смерть – не тлен сырой
Кладбищенских лесов.
 
 
Там Бог твой, а не враг,
И град небесный.
…О, этот белый флаг
Над черной бездной.
 

Он даже не сразу узнал стихи Эмили Дикинсон, потом вспомнил. Да, Рита всегда ее любила. Припомнил, как однажды летом они гуляли вечером по набережной и Рита тогда первый раз прочитала ему стихи:

 
Сегодня Тени по Холмам,
как Люди, бредут по кругу.
– то низкий сделают Поклон —
то Руку подадут друг другу.
Так величаво – будто мы
не стоим их вниманья —
ни мы – ни наши Города —
ни наши Тайны.
 

Все теперь было далеко. И возможно, никогда этого и не было. И есть только одно место – Старая Пустошь…

Он сидел, благословляя тот момент, когда ему в голову пришло засунуть в рюкзак плеер с одной-единственной кассетой.

Теперь он в сотый раз слушал «Серебро Господа моего», позволяя мягкому голосу Б.Г. немного разрушить выросшую стену одиночества.

Медальончик, чтобы не потерять, он повесил себе на шею, и, как ни странно, почти прошло пустое ощущение, что ты – совершенно один.

Странник-рыцарь, но вот только принцесса у нас странная. Совсем маленькая – девчонка одиннадцати лет. Никак не тянет на звание принцессы.

Он усмехнулся. Загадочная девочка…

Или он просто наделяет ее свойствами, которых у нее нет? Может, это обычный ребенок? Несчастный, одинокий, рано повзрослевший – но обычный!

«Это только твоя фантазия, – оборвал он себя и свои мысли, – опять – та самая фантазия, которая всегда мешала тебе быть обычным человеком».

Чайник вскипел, и он высыпал в чашку остатки кофе из своих запасов. На банку, наполненную до краев кофе, он только посмотрел и понял – ему не хочется ЭТОГО кофе. Ему вообще не хочется ничего, что отсюда.

Сделав глоток, посмотрел в окно.

Луна была такого белого цвета, что все вокруг казалось облитым серебром. Листья, которые сверкали. Река, ставшая призрачной…

И все-таки во всем этом была странная величавость. Будто в этот городок явился Господь, с помощью луны окрасивший все в любимый свой цвет.

– Серебро Господа моего, – проговорил Игорь и улыбнулся.

И ему стало спокойнее.

* * *

Она толкнула дверь и вошла.

Теперь эта комната стала ее. И шар, плавно раскачивающийся над круглым столом, тоже был теперь почти ее.

Однако она совсем не испытывала радости.

– Может быть, я не хочу этого? – спросила Душка, дотрагиваясь пальцем до шара.

Из ее головы не выходил тот странный парень, который жил теперь в ее доме.

Что-то в нем было такое, что напрочь отсутствовало в других, даже в Юлиане…

Ах, почему же ей казалось, что общение с Игорем надо скрыть? Только ли в том дело, что общение это, оставаясь тайной, и само приобретает сладкий и терпкий вкус тайны?

– Даша, ты пришла?

«Почему он никогда не называет меня Душкой, – подумала девочка, оборачиваясь к вошедшему Юлиану. – Как будто не нравится ему мое прозвище…»

– Да, пришла.

– В доме… все в порядке?

Паузу Душка поняла и без слов. «В доме НИКОГО НЕ БЫЛО?»

– Все в порядке.

Она отвела взгляд в сторону, чтобы он не смог прочитать правду по ее глазам.

«Игорь – моя тайна. Пришелец из прежнего мира, доброго и понятного».

Он вздохнул и провел рукой по ее волосам.

– Скоро мы поговорим обо всем. Когда твоя боль перейдет в мудрость.

«Я что-то не уверена, что хочу ЭТОГО. Может быть, боль иногда все-таки должна оставаться болью?»

Он спокойно стоял возле камина, грея руки.

– На улице становится холодно. Давай сегодня ляжем пораньше? Я расскажу тебе сказку.

– Опять про Змея? – спросила Душка. – Ты не знаешь других сказок?

– Я думал, это тебе интересно. К тому же это… легенда. А из сказок надо вырастать. Реальность – куда интереснее.

Душка усмехнулась про себя: реальность? О да! Она интереснее. Со страданиями и болью. С парадоксами вечности и небытия…

– Ладно, расскажешь про своего Змея, – согласилась она. – Может быть, он наконец-то заинтересует меня.

«А что любит рассказывать Игорь? – невольно подумала Душка, при мысли об Игоре почувствовав странное тепло. – Наверное, каждого человека можно определить по тому, что он любит. Надо будет спросить его об этом…»

* * *

Игорь и сам не заметил, как уснул.

Он снова был дома, в городе, и рядом была Рита, улыбающаяся и тянущая руки к девочке, смешно ковыляющей на маленьких ножках, словно от ее первых шагов зависела вся жизнь этого мира. Девочка была с такими же, как у него, светло-русыми волосами, а глаза у нее были Ритины.

Он был счастлив в этом сне, и только одно настораживало его – почему-то Рита успела переклеить обои в его комнате. Ему совсем не нравились эти новые обои – с пухлыми ангелочками. Он все пытался понять, где видел такие же, но никак не мог.

– Рита! – позвал он и проснулся.

Он сразу узнал эти обои. И ангелочков-сатиров.

Ста-а-а-арая Пустошь! Точно кто-то вдалеке прошелестел ему, напомнив, где он, и о том, что не выбраться ему никогда отсюда, ни-ког-да…

Слабое движение совсем рядом заставило его привстать.

В комнате кто-то находился. Свидетельством этого был робкий кашель, намекающий на присутствие.

Он открыл глаза.

В кресле сидела старуха с необыкновенными синими и молодыми глазами.

Она смотрела на него, немного склонив голову, держась за подлокотники морщинистыми руками так крепко, будто боялась улететь в воздух, словно на самом-то деле была воздушным шаром.

– Ну вот, молодой человек и проснулся, – сказала она, рассматривая его с откровенным любопытством. – А то уж я думала, что весь путь проделала зря. Вы горазды спать, любезнейший!

Игорь подскочил на кровати. Старуха достала из кармана «Беломор» и с наслаждением затянулась.

– Знаете, – сказала она, выпуская дым, – там, где я теперь, курить почему-то нельзя. Странно, не правда ли? При жизни нам запрещают курить, чтобы сохранить саму жизнь. А после нее?

Она коротко рассмеялась, закашлялась и, окончательно смешав смех и кашель, умолкла.

– Кто вы? – спросил Игорь.

– Вы задаете просто-таки философские вопросы. Насколько мне известно, на вопрос о нашей сущности еще никто не нашел ответа… Так что – кто я? Субстанция, состоящая из воздуха и воспоминаний? Или, скажем, невозвращенка, уставшая коптить небо? С вами, впрочем, тоже не все понятно. Вы что, без запинки можете поведать, кто вы?

– Человек, а что в этом сложного?

– Вот это и сложно. Что есть человек, Господи, – сколько раз вы вопрошали обэтом? Так же как вам неведомо, кто вы, так затруднюсь ответить и я. Знаю только, что «человеком» была. Не очень долго, и время пролетело как-то совсем незаметно – я даже не успела толком привыкнуть к жизни, как мне сказали – все, шоу закончилось! Зато сейчас я могу спокойно существовать, не заботясь о таких бредовых вещах, как «хлеб насущный». Знаете, любопытно, но именно этот самый «хлеб» отравляет жизнь человеку. Потому как у каждого свои представления о количестве и качестве этого самого «кусочка насущного хлеба». Вы поняли, кто я?

– Да, – кивнул Игорь, тоже доставая сигарету.

– И что, не боитесь? – удивилась старуха.

– Нет, – улыбнулся Игорь.

– Ну и правильно. – Она откинулась в кресле. – Бояться надо некоторых живых. Да и на этих при желании тоже можно найти управу. Кстати, я все-таки рекомендую вам иногда крестить воздух. Поскольку и ЭТИ здесь тоже бывают. Дело в том, что это – ПРИЗРАЧНОЕ МЕСТО. Вас сюда привел Миша, да?

– Кто? – удивился Игорь. – Ах да… Привел какой-то мальчишка с собакой. Но я не знаю, как их звали. Они забыли представиться…

– Правильно, – кивнула старая женщина. – Собаку зовут Арантой. Сейчас они забыли про боль. Я рада за них. Ох, как тяжело это испытывать! Знаете, первое время Смерти просто ужасно!

– Что с ними случилось?

– А вы спросите у Душки. Пусть она ВСПОМНИТ.

– Может быть, ей не стоит вспоминать? Мне кажется, девочка и так находится в стрессе.

– Чтобы душа не умирала, милый мальчик, она должна любить. Она должна сострадать. И – страдать тоже… Она непременно должна сохранять в своей памяти черты ушедших людей, чтобы ушедшие могли прийти на помощь. Этот хмырь Юлиан пытается лишить мою девочку воспоминаний. Будьте уж так любезны напоминать ей о нас! Впрочем, кому я это рассказываю? Вы ведь священник?

– В прошлом, – кивнул Игорь. – У меня не получилось.

– Чего вам не хватало?

– Веры. Понимаете, мне не хватало веры в то, что Он всегда прав… Поэтому я священник в прошлом.

– Священников «в прошлом» не бывает, – покачала головой старуха. – Если уж вы дали Ему присягу верности, вы стали Его солдатом. Солдаты не имеют права покидать поле брани. А что касается Его правоты… Вот если бы мы с вами создали Его, тогда можно было бы с Ним поспорить. Но так как мы, видите ли, творения Его, то не нам обсуждать Его замыслы.

– Я был плохим священником, – признался Игорь. – Много грехов тащилось за мной…

– Когда за человеком они, как вы выразились, не тащатся, то бишь у него нет воспоминаний и осознания этих самых грехов, он становится таким самоуверенным типом, что легко попадает в лапки… Ну, не будем о них! Они же как комары и мухи – только вспомнишь, они уже и запищали над ухом! И ведь, что интересно, и в самом деле – пожирают душу, а потом принимаются за тело… Если бы эти самонадеянные глупцы знали, что с ними происходит, может, хотя бы из своего непомерного тщеславия вели бы себя иначе… – Она рассмеялась. – Я вас не утомила?

– Нет. Мне интересно говорить с вами.

– Кстати, хорошая песенка звучит в вашем магнитофоне. Кирилл и Анна совсем не слушали музыку, а дети все больше грохотали странными канонадами, которые им бог знает почему нравились… Как это там? «Серебро Господа моего»?

– Да, именно так…

Она улыбнулась:

– Жалко, что я не встретила вас, когда была живой.

– Мне тоже. Нам явно друг друга не хватало.

Они рассмеялись, но внезапно старуха прижала палец к губам и опасливо оглянулась:

– За окнами рассвет. Нас могут услышать, а мне надо еще много успеть рассказать вам. Постарайтесь не обращать внимания на некоторую сладость здешней жизни. Постарайтесь запомнить: все тут неправда. Это город, населенный призраками, – но призраками, лишенными души. Не реагируйте ни на что, а остальное…

Она поднялась – легко, как девочка.

– Постойте, – попросил Игорь. – У меня еще так много вопросов… Я не могу понять, что здесь происходит…

– Обычная война, – передернула она плечами. – Вы ведь, наверное, в курсе насчет постоянных сражений за душу?

– Конечно.

– Так что ничего нового… Война, мой милый. И наверное, вам выпала особая честь защитить эту самую душу. Или Душку. Как вам больше нравится…

– Почему – она?

– Потому что она, – улыбнулась старуха.

– Вот такой ответ.

– А кто такой этот тип?

– Юлиан?

– Ну да… Он что, посланец ада?

– Да нет, что вы! Ответы, мой милый, ищут сами.

– А если я не знаю, где его найти?

– Господи, как это – где? Начните откуда-нибудь… Скажем, с чердака. Иногда в пыли чердаков хранятся самые неожиданные и простые ответы! – Она улыбнулась. – Мне пора. Остальное расскажу вам завтра, если вы сумеете быть настолько умным, что сохранитесь до нашей следующей встречи. Впрочем, я в этом не сомневаюсь. Он бы не выбрал вас, если бы не был в вас уверен. Отвернитесь!