Текст книги "Белый кот"
Автор книги: Светлана Полякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Понимаешь, – попробовала объяснить она, – сейчас в моей жизни творится много… непонятного. Гадкого даже… Страшного. И я не могу до конца отрешиться от этих событий. Мы ведь вернемся к этому разговору потом? Позже? Когда все наладится?
Она просила об этой отсрочке, молила, и он кивнул:
– Да, конечно… Мы вернемся. Так ты будешь чай?
– Буду, – вздохнула она.
«Сама же просила его не вспоминать о плохом! – ругала она себя. – И вместо этого сама же все разрушила… Ах, Женечка Лескова, когда ты научишься смотреть жизни в глаза!»
* * *
Готовясь к встрече с господином Панкратовым, Лиза и представить себе не могла, как быстро рассыплются в прах все ее логические построения, рассуждения и предубеждения.
Образ Панкратова она создала быстро. Этакий нувориш с неприятным, презрительным лицом. Лощеный господин в дорогой обертке, с пустым взглядом, непременно коротко стриженный и пахнущий на километры дорогущим парфюмом. Какой там особо моден в нынешнем сезоне?
Она заранее его не любила.
Лиза прекрасно понимала, что должна быть бесстрастной, научиться этому, и никак не могла еще отказаться от детской привычки все-таки проявлять к кому-то симпатию, а к кому-то антипатию.
Он появился на пороге. Подняв глаза, Лиза даже не поняла, что это именно он. Настолько этот человек не соответствовал выстроенному ею образу. Он был высок, достаточно худ и, самое главное, обладал живыми и ясными глазами.
– Добрый день, – произнес он, и голос оказался мягким и интеллигентным, – а… следователь Разумова еще не подошла?
Судя по интонации, он тоже представлял ее себе иначе.
– Это я, проходите, – проговорила Лиза «взрослым» голосом.
«На фотографии он выглядел по-другому, – подумала она. – Врут все фотографии… Никакого проникновения во внутреннюю жизнь…»
Пока она излагала ему суть дела, она внимательно следила за его лицом, все еще надеясь, что он окажется именно таким, каким она его представляла. А это просто имидж. Просто такой вот имидж, и там, внутри, сидит пренеприятнейший господин, уверенный, что только у него есть эксклюзивное право на лучшее место под солнцем.
Иначе одна из стройненьких, чудных версий рассыпалась в прах. Или – что еще хуже – не рассыпалась, но тогда Лизе придется согласиться с тем, что двойное убийство может быть совершено человеком с чудесными, глубокими, умными глазами. С таким лицом.
Человеком, который очень нравится Лизе Разумовой.
Следователю, между прочим.
Следователь не имеет права быть пристрастным.
«Какая идиотка эта Лескова, – подумала Лиза с досадой. – Почему она вдруг решила оставить этого мужчину? Нет, мне никогда не понять логики этих богатых дамочек!»
Если, конечно, эта самая госпожа Лескова не есть убийца.
– Нет, – сказал господин Панкратов, основательно изучив фотографию господина Исстыковича, – этого человека я не знаю.
Лизе показалось, что он и в самом деле его не знает.
В отличие от своего квартиранта.
Этого Панкратов узнал, правда, удивившись.
– Знаете, – проговорил он, – Костя… то есть Константин Андреевич… он ведь был пижоном страшным. А тут какие-то старые тряпки… Я ведь помню, как он поразил нас с Женей своими прикидами. Мы еще тогда с ней смеялись, что простой повар одевается круче, чем…
Он не договорил, засмущавшись. Лиза даже сжалась вся изнутри от восхищения – так ей понравилась эта заминка.
И сам Панкратов.
Нет, эта Лескова – форменная дура.
Нормальный парень, обаятельный, умный, современный… Ему просто повезло, во всем, кроме… Ну да, именно. Кроме супруги. Не может же быть полного счастья.
– Так что это очень странно… Костик в таком тряпье…
Он задумчиво покачал головой.
– Если бы я это сам не увидел, ни за что не поверил бы… Понимаете, получается, что он или оказался в ужасной ситуации, или… хотел, чтобы его не узнали.
Лиза кивнула.
– Но почему? Из-за того, что он фактически ограбил квартиру вашей жены?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Это уж вы сами подумайте.
– У первого убитого, Исстыковича, в кармане найден адрес вашей жены, – сказала Лиза. – Может ли так случиться, что ваша жена была каким-то образом связана с ними?
– Кто? – округлил он глаза. – Женька? Да что вы… Скорее всего были связаны они друг с другом. Этот ваш… Исстыкович и Костик.
– Хорошо, а вот этот адрес… вам ничего не говорит?
Она положила записку, найденную у Костика. И тут увидела, как он изменился в лице. Он нахмурился и долго смотрел на этот обрывок бумаги в руках, пытаясь понять что-то, но вот взял себя в руки и покачал головой.
– Нет, – пробормотал он. – Нет… Я не знаю, откуда взялся этот адрес. Я… даже не могу предположить.
Он провел по лбу ладонью.
Лиза вздохнула.
Этот человек явно знал, чей это адрес. Знал и не хотел говорить…
Какое разочарование, подумала она. Совсем не хотелось следователю Разумовой, чтобы он что-то от нее скрывал. Не хотелось…
Потому что это означало бы одно.
Что Сережа Панкратов все-таки был причастен к этим убийствам…
И тогда получалось, что он просто лицемерит. Скрывает, например, что не знает Исстыковича… Или на самом деле не знает? Тогда есть еще некто третий, кто прекрасно знает всю эту компанию.
Лиза закусила губу, всматриваясь в окно.
Туман, чертов туман. Он сгущается все больше и действует на Лизу. Такое ощущение, что он и в голову забрался, заполняя ее. Вместо мыслей.
Она тряхнула головой, пытаясь выгнать непрошеного гостя, и пробормотала:
– Скорей бы Каток прояснил ситуацию с адресом!
Разговор казался Панкратову бессмысленным. И в то же время он чувствовал напряжение.
Он начал успокаиваться только в машине. Включил приемник и немного расслабился. Голова все еще была забита этой бессмыслицей: Господи, да как она себе все это видит, пигалица эта, пытающаяся поместить в стеклянную колбу целый букет страстей человеческих! Откуда ей, этой малышке с проницательным взглядом, знать – как это, когда делаешь что-то против собственной воли, повинуясь неведомой власти?
Власти-напасти…
Он усмехнулся горько, достал сигарету из полупустой уже пачки. «Надо купить», – привычно подумал он и тут же рассмеялся – ну да, конечно… Где-то он об этом читал – вокруг происходит черт знает что, Армагеддон, а герой думает, где ему выпить кофе, если все вокруг обрушилось.
Так и он в данный момент.
Все обрушилось.
И продолжает…
А он думает, что пришла пора затариться сигаретами.
И по радио поет такая веселенькая Натали Ибрулия, как конфетка в яркой обертке… Ничего не произошло, парень. Все в порядке.
Он как раз зажег сигарету, когда в чехле заголосил мобильник, пытаясь довольно бездарно изобразить токкату Баха. Разговаривать Панкратову ни с кем сейчас не хотелось, хотя бы потому, что сейчас его спросят – как дела, и он скажет – все нормально, хотя, по правде сказать, ничего нет нормального… Или признаться откровенно: «Все хреново, я стою возле отвратительного здания, которое называется «Управление внутренних дел», там я только что беседовал с юной девой по поводу двух трупов, один из которых образовался в квартире моей жены, а сама жена, кстати, от меня ушла.
В остальном, прекрасная маркиза, все хорошо…»
А телефон все продолжал звонить, и Панкратов все-таки ответил. Потому что он надеялся, что это Женька. Она сейчас ему позвонит. «Как поживаешь, милый?» – спросит она. И он скажет ей: «Знаешь, без тебя чего-то совсем плохо…» А она засмеется и промолчит. Потом он скажет, что сегодня немного задержится. И она…
Ерунда. Надо смотреть правде в глаза.
То есть принять правду через собственные уши.
– Сережа, – услышал он голос этой самой «правды», – это Оля говорит…
Он не сразу понял, что это за Оля. Слишком великим было разочарование. Лишний раз доказывает правоту известной теории о том, что жизнь лучше принимать такой, какая она есть, ничего себе не придумывая. Чтобы облом не вышел. Как сейчас у Панкратова…
И все-таки в глубине души он еще надеялся, что Ольга сейчас скажет: «Нам надо поговорить о Женьке. Она ужасно переживает случившееся. Она просто не знает, как вернуться к тебе…»
– Да, – сказал он, заталкивая эту надежду поглубже, на самое донце души. «Как птицу», – усмехнулся он. Но так лучше. Если бы не было ложных иллюзий, жить было бы проще. – Да, Ольга, я слушаю тебя…
– Нам надо встретиться, – сказала она, и ему показалось, что в ее голосе явно прослушиваются беспокойные, тревожные нотки.
– Что-то случилось?
В горле пересохло. Отчего-то ему немедленно привиделось – Женя в больнице, что-то страшное, и это все ближе…
– В общем-то, наверное, случилось, – сказала Ольга.
– С… Женькой?
Она ответила не сразу.
– Оль, – взмолился он, – не молчи. Что случилось?
– Да я думаю… Мне кажется, Панкратов, что Женька тут почти ни при чем… То есть какие-то непонятные интриги вокруг плетутся, но, если честно, я не понимаю, как это может к ней относиться. Разве что через тебя? Или это просто цепь мерзких случайностей? – Она вздохнула и сказала уже более решительно: – Короче, нам надо с тобой очень серьезно поговорить, Сережа. И как можно быстрее…
– Хорошо, – согласился он, немного успокоившись. – Давай через двадцать минут в «Трех орешках». Успеешь подъехать?
– Постараюсь, – сказала Ольга. – Только дождись меня, если я все-таки буду немного опаздывать…
Он нажал «отбой» и долго еще сидел, пытаясь до конца справиться с охватившим его волнением.
Потом собрался, махнул рукой и дал по газам.
Надо было спешить, и совсем некогда было думать.
Чай они пили молча. Он старался не смотреть на нее – а взгляд сам тянулся к ней, к ее лицу, такому нежному и чуть печальному. Его совершенно не устраивало то, что происходило сейчас с его душой, хотя это было так сладко и немножко больно. «Я больше не хочу, – думал он. – Я знаю, что происходит потом. Когда терять нечего, легче идти, как говорил мой дед». И тем не менее он уже опоздал… Безнадежно опоздал с советами самому себе. Сердце перестало подчиняться разуму. Он поднял глаза.
Тонкая, почти детская шея, слишком беззащитная. Слишком трогательная. Слишком…
Как нарочно, эта шея теперь оказалась прямо перед его глазами, и снова его затопила теплая волна. Нежно, нежно, вспомнил он. Едва-едва… Боясь спугнуть это чувство нежности, едва уловимой, чуть слышной – «едва-едва». Он молчал. Она тоже молчала – он не видел ее лица сейчас, но откуда-то пришло знание, что она все чувствует. О да, она чувствует, что с ним сейчас происходит. И она – наверняка! – покраснела, засмущалась и боится пошевелиться.
«Не знает, как себя вести»…
И то, что она совершенно по-детски не знает, что ей надо делать, было замечательно.
Так замечательно, что он невольно потянулся к ней, благодарный за ее незнание и искренность, за эту вот детскую невинность, но вовремя остановился.
«Нет, я не могу ее пугать…»
Она первой нарушила молчание.
– Странно и нелепо, – прошептала она.
– Что? – переспросил он тоже шепотом.
– Мне впервые в жизни хочется поцеловать мужчину, о котором я ничего не знаю, – сказала она.
– Какое совпадение, – засмеялся он. – Представь себе, что мне тоже впервые хочется поцеловать женщину, о которой я тоже совсем ничего не знаю…
Он поймал себя на том, что больше всего на свете ему сейчас хочется дотронуться до тонких ключиц, провести по ним ладонью – так нежно, почти не дотрагиваясь, и ощутить ее детскую беззащитность. Ему хочется этого сейчас даже больше, чем поцеловать ее.
Но он не мог сказать об этом.
Они оба стояли, опустив глаза, молча, не решаясь…
«И нет ни печали, ни сна», – пришло ему в голову, он и сам не помнил откуда. Но и в самом деле – ничего больше не было, кроме них двоих. Прошлое отступало, пряталось во мрак, уступая место настоящему.
Тоненьким ключицам женщины-ребенка…
В мире не было сейчас ничего важнее.
Он подался вперед и провел по этим ключицам ладонью.
И она, благодарно зажмурившись, поднялась на цыпочки и дотронулась своими губами до его губ.
Мир вокруг теперь кружился, и он невольно прижал ее к себе сильнее, боясь, что она сейчас упадет – как она справится с этим сумасшедшим кружением, – и она повиновалась ему.
Теперь он защищал ее.
– Капуччино, пожалуйста, – сказала Ольга.
– Мне тоже капуччино, – сказал Панкратов.
Они сидели за столиком в кафе, и Панкратов рассматривал аквариум с золотыми рыбками посередине. Как будто не было ничего интереснее. Разве что фонтан рядом.
Когда официант принес кофе, он переключился на него.
– Так что там с Женькой? – поинтересовался он.
– Ничего, – передернула Ольга плечами. – С Женькой относительно все тип-топ… Проблемы у тебя.
– У меня?
– Вернее, у твоей приятельницы… Не знаю уж, как ее по батюшке…
– О ком ты говоришь?
– О длинноногой красотке с формами порнозвезды, – вздохнула Ольга.
Он усмехнулся.
– Слушай, – начал он, – я понимаю, что ты из солидарности с моей женой решила сделать из мухи слона и сообщить мне, какой я невоздержанный гад. Ну гад, предположим… Но если ты покажешь мне мужика, который за всю свою жизнь…
– Не покажу, – кивнула Ольга. – Не потому, что таких нет в природе. Просто не могу поручиться за тех, которые здесь присутствуют. Не знаю. Дело не в твоей невоздержанности. Это, прости, дружок, твои проблемы… Меня твои интимные «опасные связи» совсем не интересуют.
– Тогда зачем ты меня сюда вызвала?
Он начал раздражаться. В конце концов, ее-то какое дело? Втайне он надеялся, когда шел на эту встречу, что Ольга расскажет ему, как Женька страдает без него. Или устроит им встречу – случайную, но такую необходимую… Он тогда непременно рассказал бы ей, как ему плохо без его Женьки… Какой же он был бы дурак! Даже речь приготовил, переполненную раскаянием, полную невысказанных слез, тоски этой чертовой! Простите, мол, виноват, больше не буду!
Вместо этого – насмешливый взгляд. Женька, оказывается, без него прекрасно себя чувствует. «Вы, господин Панкратов, были лишним в жизни госпожи Лесковой…»
– Рассказать, как Женька изменилась в лучшую сторону без моего присутствия в ее жизни? – не удержался он.
Вышло не язвительно. Совсем не так, как ему хотелось бы. Так себе вышло. Жалостливо…
По радио какой-то кретин жалобно стенал о неразделенной любви. И сам себе Панкратов показался героем попсовой песни.
– Как зовут твою подругу? – поинтересовалась Ольга, оставив его стенание без ответа.
И на том спасибо…
– Которую? – постарался он сохранить хорошую мину. «Игра-то, Панкратов, у тебя совсем стала хреновая», – тут же усмехнулся он про себя.
– У тебя их много…
– Много.
Он начал раздражать сам себя. Не получался у него образ мачо. Выходил жалкий придурок-старшеклассник…
– Ту, которая проживает на улице Мамонтова, – терпеливо, как учительница, объяснила Ольга.
– Ах вот ты о ком… Это моя сотрудница.
– Надо же, – цокнула язычком Ольга. – Я вообще-то думала, что твоя фирма занята программным обеспечением. А оказывается, ты руководишь сетью борделей…
Она вздохнула.
– Без разницы… У твоей сотрудницы скоро начнутся крупные неприятности. Если еще не начались…
– Моя жена наняла бандитов и киллеров?
– Нет. Просто почему-то ее адрес нашли у господина Погребельского. Вместе с трогательной запиской…
– Кто у нас Погребельский?
– Костик, – пояснила она, сделав маленький глоток кофе. – Тот самый Костик, которому ты сдавал квартиру своей жены. И не надо делать вид, что ты впервые услышал его фамилию…
«Господи, что же я делаю?»
Вопрос стучал в Жениной голове, надо сказать, совершенно напрасно. Женя не собиралась на него отвечать. Ей вполне нравилось то, что с ней происходило, – даже чувство страха оказалось на вкус сладким.
Она очнулась только тогда, когда все уже свершилось. И рассмеялась.
Он посмотрел на нее немного удивленно. И тоже начал смеяться.
– Мы сейчас похожи на подростков, – проговорила она. – Вырвались на свободу из-под гнета родительского…
И тут же налетела черная тень. Не подростки. И гнет не родительский…
Другой гнет. Называется – гнет обстоятельств.
Под родительским еще никто не сгибался, если, конечно, твои родители не маньяки-самодуры, уверенные только в своей правоте…
А под жизненным – сколько угодно согнулось народу.
Чтобы отвлечься, она дотронулась до него – и тут же подумала, странно, он так похож на ее Белого Кота… Такой же спокойный, загадочный… Немного ворчун. У Кота тоже такой взгляд – настороженный и вопросительный…
– Ты похож на моего кота, – сообщила она.
Он ничего не ответил. Только слегка погрустнел, как будто она ему невольно напомнила о чем-то печальном…
– Сварить тебе кофе?
– Да. Я хочу кофе. Я все хочу…
Она блаженно вытянулась на кровати. «Вот так, Женечка Лескова, – сказала она себе, – можете вернуться к мужу с чувством выполненного долга. Вы ему на измену ответили изменой…»
Только возвращаться к мужу ей совсем не хотелось. Ей хотелось остаться здесь, в этой квартире. Навсегда. С этим человеком. И открыть дверь в комнату, где живут тени. Сказать им: «Все, ребята. Теперь тут живу я. С моим котом. Выметайтесь-ка по-хорошему. Можете отправиться в мою старую квартиру – там тоже теперь живет тень, и мне не хочется туда возвращаться… В конце концов, тени должны жить вместе с тенями, а не с живыми людьми…»
– С кем ты разговариваешь?
Он уже вернулся, держа в руках поднос с яркими цветами. Женя сто лет не видела таких – расписанных под Хохлому. Точь-в-точь такой был у ее родителей.
Она рассмеялась:
– А я разговаривала вслух?
– Шептала…
Он сел рядом. Нежно дотронулся до ее плеча.
– С тенями…
– Не надо бы тебе с ними разговаривать, – нахмурился он. – Мало ли что они тебе наговорят…
– Тайны, что ли, выболтают?
– Хотя бы тайны…
– Тогда расскажи мне все свои тайны, – попросила она, прижимаясь щекой к его ладони. – Мне очень важно их знать.
– Зачем?
– Хотя бы потому, что я должна тебе верить, – серьезно сказала она. – Мне с тобой так хорошо…
Он коснулся ее губ, проведя по ним пальцем.
– Тогда не надо, – попросил он. – Потому что есть тайны, которые совсем не хочется открывать…
Она поняла, что теперь он ничего не станет ей рассказывать.
И смирилась. Не время…
– Ладно, отложим на потом, – сказала она. – В конце концов, с сегодняшнего дня ты тоже становишься тайной. Моей тайной…
Он покачал головой:
– Я не хочу быть тайной. Тайна – величина непостоянная. А я хочу остаться с тобой навсегда…
Сказав, он и сам испугался. Экий самоуверенный тип… А если она этого совсем не хочет?
– Тогда тебе придется раскрыть свои тайны, – проговорила она, глядя ему в глаза. Теперь она обнимала его за шею, и казалось, что она смотрит прямо в душу.
– Придется, – согласился он.
– Ты киллер?
– Нет, – засмеялся он. – Я не киллер… Я автомеханик. Раньше был гонщиком…
– Ага, – обрадовалась она, – значит, Ольга не зря сказала, что она откуда-то знает твое лицо…
– Подожди, – напрягся он. – Что это за Ольга? И где она меня могла видеть?
Ей показалось, что он испугался.
– Это моя подруга, – начала она объяснять ему. – И твоя фотография у нее оказалась совершенно случайно. Потому что около панкратовского дома убили Ольгиного клиента… И Игорь всех фотографировал, а ты оказался там случайно. Потому что тоже все время ходил вокруг дома…
Он похолодел изнутри. «Снова тени…» Она и это заметила, обняла его за шею крепче и пытливо смотрела, пытаясь понять, что с ним происходит.
– Я же тебе рассказывала, – прошептала она, поняв, что уже не может повлиять на его настроение. – Про этого Исстыковича… И про моего квартиранта, которого тоже убили. Прямо в моей квартире…
Он закрыл глаза.
Все.
«Вот все и кончилось», – сказал он себе.
– А твоего квартиранта… как его звали?
– Костик, – пожала она плечами, – Костик Погребельский… Да что с тобой?
Все кончилось. Он встал, отошел к окну. Казалось бы, ему должно стать легче. Но отчего-то стало еще труднее дышать.
Еще труднее…
Весь смрад этого мира теперь проник в его легкие, отравил их привкусом чужой крови.
«Это то, чего ты хотел, – напомнил он себе. – Ты мечтал об этом. Ты сам собирался это сделать. Почему же теперь ты испытываешь не облегчение, а наоборот – страшную тяжесть?
Потому ли, что ты понял – земная месть ничего не значит. Ты хотел оставить их для другого Суда.
Божьего…»
– «Все в порядке, все нормально, я беру тебя с собой, – пели по радио. – Я беру тебя с собой – в темный омут с головой…»
Невольно усмехнувшись, он подумал: «Лучше и не скажешь. Именно так. Беру с собой эту хрупкую девочку-женщину прямо в темный омут».
Он обернулся.
Она сидела, смяв на груди эту дурацкую простыню. Глаза были распахнуты, точно она и сама догадалась, что впереди этот самый омут. И ключицы ее – тоненькие, как у подростка, Боже ты мой, такие хрупкие, что кажется, сломаются под его ладонью. И все же ему больше всего хочется всегда иметь возможность дотронуться до этих ключиц…
Что же ему с этим делать?
Как совместить несовместимое?
«Почему, Господи, Ты позволяешь в одном мире существовать двум несовместимым стихиям? Добру – и Злу? Смерти – и Любви?»
– Все нормально, – сказал он ей. – Все в порядке…
– «Я беру тебя с собой, – продолжил за него насмешливый голос по радио. – В темный омут с головой…»
